День не задался

Ксения Власова 1
День не задался – это Илюха Кузьмин понял сразу же, как только открыл глаза. В комнате, несмотря на закрытые шторы, было подозрительно светло. Илюха недоверчиво потер глаза, посмотрел на будильник, и почувствовал горячее желание «начистить рыло» ухмыляющемуся циферблату, стрелки которого издевательски показывали пять часов двадцать пять минут.

Далее все как по плану: взгляд на стенные часы (которые в противовес будильнику изображали девять часов сорок семь минут), лихорадочные подпрыгивания с целью одевания, торопливое приглаживание вихров и в глаза водичкой не забыть брызнуть. А вот зубы чистить - это уже нет, это уже роскошь. Что такое завтрак желательно вспомнить на рабочем месте.

На ходу накидывая легкую ветровку и щелкая от голода зубами, Илюха выскочил на улицу.

Народу на остановке скопилось премного. Илюха затосковал.  День решительно не задался. Илюха безуспешно попытался вспомнить какой именно день недели сегодня «имеет место быть» (выражаясь языком местных радио-ди-джеев), но, к великому сожалению, имели место быть только пустота в голове, дикий сушняк и омерзительный запах изо рта.
«Да-а-а, – подумал Илюха, – последние пять брудершафтов были лишними». При воспоминании о вчерашней пьянке Илюху передернуло. Он не мог точно припомнить повод для столь бурного веселья, но «наприседались» вчера все изрядно.

Троллейбус все не шел. Народу прибывало. Илюха лихорадочно выворачивал карманы в надежде наколупать рублей пятьдесят на такси. Чудес не бывает – понял Илюха, нащупав по карманам жиденькой мелочи рублей десять. Но чудо произошло – подошел троллейбус.

 Илюха в первых рядах кинулся штурмовать рогатое транспортное средство. Это было бы совсем непросто (троллейбус уже был полон под завязку), но поскольку Илюха попал в первые ряды штурмующих, то его попросту внесло волной атакующих с тыла.

Отделавшись парой случайных зуботычин, оторванной пуговицей и отдавленной ногой, Илюха застрял в середине салона между двумя дородными тетеньками гренадерского роста, кустодиевских объемов и ощутил себя хлипким сморчком.

Женщины бурно обсуждали причину невыхода троллейбусов на линию. Как оказалось, просто на каком-то отрезке пути отключили электроэнергию и только теперь все восстановилось.

Илюха почувствовал некоторое облегчение – на работе можно будет сослаться на аварийную обстановку в городе. Вот, типа, я добросовестно на работу рвался, а тут отключение электроэнергии, будь оно неладно…

Настырная тетка-кондукторша где-то совсем близко громогласно требовала дорогу и деньги:
– Та-а-ак, все по сторонам сплющились. Кто у меня еще не рассчитался? Что у вас? Показывайте. Сколько можно говорить, как будто в первый раз едут! Вы посмотрите на них! Пока не ткнешь, они и не думают рассчитываться! Что у вас за проезд? Что? А чего прячешься? Это почему я должна ваши кулачонки разжимать? Удавиться за четыре рубля готовы! Кстати, с первого числа проезд будет стоить шесть рублей. Успокойтесь, мужчина, сегодня не первое. Вот первого и будете возмущаться! Денежки за проезд передавайте. Лучше передавайте добровольно, а то я щас… беспокоить начну. Это вы ради меня так сторонам сплющились? Спасибо, спасибо… Проезд оплачиваем. Кто еще не оплатил?

Илюха жестоко страдал. Народу было столько, что даже драконовский выхлоп не спасал. Народ, может, и рад бы был держаться подальше, да, к сожалению, не имел никаких физических возможностей, в силу слабой растяжимости материала, из которого производятся городские троллейбусы.

Кустодиевские дамы неимоверными усилиями (пока это еще было возможно) отошли подальше (видимо от Илюхиного перегара). И теперь сзади на Илюху мощно напирала монументальным бюстом невидимая дама. Спереди безвольно болтался (даже не пытаясь удерживаться руками за поручень) мелкий и плешивый «собрат по несчастью» (его выхлоп ощущал даже Илюха). Чьи плечи мощно подпирали по бокам, Илюха разглядеть не мог – при повороте головы укачивало. 

Но зато он весьма явственно слышал над ухом недовольное сопение и бесполым голосом сказанное: «Хоть бы закусь с собой захватывали что ли?! Паразиты…». Илюха, конечно, мог бы задавить интеллектом невидимого обладателя бесполого голоса, но степень философского опьянения миновала еще вчера, а стадия ясного мышления еще не наступила, потому Илюха решил отмолчаться.

Кроме всего прочего, Илюха чувствовал, как пустой желудок коварно подкрадывается к горлу, отчего на лбу выступает липкая испарина, а ноги мелко и противно звякаются коленными чашечками.
– Ах ты, скотина! – неожиданно огласил салон визгливый женский голос, – Ты куда это полез, тварюга?! – народ в салоне заинтересованно задвигался, – Ах ты ж рожа твоя подлая! Ну и что ты стащил? Что ты стащил, урод?! Помада уже почти до конца использованная, пудра тоже. Сам мазаться будешь, говнюк, или я тебя щас разукрашу?

Мужской голос что-то невнятно пролепетал в ответ.
– Ой, испугалась! – радостно отозвался женский голос. Народ в салоне оживленно захихикал.
Монументальный бюст на Илюхиных плечах возмущенно заколыхался:
– Совсем обнаглели!
– И не говорите, – заинтересованно отозвался бесполый голос.
– Сами виноваты – удручился монументальный бюст – Все-то нам хиханьки да хаханьки… А вот вместо того, чтобы тут смеяться, взять бы да линчевать хотя бы одного урода! Прямо здесь, в троллейбусе. Враз бы перестали воровать.
– И не говорите,  – согласился бесполый голос.
– А то, что же это получается, – никак не мог успокоиться бюст, – невозможно ездить стало! И все молчат! Ладно, вот женщина хоть обсмеяла. А иные же просто заплачут и молча выйдут. И пойдут, куда их не посылали. А их же, сволочей, давить надо! Это же одни и те же шерстят. Я их уже всех по рожам знаю! Вот начистить бы пару таких рож, чтоб другим неповадно было…
– И не говорите, – с кровожадным патриотизмом откликнулся бесполый голос.

Народ вокруг заволновался. Эмоции, как тяжелые круги волн от брошенного в болото камня, медленно расползались по салону: «Давить… бить… убить…»

«И в самом деле – убьют» – вяло продумал Илюха, тщетно пытаясь произвести элементарное сложение цифр на билетике с целью выявления его счастливости. Однако окаянные цифры расплывались, двоились, наползали одна на другую и упорно не желали складываться.  Троллейбус резко остановился. Народ, позабыв про воров, матерясь и извиняясь за причиненные соседям легкие увечья, полетел к кабине водителя. Салон освободился почти наполовину.

– Да что же это такое? – возмутился неугомонный монументальный бюст, – Дрова везет, что ли?
– Ну что вы переживаете, – появляясь откуда-то снизу и отдувая со лба челку, пояснила контролерша, – Человек впервые самостоятельно за рулем.
– Выпустите меня отсюда! – заголосил бесполый голос.
Все дружно бросились успокаивать.

«Лучше смерть!» – мужественно решил Илюха, в очередной раз мучительным глотком вернув желудок на место.

На очередной остановке салон изрядно опустел. Даже свободные места появились. Илюха рухнул на ближайшее сиденье: «О-о-ой… И кто же это придумал, какой изверг, чтобы на работу добираться по часу?!»

– Смотри, смотри, – пропел над ухом смешливый девчачий голосок. Поднимать глаза было больно, и Илюха увидел только две пары стройных ножек.
– Смотри,  – загорелая ножка в ярко-розовой туфельке с серебристой пряжкой ткнула коленкой белую ножку в белой босоножке.
– Чего? – отозвалась белая ножка.
– Смотри, на сиденья. Видишь? Сидят одни мужики. А женщины стоят. Ни одной сидящей нет!
Белая ножка в ответ оскорбительно фыркнула:
– Все-то ты разглядишь! Одного никак разглядеть не можешь…
– Чего? – удивилась загорелая ножка.
– Где ты тут мужиков увидела?

Будто в ответ на эту тихую, интимным голосом сказанную реплику, невдалеке началась перепалка:
– Мужчины! Уступите, в конце-то концов, место женщине! Это что же такое! Совсем совесть потеряли! – завозмущалась какая-то тетка.
– А где вы тут женщин увидели? – прохрипел развязный мужской голос.
 – Что? – захлебнулась негодованием женщина.
– Женщины в скотовозках не ездят. Настоящие женщины в это время дома в постели спят!
– Ах ты… ты…  – потеряла дар речи тетка.
– Ну что вы расстраиваетесь, – звонко отозвалась белая ножка, –Настоящие мужчины ездят, в крайнем случае, на такси. Но в основном на личном авто. И даже с личным водителем. А это… так… арбуз с хвостиком.

И под хохот пассажиров, мягко колыхнув полупрозрачным подолом летнего платьица,  белые ножки легко сбежали по ступенькам, увлекая за собой загорелые ножки в малиновых туфельках.

Илюха вздохнул: «Симпатичные были ножки… Ещё бы не на работу… И светлую голову…».

Народу было много. Народ был ошалелый. Народ ломился, как в далеком детстве, стенка на стенку. Одни на вход, другие – на выход.

Задняя дверь, видимо, не вынеся тягот столь насыщенной жизни,  нашла в себе силы открыться едва наполовину. Сокрушаемая пинками и активным давлением с обеих сторон, она, наконец, сдалась и с тяжким вздохом распахнула створки. Две волны – входящих и выходящих пассажиров – радостно рванули навстречу друг другу. Стенка на стенку. Победили входящие.

Троллейбус дернулся, двери, так и не успев открыться до конца,  злорадно хрюкнули и закрылись, киоск на остановке медленно поплыл мимо окна. Принудительно внесённые в салон «граждане выходящие» взвыли дурными голосами.

– Эй, эй, эй! Водитель! Здесь не все еще вышли!!!
– Что такое? Откройте двери! Совсем обнаглели!

Троллейбус невозмутимо продолжал двигаться к следующему пункту назначения.
– Куда?! Куда мы едем? – заголосила деревенского вида бабенка, - Я не хочу дальше! Я приехала! Выпустите меня!
– Что такое? – вторил ей молодой, прилично одетый мужчина, яростно нажимая кнопку с надписью «вызов водителя», – Остановите немедленно! Кондуктор! Где кондуктор?! Пусть скажет водителю!

Вся эта паника бушевала только на задней площадке. Остальной народ заинтересовано следил за событиями, но ставить в известность водителя почему-то не спешил.

– Ну что вы молчите?! – разъярилась, наконец, деревенская женщина, - Сидят и молчат! Что вы молчите?! Передайте уже водителю!!!

Народ оживленно зашевелился. Троллейбус дернулся, пассажиры привычно посыпались к водительской кабине. Дверцы с сердитым хлопком раскрылись.

Народ обрадовано посыпался из троллейбуса. Троллейбус дернулся, торопливо закрылась дверь, едва не прихватив авоську деревенской бабенки, и отсекая путь к свободе тем, кто из вежливости пропустил вперед других.
 
– Эй! Стойте! – заорал молодой человек, держащий за руку девушку с недоразвитыми формами вечного тинейджера.
– Чё за свинство? – присоединилась вульгарным голосом его недоразвитая подруга.
– Ты, кондюшка долбанная!  Открой дверь!!! – гневно взревел молодой человек.

Троллейбус дернулся. Со злобным скрежетом открылись дверцы.  Молодой человек, бойко подхватив подругу, выскочил на улицу. В этот момент салон огласил возмущенный голос водителя:
– Почему на выход заранее не готовитесь?

Ответом водителю был дружный хохот и совет не забывать открывать двери. Даже Илюха вымученно и криво улыбнулся. Через одну остановку и ему выходить. Наконец-то… Да какой же сегодня день недели? Чего он там себе запланировал? Нет, не вспомнить никак… Сейчас до кабинета, а там в ежедневнике все записано… И не стоит напрягаться.

– Ну, и кто тут меня обзывал? – гневно посверкивая поцарапанными стеклами очков грозно поинтересовалась кондукторша.
Пассажиры благоразумно молчали. Но у кого-то ума не хватило:
– Это девушка. Она уже вышла, – пробормотал мужчина с нарождающейся желтоватой плешью на макушке.
– Это была не девушка. Я слышала мужской голос, – кондукторша испепеляющим взглядом окинула стоящих вокруг мужчин.
– Ну… он был с девушкой… Они вышли… А что вы двери-то не открываете, народу выйти не даете?
– На кнопку надо было жать! Вот на эту кнопку! – кондукторша остервенело потыкала пальцем в кнопку с надписью «Вызов водителя».

Троллейбус дернулся. В салоне раздалось сдавленное рычание водителя. Затем троллейбус скачками упрямо двинулся вперед. Водитель больше не желал останавливаться.

– Так нажимали же! – воскликнул мужчина, подхватывая падающую кондукторшу.
– Не распускайте руки! – шарахнулась та, – А так обзывать своих жену и маму будете! – она гордо дернула головой, и, приняв у кого-то мятую десятку, напомнила: – Рассчитываемся за проезд!

Троллейбус дернулся. Пассажиры, уже успевшие изучить манеру вождения шофера, цепко впились в поручни. По полупустому проходу в направлении водительской кабины спиной вперед пронеслась кондукторша, вытянув руку со сдачей и билетиком.

Илюха проводил ее взглядом. При каждом толчке мозги в черепной коробке колыхались и бились об стенки. «Ничего, –  поймал Илюха одну более или менее полноценную мысль, – недолго мучиться осталось… На следующей выхожу».

– Слушай, какой-то сумасшедший день сегодня! Вроде не понедельник, а так колбасит! Надеюсь с отдыхом нам повезёт больше…

В голове у Илюхи что-то щелкнуло. Какая-то невнятная, но тревожная мысль забегала по извилинам. Илюха очень старался ухватить ее за хвост, но пока ничего не получалось. Оставалось только прислушиваться к разговору двух очаровательных соседок.

– А кто вообще придумал, что именно понедельник – день тяжелый? Вот у буддистов есть такое понятие – «день смерти». У каждого человека есть свой день смерти. Это не значит, что ты в этот день умрешь, просто этот день, как правило, наиболее травматичен, неудачен для любых начинаний и так далее. Есть даже такие специальные календари, в которых все по дням расписано. Где удачный день, где какой… Вот у меня, например, именно сегодня – в пятницу – день смерти… Да и вообще… в пятницу – дела назад пятятся.
– Ой, да ладно! – иронично откликнулась собеседница, – В отпуске – все дни прекрасны! Особенно, если отпуск – летом!

«А-а-ах… – содрогнулся Илюха, сгибаясь пополам и судорожно вцепляясь негнущимися пальцами в потную шевелюру. Наконец-то он догнал эту мысль! – Отпуск!!! Отпуск вчера обмывали!!! Мать честная!!! Еду обратно. Этим же троллейбусом. На конечной даже не выйду».

Троллейбус дернулся. Двери порывисто раскрылись:
– На линии авария! Электроэнергии нет! Просьба покинуть салон! – ядовито объявил водитель.

Народ, смеясь и чертыхаясь, бодро покидал салон троллейбуса и растекался с остановки по разным направлениям. Ярко светило наглое солнце. Дико верещали низко летающие стрижи. Из-за здания театра (с гнилого угла) наползала страшенная черная туча… Бесполезная мелочь жалко брякнула в кармане…

Начинался первый день отпуска.