НА СНИМКЕ: Илья Григорьевич Эренбург (1891 – 1967)
Продолжая писать о выставке Фалька, вспоминаю поразившее тогда меня письмо Ильи Эренбурга, специально написанное им для каталога выставки. Поразило, потому что его имя было для меня окутано ореолом чуть ли не божественности. У нас было полное собрание сочинений Ильи Эренбурга, и я прочитал всё, что туда вошло от корки до корки. Читал все публикации его мемуаров «Люди, годы, жизнь» в «Новом мире» и «Юности».
Но сначала немного о дружбе Ильи Эренбурга и Роберта Фалька. Они, действительно, были друзьями, и это была дружба на всю жизнь.
Вдова художника А.В. Щёкин-Кротова пишет:
С Эренбургом Фальк познакомился в Париже в начале 30-х годов, но сблизились они уже в Москве в последние годы. В Париже Фальк больше дружил с Любовью Михайловной, художницей, ученицей Экстер [второй женой Ильи Эренбурга. –МК]. Фальк рассказывал, что в Париже Зборовский, друг Модильяни, устроил ей выставку.
В Москве Фальк журил Любовь Михайловну, что она бросила работать – не пишет. А в Париже они вместе писали модели, этюды на улицах.
«Эренбурга никогда не было дома, я не мог его застать. Он постоянно работал, сидя в кафе. Утром он сидел в кафе «Дю Дом», до 12 часов – внизу в «Куполе», после 12 – наверху в «Куполе». Те, кто хотел его видеть, знали уже, где и когда его можно искать. Возле него сидела Люба и «принимала на себя» подходивших к столику знакомых, болтала с ними, а Эренбург продолжал работать. Мне тоже задавали вопрос: «Где вы «сидите»?» Сначала я не понимал, в чем дело. Выяснилось, что в кафе надо «сидеть» в определённые часы, если хочешь участвовать в жизни, как-то зарабатывать – где-то тебя всегда должны найти маршаны, критики, друзья», – рассказывал Фальк. <…>
«Смерть Фалька потрясла Эренбурга. В своей книге «Люди, годы, жизнь» Илья Григорьевич написал о смерти Фалька всего лишь несколько строк, но какие они емкие!»
И далее:
«Вскоре Илья Григорьевич задумал написать главу о Фальке в своей книге «Люди, годы, жизнь». Он попросил меня приехать к нему на дачу.
Эренбург: «По моему первоначальному плану я должен был писать о Фальке позднее, в книге о 50-х годах. Но мне хочется сделать это поскорее, чтобы «продвинуть» его искусство, я дам главу о нем в 30-х годах, в связи с Парижем, где мы с ним познакомились. Мало ли что может случиться, надо успеть…».
Тут он как-то по-детски улыбнулся. Мы сидели на террасе, пили чай. Перед поездкой я приготовилась рассказать целую повесть, а здесь мне сразу стало понятно, что у Эренбурга уже есть своя повесть, свой Фальк. Ему понадобилось только проверить некоторые даты, добавить несколько штрихов.
Через несколько дней Илья Григорьевич прислал мне рукопись главы, чтобы я могла прочесть и исправить некоторые неточности в датах, если таковые встретятся.
Если бы знал Фальк, какие слова нашел Эренбург, чтобы выразить сущность его творчества:
«Он искал раскрытия предметов, природы, человеческих характеров. Его портреты, особенно в последние годы, поражают глубиной: цветом он передает сущность модели, цвет создаёт не только формы, пространство, он также показывает «незримую сторону луны» … <…>
Книга Эренбурга сделала имя Фалька популярным. Многие заинтересовались творчеством Фалька, почерпнув свои первоначальные сведения о нём у Эренбурга.
... Когда в 1966 году, уже после смерти Фалька, состоялась, наконец, в Москве большая выставка его произведений в помещении МОСХа на Беговой, Эренбург пришел на открытие, тихо ходил среди публики, наполнившей до отказа узкие залы, подолгу стоял перед картинами.
Для следующей выставки Фалька [нашей выставки. –МК] в Академгородке Сибири Эренбург написал предисловие к каталогу. Оно заканчивается словами:
«...холсты Фалька стали необходимы многим, как воздух, хлеб, вода. Преклоняюсь перед его подвигом».
Продолжение следует: http://www.proza.ru/2016/10/17/112