Не разгуливайте в трусах по лестничной площадке.
Недавно со мной казус один произошёл. Точнее будет сказать, что это был кошмар, от которого я избавился лишь на днях. После недельного запоя и заступничества самого Шахинбарса. Да продлит Владыка Небесный до бесконечности его дни! Приехал я с дружеским визитом к другу своему, частному детективу Коте Котинсону. Правильно, к тому самому, который некогда научил меня азам сыскного дела. Надо было мне, идиоту, остановиться в гостинице, как-никак я всё-таки султан. Но я решил пожить у своего друга. Квартира у Котинсона большая, целых десять комнат. Даже непонятно, как он сумел купить себе такую, на средства от расследования каких-то там уголовных дел? Приехал я, значит, к нему. Расположился один на диване в самой большой из комнат. Хозяин в это время, пошёл душ принимать. Да и стал смотреть от нечего делать телевизор. А там, как раз в это самое время и распространяли слух о том, что в кошачьей России, наконец-то, окончательно принят закон «О наказание за курение в общественных местах», причём под эту категорию подпадали и площадки, на которых в основном и курят, чтобы не дымить в собственной квартире.
А тут, как раз, откуда-то так потянуло сигаретным дымным угаром, что у меня мгновенно голова пошла кругом. Ведь я, как восточный человек, курю лишь кальян, а не всякую там гадость, вроде гаванской сигары, от которой уже после второй затяжки, крыша напрочь съезжает. Дай, думаю, посмотрю кто это там не уважает законы. Вышел в одних трусах на лестницу. У Коти в квартире всегда очень жарко, так сказать, в память о его голодном и холодном детстве, а там, «бугай», в чине генерал-майора беззастенчиво дымит цигаркой.
Говорю ему:- Вы что, уважаемый, совсем законов что ли не знаете? С сегодняшнего дня здесь курить запрещено!
А он посмотрел на меня, эдак, нагло, да и отвечает без всякого зазрения совести:- Ты-то чего сам в трусах на людях разгуливаешь?
- Так это я от возмущения тем, что Вы так беспардонно нарушаете.
-Знаешь что, «сынок», а не пошёл бы ты обратно, пока я не сдал тебя куда следует за подобные выкрутасы,- сказал наглый Котин сосед. При этом он ещё и дыхнул на меня сигаретным дымом, и так как дым этот попал мне прямо в глаза, чего я крайне не переношу, потому что сразу же начинаю лить слезы. Я, чтобы сохранить чувство собственного достоинства, вынужден был срочно ретироваться туда, откуда и прибыл.
- Ладно, гадёныш,- сказал я, закрывая за собой дверь на всякий случай на все имеющиеся на ней замки.- Попомнишь ты ещё меня! Не будь я Севастьян Великий, если не доложу анонимно о твоих неправильных действиях.
Сказал, да и достал тут же из портфеля свой секретный сотовый телефон, зарегистрированный на подставное лицо. И сразу же позвонил с него в милицию. Когда на звонок ответил некто, назвавшийся майором Кротовым, я тотчас изложил ему возмутившую меня ситуацию. На это он сказал, что меры будут приняты обязательно и попросил меня представиться. Я, понятное дело, чтобы не светиться, назвался вымышленным именем.
Конечно, никто за генералом так и не приехал. Я это понял потому, что так и не услышал подозрительного шума на нашем этаже. Более того, примерно через час вдруг неожиданно зазвонил мой секретный телефон. Когда я ответил, меня спросил какой-то грубый и, как показалось мне, уже знакомый голос.
- Не вы ли только что звонили в милицию по поводу случая не санкционированного курения на лестничной клетке.
- Конечно, нет. А в чём, собственно, дело?
- Случайно Вы не знаете кто бы это мог быть?
- Не имею понятия. Я вообще здесь совсем недавно.
- Ладно, разберёмся,- сказал всё тот же голос и дал отбой.
- Севастьян, кто звонил-то?- спросил Котинсон. Он как раз только что вломился в мою комнату после четырехчасового посещения ванной.
- Да какой-нибудь полоумный. Посчитал, что это именно я нажаловался на твоего соседа по лестничной площадке.
-И в чём тот провинился?
-Курил, скотина, в неположенном месте. А ещё генерал!
-Понятно,- сказал мой приятель и надел солнцезащитные очки, чтобы хоть как-то спасти свои больные глаза от яркого дневного света, бившего прямо в окна.
-Знаешь кто мой сосед?
- Не-а.
- Начальник ФСБ города и области.
-Подумаешь! Я и вовсе, к примеру, султан. Но даже я уважаю законы! Хотя сам и пишу их.
- Вот потому и уважаешь.
- Блин, кто это там звонит в дверь? Пойди, посмотри, а то мне, как гостю, неудобно.
- Думаешь надо? Ну-ну, хорошо, тогда я пошёл.
- Вернулся он уже не один, а с каким-то офицером милиции в чине полковника, который, подойдя ко мне, доложил о том, что прибыл задержать меня за дачу ложных показаний.
- Вы, наверное, не знаете, с кем имеете дело?- вызывающе спросил я.
- С гражданином, пытавшимся возвести напраслину на такого порядочного «человека», как генерал Нахмансон. К тому же Вы ещё и трус, милейший. Когда он сам вас спросил о том, звонили ли вы в милицию или нет? Вы даже не соизволили признаться! Так что, пройдёмте без лишних слов в ближайшее отделение милиции, где вас местный судья осудит на пятнадцать суток. Полагаю, с Вас и этого будет достаточно.
Пришлось подчиниться. Судья, как и обещал полковник, присудил мне всего лишь пятнадцать суток принудительных работ, но и этого было для меня много. Ведь я всё же султан и, ясное дело, не привык каждодневно трудиться в поте лица.
Слава Всевышнему, что меня ровно через неделю все-таки отпустили, благодаря вмешательству Шахинбарса. Его оказывается и в России хорошо знали. Доложил же ему о моём бедственном положении никто иной, как детектив Котинсон, за что желаю ему дожить до глубокой старости.
Да, если бы я оттрубил все пятнадцать, я бы тогда точно потом пошёл войной на самую большую страну в мире. А это бы определённо не сулило ничего хорошего. Ведь даже сам Наполеон порастерял всё своё войско на её бескрайних просторах.
Но с генералом я всё же разобрался. Правда, по-своему. Торжественно подарил ему в нашем посольстве, в знак полнейшего примирения, трусы со своим портретом на передней их части и его на задней, чтобы ему стало стыдно за то, что он несправедливо обидел такого великодушного правителя, как я.
Я думаю, он всё правильно осознал, ибо, как звонил мне потом господин Котинсон, с этого момента он выходил курить на площадку лишь в этих самых трусах.
25 января 2013 года.