Алине
Я часть той силы,
что вечно хочет как лучше,
а получается как всегда
1
Как Костя на работу устроился
Мы все учились понемногу
Чему-нибудь и как-нибудь…
«Тройки» получали за просто так, «четвёрки» - за смелую попытку связать два предложения. У иных педагогов оценка за экзамен соответствовала количеству звёздочек на этикетке, а у некоторых - количеству нолей в конверте.
Так учился Костя Лапушкин. Чем хочет заниматься - сам не знал. Поступил в ближайший к дому институт, потому что погнали родители, безделья не поощрявшие. К тому же, и в армию не особо хотелось. Названия этого института я даже и не припомню, ибо он вскоре был лишён аккредитации и закрыт. Но учился Костя на психолога.
Впрочем, «учился» - это громко сказано. Ведь основную часть времени он тусил с однокашниками и бегал за институтскими девушками. Занятия чаще всего прогуливал, а к экзаменам лениво начинал готовиться накануне вечером.
Однако вышел он оттуда с дипломом психолога. Даже почти что с красным, если бы не один вредный и презираемый всеми препод, который, видите ли, ставил отметки «только за знания», из-за чего вскоре был завален жалобами и с позором уволен.
Пришло время искать работу по специальности, ведь родители (жлобы!) наотрез отказывались давать денег больше, чем требовалось на еду. Они-то старые, им, кроме еды, ничего не нужно. Да в их времена, кроме еды, ничего и не было. Как же им втолковать, что у современного продвинутого двадцатитрёхлетнего парня спектр потребностей значительно шире?
Например, приставка, о которой он мечтает не первый год. Компьютерные игры он обожал, но устаревали они так быстро, что не успеешь угнаться. Друзья-однокашники давно уже обскакали его в технике и играли в такие игрушки, какие ему не снились. Он приходил к ним, чтобы погонять, и сгорал от зависти, представляя, как они за глаза посмеиваются над ним.
Он уже даже выбрал себе заветную приставку. Каждый вечер, проходя мимо торгового центра, не мог удержаться, чтоб не зайти и ещё разок не взглянуть на свою мечту. Бывало, стоял перед ней полчаса, так и облизывая глазами - но только лишь взгляд падал на ценник, Костя становился мрачнее тучи. «Нет, это в конце концов невыносимо! - думал он, проклиная свою полную страданий жизнь. - Так больше не может продолжаться! Мне срочно, срочно нужна работа!»
И вот, он смотрит вакансии в интернете. Ну что за страна дебилов? Диплома им мало - всем, видите ли, нужен опыт работы! А где его взять - непонятно. Лишь после долгих и мучительных поисков, бесполезных звонков и бессмысленных собеседований Костя наконец нашёл место, куда его согласились принять.
Это был какой-то сомнительный центр психологической помощи молодёжи. Лицензию на подобного рода деятельность он едва ли приобрёл легально. Находился он в подвале посреди Богом забытой промзоны в получасе езды от метро. Зарплата вся была чёрная, и сотрудники (все такие же молодые) менялись чуть ли не каждый месяц. Окладная часть была смехотворная, и жили все за счёт премии «за перевыполнение плана».
- А какой может быть «план» у психолога? - спросил Костя на собеседовании.
- Ну как же? - удивилась его вопросу миловидная девушка-кадровик. - План по количеству излеченных душ.
- «Излеченных душ»? - переспросил Костя, удивившись столь пафосной формулировке.
- А Вы как думали? - Девушка искренне не поняла его удивления. - У нас тут не какой-нибудь центр кардиологии или нейрохирургии, где лечат тело и только тело. Мы занимаемся самым возвышенным и благородным делом - врачеванием душ!
- И сколько же душ я должен соврачевать, чтобы получить премию?
- Первое время план будет составлять три души в месяц. Впоследствии, при удачной работе, можете повысить свою категорию - премия вырастет в полтора раза, но и план увеличится до пяти душ. Однако в первый месяц, на испытательном сроке, Вам достаточно вылечить лишь одну душу.
- То есть первую свою премию я могу получить уже после первого пациента?
- Ни в коем случае не называйте их пациентами! Это принципиальная политика компании. Некорректно напоминать человеку, что с ним что-то не так. Мы оказываем им услугу - поэтому в официальных документах они называются нашими клиентами. Но в личных беседах с ними Вы должны называть их только гостями. Они пришли к нам за помощью, и мы должны быть с ними гостеприимны, проявлять к ним максимум вежливости и терпения.
- А как вы определяете, выздоровел гость или нет?
- Это оценивают родители наших гостей, которые приводят их к нам. Они наши заявители и должны быть довольны качеством предоставляемых услуг. Они оставляют отзывы о нашей компании в интернете - и из этих отзывов складывается наша безупречная репутация.
Костя всегда был целеустремлён и успешен. Он просто так не сдаётся. Объём информации, оставшийся в голове после пяти лет вуза, уместился бы в один номер глянцевого журнала о психологии. Да и читатели подобных журналов знают не меньше него. Однако что-нибудь да сможет он наболтать. Ведь у него есть заветная цель! И он готов к любым трудностям на пути к её достижению! Всего один пациент (вернее, гость) - и приставка в его руках!
2
Как Костя первого гостя получил
На следующее утро слегка опоздавшего на работу Лапушкина встретил в дверях его непосредственный начальник - менеджер Панасюк. Долговязый, рыжий и прыщавый, по возрасту он немногим превосходил Костю, в психологии разбирался не лучше, повышение получил всего месяц назад - но простой психолог уже казался ему недостойным червём, стоящим на низшей ступени эволюции.
- Твой первый гость уже ждёт тебя в кабинете.
- Да это же здорово! - обрадовался Костя. - И кто же это?
- Палёнова Софья Валерьевна. Восемнадцать лет. А уже успела родить ребёнка и случайно убить его.
- «Случайно убить» - это как?
- Вот и обсуди это с ней. Видно, после этого у неё и сдвинуло крышу.
- Почему же она не в тюрьме? У нас вроде и за случайное убийство сажают.
- Два года условно. Смягчающие обстоятельства. Состояние аффекта, продолжительный стресс и всё такое. Словом, нефиг рожать, пока школу не кончила.
- И что с ней теперь?
- Её вроде затянуло в какую-то секту. В общем, поговори лучше с матерью, Антониной Васильевной. Она ждёт в приёмной.
Костя зашёл в приёмную. Там сидела женщина, глядя на которую, трудно было поверить, что у неё такая взрослая дочь. Не по годам стройная, высокая, в роскошном деловом костюме, она протянула Косте руку для крепкого мужского рукопожатия.
- Доброе утро! Вы, наверное, Константин?
- Доброе! А Вы - Антонина Васильевна?
- Рада знакомству. Мне говорили, у Вас большой опыт в подобных делах.
- Пока ещё никто не жаловался. Садитесь и расскажите, что у Вас случилось.
- Понимаете, моя дочь Сонечка… Даже не знаю, с чего начать.
- Не торопитесь, расскажите всё по порядку.
- Она очень рано родила ребёнка, мальчика. Ему не было ещё годика, он даже не начал ходить. Полгода назад с ним случилось несчастье. Соня играла с ним, и… как бы это сказать… где-то недоглядела и… в общем, так вышло нечаянно, что он…
Тут Антонина Васильевна не выдержала и расплакалась. Костя налил ей стакан воды.
- Вот, выпейте, постарайтесь успокоиться. Кажется, я понимаю Вас. Ваш внук погиб? - выискивал Костя как можно более деликатные формулировки. - И Ваша дочь невольно стала причиной его гибели?
- Когда я пришла домой, я увидела нечто ужасное. Малыш лежал на диване, и он… ему… в общем, у него была свёрнута шея. А моя Соня, она… она была в обмороке.
- И что же дальше?
- После этого с моей девочкой что-то случилось. Она стала совсем другой.
- В чём конкретно выражаются эти изменения?
- Понимаете, Соня всегда была весёлой, жизнерадостной, общительной девочкой. Она была красавицей, хорошо училась, одна из лучших в классе, у неё было много подруг и ухажёров. Она легко поступила на бюджетное отделение в престижный вуз. И там тоже одни «пятёрки» и тоже «душа компании», как и в школе.
- И что же изменилось после той трагедии?
- Да Вы пойдите и посмотрите сами, во что она превратила себя! Как она одевается, как исхудала - кожа да кости! Она ведь почти ничего не ест! Она стала монашкой!
- Порывается уйти в монастырь?
- Нет, но ведёт себя, как монашка! Поймите, мы с мужем - просвещённые современные люди, в нашей семье никогда не было подобных предрассудков. Мы толерантны ко всем религиям, но всему же есть разумная мера! Она ведь губит себя! Она забросила институт, в который пятьдесят человек на место! Она не встречается больше с подружками, не подпускает к себе мальчиков, не ходит в кино и на дискотеки, перестала наряжаться и краситься, как все нормальные девочки в её возрасте!
- Чем же она занимается целыми днями?
- Да она постоянно в Храме, всё время молится, ходит на какие-то собрания, читает Библию и всякую религиозную литературу. Но это ещё не самое страшное! В последнее время она всё активнее занимается волонтёрством!
- Каким именно волонтёрством?
- У них в Церкви образовалась группа. Они ездят в тюрьмы и беседуют с заключёнными. Ездят в детские дома и возят детишкам вещи, которые выпрашивают для них по всему городу. Ездят в хосписы и говорят с умирающими. А если она чем-нибудь заразится? Вы представляете, что может случиться с ней в подобных местах?
- Да, я понимаю Ваше беспокойство. Я попробую поговорить с ней.
- Прошу Вас, мне не жалко никаких денег, ведь она моя дочь, единственная, любимая, ещё такая юная и красивая! Я не могу смотреть, как она гробит свою жизнь, отказывается от таких перспектив, которые сами идут к ней в руки! Я думала, всё из-за той трагедии, она переживает, не может забыть, чувствует себя виноватой - но рано или поздно придёт в себя и станет прежней. Но становится только хуже! Ведь надо же как-то забыть и жить дальше!
- Не волнуйтесь, Антонина Васильевна. Это классический комплекс вины. Поверьте мне, это лечится. Я сделаю всё, что в моих силах, и обещаю Вам, что через месяц Ваша дочь будет в полном порядке.
Костя искренне в это верил. Казалось, приставка уже у него в руках. Уж с девушками-то он умеет общаться. Неужто не уболтает восемнадцатилетнюю? Ведь несмотря на всё пережитое, она ничего ещё в жизни не смыслит. Неустойчивая психика на фоне комплекса вины - и попы-мракобесы легко задурили несмышлёной малышке голову. Неужто не задурит её красавчик Лапушкин?
3
Как Соня воздушные шарики использовала
Костя постоял немного у двери, собираясь с мыслями и тяжело вздыхая. «Ну, с Богом!» - наконец прошептал он сам себе, набрался смелости и зашёл в кабинет, где его ждала Соня.
Девушка оказалась настолько маленькой и худенькой, что ей едва можно было дать четырнадцать. Однако пухлые и румяные щёчки её говорили о том, что недоедание пока не слишком далеко зашло. Даже совсем без косметики и в скучном сером платье, из-под которого едва виднелись щиколотки, она была довольно хорошенькой. Личико весьма выразительное, слегка вытянутое вперёд. Маленькие и тонкие, совсем детские губки. Курносый носик. Карие глазки, близко посаженные и всегда широко открытые, большие и круглые, словно орешки. Светло-каштановые локоны непослушно выбивались из-под платка.
- Здравствуйте, Соня! Меня зовут Константин. Ваша мама просила меня побеседовать с Вами.
- Приятно познакомиться, Константин! Но я решительно не понимаю, зачем я здесь. Если маме от этого будет легче - я буду рада с Вами поговорить. Но поверьте, я в полном порядке.
- Со стороны виднее. Вы ведь знаете, что даже сумасшедшие всегда уверены, что они нормальные.
- По-Вашему, я сумасшедшая?
- Вовсе нет! Иначе Вы говорили бы сейчас с психиатром, а не психологом. Но Ваша мама обеспокоена Вашим поведением.
- Мне очень жаль, что она не понимает меня. Может быть, Вам стоит побеседовать с ней, а не со мной? Может быть, Вы, как психолог, лучше сможете ей объяснить?
- Объяснить что? Разве можно объяснить матери, что продолжать мучиться комплексом вины и губить свою жизнь из-за этого - для её дочери лучше, чем постараться забыть случившееся и жить как прежде?
- Дело вовсе не в той трагедии. Она открыла мне глаза на нечто более важное.
- Что может быть важнее, Соня? Вы были красивой, успешной юной девушкой, Вы прекрасно учились и подавали большие надежды, у Вас было столько подруг, Вы нравились стольким юношам - что может быть важнее этого? И как объяснить матери, что для её дочери это плохо, если каждая мать хочет такой жизни для своей дочери? Антонина Васильевна гордилась Вами, и мне вполне понятно её желание, чтобы Вы стали прежней!
- Стала прежней? Но какой именно, Константин? Вы знаете, какой я была? Или Вы знаете это только со слов моей матери? Я была отвратительной, и мне больно и стыдно вспоминать многие вещи, которые я делала.
- Что же такого ужасного Вы делали? Расскажите.
- Ну вот, например. Вы когда-нибудь делали «бомбочки» из воздушных шариков?
- Это как?
- Берёте шарик, надеваете его на кран и наполняете водой до отказа, так что он становится огромный, как мяч для фитнеса. Потом прочно завязываете - и получается «бомбочка». Бросаете её с большой высоты - и, ударившись о землю, она взрывается с грохотом и всё вокруг окатывает водой. Мы собирались у меня дома с подружками (я живу на девятом этаже), ждали прохожего и бросали «бомбочку» так, чтобы она бухнулась прямо у него перед носом. А сами сверху глядели, как прохожий подпрыгивает от испуга и оказывается с ног до головы облитый - глядели и хохотали до упаду!
Костя и сам едва сдерживал смех.
- Соня, Вы и правда считаете это настолько ужасным преступлением? Что ж здесь такого непростительного? Это же обычные детские шалости!
- Но ведь это только начало! Не перебивайте, послушайте! У нас в школе был один очень старенький учитель. Он часто давал детям задание и выходил в туалет во время урока. Шёл он медленно, а идти надо было через весь коридор. Мы засекли время, за которое он доходит до туалета. Хоть и девчонки - а не побрезговали зайти в мужской туалет. Надели шарик на кран, закрепили его хорошенько, открыли воду и спрятались за углом…
Костя уже не сдерживался и хохотал во весь голос.
- Соня, Вы уморительны, ей-богу! И что же, Вас наказали? Созвали педсовет по вопросу Вашего исключения?
- Что Вы, Константин, мы были столь искусны в этих, как Вы сказали, «шалостях», что нас никогда на них не ловили! Мы издевались над учителями, как хотели, а они считали нас лучшими в классе! И одноклассники страдали от наших шуточек не меньше. Однажды выскребла я мороженое из вафельного стаканчика, а сам стаканчик оставила. Налила в него всякой бытовой химии - шампуня, зубной пасты, геля для душа, жидкого мыла, даже маминых духов - и поставила в морозилку. Утром получилось нечто, по виду и запаху напоминавшее клубничное мороженое. Я принесла его в школу и угощала им одноклассниц. Они облизывали и даже откусывали кусочки, а потом с перекошенными лицами бежали в туалет плеваться.
У Кости заслезились глаза от смеха.
- Ещё была у нас девочка с ДЦП по фамилии Болшева. Мы звали её просто Бол. Она передвигалась с трудом. Ноги «иксом» - колени сдвинуты, а стопы врозь. Мы постоянно глумились над ней, сочиняли издевательские стишки:
Иксоногий Бол
На урок пришёл.
Она шла в уборную, а мы кричали ей вслед:
Иксоногий Бол
пописать пошёл.
Училась она плохо. Получала очередную «двойку» - а мы ей:
Иксоногий Бол
контрольную запорол.
Как-то стал один мальчик её защищать - а мы им вслед:
Иксоногий Бол
Подружку нашёл.
Иногда она от наших издевательств ревела белугой, а мы смеялись:
Иксоногий Бол
Соплями изошёл.
Костя начал кашлять и задыхаться.
- Ещё был у нас один парень, зачуханный такой, очкастый - типичный «ботаник». Родители строгие, отец поколачивал ремнём за каждую «двойку». А «двойки» он получал частенько, потому что никак не мог учить наизусть стихи. Ну не получалось у него! А по литературе училка злющая. И вот, как-то я обещала помочь ему. Сидела я так, что он, стоя у доски, мог меня видеть, а училка не видела. Вот я и написала ему на бумажке большими буквами стих, который надо было прочесть:
Однажды, в студёную зимнюю пору,
Я из лесу вышел, был сильный понос…
Он, разумеется, так и прочёл. Класс взорвался хохотом, «ботаник» стоял красный, как рак, а училка, конечно, решила, что он это нарочно. Отчитывала его перед всеми минут десять подряд, до слёз довела, «двойку» влепила, обещала отцу позвонить и всё рассказать.
Костя сполз со своего кресла и катался по полу от смеха.
- Соня, я больше не могу, перестаньте!
- Но больше всех, - продолжала девушка как ни в чём не бывало, - больше всех страдали от нас соседские бабушки. Знаете, есть такие петарды в форме мелков, которые зажигаются, как спички, о спичечный коробок, отбрасываются подальше и дают громкий хлопок. А во дворе у нас забор, и между секциями у него полые железные трубки. Если бросить туда петарду - звук получается оглушительный. А рядом вечно сидят на лавочке старушки. Мы бросали петарду, прятались за деревом, затыкали уши и смотрели, как бедные бабушки вздрагивают и крестятся.
Костя уже не мог смеяться, он просто лежал на полу, постанывая.
- Но и это не самое страшное! Я живу недалеко от железнодорожной станции. Летом форточки в электричках открыты. Мы с подружками наряжались под восточных женщин, закутывались в платки, как в хиджабы, так что нас было не узнать. Утром вагоны забивались до отказа. Мы брали большую сумку, наполняли тряпками, закидывали в вагон, кричали «Аллах акбар!» и убегали.
У Кости открылось второе дыхание, и он снова схватился за живот от хохота.
- Одна из нас, конечно, была в вагоне. Снимала на телефон, как пассажиры визжат от страха и разбегаются. А заодно хватала сумку с тряпьём и выбегала, пока электричка не тронулась. Потом мы много раз пересматривали запись и хохотали, восхищаясь собой.
- Соня, я понимаю, почему Ваша мама хочет, чтобы Вы стали прежней, - сказал Костя, с трудом забираясь обратно в кресло. - Я и сам уже мечтаю познакомиться с той Соней, что Вы мне сейчас описали. Вы же были настоящей сорвиголовой!
- То есть Вы считаете, что это нормально? Более нормально, чем служить Богу, помогать людям, заботиться о детях, ухаживать за больными? Вам кажется это смешным? Вы понимаете, чем это могло кончиться? Понимаете, к чему могли привести все эти так называемые «шалости»? Ведь в вагоне мог быть кто-нибудь со слабым сердцем! Там были дети, которым, наверное, до сих пор снятся кошмары. А если бы того старенького учителя или бабушку во дворе хватил удар? А насмехаться над инвалидом - каково это, по-Вашему?
- Ну хорошо. Допустим, иногда Вы переходили границы дозволенного. Теперь Вы взрослее и умнее, осознаёте свои ошибки и никогда больше не станете вести себя подобным образом. Но это не значит, что нужно до конца жизни терзаться угрызениями совести!
- Как же Вы не понимаете, ведь с этих «невинных шуточек» всё и началось!
- Что началось?
Девушка внезапно замолчала и опустила глаза.
- Соня, простите, но Вы рассуждаете, как старая бабушка. Вы слишком рано повзрослели из-за всего пережитого. Уверяю Вас как психолог: то поведение, что было Вам свойственно раньше - это абсолютная норма для Вашего возраста. Это не я так считаю, так считает наука.
Соня по-прежнему молча глядела в пол. Костя решил воспользоваться паузой и перейти в наступление:
- Вы выросли в светской, образованной семье, и эти религиозные замашки даже непонятно откуда возникли в Вас. Тут налицо влияние посторонних людей. В Вашем возрасте и в Вашем психическом состоянии вполне нормально подвергаться чужому влиянию. Тем более если это помогает Вам избавиться от чувства вины.
- Если кто и повлиял на меня - так это мама.
- Антонина Васильевна?
Тут Соня подняла глаза и посмотрела на Костю с удивлением.
- Вы разве не знаете? Антонина - не настоящая моя мама.
4
Как Соня на свет появилась
Услышав это, Костя заметно оживился. Это ведь прекрасная зацепка! Если он что и помнит из институтских лекций - так это то, что корень большинства психологических проблем кроется в детских травмах. Это даже из голливудских фильмов известно. А детская травма у Сони явно была, ведь если Сонина мама ей вовсе не мама - значит, настоящая мама либо умерла, либо ушла из семьи. А вместо неё пришла чужая тётя, из чего маленькая Соня запросто могла заключить, что папа маму не слишком любил.
- Моя мама была православной, - начала Соня. - А папа в своё время был членом партии. Необычная пара, верно? Папа всегда относился к маминой вере с иронией, но до серьёзных конфликтов дело не доходило. Мама была намного старше Антонины. Они с папой долго мечтали о ребёнке, но что-то не получалось. Наконец, уже за сорок, мама забеременела. Она сказала, что подействовали молитвы - папа сказал, что подействовали лекарства.
Но внезапно мама тяжело заболела. И врачи сказали, что рожать ей категорически противопоказано, потому что это неизбежно приведёт к её смерти. И ребёнок, скорее всего, тоже не выживет. Или, того хуже, родится уродом, вроде нашей Болшевой. В общем, маме требовалось то, что называют «аборт по медицинским показаниям». Врачи поставили её перед фактом, что завтра сделают ей аборт, даже не спрашивая её мнение. И были в шоке, когда она вдруг заявила, что аборт ни за что не сделает, потому что это тяжкий грех.
А больше всех был шокирован папа. Ему казалось это проявлением какого-то средневекового мракобесия. Мама ставила Церковь выше медицины, веру выше науки. Она готова была пожертвовать собой - реальной, живой, настоящей - ради крохотного червячка, которым я была тогда, которого никто ещё в глаза не видел, который ещё и не человек вовсе, а непонятно что. Тем более при таком ничтожном шансе, что червячок этот выживет, и ещё более ничтожном шансе, что он родится здоровым. И её ничуть не интересовало мнение её реального, живого, настоящего мужа, не говоря уж о мнении профессиональных медиков - а интересовало лишь мнение какого-то Бога, которого тоже никто в глаза не видел.
Папа даже ходил к маминому духовнику, хотя до тех пор принципиально избегал общения с ним. Хотел уговорить его повлиять на маму. И батюшка ездил к маме в больницу, долго беседовал с ней, убеждал, что при таких обстоятельствах Церковь проявляет снисхождение и на это есть даже где-то специальное разъяснение. Отказ от аборта в её случае был бы проявлением героизма, граничащего со святостью - но никто не вправе требовать от неё подобного героизма, и Бог не даёт человеку испытаний больше, чем он способен вынести.
Однако мама отвечала на это, что не видит тут героизма и даже напротив - счастлива, что может подарить жизнь, и благодарна Богу за эту возможность, ибо это было её заветной мечтой. Несмотря на прогнозы медиков, она почему-то была уверена, что родит здорового малыша. Она нисколько не боялась смерти, до конца оставалась спокойной и счастливой. Лишь одно омрачало её благодатное состояние - папа обиделся и отказался от всякого общения с ней, если она не передумает. С тех самых пор она больше не выходила из больницы, а он ни разу не навестил её и даже не позвонил.
Мама была на седьмом месяце, когда её настигла смерть. Меня каким-то образом вытащили из неё живую. Я весила чуть больше килограмма. Выжила чудом. Мне не было года, когда папа женился на Антонине. Я всегда звала её мамой, потому что другой мамы не знала. От меня никогда не скрывали, кто моя настоящая мама, всю эту историю я знала с детства. Но меня учили, что мама была невежественной и жила в плену предрассудков, которые толкнули её на безответственный поступок.
- Соня, ну это же ключ ко всем Вашим проблемам! - радостно воскликнул Костя. - Всякий имел бы нездоровую психику, если бы ему с детства внушали, что его появление на свет - результат чьей-то безответственности. Если папа уговаривал маму сделать аборт и порвал с ней из-за того, что она отказалась - значит, он не хотел Вас. Если папа так скоро после смерти мамы женился на другой тёте - значит, папа не любил маму. Значит, Вы родились вследствие ошибки, а не вследствие акта любви, как это должно быть. Отсюда происходит Ваше чувство собственной ущербности, от которого Вы ищете спасение в религии. Смерть Вашего ребёнка пробудила в Вас эти спящие комплексы, и теперь они не дают Вам покоя. Вам нужно лишь преодолеть это чувство ущербности и осознать себя полноценной личностью, чтобы снова полюбить жизнь!
- Как же плоско Вы всё понимаете, Константин! Даже мой папа объяснял всё гораздо интереснее. Он говорил: «Представь себе пожарного, который, рискуя собственной жизнью, выносит мальчика из горящего дома. Он герой, он спас ребёнка. Но мальчик вырос и стал маньяком, зверски убил десять человек. Можно ли считать пожарного виновным в гибели этих десяти человек? Так в жизни хорошие поступки иногда влекут за собой дурные последствия - и наоборот. Человек не в силах всё просчитать и угадать наперёд. Мама сделала глупость - но в результате на свет появилась ты. Однако маму это не оправдывает, и ты не должна так поступать, когда вырастешь».
- Объяснение весьма остроумное! Но очевидно, оно не удовлетворяет Вас. Ведь Вы продолжаете страдать.
- Да с чего Вы решили, что я страдаю, что у меня какие-то проблемы, комплекс неполноценности? Напротив: я только теперь почувствовала, что живу, только теперь по-настоящему счастлива! А всё прошлое, столь впечатлившее Вас - будто в тумане, будто всё это было под действием какого-то сатанинского наваждения.
- Кого Вы пытаетесь обмануть, Соня - меня или себя? Зачем Вы закрываетесь от меня, словно я Ваш враг? Вы можете быть полностью откровенны со мной, ведь я Ваш друг! Я хочу Вам помочь!
- Значит, мы с Вами друзья?
- Почему бы и нет?
- Ну хорошо. Если мы друзья - значит, не только я должна отвечать на Ваши вопросы, но и Вы на мои. Разве не так?
Соня вдруг поглядела на него с какой-то лисьей хитринкой в глазах. Костя слегка осёкся от столь неожиданного поворота её мысли.
- Вы хотите о чём-то спросить меня?
- Почему бы и нет? - ответила Соня его словами.
- Ладно, спрашивайте. Мне скрывать нечего. Я готов честно ответить на любой Ваш вопрос.
- Скажите, Константин: зачем Вам это нужно? Почему Вам так важно, чтобы я стала прежней?
- Потому что это моя работа.
- Значит, дело лишь в том, что Вы получаете за это деньги?
- Дело не только в деньгах, - врал на ходу Костя. - Деньги можно заработать миллионами других способов. Но я выбрал этот, потому что мне нравится помогать людям.
- Кого Вы пытаетесь обмануть - меня или себя?
Костя так и замер с открытым ртом.
- Ну хорошо, - продолжила своё наступление Соня. - Допустим, Вам нравится помогать людям. Но ведь Вы получите деньги за работу со мной?
- Разумеется, Соня. Бесплатно никто не работает.
- Вы так думаете? И даже людям помогать бесплатно никто не станет?
- Это неразумно, Соня. Всем не поможешь, и самому как-то жить надо.
- Но раз уж мы с Вами друзья - поделитесь со мной по-дружески: если не секрет, на что Вы планируете потратить деньги, которые получите за меня?
- Не секрет. В данный момент мне нужна приставка.
- Вы имеете в виду игровую приставку? Для компьютерных игр?
- Именно. Я с детства увлекаюсь компьютерными играми.
И вдруг Соня рассмеялась во весь голос. Смех её был похож на звон колокольчика. Костя не знал, что и думать. Так и сидел с минуту, глядя на неё в недоумении.
- Что Вас так рассмешило? - спросил он, когда она чуть успокоилась.
- Знаете, Вы напомнили мне одну современную притчу. Я её в Церкви услышала. Она очень забавная. Хотите, расскажу?
- Ну расскажите.
5
Обмену и возврату не подлежит
Страховой агент Иван Петрович Фаустов опаздывал на работу и очень торопился, когда его сзади нагнал маленький юркий человечек в чёрном пальто и с горбатым носом.
- Иван Петрович! Иван Петрович! Постойте! Уделите мне минутку, прошу Вас! Мне очень нужно с Вами поговорить!
- А, это Вы, гражданин Мефистофелев! Чем могу служить?
Фаустов ничуть не замедлил ход. Вокруг сновали толпы прохожих, и высоченный Иван Петрович рассекал их аршинными шагами. Мефистофелев всё никак не мог обогнать его и суетился вокруг, семеня худосочными ножками и то и дело выпрыгивая - иногда из-за правого, но чаще всё-таки из-за левого плеча Фаустова.
- Послушайте, Иван Петрович! Да постойте же, у меня к Вам дело!
- Простите, сударь, но я спешу. Если у Вас что-то срочное - излагайте на ходу, я слушаю.
- Иван Петрович, я хотел бы расторгнуть наш договор!
- В каком это смысле - расторгнуть?
- В самом прямом! Я хотел бы вернуть Вам Вашу душу и получить назад свои деньги!
- Извините, гражданин Мефистофелев, но это невозможно.
- Но почему же?
- Да потому что внимательнее надо читать договор. Там внизу мелкими буквами приписано: «Приобретённый товар обмену и возврату не подлежит».
- Но ведь по закону любой товар можно вернуть в течение четырнадцати дней!
- По закону есть разные категории товаров - одни подлежат возврату, другие нет. По поводу душ человеческих в законе ничего не сказано - а значит, в каждом конкретном случае всё решается условиями договора.
- Но ведь Вы обманули меня! Это же форменное мошенничество!
- Извольте, сударь, в чём же тут обман? Вы заплатили оговорённую сумму и получили товар надлежащего качества. Сделка произведена в соответствии с законом и оформлена должным образом. Чем же Вы недовольны?
- Да Вы разве не помните, Иван Петрович, как долго за мною бегали? Как уговаривали меня купить Вашу душу, выстаивали ко мне длинные очереди, воевали с конкурентами, не гнушаясь самых грязных интриг, торговались со мной и обещали скидки!
- Гражданин Мефистофелев, это обычная практика, я занимаюсь подобными вещами каждый Божий день. Потому и добился такого успеха в страховании, что собаку съел на умении продать товар, который нельзя потрогать руками. Но ведь в итоге мы с Вами обо всём условились, договор обеими сторонами подписан, деньги уплачены, товар получен. Что же Вам ещё надо от меня?
- Но ведь Вы так рекламировали мне свою душу! А она оказалась жалкой, никчёмной душонкой, которая гроша ломаного не стоит!
- Ну уж извольте, гражданин Мефистофелев, не опускаться до личных оскорблений. В противном случае я могу заявить на Вас в полицию!
- Но ведь Вы рисовали мне столь радужные перспективы! Говорили, что на деньги, вырученные от продажи своей души, собираетесь ни много ни мало весь мир покорить! Оплести всю нашу грешную Землю одной большой страховой паутиной, которая будет вершить судьбы народов и определять курс мировой экономики. А вместо этого Вы половину денег уже прокутили!
- А другую половину потратил на открытие двух новых офисов. Один в Петербурге, другой в Якутске - вот Вам и всероссийский охват! Скоро появится офис на Украине, потом в Белоруссии - вот Вам уже и международная сеть!
- Иван Петрович, не издеваетесь ли Вы надо мной? Неужели Вы всё это всерьёз говорите? Ведь Вы убедили меня, что заработанные деньги потратите на дела мирового масштаба - а сами тратите их только на свои развлечения!
- Помилуйте, сударь, я ведь тоже нуждаюсь в отдыхе и должен получать достойную оплату за свои труды. Согласились бы Вы работать бесплатно?
- Но ведь Вы делаете всё только для Вашего личного обогащения!
- Вовсе нет, гражданин Мефистофелев! Поверьте, я обожаю свою работу прежде всего потому, что она служит людям!
- Да как же это Вы служите людям?
- Да ведь у нас лучший сервис в стране! Мы помогаем людям оформить страховку быстро, дёшево, без очередей. У нас к каждому индивидуальный подход, мы для каждого подбираем оптимальный вариант страхования. Мы уже двадцать лет на рынке и имеем безупречную репутацию! Наша компания славится своей надёжностью, потому что мы всегда платим по страховке!
- Да перестаньте наконец морочить мне голову! Вы впарили мне липу! Обещали золотые горы, а подсунули шиш без масла! Я подам на Вас в суд за мошенничество!
- Ну уж Вы меня не пугайте, гражданин Мефистофелев. Кто из нас нарушает закон - это ещё спорный вопрос. Вы ведь так и не оформили у меня ОСАГО!
- Побойтесь Бога, Иван Петрович! Какое ОСАГО?
- А как же то транспортное средство, на котором Вы перевозите души умерших в преисподнюю? Как оно там у Вас называется?
- Вы имеете в виду адскую колесницу?
- Именно! Она самая! И смею напомнить, Вы находитесь на территории Российской Федерации, а по нашим законам каждый владелец транспортного средства обязан оформить ОСАГО! Как своему самому дорогому партнёру, я предлагал Вам такую скидку, какую никто не предложит! В конце концов, у меня план по количеству проданных полисов в месяц! А Вы продолжаете нарушать закон, отказываясь помочь мне и себе!
- Иван Петрович, в конце концов я прошу Вас по-человечески, если у Вас есть совесть: верните мне хотя бы часть денег! Ведь Вы же разорили меня, пустили по миру! Пожалейте старика, смилуйтесь, проявите сострадание, если ещё способны!
- Простите, но не вижу никаких законных оснований для этого. Вам следовало думать раньше, прежде чем заключать со мной договор. Я от Вас ничего не скрывал, предоставил Вам всю необходимую информацию и разъяснил все условия. Если Вы что-то пропустили мимо ушей и не учли при принятии решения - это Ваши проблемы. А теперь простите, я очень спешу.
С этими словами Фаустов резко завернул за угол и затерялся в толпе. Мефистофелев протянул руку в его сторону, будто просил милостыню, и, хотя тот уже не мог его слышать, в отчаянии, со слезами на глазах и надрывом в голосе произнёс:
- Иван Петрович! Ну что же Вы!
6
Как сова головой вертит
Костя слушал всё это, прикрыв ладонью лицо. «Боже мой! - думал он. - Она безнадёжна. Тут и правда нужен не психолог, а психиатр. Принудительная госпитализация, килограммы таблеток, смирительная рубашка и электрошоковая терапия, чтобы скорее выбить из неё всю эту мракобесную дурь!»
- Соня! - сказал он, как только она закончила. - Наша с Вами беседа уже подходит к концу, а мы так и не обсудили самое главное. Вы должны рассказать мне, что произошло с Вашим сыном.
- Это так необходимо? - вмиг помрачнела девушка.
- Да, это принципиально важно. Вы должны избавиться от этих воспоминаний. Опишите, пожалуйста, в мельчайших деталях, что произошло в тот день.
- Ну хорошо, - вздохнула Соня, сделала глоток воды и начала свой рассказ.
- Ужаснее всего то, что я даже не знаю, от кого забеременела. Я встречалась параллельно с двумя парнями. С одним уже год, он был моим первым и давно надоел мне, но всё как-то не решалась расстаться. С другим всё только начиналось, но было сложно, непонятно, что из этого выйдет. Я боялась остаться без парня и не хотела порывать со старым, пока всё не устаканится с новым.
А тут ещё та злосчастная вечеринка, на которой я изрядно перебрала. Один старшеклассник, который тоже там был, потом начал распускать слухи, что переспал со мной. Я всячески отрицала это, смеялась над ним - но на самом деле у меня нет уверенности, что он врёт. Я была так пьяна, что ничего не помню.
Когда подружки спрашивали, кто меня обрюхатил - я делала загадочный вид, будто знаю, но не хочу говорить. А на самом деле, когда Ярик родился, я всё вглядывалась в него и пыталась найти черты одного из трёх возможных отцов. И находила - то одного, то другого, то третьего.
Когда я только поняла, что беременна - поначалу испугалась и хотела сделать аборт. Но у нас в школе есть девочка по фамилии Ярбусова, у которой уже ребёнок - и в нашей компании она всегда имела авторитет, потому что казалась такой взрослой, серьёзной, опытной, гораздо больше понимающей в жизни.
Мама (то есть Антонина) сказала, что всё возьмёт на себя. Ушла с работы, чтобы сидеть с Яриком. Сказала мне, чтобы я забыла о ребёнке и сосредоточилась на учёбе. Я родила за месяц до выпускных экзаменов. А потом ещё вступительные. В институте никто не знал, что у меня есть сын. Я даже грудью его не кормила.
Однако мама не могла одна со всем справиться. Она сама решила взять Ярика на себя - но это оказалось весьма условно. Раньше она позволяла мне делать всё, что мне хочется, никогда не ругалась, если я вместо занятий шла гулять с подружками. Теперь же она чётко разграничивала дело и безделье. Если я занималась учёбой или помогала ей по хозяйству - она не трогала меня. Если же собиралась потусить - обрушивалась на меня с критикой. Говорила, что я нагуляла где-то ребёнка и ей подбросила, словно кукушка.
Да я и сама не могла абстрагироваться от ребёнка, делать вид, будто его нет. Он просыпался по пять раз за ночь - и я просыпалась вместе с ним, даже если спала в другой комнате. У него были колики - и я переживала за него, не знала, куда девать себя от волнения. Он кричал - и звук его крика сверлил мне мозг, не давал сосредоточиться ни на чём.
Так, постепенно, волей-неволей я вовлеклась в заботу о Ярике. В итоге тратила на него каждую свободную минуту. Не спала ночами, утром шла в институт, а вечером сразу бежала домой, как на каторгу. Я не могла ни секунды отдохнуть и расслабиться, у меня накапливался недосып, болела голова. Я стала хуже учиться, потому что не могла сконцентрироваться. Спала на лекциях и не понимала, что говорит преподаватель.
Это было так далеко от моих идеальных представлений о материнстве, так непохоже на Ярбусову! Я так привыкла к разгульной жизни, и так внезапно меня забросило в этот ад без подружек и мальчишек, тусовок и дискотек! Это было сплошным мучением для меня, я жила в постоянном стрессе, иногда срывалась, устраивала истерики, рыдала ночами напролёт, глотала успокоительные.
У нас с Яриком была книжка с развивающими картинками. На каждой картинке ¬- зверушка, которая что-то делает. Я показывала ему картинку, называла зверушку, говорила, что эта зверушка делает - и повторяла это действие. «Вот Мишка умывается» - и я потирала ладонью лицо. «Вот обезьянка зубки чистит» - и я водила пальцем по зубам. «Вот зайчик цветочек нюхает» - и я подносила к носу воображаемый цветок.
Ярик должен был запоминать эти жесты. Их с каждым днём становилось больше. Я закрывала книжку и спрашивала его: «Как котёнок молотком стучит?» - и он стучал кулачком по коленке. «Как белочка посуду моет?» - и он тёр одной ручкой о другую. «Как собачка в ладоши хлопает?» - и он аплодировал.
Но самое любимое его было: «Как сова головой вертит?» - и он вертел головой из стороны в сторону, будто отказывался от чего-то. (Хотя я слышала, что в Болгарии этот жест означает «да».) Это стало универсальным средством успокоения. Как бы он ни кричал, как бы ни плакал - достаточно было сказать: «Как сова головой вертит?» - и он тут же вертел головой и улыбался. А я так любила его улыбку!
Как-то были мы с ним в зоопарке и видели живую сову. Он показал на неё пальчиком и радостно завертел головой. Тогда мы купили ему плюшевую сову - и она стала его любимой игрушкой. Он лучше спал, когда с ним в кроватке была сова. Приходил домой с прогулки и тут же начинал вертеть головой - это означало: «Где моя сова?»
В январе у меня была первая сессия. Она очень трудно мне давалась. Я давно не спала, и меня трясло, как наркомана без дозы. Глаза слипались, в голове свирепствовала мигрень, каждый удар сердца отдавался в висках. За часок сна готова была продать душу дьяволу. В тот день меня ожидал назавтра самый трудный экзамен, а я была совсем не готова. Вливала в себя кофе литрами, чтобы не отключиться. Смотрела в учебник и не могла разобрать ни слова, будто разучилась читать. Родителей дома не было, а Ярик спал.
Вдруг он проснулся и начал орать. Я не знаю, почему. Мы никогда уже этого не узнаем. Он, к сожалению, не мог объяснить, что с ним не так. Он просто лежал и орал. И я ничем не могла его успокоить. Что я только не делала - предлагала ему поесть и попить, давала соску, качала, пела колыбельную, включала весёлую музыку, перебрала все игрушки, массировала животик от колик - всё было тщетно. Его крик был невыносим, разрывал мне мозг.
Наконец я решила испробовать последнее, самое безотказное средство: «Как сова головой вертит?» - но он продолжал орать, чего раньше никогда не было. «Как сова головой вертит?» - повторила я ещё громче и задорнее. «Как сова головой вертит? Как сова головой вертит?» - повторяла я снова и снова, кричала громче и громче, впадая в панику и теряя контроль над собой.
«Да верти же ты головой!!!» - наконец заорала я истерически, схватила его голову, впилась в неё ногтями и завертела, что было сил. У него там что-то хрустнуло - и он замолчал. Я почувствовала облегчение. Села рядом с ним на диван и вдохнула тишину, которая разлилась теплом по всему телу и окутала меня, словно бархатное покрывало. Головная боль тут же прошла, стало так легко и свободно, как не было никогда. Я легла и уснула с блаженной улыбкой на лице.
Меня разбудил мамин крик: «Ты что натворила?» Я очнулась, увидела Ярика и только теперь поняла, что случилось. Я не смогу описать, что почувствовала в тот момент. Я не найду слов. Потому что мне сразу вонзилась в мозг одна мысль, наверное самая страшная за всю мою жизнь: моя мама (настоящая моя мама) пожертвовала своей жизнью, чтобы дать жизнь мне - а я убила своего ребёнка, чтобы мне стало легче жить.
Эта мысль наизнанку вывернула мне душу. Я вдруг поняла, что хотела его смерти. Не признавалась в этом себе - но в глубине души ненавидела его, считала обузой, жалела, что родила его. Я, конечно, ни за что не решилась бы свернуть ему шею, это вышло случайно - но то облегчение, что я испытала, когда он перестал кричать - этого я никогда не прощу себе.
- Соня, Вы слишком драматизируете. Есть в психологии термин - «послеродовая депрессия». У Вас классический случай. Женщины вообще более импульсивны, несдержанны, легче выходят из себя. А Вы родили ребёнка в таком возрасте, когда у Вас ещё не устоялась психика. Материнство - тяжёлый труд, к которому Вы, очевидно, были не готовы. Многие матери в схожих случаях совершают странные поступки, не выдержав психологического напряжения - в том числе иногда калечат и убивают себя и своих детей. Но Вы по-прежнему живёте в этом паническом состоянии. Вы должны постараться преодолеть его и перестать казнить себя всю жизнь за одну роковую ошибку.
- Константин, я давно уже вышла из панического состояния. Сама себя я не имею права простить, но и казнить себя - не в моей власти. Я молю Бога, чтобы Он послал мне заслуженную кару. А сама просто пытаюсь жить иначе. И руководит мною отнюдь не чувство вины - а та истина, что открылась мне.
- Что есть истина? - спросил Костя, а про себя подумал: «Да уж! Похоже, приставки мне в этом году уже не видать».
конец
октябрь 2016
© Ю.К-ов