Полип Бесповылазьев сидел в туалете, одну за другой добывал из носа козявки и цеплял их на правый косяк двери.
При этом сакральном действе он думал о возвышенном.
«Как прекрасна любовь, - думал Полип возвышенно, размазывая очередную козюльку по растрескавшейся краске дверного косяка, - ты любишь какого-то человека, который, по сути, не является твоим кровным родственником; но почему-то, по какой-то неведомой первопричине этот некровный человек становится для тебя самым дорогим и близким…»
Полип напрягся, и под ним булькнуло.
«Или, скажем, дети, - продолжал свои мысли о прекрасном Полип, зафиксировав справа от себя ещё один зеленоватый комочек, - они такие беззащитные! Их нужно пеленать, кормить, подмывать, менять на них памперсы…»
Последняя мысль породила под Полипом ещё один бульк.
В его левой ноздре почти ничего не осталось, и дверь с облегчением скрипнула, что было зря, ибо Полип взялся осваивать своё правое сопло.
«В мире столько несправедливости! - думал Полип. – А люди ходят в музеи и приобщаются к достижениям культуры, прикасаются к памятникам старины, читают гениальные книжки, смотрят телевизор…»
Тут в дверь постучали. Полип булькнул от неожиданности.
«Кто бы это такое могло быть?» - чуть не подумалось ему, когда он вспомнил, что живёт в коммунальной квартире не один.
- Выходи, сволочь! - явно послышалось Полипу. - Полчаса сидишь!
- Сейчас, одну минуточку! - засуетился Полип, роняя на пол чужие рулоны туалетной бумаги. - Я скоро!
- Давай, вылезай, подлец! - ещё явней послышалось за дверью и для пущей убедительности стукнуло кулаком по дверному глазку, зачем-то вделанному в туалете всего каких-то пятнадцать или восемь лет назад пришлым гостем ушлого жильца из третьей комнаты слева.
Полип нажал на рычажок. Зажурчала вода.
«А всё-таки жизнь прекрасна!» - подумал Полип, выйдя в коридор, почему-то сразу упал ничком на пол и по-пластунски отправился в свою комнату, где его вот уже лет шестнадцать или десять ровно никто не ждал.
2008