Двадцать второй очерк из Секретной Книги президента России
На седьмой странице Большой книги президент прочитал «Северная Земля – только для прохода экспедиций».
- Это после атомных испытаний, что ли? - президент поднял голову.
- Нет, - постоянный помощник президентов по безопасности качнул головой. – Там другая причина. Да и взрывы были на другом архипелаге, на Новой Земле.
Год 1931
- Ты что не стреляешь? - Ушаков повернул голову к Журавлёву. Тот сидел на корточках, выцеливая неспешно бредущего по галечному берегу белого медведя.
- Пусть ближе подойдёт. Неохота мясо далеко таскать, - охотник едва заметно пошевелился, смещая прицел вслед за дичью.
Бах! Струя воздуха, раскалённого сгоревшим порохом, подняла снежную пыль на сугробе, за которым притаились Ушаков с Журавлёвым.
Медведь остановился и поднял голову. Увидев людей, он встал на задние лапы и переваливаясь, побрёл к ним.
Журавлев передёрнул затвор карабина. Второй выстрел, третий! Четвёртый! Медведь сел на задницу, развернулся, и встав на четыре лапы, побежал прочь.
Охотник вскочил и помчался за ним.
Ушаков вздохнул и пошёл к стоянке, запрягать собак – мясо ведь надо на чём-то везти. Ездовых псов, на удивление, пришлось поискать. Почему-то они не бросились, как обычно, к медведю, а разбежались в разные стороны. Мохнатый белошёрстный Полюс вообще забился в палатку.
Тем не менее, Ушаков собрал свою упряжку и отправился по следу охотника. Видно было, как тот иногда останавливался, видимо, для выстрелов. И точно, Ушаков даже увидел пару отстрелянных гильз.
Через два часа он нашёл Журавлёва. Тот устало брёл к лагерю, держа в руках карабин.
- Вот лешой какой попался, - он тяжело опустился на сани. – Бил я его, бил, а он только оглядывается и бежит. И ни кровиночки из него не выпало. Патроны, верно, подвели. Бракованная партия попалась. Завтра проверю остальные.
- Ни кровиночки, говоришь? – Ушаков напрягся. – Что-то я такое помню. Поехали в лагерь.
Надвигалась метель. На морском льду заплясали три белых вихря. Исследователи Северной Земли укрепили палатку, навалив на неё с одной стороны сани, и выстроив вокруг ночлега стенку из снежных кирпичей. Накормили собак, которые, чуя непогоду, зарылись после еды в сугробы.
Буран ударил сильно. Достигающие неба снежные вихри стали трепать палатку. Рёв, свист, завывания! Ушаков, верный своей привычке сбора различных данных, взял анемометр и с трудом, преодолевая тугой ветер, вылез из палатки. Замерил и не сразу поверил – тридцать четыре метра в секунду!
- Однако, - учёный заполз в узкий вход палатки. Журавлев, пока Ушаков занимался наукой, разжёг примус и начал готовить суп из пеммикана. Купленное за рубежом питательное блюдо насухую есть было невозможно. Кроме мяса, жира, риса и овощей, норвежцы добавили в него изрядную долю шоколада. Как-то не сочетался он с мясом.
И полярники, поскольку выбрасывать пеммикан не стоило, решили варить из него суп с добавками. Вот и сейчас Журавлёв от души навалил в котёл сушёного лука и побольше специй. От этого шоколадный аромат пропадал, а повышенная питательность оставалась. Так считали полярники.
После ужина Ушаков стал расспрашивать напарника про чудного медведя. Журавлёв, убивший за двадцать пять охотничьих сезонов на Новой Земле около тысячи полярных бродяг, отвечал подробно, сам дивуясь неудачной охоте.
- Ты знаешь, - Ушаков залез в спальник. – У меня на острове Врангеля было что-то такое же, в 1928 году, три года назад. Эскимосы там боялись жить. Суеверия, конечно.
Он рассказал, как, с приступом почечных колик, ездил на охоту. Это было необходимо, чтобы пробудить в эскимосах храбрость. Обитателям северных районов было страшно охотиться на острове Врангеля. Злых духов они опасались.
- Еду на упряжке, больно невыносимо, и вдруг очнулся я уже в яранге, эскимосы говорят, три дня как появился, привёз тушу огромного медведя, разделанного уже, и упал с саней. И ничего не помню. Собак не было со мной. Получается, что я сам медведя на санях тащил.
Журавлёв молчал при рассказе, потом хмыкнул, достал из мешка книжку «Анна Каренина» и придвинувшись поближе к горящему примусу, начал читать.
- И чего? – оторвался он от истории любви аристократов.
- Ничего, - ответил Ушаков. – Странно это, а я странности не люблю, потому что коммунист.
Журавлёв снова принялся читать про бесившуюся от безделья барыню с неустойчивой психикой.
Ушаков уснул.
Утром напарники обнаружили, что пропала одна собака.
- Сбежала, лешой её задери, - констатировал Журавлёв.
- Может быть, - Ушаков вертел в руках очки с жёлтыми стёклами, защищавшими глаза от снежной слепоты. – Может, и сбежала.
К вечеру они проехали около пятидесяти километров и вышли на мыс Арктический острова Комсомолец. Здесь путешественники решили устроить продовольственное депо для обеспечения своих летних маршрутов. Аккуратно выгрузили продукты, банки с керосином, прочий скарб и заложили всё камнями, чтоб медведи не растащили. Ушаков ещё побрызгал сверху керосином – на такой запах зверь не пойдёт.
Тут же и заночевали. Ночью заштилело, ветер, досаждавший людям несколько дней, утих.
- А ты знаешь, Сергей, - Ушаков отпил из кружки «полярного какао» - шоколад, растворённый в кипятке. – Дальше земли нет. Один океан до Северного полюса. А там Канада, Северо-Западный проход, которого нет.
- Это как нет, если название есть? - заинтересовался Журавлёв.
- Много лет люди считали, что можно обогнуть американский континент с севера, так же как, например, с юга, по проливам Магеллана или Дрейка. – Ушаков допил самодельное какао. Нет, всё-таки чай с клюквой лучше.
Журавлёв улыбнулся.
- А с коньяком ещё вкуснее, - он потянулся и погладил мешок, где лежала фляжка с выстоянным виноградным спиртом. – И чего там дальше?
- Поэтому моряки и купцы, и военные, все искали такие же проливы на севере, - Ушаков залез в спальный мешок. – Они были так уверены, что морские пути есть, что даже придумали название – Северо-Западный проход. Много там народу погибло. Но самая загадочная экспедиция шла на кораблях «Эребус» и «Террор». Отлично экипированы, опытные моряки. И все сгинули. Причём так, что от них ничего не нашли. Интересно то, что эскимосы, с которыми я жил на острове Врангеля, знают про эту экспедицию. Считают, что моряков погубили злые духи земли и льда.
Журавлёв вздохнул.
- Ты думаешь, что вчерашний медведь тоже дух какой-нибудь?
- Нет, конечно, - Ушаков машинально поправил лежащий около него карабин. – Я же коммунист. И тебе, Сергей, надо в партию вступить, тогда никаких духов бояться не будешь.
Его напарник удивлённо посмотрел на Ушакова.
- А я Георгий, и не боюсь, - он хмыкнул. – Я про них и не знал, пока ты мне не сказал. У нас, поморов, про них и не слыхали. Вот морозы были такие раньше, что слово скажешь, а оно льдинкой падает. Или вот, слыхал, как канинские поморы северное сияние с неба сдернули, а потом на заборе сушиться повесили?
Журавлёв стал увлеченно рассказывать сказку, под которую Ушаков крепко уснул.
Утром от тридцати собак – двух упряжек – не осталось ни одной. Снег около палатки был истоптан медвежьими следами.
- И крови нет, - Ушаков заслал патрон в ствол карабина. – И тихо было ночью. Как сани потащим?
Напарник вдруг вытянул руку в сторону скалы, покрытой крутым ледопадом. По кускам льда неторопливо спускался белый медведь. Зверь лихо прыгнул метров с десяти на землю и потрусил к людям.
- Не стреляй! – Ушаков положил руку на плечо напарника. – Пули его не берут. Это тугнагак.
Медведь подошёл вплотную и встал на задние лапы. Журавлев вздрогнул – у зверя были человеческие глаза.
Оборотень пристально вглядывался в Ушакова и вдруг заговорил на непонятном языке.
Год 1942. Возле острова Белуха
В августе 1942 года тяжёлый крейсер «Адмирал Шеер» шёл к заливу Вилькицкого. За ним следовали эсминцы и две субмарины. Парализовать северные морские дороги русских и выжечь их базы на берегах Ледовитого океана. Именно так гласил план операции «Страна чудес» или «Wunderland». Адмирал Тирпиц возлагал на «Адмирала Шеера» большие надежды. Он пообещал фюреру, что кригсмарине наглухо прикроет крысиный лаз, где шныряют русские конвои.
- Вижу дым! – доложил сигнальщик рейдера.
На «Адмирале Шеере» ударили колокола громкого боя. Капитан крейсера цур зее Меендзен-Бокен всматривался в бинокль.
- Это русский ледокол, видимо, «Сибиряков», его-то и видел утром наш пилот, - он обернулся к вахтенному командиру: - Поднимите американский флаг и запросите ледовую обстановку в заливе Вилькицкого. Может, нам удастся получить нужные сведения от любителей сырой тюленятины!
- Русские едят сырых тюленей? – поднял брови молодой Брокман.
- А кого им ещё здесь лопать?! – засмеялся вахтенный командир.
Корабли сближались.
- Русские запрашивают, кто мы? – Брокман вопросительно посмотрел на капитана.
- Американский крейсер «Тускалуза», - цур зее Меендзен-Бокен закурил пахучую сигару. – Союзники русских медведей.
Ледокол вдруг резко прибавил ход.
- Они радируют, что обнаружили иностранный крейсер, - доложил Брокман.
- Глушите их! – крикнул капитан. – Сейчас разнесут про нас по всей Арктике. Поднять наш флаг! Дать выстрел под нос.
В двух кабельтовых от «Сибирякова» вспучилось море и лопнуло фонтаном зелёной воды.
- Немцы! – выдохнул капитан ледокола Качарава. – Передать, что нас обстреливают! Орудия к бою! Взять курс на Белуху! Может, успеем выброситься на берег, - пробормотал он под нос.
Артиллеристы засуетились вокруг четырёх пушек. Две трёхдюймовки на корме и две сорокапятки на носу ледокола. Пара зенитных «Эрликонов» направила свои стволы на далёкую громаду фашистского крейсера.
На рейдере артиллеристы кригсмарине наводили свои огромные пушки на старенький ледокол. Двадцать орудий, калибром от 105 до 283 миллиметров, и это не считая зениток и торпедных аппаратов.
- Сигнальщик! Передай семафором «Приказываю сдаться!» - Качарава вытер пот, глянул на корму. – Огонь! Ну что возитесь!
И тут же ударили пушки «Сибирякова». Шарахнул басом дуплет трёхдюймовок, и за ним резко тявкнули сорокапятки. Попаданий в крейсер никто не увидел. Завыли «Эрликоны», загрохотали стреляные гильзы по палубе. Разноцветные трассеры понеслись к немецкому рейдеру.
- Они показали зубы, - Меендзен-Бокен сжал губы. – Мы их обломаем. Огонь левого борта!
Через секунду из огромных орудий выскочили оранжевые языки пламени, это горящий порох с могучей силой вытолкнул тяжеленные снаряды в сторону русского ледокола.
Артиллеристы кригсмарине били без промаха. Первый же снаряд пробил старенький, много раз латаный борт легендарного ледокола. От других попаданий загорелись бочки с бензином на корме. В рубке упал раненый капитан. Трёхдюймовки на корме были разбиты.
Комиссар Зелик Элимелах, зажав ладонью кровоточащую рану на голове, приказал помочь артиллеристам. Но трёхдюймовки были повреждены серьёзно. По крейсеру палили только сорокапятки. «Адмирал Шеер» бил шрапнелью. Борта, надстройки покрылись пробоинами. Кричали раненые. Упал за борт сбитый снарядом «Эрликон». Перебило цепи управления рулями. Ледокол потерял ход и загорелся.
Вытирая кровь с лица, Элимелах прохрипел по машинному телеграфу: «Механик, открыть кингстоны!»
«Сибиряков» вздрогнул, в трюмы пошла вода.
Последняя сорокопятка, торопясь, слала снаряд за снарядом. Немецкие моряки, видя вспышки на носу ледокола, усмехались, и пренебрежительно плевались. Наконец, 150-миллиметровый снаряд буквально снёс пушчонку с палубы, разметав и окровавленных артиллеристов.
«Адмирал Шеер» прекратил огонь и подошёл ближе. С него спустили шлюпку, чтобы забрать людей с тонущего судна.
Комиссар Элимелах и ещё несколько моряков отказались спуститься с ледокола и погибли вместе с ним.
Диксон
Завидев немецкий рейдер, начальник аэропорта Коля Колло бросился к рации.
- Передай в порт, что идёт крейсер! – прокричал он радисту. – Я за ним, вдруг он десант высадит!
Забежав в свою комнату, Коля схватил лежавший на столе ручной пулемёт Блюма и помчался на берег.
- Стой! – услышал он. К нему подбежал радист Саша Незваный. В руках он держал трёхлинейку с примкнутым штыком. – Ты куда?
- Десант отбивать, - Колло мотнул головой в сторону далёкого крейсера. – У меня два диска есть.
- Я с тобой, - Незваный повесил винтовку на плечо. – Девятнадцать патронов в кармане и обойма заряжена. По рации всё передал. В порту готовятся встречать фашистов.
Они помчались вдоль берега, по скользким камням, в сторону далёкого порта, до которого было около десяти километров. Там уже выходил в море сторожевик, бывший до войны обычным пароходом с усиленным корпусом для плавания во льдах. «Дежнёв».
«Адмирал Шеер» дал залп в сторону построек аэропорта и двинулся дальше. Отойдя несколько километров, он застопорил ход. С борта спустили катер.
- Десант сажают, хотят нашим с тыла зайти, с суши, - прошептал Колло Незваному. Оба они залегли среди прибрежных валунов.
- На сколько твой пулемёт бьёт? – радист громко щёлкнул затвором, загоняя патрон в ствол.
- Триста метров, - Колло устанавливал сошки. – Он же учебный, мелкокалиберный.
- Для немцев хватит, - Незваный прижал приклад к плечу и начал прицеливаться.
Подождав, пока катер подойдёт поближе, приятели открыли огонь. Но мягкие свинцовые безоболочечные пули пулемёта плющились о железные борта. А радист, выпустив две обоймы, от волнения ни разу не смог попасть в катер.
- Отступаем, - дёрнул его за рукав Колло. – Сейчас они высадятся.
- Пойдём в штыки! – Незваный поднялся и размахивал винтовкой.
- Бежим, Саша! – Колло вскинул пулемёт на плечо. – Попадём в плен, из комсомола исключат.
Услышав это, радист молча развернулся и бросился бежать.
Через несколько минут на берег высадились десантники с «Шеера». Они сразу бросились вслед за двумя парнями.
Лежавший в тени огромного валуна белый медведь приподнял голову, когда мимо промчались запыхавшиеся Колло и Незваный. Начальник аэропорта остановился, развернулся, упёр приклад пулемёта в живот, дал очередь в сторону берега, и прокричав Незваному: «Патронов нету! Драпать надо!», поскакал дальше по обросшим склизким мхом камням.
Вскоре здесь показались немцы. Пятеро с автоматами внимательно осматриваясь, быстро бежали по следу комсомольцев. Медведь резко вскочил, встал на задние лапы, огляделся и прыжками бросился за моряками с рейдера.
«Дежнёв» встретил «Адмирала Шеера» залпами трёхдюймовок. Но ни разу не попал. Рейдер в ответ загрохотал своими могучими орудиями. Тяжёлые снаряды прошивали насквозь старенький пароход. Пришлось ему срочно разворачиваться и идти в сторону берега. Крейсер двинулся следом. Сейчас рейдер перенёс огонь на Диксон. Взлетали на воздух дома, запылала солярка из пробитых бочек. Но «Дежнёв» успел выставить дымовую завесу, густо затянувшую вход в бухту. Это спасло посёлок и порт.
Чёрный дым стеной встал на пути «Шеера».
- Сбавить ход до малого, - цур зее Меендзен-Бокен поморщился. – Дикари. На своих жестяных лоханках пытаются помешать нам. Сейчас ветер разнесёт дым, и мы сотрём с лица земли этот русский посёлок.
Заходить в дымовую завесу немцы не рискнули, опасались сесть на мель. Русских трёхдюймовок они не боялись, броня крейсера лёгко держала такие снаряды.
На причале порта страшно ругался матом лейтенант Никон Корняков. Он командовал береговой батареей №569. Ещё вчера орудия готовили к погрузке и разобрали, а половина артиллеристов убыла три дня назад на Новую Землю, готовить место для развёртывания батареи.
После получения сигнала о появлении немецкого рейдера два 152-миллиметровых орудия пришлось собирать в экстренном порядке.
- Снаряды просто подноси. В бога, в душу, в мать! – орал Корняков на выделенных ему помощников из жителей Диксона. – Не стой тут! Принёс снаряд, беги отсюда.
Установить орудия ровно и приготовиться к стрельбе удалось только тогда, когда подбитый «Дежнёв» уже задымил вход в бухту и выбросился на мель. Сейчас на перекошенном пароходе – нос гораздо выше кормы – пытались выровнять свои пушки, чтобы продолжить огонь по немецкому рейдеру.
Осмотрев орудия, Корняков начал командовать.
- Первое орудие, огонь! – крикнул он и порадовался, что не отправил наводчиков. Хоть есть кому стрелять.
Шестидюймовое орудие гулко ударило. Стоявшие рядом диксонцы схватились за уши и заматерились. Почти сразу выстрелило второе. Гражданские помощники артиллеристов упали на землю, закрывая головы. Снаряды уходили куда-то в дым. Разрывов и всплесков видно не было. Корняков палил наугад, туда, где он видел крейсер до постановки завесы.
- Это что? – изумился цур зее Меендзен-Бокен, глядя на огромные белые фонтаны рядом с кораблём. – Откуда у русских на севере такой калибр?
- Не меньше ста тридцати миллиметров, - прищурился вахтенный начальник. – И бьют уверенно.
Дым и не думал рассеиваться. Из него летели снаряд за снарядом. И они падали всё ближе к рейдеру.
- Уходим отсюда, - решил капитан «Шеера». – К чёрту этот Диксон. Мы его уже и так сожгли. Подберём наш десант и двинемся к заливу Вилькицкого.
К пальбе по дымовой завесе наконец-то присоединились артиллеристы «Дежнёва». В грохот тяжёлых орудий с причала порта и залпы дежнёвцев вплёлось рявканье трёхдюймовки с парохода «Революционер», стоявшего у причала.
«Адмирал Шеер» ушёл от порта Диксон, не рискуя возвращаться.
Высаженные десантники так и не вернулись.
- Сначала пролив Вилькицкого. Метеостанции важнее сейчас. Нас ждут эсминцы и субмарины, - решил цур зее Меендзен-Бокен. – Вернёмся через три дня, дождёмся. Бойцы опытные, справятся.
Напоследок рейдер открыл огонь, сметая аэропорт. Сидевшая на цепи медведица Лизка ревела от страха, метаясь среди камней. Около неё скулил медвежонок. Огромные чёрные разрывы разбрасывали во все стороны куски глины и каменные обломки.
Откуда-то выскочил здоровенный белый медведь с окровавленной мордой. Увидев его, Лизка замолчала и попыталась забиться под валун. Медведь разорвал на ней ошейник и дёрнул за лапу. Что-то прорычал. Лизка коротко рявкнула, к ней подскочил медвежонок и они умчались в тундру.
Медведь обернулся в сторону крейсера, уже прекратившего пальбу, и уходившего на восток, в сторону Северной Земли. Покосился на воронки на взлётном поле и не спеша потрусил вдоль берега.
Пока «Адмирал Шеер» разносил своим главным калибром советскую базу на Диксоне и топил ледокольный пароход «Александр Сибиряков» эсминцы и две подводные лодки проскочили в залив Вилькицкого.
- Вилли, смотри, не усердствуй с белыми медведицами, - командир субмарины U-601 похлопал метеоролога по плечу. – У них очень ревнивые мужья.
Офицеры засмеялись.
Вилли Шрубер, главный синоптик немецкой станции на Северной Земле, улыбнулся.
- Не люблю мохнатых женщин, - он спустился в шлюпку и помахал подводникам рукой. – Не забудьте вернуться за нами через полгода.
Вскоре эсминцы и подлодки скрылись за горизонтом.
Двенадцать немецких метеорологов начали обживать свою полярную станцию. Через четыре дня им пришлось установить деревянные вешала для просушки шкур убитых белых медведей.
- А мне здесь нравится, - Карл закончил передачу сводки погоды. – Хочу привезти своей маме несколько медвежьих шкур. У нас в Померании они не водятся.
- Здесь тоже не водятся, - хмыкнул Зодерфельд.
Карл непонимающе уставился на него.
- Шкуры не водятся, - Зодерфельд засмеялся. – Их ещё надо отобрать у медведей.
Метеорологи дружно грохнули хохотом.
Капитан цур зее Меендзен-Бокен плеснул в серебряную рюмочку французского коньяку.
- Не желаете? – спросил он у командира службы связи.
Тот мотнул головой.
- Метеостанция не выходит на связь уже третьи сутки, - он посмотрел в глаза командира «Адмирала Шеера». – Также нет связи с эсминцами и субмаринами.
Командир нахмурился.
- И в эфире тишина? – уточнил он.
Связист кивнул.
Меендзен-Бокен отдал приказ о возвращении к проливу Вилькицкого со стоянки от места рандеву недалеко от Карских Ворот. Пропажа целой флотилии, без оживлённых русских рапортов по радио не вызвали у него большой тревоги. На севере возможны перебои связи.
Через сутки хода «Адмирал Шеер» подошёл к острову Большевик. Катер с поисковой командой высадился на мысу Неупокоева, в трех километрах от базы синоптиков. Ближе подойти крейсер не смог – мешал лёд, приплывший из моря Лаптевых.
- Как это никого нет? - капитан цур зее Меендзен-Бокен пристально глядел на корветтен-капитана Штабе. – И ничего?
Корветтен-капитан развёл руками.
- Мы нашли только обрывки одежды, - он достал из кармана кителя офицерскую кокарду кригсмарине. – И вот это.
Коммодор задумался. Оставлять здесь поисковую группу не имеет смысла. Ледовое поле может отрезать их от корабля. Загадку синоптиков придётся отложить. Надо искать пропавшую флотилию.
Эсминцы и субмарины качались на мелкой зыби пролива Вилькицкого, бортом к волне.
Меендзен-Бокен рассматривал их в бинокль. Никаких сигналов с кораблей не подавали.
Через час коммодору доложили командиры спасательных партий, что на пяти кораблях нет ни одного человека. Машины исправны, боезапас цел, продукты и топливо в сохранности, а людей нет.
Командир крейсера приказал перевести часть команды на эсминцы и субмарины и идти курсом на Карские ворота.
А сам он решил вернуться на Северную Землю. Опытный офицер, бывавший в разных передрягах, он чувствовал, что разгадка где-то там, на холодных островах.
- Смотрите, Йоззи, белый медведь, - вахтенный офицер протянул руку, указывая на берег.
Штурман Хамстер прищурился и разглядел бредущего по галечному берегу огромного зверя.
- Надо бы пристрелить, - вахтенный офицер потёр ладоши. – Прекрасный подарок. Да и свежее мясо не помешает.
Он сообщил о медведе коммодору и попросил разрешения выстрелить по полярному бродяге.
Командир вышел на мостик. Сегодня во сне его мучили кошмары. Он плохо выспался.
- Убить медведя? – Меендзен-Бокен передёрнул плечами. – Дайте мне бинокль.
Он рассматривал медведя в сильную оптику. Зверь, словно почуяв взгляд, остановился, встал на задние лапы и посмотрел на тяжелый крейсер.
Вдруг коммодор напрягся. Он опустил бинокль и замотал головой, как будто прогоняя какое-то видение. Потом снова приник к окулярам.
Медведь огляделся по сторонам, пристально посмотрел на пришельцев и вдруг бросился в воду и поплыл к «Адмиралу Шееру».
- Полный ход! – закричал коммодор. – Убираемся отсюда! Немедленно самый полный ход!
Крейсер задрожал. Мощные дизеля, взревев, тронули многотонную махину с места и рейдер стал наращивать ход, уходя в Карское море. Медведь упорно плыл к «Адмиралу Шееру». Командир приказал открыть огонь по зверю из зенитных полуавтоматов. Тяжёлая вода северных морей взлетала вверх, дробимая снарядами, но медведь не обращал на это внимания. Постепенно страх охватывал всю команду. Неуязвимое чудовище внушало ужас. Даже очередь мелкокалиберных снарядов, проскочившая прямо по голове медведя, не остановила его.
Наконец, после пяти часов гонки, медведь развернулся и не спеша поплыл обратно.
«Адмирал Шеер» встретил свою флотилию из эсминцев и субмарин, и, уклоняясь от встреч с любыми судами, взял курс на базу в Тронхейме.
- Почему вы решили, что этот зверь опасен? - Редер взглянул на Меендзена-Бокена.
Коммодор глубоко вздохнул.
- Когда я рассматривал его в бинокль, я увидел, что у него человеческие глаза.
- Человеческие? – изумился гросс-адмирал.
Коммодор кивнул.
- Я вспомнил историю «Эребуса» и Террора», - начал говорить он.
Редер замахал руками.
- Не надо, я всё понял, - он потянулся к телефону. – Надо срочно доложить об этом в ставку. Если большевики смогли приручить его, то нам нечего делать в северных морях.
Снова 1931 год.
Говорящий медведь вызвал у бесстрашного охотника Журавлёва желание присесть. Но он превозмог себя и исподлобья стал осматривать зверя.
Ушаков несколько секунд молчал, потом ответил медведю на том же языке.
Оборотень развернулся и показал лапой на север. И снова что-то залопотал. Ушаков показал рукой на небо, потом опустил её на восток и запад. Снял меховую рукавицу и сжав кулак, оттопырил указательный и средний пальцы.
Медведь помолчал, потом опустился на четыре лапы и не спеша побрёл обратно к скале.
- Это тугнагак, - Ушаков смотрел зверю вслед. – Сын туунбака и медведицы. По эскимоски говорит. Спросил, правда ли, что на эти острова придёт много людей, как на остров Врангеля, и его никто не будет бояться. Я сказал да. Он рассказал, что я ему понравился смелостью три года назад, и он убил для меня медведя и притащил сани к эскимосам. Но потом пожалел, потому как его перестали там уважать. И ему пришлось перебраться сюда, на последние свободные острова в океане. А собак он забрал себе. На пропитание. Хочет их разводить на мясо где-то в здешних пещерах.
Журавлёв позволил себе присесть на край саней. Он посмотрел на живого духа, карабкавшегося по крутому ледопаду и потряс головой. Что говорить, он не знал.
- Предложил не селиться здесь людям, - Ушаков стал раскуривать трубку. – Дать ему пожить спокойно. Иначе обещал позвать папу своего – туунбака. Тот в одиночку сожрал экипажи пропавших «Эребуса» и «Террора». В общем-то сейчас, при Советской власти, можно и с туунбаком справиться, но лучше посоветоваться с руководством. Если мы не будем строить здесь посёлки, тугнагак станет помогать путешественникам – дичь подгонять, оленей, морского зверя. Белых медведей просил не трогать.
Журавлёв встал и начал собирать палатку.
Через месяц путешественники добрались до своей базы. Радист Вася Ходов передал шифрованную телеграмму в Москву. Полученный ответ за подписью Сталина и Молотова рекомендовал воздержаться от дальнейших исследований архипелага Северная Земля и ожидать в сентябре ледокол для вывоза экспедиции.
- И что? – президент развёл руками.
Помощник улыбнулся.
- Во время Великой Отечественной войны немцы не смогли пройти дальше Диксона. Также им не удалось создать ни одной базы на Северной Земле. Их полярники просто исчезали. А на Северной Земле только туристы появляются. А охоту на белых медведей запретили.
Президент промолчал. Он перелистнул Большую Книгу Государственных Секретов на восьмую страницу. Прочитав несколько строчек, президент широко раскрыл глаза и поднял удивлённый взгляд на постоянного помощника.
- И это правда? – спросил он.
- Здесь всё правда, - кивнул помощник.