Шальопа Г. А.
На самом дальнем Юге
Антарктида
Воронеж
2016
УДК 821.161.1-1
ББК 84 (2Рос=Рус) 6-5
Ш18
СЕРИЯ: «Военные писатели XXI в. Патриоты России». Серия создана при Союзе военных писателей «Воинское содружество». Редактор и составитель серии - кандидат исторических наук, доцент, академик краеведения, полковник в отставке А.М. АББАСОВ.
Ш18 Шальопа Г.А.
На самом дальнем Юге. Антарктида. – Воронеж: Воронежский ЦНТИ – филиал ФГБУ «РЭА» Минэнерго России, 2016. – 252 с.
ISBN 978-5-4218-0300-3
26 советская антарктическая экспедиция. Станция «Русская».
Антарктическая станция «Русская» была открыта в 1979 году на Берегу Хобса земля Мери Берд. Из-за тяжёлых погодных условий высадить экспедицию удалось только с четвертой попытки. Место расположения станции – это зона формирования циклонов, во многом определяющих состояние погоды на Земле. Открывая «Русскую» мы выполняли свою международную миссию. Станция отличается ураганными ветрами до 70 метров в секунду, коротким летним сезоном, морозами и значительным удалением от остальных станций Антарктиды. Станция досягаема не больше 10 дней в году. В 1980 году вторая экспедиция на «Русскую» была высажена удачно с первого захода, и мне посчастливилось быть её участником в качестве врача. (Врач ст. «Русская» Шальопа Г.А.)
РЕДКОЛЛЕГИЯ:
А.М.АББАСОВ, историк – краевед,
А.Н. ДЕДОВ, член Союза писателей «Воинское содружество»,
В.А. МАКАРЧУК, член Союза писателей «Воинское содружество».
ISBN 978-5-4218-0300-3
© Шальопа Г. А., 2016 г.
«АНТАРКТИДА НЕ ОТПУСКАЕТ…»
Дневниковые записи Шальопа Геннадия Анатольевича, он же художник картин, иллюстрации которых помещены в книгу «На самом дальнем Юге», посвящены годичной зимовке в Антарктиде девятерых полярников на станции «Русская», которая продлилась с середины февраля 1981года по 20-е числа февраля 1982года.
За внешней кажущейся будничностью описываемых событий, что происходили на станции, за этот промежуток времени скрывается внутренний драматизм выстраивания отношений в самой команде близких по духу людей, но разных по характеру, по темпераменту и жизненному опыту. Они были на год отрезаны от всего внешнего мира, заброшены на край света в экстремальные условия Антарктики – этого обдуваемого со всех сторон ураганами и циклонами материка, немного уступающего всему тому, что ожидает в будущем человечество встретить на Марсе. Зимовка в дневниковых записях преподнесена читателю такой пронзительной очевидностью только по одной единственной причине, что сам автор в качестве врача и психолога был участником этой экспедиции. Повествование открывается неожиданными гранями для человека, далекого от того жестокого мира. Полярники, измотанные физически и морально, под конец зимовки находились на пределе нервного срыва. Но только мужество и воля этих людей, чётко осознающих, что у них остаётся только один шанс выжить – это сохранить коллектив до прихода следующей смены полярников, позволили им достойно выдержать все испытания.
Необходимо отметить литературный талант автора дневниковых записей, его особую душевную теплоту, обращённую к своим друзьям-полярникам в рассказах «Саша Первочевский» и «Володя Верещака». При прочтении возникает удивительное ощущение видеть в цвете, как бы воочию, мир холодных айсбергов и обдуваемых ветрами среди полярной ночи безжизненных скал.
…Антарктида, которая навсегда не отпускает любого, кто хотя бы раз там побывал. Она, несущая смерть всему живому и в то же время не перестаёт быть прекрасной и манящей своей недоступностью человеку, который решил её покорить.
Глубоко убеждён, что «На самом дальнем Юге» - это труд души и сердца Шальопа Геннадия Анатольевича. Только так надо рассматривать дневниковые записи этого мужественного человека, который наравне со всеми достойно перенёс антарктическую зимовку на станции «Русская». Всё, что он описывает, непременно должно стать предметом воспитания и подражания для подрастающего поколения молодёжи.
С уважением к автору член Союза военных писателей России «Воинское содружество»,
Действительный член Русского Географического общества
Василий Афанасьевич Макарчук
19 февраля 2016 г. г. Хадыженск
Первая тетрадь
Дорога на Юг
«Повезло, наконец, повезло,
Понял Бог, что дошёл я до точки»
В. Высоцкий
Всю жизнь мечтал жить на Юге у моря,
Бог понял, но уж очень буквально.
18. 11. 1980. Стоим на дальнем рейде Роттердама. Дизель электроход ледового класса «Михаил Сомов» уже почти дошёл до причала, но вдруг нас развернули и выгнали обратно в устье Рейна. Непонятно, что это? Протест против наших зелёных похожих на военные вертолётов МИ-8? Или не любовь к советскому флагу. Голландский город Роттердам просвечивается сквозь густеющий туман, пока не досягаем.
А всё началось с того, что я в коридорах Чудновки (Центральная клиническая больница работников водного транспорта им. Чудновского) встретил врача недавно пришедшего с Северного полюса. Мне уже стала поднадоедать спокойная жизнь врача рентгенолога, тем более в больнице морского пароходства, когда вокруг ходят капитаны, известные полярники, да я и сам четыре года был судовым врачом. На СП тебя не возьмут, сказал мне врач искуситель - там один врач, да и тот хирург. А вот в Антарктиду могут взять - там два врача, да и Матусов А. Л. (зав отделом полярной медицины) почему-то очень уважает рентгенологов. Антарктида, неужели это возможно? Жёлтое с белыми колоннами изящное здание Шереметьевского дворца на Фонтанке. Справа во флигеле отдел полярной медицины. Александр Львович Матусов, брат известного в те годы певца, воспитанник Кирова. Разговор очень благожелательный: «Работаете в Чудновке хорошо. Бывший судовой врач - отлично. Рентгенолог – очень хорошо. У нас в экспедициях ещё не было рентгенологов, проверите аппаратуру. Вы нам подходите. Мы открываем новую станцию «Русская», первая экспедиция туда уже ушла, станция тяжёлая неизученная. Если согласны, собирайте документы. Ещё бы я не был согласен. Во мне клокотало счастье. Я летел над Фонтанкой, над Аничковым мостом, по Невскому проспекту. Отдышался только в метро «Гостиный двор». А затем стала собираться наша команда. Первым, естественно, был начальник станции Булатов Лев Валерианович. Полярник, кандидат наук, гляциолог. Но я был вторым. Третьим пришёл старший механик и мой будущий друг на много лет Саша Первочевский. Три зимовки в Антарктиде, испытатель танков. Очень опытный механик и водитель. Потом, прямо с Северного полюса прилетел метеоролог Саша Бутц. С корабля на бал. Ради его работы и организовывался весь праздник. Заканчивалось лето. Определились два механика. Оба Юры Рябиничев и Ионов один электрик, другой механик. Вскоре из Львова приехал повар Игорь Гордзий. Постепенно мы начали собирать и упаковывать снаряжение. Незаметно подошёл октябрь. Из Москвы пришли визы. Мы уволились и перешли на работу в институт Арктики и Антарктики. Из Москвы приехал второй врач Лев Пантелеев. И наконец, у нас появился радист Кирилов Дмитрий Романович - полярник с десятью зимовками на СП и в Антарктиде, в том числе и на Востоке. Вот и вся наша девятка. Стали собирать и упаковывать продовольствие на складах в порту, одежду на улице Фрунзе, запчасти для дизелей и вездехода, где только можно и, что кому не жалко. Саша Первочевский даже в Прибалтику ездил, но где-то достал б/ушные, но исправные насосы для охлаждения дизелей и системы отопления.
Всё наше богатство накапливалось в порту на складе № 26, и было промаркировано нами зелёным прямоугольником, каждый ящик. Напоследок Саша и я поехали на Сашином стареньком Москвиче в парниковую фирму «Лето» и выпросили два больших мешка парниковой земли для наших будущих наоконных огородов. В сберкассе на Невском проспекте открыли зарплатные счета, написали завещание, застраховались на 800 рублей. Я надеялся, что стою дороже, но больше не дали. Подписали контракт, где сказано, что в условиях экспедиции нас могут привлекать к любым видам работ, и что рабочий день у нас не нормирован. Согласились на всё. Затем пошла череда проводов, а мы ждём погрузки на «Сомов». Корабля всё нет. Ушла из Одессы «Башкирия» с первой партией зимовщиков, и вот в самом конце октября встал под погрузку «Михаил Сомов». В Ленинграде выпал ранний снег, притащивший за собой первые совсем не осенние морозы. Ребята сменили кожанки на Каэшки (Костюм антарктической экспедиции, очень теплый). Наконец 11 ноября день отхода.
На борт пришли родные, друзья, начался стихийный банкет, а мы срочно догружали «Сомов» тяжеленными мешками с мукой и сахаром, коробками с курами. Таскали неподъемные говяжьи туши. Даже мои друзья Андрей Клюкин, Юра Жеско, Володя Сычёв и Коля Щербаков, устав меня ждать, спустились в трюм и приложили руки к погрузке. Но всё когда-то кончается. Последние поцелуи. Последняя рюмка на посошок. Провожающие гуськом спускаются по трапу. И - «Палубной команде по местам стоять». Пошла отшвартовка. В свете палубных люстр косые прочерки летящего снега. Падают за борт в чёрную воду концы. Уходят вдоль бортов берега морского канала. Всё. Впереди Балтика. Идём устраиваться в нашу каюту. Это лабораторный отсек, в котором на стеллажах вместо приборов оборудованы койки. Разбираем и раскладываем вещи. Короче, начинаем жить.
19. 11 80. Мы всё же вошли в Роттердам. «Сомов» затерялся среди бесконечных причалов этого старого голландского порта. Как положено у русских, вернее, советских моряков мы вышли в город втроём. Вечер стремительно наступал. С моря наползал туман, переполненный компрессной моросью. Но вот впереди засветился щит надписью «Beer» ура! пивной бар. Старый слегка подкопчённый небольшой зал. В центре железная печь похожая на большую буржуйку, украшенная красивым металлическим литьем. К стене через весь зал тянется труба. Тепло, особенно после улицы. Хорошо освещена только стойка. Сели на высокие табуреты, заказали по большому бокалу пива, и стало нам хорошо. Мой хилый английский с примесью латыни, чуть подкрашенной испанским, дал нам возможность завести кое-какую беседу с барменом и его двумя посетителями, как выяснилось моряками, правда, несколько потрепанными жизнью. Они долго не могли понять, куда это мы намылились, но когда подвели их к карте и ткнули пальцем, ребята осознали, что мы крутые и зауважали. Поседели очень хорошо, даже душевно. Зато, когда мы вышли из бара, нас встретил такой густой туман, что мы, конечно, заблудились, и тупо шагая только вперёд, притопали аж в другой город, Шейдам. Маленькая заправка с ремонтным боксом, как маяк в ночи. Пытаемся объяснить хозяину: «порт в Роттердаме». На свет появляется карта. Ни чего себе мы протопали. «Ноу, Ноу Роттердам, это Шейдам». В конце концов, нам вызвали такси, красивый черный «Мерседес», и мы покатили под музыку по ночной Европе. Но, как выяснилось, приключения продолжались. Проносились мимо мосты и туннели, ярко освещенные острова магазинов и баров. Всё было красиво, ребята радовались на заднем сидении. Но я забеспокоился, что-то слишком долго мы едем, да и портом не пахнет. Обращаюсь к водителю «Где порт, Где «Сомов?». И тут над нами низко проходит самолет. Ну, всё, доездились, конец празднику, нас везут в Аэропорт.
Обращаюсь к таксисту: «Ты куда нас привёз? Нам в порт нужно, в морской порт. Мы русские моряки». Надо отдать голландцу справедливость, он сразу врубился в наши проблемы, выскочил из машины у какого-то ларька, прибежал с газетой, нашел там информацию о Сомове, показал рукой на счётчик. Сумма была не малая, но терпимая, и выключил счётчик, дальше бесплатно. И снова зазвучала музыка, и ярко освещённая Европа поплыла за окнами Мерседеса. Наше опоздание никто не заметил, а может быть решили не замечать, пришли целые, сами, и, слава Богу. Ребята были счастливы. А на утро была очень интересная встреча. Мимо «Сомова» прошла «Лена». Тот самый дизель-электроход, который привез, а Антарктиду первых Советских зимовщиков 25 лет назад. Вахтенный штурман дал гудок. «Лена» ответила.
21. 11. 80. Идём Бискайским заливом. Умеренно штормит баллов 6–7. Килевая качка. Корма проваливается между волнами, а затем подлетает вверх метров на 7. Шипит, пузыриться, уходя к горизонту, кильватерный след, Первые потери. Упал в столовой с эпилептическим припадком старший повар ст. «Молодежной». Сказались затянувшиеся проводы в Ленинграде. Слава богу, это случилось ещё в Роттердаме. Успели списать, а ведь он 5 раз зимовал в Антарктиде. Шторм, видимо, нарастает. Бискайский залив, особенно, осенью весьма неуютное место. «Сомов» всё круче зарывается в волны. Из-под штевня взлетают вверх мощные пенные фонтаны воды. Сильная вибрация идёт с кормы, когда обнажаются лопасти винта.
23. 11. 80. Прошли Бискайский залив. Шторм сменился длинной пологой океанской зыбью, но качка и крен от этого не уменьшились. От бесконечного укачивания нарушен сон. Развлекаемся, кто как может. Началась эпидемия стрижек. Многие стригутся под 0. Корабль стал напоминать тюремную зону. Я не выдержал и решил взять этот процесс в свои руки. Первым постриг Сашу Первочевского. Оказалось, я рождён парикмахером, получился отличный короткий ёжик. Саша Бутс ограничился бородой. Она его достала ещё на Северном полюсе. Прическу оставил на будущее. Всем остальным сделал короткие стрижки. Коллеги с «Ленинградской» постриглись налысо, поддавшись эпидемии. Чтобы жизнь не казалась мёдом, нам подкинули непыльную работёнку - зачистку рефрижераторного трюма после погрузки продуктов в Ленинграде. При отходе была почти зима, на ящики и бочки налип грязный снег, да и ноги грузчиков не блистали чистотой. Хлюпающую грязь оттирали щетками, тёрли швабрами. Кто-то «умный» подключил пожарные рожки. Со стен грязь потекла вниз, нам наголову, а внизу заплескалась океанская штормовая вода. «Сомова» довольно изрядно качало, помпа из-за грязи не справлялась, всплыли деревянные палубные решётки. Мокрые, грязные, злые и голодные мы выбрались из трюма. А дальше сюрприз, минуя забитые шпигаты, грязная вода попала на камбуз и обед задержали. Вечером кино - смотрели фильм «Невероятные приключения итальянцев в России».
30. 11. 80. Идём в тропиках. До экватора три дня ходу. Жара. Море, застывшей ртутью, чуть шевелит длинной пологой волной. Штиль. За надстройкой пекло, в надстройке духовка. Наш чёрный пароход не имеет кондиционера. Двадцать четвертого ноября отпраздновали день рождения Игоря Гордзия. Романыч подарил ему книгу «Рассказы Эдгара По», по-моему, кроме букваря, эта книга была первая в жизни нашего повара, но не в книгах счастье, а в процессе. Во-первых, я придумал стихи. Саша Бутц переписал красиво на титульный лист в книгу, затем расписались все ребята, включая начальника станции Булатова и кота, привезенного в день отхода Сашей Бутцем, и названного общим решением Котом Леопольдом. За Кота расписался Лев Пантелеев. Затем начался праздник. Закуску достал Игорь через своих коллег на камбузе. А водку мы везли с собой в мешках с одеждой, упрятав бутылки в валенки. И процесс пошёл, как говорил много лет спустя первый и единственный президент СССР, чем и запомнился народу. Погуляли хорошо, выпили в радость и без последствий. А ещё через 4 дня, 28 ноября у механика лётного отряда был диагностирован аппендицит. Судовую амбулаторию переоборудовали в операционную. Нас 5 врачей: два военных с «Ленинградской», два с «Русской» и судовой врач с «Сомова». Это плюс, но духота, температура в амбулатории +50 градусов, хотя и умеренная, но качка и, самое неприятное, как выяснилось во время операции, флегмонозный отросток, расположенный ретроцекально, как следствие - множество спаек, это минус. В общем, тот ещё букет. Оперировали Лев Пантелеев и сомовский врач Лёня Шмерёв. Остальные на подхвате. Бог был на нашей стороне. Мы, в том числе и бедолага механик, справились. Температуру глушим антибиотиками, и пока всё идёт хорошо. Вода за бортом яркого ультрамаринового цвета. Живности в океане мало. Видели двух загулявших черепах, да стайки летучих рыбок, пулемётными очередями вылетающих из-под форштевня. Далеко, у самого горизонта промелькнуло небольшое стадо дельфинов. И опять океан пуст. 30 ноября, наконец, дали тропическое вино. Устроили маленький праздник. Раздавили две бутылочки. На корме заработал душ с морской водой. А с пресной начались проблемы, где-то утечка. Ввели режим экономии. Вода в каюты даётся только во время приёма пищи. Так что после душа от соли тело горит, и на фоне общей жаркости, это удовольствие как-то не в радость. Работой нас особо не грузят. Выходим через день. Отбиваем ржавчину, готовим судно к покраске. С левого борта, за горизонтом прошла «Мавритания».
7. 12. 80. 1 декабря отметили день рождения Юры Ионова. Последний по-настоящему жаркий день. Горизонт прятался в серо-голубой дымке. Океан, стеклянной дышащей плитой, плавился на солнце. Температура воды и воздуха за 30 градусов. Это на палубе, а в железной каюте крематорий. Ну и, что? Сидим за столом, голые по плавки, пьём за здоровье именинника, за его родню и за всех женщин, нам, увы, недоступных. Водка, спирт, тропическое вино идут в дело легко. Третьего декабря пересекли экватор. И пришёл Нептун с чертями и наядами, и был оркестр, и был лекарь с клизмой. От капитана Нептуну преподнесли бутылку Смирновской и салат из помидор. Затем начался обряд посвящения. Новичков крестили морской водой, поили вином, мазали какой-то безвредной гадостью, купали в бассейне. Наконец, Нептун и свита рухнули во всем снаряжении и гриме в мутные воды. Так сказать, вернулись в родную среду.
Сегодня пересекли южный тропик. Сразу похолодало. Ветер усилился. К вечеру, влезли в свитера. Волнение 4-5 балов. Чувствуется дыхание Антарктиды. Через две недели «Молодёжная». А пока мы на траверзе Намибии, впереди ЮАР. Но всё это за горизонтом. Вокруг нас Южная Атлантика. День прошёл нескучно. Я и Саша Первочевский развлекались в столовой команды мытьём посуды на 74 человека. Замечу - четырёх разовое питание, на каждое блюдо отдельная тарелка, не считая чашек, ложек, вилок и ножей. Надзирала над нами «Дюймовочка», симпатичная девушка килограммов под 100 и ростом повыше нас с Сашей. Общими усилиями выжили.
14. 12. 80. Неожиданно снова потеплело. Обнажились загорающие тела. 11 декабря начальство устроило шлюпочную тревогу. Саша, Игорь и я, вместе с командой, полезли в крытую Сомовскую шлюпку. Нас пару раз ощутимо шмякнуло о стальной борт ледового класса, но воды мы всё-таки достигли и даже запустили двигатель. Обошли вокруг корабля, фотографировались, попытались ловить рыбу. Но это мы погорячились. Океан был прекрасен, но пуст. По крайней мере, вокруг нас. Наконец, шлюпку подняли, вскипел под кормой пенный бурун, и мы снова покатили под горку к Югу.
Наши физиономии стали приедаться. Мы уже давно в этой плавучей казарме нос к носу, и появилась здоровая идея как-то отгородиться. Выпросили у старпома занавески и завесили свои койки. Красота. Заходишь в каюту и никого не видишь. А все на месте, каждый в своей норе. У японского писателя Кобо Абе есть такой рассказ «Человек ящик». В этом рассказе человек в перенаселённом городе, стремясь огородиться, защитить, хотя бы минимальное, но личное пространство, забирается в картонный ящик от холодильника, прорезает небольшое окошко, делает полочку для очков и шариковой ручки и обретает иллюзию защищенности. Так и мы оборудовали своё личное пространство за занавесками, наделали полочек, вешалок, навесили картинки и фотографии и обрели свои дома. Не рано ли?
Булатов решил начать выборку наших продуктов. Станция самая малочисленная, продуктов немного, и пока можно выбрать что-то получше. Мясо хранится в огромной холодильной камере, температура -20 градусов. Надели сапоги, ватники, меховые рукавицы, шапки и полезли. При погрузке мясо грузили навалом. Множество разнообразных смёрзшихся туш: коровьих, свиных, телячьих, бараньих, неподъемных и неразделимых, отбили нашу первую атаку. Отделить нашу телятину и баранину не удалось, просто не хватило сил. Вылезли на палубу отогреваться. После обеда красили фальшборт. Сегодня миновали Африку и входим в сороковые широты. Похолодало, волнение баллов 6-7. В воздухе накапливается влажная серая мгла. До первых айсбергов остались считанные дни.
18. 12. 80. Сегодня пришла радиограмма: в санно-тракторном поезде, идущем на «Восток» погиб астроном Семёнов, попал под полоз саней. Страшная смерть. Саша Первочевский суеверен и во всех разговорах о возвращении говорит «если». Если вернёмся. Синее небо, а вокруг, как горы окружающие долину, мощные облака. Местами на Юге линия горизонта размывается серой мглой. Там зреют снежные заряды. Мы пересекли 50 параллель. Ночью заметно подмораживает. Утром на лебёдках, стрелах, палубном грузе пятна снега. Но днём пока ещё тепло. Медленная зыбь лениво раскачивает «Сомов». Входим в царство китов, но кроме двух касаток никого не видим. К вечеру далеко на горизонте показались первые айсберги. Две огромные ледяные горы прошли вдоль обоих бортов. Вот и открылись ворота в Антарктиду. Мы одели каэшки и вечером подолгу стоим на верхнем мостике. Высыпали звезды. Созвездие Ориона стало огромным, а Южный крест упрямо лезет в зенит.
Кот Леопольд благополучно растёт. Морда его расширилась и из детской постепенно превращается в мужскую. По вечерам он приходит ко мне в койку ласкается и мурчит, рассказывая о своих дневных похождениях. Очень любит, когда я надеваю рукавицы и начинаю с ним драться. Он звереет, бросается в бой, шипит, но всё это игра. Через пять минут он забирается ко мне на колени, и снова мир и дружба. Вот и сейчас, когда я пишу, он сидит рядом со мной и пытается поймать авторучку.
21. 12. 80. Мы догнали циклон. Ветер 21 метр в секунду, волнение 8 баллов. Океан поседел, стал полосатым от белых прядей пены. Судно валится с борта на борт. Видимость 2-3 кабельтова, частые снежные заряды. Волны временами захлёстывают бак. Сравнительно тепло - 0 градусов. Ветер ревёт в стальных тросах такелажа. Сегодня должны были встретить «Башкирию», но пока не встретили. Льдов, к счастью, тоже. Саша Бутц, Юра Рябиничев и Лев Пантелеев весь день играют в преферанс. Качка гоняет их вместе со столом по каюте, но они это не замечают. По последним данным: с «Башкирии» мы возьмём 130 человек на «Молодёжную». «Башкирия» пассажирский теплоход и в лёд идти не может.
22. 12. 80. Идём в битом льду. «Сомова» качает пологая зыбь. С правого борта прошли четыре небольших кита. «Башкирия» ждала нас на границе льдов. Идём к «Молодёжной» средним ходом. С «Башкирии» всё время просят нас не торопиться, радируют, что боятся за корпус. Обстановка на мостике довольно нервная. Наконец, когда мы забрались в лёд на 80 миль, капитан «Башкирии» отказался идти дальше. Пришлось развернуться на север и выводить нашу нежную подругу к чистой воде. Оставив «Башкирию» у кромки льдов, идём снова на юг. Надо доставить груз на «Молодёжную». А пока по корпусу «Сомова» барабанят крупные льдины. Когда они попадают под винт, корма нервно вздрагивает. Появились небольшие стайки пингвинов.
24. 12. 80. Льды сплотились. Вторые сутки «Сомов» рубится в месиве из метровых льдин. Они гасят инерцию судна и плотно смыкаются за кормой. Ушёл на ледовую разведку вертолёт. Ничего утешительного. На много миль поля из переломанных льдин. Ночь мы отстоялись. Ночь - понятие чисто условное, сейчас полярное лето, солнце ходит по кругу и за горизонт не опускается. В четыре утра снова начали движение. Разгон – судно, подламывая под себя льдины, пробивается на полкорпуса вперёд, гаснет инерция, на пределе работают четыре дизеля, раскручивая электрогенераторы. Стоп машина, задний ход. «Сомов» откатывается назад, в уже пробитый канал. И снова машинный телеграф на «полный вперёд», визг ходовых электромоторов. В разбеге удар, скрежет по бортам переломанных льдин и мы прорубились вперёд на 50-60 метров. И так весь день. Вертолётчики собрали вторую машину, но на лёд опустился туман. Видимость упала до 100 метров. Лететь нельзя. Экипаж первой машины сидит на Молодёжной. Окружающий нас лёд живёт своей жизнью. Льдины громоздятся друг на друга, образуя торосы, скребутся в стальные борта, светятся интенсивной лазурью по линиям разлома, переворачиваются, подставляя небу буро-зелёное, от намёрзшего планктона, брюхо. Одиночные пингвины Адели отважно подходят довольно близко к судну. Они по-хозяйски любопытны, очень похожи на мультяшных гномов. На крупных льдинах флегматично разлеглись тюлени вместе с детёнышами. Сегодня очередное дежурство в столовой команды, Саша Первочевский и я за день перемыли гору посуды, если точно посчитать это будет 350 тарелок, 280 стаканов 560 вилок и ложек. Впечатляет, правда, мы дежурим четвёртый раз и справились довольно резво.
29. 12. 80. Ещё два дня мы рубились во льдах. Вертолёты летали на разведку. Наконец, 26 декабря вошли в зону Айсбергов. Одни айсберги белоснежные громадины похожие на изрезанные сине-зелёными трещинами скалы, другие, плоские высоченные плиты ровные, как аэродромы, третьи, зализанные волнами, потерявшие форму, старые ледяные ветераны. Небо ярко-голубое, на его фоне вся эта снежно-ледяная белизна кажется неправдоподобной. Всё это очень красиво, но нам надо найти что-то ледяное и прочное для разгрузки. Медленно продираемся в ледяном крошеве. Наконец, нашли небольшой симпатичный плоский айсберг. По штормтрапу пошёл десант, припахали и нас, станцию «Русскую». Полез на айсберг и я. Гидрологи проверили лёд. Теперь надо пробурить в массиве скважины для причальных брёвен. Пока судно удерживает на месте на малых оборотах машина. Работа, естественно, без механизмов, в то время переносных бензиновых буров просто не было, по крайней мере, у нас. Бурили по очереди ручными бурами. Устали смертельно. Самое смешное, что всё зря. Стрелы «Сомова» до выбранной площадки не достают. Хочешь, не хочешь, а пришлось пробиваться к припаю. Под утро 29 декабря нашли большое, главное, целое ледяное поле. Врубились в него на полкорпуса, пробурили в метровом льду лунки под брёвна и закрепили «Сомов» носовыми концами. Теперь можно разгружаться. Весь смысл в том, что нужно максимально быстро с помощью грузовых стрел выставить груз, предназначенный для «Молодёжной» на лёд, а затем его на внешней подвеске, вертолёты перевезут на берег. Спустили судовой трап и все ломанулись на лёд размять ноги и вообще сменить обстановку. Кто-то притащил мяч, и чёрные фигурки разбежались по льдине. Вскоре появились и пингвины. Я подошёл к «Сомову», всё-таки большущий у нас кораблик. На огромный скошенный чёрный форштевень можно смотреть только круто запрокинув голову. Что я и сделал в компании с одним маленьким любопытным пингвином. Открыли трюмы. Палубная команда подготовила к работе стрелы. Загудели лебедки, и пошёл первый подъем на лёд. Туда же перелетел, снявшись с кормовой площадки вертолёт. Часть груза ушла в фюзеляж, а контейнер на внешнюю подвеску. И началась карусель. Естественно, халявная работка цеплять стропы под брюхо висящего вертолёта досталась нам - станциям «Русская» и «Ленинградская». К вечеру из полыньи выпрыгнула целая стая пингвинов - штук тридцать. На отходы из камбуза прилетели поморники. На эту вечеринку зашёл и одинокий красавец императорский пингвин. Он раза в два крупнее Адели, манишка на груди нежно-розовая, на шее чёрные мелкие перья с белыми кончиками, вокруг глаз белые стрелки. Он милостиво позволил себя сфотографировать, но от близкого контакта отказался, бежал на брюхе, скользя, как на санках, отталкиваясь лапами.
30. 12. 80. Сегодня утром я и Лев Пантелеев полетели на «Молодёжную». С высоты в иллюминатор разглядели далеко внизу чёрный штрих корпуса «Сомова», в окружении плоских глыб айсбергов и россыпи мелких многоугольников расколотых льдин. Вертолёт пошёл к югу, и вскоре колотый лёд сменился, исчерченным ветрами, плотным массивом припая. На белом фоне ледника прорезались тёмно-коричневые мазки береговых скал. Серебристые цилиндры ГСМ стоят на песчаных проталинах километрах в двух от разноцветных домиков станции. Вертолёт приземлился на улицу Михаила Сомова. Я в Антарктиде - Ура! Станция «Молодёжная» самая крупная из всех Советских станций. Можно сказать столица. Тепло. Антарктическое лето в разгаре. Между домами земля оттаяла, и вылез мелкий ржавый гравий. В низинах и на склонах пологих гор из-под пятен снега бегут ручьи. Кожанки и телогрейки нараспашку. Прошлись по станции, встретили знакомых. Лев своего земляка Сашу Базылева. Я сходил в мед часть к знакомым хирургам. Приняли по стопочки спирта за встречу и приход. А потом я пошёл на Мыс Гранат мимо здания дизельной, мастерских, складов, мимо антенного поля, по скальным выходам, пока станция не скрылась за пологими холмами, и не открылась панорама на бухту у берега Правды. Белоснежный с голубизной припай, на горизонте стена айсбергов, скальные клыки пробили ледник на берегу. Вот и мыс Гранат. Стали попадаться пористые камни с мелкими кроваво-красными вкраплениями. Это кристаллы граната. Там же кладбище. За 25 лет могил поднакопилось. В Антарктиде могилы не копают. Здесь земли нет, только камень и лёд. Стальные саркофаги закреплены на скале, на них имена и фотографии ребят. К этим могилам вместо цветов приносят камни. В будущем должен получиться курган. На «Сомов» мы улетели в 16 часов, а в ночь надо выходить на работу. Разгрузка продолжается.
31. 12. 80. Разгрузка продолжалась всю «ночь» под незаходящим солнцем. Неутомимые стрелы вытаскивали на лёд из трюмов контейнеры, пакеты строительных материалов, поддоны с ящиками, сетки с бочками и мешками, связки арматуры. Всё это грузовое многообразие цеплялось стальными тросами - стропами под брюхо вертолётов и уносилось на «Молодёжную». Мы стропали, то есть осуществляем это самое цепляние на внешнюю подвеску ревущего над головой МИ-8. Под утро разгрузились. Закрылись крышки трюмов, вертолёты сложили лопасти и были взяты на борт нашего «вертолётоносца», стрелы закрепили в походное положение, и «Сомов», растолкав припайный лёд, пошёл на «Мирный». А ночная смена упала в койки отдыхать и отсыпаться. Сегодня Новый год.
Оклемались к вечеру. Набирая скорость, началась предпраздничная суета. Вылезли из-под коек мешки с одеждой, где ещё с Ленинграда, бережно хранились заветные пакетики, коробочки, бутылочки: подарки наших родных к новому году, ну и, конечно, всякие нежные записочки от жён, детей и матерей. Наши сморщенные физиономии разгладились, заметно подобрели, особенно, в процессе накрытия праздничного стола. Лабораторный отсек, он же каюта станции «Русская», уютом не блистал, но что смогли, сделали. У меня в вещах нашлась маленькая ёлочка и бумажная гирлянда, кто-то из ребят вырезал снежинки, я нарисовал на листе ватмана моложавого, белобородого деда мороза. Совместно с Сашей Бутцем сделали довольно удачный коллаж из фотографий ребят и журнальных вырезок. Закуска под руководством Игоря тоже обещала быть нехилой. «Сомов» гудел предпраздничной эйфорией. Нас собрали в конференц-зале. Капитан и начальник экспедиции поздравили нас с Новым годом. Слегка коснулись мировых проблем и наших задач, затем лёгкий концерт силами экипажа и, наконец, свобода. Все разбежались по норам. Как проходит праздник в тесном мужском коллективе, за тысячи миль от дома, без малейшей надежды на женское общество, но с немалым запасом выпивки? Могу сказать как участник - проходит легко, даже весело. Тяжело на утро.
1. 01. 81. Очень тяжело и пьяно.
2. 01. 81. Спим весь день.
3. 01. 81. Оживаем. Пошли навещать павших друзей.
4. 01. 81. До «Мирного» осталось 250 миль. Море чистое спокойное, небо в высоких плотных облаках. Только на горизонте, низко над морем, светится ярко-розовая полоса чистого неба, да горят раскалёнными углями далёкие айсберги. Завтра полетим на «Мирный» с больным. У механика лётного отряда травма, похоже на перелом бедра.
5. 01. 81. «Мирный» открылся за вереницей айсбергов. Несколько небольших, облизанных ветрами и штормами скальных островков прикрывают его с моря. На одном из островков кладбище. Плотный, исчерченный ветром, припай упирается в высокую до 25 метров стену барьера, обрыв гигантского ледника, ледяным куполом покрывающего всю Антарктиду. В нескольких местах прибрежный ледник пробит скальными выходами - нунатаками. На них, на ажурных металлических эстакадах установлены здания станции. С вертолёта хорошо видно, как изрезан глубокими, едва присыпанными снегом, трещинами ледник вокруг «Мирного». На ровных площадках у зданий стоит разнообразная техника: гусеничные вездеходы-тягачи, несколько «Харьковчанок», трактора, балки на полозьях, даже один автокран. С запада вверх на купол взбирается ослепительно белая плотно укатанная взлётная полоса. Внизу, у начала аэродрома, свалка авиационной техники. Из сугробов вытаивают фюзеляжи, крылья, хвостовые оперенья самых разнообразных летательных аппаратов от ЛИ-2 до вертолёта МИ-8. Одни машины разбивались, другие списывали по старости. За много лет накопился целый музей авиации. «Мирный» самая первая советская антарктическая станция была открыта в 1956 году. Два дизель электрохода «Обь» и «Лена» высадили на барьер первых зимовщиков. Командовал ими Михаил Сомов. Наша экспедиция 26. Прошло 25 лет. В этом году очень тёплое лето. Снега стаяло очень много, и из ледника показались, ушедшие под лёд, почерневшие, остовы домиков первой Советской Антарктической Экспедиции. Их ставили опытные полярники на ровном участке между скальными выходами, так как привыкли ставить сборные домики на Северном полюсе. Через пару лет, заметённые сумасшедшей пургой, дома погрузились в снег. Потом пришёл опыт, и строения стали ставить на нунатаки на эстакадах. В Мирном мы остались до утра. Накануне я сделал рентгеновский снимок нашему больному, подтвердился диагноз оскольчатый перелом правого бедра. Сделали, что смогли, наложили шину - теперь у парня одна дорога домой в Россию. Вечером все врачи собрались в мед части для доброго старого действа - отметить приход корабля, окончание зимовки, и, наконец, двадцатипятилетние Мирного.
5. 01. 81. На следующий день я улетел на «Сомов». Судно готовилось к выгрузке. Нашли плотный припай у маленького пингвиньего острова. Весь экипаж и зимовочный состав экспедиции разделили на две бригады. Одна работает с 4 утра до 14 часов, другая с 14 до 24. Стрелами выгружаем груз на припай, укладываем его на волокуши, трактора оттягивают волокуши от борта, перегружаем, что можно в фюзеляж, остальное цепляем на внешнюю подвеску, и вертолёты, сменяя друг друга, уходят на «Мирный».
11. 01. 81. Четыре дня мы вытаскивали из трюмов контейнеры, наборы панелей для домиков ПДКО, разнокалиберные ящики, продукты из рефрижераторов. Особенно трудно было вытаскивать мясо. Тяжеленные мороженные 100 килограммовые туши выскальзывали из интеллигентных экспедиционных рук, отбивая ноги и надрывая животы. Но, слава богу, всё позади и без ощутимых потерь.
Едва закончили разгрузку, припай стал стремительно таять. Я даже умудрился провалиться по пояс у самого трапа, но вовремя ухватился за леер ограждения и не ушёл под воду целиком, а там глубина о-го-го! больше ста метров. Наконец, все на борту.
16. 01. 81. Ещё два дня мы ждали, когда привезут зимовщиков с «Востока». Они после окончания зимовки должны возвращаться домой на «Башкирии». То есть, сначала самолётом ИЛ-14 их доставят в «Мирный», а затем с помощью наших вертолётов, переправят на «Сомов», который выведет «Башкирию» изо льда. Потом уже на чистой воде мы сойдёмся бортами, и ребята перейдут на белый пассажирский теплоход.
Оказалось, что забот с «Башкирией» нам мало. Получили радио от затёртого льдами австралийского научного судна. Просят помочь освободится. Всю ночь и день мы пробивались к австралийцу сквозь довольно тяжёлый лёд. Небо ярко-голубое, искристая белизна льда слепит глаза. Судно проходит между айсбергов почти вплотную. Наконец, увидели оранжевый на белом корпус австралийца. Вскоре к нам прилетел крошечный ярко-красный вертолётик. Из него вылезли три здоровенных мужика и потопали к капитану, видимо, просить помощи. «Сомов» грузно и лихо обошёл застрявшее судно, выкалывая его из ледяного захвата.
Разломав лёд вокруг «Nunok -s», так назывался спасённый иностранец, мы повели его к чистой воде. Австралийцы очень радовались, что-то кричали, видимо, благодарили и фотографировали наш чёрный, могучий почти ледокол. Идём на «Мирный» к уже заскучавшей «Башкирии». Австралиец скромно топает за нами.
17. 01. 1981. Башкирия подошла по чистой воде. Это было большое окно в прибрежной ледяной каше. Перебросили кранцы между бортами, стянули причальными концами корпуса, установили трап. Пока перегружали на «Башкирию» радиооборудование на Африканский порт Мапуту для будущего рейса аэрофлота в Антарктиду и перекачивали топливо, Сомовцы пошли в гости на «белый» пассажирский теплоход. Всё это время «Башкирия» маячила на пределе видимости, искали её, в тумане проводили во льдах, ждали периодически у кромки ледяных полей, ругали за медлительность и нерешительность. Наконец, она рядом. На ней 87 девушек - это же пассажирское судно, там полный комплект горничных, буфетчиц, уборщиц. И в этот рай попадают наши уже отзимовавшие друзья. Девушки, естественно, нам не обломились. Да в суете мы их и видели мельком, так, лёгкая грусть. Но друзья не подвели. Экспедиционный сухой закон был нарушен с подобающим размахом. Пока мы решали свои дела, Австралиец скромно топтался поодаль.
Всё пролетело очень быстро: длинные красивые коридоры, ковры ресторана, бронза отделки интерьера, мелькнувшие девичьи лица, несколько песен Боба Аминова за рюмкой водки, и вот концы отданы, всё шире полоса воды между бортами. Суда расходятся, и расходятся наши судьбы. Ребята уходят домой в тепло и праздник, они своё отзимовали, и оставляют нам морозы, ветра, долгие месяцы полной изоляции и всякой антарктической неизвестности. Поэтому расставались даже незнакомые с теплотой и какой-то беспокойной грустью. Они-то знали, что нас ждёт.
19. 01. 81. Два дня идём сквозь ледяные поля. «Сомов» чёрной стальной грудью крушит лёд, вздрагивая от напряжения и прикрывая «Башкирию». Последним осторожно пробирается между острыми льдинами Австралиец.
20. 01. 81. Вышли на чистую воду. Редкие, изъеденные солнцем, льдины напоминают червивые сыроежки из-за пятен намёрзшего планктона. Одинокие клыкастые айсберги разбрелись по горизонту, медленно плывут, оставляя за собой ледяное крошево. Два прощальных гудка, ракеты рассыпались в небе белыми звёздами, и суда веером разошлись каждое к своей судьбе. «Nunok -S» дал полный ход, и очень быстро исчез за горизонтом. «Башкирия» вошла в туман, и ещё долго виднелась, чуть заметным размытым силуэтом, но вот и она исчезла. Мы одни. Курс на Веллингтон.
21. 01. 81. Получил две радиограммы из дома. Почему-то вместо радости накатила тоска. Видимо стали уставать от временности нашего положения. Скорей бы уже на станцию «домой». Всё чаще в разговорах переходим на то, что может быть после зимовки. Саша Первочевский сердится: сначала отзимуйте. Саша здоровый пессимист. Подарков от жизни не ждёт. Приключения только начинаются. Айсберги попадаются всё реже. Идем на север, становится теплее. С утра шёл дождь, правда, со снегом. Переход до Веллингтона десять дней. Сначала ночи стали темнеть, затем повеяло робким теплом. Когда перешли шестидесятую параллель южной широты, в кают-компанию прибежали ребята, я там рисовал. Позвали на верхний мостик. На ночном небе разгоралось мощнейшее полярное сияние. Из глубин неба, как будто из одной точки, вырвался яркий световой поток и устремился вниз, к морю, превращаясь в горящий, колеблющийся занавес, закрывающий полнеба. Где-то в стороне тускло светила луна. Видимо какие-то мощные энергетические процессы произошли в космосе, что вспыхнуло такое диво, довольно редкое в этих широтах. За три дня до подхода к Новой Зеландии погода ухудшилась. Небо затянули низкие невыразительные серые тучи. Началась качка. Незаметно перешли из Индийского океана в Тихий.
30. 01. 81. Показались горы Северного острова Новой Зеландии. Вскоре «Сомов» вошёл в пролив Кука.
31. 01. 81. Горы выросли и окрасились в жёлто-зеленый цвет. Океанский прибой разбивался о хищные бивни рифов. «Сомов» осторожно, сбросив ход до малого, вползал по фарватеру в гавань Веллингтон. Бухта, в которой находится порт, похожа на закрученную раковину, очень просторна, но надёжно защищена от всяческих океанских каверз. Если снаружи берега Северного острова выглядят как крепостные стены, чуть тронутые камуфляжем пожухлой травы, истрёпанной штормовыми ветрами, то внутри гавань похожа на цветочную корзину, поставленную на край бассейна. Белые виллы прячутся среди пышных деревьев на склонах невысоких гор. В палисадниках радуга цветников. Стройные свечки городских кварталов прячут первые этажи в уличной зелени новозеландских сосен. День был тёплым, небо бездонным. Сегодня суббота. Улицы пусты, магазины закрыты, город наш. Мы пили пиво, в уличных кабачках. В одном маленьком французском ресторанчике взяли бутылку вина и по огромному из целого батона бутерброду с сыром, ветчиной и помидорами. Полюбовались очаровательной молоденькой официанткой. А потом я и Саша Первочевский сидели в припортовом сквере среди кустов роз. Просто неземная благодать. Сидим и наблюдаем, как мимо пробегают разнокалиберные новозеландки стройные и не очень и даже есть очень не очень с большим излишком колышущейся плоти. Но все при спорте - берегут здоровье. Бюстгальтеров, естественно, нет, под тонкими майками торчат и прыгают соски. Пробегают и мужчины, но гораздо реже. В Новой Зеландии две основные расы. Англосаксы - поджарые спортивные белые люди часто с веснушками, светловолосые. И коренные жители Маори - коренастые крупноголовые с татуированными телами, смуглые до черноты. Во времена Кука они вовсю развлекались людоедством, были жестоки и агрессивны. Правда, есть мнение, что им просто не хватало белковой пищи, а от этого звереют. Когда началась колонизация, Англичане немного повоевали, а затем привезли овец. Те прекрасно размножились, гастрономическая проблемка была решена, война кончилась, и началась нормальная эксплуатация человека человеком. Ну, а сейчас все равны, еды и работы хватает. Живут, не мешая друг другу.
2. 02. 81. Сегодня была экскурсия. Надо сказать, что Новая Зеландия является базой для антарктических исследований многих стран, в том числе и Америки. Здесь расположен крупный госпиталь полярной медицины. Отсюда начинал свои регулярные исследования Антарктиды адмирал Берг. Он здесь и похоронен. На могилу к этому великому исследователю нас и привезли. Пирамида с вмонтированными в бетон антарктическими камнями. Просто и сурово. Потом нас немного покатали по городу, подняли на смотровую площадку, похвастались красотой бухты. Дальше мы пошли сами, кто в магазины, Саша и я в Ботанический сад наглядеться перед зимовкой на тропическую экзотику. Нагляделись и надышались ароматами роз. Посидели на лавочке у изящного маленького водопадика и возвратились на борт нашей чёрной железяки.
3. 02. 81. Утром ни я, ни Саша на берег уже не пошли, подвалила классическая работа - чистить картошку. Потом к борту подвезли продукты, и мы завязли с погрузкой. И так до отхода. Между делом Игорь наловил с причала целую кастрюлю рыбы. Названия не помню, но знаю точно съедобная. Мы её пожарили и под водочку съели. Но это было уже тогда, когда «Сомов» вышел в океан и взял курс на «Русскую».
6. 02. 81. Идём в океане. Погода не радует. Дождь, шторм, ветер срывает пену с волн. Ночью качало так, что побилось вся наша посуда. Коробки с фильмами прыгали по каюте, как лягушки. Бутылки сражались с банками.
Трёх литровая банка с водой, надёжно расклиненная, получила удар от двух бутылок из-под спирта и погибла в груде осколков. На столе стоял прибор Саши Бутца, большой широкий метеоящик со стеклянной дверцей. Он долго держался, но всё- таки кубарем слетел со стола на палубу, тут его поймал стул и железной ножкой пробил стекло. Прибор закатился под какую-то полку и затих. Кот Леопольд с воплем взлетел ко мне на верхнюю койку и с ужасом смотрел, как мешки с одеждой вылезли из углов, а сапоги самостоятельно гуляют по каюте в своё удовольствие.
К утру притихло. Мы прибрались. Бить больше было нечего. До обеда занимались «любимым» делом - перебирали картошку. Нам на станцию полагается 3,5 тонны - это немного, а картошка паршивая - лежать не может. Вот мы и пытаемся под давлением Булатова как-то оградить себя от гнили. К вечеру получили прогноз погоды с «Русской». Пока там всё спокойно. Понемногу стали укладывать вещи.
12. 02. 81. До «Русской» осталось пройти последние 190 миль. Возможно, завтра к вечеру полетит вертолёт. Вещи упакованы. Нервы на пределе. Всё- таки новая станция, даже ещё не станция, а полевая база. Сведения очень скудные, какие-то сумасшедшие цифры скорости ветра. Бесконечные ураганы. Советский Союз должен был открыть её ещё четыре года назад. Но не позволили погодные условия. И вот первая зимовка почти закончилась. Пришёл наш черёд. Скорей бы.
13. 02. 81. На «Русскую» первыми полетели всё же врачи. Один из лётчиков упал при сборке лопастей вертолёта, ударился спиной, довольно сильно. Надо бы сделать рентгеновский снимок. Решили взять аппарат со станции. Дали запрос, коллеги нас ждут. Достали из трюма контейнер с посылками. Его-то они ждали гораздо больше, чем нас. Кроме медицинских дел надо было провести разведку припайного льда для будущей разгрузки. С нами полетели начальник моротряда и начальник сезонного состава экспедиции Сердюков. Взлетели. Небольшие битые льдины сменились мощным припаем, с вмороженными в него айсбергами. Поверхность припая, исцарапанная ветром, ярко блестит на солнце. Через 40 минут полёта впереди показались чёрные скалы мыса Беркс. Среди острых, выветренных камней желтеют бакелитовой фанерой три блока домиков станции «Русская», бочки и цистерны с ГСМ, метеорологическая площадка. Приземляемся. Люди бегут к вертолёту, несмотря на сильный поток воздуха от винта. Из домика выбежал повар в белой куртке с подносом. Наконец, мы сели, откатилась дверца люка. Ребята радостные, возбужденные, на подносе хлеб-соль, бутылка шампанского. Обнимаемся, поздравляем их с окончанием зимовки. Начальство благодарит за работу, идём в дом. Я буквально за несколько минут оббежал всю станцию. 15 минут на разговор с врачами, забрал рентгеновский аппарат, и снова в вертолёт. На судне ждала работа. На «Русской» остались начальники и Саша Бутц принимать дела.
14. 02. 81. «Сомов» шёл всю ночь и только под утро встал у края припая.
Перелома у авиамеханика к счастью не оказалось. Просто ушиб, отлежится, само пройдёт. А нам: Льву Пантелееву, мне, Игорю, Юре Ионаву, предстояло разгружать зимовочное снаряжение и переправлять его на станцию. Саша Первочевский, Романыч и Юра Рябиничев улетели с утра на «Русскую», с ними улетел и Булатов. Разгрузочные бригады прежние, как и на «Мирном». Подъём в 5-30 и до 15-30 первая смена. Но у нас свой график ненормированный. Груз-то наш. Поэтому почти всё время на припае. Работали до 22 часов. Погода стояла отличная, солнце по кругу и синее небо.
15. 02. 81. Подъём в 4 утра. К 16 часам разгрузка в основном была закончена. Мы валились с ног. С последним бортом, забрав личные вещи, вылетели на «Русскую». Осталось завезти только солярку. На станции нас ждали с нетерпением. Надо было принимать медицинское хозяйство. Народу на маленькой станции битком. Два экипажа вертолётчиков, техники, два зимовочных состава полярников, начальники экспедиции. Вчетвером уединились в комнату врачей. Принял дела у Целинского, врача первой смены. Лазарета у них нет, Медикаменты хранятся здесь же под кроватями и, кое-что у повара, на складе. Запах в комнате остро-медицинский. В 18 часов общая застолица. Принимаем по рюмке. Всё в спешке. Поднимается ветер. Выходим наружу, быстрое построение, флаг поднят. Ребята бегут к вертолёту. Они так ждали этого дня. Народу заметно поубавилось. С оставшимися летчиками мы добавили, а потом ещё раз добавили.
16. 02. 81. Утром я дежурил. Состояние ужасное: хочется лечь в гроб, протянуть ноги и закрыться крышкой, но об этом можно только мечтать. Спать легли, где-то к 4 часам. Ветер усилился, и пришлось закреплять привезённый груз. Третью ночь сплю урывками. Помыл посуду, почистил картошку, и потащился помогать ребятам, разгружать контейнер. Саша Первочевский на специальной площадке над цистерной принимает топливо. Вертолёт приносит с «Сомова» кубовую емкость с соляркой, Саша ловит шланг и суёт его в горловину, солярка пошла в цистерну. При этом всё происходит на ветру, площадка мокрая и скользкая, а со шланга брызги летят на голову и за шиворот. Картина маслом. Юра Рябиничев в дизельной на вахте, Ионов стоял всю ночь, теперь спит. Так в суете крутились до 22 часов. Время подгоняло. В любой момент может подняться ветер и вертолёт не сможет взлететь. Ребята устали, как-то почернели, осунулись, еле таскают ноги. Перед самым отлётом выяснилось, что нужно вернуть на «Сомов» три грузовых сетки, а они с грузом, потащились разгружать. Наконец всё. Эмоций нет, глухо, отупели. Вертолёт под парами, готов к вылету. Ветер усилился, но ещё терпимый. И вдруг стало как-то тоскливо и пусто на душе. Пришло осознание, что мы остаёмся одни на целый год. А какой он будет? Помощи не будет это уж точно. До следующего лета к нам не добраться ни самолёту, ни кораблю. Лётчики тоже как-то приуныли. Мы с ними хорошо сдружились за время перехода. Какая-то виноватость сквозила в их прощальных словах. Будто их вина, что улетая, они оставляют нас без прикрытия. Последние объятия, суетливый обмен адресами, последние письма родным. Взревели двигатели, винт ударил в лицо колючим воздушным потоком, и вертолёт ушёл вверх, пропадая в начинающейся пурге. Мы выпустили две ракеты, вертолётчики выстрелили тоже. Наверное, с высоты мы выглядели довольно жалко: девять человечков на груде камней, а кругом лёд, и громадный купол Антарктиды уходит к югу, и на тысячи миль ничего живого. Пингвины и поморники не в счет. Проводы закончились. Мы вернулись в теперь уже окончательно наш дом, попили чаю и рухнули в койки. Заснул мгновенно.
17. 02. 81. Ночь прошла слишком быстро, не выспались, всё болит. Позавтракали и двинулись собирать привезённый домик «Патриот». Надо сказать, что антарктическое лето уже плавно перешло в осень. Утро было морозным и ветреным. Только очень большая нужда в овощном складе заставила нас довести до конца сборку этого шедевра промышленно-кустарного производства. Крепёжные болты не лезли в отверстия, панели не подходили друг к другу. Работать с креплениями в рукавицах невозможно, а без рукавиц руки моментально замерзают и теряют чувствительность. Единственный стимул - гора вонючих ящиков с картошкой в довольно-таки уютной кают-компании, помог нам победить и добить этого «патриота» до ужина. Игорь, наш львовский ресторанный повар, старается, а мы отъедаемся после сомовского столовского ширпотреба.
17. 02. 81. Это не ошибка. По станционному календарю сегодня опять семнадцатое февраля, нам подарен один нелишний день. Ребята жили на одни сутки позже. В этот подаренный день доделываем склад. Уже внутри докручиваем крепления, конопатим стены, забиваем пробки. Юра Рябиничев уже завтра проведёт электричество, а Юра Ионов на вахте сколотит стеллажи. Ненавистная картошка займёт своё место на складе, а мы обретём кают-компанию. После «Патриота» работы только прибавится. Начинается строительный период. Много привезённого груза лежит под открытым небом. Всё нужно убрать под крышу до сильных ветров, а они не за горами. Игорь пока готовит вкусно и достаточно. Сегодня пёк первый хлеб. Правда, почему-то хлеб не поднялся, но мы всё равно съели эту лепёшку, снисходительно присвоив ей имя Лаваш.
С хлебом разберёмся. Скорее всего, старые дрожжи. Фирменных форм тоже нет. Расстроенный Игорь готовил хлеб прямо на противне. Я предложил приспособить сковородку. Будет ленинградский круглый.
Вечером, после ужина на пару с Бутцем разбирали очередной контейнер. А потом я стриг Юру Рябиничева. Между прочим, он получил кличку Геркулес за силу, вернее, за попытки её демонстрировать. Он заведует электричеством. Перед сном пошёл в баню. Это подарок за стрижку от Геркулеса. Он для меня и Льва включил электрическую парилку.
18. 02. 81. Ветер 22 -25 метров в секунду, порывами до 30. Заканчиваем оборудовать склад под овощи, в основном под картошку. Антенны гудят. Ходим с досками, как пьяные, ветер просто сдувает с ног. Хорошо, что основные наружные работы над домиком закончены. Внутри соорудили прочные широкие стеллажи, где должны поместиться и картошка, морковка и лук. После ужина прилёг на койку, на часок и проспал до утра. Вышло около 12 часов, видимо, накопилась усталость.
19. 02. 81. Яркое солнце, полный штиль. Ветровой датчик завис без движения. С утра вдвоём с Булатовым обошли станцию. Продукты, оставленные в ящиках и коробках, в основном, мороженое мясо, немного рыбы и консервы, пока не портятся. Потом занимались заготовкой льда.
Наступила осень, открытых источников пресной воды здесь, естественно, уже нет. В жилом доме стоит большая емкость с талой водой. Обязанность дежурного наполнять её кусками льда. Но этот лёд надо добыть и доставить на волокуше на территорию станции. Вот этим Лев, Саша Первочевский и я занимались после Булатовского обхода. Пока ждали вездеход, прошли на старую станцию. Была одна неудачная попытка четыре года назад. Успели установить один домик, с радиостанцией, запас продуктов и какие-то вещи. Место выбирали в спешке, начинался ветер. Поставили домик в лощинке, как раз за скальными воротами. Ни дизель, ни топливо доставить не успели, всё бросили и еле унесли ноги. Место оказалось природной аэродинамической трубой. Дунуло так, что от домика остались мелкие щепки. Тяжеленный передатчик проволокло до скальных выходов. Банки с консервами раскатило до океана. Как ни странно, уцелел большой кусок брезента. Он зацепился за камни, а затем вмёрз в лёд.
Вскрыли найденную банку мясных консервов. Мясо красивое розовое, хорошо пахнет даром, что пролежало под открытым небом четыре года. Дали Леопольду, он решил пройтись с нами по новым местам. Кот с таким удовольствием стал трескать тушёнку, что и у нас заурчало в животах. Побежали обедать. После обеда начали готовить место под второй привезённый дом, будущую радиостанцию. Обкололи лёд до грунта, подготовили брусья для эстакады. Вечером первый раз смотрели кино. После относительно тёплого дня с океана пришёл туман. В доме тихо и тепло. Сегодня день рождения моего младшего сына Андрюшки.
20. 02. 81. День солнечный морозный -14 градусов, ярко блестит, опалённый солнцем, снег на припае. Наконец перетаскиваем картошку в новый склад. Взвесили ящик - 42 килограмма, а их 100 штук. Нехилая разминка с утра. Склад получился плотный, сухой и тёплый. Поставили масленый радиатор и вентилятор, чтобы не было промёрзших углов. Потом возили на вездеходе секции для строящегося домика, потом ещё что-то таскали, кололи, поднимали. Я за всю прошлую жизнь не перетаскал столько тяжестей, как за последние четыре месяца. Но тем не менее время поджимает. Скоро, очень скоро зима. Надо достроить радиостанцию, надо срочно делать ледник для мяса, надо построить из подручных материалов медблок. Совершенно нет времени на медицинскую работу, медикаменты не разобраны. Ребята пока, слава богу, здоровы, но при такой нагрузке всё может быть. Работаем всё светлое время суток. Проснулись, поели и на работу, поужинали, упали в койку. Каждый погожий день на счету.
21. 02. 81. Весь день вырубали в плотном насте грот для хранения мяса. Работа идёт медленно, снег вязкий, наст плохо колется. Саша бензопилой делает надрезы, а Романыч, я и Саша Бутц ковыряемся ломами. К вечеру прошли наст и врубились в лёд на метр. Устали и промокли, но небольшую пещерку наковыряли. Спать упали сразу после ужина. На кино сил уже не было.
22. 02. 81. Под нашим домом между брусьев эстакады живёт кошка, осталась от предыдущей смены. Зовут её Багира. В момент пересменки, когда вокруг топталась масса народа, ревели двигатели вертолётов, о ней забыли. Она испугалась, выскочила из дома и забилась в какую-то щель. Так и живёт под домом. Романыч ей таскает еду, она ест, но на контакт не идёт. Что с ней будет, когда начнутся настоящие ветра. Жалко будет, если погибнет. До обеда Лев и я перетаскивали ящики с продовольствием в склады. После обеда продолжили работать в леднике. Ночью на вахте Юра Ионов насадил на рукоятки две кирки. С утра врубились в лёд Романыч и Саша Бутц. Работа сразу пошла быстрее. Затем их сменили Лев и я. Закончили, как всегда в сумерках. Вырубили пещеру 3 метра в ширину, 2,5 в глубину и в рост Саши в высоту. Но этот день славен не только рубкой льда. Сегодня у нас был пожар. Пожар в Антарктиде довольно паршивая вещь. Во-первых, ветер стремительно раздувает пламя, а средств для тушения, кроме нескольких просроченных огнетушителей, здесь нет. Небольшой запас воды для охлаждения дизелей, и вода в снеготаялке ничем не поможет. В дизельной, когда решали, как сделать отопление, придумали установить на выхлопные трубы двигателей кожуха с водой и от них запитать систему отопления, но идея оказалась неудачной. Сделали по-другому. Но тяжёлые кожуха так и остались на трубах, которые выходили наружу сквозь фанерную крышу. Термоизоляция - асбестовые манжеты, да две жестяные накладки изнутри и снаружи крыши. От вибрации и немалой температуры асбест выкрошился и пенопластовый наполнитель потолочных щитов соприкоснулся с раскаленной трубой. Наш бравый повар Игорь Гордий в армии был пожарным. Он зашёл в дизельную потрепаться с механиками, и чуткий нос бывшего огнеборца уловил запах тлеющего пенопласта. Запах довольно характерный для того, кто его нюхал. Игорь заорал пожар! Схватил топор и взлетел на крышу. Ветер был метров 25 в секунду. Саша Бутц и я услышав вопли Игоря от ледника с кирками наперевес пролетели сто метров секунд за десять и тоже оказались на крыше. Пока мы крушили бакелитовую фанеру, добираясь до тлеющего пенопласта, наверху оказались все. Разнесли в момент пол крыши. Куски дымящегося пенопласта полетели вниз, а стоящий внизу Булатов затаптывал их в снег.
Через несколько минут всё было кончено. В крыше здоровенная дыра, пожар ликвидирован, Игорь побежал на кухню, Саша и я пошли рубить лёд, а механики начали готовиться срезать кожуха и латать крышу. Если бы мы потеряли несколько минут, и огонь вырвался под ветер, мы бы ничего не успели. Сгоревшая дизельная - это серьёзно. Мы могли лишиться электрогенераторов, а значит света, тепла и связи, и аккумуляторной, и бани, и овощей в теплых складах. Это очень большие проблемы выживания. При таком ветре потушить пожар невозможно, но нам повезло. Будем жить.
23. 02. 81. Строим тамбур в ледяном складе. Затем к вечеру перетащили к блоку складских домиков освободившийся пустой контейнер и сложили в него муку и крупы. Запас этого продукта должен быть на два года. Так и прошёл день. Темнеет теперь рано. В 18 часов пошабашили. Сегодня праздник, день Советской армии. Сначала баня. В парилке 100 градусов. Пропарили все свои хронически болящие члены. Чистые и ожившие ввалились в кают - компанию. Помогли Игорю накрыть на стол. Была масса вкусных закусок: красная и белая рыбка, маринованные миноги, давно невиданная твердокопченая колбаса, салаты, куриный бульон, на второе какое-то вкусное мясо. Выпили водочки, после вчерашнего сам бог велел. На десерт конфеты и кофе с коньяком. Самое главное событие дня - Романыч поймал Багиру. Сделал ловушку из картофельного ящика и вот, наконец, кошка под крышей. Ни какого страха или паники. Всё восприняла как должное. Только никак не могла наесться.
24. 02. 81. Строительный период продолжается. Теперь строим радиостанцию. День морозный, серенький. Сыпет мелкий снежок. Ветра почти нет. Пытаемся с переменным успехом соединить болтами пластмассовые секции домика. На душе меланхолия после вчерашней водочки с коньяком. Вечером единогласно смотрим мультфильмы.
25. 02. 81. Ветер усилился. Торопимся перетащить в недостроенный дом радиостанцию из транспортного балка. Одной стены и части крыши пока нет. Иначе здоровенные ящики не втащить. Дверь узкая. Но кое-как, отдавив, что можно и не можно, радиопередатчик впихнули. Ура! Наскоро пообедав, бежим достраивать этого «Патриота». Ветровой датчик загудел и затрясся. Ветер больше 20 метров. Поставили стену. Когда стали поднимать крышную панель ветер вырвал из рук тяжеленный щит и швырнул его вверх обрывая две антенны. Ума не прилажу как нас не смахнуло. Панель упала на крышу за нашими спинами. Обернувшись, как говорят на флоте «все вдруг», мы в прыжке прижали панель, не давая ей улететь дальше. Пока изнутри Романыч закручивал крепёж Лев, и я прижимали крышу телами. Промёрзли до костей. Ели успели. Началась пурга.
26. 02. 81. Ветер около 20 метров пурга. Крепим радиорубку изнутри. Дотягиваем болты, конопатим, забиваем пенопластовые пробки в монтажные отверстия, набиваем нащельники. И так весь день.
27. 02. 81. Метёт и дует. Не зря ветер с купола называют Дульником. Между скал проносятся снежные вихри. За домами наметаются длинные шлейфы. То и дело наши маленькие окна плотно закрывает снежная мгла. С утра чинил электрокардиограф. Новая радиорубка под напором ветра трясётся как автобус. Романыч благоустраивает своё хозяйство. Помогаем ему по мере сил. У него есть ещё одна радиорубка, поставленная предыдущей сменой.
28. 02. 81. Ветер 30 метров в секунду. Сильная метель. Временами видимость падает до 5-7 метров. Снег мелкий, как пудра забивается в мельчайшие щели, через станцию проносится, не оседая на землю, прямиком в океан. На пару со Львом ходили за мукой на склад. Это метров 30 от основного блока. Заметил, что, несмотря на интенсивную работу, очень ослабел и не только я. Возможно, из-за резкого колебания атмосферного давления и сильного ветра? По крайней мере, мешок с мукой в Ленинграде я поднимал легко, а здесь еле взвалил да пронёс метров 10 и сдох. Пришлось идти за волокушей, и тащить вдвоём со Львом этот злощастный неподъёмный мешок
1. 03. 81. Первый день осени, а в России начало весны. Ветер по-прежнему 18-20 метров в секунду. Снега нет. Появились даже кусочки чистого неба. Сегодня я опять дежурю, и кроме того у Саши Бутца день рождения. Праздник получился внеплановый, хотели перенести его на 9 марта - день открытия станции, но потом решили - хороша ложка к обеду, и Игорь стал делать торт, а Булатов выделил бутылку шампанского. Как назло у Игоря сегодня всё валилось из рук. Тесто не вставало, крем получился ядовито-зелёного цвета. Мне пришлось, весь день провести на камбузе, спасая положение. Игорь то и дело впадал в истерику, а я вымешивал тесто, до мозолей взбивал крем. В конце концов, Игорь переключился на ужин, бисквит всё же поднялся, я, используя шприц «Жане», написал на торте большую цифру 25 и создал довольно примитивный орнамент. Ужин прошёл на ура. Как всегда было вкусно, торт вышел пышным и сладким, зелёный крем оригинальным, а шампанское создало обстановку праздника. После ужина я долго мыл посуду, убирал следы праздника - печальная участь дежурного. Перед сном прошёлся до ближайших скал. Ветер настойчиво бил по физиономии, забивал рот, мешая дышать. Над дизельной горит электрический фонарь в снежном ореоле, сквозь набирающую силу пургу уютно горят окошки станции.
2. 03. 81. Ветер до 30 метров за окнами проносится пурга. Гудят антенны, всё сильнее стучатся в стены стальные тросы обтяжки. Наконец-то мы занялись медицинским наследством. Лев и я сидим в нашей комнате и разбираем медикаменты, выбрасывая просроченное, складывая в снарядный ящик годное. Нам ещё только предстоит в будущем построить себе настоящий медицинский дом, где будут стеллажи для лекарств, стеклянный шкаф для инструментов, врачебный стол и стол с хирургической укладкой. А пока примерно рассмотрели, чем мы богаты и на что можем рассчитывать. Провозились целый день.
Сделали полезное открытие, оказалось, что очки для ультрафиолетовой лампы очень хороши для наружных работ. Их мягкая оправа плотно прилегает к лицу, защищая глаза от летящего снега, а тёмные стёкла спасают от яркого солнца. Было ещё довольно светло, и мы, два доктора-испытателя напялили очки и двинулись сквозь пургу и ветер к дальнему контейнеру. Учитывая плотность ветра впечатление, что плывешь в маске под водой.
3. 03. 81. Утром Игорь разбудил нас, сообщив, что ветер усилился до 50 метров в секунду, максимально было 55. Дом трясётся, как «телега на булыжной мостовой» (это я цитирую радиограмму Романыча в Ленинград). Громыхают в стены талрепы обвязки. Визга антенн не слышно всё покрывает низко-частотный грохот. Пурга метет, будь здоров. Сплошной поток забивает окна. Накануне мы натянули леера между домом, дизельной и складами. Очень вовремя. В дизельную ползаем по верёвке. Мало того, что сдувает, так ещё и ни черта не видно, глаза в момент забивает снегом. Очень остро встала проблема туалета. Как жили ребята целый год? Они соорудили туалет типа сортир из пятитонного контейнера и стыдливо установили его у глухой стены за дизельной. На три бочки от солярки положили две доски, и нате вам удобства. Первой жертвой стал Лев Валерианович Булатов. Он пробился в туалет и пропал надолго. Наконец, потерявший терпение, Игорь выглянул из задней двери и услышал сквозь рёв бури еле слышные вопли замерзающего начальника. Пока в промороженном контейнере он справлял свои утренние дела, пурга намела такой шлейф, что наглухо запечатала Булатова в туалете. Игорь мужественно откапал его, но вопрос надо было решать и решать срочно. Кроме того, сквозь мелкие щели в контейнер набивался снег покрывая стены и потолок толстой шубой снежных игл. Решили, что первый же погожий день посветим удобствам.
В 15 часов я увязался за Сашей Бутцем на метеоплощадку сменить ведёрко осадкомера. Взяли верёвку, я одел очки. До осадкомера доковыляли довольно бодро, держась друг за друга, и упираясь пятками в щебень площадки. К столбу осадкомера нас почти принесло и прижало. Ведро заменили и, бодая головой ветер, почти ползком, вернулись домой. Вылазка прошла удачно. Мы решили продолжить и теперь в том же составе двинуться к складам. Обвязались верёвкой, я дал Саше очки, и мы нырнули в летящий горизонтально снег. Ветер рвал и трепал каэшку пытаясь сорвать капюшон. Очки очень быстро забились влажным липким снегом, но всё равно ничего в двух шагах не было видно. Кое-как вдоль по лееру до складов мы всё -таки дошли. И не зря. Ветер открыл контейнер с мукой и пытался выломать дверь. Контейнер мы закрыли и заперли. Заглянули в овощной склад. Там масленый радиатор исправно греет воздух, а вентилятор гоняет его по углам. Обратно возвратились в сплошной снежной круговерти. Булатов наблюдал за нами из окна. Рассказал потом, что из снега появились две обнявшиеся, как будто вдрызг пьяные, фигуры и, спотыкаясь и падая, побрели к дому. К вечеру оборвало антенну приёмника и перекинуло её на антенну передатчика. Пришлось Романычу выползать из своей жаркой радиорубки лезть отцеплять антенну. Ветер и не думал стихать. Больше того, он умудрился развернуть балок, в котором перевозили передатчик, а он весит тонну. Под рёв ветра вечером смотрели фильм «Принцесса на горошине».
4. 03. 81. Седьмой день метёт. Ветер 40-45 метров в секунду. Начинаем привыкать к частым порывам ветра, сотрясающим дом. Зелённые растения, оставшиеся от прошлой смены, дрожат на подоконных полочках. В комнате у Игоря и Юры Рябиничева от вибрации слетели с полок ящички с только что проклюнувшимися огурцами. Сходили Лев и я на склад. Надо было принести мешок с крахмалом. Заодно и проверить температуру в тёплых помещениях. Эта наша обязанность. Оказалось, что одна дверь закрыта неплотно и в склад с сухими продуктами набивается снег. Пока Лев закреплял дверь, я с трудом пробился к озеру, где мы брали лёд на воду. Запас льда у дома заканчивался, и я хотел посмотреть есть ли возможность напилить его при таком ветре. На льду меня тут же сдуло и закатило в сугроб. В общем, при большой нужде работать можно, но сложно. Да и дышать тяжело. На обратном пути наткнулись на открытый контейнер с ещё не распакованными ящиками и коробками с фильмами. Всё забито мелким снегом. С большим трудом удалось ёго запереть, закрутив запоры толстой проволокой. Последним из наших подвигов было очистка от снега балка Романыча с деталями от передатчика. Всё коварство сильного ветра заключается в том, что через маленькую щёлку он наметает в закрытое помещение мелкий, как мука, снег и плотно его утрамбовывает. Поэтому в Антарктиде водители оставляют не очень плотные кабины открытыми нараспашку. Так снега наметает значительно меньше, и он не такой плотный. Нам не повезло, и пришлось долго выковыривать провода, кабеля, ящики с радиодеталями из плотно слежавшейся снежной массы под гневные вопли Романыча. К вечеру была баня. Мы натаскали льда в емкость с горячей водой. Температура в парилке за 100 градусов. Раскалённый выбегаю из дверей дизельной под поток летящего снега, держась за дверную ручку, чтобы не унесло, стою под ветром, пока на груди не вырастает сугроб, а потом бегом на полок в жару под веник. А после бани ждут две баночки пива, две вяленые рыбки, бутылка сока и бутылка минералки. Сам придумал такой вот после банный процесс для сохранения нашего здоровья и зубов.
5. 03. 81. Ветер 30–40 метров в секунду. Плотная бесконечная пурга, но довольно тепло от -4 до -5 градусов. Вчера набегался без очков, и ночью болели глаза посечённые снегом. Сегодня очки не снимаю, закапал в глаза альбуцид. Закончился газ на кухне. Пошли вдвоём с Игорем почти на границу станции за новым баллоном. Пока шли туда, меня два раза ронял ветер и смех и грех. На обратном пути восьмидесяти килограммовый баллон придал нам устойчивости, дошли, но ели отдышались. В складах полезла вверх температура. В сухом складе +9, а в овощном аж +12. Картошка пытается гнить, лук стремительно прорастает, морковка вянет на глазах. Выключили отопители. Не проворонить бы усиление мороза.
Наружных работ пока нет. За фанерными стенами беснуется очередной ураган. Прогибается потолок, привычно погрохатывают талрепы, шипит пролетающий за окнами снег. Неожиданно появилось много свободного времени. На станции довольно приличная библиотека. Прочитал целую гору книг: Мальмонт «Скиталец», «Россия молодая» Германа, целый том фантастики Казанцева. Нашёл «17 мгновений весны» Юлиана Семёнова, читаю с удовольствием. Игорь никак не может понять смысл этого занятия. Ребята начинают уставать от ветра, безделья, замкнутого пространства. Растёт градус внутреннего напряжения. Саша Первочевский стал жаловаться на боли в левой стороне груди. Сделал кардиограмму, смерил давление, прослушал сердце и лёгкие. Ничего плохого не нашёл, но Саше полегчало. Все болезни от нервов, а лучшее лекарство забота ближнего. Так и запишем в журнале «Невралгия!» Вечером вышел из дома на несколько шагов. Ветер усилился, пурга загустела, еле заметные желтоватые пятнышки света с трудом пробиваются сквозь взбесившийся снег. Связь пропала.
6. 03. 81. Солнце. Ветер начинает угасать. Мы высыпали из дома, начали подбирать щиты для очередной стройки, отвезли на барьер мусор. Даже Леопольд и Багира вышли погулять. Но к ужину опять задуло. Несмотря на чистое небо, ветер стал набирать силу. Редкие высокие облака похожи на медуз, несутся на запад. Вечером по старому советскому обычаю вместе с Сашей Бутцем выпускали первую газету. Учитывая особенности климата, назвали её «Русский дух». Ветер перевалил за 30 метров, за стеной снова ревёт.
7. 03. 81. Наконец, пришло время подумать об «удобствах». Ежедневные подвиги эстримальных переходов до заветного контейнера всех достали. Строим тёплый гальюн, можно сказать прямо в доме. Хотя конструкция его прямолинейного устройства классическая, бакелитовая фанера обшивки очень похожа на красное дерево. Бочки от солярки тоже присутствуют, но скрыты в специальном бункере под полом. Для жидких продуктов тоже появилась новинка. По-французски, эта вещь называется Писсуар. Устройство, доставшееся нам в наследство ещё от прошлой смены, было обрезанной пластмассовой емкостью, горлышко которой вставлялось в толстый шланг, уходящий под пол и дальше в бочку. Довольно подлая конструкция, пластмассовая банка имела привычку падать под ноги посетителя туалета, если давление струи превышало, какое-то критическое значение. Из оцинкованной жести, помянув прадеда жестянщика, я выколотил форму писсуара, затем пропаял все швы, приклепал скобу, для фиксации моего шедевра на стену и, естественно, потащил изделие в кают-компанию хвастаться. Булатовым и Сашей Бутцем оно было встречено тепло, но нашлись и скептики, утверждающие, что жестянка замёрзнет при сильном морозе. Но я верил в лучшее и оказался прав. Провозились весь день. Но дело святое, никто не роптал. Завтра праздник, даже три. Во-первых, 8 марта. Женщин, кроме Багиры с нами нет, но мы о них всё время думаем. Затем два дня рождения Льва и Саши Бутца. Правда, один день рождения уже частично отмечен, но частично не считается. Третий праздник годовщина открытия станции.
08. 03. 81. Два Саши доканчивают гальюн. Все остальные вывозят оставшиеся продукты из дома на новые склады. Ветер до двадцати метров. Сегодня воскресенье, и моё дежурство. Кроме обычной приборки, поменял кошачий туалет, пропылесосил кают-компанию после увезённых ящиков, набрал льда в снеготаялку и стал помогать Игорю на кухне, готовить торт. За мной крем. Торт, сделанный по новому рецепту, получился отличный. Множество закусок украсило стол. Наступило время ужина. Как говориться, чем богаты. Была икра красная, маринованные миноги, осетрина, селёдочка баночная. Как же без неё при наличии экспортной Столичной? На горячее жареная курица с картошкой фри. А на сладкое торт и мороженное. Кроме водки употребили полусладкое Советское Шампанское и морс на запивку. Посидели хорошо, даже попели под гитару Саши Бутца. Спать легли поздно. Ветер не утихает, но пурги нет.
9. 03. 81. День начался тяжело, встали с трудом, за удовольствие полагается расплата. Доделываем гальюн, навесили дверь. Притащили пустые бочки в бункер. Я сделал крышку на стульчак. В общем, день прошёл в вялых хлопотах. Саша Первочевский сделал вытяжку, а Юра Рябиничев провёл освещение. Прикрутили дверные ручки, запирательный крючок. Всё, можно начинать испытания. К вечеру ветер стал набирать силу. Запуржило. В 23 часа заревело по серьёзному. Дом затрясся, как вагон поезда. Ветер уже здорово за 40 метров. А у нас назло пурге готов туалет. Какое счастье.
10. 03. 81. Последние показания ветрового датчика были 60 метров в секунду, затем он приказал долго жить. Это уже тайфун. Дом трясёт, как автомобиль на плохой грунтовке. Ветровой датчик сломан. Два щита от домика ПДКО вырвало из пачки и швырнуло на стойку гелиографа. Сваренная из сорока миллиметрового стального уголка стойка прогнулась, а головка гелиографа слетела с болтов и затерялась в камнях. Щиты унесло метров на 100 в сторону океана. Порвало две антенны. В дребезги разломало ветровую защиту осадкомера. Тяжеленный прибор для измерения высоты облаков под ударом ветра опрокинулся и покатился по метеоплощадке. Снежная пыль с силой вколачивается в мельчайшие щёлки тамбура, наметая небольшие сугробы на радость нашим кошкам. За окнами сплошная белая ревущая мгла. Сидим дома. Только механикам приходится ползти по леерам на вахту в дизельную.
11. 03. 81. Ветер гораздо меньше, но метров 20–25 ещё есть. Пурга почти прекратилась. Выползаем наружу залечивать раны. Сняли изуродованные приборы, притащили в дизельную ремонтировать. Нашли головку гелиографа, метрах в 15 от стойки. Стеклянный шар не пострадал, даже мерная лента сохранилась. Измеритель высоты облаков принесли в метео лабораторию Саши Бутца, то же для ремонта и настройки. Нашли мало покалеченные щиты и закрепили их в пачке. Романыч со Львом натянули порванные антенны. Так в трудах прошёл день. Почти всё удалось восстановить. До следующего урагана
12. 03 81. Весь день занимался кардиографом. Пытался восстановить перегоревшее тепловое перо. Но даже помощь всёумельца Романыча не помогла. Бобик в виде кардиографа сдох. За окном упрямо дует и метёт. В виде утешения Романыч принёс радиограмму из Ленинграда от Нины. Она вместе с ребятами переезжает на лето работать в Красную долину. Ну и правильно. Там красивые места и озеро есть.
13. 03. 81. Несмотря на ветер, поставили новый ветровой датчик. Оказалось 20 метров в секунду. Жить можно. Слегка метёт. Нашей обычной бригадой: Саша Первочевский Лев Пантелеев и я, пошли пилить лёд. Провозились полдня, взмокли, но напилили много, целую волокушу с верхом. К вечеру ветер упал до 13 метров. Метель улеглась. Даже появились поморники. За ужином съели последние огурцы, наследство наоконных огородов прошлой смены. Спасибо вам ребята за этот подарок. Впервые включил установку УФО. Загорали Юра Рябиничев и Саша Бутц. Заметно, что народ стал уставать, пора поднимать жизненный тонус. Я тоже стал чувствовать сонливость, болят и как-то ослабели связки, ноют суставы. Да и постоянное пребывание в замкнутом пространстве фанерной коробки нашего дома во время ураганов не проходит бесследно. Я уже не говорю о головных болях. Жалуются почти все. Ко мне головная боль приходит в затишье, когда циклон только собирается ударить. Так, что анальгин ходовой товар. Только Юру Ионова ничего не берёт. Не зря у него кликуха Лось. Ну и в плане перетрудиться он весьма осторожен.
14. 03. 81. Ветра почти нет. Тепло. Булатов отпустил Льва и Романыча порыбачить на припай. Они быстро затерялись среди скал, и только через полтора часа в бинокль удалось разглядеть их фигурки на льду. А я со Львом Валериановичем делал очередную кладовку для хранения мяса. Дело в том, что ураганы только набирают силу и ни чего мягкого и пушистого нас в надвигающейся зиме не ждёт. Основной мясной склад в ледяном гроте метрах в двухстах на леднике. При сильном ветре до него просто не добраться. А задуть может на две, а то и три недели. Вот мы и решили сделать расходной склад под жилым домом в эстакаде. Сделали большой ящик между массивных брусьев хорошо, его закрепили, внутри настелили крепкие полки. Вырезали круглый люк с крышкой и пожалуйста, Игорь принимай хозяйство. Конечно, Игорь был рад.
Лев и Романыч с рыбалки пришли к обеду. Притащили целый таз рыбы. Перед ужином была баня. Лев и я мылись последними. Три раза парились с вениками в парилке, а потом выбегали наружу и обтирались снегом. В том же экстравагантном виде таскали лёд в снеготаялку из волокуши. От нас валил пар. Сквозь прозрачные куски льда просвечивали наши раскалённые тела. Успели помыться как раз к ужину.
Игорь постарался. Был свежая, только из моря, жареная рыбка с картофельным пюре. После ужина мы со Львом выкушали по баночке казённого импортного пива и закусили настоящей воблой. Жизнь повернулась к нам лицом и была она хороша. Уже ночью пошёл лёгкий мягкий снег. Ветра нет совершенно, тепло. Даже Леопольд выскочил наружу и стал кувыркаться в снегу.
15. 03 81. День ясный, ветер небольшой,10 - 15 метров с запада. Припай треснул, распался и отошёл к горизонту. Вода плещет почти у самых скал. Романыч, Лев и я делаем тамбур и плотную дверь в мясном складе на леднике. Сегодня моё пятое дежурство. Посуда, уборка, лёд в снеготаялку, кошачий туалет. И снова на ледник. Раму и тамбур мы сделали, осталось навесить дверное полотно. Петли взяли со старого ящика из-под оборудования. Заканчивать будем уже завтра. Поднимается ветер, мы замёрзли и устали
16. 03. 81. Ветер 20 метров. Метёт мелкий снег. Относительно тепло. Сменил каэшку на кожанку, сверху натянул штормовку. Пока навешивали дверь, чуть не отморозили руки прикручивая петли. Вечером, у Романыча в новой радиорубке делали большущий стол-верстак. Увлеклись и протрудились до ночи.
17. 03. 81. Яркое солнце, слабый ветер. Знаменательный день. Мы, то есть Лев Пантелеев, и Я - Геннадий Шальопа приступили, наконец, к постройке амбулатории. Работаем вдвоём, иногда подходит помогать Булатов. Из соснового бруса сделали массивную эстакаду и подняли первый венец на уровень жилого дома. Продольные брусья в замок соединили с поперечными и скрепили всю конструкцию коваными скобами. Скобами же закрепили и все детали эстакады. Конструкция получилась тяжёлая, прочная и жёсткая, на одном уровне с новой радиорубкой. Провозились естественно до темноты.
18. 03. 81. Туман. На антеннах белый мохнатый иней. Романыч злится потому, что вся эта красота слишком много весит, антенны могут не выдержать и оборваться. Продолжаем стройку. На раму первого венца настелили панели пола. Приколотили их к брусу рамы мощными 150 мм гвоздями. Теперь дело за стенами. Была бы погода. Но, не то место. Ветер зашёл с востока, а это значит очередной циклон.
19. 03. 81. Ветер ревёт и трясёт стены. 45 метров в секунду. Плотная пурга. Сидим в доме. Стройка заморожена. Снег пробивается сквозь мелкие щели закрытых вентиляционных лючков, образуя пушистые наледи. Ветер дожимает до 50 метров. Стали расползаться щиты пола нашей стройки. Я и Игорь вылезли их крепить. Ветер бьёт колюче и яростно. Капюшон каэшки сорван. Лицо и, главное, глаза мгновенно забиваются снегом. У меня унесло рукавицу. Кое-как завели капроновые тросы. Притянули щиты к эстакаде. Сверху придавили длинным полозом от домика ПДКО. И скорее, пока целы, убрались в дом. Через 20 минут полоз сдуло, и он взлетев и перевернувшись, ударил в стену Булатовской комнаты. Но, слава Богу, стену не пробил, хотя грохнуло основательно. Весь день прошёл зря. Спал, читал, ничего не делал. За окнами из тройного плексигласа вой, и метёт дикая, рваная пурга. В разрывах видимость до 5 метров, а в основном сплошное молоко.
20. 03. 81. С утра мело, но грохотало значительно меньше. Мы отоспались, провели медосмотр ребят. К вечеру снежные заряды пошли на убыль. И, наконец, ветер стих. Смеркалось. Мы вышли из дома. Тишину нарушал глухой монотонный стук дизеля. Чтобы не терять времени, вырезал в стеновых щитах окно и дверной проём. Мороз усилился. Ветром доломало остатки припая, и волны набросились на стоящий на мели айсберг.
21. 03. 81. Солнце, мороз -20, ветер 10–12 метров с запада. Все свободные от вахт и работ привлечены нам на помощь, собирать амбулаторию. Домик собирается из некомплектных щитов, поэтому технология сборки рождается на месте. Но собрать коробку нужно сегодня, пока позволяет погода. Иначе не закреплённые щиты циклон разломает в щепки, и прощай мечта о медицинском доме. На морозе твердеет кирза сапог, руки прилипают к металлу струбцин, но мы работаем в темпе и без перерывов.
К восьми вечера, когда уже не только гвозди, но и топор виден нечётко, мы закончили вчерне сборку. Завтра нам позарез нужна хорошая погода.
22. 03. 81. Туман, ветра почти нет. Лев конопатит ветошью щели. Снаружи набиваем нащельники, затягиваем струбцины крепления. Намертво прибиваем панели крыши. Из фанерных листов слепили тамбур соединивший радиостанцию и амбулаторию с основным домом. Наружную стену тамбура с уже смонтированной дверью от домика «Патриот» нашли среди запасных щитов на складе открытого хранения. Все углы скрепили деревянными брусками. Заканчивали снова в темноте. Чувствую, что Льва я загнал, но основное сделали. Ещё бы один день. Небо чистое звёздное, Южный крест раскинулся почти в зените. Ветер слабый с запада. Все устали до истерики. Раскололи Булатова на бутылку водки. Игорь сделал шашлык. Постепенно отошли. А мне досталась посуда. Сегодня моё дежурство.
23. 03. 81. Забиваем дырки поролоном, доколачиваем последние гвозди. На наружные стены закрепили болтами по три длинные широкие доски, скрепив этим в одно целое стеновые панели. Быстрый обед, и на наших глазах ветровой датчик повернулся на восток. Лопасти вертушки провернулись и пошли набирать обороты. Время вышло, а нам ещё надо завести через крышу амбулатории стальные тросы и натянуть их талрепами. Самое слабое место это крыша над тамбуром. Надо успеть. Пришлось вылезать на крышу набивать по углам дополнительно доски, заводить тросы. А усиливающийся ветер подхватил метель. Лицо и борода покрывается ледяной коркой, глаза забивает снег. Гаечным ключом затягиваем гайки талрепов. У меня в резьбу попала брезентовая рукавица, но освобождать ее времени нет. Стряхнул её и голой рукой докрутил последнюю гайку. Заканчивали вдвоём, Саша Первочевский и я. Пурга уже разошлась во всю, а мы, скользя и спотыкаясь, побежали прятаться в тёплый дом. Руку я не отморозил, гаечный ключ нашли потом под эстакадой, а рукавица так и провисела до конца зимовки на талрепе. Ветер 30 метров, мороз -17. В тамбур понемногу наметает снежную пыль, а в амбулатории всё плотно и герметично. Спасибо Льву. Мы всё-таки успели.
24. 03. 81. Ветер, пурга, дом умеренно вздрагивает. Мы снова взаперти. С утра занимался починкой варежек, они хотя и меховые, но покрыты очень непрочной материей. Вот я и ставил на ладонные поверхности брезентовые латки. Лев сгоряча поковырялся в тамбуре, но вскоре пришёл и улёгся на койку. Сегодня мы отдыхаем. Заслужили. После ужина баня, после бани пиво с воблой. Перед сном кино. А за стенами завывает тридцатиметровый ветер, и метёт пурга. Булатов пожаловался на головокружение. Смерил давление 180 на 100 - ничего себе? это уже криз. Правда, на другой руке 140 на 100. Надавал таблеток. К вечеру всё пришло в норму. Место здесь не курорт, да и переутомились ребята.
25. 03. 81. Пурга, ветер в среднем около 30 метров. Снег заметает территорию: гору ящиков из-под картошки, пакеты досок, наборы щитов разобранных домиков. Скрываются под снегом связки арматуры, уголки, рулоны проволоки. Обтекая дом, ветер наносит длинные снежные шлейфы, запечатывая входные двери. Дежурному время от времени приходится вылезать наружу и откапывать вход в дом. Наружные работы пока прекращены. Утром сходил на склады. Проверил температуру, посмотрел, не унесло или чего, не сломало? Температура в норме масленые радиаторы греют, вентиляторы гонят тёплый воздух вдоль стен, все двери закрыты. Лев немного поковырялся в амбулатории. Для внутренних работ материала нет, не успели занести до циклона. Поэтому пока прибываем в праздности. Но после обеда заставил себя доползти до склада открытого хранения. Умудрился притащить несколько коротких досок и дверь, но это уже был подвиг, чуть не сдуло. Чтобы не искушать судьбу остался дома. До ужина делал внутреннюю дверь в амбулатории. Лев, проклиная судьбу и меня, тупо конопатит щели. При наших ветрах обычные нащельники не помогают, но стараниями Льва мед- дом становится всё плотнее. Зашёл Игорь, жалуется на нехватку воздуха. Смерил давление 105 на 80. Поговорили, выпили кофейку и наш повар ожил. К ночи пурга прекратилась, но ветер воет вовсю.
26. 03. 81. Через станцию, как волны проносятся снежные заряды. Амбулатория испугано дрожит. Закончил дверь, обшил дверную коробу в четыре слоя брезентом. Получилось плотно, проверил. Не дует. Вставил второе стекло в самодельное окно. У Булатова опять полезло давление. К счастью, противогипертонические препараты у нас есть. Пока обошлись таблетками. Заставил принять, уложил в койку. А сам затеял большую приборку в жилой комнате врачей. Пока я выметал мусор и мыл пол, давление у Булатова пришло в норму. Снаружи стало потише. На ночь нашёл книгу Сименона «Комиссар Мегре».
27. 03. 81. Ветер собиравшийся утихать, ночью почувствовал прилив сил. По стенам зашуршал пескоструем поток разгоняющегося снега. Вой сменился грохотом талрепов тросовой обвязки. Прогибаются потолочные щиты, по столу пополз стакан с недопитым чаем. На регистраторе ветрового датчика опять всплеск усиления скорости ветра. Циклоны на мысе Беркс выстроились в очередь. Копошимся в новых домах, провели электричество, сделал полку, на внутреннюю дверь навесил дверную ручку, поставил масленый радиатор. В амбулатории стало тепло и светло. И хотя пурга отчаянно ломится в дверь тамбура, внутрь снег не попадает - всё сделано на совесть.
Романыч принёс радиограмму. Мои уже переехали в Красную долину. Там весна, а у нас зима только начинается и она полна сюрпризов. Ночью, под вой ветра в окно заглянула мутноглазая луна. Пурга кончилась.
28. 03. 81. Ветер 20 - порывами до 25 метров в секунду, редкие снежные заряды, но снег влажный. В доме жарко и душно. Пока был ураган, мы задраили все вентиляционные лючки, а теперь форточки не откроешь, их у нас просто нет, снаружи погода тоже не южный берег Крыма. Разболелась голова. Наелся амидопирина, натёрся вьетнамской звёздочкой и пошёл в дизельную за дюралевыми уголками, делать стеллаж для медикаментов. Всё чаще вспоминаю нашу поездку всей семьёй в Новгород на стареньком Москвиче. Был чудный летний солнечный день. Белый, приземистый храм шестнадцатого века на пологом зелённом холме на фоне ярко-голубого неба. Сейчас бы туда попасть, но вокруг пейзаж иной. Пока я трудился над стеллажом зашёл Саша Первочевский за снотворным. У нас у всех сейчас проблемы со сном, а Саше в ночь на вахту. Днём надо выспаться. Попили чаю. Вспомнили детство. Оказалось, мы из одного Выборгского района и оба родились в Педиатрическом институте. И дворы у нас были похожие, заваленные поленницами дров ещё с блокады. Коммунальные квартиры, кухни с керогазами, одна уборная на десяток комнат. Он учился в 120 школе, а я в 119. И ходили мы в одну баню на улице Братства у Гренадерского моста. В общем, оказались родственные души из одного гнезда.
Вечером было какое-то тоскливое кино, и я соблазнил Льва выйти погулять. Ветер поутих, пурга опала, луна. Оделись и пошли. Над дизельной ярко горит фонарь. Наш дом и ДЭС, как корабли в снежном море, светят желтыми квадратиками окон в ночи. Над станцией клубятся разреженные вихри мелкого снега. В лунном свете, прорывая ледник, торчат черные, зализанные ветром клыки скал. Далеко внизу на фоне моря видны плоские плиты айсбергов. Прошли сначала на запад, добрались почти до барьера. Потом мимо складов и дальше к ледяному озеру. Станция скрылись за холмом. Затих стук дизеля. Голубоватый свет луны залил весь этот нереальный замороженный мир. Между скал серебрится язык ледника. Ветер гонит редкие снежные заряды, на небе проступили размытые огоньки звёзд. На востоке тревожной чернотой заклубились тучи. Вернулись в дом. Булатов уже стал волноваться. Здесь погода может измениться за несколько минут. Перед тем, как войти в дом, осмотрели снаружи новую амбулаторию. Восхитились добротностью сооружения. Самое интересное, что всё построено без уровня, на глазок, между прочим, мой, уровень потеряли в первые же дни. Но всё получилось ровно, без перекосов.
29. 03. 81. Пурга без устали гонит через мыс Беркс тонны снега. Сегодня моё седьмое дежурство. Утром натаскал снега в снеготаялку, вынес ведра с грязной водой. Вместе с Игорем начистил картошки. Пропылесосил кают-компанию. Вместе с Сашей Первочевским набрали на метеоплощадке мелкий гравий для кошачьего туалета, на ветру и в пургу это круто. По обеим сторонам входной двери надуло здоровенные шлейфы. Дверь заметается буквально за час. Приходится вылезать и раскапываться. Ветер 35 метров в секунду. Все устали. Ждём погоды.
30. 03. 81. Пурга. Ветер. В марте «Русская» побила все рекорды. Средняя скорость ветра в течение всего месяца почти 30 метров в секунду. Справка: Ветер 28 - 32,6 м/сек сильная буря (110 км /час). Приводит к значительным разрушениям, ломает стволы деревьев. А мы снег чистим и кошкам туалеты меняем. Привыкли. Утром наружную дверь завалило основательно, и нас откапывал вахтенный механик. Решили объявить аврал и убрать, наконец, шлейфы. После завтрака разобрав лопаты, вышли все, включая Игоря. За пару часов разметали правый шлейф. Сняли снег до камней. Откапали ступеньки. Снег влажный. Промокли насквозь. Заметать вход стало меньше, но улучшение ненадолго. Ветер несильный, а снег валит не переставая. Сегодня дежурит Лев, он уже сроднился с лопатой. После обеда, пользуясь ослаблением ветра, привезли на вездеходе доски и плиты ДСП для утепления амбулатории. Как всегда успели вовремя. Только внесли плиты, как сразу дунуло. С грохотом захлопнулась дверь. Зашуршал по стенам снег. Завыли от тоски антенны. Природа включила свой вентилятор на третью кнопку.
31. 03. 81. Ветер 30 метров в секунду. Пурга. За окном надоевшая, но ставшая привычной картина, бесконечный бег белых снежных волн. Снова аврал. Разносим теперь уже левый шлейф. Очень быстро штормовка покрывается ледяной коркой. Ветер сильный, но тёплый, сдувает снег прямо с лопаты. Кроме шлейфа, перед нами стоит сверхзадача. Докопаться до люка бункера и сменить сортирные бочки. За час мы справились со шлейфом, откапали люк, с помощью вездехода и троса вытащили бочки наружу. Но пока тащили пустые бочки на смену, меня и Сашу Бутца чуть не унесло в океан и поваляло неслабо. Каждый шаг брался с боем. Шаг вперёд два шага назад. От снега и пота промокли даже кожаные штаны, но человек победил железо. Бочки до бункера мы всё же докатили, уже без сил на одной злости. Обсушившись и отдохнув, я приступил к давно задуманной переделке наших кроватей в двух ярусные койки. Из деревянных брусков я сделал две рамы и закрепил их болтами на спинках нижней кровати. В верхних поперечинах рам стамеской вырезал углубления под ножки верхней кровати. Лев, хотя и с сомнениями, мне помогал, но зато остальные критиканы разошлись вовсю. Под вопли скептиков мы водрузили мою кровать на рамы, и оказалось много свободного места. Письменный стол стал доступен для двоих, нашлось место даже для журнального столика и двух стульев. Из пивных банок я сделал надкроватные светильники с выключателями, а из алюминиевых уголков лесенку на верхнюю койку. Заглянул даже Булатов, и проникся. Пока ребята смотрели кино, я навел частоту и красоту в комнате. Под окнами на полочках стоят пластмассовые аккумуляторные банки с растениями, на журнальном столике чайник и чашки. На письменном столе книги, радиоприёмник настольная лампа. Простор и уют. Скептики, по глазам видел, нам позавидовали. Вошёл Леопольд и долго очумело смотрел, куда забралась койка. Ветер неутомимо завывает в вентиляционном лючке. Когда же ты стихнешь? Мы уже порядком устали. Кое у кого стали сдавать нервы. Просто необходим небольшой поход или лучше рыбалка. Особенно Игорю и Льву. У Булатова, не смотря на терапию, держится давление.
01. 04. 81. Проснулся под рёв ветра. Сегодня день смеха. Разбудил возбуждённый Игорь. «У вас крыша с тамбура слетает». Хороша шуточка с утра. Поначалу не поверил, но зашёл Лев и подтвердил. Я прямо в белье вылетел в тамбур. Щиты крыши разошлись и хлопают о стены удерживаемые тросами. В образовавшуюся щель, как вода в пробоину, втекает река снега, заполняя тамбур. Вся амбулатория сдвинулась на фундаменте. В щели врывается ветер, выдувая всю нашу конопатку. Грохот и треск ломающихся щитов. Ветер разогнался до 56 метров в секунду. Я и Лев оделись, взяли топоры, набили карманы гвоздями и пошли спасать нашу постройку. Дом обошли благополучно. Я полез по лесенке на крышу, держась за прыгающий трос крепления. Ветер сразу завернул мне на голову всё, от рубашки до штормовки. Лев ухватился за подол и кое-как притянул всё на тело. Наполовину лёжа на крыше, прижатый ветром, вбил щиты на место, под трос крепления засунул длинную доску, перекрывающую оба щита. С великим трудом прибил доску и щиты гвоздями. Топор сдувает ветер. Прикрываю его грудью, и бью, двумя руками держась за лезвие. Лев держит меня за ноги и за штормовку, чтобы не утянуло на крышу. Прибив щиты, спустился в объятья Льва. Затянули ослабшие талрепы и чуть ли не ползком вернулись в дом. Изнутри закрыли щель широкой доской, прижав её к потолку двумя стойками. Всё. Пока ничего больше сделать нельзя. Снежная течь закрыта. С тоской смотрю, как прогибается потолок под порывами ветра. Ураган ревёт не переставая.
2. 04. 81. Плотная метель. Ветер 30 - 35 метров. Приводим в порядок наш потрёпанный ураганом ковчег. Работаем, как всегда, вдвоём, Лев и я. Дом медицинский - нам его и строить. В самой амбулатории часть крыши образована щитами тамбура. Во время урагана дом сдвинулся, и образовалась большая щель. Несмотря на ветер, притащили в дом лист бакелитовой фанеры. Выпилили большую заплатку на всю ширину потолка, проложили края брезентом. Плотно притянули шурупами эту конструкцию к потолку и к торцовой стене амбулатории. Всё получилось плотно и герметично. Снаружи щель перекрыли фанерой и широкой доской, закрепили шурупами и прижали стальным тросом. Усилили крепления эстакады дополнительными скобами. В амбулатории сразу стало тише, прекратился вой ветра, и заметно потеплело. Начал таять наметённый пургой снег. Мы подмели стружки и опилки вместе с остатками снега, включили масленый электрорадиатор. Всё, пробоину заделали, можно жить дальше. Завтра будем утеплять пол и стены плитами ДСП.
03. 04. 81. Чистое голубое небо. Тихо. Ветра почти нет. Я с Сашей Первочевским пошли пилить лёд. Романыч и Лев, наконец, вырвались на рыбалку. Настроение резко пошло вверх. После льда Саша вернулся на вахту в дизельную, а я стал пилить плиты ДСП для пола в амбулатории. Саша Бутц, Лев Валерианович и Юра Рябиничев поехали на вездеходе измерять толщину снега на полигон. Это километра за четыре от станции. Остальные остались дома. Обедали втроем. Саша Первочевский, Игорь и я. Ионов спал после вахты. В кают-компании непривычно пусто, тихо, яркое солнце бьёт в окошки сквозь хилую зелень подоконного огорода. Хорошо и спокойно. А потом пришли рыбаки. Принесли 18 килограмм рыбы. Подъехал вездеход. После обеда на рыбалку вырвались Игорь и Юра Рябиничев, они давно мечтали об этом. Проводником снова пошёл Романыч. Ну, а я очистил от снега тамбур и продолжал пилить заготовки для утепления амбулатории. Лев мне помогал. Сегодня баня. Механики нас торопят, но у меня план. И только тогда, когда последний кусок фанеры был занесён в дом мы со Львом пошли мыться. В бане 120 градусов, красота. Напарившись, вышли растираться снегом, таскали голышом лёд. Выпили по баночке пива. А за ужином, среди горы свежайшей жареной рыбы, стояла запотевшая бутылочка водки. Ночь пришла тихая звёздная и тёплая.
04. 04. 81. Тихо, лёгкий морозец, синее, безоблачное небо. Неподвижно завис пропеллер ветрового датчика. Сегодня у нас большая программа. Надо заделать герметично снаружи щели между щитами в крыше и стенах амбулатории. Напилить из фанеры длинные полосы для нащельников. Лев в это время заготовил для уплотнения брезентовые прокладки, принеся в жертву старый, но хороший брезент. Когда всё подготовили, сняли струбцины крепления, чтобы освободить стены и начали набивать нащельники. Лев и я давно уже не курим, поэтому работаем плотно, без перекуров до обеда. После обеда с нащельниками закончили. Поставили на место струбцины. Завели два дополнительных троса крепления, натянули их талрепами. Закончили уже в темноте. Конечно, устали. До ужина оставался час. И мы решили немного побродить. Ночь тихая звездная. На западе розово-оранжевая полоса заката переходит в нежно-зелённое небо, которое темнеет и наливается густой синевой к зениту. Южный Крест теряется в обилии звёзд. Мы ушли довольно далеко от станции. Стихло стрекотание дизеля. Чёрные силуэты скал расступились высокими гранитными воротами. За ними громадным аэродромом лежит ледник. В воротах узкое ледяное озерцо отполированное ветром. Мы немного прошлись по леднику, обошли станцию с востока и наткнулись на скалистое ущелье с застывшей ледяной рекой. От этого ущелья поднялись вверх по каменистому склону и увидели мачты антенн. Сразу ударил в уши стук дизеля. В ночном небе появились робкие бледные полосы полярного сияния.
05. 04. 81. Воскресенье. Как всегда моё дежурство. Погода хорошая, можно работать. В темпе мою посуду, вместе с Игорем чищу картошку на обед и бегом наружу. Амбулаторию мы закончили ещё вчера, осталось доделать тамбур. После урагана в нём образовались большие щели. Пока Лев, Романыч, и Саша Бутц заделывали дыры в стенах тамбура, я сделал мощный винтовой запор на наружную дверь и из медной трубки дверную ручку. Параллельно с нашей стройкой шла ещё одна, очень важная. Юра Рябиничев начал строить гараж для вездехода. Деревянный каркас из бруса уже пристроили к стене дизельной. Сегодня Саша Первочевский, Юра Ионов, Игорь и Юра Рябиничев обшивают каркас щитами. Естественно, строители, по мере надобности в рабочих руках, переходили с одного объекта на другой. Работу закончили в темноте. Саша Первочевский подвёл черту, сказав, что на станции три маньяка: Булатов с продовольственными складами, Шальопа с амбулаторией и Рябиничев с гаражом.
Хотел вечером постирать, но куда там. Поужинали и в койку. Сам загнался и Льва загонял. Всё! Завтра будет стирка. Ни одного гвоздя. Напилю только плинтуса и отдыхать. Лёгкий мороз, ветер 4-5 метров в секунду. Над чистой водой клубится туман. К ночи туман поднялся и окутал станцию. Заметно потеплело. Ветра нет.
06. 04. 81. Мороз 19 градусов, ветер10 метров в секунду, Серая мгла. Всё покрылось белыми иглами инея. Солнце расплылось розоватым пятном. Начали стирку. В бане жарко. Я четыре раза загружал стиральную машину. Зато теперь есть запас чистого белья. В 11 часов аврал. Булатов решил достать из-под снега ящики из-под картошки и вывезти их к леднику. Еле успели к обеду. Последним рейсом вывезли все ломаные деревяшки, щепки крышки от ящиков. Сложили всё под скалу и подожгли. Заполыхало всё здорово, жаль, что кроме нас никто этого не видел. С нащельниками ничего не вышло, слишком толстая попалась доска. Ну и ладно себе и Льву приказал отдыхать.
7. 04. 81. Ещё один день без ветра. Солнце быстро разогнало утреннюю дымку. Мороз -10. Сегодня вытаскивали из-под снега доски, брусья, баллоны с газом. Всё сложили и закрепили на продуваемом ветрами скальном выходе, чтобы не заносило в пургу. До обеда оставалось два часа, и Булатов отпустил желающих на рыбалку. А я и Саша Бутц пошли исследовать приютивший нас берег Хобса. Впервые среди бела дня да ещё при хорошей погоде. Грех было не использовать такую возможность. Километрах в трёх от станции, вырастая из ледника, стоит белым конусом довольно высокая сопка. Пожалуй, самая массивная из окружающих нас гор. Вот на неё-то мы и решили взобраться. Около часа шли через ледник. Осторожно, чтобы не провалится в трещины. На леднике, да ещё вблизи барьера это очень даже возможно. У самой горы пробились через глубокие снежные наддувы, и вышли к нунатаку (скальному выходу, проходящему сквозь ледник). Три сопки окружала вмерзшая в ледяное озеро россыпь черных камней. Мы полезли на самую большую сопку. По довольно крутому склону забрались на вершину. Прямо под нами с востока ледник заканчивался большущим провалом изрезанным ранами глубоких трещин. С запада, довольно высоко над ледником, выступают гранитные зубцы нашего нунатака. Среди них еле видны прижавшиеся к скалам плоские коробочки домиков станции да тонкие чёрточки невысоких антенн. Вид у этого форпоста цивилизации в гранитно-ледяной огромности окружающего мира, довольно жалкий. Но как говорится в одном стихе: «Враг был силён, тем больше наша слава». На севере ледник обрывается вертикальным барьером в припай. А дальше, в море, уже на чистой воде окружённые прядями тумана, как пограничные форты, выступают массивные плиты айсбергов. На юго-востоке, полого вверх уходит к горизонту безжизненный ровный купол ледника. На вершине мы из скальных обломков сложили гурий. Весьма возможно, что мы были первыми людьми посетившие эту гору. Вместо записки в камни положили случайно оказавшуюся у меня в кармане воблу. При этом климате она может храниться вечно. Возвращаясь, я показал Саше гранитные ворота и ущелье с замёрзшей речкой, над которой гладкая плоская гранитная стена так и просит наскальные рисунки. Обедали вчетвером, два механика и мы. Через час вернулись рыбаки. Игорь разочарован. Слишком простая рыбалка. Рыба хватает наживку ещё в воздухе. Сегодня был лёгкий день, я незаметно расслабился, и прорвалась тоска, остро захотелось домой. Сделал хорошую наружную антенну для нашего со Львом приёмника. Безрезультатно пытался поймать на коротких волнах Союз. Как же мы неизмеримо далеко от дома.
8. 04 81. Мороз 30 градусов, несмотря на солнце, холод пробивается в дом. Все металлические части, выходящие наружу, покрылись белыми иглами инея. В амбулатории колотун. Все углы промёрзли и побелели. Срочно утепляем пол. На щиты ПДКО настелили древесностружечные плиты. А на них десяти миллиметровую фанеру. Все швы уплотнили брезентом. Набили плинтуса, а на стены дополнительные нащельники. Всё получилось красиво. Но теплей, пока не стало. Ветра нет, видимость миллион на миллион. Открытой воды уже не видно, сплошной плотный лёд.
Булатов заволновался, ждёт очередную каверзу, Возможно, на кухне погоды готовится, что-нибудь особенное. Ночью было полярное сияние. Пробилась радиограмма от мамы, завтра после ужина будет передача по радио для станции «Русская». Будут говорить наши родные.
9. 04. 81. Пасмурно. Мороз, ветра нет. Вместе с Игорем натянули леер от жилого блока к складам. Это разминка перед завтраком. А после еды натягиваю свои уже прилично потёртые кожаные штаны и на работу, в амбулаторию. Сегодня утепляем плитами ДСП наружные стены, поставили второй радиатор. Стало тепло, работаем в одних свитерах. Как всегда закончили к ужину. Осталось набить оставшиеся плинтуса и можно делать мебель. Лев принёс из складского контейнера кресло и стул. Из алюминиевых уголков планируем сделать стеллаж и врачебный стол. В 21 час как-то неожиданно началась передача из России для станции «Русская», то есть для нас. Через тысячи и тысячи миль, через льды, океаны, сквозь радиопомехи и магнитные бури, через множество стран дошли голоса наших близких и родных жен, детей, матерей. Романыч подключил два приёмника. У себя, в радиорубке и в комнате Булатова. Причём у Льва Валериановича слышно было лучше. И мы по очереди, с окаменевшими лицами ныряли в комнату шефа, чтобы побыть наедине со своими. Наконец, пришла и моя очередь. Было очень приятно и немного грустно, особенно, когда говорили мальчишки. Как быстро они выросли. Как жаль, что их взросление проходит без меня, не их жаль, а себя за уходящую радость отцовства. Пришла ночь холодная и беззвёздная. Медленно начинает подниматься ветер, шелестит, чуть слышно в вентиляционном лючке.
10. 04. 81. Небольшой ветер, 15-20 метров в секунду. Мороз. В нашем медицинском доме тепло, разделись до рубашек. Набили плинтуса из брусков 40 на 40 мм. Грубо, зато прочно. По мере продвижения медицинской стройки к нам постоянно заглядывают любопытные, особенно часто бывает Игорь. Ему одному на камбузе скучно, а у нас живая работа, каждый день, что-нибудь новенькое. Хотя Лев этого и не любит, пока всё идёт по плану.
К ночи ветер стих, падает мелкий снежок. Гуляющего Леопольда осыпало снегом, и он ошалело, влетел в дом белый как кошачий дед мороз.
Леопольд пользуется всеобщей симпатией и уважением за бесхитростный, но независимый характер. Багира кошка. Красивая, самостоятельная, ласковая, когда хочет. Но себе на уме, правда, без коварства. Натура типично женская, умная и откровенная. Им вдвоем хорошо, весело, играют, иногда дерутся, инициатор, конечно, Багира, в общем, нормальная семейная жизнь, Даже завидно.
11. 04. 81. Мороз -27 градусов, ветер 19 - 12 метров в секунду с запада. Прямо с купола Антарктиды. Вот так и живем: с востока ураганы, с запада морозы. То ли ещё будет, когда придёт настоящая зима. А пока в складах резко упала температура. Пришлось срочно ставить вторые электрические радиаторы. В медицинском доме, как ни странно, тепло. Весь день делал стеллаж для медикаментов и инструментария. Из стальных уголков я сделал рамы для полок, из алюминиевых, массивных уголков стойки. Получилось грандиозное сооружение, нечто монументальное, занявшее четверть пространства амбулатории. Лев сегодня отдыхает. Тонкую работу я ему не доверяю. Около восьми вечера закончил выпиливать из толстой фанеры полки для стеллажа. Как всегда к ужину. Весь день небольшой ветер гнал лёгкую метель. Но в результате снова намело большие шлейфы, станцию основательно засыпало. Механики заканчивают строить гараж. Он получился просторный, как самолётный ангар. Вездеход забрался под крышу и оттаивает. Осталось настелить пол и затащить сварочный агрегат. Возможно, тогда строительный период нашей зимовки будет завершён. Темнеть стало рано, и ночи тёмные беззвёздные. Даже жутковато становится, когда отходишь от станции в темень один. Завтра моё дежурство.
12. 04. 81. Ветер с востока порывами до 30 метров в секунду, мороз градусов -15. Пурга, метёт густо так, что не видно складов. После завтрака помыл посуду, сделал мокрую приборку кают-компании, почистил картошку и в кожаные штаны. Продолжаем делать мебель. Я создаю письменный стол, а Лев мастерит антре¬соли. Затем начнётся процесс обживания и улучшения. Что-то мне подсказывает, что конца этому процессу не будет. Днём ветер резко, буквально за несколько минут развернулся на 180 градусов. Через полчаса температура упала до -29. В районе «Русской» рождаются множество мелких циклонов, потому и такие резкие погодные кульбиты. Атмосферное давление тоже скачет, будь здоров как. Что болезненно отражается на моей голове. Стол я все-таки сделал. Из крышки упаковочного ящика вырезал столешницу, сверху покрыл её бакелитовой фанерой, по периметру пришурупил алюминиевые уголки, из стальных уголков сделал ножки, и всё это великолепие прикрепил на мощных шурупах в угол медкабинета, под окном. Лев вчерне сделал антресоли, осталось на уголки положить фанеру.
В 19 часов началось необычное полярное сияние. В небе вспыхнул столб красного цвета, ближе к земле в него вплелись зелёные пряди, и как будто раскрылся гигантский космический веер. Из одной точки, упали вниз разноцветные потоки светопада, накрывая нереальным тревожным шатром скалы, ледники, домики Стол врача
станции. В этом светопреставлении растворились немного¬численные звёзды. А у Романыча пропала связь, буря помех.
К ночи мороз усилился. Тамбур между радиорубкой и медицинским кабинетом заиндевел, массивный металлический запор стал мохнатым от инея. Побелели шляпки гвоздей.
На окне в амбулатории нарос слой льда
. 13. 04. 81. Сегодня ровно два месяца, как мы на «Русской». Ветра почти нет. Мороз -25 градусов. Лев закончил антресоли, а я собрал койку. Это тоже было ещё то приключение. Сетка находились на горе среди стройматериала, стянутая в четыре витка пяти миллиметровой проволокой, а спинки с деревянными накладками покоились в перевёрнутом контейнере, забитым снегом. Когда я злой и замороженный притащил кровать в мед кабинет и, сбивая руки, всё-таки её собрал, Лев устроил истерику, что в хирургических кабинетах положен жёсткий топчан, а не кровать с панцирной сеткой, и, вообще, кровать не годится. Хотя я уже кипел, как чайник на плите, наступив себе на горло, пошёл наружу за досками и всё-таки сделал на кровать деревянный щит. Лев продолжал по инерции требовать топчан, но потом сдался. Видимо, от усталости портится характер. После обеда в очередной раз вымел строительный мусор из меддома, наладил вентиляцию, застелил койку, стало чисто и уютно. Очень кстати сегодня была баня. В парилке 120 градусов несколько раз выбегали на мороз охлаждаться. За ужином отметили завершение строек, двухмесячный юбилей зимовки. Игорь расстарался. Была хорошая закуска и заветная бутылочка. Опять задуло с востока, ветер подбирается к 30 метрам в секунду.
14. 04. 81. Ветер 15-17 метров в секунду, небольшая метель. Воздух -15 градусов. Провёл электропроводку в амбулаторию. Поставил две розетки, сделал верхнее освещение, повесил на потолок лампочку, на стене укрепил выключатель. Теперь всё как у людей: «Да будет свет! » и свет появился. Из нашей жилой комнаты притащили ящики с медикаментами и оборудованием. Когда всё вытряхнули из коробок, горы лекарств заполнили все горизонтальные плоскости в кабинете. Разборка этого завала обеспечит нам работу не на один день. Вечером из основания разбитой настольной лампы сделал надстольное бра и укрепил его над письменным столом в амбулатории. Руки все в ссадинах, болят, но для них постоянно находится работа. У Булатова давление держится на довольно высоких цифрах. Не катастрофа, но и не снижается от наших препаратов. Правда, чувствует себя он неплохо. Говорит, что давления не замечает. Ладно, будем посмотреть. Другой Лев тоже как-то завял. У него наоборот давление снизилось, да и пульс 58 в минуту. Всё это влияние высоких широт и магнитных бурь. Местечко, конечно, на Южный берег Крыма не тянет, да и режим не щадящий. Но надо как-то выживать. Ничего лекарств много, прорвёмся с божьей помощью.
15. 04. 81. Утром метёт. Ветер 20 метров в секунду. После завтрака вышли носить снег в бак с горячей водой в дизельной. Это расходная емкость для бани и стирки. Бак рассчитан на две тонны, но после последней бани мы его опустошили на треть. Теперь надо компенсировать. Через бак проходит змеевик системы охлаждения дизелей. Он то и греет воду. Снег забросали быстро, попутно я из отходов производства сделал вешалку для медицинских халатов.
Почти до ужина разбирали своё хозяйство. Расставили медицинские биксы со стерильными материалами. Стерилизаторы с инструментами. Внесли и собрали рентгеновский аппарат, бестеневую хирургическую лампу, бормашину. На стеллаж, повесили из белого полотна шторки, на стол положили белую скатерть, на окно занавеску. Кстати, все занавески, шторы и скатерти подшил на швейной машинке Игорь. На стенку я прибил вешалку и повесил белые халаты. Всё! Мы сделали это! Тёплый, чистый, удобный медицинский кабинет, можно сказать «спущен на воду». Мы были очень горды. Наша комната после переезда медицины стала большой и неуютной. Завтра наведём порядок, заполним освободившийся шкаф, разложим наши личные вещи и вернём красоту. К вечеру ветер стих. Ночь чёрная и беззвёздная.
16. 04. 81. Мороз 32 градуса, ветер 18 метров в секунду. Прибирались под нашим домом. Вытащили и сложили оставшиеся от стройки доски, ящики, бруски. Если, что-нибудь останется под эстакадой, наметёт шлейф, и потом не откапаешь. На таком морозе и ветре смерзаются ресницы, а борода превращается в кусок льда. Амбулатория получила от Саши Бутца подарок на новоселье. Три прибора: Термограф, Гигрограф и Психрометр. Все приборы с часовыми механизмами, тикают и выглядят очень внушительно. Теперь я точно знаю, что температура в кабинете в 20 см. от пола 9 градусов, влажность 60%. Гигрограф исправно рисует кривую суточной влажности, а психрометр показывает абсолютную влажность. Вечером разобрались в фотолаборатории. Вытащили из ящика и установили фотоувеличитель, нашли проявочный бачок и ванночки для печати фотографий. Готовимся к 1 мая.
17. 04. 81. Сегодня субботник. Мороз -25 градусов, ветра нет. Откопали вход в гараж, вывели вездеход. Надо затащить внутрь тяжёлый сварочный агрегат.
Вездеходом приволокли его к входу, прикрепили в гараже массивный канифас-блок, через который пропустили толстый капроновый трос, привязанный к агрегату. Другой конец троса прицепили к вездеходу. Наступил момент истины. Саша Первочевский сел за рычаги мы разбежались в стороны. Полный газ, трос натянулся, как резиновый жгут, и сварочник впрыгнул в гараж. Дальше мы уже устанавливали его вручную. После этого уникального аттракциона, Юра Рябиничев и я поехали отвозить мусор на барьер. Нашли глубокую трещину, вывалили из бочек отходы нашей жизнедеятельности и поехали обратно. По дороге Юра пустил меня за рычаги, но удовольствие скоро кончилось, вместе с бензином. До дома добирались в гору пешком. Потом Юра, взяв канистру бензина, вернулся за нашим транспортом. После обеда уже с Игорем откапывали вход в мясной склад в леднике, а на закуску я провёл свет в тамбур радио-мед-дома. Субботник закончился к 20 часам. Поэтому случаю был повод расслабиться. И мы расслабились.
18. 04. 81. С вечера я принял меры и поэтому смог встать сравнительно легко. Но были и жертвы. Часть ребят Лев, Юра Геркулес, Романыч пошли на рыбалку. Игорь и оба Саши легли спать, а я стал делать очередную полку над столом в медкабинете. Понимаю, что превращаюсь в маньяка, но не могу остановиться. Провозился до обеда. Попутно опробовал новую маячковую кварцевую лампу. Облучал желающих. В конце концов, сам обгорел. После обеда спал до 17 часов. Проснулся живой и здоровый. До ужина с Сашей Бутцем печатали фотографии. Вечером полный штиль, лёгкий мороз и яркая, как мощный фонарь, луна. Даже небо поголубело, и поблёкли звёзды. Чётко видны в деталях окружающие нас скалы и синие длинные тени от айсбергов на припайном льду.
19. 04. 81. Я дежурю в десятый раз. Кроме обычных работ устроил генеральную уборку с пылесосом и мокрой тряпкой. Вымыл гальюн, прибрался в тамбуре. С утра, Лев и Романыч пошли «За клыкачами». Так на нашем жаргоне теперь называется рыбалка. Клыкач, рыбка вроде бычка, жирная и мясистая и главное, что её много. К обеду погода стала портиться. Ребята пришли усталые и окоченевшие, но с рыбой. За час обеда температура поднялась с -27 градусов до -12, а ветер усилился с 4 метров до 25 метров в секунду. После обеда побежал натягивать леер к складам. Началась пурга. К вечеру задуло по настоящему, порывы до 40 метров. После ужина вынес вёдра с отходами, натаскал льда в снеготаялку и потащился смотреть температуру в складах. Шёл вдоль так вовремя натянутого леера и думал, какой я молодец, потому, что ни черта не видно, пурга была плотная, и снег наглухо забивал глаза. На обратном пути ветер бил в спину. Станция то полностью исчезала в снежных вихрях, то вдруг возникала в виде размытых жёлтых пятен светящихся окон. А ураган всё набирал силу и тряс леер до тех пор, пока я не уткнулся носом в надёжную дверь жилого дома. Пурга проникает в мельчайшие щели, оставляя на стенах стреловидные снежные полосы. В нашей комнате снег набился между оконными стёклами и вокруг задраенного вентиляционного лючка. Засыпал под скрип стен и стук тросов крепления, да истошный вой антенн.
20. 04. 81. Утром тишина, небольшой мороз. Небо чуть розовеет на востоке, а окружающие нас скалы чётко видны в серых прозрачных сумерках. В 9 часов Лев Валерианович и я пошли в небольшой поход, обследовать северную часть нашего нунатака. Попутно посмотреть, где оторвало припайный лёд. Сразу за станцией, если идти на север, начинается глубокая и довольно широкая ложбина с каменистыми, местами в виде осыпей стенами. Когда начинается ветер в этом месте, как в котле закипают снежные вихри и рождается пурга. Белый, набирающий скорость поток поднимается верх и захлёстывает станцию, проносясь от моря и до моря через мыс Беркс. Спустившись в ложбину, мы поднялись по северному склону, более крутому и оказались над океаном прикрытым старым многолетним торосистым, изрезанным трещинами, припайным льдом. Весь молодой лёд унесло ветром.
На востоке, над ледником высятся заснеженные сопки. На одной из них остался установленный нами гурий. Скалы образуют небольшую бухту в восточной части нунатака. Чистая вода упирается в сплошную стену массивных плоских айсбергов. Мы пошли дальше на север, вдоль берега обходя по периметру мыс Беркс. Серебристые от ледяной корки скалы нависли над нами громадными и, причудливо выветренными глыбами. Некоторые скалы расслоены вертикальными трещинами, Другие глыбы, серые снаружи, на разломе имеют чёрный, почти угольный цвет. В одном месте мы видели камни, как будто опалённые огнем, но незакопченные, а почти с цветами побежалости, как перекаленная сталь. Попадались камни цветные, похожие на окаменевшую живую плоть с рисунком красных мышц, жёлтыми включениями похожими на жир и даже голубые полоски, которые можно принять за сосуды. Но это, возможно, моё медицинское видение. Ведь мрамор тоже может иметь живой рисунок, но это не мрамор, а что-то гораздо твёрже. Обогнув мыс с севера, вышли на северо-западный берег и, оставив слева сопку Первооткрывателей, мы проследили береговую черту плоть до западного выхода из ложбины. Высоко на скалах хорошо видны приземистые жёлтые домики станции. После обеда читал, спал, бездельничал. Вечером попытался зарисовать то, что видел сегодня в походе. А потом, пошёл к Саше Первочевскому на вахту в дизельную, показать рисунки и просто поболтать. К ночи опять стал подниматься ветер. Вскоре разошёлся не на шутку. Загремел тросами обтяжки и затряс дом.
21. 04. 81. Спал плохо. Всю ночь ревел ветер и бил в стены порывами до 50 метров в секунду. В медкабинете, термограф превратился в сейсмограф, и на ленте вместо температурной прямой записалась зубчатая сейсмограмма порывов урагана. Но в остальном ночь прошла без потерь. В доме тепло, в тамбуре снега почти нет. По лееру сползал на склады, там тоже всё в порядке. Ветер валит с ног, но устоять можно. Поковырялись с Сашей Бутцем над лепестками невезучего осадкомера. Он стоит на самом ветродуе, и ветер его постоянно ломает. После обеда сделал запор между тамбуром и входом в основной дом. Чтобы не терялось тепло. Провели очередной медосмотр. Все здоровы, а я даже поправился на килограмм. Вечером сидел в одиночестве в медкабинете, читал, слушал музыку - Чайковского первый концерт. Ветер вроде стихает метров до 30 в секунду. Во всяком случае, ревёт не так пронзительно. Сквозь пургу тускло просвечивает размытый фонарь на складе.
22. 04. 81. Ветер 25 метров в секунду, порывы до 35, умеренно, приступами метёт. Весь припай, даже старый многолетний лёд, оторвало и унесло в море. С трёх сторон океан. Остались только стоящие на мели несколько айсбергов. Ветром унесло также в неизвестном направлении четыре пустых бочки для мусора, и массивный деревянный ящик для пищевых отходов. Правда ящик нашёлся на ближайшей скальной гряде, весь изломанный и без дна. Так, что дежурный был весьма разочарован, когда донесённое с трудом мусорное ведро оказалось некуда опорожнить. Пришлось кидать на ветер. Всё мгновенно было перемолото и унесено в океан. На короткое время ветер решил передохнуть и упал до 20 метров. Саша Первочевский был на вахте, и мы успели притащить в дизельную три листа фанеры. Но вообще ходить и таскать, что-то в такую погоду небезопасно. Запросто можно разделить судьбу мусорного ящика. Все свободные от вахт и работ отсыпаются после строительного бума. А я сижу в медкабинете, наслаждаюсь одиночеством и слушаю музыку. Буря за стеной создаёт нужный эмоциональный настрой. Жаль только, что записей мало. Нашёл в библиотеке книгу Волкова «Композиция в живописи» с целым отдельным томом иллюстраций. Очень интересно, читаю с удовольствием. Вечером рисовал. К ночи ветер снова усилился. Дом затрясло. И снова мы понеслись по кочкам на спине урагана. Ко мне после вахты зашёл Саша. Я достал кофе. Стаканы очень живо прыгали по столу, расплескивая содержимое. Как бы наш лазарет не спрыгнул с эстакады.
23. 04. 81. Спал плохо из-за кофе и ветра. Скорость его порой переваливала за 50 метров в секунду. Зато после завтрака лёг спать и, не смотря ни на что, проспал до обеда. Ветер давит, не ослабевая. Пурга. Что-то крупное летит от складов. Ветер швыряет, как пули мелкие камни. Лев решил сходить на склад за воблой. Я его отговаривал, но если Лев что-то решил, то остановить его, как носорога невозможно. Сходил и притащил весь мешок. Но еле дошёл. Сообщил, что ветер швырнул метров на 50 трёхтонный контейнер с фильмами и мебелью. Всё, конечно, просыпалось. Я тоже оделся и мы пошли спасать, что сможем. Несмотря на намордник Каэшки и очки, всё лицо забило снегом. Скользя и падая, мы добрались до контейнера и стали собирать металлические коробки с фильмами, не успевшие улететь и застрявшие среди камней. Нашли три раскладушки. На одной из них чуть не улетел Лев. Он, как всегда, был несколько заторможен, а на таком ветру мозги продуло насквозь. Он обрадовано схватил уползающую раскладушку, и она раскрылась в руках нашего хирурга, как парашют. Я с ужасом увидел, как ноги Льва отделяются от заснеженной земли и понял, что раскладушку он ни за что не отпустит. «Лев, бросай её к чертям» и ещё много разных слов я проорал так громко, что руки его разжались и слава богу тело приземлилось целым и сохранным. А раскладушка ушла в свободный полёт в сторону океана. Потом мы нашли кучу стульев с разной степенью инвалидности, ещё три раскладушки, пакет с ветошью. Всё это мы запихали в нутро перевёрнутого контейнера и затянули дверцу проволокой. У механиков перевернуло стоящий наружи запасной дизель, а он весит добрых полтонны. Вернулись домой с совершенно обледеневшими лицами. На бороде и усах сплошная корка льда. После обеда баня, к сожалению прохладная. Сам виноват. Надо было идти раньше. Но пиво и вобла согрели душу. Вечером рисовал, слушал музыку. Несколько раз ставил поэму экстаза Скрябина. К ночи стало стихать. Ветер установился в разумных пределах 20 метров в секунду.
24. 04. 81. Тихо, за окнами серенький рассвет. Мороз -14 градусов. Вылезли из дома считать потери. Как ни странно, они не так уж и велики. Кроме рекордного полёта контейнера и опрокинутого дизеля в очередной раз обломало осадкомер. Его ветровую защиту не унесло только благодаря стальному тросику, которым она была привязана к стойке прибора. Одна из раскладушек пролетев, метров 100 сбила теневой экран на датчике солнечной активности. Метеобудке тоже досталось, её стенку проломил летающий неопознанный ящик. Ещё унесло на каменную гряду два деревянных бруса весом килограмм по 70 не меньше. Очень показательно выглядит лист жести, застрявший в пачке досок. Его растрепало на длинные тонкие полосы, как тряпку. Нашли несколько фрагментов металлических стульев и парочку изуродованных коробок с фильмами. На льду и снежных склонах, как осколки после боя, множество мелких камней. Остатки вновь наросшего припая опять унесло в море. И нечто новенькое - обвалился в воду большой кусок барьера. Вот такие у нас дела. В целом потери минимальные, почти всё уцелело. Порванную антенну Романыч довольно быстро восстановил. Приборы отремонтировали, дома целы, мы тоже. Продолжаем жить. Механики заполнили расходную цистерну дизельным топливом. Лев раскопал засыпанные на леднике мясные склады. А я сделал загородку для мусорных бочек, чтобы больше не уносило. Стемнело рано, где-то в 16 часов. Скоро начнётся полярная ночь. Вечер тихий, мороз - 7 градусов, небо звездное, луна.
25. 04. 81. Чистое безоблачное небо. Мороз. Ледники, вновь покрытое льдом, море, горы всё розовое. Ветра нет. Как говорит Булатов - маленький авральчик. Поднимаем упавший контейнер, меняем бочки под гальюном, перевозим из второй, «аварийной» дизельной запасные части в гараж. К обеду всё сделали, хотя и здорово замёрзли. Постепенно подчищаем оставшиеся перед полярной ночью дела. Пока, что мы переживаем антарктическую осень. Зима и полярная ночь впереди.
26. 04. 81. Сегодня моё одиннадцатое дежурство. Ветер и пурга. Сидим в доме. Все наружные работы прекращены. Хуже нет безделья. Резкий перепад после довольно эмоционального тяжёлого труда требует какой-то компенсации. Самым раздражающим фактором становятся уже порядком надоевшие физиономии товарищей. Наступает переоценка ценностей, выползает ничем неоправданная антипатия, дурацкие, нестоящие выеденного яйца, обиды. Естественно, нарастающее недовольство начальником. Я был судовым врачом и подобные процессы в ограниченных коллективах мне знакомы, только здесь все на порядок сложнее. И впереди не заход в заграничный тропический порт, а полярная ночь на полгода в маленьком, трясущемся на ветру доме. Есть, правда, надежда на то, что мы всё-таки люди неординарные, раз забрались по собственному желанию к чёрту на кулички. Перед отходом в Ленинграде я собрал ребят у себя дома, и моя мама наговорила нам много хороших слов о мужестве и человеческом достоинстве. Думаю, что ребята это не забыли. А главное с нами старые полярники Дмитрий Романыч, Саша Первочевский, Булатов очень разумный дядька, да и я, надеюсь, кое-чего стою. Предыдущая смена прошла этот период очень тяжело. Пока, что мы держимся лучше. Но эти проблемы серьезней ураганов и морозов. И до кризиса ещё далеко. Ветер набирает силу, и швыряет в фонари на крышах тяжелые снежные заряды, превращая их свет в едва заметные жёлтые пятна.
27. 04. 81. С утра мело, но после обеда ветер стал стихать и упал до 10 метров. Решили с Сашёй Бутцем пройти по нашим ледникам, хотя уже стало темнеть. Солнце теперь на несколько часов чуть приподнимается над горизонтом и проваливается за стену далёких айсбергов. Но Булатов сделал контрпредложение - напилить лёд и устроить внеочередную баню перед 1 мая. Мы предложение приняли. Бензопила «Дружба» после ремонта входит в лёд, как в масло. Саша пилит, а я ломом откалываю куски льда. Прошли обычную норму два ряда по двадцать метров. Это примерно две волокуши. Заканчивали уже в темноте. Механики завели вездеход, в свете фар загрузили лёд и вернулись домой. Рубашка и свитер мокрые от пота. Вечер тёплый и тихий, медленно падает снег. На Юге вылезла огромная рогатая луна. Перед сном Саша Первочевский, Саша Бутц и я долго разговаривали. Я выставил чай. Завтра, если будет погода, поедем на снегосъёмку, я на полигоне ещё не был.
28. 04. 81. Утро мглистое, наполнено мелкой снежной взвесью. Дорогу присыпало ночным снегопадом. Между твердью и небом границы нет. Нет и привычных ориентиров. Маленький камень в пяти метрах кажется огромной скалой на горизонте. Горизонта тоже нет. Неожиданно возникшая полуразваленная хижина через секунду превращается в ящик из-под картошки. Реально только то, что находится под ногами. Мир без теней. Саша Первочевский то и дело высовывается из люка вездехода. Булатов пошёл впереди машины, находя дорогу практически на ощупь. Наконец, полигон. Два ряда дюралевых вешек на относительно ровной поверхности ледяной равнины, расположены перпендикулярно друг другу. Вешки на полметра забурены в лёд. На снегосъёмке определяют высоту от поверхности снега до верхнего конца вешек. Таким образом, определяется профиль снежного покрова ледника. В конечных точках рядов вешек и вместе их пересечения определяют удельную плотность снега. Прошедший ураган здорово обломал барьер и срезал десять вешек. Пробурив лунки во льду, мы вставили новые вешки, залив снежное крошево водой из канистры. Солнце чуть приподнялось над размытым горизонтом, позолотив далёкие горы, купол ледника, айсберги и ушло в белёсую мглу, окрасив восток в цвет лунного камня. Обратно ехали по гусеничному следу вездехода. Быстро показались домики станции. После обеда с Сашей сделали флагшток для станционного флага - скоро Первое мая. В 17 часов совсем стемнело. Вечер тихий и тёплый. В доме жарко. После ужина, кино. Я смотреть не стал. Пошли в медкабинет два Саши и я. Поговорили о машинах, помечтали, какие купим и куда поедем, когда вернёмся. Ребята ушли спать, а я взялся за газету к празднику. Ночью никто не мешает. Есть возможность побыть одному.
29. 04. 81. Небо чистое. Небольшой ветер с юга принёс мороз. Готовимся к празднику, сделали для Игоря конусную насадку на мясорубку, для изготовления домашней колбасы. Из проволоки и стального стержня, я сделал венчик для сбивания белков с помощью дрели. Вечером попробовали сделать меренги. Взбивать пришлось вручную, у дрели слишком большая скорость. Но меренги получились отличные. Уже в темноте я и Саша Первочевский пошли пилить лёд. Прошли один ряд, и я чуть не отморозил руки. В доме было жарко, я выскочил в одних брезентовых рукавицах. А лом на морозе аж побелел, холоднющий не прикоснуться. На обратном пути до самого дома прыгал и тряс руками - так болели, когда отходили. Перед сном читал до часа ночи.
30. 04. 81. Последний день апреля. Тепло -6 градусов, ветер тоже небольшой 5 - 10 метров в секунду. Хотя в апреле средние температура и скорость ветра относительно невелики -14 градусов и 18 метров в секунду, максимальные цифры впечатляют. Ветер более 50 метров и мороз до -32 градусов. Ну, и поломало нас, прилично, хотя, почти ничего, безвозвратно утраченного не было. С утра поехали на полигон. На леднике полно мелких трещин, но встречаются до полуметра шириной. Ближе к барьеру трещины гораздо шире. Заглянешь в такую, а там голубоватая светящаяся бездонная пропасть. Вернувшись с полигона, поехали за напиленным накануне льдом. Теперь у нас довольно приличный запас, хватит месяца на полтора. Романыч вместе с Игорем сделали из старой деревянной бочки коптильню для холодного копчения. Основой холодного копчения является дым. Ребята вставили в небольшую горку щепок электрическую спираль. Всё это накрыли влажной деревянной бочкой, у целого дна подвесили самодельные колбасы. Электрическая спираль обеспечила тление деревяшек и естественно дым. Запах вскоре пошёл обалденный. Романыч и Игорь сурово стояли на страже, но кое-кому всё же перепали вкуснейшие кусочки. На завтра я замочил, в смысле, в маринаде индейку. Это моё блюдо. Готовимся основательно. Это первый большой праздник на «Русской» в нашу смену. Почти все закуски уже готовы. Завтра намечается демонстрация под флагом Родины, салют из ракетницы и праздничный банкет. Газету под названием «Русский Дух» мы с Сашей Бутцем тоже уже сделали. К ночи началась низовая метель. Ветер 18 - 20 метров в секунду. Такая погода хуже всего. Наметаются здоровенные шлейфы, которые потом надо обязательно убирать, иначе завалит снегом входную дверь. Жаль, если завтра будет пурга. В амбулатории я сделал приборку. Вместе со Львом погладили «парадные костюмы» он брюки, я рубашку. Встречаем праздник во всеоружии. А 6 мая солнце вообще не взойдёт. Начинается полярная ночь.
Конец первой тетради.
Вторая тетрадь
Полярная ночь
Буря - скорость ветра 24,5 - 28,4 м/с.
Наблюдаются разрушения, некоторые
деревья могут быть сломаны.
Сильная буря - скорость ветра 28,5 -32 м/с
Ветер производит значительные разрушения,
ломает стволы деревьев.
Ураган - скорость ветра свыше 32 м/с
Наблюдаются катастрофические разрушения,
Деревья вырываются с корнем.
1-2. 05. 81. Всё утро первого мая я помогал Игорю на камбузе. Приготовил индейку, доделали закуски. Потом пошли в баню. После бани быстро накрыли на стол. Саша Первочевский сделал необыкновенный салат из крабов и ананасов. В 15 часов мы, одев каэшки, вышли на демонстрацию.
Ветер трепал флаги, Булатов сказал речь, взлетели ракеты и мы пошли к столу. Сначала всё шло хорошо. Выпили, закусили, ещё раз выпили и тут, как говориться, прорвало. Игорь, кстати, самый молодой из нас, и «Геркулес» Рябиничев стали выяснять отношения с Булатовым. К этому времени Юра уже успел поругаться почти со всеми, молча, копил обиду за замечания по работе, претензии, почему начальник зимовки не дежурит, как все, почему растворимый кофе переведён в платное довольствие. Игорь по дурости ему подпевал. Короче, классический истерический срыв комсомольского выдвиженца, конечно, уставшего, но в силу эгоизма потерявшего выдержку и переполненного жалости к себе любимому. Я попытался вмешаться, но все уже хорошо приняли, и я до сих пор не пойму, как мы не дошли до мордобоя. Даже Романыч, на что уж полярный ас, что-то брякнул дурацкое, подливая масло в огонь. Молодец, Булатов вёл себя очень достойно, и как-то незаметно все рассосались по комнатам. Я ушёл в медкабинет, надулся и просидел до ночи, слушая музыку. Праздник прошёл как-то неожиданно, но показательно. Есть над чем подумать и с чем работать. Второго мая, на трезвую голову устроили собрание, разбор полётов. Геркулесу мягко попеняли, немного пригрозили, он бил себя в грудь и просил прощения. Но ситуация ясная. Гнилое нутро вылезло наружу. Я чувствую, что это будет моей головной болью надолго.
Лев сегодня сгоряча притащил со склада кислородный баллон в медкабинет для наркозного аппарата. Ветер был почти 30 метров, а учитывая «львиную» ловкость без эксцессов не обошлось. Наш хирург уронил баллон на палец правой руки, разбил ногтевую фалангу, пришлось снимать ноготь. На некоторое время хирурга у нас теперь нет. Всё одно к одному. Есть такой показатель - коэффициент суровости климата. Произведение температуры воздуха на скорость ветра, так у нас этот коэффициент суровости выше, чем на ст. «Восток».
3. 05. 81. Весь день мело не переставая. Несколько раз ходил на склады пытался регулировать температуру. Вечером вместе со Львом разбирались и настраивали наркозный аппарат. Сделал Льву рентгеновский снимок многострадального пальца. Снимок получился, хотя качество оставляет желать лучшего. Видимо, растворы старые. Но самое главное, что перелома нет. Через неделю Лев сможет работать. На душе тяжело. Как то будет дальше.
4. 05. 81. Вчера допоздна читал Каверина «Два капитана». Эта книга для меня на всю жизнь. Ни грамма фальши. И герои книги люди со справедливой, честной, благородной душой. Мне очень повезло, что всю жизнь меня окружали именно такие люди. Да и сейчас их большинство вокруг меня. Наступило тягостное затишье. Работ особых нет. Льву я запретил мочить палец и мыл за него посуду. Солнце показывает краешек на несколько минут и проваливается в океан. Завтра вообще восхода не будет.
5. 05. 81. Темп нашей жизни резко замедлился и это плохо. Такой сброс после напряжённой изнурительной работы первых месяцев и привёл к взрыву на первое мая. Конечно у всех паршивое настроение. Сидим по комнатам и страдаем. Но думаю, хорошая встряска сейчас нам не помешает. Хотя даже ураганы проходят как-то незаметно. Привыкли. Вчера через силу вышел наружу. Придумал повод, поискать потерянную Львом рукавицу. Как ни странно нашёл, забилась между камней и сохранила себе жизнь. А сегодня лень и апатия. Валяюсь на койке, читаю, думаю. Самое интеллигентское занятие поковыряться в себе. Вспоминаю наши семейные путешествия, на стареньком «Москвиче» в Новгород, по Прибалтике, по Ленинградской области. Какое это время было, солнечное, зелённое, тёплое. Как хочется всё это повторить. Очень скучаю по мальчишкам, по дому, по Нине. Как все мои родные далеко, и как много неопределённостей впереди. Но время идёт. Только что был Первомай, а сейчас май уже вовсю катится по нашим заледеневшим скалам. Ежедневные ветра лупят сильными упругими ударами в стены нашего дома. Вот только Солнце окончательно ушло за линию горизонта, но зато, когда оно взойдет, мы будем думать о возвращении. Мороз иногда пролезает в дом через болты наружного крепления в виде белых мохнатых глазков. Начинается самое трудное время зимовки. Теперь уже абсолютно точно к нам никто не сможет прийти, если что случится. Полная автономия. «Сомов» всё крутится по Антарктике. Никак не может провести танкер «БАМ» с топливом на причал ГСМ «Молодёжной».
6. 05. 81. Проспал почти 12 часов, но встал отдохнувшим и даже повеселевшим. Облился холодной водой до пояса. Кстати, воду берём из снеготаялки, а там всегда плавает лёд. И обнаружил, что делать, в смысле работать, нечего. Всё что хотели - построено и обжито, склады в порядке, стройматериалы сложены и закреплены. Больных, тьфу, тьфу, чтобы не сглазить, нет. Пошёл искать, чем заняться. Убрал и пропылесосил нашу комнату, в медкабинете читал, писал, рисовал. Вспомнил, что сегодня у Булатова день рождения. Как не вовремя, в свете последних событий. Почти до ужина пыхтел над поздравительным стихом. Обычно этим занимаюсь я. Но сегодня не мог выдавить ни строчки. Слава богу, зашёл Саша Бутц и мы вдвоём, что-то родили, явно не шедевр, но всё же ритуал соблюли. Вечером, выпили по бокалу шампанского, прочитали стих, пожелали «долгое лето». Всё было холодно и натянуто. Мне было очень жалко Булатова, он хороший человек. Но участь начальника ответственность и одиночество. Мы помогаем ему, как можем. Ночью пошёл на вахту к Саше Первочевскому. Он собирался заняться двигателем сварочного агрегата. Я напросился в помощники. Двигатель не запускался. Толи я счастливый, толи Саша умный, но мы довольно быстро нашли оторванный от трамблёра проводок. Подсоединили, искра пошла, двигатель взревел. Ура! В очередной раз человек победил железо.
7. 05. 81. Дни стали похожими, как близнецы, и только то, что разные дежурные убирают кают-компанию, отличает их. На несколько часов серый сумрак заглядывает в наши окна, но затем его прогоняет ночь. Сегодня ветра нет, но зато иней осел на стенах домов, мачтах и проводах антенн. Скалы припудрились серебристым налётом. Мороз. В 17 часов Лев и я выбрались из нашей берлоги. Пришло время оживать. Лев решил побегать, а я просто побродить. За час облазил весь наш нунатак. Звёзды довольно ярко светят даже сквозь морозную дымку. Небо оживило робкое полярное сияние. Но в скорее погасло. Пока я ползал по горам, Лев нарезал круги вокруг ледяного озера. Тишину нарушало только негромкое тарахтение дизеля. Наша, вросшая в снег заиндевевшая, станция бодро таращится жёлтыми квадратиками окон на застывший ледяной мир.
8. 05. 81. Ветер 20 метров в секунду. Метель. Накануне читал до двух часов. Наружу не выходим. Темно и холодно. У механиков появилась новая забота, система отопления. Непонятная сила засасывает воздух в трубы, и образующиеся воздушные пробки приходится, довольно часто, вручную выпускать. Надо сказать, что наша система отопления является одновременно и системой охлаждения дизелей. Пробки в трубах приводят к быстрому подъёму температуры работающего двигателя, и как следствие, к автоматической остановке. Ночью на вахте Саши Первочевского помогал ему натянуть гусеницу вездехода, а потом до пяти утра перебирали варианты этой внезапно появившейся болячки. Ни о чём подобном нас предыдущая смена не предупреждала. Проблема в том, что эти остановки стали происходить всё чаще.
9. 05. 81. День Победы. Праздник ждали с опаской, учитывая известные события. Все напряжены. Игорь готовит в одиночестве. К 16 часам стал перегреваться работающий дизель. Давление в системе отопления по непонятной причине стало падать, а температура дизеля стала быстро расти и вскоре перешагнула сто градусный рубеж. Дизель-генератор встал. Погас свет. Что дальше? Это пока конечно не катастрофа, но остаться без тепла и света в полярную ночь при наружной температуре минус 25 градусов и ветре 20 метров в секунду дело бесперспективное. Все наши три дизеля охлаждаются общей системой циркуляции воды через батареи отопления. Автономен только аварийный движок, но пока будем его запускать может образоваться ледяная пробка в трубах. Вот тогда действительно будет дело труба. Мы тогда до конца не понимали всего драматизма ситуации. Секундомер равнодушно отсчитывал время нашей гонки с морозом. Общая беда сразу перечеркнула все наши обиды и ссоры. Мы сплотились в чёткую умелую команду, без паники и растерянности. Станция без тепла и света сразу стала мрачной и неуютной. Неживой. Все собрались в дизельной, при свете маленькой аккумуляторной лампочки в темпе сняли водяной насос и поставили другой. Запустили двигатель. Какое-то время он держал давление, но затем скачок температуры. Дизель заглох, свет погас. Трубы сразу стали остывать. Решили снова поставить старый насос, опять запустили дизель. Насос погнал воду, но с большим количеством воздуха. Кстати у второго насоса срезало вал крыльчатки. Это уже металлолом. На концевой батарее приделали шланг и опустили его в тридцати литровую флягу. Открыли кран. Циркуляция через двигатель наладилась, но вода в системе была как газировка. Воды у нас ограниченное количество. Только та, что натаяла в снеготаялке. И вылитую из системы воду надо срочно залить обратно. Как только фляга заполнилась, двое из нас хватают её и бегут в дизельную выливать воду в расширительный бачок. В это время вторая пара подставляет под шланг другую емкость, и так без перерыва. Дизель работает, есть свет и тепло, а мы носимся по кругу с тяжеленными бидонами. И шипит, не переставая в трубах, непонятно откуда берущийся воздух. Снаружи мороз усиливается, уже -30 градусов, ветер 20 м/с. Мы уже в мыле, прошло несколько часов. Механики пытаются найти оптимальный вариант открытия крана. Добиться максимального выхода воздуха, при минимальном расходе воды. И, в конце концов, им это удалось. Мы смогли, наконец, сесть за стол поужинали, выпили по рюмке за победу. Вода продолжала заполнять флягу, но уже гораздо медленнее. Саша Первочевский и Юра Ионов пошли спать. Им предстояла вахта. Юра Рябиничев ушёл в дизельную решил немного усилить циркуляцию воды, чуть приоткрыл кран. И всё началось по новой. Перегрелся и заглох дизель, погас свет, воздушные пробки забили трубы. А мы снова начали забег по кругу с флягами. К двум часам ночи удалось стабилизировать систему. Но все понимали, что это очень ненадёжно.
10. 05. 81. До утра батареи были горячие. Утром Саша Первочевский, испугавшись высокой температуры двигателя по ошибке, завернул кран возврата воды. Саша главный механик, спал за двое суток небольше четырёх часов, очень устал. Но тем неменее снова запустили двигатель и забег по кругу продолжился. Так прошёл ещё один день. Воздух прёт в систему, а мы ничего не можем сделать, и главное понять. Система отопления перебрана, все протечки устранены. Поставили эксперимент. Записываем угловое положение крана концевой батареи, от полного открытия пошагово до полного закрытия. И никакого толка. Ребята шутят, огонь у нас был, с водой мы боремся, возможно, впереди будут медные трубы. На вахту в дизельную выходим парами, чтобы таскать воду. Я выхожу с Юрой Ионовым. Эта неприятность нас снова сплотила. Ссоры забыты. Все очень рады сближению, доброжелательны и предупредительны друг к другу. Погода по-прежнему не балует. Всё те же минус 30 градусов и ветер 20 м/с. Коэффициент суровости 600, как на «Востоке». Только там минус 60 градусов, а ветер 10 м/с. Знающие люди говорят, что на «Востоке» легче. Всю ночь таскаем воду, поддерживаем жизнь станции. Небо чистое, звёздное, перечёркнутое зелёно красными столбами полярного сияния. Очень красиво.
11. 05. 81. Спал после вахты до 16 часов. За это время ребята отключили батарею на камбузе и подготовили к отключению батарею в кают-компании. Напор усилился и не изменялся даже при полном открытии крана. Но воздух продолжал поступать в систему. Трубы периодически забивались воздушными пробками, продолжалась безнадёжная игра с вентилем и карусель с бидонами. Неожиданно, из шланга, врезанного в концевую батарею, по которому мы спускали воду, воздух и определяли давление в системе, перестала течь вода. Мы, естественно, были в шоке. Но температура не росла, двигатель ровно работал, и самое главное, оставалась горячей и концевая батарея. Осторожно опустили шланг в бидон, там оставалось немного воды. Воздух периодически пробулькивал, но уровень воды не менялся. Я уже не помню, сколько времени мы простояли, зачаровано глядя на булькающий агрегат. Но система работала стабильно. Саша Первочевский весь издёрганный за эти дни, сменившись с вахты, ещё долго стоял у бидона, не веря, что всё позади.
12. 05. 81. Ещё некоторое время нас лихорадило. Были и воздушные пробки, и остановки дизеля, но мы нащупали главное, у проблемы есть решение. Наступил момент, когда булькающий агрегат проработал без сбоев сутки, а потом мы в него поверили. И тогда собравшись за столом, мы дружно отпраздновали День Победы и день рождения Булатова. Было очень душевно, впервые после тяжёлой полосы отчуждения. Просидели до четырёх утра, пели песни, и не хотелось расходиться. На завтрак решили не вставать. Ночь морозная, звёздная, на западе мигнуло слабенькое полярное сияние, луна занавесилась легкой облачной дымкой. Лёд у барьера окреп и с каждым часом становится всё плотнее. Перед ужином я и Юра Рябиничев отвезли на барьер мусор. Оказалось, что ледник разрушается. Довольно глубокая трещина прошла через мусорную кучу, а когда мы только высадились от мусора, до барьера было добрых 100 метров.
13. 05. 81. Весь день отсыпались, наслаждались теплом и покоем. Система отопления пока работает стабильно. Мороз минус 40 градусов, небольшой до 15 м/с ветер.
Кое-где на потолке появились пятна льда. На стальных болтах наружного крепления, проходящих сквозь стены шапки инея. Ветер, скатываясь с купола, несёт холод. Интересно, что в самые лютые морозы пингвины начинают высиживать птенцов.
14. 05. 81. Мы привыкаем к капризам нашего отопления, правда, это напоминает привычку к костюму, сшитому на живую нитку - хочешь сохранить - не двигайся. Так и мы стараемся не прикасаться к крану и насосу. Булькает, и слава Богу. Погода стоит тихая, мороз 25 градусов. Хотя солнце уже не вылезает из-за горизонта, несколько часов светлых сумерек у нас все же есть. Небо чистое, и на севере часов с десяти начинает розоветь, переходя в жёлтый, а затем и в зеленый цвет. Ближе к зениту набирает силу уже синева, пробитая звёздной россыпью. Лёд и далёкие айсберги на короткое время вспыхивают розовым, но быстро гаснут. И снова приходит ночь, чуть подсвеченная полярным сиянием.
15. 05. 81. Сегодня, когда рассвело, я решился погулять по нашему нунатаку. Оказалось, что этот островок камней среди ледника можно пройти насквозь за 20 минут. За последним каменным холмом начинается большой ледник пологим куполом, уходящий к горизонту. А дальше, на пределе видимости скорее угадываются чёрные мазки ещё одного скального выхода. Карт Земли Мери Берд, на которой мы имеем честь зимовать, пока нет. Да и мы вряд ли рискнём удаляться от станции дальше полигона на нашем единственном вездеходе. Ледник весь исчерчен снежными застругами и трещинами. В некоторых местах, где особо поработал ветер и срезал снежный покров, видны на льду прошлогодние следы гусениц нашей машины. Естественно, ни какой живности не видно, мертво и холодно.
16. 05. 81. Весь день проработал в дизельной «четвёртым механиком». Вместе с Сашей Первочевским перебирали запасной водяной насос. Он, как и многое на станции, далеко не новый, достался от щедрот, какого-то благодетеля. После переборки приступили к испытаниям. Насос довольно бодро качает, но греется. Завтра Юра Рябиничев будет смотреть электрику. После обеда опять же с Сашей сделали выхлопную трубу для сварочного агрегата и вывели её наружу за гараж. Лев и Саша Бутц пытались напилить лёд на воду. На озере было холодно. Пила «Дружба» часто заклинивала, а когда Лев стал откалывать ледяные кубики они стали раскалываться на мелкие осколки. Мороз перевалил за -30 градусов. Система отопления в булькающем варианте проработала весь день без сбоев. Уже не за горами середина зимовки.
17. 05. 81. Моё четырнадцатое дежурство, осталось всего 37. Довольно быстро справился с обязанностями, благо они не обременительны. В одиннадцать часов Саша Бутц, Лев Валерианович, и я пошли помогать Романычу натягивать антенну для нового, привезённого нами передатчика. Романыч прилагает героические усилия, чтобы обеспечить надёжную связь, но магнитные бури, всё усиливающиеся полярные сияния, частые ураганы сводят все усилия на нет. Порой не удаётся даже передать метео сводки. После обеда поспал два часа и пошёл на вахту к Саше Первочевскому, Пытаемся найти причину, почему такие трудности с запуском двигателя сварочного агрегата. Только к полуночи нашли неисправность. Погода к ночи изменилась, задул, набирая силу и голос настоящий дульник с востока.
18. 05. 81. Ночью ветер доходил до 30 м/с, а утром тепло и тихо. Кололи лёд, перебирали лук, который стал прорастать. Со связью по-прежнему неважно. Телеграммы ждут лучших времён в радиорубке. Всё чаще, сидя в курилке, говорим о возвращении, как о далёком, но возможном будущем. До середины зимовки, 22 июня остался почти месяц. Начинаем торопить время.
19. 05. 81. Луна ходит кругами над горизонтом. К 12 часам немного светлеет, а после обеда уже снова ночь. Мороз -29 градусов. С Сашей Первочевским добываем лёд. Небольшой ветер обжигает лицо. На вороте каэшки и усах густой иней. В 16 часов завели вездеход и поехали всей станцией грузить лёд. По небу прошла горизонтальная полоса полярного сияния. Небо с немигающими, как в космосе звёздами.
Из полосы сияние превратилось в красновато-зеле¬ный поток, а затем закрутились водовороты небесного огня, разбрасывая быстро текущие разноцветные струи. Сияние прошло через зенит и замкнуло дугу от горизонта до гори¬зонта. Множество параллельных потоков и завихрений быстро меняющие форму заняли полнеба. Кое-где к земле потянулись вертикаль¬ные столбы, колеблющиеся как занавес. Сквозь сияние просвечивали звёзды. Пока мы, задрав головы, на озере, потрясались космическим спектаклем, тишину сломал рев двигателя вездехода, и из-за холма выползли лучи фар, залязгали гусеницы. Лёд погрузили довольно быстро. Я улёгся в кузов на спину, и пока мы ехали к станции, не сводил глаз с неба.
Чёрные силуэты скал хорошо видны на светлом лунном небе, а дальше, ровное поле припая с громадами вмерзших айсбергов и резкими бликами замерзающих полыньей. Вечером пришла радиограмма от мальчишек. Какие они уже большие и умные. Перед сном было кино «Пять вечеров». Отличный талантливый фильм, как раз под настроение.
20. 05. 81. Сегодня банный день. Наша баня в дизельной. Она состоит из трёх помещений. Первая маленькая комната, раздевалка. Кроме крючков на стенах для одежды там находятся стиральная машина «Сибирь» и мешок со стиральным порошком «Новость». Вторая комната, мыльная. В ней находится двух кубовый металлический бак, в котором сквозь змеевик прокачивается вода охлаждения дизелей. Эта вода отдаёт своё тепло талой воде заполняющей бак. Вода нагревается до довольно высокой температуры. Рядом с баком стоит бочка с холодной водой. Вдоль стены деревянная лавка с тазами. Долгое время горячая вода была стойкого коричневого цвета. Впоследствии оказалось, что это из-за дубового настила, прикрывавшего змеевик. Когда мы заменили его на металлическую решётку, вода стала чистой и прозрачной. И, наконец, парилка. Маленькая комната, обшитая потемневшей фанерой, но электрическая каменка нагоняет температуру до 120 градусов. Запас веников у нас вполне приличный. Распаренные, красные, как раки, вылетаем наружу, часто под ураганный ветер, подставляя тела снежному потоку. Особым шиком считается в голом виде босиком принести из волокуши куски льда в бак, восполняя израсходованную воду. После бани выдаётся по банке пива, по бутылке боржома и по три воблы. Очень приятное мероприятие. Но сегодня, возможно, из-за смены давления у меня круто разболелась голова, и этого хватило на всю ночь.
21. 05. 81. Хожу как стеклянный, боясь встряхнуть взрывоопасную голову. Отпустило только к обеду. Задул восточный ветер и, погнал волны пурги со скоростью 30 м/сек. Задрожали стены, завыли на разные голоса антенны. Плановых работ никаких нет. «Булькающая» система пока работает, хотя и требует ежедневной настройки. Убиваем время, кто во что горазд. Я прочитал гору книг, а сегодня взял «Двадцать лет спустя» Дюма.
22. 05. 81. Всю ночь ветер ревел, набирая силу. К утру порывы превышали 56 метров в секунду. Давление упало до 699 мм ртутного столба. И это вместо 760 по наблюдениям прошлой зимовки. Пошёл на склады посмотреть температуру. Еле добрался до леера. Вокруг чёртова кухня. Видимость нулевая, что-то с грохотом ударилось в стену дизельной. В медкабинете вибрируют стены. Мебель тоже подрагивает, ощущение как в поезде на полном ходу. К вечеру ветер стал ослабевать. Получил две радиограммы от мамы и Нины. Нина пишет о Красной долине, о красивой весенней природе, о лесных тропинках. Как всё это далеко и недостижимо для нас сейчас. Каждый дань думаю о доме. Перебираю в памяти все наши путешествия. Лыжные и грибные поездки, Пушкин, Павловск. В этих мёртвых снегах и скалах кажется нереальными осенний лес или грибной ельник. Что где-то под ярким солнцем над синеющим Волховом стоит сказочный новгородский кремль. Мы торопим дни, но их ещё очень много. И всё зима. Получили радиограмму с «Сомова». Наконец, он вышел за 50 параллель, то есть из антарктических вод. Впереди у экипажа тепло и дом.
23. 05. 81. Ветер, пурга, ночь. Нескончаемый вой и грохот за окном. Выживаем. Самое тяжёлое время. Но настроение пока держится и не падает в отличие от атмосферного давления, которое неудержимо валится вниз. Нам есть чем себя занять, о чём поговорить. Хватает сил на шутки и оптимизм. Солнце взойдёт только в августе. Если продержимся до солнца, значит перезимуем. Наружу выходим только по необходимости, как можно реже. Там шабаш ведьм. Вихри снега врываются в открывающиеся двери, пытаясь сбить с ног. Но мы ко многому уже привыкли и многому научились. Вынужденная гиподинамия сказалась на аппетите, есть стали меньше. Даже наши кошки стали больше лежать. Кажется, что теперь совершенно по-другому будет восприниматься обычная трава, деревья, озеро. Даже зимний лес, после наших бесплодных камней, кажется живым и тёплым. В наоконных ящиках с землёй растёт только лук, но мы надеемся, что к весне будут огурцы и помидоры. Так хочется зелени. Даже не на тарелке, а просто зелённого цвета. Есть у Бредбери такой рассказ «Зелённые холмы земли» - желанные, но недостижимые.
25. 05. 81. Сотый день мы на «Русской». Это уже солидный срок, почти треть зимовки. Мы целы и здоровы. Не сошли с ума. Не смотря на дульник и пургу, сохранили чувство юмора и аппетит. Сегодня ветер немного ослаб. Я сбегал на склады проверить температуру. Постоянная проверка обогрева не маньячная блажь, а жизненная необходимость. Провороним тепло, прорастут овощи, пропустим холод, заморозим картошку и лук. Булатов прошёлся по станции. Злополучные контейнеры опять опрокинуло и перевернуло, хотя в этот раз мы их связали между собой. Запасной бензиновый бак унесло на сто метров и заклинило в камнях. Других повреждений не видно. К вечеру задуло снова.
26. 05. 81. Утром тишина, ветер 10 м/сек. Мутная ущербная луна почти не даёт света. Решили поехать на полигон, на снегосъёмку, пока позволяет погода. Вездеход осторожно сполз на ледник. Вешек долго не было видно, наконец, прожектор-искатель осветил первую вешку. И мы пошли от вешки к вешке, замеряя их высоту от уровня снега. Вездеход послушно полз за нами, подсвечивая фарами. Ветер постепенно усилился, заклубилась, закипела низовая пурга. В свете фар заплясали снежные вихри. Но мы всё-таки успели за час обработать весь полигон и даже отвести мусор на свалку. После обеда снова заныла голова. Атмосферное давление поползло вниз. Набирая скорость, в стены ударил восточный ветер. Всё злее и злее завыли антенны, А потом пришёл снежный заряд. Сразу померкли и скрылись за непроницаемой стеной взбесившегося снега фонари. Ночь и пурга прижались к стёклам наших окон.
Это май чародей,
Это май баловник
Дует свежим своим опахалом.
27. 05. 81. Ночью спал плохо, урывками. Ураган перевалил, за 50 м/сек. Плотная стена снега шла напролом порыв, за порывом, ударяя в стены дома. Кровать дрожит, как полка в вагоне поезда. Прогибаются стены и потолок. Складов и дизельной не видно. До самого вечера не стихал грохот и вой. В метеокомнате у Саши Бутца стрелка измерителя скорости ветра бьётся в интервале 40 - 50 метров в секунду. В 23 часа давление полезло круто вверх. Ветер ослаб до 20 метров. Если погода позволит, на ночной вахте, помогу Саше Первочевскому снять с запасного дизеля водопомпу. Дизель стоит снаружи и при ветре на морозе, крутить гайки, мягко говоря, очень неприятно.
28. 05. 81. Помпу пришлось менять потому, что на одном из работающих двигателей такая же помпа приказала долго жить, то есть развалилась. Ветер значительно уменьшился, и мы примерно за час успели всё сделать. Как всегда во время. К двум часам ночи ветер усилился. Затем резко набрал силу, и снова всё загремело и затряслось. В мелкие щели под давлением забили фонтанчики снега. По крыше и стенам забарабанили стальные тросы крепления. Но мы в тепле спокойно поменяли помпу и, за чаем и разговорами, просидели в дизельной до конца вахты. А потом я на правах ночного дежурного, честно проспал полдня.
29. 05. 81. Ураган и пурга не стихали весь день. В полночь я снова пошёл с Сашей на вахту в дизельную. На эту ночь у меня была большая программа. Постоянная темнота изменила режим сна, и я лучше и бодрее себя чувствую именно вовремя «официальной» ночи. Спелеологи, долго работающие в пещерах, часто переходят на тридцати трёх часовые сутки. Возможно, на планете, с которой мы пришли день был длиннее и, потеряв солнечный ориентир, мы возвращаемся в прошлое. Или при зарождении жизни земля крутилась медленнее. На вахте я устроил большую стирку, перестирал всё наше со Львом бельё, включая постельное. Сделал трафарет для Саши и начертил схемы для будущих занятий по правилам дорожного движения. Мы почти все автомобилисты. Вахта прошла быстро. Всё, что наметил, сделал, несчётное количество раз пили чай. Слава богу, всё работало, снаружи, не утихая, злилась Антарктида. Снег нёсся параллельно земле со скоростью 45 метров в секунду, не задерживаясь на камнях. На вешалке тряслись наши уже потёртые каэшки и ватники. В гараже жутковато смотреть, как с приличной амплитудой прогибаются потолочные балки. Если бы не опоясывающие все наши сооружения стальные тросы мы давно были бы в Океане. После стирки пришлось компенсировать истраченную воду. Вылезать наружу за льдом. Ничего, не унесло. От постоянного противодействия ветру у меня на правом сапоге каблук сносился с внутренней стороны, а на левом с наружной. После вахты проспал до 18 часов. Завтра банный день. Я открыл парикмахерскую. Стригу всех желающих, ровняю усы и бороды.
30. 05. 81. Ночь прошла в трудах. Сделал прочный запор на дверь медкабинета. Лев меня замучил с этим запором. Чертил таблицы для правил дорожного движения. Достирывал полотенца. К середине ночи включили баню. К концу вахты температура набежала до 120 градусов. Быстро позавтракал и в парилку. За стеной, как всегда, скребётся пурга. Разогревшись, бегу голым наружу. Снег и ветер, как душ Шарко, обжигают тело. Скорей обратно в тепло и уют парилки. Несмотря на баню, спал плохо, как-то поверхностно. К вечеру ветер утих, и быстро накидало на скалы сугробы пушистого снега. С Сашей Бутцем прошлись по ближайшим холмам. Как всегда после ветра мороз усилился. Непривычно тихо и бело. Несмотря на низкую облачность, какой-то тусклый свет пробивается сквозь почти чёрное небо. От фонарей, вертикально вверх бьют прямые лучи света, и в них кружатся, мерцая, быстрые мелкие снежинки.
31. 05. 81. Тихо. Время от времени начинает идти снег. В доме душно. Сменили бочки в гальюне, привезли продукты со складов, заменили баллоны с газом. Сегодня моё дежурство, уже шестнадцатое. Вот и май кончился, начинается настоящая календарная Антарктическая зима. Накатила какая-то беспричинная тоска. Возможно, подсознательное ожидание неизвестных ещё зимних каверз. Саша Бутц и доктор Лев пилили лёд. Что-то у них сегодня шло очень тяжело. Пришли усталые, проклиная бензопилу, лом и Антарктиду. Но один рядок они всё же прошли. К вечеру задуло, несильно, но со свистом.
1. 06. 81. Утром ветер стих совсем. Станция и скалы завалены снегом. С Сашей Первочевским разобрали бензопилу, продули жиклёры, слили весь бензин из бачка. Заправили новым бензином, гарантировано без примеси воды. Ребята грешили именно на воду в карбюраторе. Пошли пилить лёд. Система такая: Саша нарезает пилой поперечные разрезы вдоль будущего ряда. А я ломом подбиваю под основание кусок льда, надеясь отколоть аккуратный кубик. Но порой кусок разваливается на отдельные мелкие кристаллы - иглы, и работа насмарку. Первый ряд прошли довольно бодро. Только я взмок, махая ломом, и задышал, как паровоз. Все-таки кислорода в полярном, да ещё и морозном воздухе маловато. Лёд крошится, большие куски откалываются не всегда. На втором ряде старенькая «Дружба» стала глохнуть. Тут уж Саша попотел, но всё же мы сделали, что наметили. После обеда поехали за льдом на вездеходе. Первые сани привезли без происшествий. На второй рейс я забрался в кузов. Поехали вдвоём, с Юрой Рябиничевым. Ребята ушли в дом. Геркулес стал довольно круто разворачиваться и вдруг с треском оторвался полоз саней. Я едва успел стукнуть по кабине. Машина резко остановилась. Сани мы не разломали, но двигаться они уже не могли. Так и остался лёд на озере. Завтра будем делать новые сани, теперь железные.
02. 06. 81. Ветер 10 - 12 м/сек. с востока. До обеда, из широкого швеллера сделали два полоза для саней. Работали в гараже, выгнав вездеход наружу. Резали и соединяли детали, используя сварочный агрегат, пока не перегрелся двигатель генератора. Сварщики, как выяснилось, мы самодельные, вернее, просто хреновые. Но других нет. Устали, после обеда работа как-то заглохла. Вездеход завели в гараж, и вовремя. Вскоре снова задуло и с обычной для «Русской» силой. Стены задрожали, принимая на себя первые удары начинающегося урагана. Вечером смотрели фильм «Дон Кихот», старый, ещё с Черкасовым и Толубеевым. Ребята, смотревшие фильм, к концу как-то сникли. Грустно жить в мире, где справедливость и благородство смешны и кажутся безумными, где доброта бессильна и приносит только несчастье тем, кому она адресована. Я заметил, что со временем ребята становятся более чувствительными и даже сентиментальными, возможно души промываются циклонами.
3. 06. 81. Проснулся от рёва ветра. Дом содрогался от мощных плотных ударов. Стены прогибались внутрь, потолок вздувался вверх после каждого порыва. Такой сильной вибрации и тряски у нас ещё не было. Я даже испугался, как бы ни вылетели стекла, хотя они тройные и из оргстекла. За окном сплошная лавина летящего со скоростью самолёта снега. Всё, что намело в предыдущие дни, эта пурга срезала до льда и унесла в океан. Несущийся снег, как пескоструйный аппарат оголил камни и отполировал лёд. Скорость ветра больше 60 метров в секунду. На сколько больше неизвестно, прибор отградуирован только до 60м /сек и стрелка зашкаливает. Свет фонарей не пробивается сквозь пургу. Медицинский дом, сделанный на совесть, пока держится, но в нём всё ходит ходуном. Дрожит стол, качается стеллаж с медикаментами, прыгают на полке термограф с гигрографом, как маятник раскачивается на гвозде психрометр. В ДЭС, от стука тросов крепления и скрипа стен, не слышно звука работы дизель-генератора. Дверь вахтенные механики запирают ломом, иначе ветер её распахивает. Но передвигаться при необходимости, как ни странно, можно. Саша Первочевский и я даже отнесли бидон с водой от «булькающего агрегата» в дизельную. Правда, одной рукой я держался за леер, а другой удерживал стремящийся улететь вместе с Сашей бидон. Игорь с Романычем носили лёд в снеготаялку. За несколько секунд человек превращается в белую статую. К обеду ветер утих, до 40 м/сек. Чтобы развеяться решили на ужин сделать пельмени. Игорь, Лев Валерианович, Саша Бутц, Романыч и я собрались в кают-компании и налепили по 30 штук на едока. На ужине начальник поставил пол-литра спирта, и мы наелись под завязку, пельмени были немаленькие, даже немного осталось.
4. 06. 81. Ветер стих до 20 м/сек. С Сашей Первочевским притащили пятиметровый стальной уголок для будущих саней. Заодно побродили по станции. Контейнер, который мы привезли с собой, и поставили в котловине перед озером, унесло метров на 10 и опрокинуло на камни. До этого он выдерживал все ветра и ураганы и даже вмёрз в наст. Очередной раз опрокинуло запасной дизельный двигатель. Больше разрушений мы не заметили. С обеда ветер усилился, началась пурга. И мело, не переставая, до ночи. Ночь понятие чисто теоретическое. Темно постоянно. Спим плохо. Навёрстываем в дневные часы. Получили сообщение из Ленинграда. Началась подготовка 27 экспедиции. На все станции уже назначены начальники, кроме нашей. Наверно на «Русскую» после наших метеосводок идти никто не хочет.
5. 06. 81. Весь день занимались постройкой саней. Вездеход выгнали наружу и, несмотря на умеренную пургу, решили всё закончить сегодня. Просторный гараж превратился в мастерскую. Режем, варим, сверлим. Благо, что есть инструменты и материал. От работы сварочного агрегата и тёплого воздуха из машинного отделения дизельной температура в гараже поднялась до 30 градусов. После обеда подняли всех свободных ребят и поехали на склад открытого хранения за досками для настила саней. Пурга усилилась, ветер 25 метров. Доски привезли, напилили и укрепили на раме. Сани готовы. Теперь их надо испытать, а заодно и привезти оставленный на озере лёд. Охота пуще неволи. Пурга разошлась не на шутку, но нас уже было не остановить. Завели вездеход, выехали и тут же потеряли дорогу. Фары не пробивают снежный поток. Чуть не уехали на соседний нунатак. Вылезли из саней и на ощупь, наконец, отыскали дорогу.
Пошли впереди вездехода и упёрлись в засыпанный снегом остов старых саней. Ура! Довольно быстро перекинули лёд, на новые сани, а старые оставили заметаться пургой. До дома добрались с не меньшими приключениями. Но самое трудное, оказалось, затолкать наш ГАЗ-71 в гараж. Вместо ворот в гараже висит брезент, утяжеленный деревянным брусом. На таком ветру поднять его на крышу и удерживать пока не въедет машина просто невозможно. А надо. И мы всей толпой, ежесекундно рискуя получить по башке тяжеленным брусом, всё-таки втащили брезент и прижав его телами, дали возможность вездеходу буквально впрыгнуть в уютное тепло гаража. А вслед за ним порыв ветра вырвал брезент из-под наших тел, а брус смел нас с крыши в сугроб. Слава богу, в очередной раз никто не пострадал. К вечеру скорость ветра стала расти, и скоро всё загрохотало и завыло. Стрелка датчика добралась до 40 м/сек.
6. 06. 81. Снова ветер за 60 м/с. У Романыча в новой радиорубке всё прыгает и скачет. Инструменты самостоятельно ходят по столу, из стакана выплескивается чай. В метеолаборатории, на ленте барографа давление выписывает синусоиду, меняясь почти каждый час. Прошлой ночью закончил читать великолепную «Таис Афинскую» Ефремова. Какой умный дядька. Как здорово он пишет о роли искусства и красоты в человеческой жизни. О неизбежной гибели государства уничтожающего красоту в своём народе.
7. 06. 81. Моё 17 дежурство. К утру ветер утих. Зато усилился мороз. Небо очистилось, появились робкие звёзды. Лев и Саша Бутц пошли пилить лёд. Я после обычных дежурных дел стал наводить порядок в тамбуре, выгребать, нанесённый прошедшим ураганом сквозь микроскопические щели, снег. Напиленный лёд привезли в новых санях. Теперь у нас на случай плохой погоды приличный запас. Подумал, как сглазил. К вечеру атмосферная машина опять загудела, и мы затряслись в бесконечной гонке, если не сквозь пространство, то сквозь время.
8. 06. 81. Гонялись всю ночь. Ревело, гремело и мело, заметая снежным пологом фонари. На станции новое поветрие. Старая полярная игра «мандавошка». Название странное но, как выяснилось позже логичное. Литературное название Мельница. Бросаешь кубик, переставляешь фишки и идёшь по кругу до своего дома. Но играем вчетвером и, попадая на фишку соперника, отбрасываешь его на исходный рубеж. И в этом весь смысл и адреналин игры. Отсюда и название: прыгаешь по полю как вошь и раздражаешься. У каждого по четыре фишки и для победы их всех надо перегнать в дом. А это удаётся далеко не всегда. Обычно играют двое надвое. Страсти кипят до нервного срыва. К счастью удача периодически посещает всех. Так, что до смертоубийства дело так и не дошло. Пурга мела весь день и мы боялись, что циклон помешает передаче по радио из Ленинграда голосов наших родных. Но, после ужина, ветер вдруг стих, давление прыгнуло вверх, а температура вниз. Небо чистилось, и к 21 часу слышимость стала хорошей. Мы все напряглись. Каждый ушёл в себя, ожидая встречи с родными. Наконец, пришла моя очередь. Тепло и радостно. Как я люблю моих дорогих, таких неизмеримо далёких и таких близких. Как нас всех поддерживает и помогает выжить их любовь.
9. 06. 81. Погода дала нам передышку, несколько часов покоя, но ночью снова ударил ветер. Постоянное дутьё угнетает. У ребят нарушился сон. Однообразные дни незаполненные работой, приводят к снижению общего тонуса, начинается апатия, снижается работоспособность. Наружу выходим редко и только при большой необходимости. Чтобы переломить ситуацию решили устроить турнир по настольным играм. Образовали четыре команды. Лев и я - команда «Мандрен». Саша Бутц и Дмитрий Романович Кирилов - команда «Буки». Саша Первочевский и Юра Рябиничев - «Мотор». Игорь и Юра Ионов (подпольная кличка Лось) команда «Бивни». Булатов ни в какую команду не вошёл, и был назначен почётным судьёй. Наша команда «Мандрены» одну партию в манд …. Мельницу выиграла у «Бивней» и одну проиграла «Букам».
10. 06. 81. Бесконечный не утихающий шум ветра. Чуть больше тридцати метров в секунду. Для нас это погода средней паршивости. Хотя по метеонаставлениям ветер за 30 м/сек ломает стволы деревьев и приводит к значительным разрушениям. Такой ветер называют сильной бурей. Но мы как-то привыкли и умудряемся даже иногда работать вне дома. Сегодня баня. Ещё с вечера Лев и я принесли со склада боржоми, а сегодня, пользуясь отсутствием пурги, притащили воблу. Хотя пурги нет, но постоянно летит мелкий мокрый снег. Баня к нашему приходу прогрелась до 100 градусов, а мы ещё поддали пивом на каменку. Пошёл раскалённый хлебный дух. Настегавшись вениками, бежим наружу, на снег и ветер. Попарились от души.
11. 06. 81. Сегодня семь месяцев как мы вышли из Ленинграда. Вокруг нас полярная ночь. Нескончаемый ветер, чаще с пургой и морозом. Живём, запертые непогодой, в фанерном ящике нашего дома. Завтраки, обеды и ужины нарушают однообразие нашего быта. Мы живём во временных рамках: от еды до еды. К счастью на станции неплохая библиотека. Кто привык читать, находит в книге хоть какую-то отдушину. Но достаёт погода, вынужденное безделье, замкнутое пространство нашей обители. Сон сбит, ребята с утра ходят вялые, не отдохнувшие. Последнее время участились нервные срывы. Правда, никто не забыл майскую историю, и поэтому не даём разгореться настоящим ссорам. Но нервы всё же сдают. Пожалуй, подходит время самого тяжелого испытания, которое нам предстоит преодолеть. Надо остаться людьми. Сегодня утром, несмотря на сильнейшее желание лечь, пошёл в дизельную, делать скамейку в восточный тамбур. Там у нас что-то вроде мужского клуба и место перекура. Провозился до обеда, но сонливость так и не прошла. После обеда продолжили турнир. Играли в «Мельницу». «Мотор» обыграл «Буков». Страсти кипели. Романыч расстроился и ушёл в радиорубку. Были и другие заботы. У Саши Первочевского уже несколько дней на языке появилась язвочка. Я очень испугался. Заставляю его полоскать рот фуроцилином, прижигаю язвочку календулой. Вроде она стала уменьшаться. Для нас что-либо серьёзное в ротовой полоти очень нежелательно. Потому, что возможности лечения весьма ограничены.
12. 06. 81. Небольшой ветер, ленивая пурга. Снег течёт по шлейфам мелкий и колючий. Договорился с Булатовым о том, чтобы давать механикам на ночную вахту молоко, с трудом преодолев непонятное сопротивление Романыча. Похоже это тоже истерический выброс. Турнир продолжается и проходит активно. Он явно смог оживить наш быт. Я в дизельной обжёг паяльной лампой скамейку, придав ей товарный вид. У Саши Первочевского болячка на языке проходит. Зимовка действует на психику, но мы поддерживаем друг друга, стараясь не замечать неизбежных мелких срывов.
13. 06. 81. Тихо, ветра нет. Небо очистилось, и появились звёзды. На севере в середине дня промылась голубая полоска. Лучи солнца совсем на излёте доходят и до нас. Как всегда, при перемене ветра усилился мороз. Мы отвыкли уже от возможности просто походить по земле, не цепляясь за леер и не боясь, что снежный заряд залепит глаза. Весь день занимался вытяжкой на камбузе. Там плохая вентиляция и поэтому при готовке очень жарко и чадно. Из досок и фанеры сделал скошенный короб и через отверстие в крыше закрепил его над плитой.
К крыше короб крепится длинным болтом, который входит в перекладину уже внутри камбуза. Болт закреплён массивным барашком из стальной полосы. Ослабив крепление можно поворачивать короб по ветру, набегающий по скошенной поверхности ветер должен вытягивать весь чад наружу. Также можно специальной фанеркой на шарнире прикрывать его изнутри. Испытать устройство пока не удалось, нет ветра. Но на камбузе стало гораздо прохладнее. Игорь в благодарность и воодушевлённый моим примером оживился и соорудил вареники с творогом и очень вкусный пирог.
14. 06. 81. Воскресенье. Моё восемнадцатое дежурство. Не сильный юго-западный ветер принёс мороз - 30. Небо звёздное, Южный Крест в зените. На камбузе свежий воздух. Ура! Моя вентиляция работает. Продолжаем турнир. Перешли в домино. Одну партию «Мездрены» проиграли «Бивням», это их первая победа. Одну выиграли у «Буков». Ещё шесть дежурств и будет середина зимовки. Скорей бы.
15. 06. 81. Мороз - 32. Станция постепенно промерзает. Ребята напялили свитера, надели валенки. Ходят, ёжатся. В гараже холодильник, в амбулатории тоже далеко не тропики. На ночь решил идти в ночную вахту к Саше Первочевскому. Хочу из оцинкованной жести сделать умывальник для медкабинета.
16. 06. 81. Ночь. Луна яркая и большая осветила весь наш мир. Границы раздвинулись. Горизонт далеко ушёл от наших скал, обозначившись матовым блеском молодого льда. Айсберги исчерчены густыми чёрно-синими тенями. Всю ночь резал и паял жесть. Видимо пробудились гены прадеда жестянщика. Этот человек мог сделать всё от милицейского свистка до точной модели Доменной печи со всеми трубопроводами и вагонетками. Из белой жести я спаял цилиндрический умывальник. Латунный кран от слива воды из системы охлаждения дизеля пожертвовал Саша Первочевский. Я приделал к крану длинную рукоятку, чтобы можно было открывать кран локтём, как положено в настоящих хирургических кабинетах. Раковину к умывальнику сделал из того же материала в виде широкого усечённого полуконуса. Слив получился примитивный, кусок шланга в ведро. Но конструкция оказалась функциональной и удобной. И даже почти красивой (на мой взгляд). Ели успел к концу вахты.
17. 06. 81. Утром, пока я отсыпался, Лев экспериментировал с наркозным аппаратом. Подключил кислородный баллон. Кончилось тем, что когда я встал он, надышавшись эфиром, завалился спать и проспал до ночи. На стенах и на потолке начинают от мороза белеть шурупы. Кошки поджимают лапы мяучат и просятся на кровать. Багира воспылала ко мне любовью, ходит по пятам и зовёт в койку. Стоит мне прилечь залезает на кровать, забирается по мышку и засыпает, А когда я пытаюсь встать, удерживает меня лапой. В ночь опять выхожу в дизельную. Во-первых, доделывать умывальник. Надо пропаять текущие кое-где швы. Во-вторых, надо заняться газетой. «Русский дух» висит дамокловым мечом. Несколько раз ходил на склады. Температура падает, в овощном уже 0 градусов. Пришлось ставить третий нагреватель. Но и он поднял температуру до + 1,5 градусов и только.
18. 06. 81. Продолжаю вести ночной образ жизни, конечно, пока на вахте Саша. Сделал заголовок на ватмане. Здоровый, щекастый Русский дух. Нарисовал карандашом смешные картинки нашего быта и короткие подписи в стихах. Между делом сделал пожарный колокол из куска 100 мм трубы. Опробовал, звучит вроде неплохо.
19. 06. 81. Утром потеплело. Всего -20 градусов. Все ребята и животные наслаждаются теплом и тишиной. А в складах температура полезла вверх. Пришлось отключать нагреватели. В середине дня потянул тёплый ветер с востока. Почти курорт. Вылезли наружу в одних свитерах убирать смерзшийся шлейф за дизельной. Тепло, но мороз всё же хватает за щёки и уши. Да и за пальцы рук тоже. К концу дня закончил газету. Получилось смешно, Саша хвалит.
20. 06. 81. Ветра нет. Терпимый мороз. На ночь получил задание от шефа написать поздравительную радиограмму в стихах на все стации. Скоро праздник на всех зимующих станциях: середина зимовки. Нам радиограмму в стихотворном варианте прислали с «Беллинсгаузена». Булатов решил, что мы не хуже. Мучился полночи, но сотворил и сочинил ещё один стих про нас, вместо передовицы. За зимовку я нарифмовал стихов уже больше чем за всю прошедшую жизнь. Саша переписал мой опус в газету парадными чёрными чернилами. Ночь прошла быстро, а утром баня
21. 06. 81. За ночь мы нагрели баню до 120 градусов, запарили свежие веники. После завтрака я первым побежал в парилку. Сесть на полок голой, сами знаете чем, невозможно. Горло перехватывает от жара. Подложил под себя простыню, выпил кружку холодной воды и впал в нирвану. Вскоре пришли Саша Первочевский и Игорь. После бани, для сохранения зубов употребили теперь уже традиционную бутылочку боржома, по баночке пива и по вяленой рыбке для восстановления солевого баланса. После обеда проспал до ужина. Вечером со Львом повозились в амбулатории. Сделали специальное крепление для кислородного баллона. На небе яркое, мощное, цветное полярное сияние. Потянул ветер с востока.
21. 06. 81. Девятнадцатое дежурство. Игорь на камбузе весь день готовит разные вкусности для завтрашнего праздника. Теперь с каждым днём мы будем приближаться к дому, к солнцу и свету. Ну, а пока ветер усиливается. Пошла стелиться низовая пурга. Праздник завтра, а сегодня продолжение турнира. «Мандрены» выиграли в домино у «Мотора» и тут же проиграли ему в биллиард. Дежурство шло своим ходом. Лёд я носил в снеготаялку уже при приличном ветре. Входную дверь стало заметать. Вокруг домов уже намело свежие шлейфы. Весной предстоит большая работа по их уборке. Иначе нас затопит.
22. 06. 81. Вот и пришёл праздник. Теперь зимовка покатится под горку и, главное, всё к дому. Ветер, заглянувший к нам накануне к вечеру стих. Игорь два дня не вылезал из камбуза и наготовил четырнадцать различных кулинарных шедевров. Был салют. Фотографировались при свете фальшфейеров. В кают-компании я вывесил газету «Русский дух» со стихами:
Мы к ветру привыкли и к ночи привыкли
Пурга и морозы живут за стеной
К родным и любимым протянута нитка
Короткие радиограммы домой.
И кажется, будто вчера в Ленинграде
Так долго тянулись последние дни,
А нынче сидим у циклонов в осаде
И празднуем здесь середину зимы.
Мы честно трудились, нам трудно бывало,
Но всё же пройдя половину пути
За нашим столом мы поднимем бокалы
За лучшее всё, что нас ждёт впереди.
За жён и детей им, пожалуй, труднее,
За Солнце и лес, черноморский прибой,
За всё, что оставили мы, не жалея,
За всё, для чего мы стремимся домой.
Стихи, прямо скажем, не Константин Симонов писал, хотя отдельные ноты просочились, но ребята отнеслись с пониманием. Праздновали шумно и весело.
Саша Бутц играл на гитаре, пели «На плато Расвумчёр всё снега да снега», песни Визбора, Городницкого, Володи Высоцкого. Мы тогда все жили этими песнями. Праздник прошёл хорошо. В конце между Игорем и Юрой Рябиничевым возник конфликт с небольшим мордобоем. Юра напросился. Странный человек, всю жизнь считал себя суперменом, не зря кличка прилипла Геркулес. А здесь как-то не заладилось, конфликт за конфликтом. В результате одиночество, злость, особенно, когда выпьет, хотя в трезвом виде человек как человек. Ночью с ним сидел Лев. Юрка плакал. Вобщем все болезни от нервов. Будем жить.
23. 06. 81. Утром отсыпались. Закусок осталось много. О вчерашнем инциденте по молчаливому уговору не вспоминаем. Ведём себя так, как будто ничего не произошло. Тем более, что праздник в основном удался. Ветер задул всерьёз, перевалил за 40 метров в секунду. Началась, густея на глазах, пурга. И потянулась, покатилась под горку вторая половина зимовки.
24. 06. 81. Снова ураган. Скорость ветра 55 метров в секунду, мороз -20 градусов. Атмосферное давление падает. Тепло выдувает циклон. В доме холодно. Игорь заболел ангиной. Лечим. Пурга такая плотная, что пробилась в дом, и у дверей радиорубки образовался сугроб. Леопольд радостно катается в снегу. Огней дизельной и фонаря на складах не видно. Сплошной чёрный ревущий мрак. Перед обедом скорость ветра упала до 35 м/сек. Я пошёл в кладовку под домом за рыбой, вместо Игоря. Ветер, снег и мороз обжигают лицо. Откопал забитый снегом лаз и достал брикеты. Вернулся в дом весь в снегу, с кусками льда в бороде и усах. Вечером сыграли с «Бивнями» турнирную партию в биллиард. Игорь больной и несчастный забил три шара, а потом с помощью своего напарника Юры Ионова их выставил. Мы со Львом выиграли.
25. 06. 81. Ночью ветер стих и сразу стало душно. Снег плотно забил вентиляционный лючок. Мороз и давление медленно стали расти. Пользуясь затишьем Булатов, решил поехать на полигон, сделать снегосъемку. Я залез в кабину к Юре Рябиничеву, а Булатов и Саша Бутц сели в кузов. Свет фар на камнях и застругах то упирается в черноту неба и кажется впереди за скалами обрыв барьера, то скользит по бесконечному куполу ледника. На наддувах снега уплотнённых морозом почти не остаётся следов от гусениц вездехода. На ветровом стекле нарастает слой изморози. Наконец нашли первую вешку. Начали работу. Оказалось, что десять вех сломал последний ураган. В поиске утерянных вех подошли к самому барьеру. Весь припай взломан и унесён. Низко над горизонтом висит луна. На лунной дорожке, далеко внизу плещется чёрная рябь океана. Кое-где воду уже покрыла тонкая плёнка льда. На северо-востоке небо светлеет. На фоне чёрных силуэтов скал сверкает яркая звёздочка фонаря над дизельной. Поднимая мелкую снежную пыль, вездеход резво побежал домой. Когда опустилось, закрывая гараж, полотнище брезента с купола пришёл упругий мощный порыв студёного ветра. Как всегда мы успели вовремя. Тьфу…Тьфу, чтоб не сглазить.
26. 06. 81. Небольшой ветер, мороз, темнота. Сидим в доме. Провели очередной медосмотр. Физически незначительные изменения, замедление пульса, снижение давления. Игорь похудел. Уменьшился и заметно, поварской живот. Но нарушен сон, появилась апатия, работается с трудом. Полярная ночь берёт своё. Все мечтают о солнце. Кажется, кончиться мрак, и будут походы, новые стройки, сломается надоевший, бедный событиями ночной цикл жизни. Но пока прошло только половина полярной ночи. Надо терпеть и выживать. Турнир продолжается. Сняли первый урожай зелённого лука. За обедом все получили по паре пёрышек. Запахло далёкой весной. С Сашей Первочевским в фотолаборатории напечатали фотографии. В том числе и те, что снимали в праздник. Получилось неплохо. Почти все раздали ребятам.
27. 06. 81. Ночь, пурга, мороз. Получил из дома пачку радиограмм. Поздравления с днём рождения. Прислали заранее, зная нашу ненадёжную связь. Саша Первочевский подарил большую фотографию колонии пингвинов у Мирного. Вечером для камбуза сделал целую конструкцию для сбора конденсата из вентиляции. Пар из кастрюль, хорошо вытягивается наружу, но соприкасаясь с заледеневшим коробом вентиляции, превращается в воду. И естественно капает в кастрюли и на голову Игоря. На очередной Сашиной вахте я сделал из жести лоток в форме усечённой пирамиды, впаял в одном из углов медную трубку. На неё надел трубочку от системы переливания крови, пришлось пожертвовать из медицинских запасов. Трубочку опустил в ведро. Система заработала. Кастрюли в безопасности, Игорь доволен.
28. 06. 81. Ветер 30 м/сек., мороз -23 градуса, пурга. Моё двадцатое дежурство, осталось 32, если всё пойдёт хорошо. В доме холодно. Вода для мытья посуды быстро остывает. Продолжаем турнир. Случайно и на удивление всем я выиграл в шашки у Саши Бутца, а он играет неплохо. Лев доволен, а Саша обескуражен. Пока три команды идут нос в нос. «Бивни» отстают. Жаль, я бы хотел, чтобы выиграли «Бивни» и «Мотор». У Игоря и Геркулеса самые лабильные нервные системы, в случае победы были бы положительные эмоции. Но спорт есть спорт, победит сильнейший и у Юрки ещё есть шансы.
29. 06. 81. День моего рождения. Мороз и холодный ветер с купола. Получил радиограммы от Ниночки и врачей с «Востока». Было неожиданно и очень приятно. Это Лев сообщил Саше Базилеву. Вечером распили бутылочку шампанского. Её долго держали на холоде, в результате заморозили. Но ничего, лёд растаял, и шампанское прошло отлично. После ужина с Сашей Первочевским в медкабинете печатали фотографии. Я высоко поднял фотоувеличитель, и пингвины получились чуть ли не в натуральную величину.
30. 06. 81. Мороз - 20, ветра почти нет. Сегодня большой рабочий день. Надо заменить бочки в гальюне, привезти продукты на месяц из ледника и склада в дом, закачать в расходную ёмкость дизельное топливо. Над люком в гальюне, где стоят бочки, намело здоровенный сугроб, а нижний край этого помещения находится на уровне земли. Пришлось вырыть яму, наружную стенку сделать пологой и уже вездеходом вытаскивать бочки. С непривычки намучились их кантовать. Несмотря на мороз, свитер промок насквозь. Бочки отвезли на барьер и свалили в трещину ледника. За тем поехали за продуктами. Ледяной грот, где мы храним мясо, зарос по стенам и потолку крупными кристаллами льда. Очень красиво, особенно когда фара вездехода светит в открытую дверь. Набрали мяса, коробки кур. Командовал Игорь. Затем двинулись в тёплый склад за крупами и сахаром, потом за вениками для бани. Еле управились к обеду. После обеда была баня, но за утро так наломались, что баня прошла без радости. Выпил банку пива и лёг спать. К ночи мороз стал крепчать - 29 градусов и ветер 20 м/сек. Коэффициент суровости почти 600.
1. 07. 81. Первый день июля. Ещё месяц и будет солнце. Все наши разговоры, как правило, начинаются или завершаются стереотипной фразой: А вот, когда взойдёт Солнце… Когда взойдёт Солнце будет светло, тепло, останется меньше половины зимовки и будет известно какие пароходы пойдут за нами в Антарктиду. Мы будем ходить в походы, собирать красивые камни, к нам придут пингвины, и вообще начнётся райская жизнь. А пока мороз - 30,снег стал твёрдым как лёд, А лёд как камень. Стены домов и провода антенн в инеи. Антенны по ночам гудят от мороза, как высоко летящие реактивные самолёты. А мы ждём весну. В Москве сегодня было + 30 ТЕПЛА.
2. 07. 81. Ветер несколько раз прошёлся вокруг станции, но, так и не выбрав направления, стих. Мороз - 20 градусов. Мелкий снежок лениво мерцает над фонарями. Я и Саша Первочевский пошли пилить лёд. До нас Лев и Саша Бутц несколько дней назад напилили один ряд, мы начали пилить второй. За пять месяцев мы сняли почти весь верхний слой озера на глубину от 30 до 40 сантиметров. Пила с рёвом, с трудом входит в окаменевший лёд. Пилит Саша, я ломом откалываю куски и оттаскиваю их от краёв к центру. Прошло чуть больше часа, а уже выросла приличная горка аккуратных кубиков. Идём домой. Небо, несмотря на тучи, чуть посветлело и в туманном мареве проявились контуры скал, тёмное рябое пространство океана и незаметно переходящий в небо пологий горб купола. В доме тепло. Юра Рябиничев, Игорь, под руководством Романыча увлеклись изготовлением рыбацких снастей. Романыч старый опытный полярник увлёк ребят разными нужными поделками. Уже сделано множество капканов на крупную рыбу. Стремительно исчезает латунь, превращаясь в блёсна. Для капканов нужна хорошая сталь, несколько лопат были принесены в жертву. Саша Первочевский и Булатов заметно напряглись, стали припрятывать кое-какой материал. У меня мастера выпросили свинец, для каких-то особых грузил. Апатия кончилась. В дизельной не протолкнуться. Можете представить, какой звук издаёт ножовка, распиливающая на узкие пластины лопату. По сравнению с этим звуком шуршание напильника по куску металла или работа точильного станка райские песни. Все раздоры забыты. Здоровый сон и раннее пробуждение основа жизни. Появился аппетит. После рыбацкой оснастки, пошли сувениры. Я, тоже пользуясь дружбой с начальником дизельной, насобирал кое-какие материалы. Думаю, что это нас во многом спасло. В самое тяжёлое время все оказались при деле. Время полетело стремительно. И ещё наш турнир победно шёл к завершению. Сегодня в Ленинград должен прийти «Сомов».
3. 07. 81. Пурга, ветер трясёт стены домов, ломится в дверь дизельной. Сидим дома. Решил из антарктического камня и толстого органического стекла сделать чернильный прибор. На Сашиной вахте сделал и отполировал подставку. Придумываю композицию, не тороплюсь, смакую удовольствие от работы. Вечером был фильм «Странная женщина» в главной роли любимая мной Купченко. Как много вокруг примитивных душ, и как часто они чувствуют себя хозяевами жизни, как тесно и больно любви.
4. 07. 81. Пурга. Ветер 30 м/сек, полярная ночь. Весь день занимался чернильным прибором. Снег нашёл щель в двери дизельной и намёл большой тающий, хлюпающий сугроб.
5. 07. 81. Тихо, ветра почти нет. 21 дежурство. Мороз - 20 градусов. Пользуясь погодой, решили привезти лёд с озера. Сделали три ездки на вездеходе. Когда сани шли порожняком, Игорь, Лев и я валились в них в вповалку и смотрели в небо. Ночь ещё тёмная, ни каких намёков на приближение дня.
6. 07. 81. Продолжали наш турнир. Борьба обостряется. Остались одни шахматы. «Мандрены» то-есть мы, врачи играли с «Буками». Лев бился с Романычем, а я с Сашей Бутцем. Счёт 1: 1. Очень быстро Романыч и я получили по детскому мату. Обидно даже не поняли, что произошло. Завтра пойду в ночь к Саше на вахту.
7. 07. 81. Всю ночь возились с двигателем дизель-генератора. После очередной профилактики с ним творится что-то странное. Двигатель легко заводится, но не держит нагрузку и не набирает обороты. Саша проводил техобслуживание, перебрал, и проверил, что положено. И вдруг вылезла эта зараза. Сегодня мы снова разобрали и собрали, всё, что только можно. Продули все трубопроводы и каналы, заменили топливный насос, Устали, но неисправность не нашли. Двигатель заводится, устойчиво работает на холостом ходу, но при подключении генератора, обороты резко падают и с наглым постоянством дизель глохнет. Мы прочли и выучили заводскую инструкцию почти наизусть, но зерно истины не нашли. До нас с этим двигателем возился Юра Ионов и с точно таким же результатом. Утром пришёл бодрый, выспавшийся Лев и стал издеваться над нашими усталыми удручёнными рожами. Если не найдём неисправность надо будет менять двигатель. Есть у нас снаружи один запасной, тот который опрокидывал ветер. Но тогда не будет запаса. Три дизель-генератора работают по недельному графику: один даёт ток, второй наготове, включается автоматически, и третий на профилактике. Дизель-генераторы наша жизнь, поэтому за ними уход и контроль чрезвычайный. Так, что сделать двигатель надо кровь из носу.
9. 07. 81. Мы стоим вчетвером у работающего двигателя. Мощности он не набирает, и что-то позвякивает в его чугунном нутре. Вспомнив, наконец, что я - врач, сбегал за фонендоскопом и стал выслушивать ревущего пациента. В третьем цилиндре откровенно звенело. Когда сняли головку, на поршне третьего цилиндра оказался кусочек спирали от запальной свечи. В ночь с Сашей снова собрали двигатель, заново выставили зажигание, по инструкции 20 градусов от ВМТ (верхней мёртвой точки). Проверили в который раз форсунки, топливный насос, зазоры клапанов. Завели с трудом. И никаких сдвигов, даже стал хуже заводиться. Движок трясёт, оборотов не набирает, нагрузку, естественно, не держит. Когда утром нас пришёл менять Юра Ионов, мы сидели у двигателя усталые, расстроенные собственной беспомощностью. Двигатель весь до винтика перебран, всё, что можно заменить - заменили на новые детали, всё отрегулировано, угол 20 градусов выверен до секунды и всё зря. А за стеной ветер перевалил за 60 м/сек.
10. 07. 81. УРА! Юра Рябиничев обнаружил, что привод топливного насоса имеет очень большой люфт, свободно проворачивается, чуть ли не на 40 градусов, а этого быть не должно. К ночи ребята разобрали торцевую часть двигателя. Обнажились шестеренки. Шестерёнка топливного насоса была не закреплена, срезало шпонку крепления. После стольких мук и непонятностей мы с энтузиазмом принялись за работу. Сделали и забили новую шпонку. Всю ночь собирали и устанавливали шестерёнки. К утру собрали двигатель, запустили, Он нехотя завёлся, взревел и застучал, заколотил, как ломом по рельсе. Всё, приехали. Сняли верхнюю крышку. Погнулись штанги толкающие коромысла клапанов. Юра Рябиничев, ставивший шестерёнки газораспределения ошибся на один зуб, и за несколько оборотов набежала такая ошибка, что клапана упёрлись в поднявшиеся поршни. Просто фатальное невезение или везение, что ничего не успело сломаться.
11. 07. 81., На следующий день другой Юра уже Ионов снова разобрал двигатель, выпрямил штанги, собрал всё точно по инструкции и нам с Сашей на ночь оставил регулировку и настройку. Мы так много раз настраивали двигатель, что рассчитывали от силы на час работы. Но оказалось, что теперь, заколдованные 20 градусов просто невозможно выставить. Регулировочные болты позволяют даже в крайнем положении добиться только 10 градусов до ВМТ. Мы были в отчаянии. Ведь всё так просто. Поворачиваешь ручкой заводилкой вал двигателя до того момента, когда в первом цилиндре появляется первая капля топлива, и смотришь в специальное окошечко на моховик. На нём проставлены градусы от 0 до 360. В окошечке должна появиться цифра 20 тогда впрыск топлива произойдёт вовремя. Но мы можем получить только 10 градусов. Я не выдержал. «Саша Юрка что-то напутал с газораспределением, Мы же раньше ловили 20 градусов. Давай разберем ещё раз. Если не найдём ошибки выкинем движок к чёртовой матери. » И Саша сдался. Снова завертелись гайки, слили масло, сняли целую кучу навешанных на дизель приборов. Наконец, обнажились шестерёнки. Все метки врозь. Но Юра так ошибиться не мог. Наметили новые метки мелом. Я стал проворачивать ручкой двигатель. Только через 37 оборотов совпали наши метки, а ещё через 28 оборотов совпали метки Юры. Собрали движок снова, распилили регулировочные отверстия, добились угла 15 градусов, в 7 утра пустили двигатель. То же самое, заговорённый мотор не даёт ни оборотов, ни мощности. Мы сидим в пультовой усталые до предела. Руки все сбиты, тела измазанные в машинном масле от макушки до пяток, забрызганы соляркой. Меня знобит. Саша опытнейший механик. За свои годы работы в экспедициях и в НИИ Трансмаша перебрал десятки дизелей, множество разных машин и механизмов. И такой безнадёжный облом. Я машинально взял в руки просмотренную до дыр, всю в масле инструкцию.
Вот они 20 градусов до ВМТ.
И вдруг. Саша, сколько всего градусов в окружности.
- 360.
А на моховике -
- 360.
А сколько 20 до 360
-340.
Саша 360 градусов это и есть ВМТ, Нам нужно не 20, а 340 градусов ловить!
Мы бросились к двигателю, вывели в окошко 360 градусов, там же, чуть в стороне выбито в. м. т. Замелькали ключи, наконец, в окошке появилось заветное 340. Двигатель ровно и мощно взял с пол-оборота и заревел, чутко отзываясь на прибавление газа. Было 7. 30. утра. Сегодня баня и моё 22 дежурство.
12. 07. 81 Дизель до обеда проходил испытание. Нагрузку в 24 ампера держал легко. Мы с Сашей то и дело вылезали голые из парилки и прислушивались к его ровному мощному рёву. К вечеру погода испортилась, пришёл очередной ураган. И загудел, застучал в стены, заглушая все другие звуки, показывая, кто в доме хозяин.
P. S. Самое интересное, что наши предшественники, отчаявшись поймать 20 градусов на маховике, все двигатели настраивали по звуку. Захочет Бог наказать, разум отнимет! Нас-то за что наказывать? И так ведь не в Крыму живём.
13. 07. 81. В главном тамбуре, у бака снеготаялки, где обычно мы сидим после еды повесили карту и приготовились отмечать координаты пароходов, которые должны прийти за нами. Снаружи пурга, ветер 30 м/сек. В нашем турнире осталась последняя решающая игра и эта игра шахматы. Партия между мной и Сашей Первочевским. Меня тренирует Лев, а Сашу Юра Рябиничев. Уровень у нас одинаковый, чуть выше детского сада. Но мы рвёмся в бой. Усиленные тренировки проходят постоянно, и я узнал много нового. Лев и Юра тоже в одной категории, на уровне 2 разряда. Напряжение растёт. Партия назначена на 21 июля.
14. 07. 81. Тихо, ветер ели слышно шелестит в вентиляционном лючке. Но неожиданно, когда мы собрались отвозить мусор на барьер, пришёл сильный порыв. На ленте барографа появилась причудливая загогулина в виде женских грудей. Поездку отложили, но ветер больше не возобновлялся. Лев и я решили прогуляться. К 11часам заметно посветлело и стали видны сопки, айсберги, даже стал кое-где различим цвет. На севере, над горизонтом, появилась узкая полоска густого оранжево-красного цвета, который, постепенно бледнея, перетекает в зеленовато-голубой, и дальше растворяется в тёмной ночной синеве. На юге сквозь нависшие тяжёлые облака пробивается голубоватое, размытое пятно луны.
Скалы, поседевшие от корки льда, выступают из спрессованного морозом снега, отполированного до зеркального блеска бесконечными ветрами. Впервые с начала полярной ночи мы прошлись по знакомым местам нунатака. После обеда всё же рискнули съездить на барьер. Мусора накопилось три бочки и ящик. У подножья барьера плещутся волны. Прошедший ураган взломал припай и угнал осколки в океан. За нашей свалкой появилась новая большая трещина метра 4 в ширину и немеренно в глубину. Вернувшись перетащили кунг с запасным небольшим дизельгенератором поближе к складам. Это будет аварийная электростанция № 2. На станции новое поветрие. Все, конечно, с подачи Романыча, стали делать ножи. Уходя с «Мирного», мы выпросили у механиков несколько старых фрикционов от тракторов. Они сделаны из очень хорошёй вязкой стали, как раз для клинков. А ножи нам нужны для того, чтобы был шанс выбраться, если провалишься в трещину. Можно теоретически вырубить ступени или наковырять зацепы в ледяной стенке.
Маловероятно, но сама идея, как-то успокаивает. Ну конечно и сам процесс изготовления ножа очень увлекательный.
15. 07. 81. Ветра почти нет. Опасаясь изменения погоды, сразу после завтрака, я и Саша Первочевский пошли пилить лёд на озеро. К 11 часам напилили хороший ряд, но здорово устали. Лёд стал хрупкий, крошится, чуть ли не каждый второй кусок. Вернувшись домой, достал заветный кусок фрикциона. Главный технолог, конечно, Романыч. Вместо горна сделали металлическую трубу, в которой жёстко закрепляется заготовка. Разогрев с помощью паяльной лампы до малинового свечения. Метал надо раскалить и отковать, придав, хотя бы вчерне, форму ножа. После нагрева заготовка доступна обработки. Закалка будет потом, на последнем этапе. Так, что я весь в предвкушении интересного процесса. Но пока, после обеда, с Юрой Геркулесом начали ремонт новых саней. В ходе эксплуатации выявились наши ошибки и неумения. Сварка оказалась некачественная. Сварщики, то есть мы, тоже. Закрепили слабые места болтами, подварили и усилили крепления полозьев раскосами. Заново сложили и закрепили настил. И только собрались ехать за льдом, как с Востока пришёл ветер с пургой. Мы едва успели спрятать в гараж наш Газ-71, как застучало и загремело по-настоящему. К ночи циклон разыгрался в полную силу.
16. 07. 81. Ветер 30 м/сек гонит снежные волны от океана до океана. А у нас полно дел. Куём клинки. Фрикцион это кольцо примерно 4,5мм толщиной 40 мм шириной и около 400 мм в диаметре, зубчатое по внутренней поверхности. Может я что-то напутал в цифрах, но размеры примерно такие. Это кольцо разбили на несколько кусков и разделили между нами. Мне достался кусок 24 см длиной. Как удачно пришла непогода. Сидим с Юрой Рябиничевым по разным углам дизельной и занимаемся интересным делом. Сначала в самодельном горне я нагрел свой кусок стали почти до оранжевого цвета. На стальной плите выпрямил заготовку, и как мог, придал ей близкую к ножу форму. Когда металл, остыл, «отпустился», то стал доступным для обработки. Мне нужен достаточно прочный нож с толстой спинкой, которым можно рубить ступени во льду, если, не дай бог, свалишься в трещину. На точильном станке я окончательно придал ножу нужную форму, напильником и шкуркой отполировал его, довёл до зеркального блеска на шлифовальном круге, предварительно заточив на бруске. Затем началось самое главное - закалка. Пробовали разные способы. Нагревали клинки до малинового цвета и опускали в масло. Получили воронение, но твёрдости не достигли. Охлаждали лезвия в снегу. Но лучше всего получилось, когда разогретый до розово-желтого цвета нож закалили в простой талой воде. С грохотом распахнулась дверь. Из пурги возник Лев. Что-то бурча под нос, он достал из-под каэшки кусок латуни с контурами Антарктиды и начал пилить ножовкой делая подставку для пингвиньего яйца. Когда Саша Первочевский пришёл на вахту, места ему уже не было.
17. 07. 81. Тихо. Ветра нет. Небо чистое, звёздное. На океане серебрятся полосы свежего льда. Весь день провёл в дизельной. Закаливал и доводил до совершенства клинок ножа. В перерыве съездили за льдом на озеро. Температура прыгала от - 12 до - 2 градусов в течение двух часов. Куски льда неожиданно стали скользкие и выскальзывают из рук. Нагрузили полные сани ледяных глыб. Должно хватить недели на две.
18. 07. 81. К 11 часам небо на востоке совсем просветлело, а над головой в разрыве туч показался тёмно-голубой кусочек с высоким розовым облаком.
19. 07. 81. Рассвет занимает уже треть неба. Широкая яркая полоса начинается с востока и охватывает градусов на 90 горизонт. Ледники, скалы, наши дома розовеют и светятся, как на полотнах Куинджи. Океан у берегов чист. Постоянный припай так и не встал за всю зиму. Сегодня моё 23 дежурство. К обеду на западе цвет неба начал густеть, наполняясь оранжево-красным. Но его быстро загасили рваные тёмно-серые ночные тучи. И потянуло знакомым ветром с востока. Когда я носил лёд в снеготаялку, перевалило за 30 м/сек, и пурга захватывала станцию. Вот и ещё один день прожит.
20. 07. 81. Как обычно, ветер, пурга. К середине дня заметно светлеет. На севере сквозь разрывы в метели, видны размытые силуэты заснеженных гор. Мастерская в дизельной по-прежнему пользуется повышенным спросом у полярников. Почти все вооружились ножами. Я свой нож закончил. Рукоятку сделал анатомическую, из красного дерева (чего только не найдёшь на складах антарктических станций). Из кусочков алюминиевых уголков сделал металлические части. Всё заполировал. Саша Первочевский сделал нож оригинальной формы, но рукоятка набрана из кусочков кожи. Принесена в жертву целая пачка кожаных стелек от рабочих ботинок. Игорь делает нож под руководством Романыча. Будет что-то особенное. Даже Лев, со свойственным ему монументализмом, решил сделать кинжал. Я уже и не помню, из какой железяки, но большой. Булатов в тихой панике, но хватает мужества не мешать: чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не впадало в депрессию.
21. 07. 81. Баня. Несмотря на ветер, с утра начали мыться. В парилке тепло, но в мыльной холодно. После бани, в одиночестве съел «лечебную» воблу и запил боржомом. Позвонил из дизельной Лев, просил подстричь. До обеда подстригал его и Сашу Первочевского. Вечером предпоследняя партия в шахматы нашего турнира.
Лев играл с Юрой Рябиничевым и вырвал победу. Юрка расстроился, даже убежал из кают-компании, но потом вернулся извинившись. В последнее время он заметно изменился к лучшему. Стал как-то добрее. Да и отношения между нами заметно потеплели. Притёрлись друг к другу. Пришла телеграмма из Института Арктики и Антарктики от Матусова, требует сообщить наличие кровезаменителей. Первая ласточка, что готовится смена. Значит, 27 САЭ приступила к работе. Через три месяца выйдет в рейс «Башкирия».
22. 07. 81. С утра пересчитали кровезаменители и послали телеграмму в Ленинград. В дизельной не протолкнуться. Саша Первочевский не выдержал и стал всех гнать и посылать по хорошо всем знакомому адресу. Но с толпой поделочников так и не справился. Вечером смотрели грузинский фильм «Несколько интервью по личным вопросам». Очень интересно режиссерски. Из множества фильмов просмотренных нами за зимовку всего 10 - 15 действительно сильных, этот среди них.
23. 07. 81. Солнце совсем близко под горизонтом. Небо к середине дня становится голубым и даже звёзды пропадают. Откуда-то к нашему мысу пригнало огромные айсберги. Они застряли в припае, недалеко от берега. Припай тонкий, при малейшем волнении колышется.
Пилили сегодня лёд обеими бригадами. Наше с Сашей время до обеда. Ветра нет, небо чистое, мороз - 20 градусов. Пила всё время глохла, и мы здорово замёрзли. После обеда работали Лев и Саша Бутц. Совместными усилиями напилили целую гору льда. Следующая экспедиция будет уже при солнце. В четыре часа поехали забирать нашу продукцию. Темно, только на северо-западе узкая красная полоса заката. Вялое полярное сияние. После двух ездок сани сломались. Завтра будем чинить. Вечером начали смотреть «Ивана Грозного». Фильм старый, но не стареющий, с великолепным Черкасовым в главной роли.
24. 07. 81. Погода нас балует. Днем светло, ходил гулять к барьеру. Наст твердый, отполированный ветром. На кромке ледника появились новые трещины. Сбросил в океан бочку с отходами. Вторая бочка, стоящая рядом внезапно провалилась. Оказалось, снежный мост, на котором она стояла, рухнул в глубокую трещину. Повезло. На вахте Юра Ионов починил сани, и вечером мы, наконец, забрали оставшийся лёд с озера. Получили очередное сообщение из Ленинграда. «Сомов» должен в начале сентября выйти в рейс для работы с американцами. А сентябрь уже близко, Осталось чуть больше месяца. Хотя нас может снимать и не «Сомов». Наконец, я полностью закончил свой нож. Юра Рябиничев пожертвовал мне на ножны кусок кожи с женского сапога, захваченный из дома именно для этих целей. В целом получилось неплохо. Лёгкие деревянные ножны я обтянул чёрной кожей и прошил тонким кожаным ремешком. Теперь, выходя наружу, я с ножом не расстаюсь.
25. 07. 81. Опять пурга, ветер колеблется вокруг 30 м/сек. С утра провели медосмотр. Ребята в основном здоровы, но у всех упало артериальное давление на 5 - 10 единиц. Сказывается недостаток кислорода в высоких широтах. Пульс тоже чуть больше 50 ударов в секунду. Частые головные боли. Но всё это нормально. Поставил Льву пломбу, взамен выпавшей из четвёртого зуба на нижней челюсти, слева. Это первый случай за зимовку. Пока у всех остальных зубы в порядке. Спасибо боржому, вобле и пиву.
Самое волнующее событие дня - последняя партия в шахматы и вообще последняя игра турнира. За шахматной доской должны сойтись Саша Первочевский, и я Геннадий Шальопа. В течение последних недель Лев меня, а Юра Рябиничев Сашу ежедневно учили играть. Каждую свободную минуту нас тащили к доскам. Но, скажу честно, мы оказались самыми тупыми шахматистами ст. «Русская», может быть и всей 26 САЭ. Но тем неменее от нас зависел исход всего турнира.
Наконец Игра. За нашими спинами тренеры Лев и Юра. Вокруг «толпа» болельщиков. Началась партия. Мы сразу же ринулись в бой, естественно забыв все наставления наших учителей. Мы создавали невероятные комбинации, нещадно зевая фигуры. Лев и Юра только успевали стонать и хвататься за головы. Нельзя сказать, что игра была скучной. Эмоции переполняли кают-компанию. Я благополучно зевнул коня, а потом и ферзя. Юра запел, а Саша успокоился. И напрасно. Я вспомнил единственное наставление мудрого Льва: не падать духом при зевке и пошел в атаку ладьёй. Саше испугался и отступил, а я чудом вылез из мата и вскоре так размахался, что оставил его с одним королём и пешкой, сохранив целый взвод пешек, ладью и коня. При таком раскладе Саша сдался, Лев расцвёл, а Юра побледнел, и настроение у него окончательно испортилось. Но надо отдать ему должное поражение он перенёс достойно. Турнир мы выиграли с перевесом всего в одно очко. Но Победа есть Победа. К вечеру ветер утих, остался лишь слабенький тёплый ветерок со снегом. Но этот ветерок тихой сапой приносит нам гораздо больше неприятностей, чем ураганы, засыпая станцию. После него приходится перелопачивать горы снега.
26. 07. 81. Двадцать четвертое дежурство. Ветер около тридцати метров в секунду. Посуда, картошка, уборка. Ставший привычным ритуал дежурного. Сегодня у механиков смена вахт, Саша выходит в ночь. Я пойду вместе с ним. Учитывая, всеобщий психоз с поделками, это единственная возможность добраться до тисков и точильного станка. Так, что надо будет выкроить время для сна днём. На ужин Булатов приготовил сюрприз. Награждение победителей и участников Турнира. За первое место «Мандрены», Лев и я, получили бутылку коньяка. За второе место «Мотор», Саша и Юра, бутылку Столичной водки. За третье место «Буки», Саша Бутц и Кирилов Дмитрий Романыч бутылку вина. И, наконец, «Бивни», Игорь и Юра Ионов, две банки пива За одно и отпраздновали день Военно-Морского Флота. Призовых напитков не хватило, пришлось добавлять ещё. Только в первом часу я смог помыть посуду. Началась Сашина вахта, и мы с ним пошли в дизельную. В четыре часа пришёл к нам Саша Бутц. Я притащил гитару, и он просидел с нами до утра.
27. 07. 81. Все бродят вялые, но успокоенные. Со смехом вспоминаются ночные похождения. Я ночью сделал заготовки маленьких ножей, в подарок мальчишкам. После завтрака скорей спать. Навалилась усталость. Полночи стирал. Завесил бельём парилку и моечную. Очень выручает наша примитивная «Сибирь». Погода портится. Поднявшийся ветер выгибает антенны и леера, начинает стучать в стены. Зашуршала пурга. На фоне начавшегося урагана всё глуше и глуше рёв дизеля.
28. 07. 81. Ветра почти нет. Мелкий лёгкий снег. Вся наша жизнь видится, как из окна вагона поезда. Близкое проносится очень быстро, не успеешь оглянуться, день уже прожит. А далёкое почти стоит на месте. Бесконечная череда дней, недель, месяцев ещё впереди. Ведь только через две недели будет середина зимовки.
29. 07. 81. Днём даже в комнате стало светло. На снежных склонах золотистые блики от лучей совсем уже близкого солнца. Мороз за тридцать градусов. Ветер 10 м/сек. Никаких намёков на близкий конец зимы. Сегодня был телефонный разговор со станцией «Ленинградская». Первый за зимовку. С ребятами этой станции мы шли в Антарктиду на «Сомове». До неё всего около двух тысяч километров. У них уже вовсю светит солнце. Тепло и тихо. В теплице зеленеют помидоры. Мы им позавидовали, они нам посочувствовали. По прошлогоднему отчёту тепло у нас будет только в октябре. Плохо с обувью. Сапоги почти разваливаются. Я уже несколько раз клеил подошву. Оторвал сносившийся каблук, сделал новый из запасных стелек. Но думаю, мои кирзовые утеплённые сапоги до конца зимовки не доживут.
30. 07. 81. Сильный мороз с ветром не дают выезжать на снегосъемку. По-прежнему веду ночной образ жизни. На вахте с Сашей отгребаем от дизельной снег. Мороз сделал его плотным и берётся он только ломом или бензопилой. Юра Рябиничев уже сложил из снежных кирпичей здоровую пирамиду.
31. 07. 81. На ночной вахте нагрели баню и утром, после завтрака, первым побежал в парилку, «снимать сливки». Температура за 120 градусов. Жара плотная, но я всё же похлестался веником, обжигая руки и спину. Потом постелил чистое бельё и с наслаждением лёг спать. На следующую ночь получил заказ от Булатова, сделать устройство для выгребания снега из узкой лунки после бура. Бур диаметром 80 мм уходит на полметра в плотный наст. В эти лунки вмораживаются снегомерные вешки.
1. 08. 81. Ночью сделал из латуни ложку в виде пологой спирали по диаметру лунки. Получилось удачно, утром проверим на полигоне. Пошёл последний календарный месяц зимы. Небо чистое, светлое. К 11 часам полностью рассвело. Первый раз после ночи едем без фар. Мороз 25 градусов, небольшой метров 8-10 м/сек ветер. Наст сбит ветром и схвачен морозом так, что бур берёт с трудом. Лед почти не сверлится. Усилием трёх человек едва проходим 15-20 см. Зато ложка моя работает отлично. Лунки остаются чистыми. Несмотря на очень сильный последний ураган 12.07, когда ветер в течение восьми часов превышал 60 м/сек, вешек было сломано немного. На леднике появилось много новых трещин, особенно у барьера. На юге, в сиреневой дымке, хорошо видны горы материка. Среди них самая высокая вершина этой области - гора Грей. Около неё были полярники советско-американской экспедиции, прилетевшие туда на самолёте. Всё остальное совершенно не исследовано. Людей на земле Мери Берд, кроме той экспедиции и нас никогда не было. За два часа сделали снегосъёмку и отремонтировали полигон. Мороз усилился, залили в лунки воду. Вешки вмораживаются почти мгновенно. Лёд держит лучше бетона. Когда мы вернулись домой, на термометре уже было -30 градусов.
2. 08. 81. Ночью помогал Саше делать Т. О. (техобслуживание) дизеля №2. Обнаружилась неисправность: отвернулась гайка крепления шестеренки масленого насоса. Пришлось разбирать весь передок двигателя устали и перемазались. Утром я дежурил. Двадцать пятое дежурство. После ночи голова гудит. Чтобы не заснуть до обеда, пошли с Сашей на Северный мыс. Мороз - 30 ветер за 10 м/сек, прогнали сон. Через полчаса хода станция превратилась в жёлтые спичечные коробочки на фоне громадных снежно-каменных сопок. Остроконечные как кристаллы, огромные глыбы чёрных камней покрыты коркой льда и поэтому кажутся полупрозрачными. На вершинах скал камни источены ветром и напоминают губку. Название этому процессу «Эоловые выветривания». Нежный, розово-сиреневый цвет ледников и айсбергов густеет к югу. Ветер обжигает лицо. Саша закутался шарфом, а я поднял до глаз клапан каэшки. Усы, брови, ресницы, капюшон покрылись мохнатым инеем. Наст на леднике звонко трещит под ногами. От быстрой ходьбы мы разогрелись, но жгучий холод находит малейшие щёлки в одежде. Кирзовые сапоги на холоде не гнутся. И мы заторопились домой, в уютное тепло станционного тамбура.
3. 08. 91. Отсыпался после вчерашней ночи и дежурства. День серый, взъерошенный по скалам разреженной метелью. Мороз лезет в дом белыми шляпками шурупов. Атмосферное давление упало, утянув с собой настроение. Ветер тоже завыл в антеннах, что-то тоскливое. Самое время пожалеть себя, потосковать и поскучать. Подъём, подъём, пока ещё совсем не скис от безделья. До восхода солнца остались считанные дни.
4. 08. 81. Мороз - 35 градусов, слабый, но обжигающий ветер. Сегодня к 12 часам над горизонтом на востоке появился светящийся огненный столб - первый признак скорого солнца. Правда через 10 минут он исчез, но мы все его видели и радовались. Перебрали и разложили на полки все станционные фильмы. Наклеили на коробки новые номера. Начали готовиться к передаче хозяйства новой смене. В нашей комнате появилась новая игрушка. Большой профессиональный приёмник R - 205. Списанный, но отремонтированный Романычем. Свой ширпотребовский я отдал в дизельную. Теперь ловлю «Маяк», передачи для Дальнего востока, и т. д.
5. 08. 81. Пасмурное морозное утро. Ветра нет. С Юрой Геркулесом повезли мусор на барьер. Пока выбивали бочки, взмокли. Непонятно почему появилась отдышка. Обнаружили большую трещину метрах в семи от свалки. Одна бочка скатилась в эту ледяную многометровую пропасть, и мы с трудом разглядели её далеко на дне. Вторая трещина прошла уже через свалку. К концу года весь этот кусок ледника отвалится и уйдёт в океан. Пока мы ездили, Лев и Саша Бутц пилили лёд. Пришли уставшие и с такими же жалобами, на отдышку и испарину. И это несмотря на мороз. Кислорода нахватает, что ли? Воздух совершенно без вкуса и запаха, как дистиллированная вода. Небо в густой дымке, с чуть заметной голубизной в зените. К ночи не прояснилось, звёзд нет, только молодая луна размытым пятном угадывается над горизонтом
6. 08. 81. Мороз по-прежнему держится. Скатился небольшой ветер с купола. Ещё затемно Саше Первочевский и я пошли пилить лёд, Но старенькая «Дружба» замёрзла и мы промучившись на холоде укрылись в вещевом складе. Там пила сломалась окончательно. Пришлось идти в дизельную и ремонтировать капитально. Там же в тепле Саша завёл пилу и не глуша мотор мы побежали на озеро. Работать было трудно, видимо мороз отнимает силы, вызывая спазмы сосудов. Отдышка появляется сразу, с первыми ударами лома. Но один ряд мы всё-таки прошли. Потом все свободные от вахт поехали за льдом. Привезли двое полных саней. Даже небольшой ветер быстро выстуживает дом. В амбулатории при двух включённых нагревателях, минусовая температура. В жилом доме конечно теплее, но тоже не Ташкент.
7. 08. 81. Чистое глубокое небо. Одиноко завис над куполом рог Луны. На северо-востоке неудержимо разгорается мощная заря и гонит на Юг остатки ночной синевы. Лев и я занимались прозаическим делом, перебирали картошку. Она вся проросла и мы, сидя в полумраке склада, отламывали белые ростки и выбрасывали откровенную гниль. Пришёл Игорь и сказал, что уже сегодня мы увидим Солнце. Бросив работу, вышли наружу. На Востоке разгоралось яркое сияние. Но солнце ещё скрывалось под горизонтом. Мы снова вернулись к работе, но через несколько минут я не выдержал и выскочил посмотреть. Чёткий сияющий бок Солнца вылез над розовым полем припая, над синими силуэтами айсбергов, ярко оранжевым слепящим огнём ударил в глаза.
Я завопил УРА!
В это время из дома выскочил Юра Рябиничев, Саша Бутц, Романыч, Игорь. Из склада вылез Лев. Булатов принёс ракетницу и мы стали палить красными ракетами навстречу Солнцу. Высунулся из дома, замотав больное горло Саша Первочевский. Я зарядил ему ракетницу и он пальнув в небо скрылся болеть дальше. Три месяца мы ждали этого дня. Три месяца только слабые, на излёте лучи чуть подсвечивали небо. А сегодня большущее, яркое солнце вылезло больше чем на половину над горизонтом и почти до двух часов радовало нас животворным праздничным светом. Вечером мы, конечно, отметили окончание полярной ночи.
8. 08. 81. Пришла радиограмма из Молодёжной от начальника зимовочного состава Шамонтьева В. А. Радиограмма очень тёплая, поздравляет «Мужественных полярников с труднейшей ветреной станции с окончанием полярной ночи». Но сегодня плотная полоса облаков легла на горизонт и Солнца мы не увидели. По-прежнему мороз - 30. градусов и ветер.
9. 08. 81. Небольшой мороз. Небо чистое, хотя Солнце явно и сегодня не увидим. Не широкая полоса туч плотно закрывает Восток. Пользуясь безветрием, Романыч, Игорь, Лев и Юра Ионов пошли на северный выступ мыса Беркс искать спуск на припай естественно в надежде на рыбалку. Сегодня моё 26 дежурство. Пока я заканчивал мои хозяйственные обязанности совсем рассвело. Солнце все-таки нашло маленькую щёлку в плотном тучевом занавесе и пробилось к нам ярким слепящим лучом. Освободившись от дежурных дел, я с Сашей Бутцем решили тоже пройтись по скалам нунатака. До оконечности мыса мы пересекли три лощины, угрюмые и мёртвые на осыпях которых вертикально стоят камни похожие на поляны заросшие кактусами. Мы прошли между сопками, полуразрушенными морозом и ветрами, украшенными кружевом эоловых выветриваний. Громадные глыбы нависают над нашими головами и кажутся готовыми рухнуть при небольшом толчке или громком звуке. На самом конце Мыса камни подходят к самой воде, Но последние ураганы и сильные шторма наморозили столько льда, что образовался непроходимый барьер из острых торосов. Эта ледяная свалка упёрлась в чёрную воду прибрежной полыньи, закрыв нам выход на припай. Ребята, вышедшие раньше нас, так же вернулись ни с чем. Рыбалка пока отменяется.
10. 08. 81. Мороз -24 градуса, ветра нет, горизонт чист и Солнце уже в 10 часов вышло над прикрытым льдом океаном, чуть сплющенное тонкой полоской далекого одинокого облака. Пока по высоте Солнце не выше айсбергов, но с каждой минутой, поднимаясь всё выше, оно впервые за три месяца дотянулось своими лучами до стен домов, до ледяной пирамиды, нашего хранилища воды, до припорошенных снегом скал, осмелев, заглянуло в дом, и на двери камбуза высветилась пока ещё не яркая, но солнечная полоска. Встрепенулся, потянувшись к свету зеленый лук в приоконных ящиках и, как то неуловимо, запахло весной.
11. 08. 81. Картошка, картошка, несмотря на относительный холод и темноту, вся покрылась бледными спутанными ростками. Каждый день мы, по два человека на час, полтора, приходим на склад и обрываем ростки стремясь сохранить хоть что-то. Три тонны картошки, взятые в Ленинграде, стремительно тают и в основном, к сожалению, не в наших желудках. Теперь, чтобы приготовить небольшую кастрюльку для супа, приходится начистить целое ведро картошки. Но это ещё не катастрофа, у нас много разных круп, есть и овощные консервы. И вообще все проблемы уходят на фоне пробуждающегося дня. Погода стоит отличная. Восходы всё красочнее. По утрам скалы, лёд припая, ледники заливает неправдоподобный сиреневый цвет, который поднимающееся солнце вдруг мгновенно перекрашивает в слепящий желто-оранжевый. С каждым днём Солнце всё выше и дольше остаётся на небе. Сегодня Романыч, Лев и Игорь всё же спустились на припай и наловили свежей рыбы. Игорь решил оставить её на праздник, но Леопольду и Багире всё-таки перепало. Леопольд, последнее время, что -то загрустил, ест плохо. Я даже колол его витаминами. Зато Багира ест за двоих, она беременна. Ай да Леопольд. Свежую рыбу повеселевший Кот съел всю. Ребята с Рыбалки пришли радостные, возбуждённые и весь вечер готовили снасти для нового похода. А я начал делать газету.
12. 08. 81. Лев, Романыч, Игорь и Юра Ионов ушли на рыбалку. Булатов, Саша Бутц и я пошли в другую сторону, на барьер искать более близкий и удобный спуск на лёд припая. Мороз - 27 градусов, небольшой, но жгучий ветерок. Вдоль барьера трещины. Там, где барьер понижается, навалены торошением аккуратные кирпичи соленого льда. На припай мы так и не вышли. Опустившись до уровня моря, я легко пробил шестом тонкий и рыхлый молодой прибрежный лёд. Провалиться в ледяную воду на таком морозе как то не хотелось. А рыбаки пришли опять с уловом.
13. 08. 81. Уверенно разгорается сиреневая заря. Лёд из синевы постепенно раскаляется до малинового свечения. Солнце теперь уже привычно проходит горизонт и зависает над айсбергами. Весь день делал газету, четвёртый номер «Русского духа». Завтра праздник, середина зимовки, не путать с серединой зимы. Это мы уже проходили и праздновали. Теперь прошло шесть месяцев как мы на «Русской». Ещё праздники восход Солнца и день рождения Юры Рябиничева.
К праздникам полностью перебрали картошку. Лев навёл чистоту и порядок на овощном складе. А я и Игорь достали из ледника уток к завтрешному столу и разобрались с мясом. К ночи подул ветер с купола и сразу резко похолодало.
14. 08. 81. Игорь за три дня подготовки замотался до предела, но стол получился необыкновенный. Для разнообразных блюд на столешнице не хватило места. Утка таяла во рту. Свежая жареная рыба, салаты, множество закусок. Всё было очень вкусно и красиво. Кто хотел, набрался и пройдя все стадии злоупотребления страдал до утра. А так как мы начали в 16 часов, то более трезвые головы успели отдохнуть, выспаться и получить удовольствие. Праздник прошёл мирно и дружно. Моя газета имела успех. Юре Рябиничеву подарили книгу Санина «Трудно отпускает Антарктида», в которую Саша Бутц написал стихи, это у нас обычай такой. Стихи пишем, Саша или я. Все ребята подписываются, и ставится печать станции Русская. Долго пели под гитару Саши Бутца. Последними ушли Булатов и именинник Геркулес, где-то в 6 утра.
15. 08. 81. В 9 часов утра всё наполнилось сиренево- розовым сиянием. За счёт миражей дальние айсберги выросли в небоскрёбы. Небо на востоке засветилось яркими перламутровыми переливами, превратившись в створку гигантской раковины. И только через 40 минут над горизонтом вспыхнула ослепительная точка, краешек Солнца. Полого, под очень острым углом к горизонту светило начало взбираться на небо. Сказочные краски стали выгорать, уступая место глубокой лазури промытого неба. Ночные звёзды исчезли, и только побледневшая полная Луна сопротивлялась до самого вечера, и победила, небо осталось за ней. Первый день второй половины зимовки прошёл быстро, в обычных делах, под аккомпанемент стонов жертв праздника, при тёплом слабом ветре с востока. Звёздная ночь, светлая от яркой Луны окрасилась мощным полярным сиянием.
16. 08. 81. Моё двадцать седьмое дежурство. Погода отличная, чистое синее небо, безветрие. Можно подумать, что свирепая «Русская» перевоспиталась. Настроение у всех приподнятое. Из радиорубки просочилась информация, в сентябре, кроме «Сомова» выйдут ещё несколько судов. Пока порядок выхода нам не сообщили, но должны сообщить буквально на днях.
17. 08. 81. Лёгкие перистые облака на востоке предупреждают о близкой перемене погоды. Солнце встает, закрывшись перламутровой дымкой. Мы, шесть человек, идём по леднику. Впереди Кирилов Дмитрий Романович, за ним Игорь с самодельным спиннингом, Саша Бутц с удочкой и шестом, Лев Валерианович Булатов с буром и ледомерной рейкой, Юра Рябиничев, он же Геркулес, с ледорубом и я, замыкающий с буром и ведром. У нас две задачи и два отряда. Рыбаки, Романыч, Игорь и Саша останутся на припае, и будут ловить рыбу. А Булатов, я и Юра пойдём измерять толщину льда от барьера до ближайшего айсберга, это примерно километра полтора. Ледник за скалами нунатака полого проваливается в огромную котловину, А затем довольно круто задирается на склоны соседних сопок. Множество разнокалиберных трещин, часто довольно свежих, говорят о том, что ледник сползает к океану. Слева от котловины ледник вспухает изрезанным большими трещинами куполом и круто обрывается в океан высоким барьером. Но мы пока идём параллельно берегу и пересекаем невысокий каменистый перевал. В том месте, где ледник соединяется со скалой, обнаруживаем трещину, расходящуюся в глубину в огромную скально-ледяную полость. Очень неуютно ощущать себя стоящим на узком ледовом балконе над бездонной пропастью рантклюфта. Так называется это образование из камня и льда. Обогнув невысокую, пологую сопку мы повернули к морю и по широкому ровному склону спустились на лёд припая. Рыбаки, просверлив лунки, опустили удочки, а мы пошли дальше к одинокому айсбергу, севшему на мель у выхода из бухты. Первый промер в 100 мерах от береговой черты. Толщина льда 45 см. Весь припай спаян из отдельных льдин и покрыт не снегом, а множеством ворсистых бугорков. Я лизнул, оказалась соль. Выйдя из бухты, мы попали в зону торосов, издали похожих на сваленные в беспорядке груды строительных кирпичей и блоков. Целые небольшие ледяные поля, мелкие льдины, обломки айсбергов, налезая друг на друга, сцепились намертво спаянные морозом. Айсберг вырос перед нами неожиданно быстро. 20 метров в высоту, 50 метров в ширину, и 100 метров в длину. Маленький по сравнению со 100 километровыми гигантами, он сел на мель ещё осенью. В зимние шторма волны покрыли его причудливыми кружевными наростами льда, нагородили вокруг многометровые торосы. Лед, покрывший бухту, появился сравнительно недавно, после последних ураганов. Поэтому среди хаоса торосов попадаются ровные плоские участки, на которых на сером матовом фоне выросли изящные, как китайский фарфор соляные цветы. Совершенно фантастическое зрелище. Целые цветники белоснежных астр, цинний, бессмертника, Колоссальное разнообразие форм и длины лепестков, настоящий сад Снежной королевы. Накрутив лунки, сделав промеры, толщины льда мы миновали айсберг и зашагали к противоположному рогу бухты. Обратно решили вернуться другой дорогой. Высоко над морем на скале видны маленькие жёлтые коробочки - домики станции. У берега нашли пологий карниз и по нему взобрались на ледник. Добравшись до скал, пошли осторожно по крутому, с каменными осыпями склону вдоль нунатака к станции. У рыбаков улов был более чем скромный, чего нельзя сказать о нашем аппетите. Нагуляли. К вечеру подул лёгкий ветер. От мороза запели антенны.
18. 08. 81. Серая мгла затянула небо. Туманное жёлтое пятно солнца медленно ползет, задевая верхушки скал. Мороз - 24 градуса, небольшой утренний ветерок совершенно стих к 10 часам. С Юрой Рябиничевым пошли пилить лёд. Напилили целый ряд от края и до края ледяного озера. После обеда в очередной раз ремонтировали сани. Ни как не получается надёжно приварить массивные полозья. В этот раз прожгли дырки в местах крепления и стянули конструкцию болтами с гайками, а затем все стыки обварили электросваркой. Вдвоём поехали испытывать сани, нагрузили и привезли весь напиленный лёд. В этот раз сани не подвели. Конструкция получилась прочная и надёжная. Ребята были удивлены, что мы ни кого не позвали помогать. К ночи звёзды так и не показались. Мелкий снег серебрится над фонарями. Низко стелется по крыше дизельной дымок от выхлопной трубы и уносится в ночь восточным ветром. Мы все с опаской ждём, чем же будет отыгрываться Антарктида за полмесяца хорошей погоды?
19. 08. 81. Серо-белая мгла, тени исчезли. Океан, айсберги, купол ледника размытыми контурами чуть просвечиваются сквозь редеющий туман. Осторожно отвезли мусор к барьеру. На обратном пути сломались мусорные сани, деревянные,, сделанные ещё предыдущей сменой. На этот раз мы учли опыт строительства ледяных саней и соорудили новые сани из металла быстро и прочно. Вечером я установил в амбулатории третий масляный нагреватель, нагрел помещение до комфортной температуры и решил спать здесь. Время от времени уединение необходимо. Я включил магнитофон, взял книгу и вскоре спокойно заснул.
20. 08. 81. Проснулся в четыре часа от сильной рези в глазах. Веки опухли, и глаза не открывались. Первая мысль была об аллергии на медикаменты. Я ощупью добрался до нашей со Львом комнаты и влез на койку. Резь не проходила, а усилилась. Тут я вспомнил, что вчера я помогал Юре варить сани. Это обыкновенный ожёг электросваркой. Я успокоился, но глазам легче не стало. Проснулся Лев и принёс салфетку смоченную новокаином. Открыть глаза я смог только к16 часам. Сегодня банный день и пропустить парилку я не мог. А день, как назло яркий, солнечный. Первый раз мы обедали без электрического света. На небе ни облачка. В 23 часа вдруг ударил с юга плотный порыв ветра, и несмотря на звёздное небо, через станцию пронёсся снежный заряд.
21. 08. 81. Резь в глазах прошла, отёк век заметно уменьшился. Я смог выйти на работу. С Геркулесом заканчивали сани. А день опять просто весенний, Яркий прозрачный, видимость миллион на миллион. Пять человек отправились на лёд ловить рыбу. Пришли замёрзшие, в сосульках, но с рыбой и полные счастья. На ужин были свежие жареные бычки. Со дня на день ждём изменения погоды. Слишком давно небыло ветра. Где ты Русский дух, Ау. Неужели весь вышел. Это расхолаживает, Уже доски и брусья оставлены на ночь не привязанные, осталась не закреплённая полупустая бочка с бензином. В июле мы себе такого не позволяли.
22. 08. 81. Вчерашняя сварка прошла на удивление без последствий. Глаза мы сумели защитись, хотя физиономии обгорели и у Юры и у меня. На новых санях разместили шесть бочек для мусора, на платформе сделали из уголков крепкое ограждение и закрепили бочки подвижной запирающей штангой. Жёсткой сцепкой прицепили сани к вездеходу и понеслись испытывать наше творение по каменистым холмам. Сани вели себя отлично. Булатов сказал, что они достойны лучшей участи и к прилёту вертолётов их надо будет из мусорных перевести в почётный разряд грузовых. Юрка очень доволен нашим изделием и ходом работ. Отношение у него с ребятами не простые, но я изо всех сил стараюсь сглаживать острые углы. В наших условиях худой мир лучше доброй ссоры. Мы все друг от друга зависим, и сначала надо думать о товарище, а потом о себе. Юра говорит, что я его убалтываю, скорее кодирую на доброту и терпимость. И как ни странно, сдвиги есть. Конечно, мы все устали и понемножку сходим с ума, то у одного то у другого вспыхивает раздражение от какой то мелочи, появляется беспокойство, подозрительность, временами накатывает депрессия. Я, как пожарная команда, стараюсь объяснить эти пугающие ребят стояния. Даю возможность выговориться. Главное, что ребята не уходят в себя, не запираются в своих тараканах, а идут ко мне или Льву. И вообще, ни что нас так не утешает, как несчастье ближнего. Главное знать, что ты не одинок на этой горке камней и льда. И другие тоже проходят всё это, тоскуют, скучают, злятся без причины и остаются людьми. Сегодняшний день пролетел быстро. Небо затянуто низкими облаками. К вечеру тучи уплотнились и прижали к горизонту узкую полоску раскалённого заката. Но ночью тучи всё же ушли, высыпали чистые не мигающие звёзды. А из Зенита опустился прозрачный зеленоватый шатёр полярного сияния.
23. 08. 81. 28 дежурство, осталось всего 24. С утра 5 человек ушли к океану на рыбалку. День обещает быть солнечным. Пропеллер ветрового датчика застыл в одном положении. Полное безветрие. Низкое пока ещё Солнце быстро набирает слепящую силу. Господствующие цвета, белый и голубой, чуть подкрашенные оранжевым. Тени резкие длинные. После хозяйственных дел я, Булатов и Юра Рябиничев пошли к рыбакам. На станции остался один Ионов. С каменистого перевала далеко под барьером виднеются черные закорючки, наши ребята. Улов оказался богатым. Пользуясь случаем, и мы, под руководством Булатова, набурив кучу лунок, сделали профиль припайного льда на 300 метров от берега. Вечером вдруг забеспокоилась Багира. Она беременна и мы, почему то решили, что она должна родить через месяц. К сожалению кошачьей физиологии нас, в институте не учили. Багира упорно ходит за мной и требует, чтобы я гладил ей раздутый живот. После ужина, я носил лёд, а потом делал в медкабинете электророзетку. Вдруг врывается возбуждённый Ионов со словами «ты здесь сидишь, а несчастное животное у тебя под дверью рожает». И точно. Она пришла под дверь кабинета и на резиновом коврике начались роды. Мы притащили ящик, специально приготовленный на этот случай, обложенный войлоком и прикрытый брезентом. Я перенёс роженицу в ящик. Она сразу успокоилась и всё пошло как надо. В 22. 30. родился первый котёнок. А потом роды продолжались до 24 часов. Оба Юры, я, Булатов и Лев всё это время сидели вокруг ящика. Время от времени Я гладил Багиру, и она затихала успокаиваясь. Котята залезли на кошку и стали сосать, отчаянно пища. Все в мать, чисто чёрные. Леопольд - молодой папаша обалдело сидит под столом и таращит на ящик свои огромные глаза. Иногда подходит и принюхивается. Похоже он в шоке от происходящего.
24. 08. 81. Белёсое бесцветное небо. К обеду налетел небольшой ветер и поднял низовую метель. Мы строим новую эстакаду на топливные ёмкости. На эту эстакаду вертолёт ставит бак с соляркой при завозе топлива. Старая эстакада была маленькая и ненадёжная. Возим брёвна и доски. Сколачиваем конструкцию скобами.
Багире оставили одного котёнка. Она, конечно, волнуется, то и дело вылезает из ящика и обшаривает все углы. Но у нас нет выхода жизненное пространство ограничено. На Леопольда Багира рычит весьма агрессивно, и наш интелегентных кот спасается в комнате Саши Бутца.
25. 08. 81. Из Рузы пришла телеграмма, у Льва Пантелеева родилась дочка. Мы все давно ждали этого события. По расчётам роды должны были произойти в первой половине августа, и к сегодняшнему дню Лев извёлся, да и нам с ним было нелегко. Но сегодня всеобщая радость. Вечером накрыли стол, выставили праздничное питьё. Игорь зажарил утку. Говорили тосты, пили за здоровье Екатерины Львовны, за счастье Льва и Валентины. Веселье горело долго и последние угольки в виде Саши Бутца, Ионова и Булатова догорели до 3 часов ночи.
26. 08. 81. Ветер 20 м/сек. В лощине под станцией клубится молодая пурга. Завтрак весьма скудный, но его хватило, учитывая состояние выживших. От вчерашнего осталась вареная картошка, Часам к десяти все кроме меня, Льва и Юры Рябиничева спали. А мы вчера потребляли алкоголь весьма умеренно и естественно захотели есть. Я накрошил картошки на сковородку, залил её жиром от жаренной утки, нарезал лука, добавил утиного мяса и оставшегося колбасного фарша. Запах пошёл увлекательней. Проснулся Игорь и мы, сев вокруг сковородки, позавтракали по-настоящему. К обеду все ожили. У Романыча в радиорубке помидоры и огурцы выросли до потолка. Их освещают три лампы дневного света. Окна не видно, сплошные зеленные заросли. Плодов мало, но зелень очень греет душу. Особенно на фоне пурги. На Сашиной вахте Романыч делал драгу. чтобы посмотреть, что живёт и растет на дне в прибрежных водах мыса Беркс. Я и Саша ему помогали. Из оцинкованной жести сделали две половинки цилиндра. Соединили их петлями, стянули пружинами. Раскрытый цилиндр зафиксировали специальным замком с ударным механизмом. Идея такая. На поверхности драга раскрывается, взводится замок и на тонком, стальном тросике сооружение пускается на дно. Потом по тросику сбрасывается свинцовый груз, он скользит вниз, ударяет по замку и челюсти драги захлопываются, загребая внутрь цилиндра всё, что попадётся на грунте. В основном мы всё сделали, остались испытания. На будущей рыбалке проверим устройство.
27. 08. 81. Мороз - 30 градусов. Небо чистое, но воздух наполнен мелкими снежными иглами. Над океаном радуга. Солнце сквозь лёгкую дымку заливает весь наш мир слепящим золотым светом. Весь день доделывали драгу. Первоначальный вариант замка оказался не удачным. Придумали принципиально новую конструкцию, утяжелили скользящий грузик. Завтра надо идти пилить лёд. Запасу на ледовых санях пришёл конец.
28. 08. 81. Мороз - 27 градусов ветра почти нет. Солнце уверенно прожигает ленту гелиографа. Небо синее, но уже склонное к выгоранию, особенно на северо-востоке. С Сашей Первочевским пилим лёд.
Несмотря на мороз, работается хорошо, без особого напряжения. Меньше чем за час напилили ряд здоровенных глыб. Пошли в дизельную погрелись, попили кофе. Саша Бутц решил тоже попилить, а так как Лев пошёл с Игорем и Романычем на рыбалку, я решил составить ему компанию. Во время работы вдруг лопнул топливный шланг на престарелой «Дружбе». У меня в кармане оказался кусок трубки от какого то прибора. Быстро восстановили пилу и закончили второй ряд. Рыбаки пришли с уловом, и на ужин снова была свежая жареная рыба, вместо мороженного перемороженного мяса. Это была классная замена.
29. 08. 81. Мороз - 30 градусов, Ветер 20 метров в секунду. Это уже серьёзно. При неосторожном поведении обморожение обеспечено. Мелкий жгучий снег. Весь день просидел в дизельной. Периодически с Сашей откапывали заносимые снегом двери, занимался мелкими поделками. За стенами умеренно посвистывало, от мороза гудели антенны. Рыбалка отменилась, и вообще, мы старались лишний раз без большой нужды наружу не лазить.
30. 08. 81. Вот и подходит конец августа, последний месяц зимы. Он был холодным, но тихим. Мы отдохнули о ветров, начали активно двигаться. Нервное напряжение, вызванное июльскими ураганами, спало. Мир наш расширился, и главное, пришло Солнце. Моё 29 дежурство. Ветер 10 м/сек. Солнце, круглое и красное, весит в светло розовой морозной дымке над размытым туманным горизонтом. Мороз - 40 и давление лезет вниз. Но у нас сегодня баня. Парилка, как печная топка дышит раскалённым паром. Даже без веника кожу колют мелкие иголки жара. Стены и потолок в раздевалке и пультовой в крупных каплях конденсата. После бани пиво, остатки воблы, и новинка - вяленые бычки нашего изготовления. К вечеру ветер усилился до 20 метров. Мороз тот же - 40 градусов. Ничего, пока живём.
31. 08. 81. Мороз 35 градусов, ветер порывами до 30 м/сек. Дом остыл, Пурга лезет в щели, заметает двери. Натягиваем шерстяное бельё, свитера, у кого есть телогрейки. Подняли повыше от пола и придвинули к батарее отопления ящик с Багирой и котёнком. За стеной свистит. В дизельной холодно. Делал с утра трубу для подводных наблюдений. После обеда вместе с Сашей Первочевским откапывали занесённую снегом аварийную дверь в дизельной. Снег обжигает, ресницы смерзаются, на усах и бороде быстро образуется ледяная корка. Каэшка пропитывается мелким как пудра снегом. У Саши ватник смерзся, а панцирь.
Весь день без перерыва, то усиливаясь, то ослабевая, держась, в пределах 30 м/сек на - 30 градусов, ревел циклон. Такого у нас ещё не было. Как правило, ветер был с умеренным морозом.
1. 09. 81. Первый день антарктической весны. Ураган за ночь усилился. Дом дрожит от частых плотных ударов ветра. Пурга срезала шлейфы и вообще весь снег на метеоплощадке. Мороз - 30 градусов, скорость ветра 40 - 45 м/сек, порывами до 50 м/сек. Коэффициент суровости 1200. Такого не бывает даже на «Востоке». Снаружи холод довольно быстро пронизывает насквозь. Спасают кожаные костюмы. Открытые части лица сразу начинают обмерзать. Мне пришлось идти на склады смотреть температуру. Одной рукой перебираю леер и ползу по нему к складу, а другой прикрываю от жгучего холода лицо, спасаясь от обморожения. Булатов следил за моим путешествием из окна. К ночи ветер перевалил за 50 метров в секунду. Пурга сгустилась в плотную массу, с рёвом и грохотом бьющую в стены.
2. 09. 81. Погода не меняется. Мороз и ветер полируют территорию станции. Запасы снега для пурги кончились. Остался только изрезанный ураганом ещё прошлогодний, застывший в лёд наст. Но я продолжаю создавать подводный телескоп. Дизельная трясётся от ветра. Входим через аварийную дверь. Резкий переход от относительного покоя к ураганам усиленным низкими температурами сказался и на нашем внутреннем климате. У народа завибрировали нервы. Один за другим прокатились несколько конфликтов. Вспышки по пустякам, с трудом удалось их погасить. Потом я и Саша отсиживались в радиорубке у Романыча, отпивались пивом и заедали обиды вялеными бычками. Булатов в напряжении, что делать. Собрал треугольник три начальника: начальник станции, начальник дизель-электростанции Саша Первочевский, и начальник радиостанции Романыч. Но административные приёмы тут не помогут. Это дело врачей. Это мой и Льва крест. Господи, скорей бы узнать, что вышел «Сомов».
3. 09. 81. К утру ветер стих. Серенький без теней день. Мелкий редкий снег. Припай с северо-запада унесло в море, а на оставшемся льду побежали широкие разводья. До обеда закончил свой подводный телескоп. Получилась солидная конструкция из оцинкованной жести, длиной больше метра, в диаметре 120 мм. По шву я её пропаял, в торец на сырой резине вставил толстое оргстекло. Другой конец для лица вместе с Романычем оборудовали мягким валиком. Я ещё приделал две ручки на манер перископа. Теперь будем ждать хорошей погоды для подводных исследований. Пользуясь относительным безветрием, Саша Первочевский, Саша Бутц, Игорь и я пробежались по ближайшим скалам. Наметили множество интересных видов для будущего фотографирования. Вечером часа полтора разговаривал с Юрой Рябиничевым. У него проблемы с Сашей Первочевским, естественно, на пустом месте, и проблемы то в самом Юре. Уладил вряд ли, но пары спустил. Юрка энергетический вампир и откачал у меня энергии капитально, зато сам ушёл успокоенный.
4. 09. 81. Ветер небольшой 20-30 метров в секунду, конечно, по нашим меркам, всё же не 50, можно жить. Зато пурга густая и влажная. Тепло, - 14 градусов. Геркулес продолжает нагнетать обстановку. Утром повторилась вспышка. Я знаком с такими состояниями, когда был судовым врачом. В длинных тяжёлых рейсах появлялись люди, намеренно идущие на конфликты, чтобы компенсировать или скрыть собственную несостоятельность. Причём эти выбросы происходят в самые тяжелые моменты рейса, когда все и так напряжены до предела. И приходится возиться с этими «борцами за справедливость». Тратить время и силы, подвергая риску весь экипаж. Юрка из таких борцов с завышенной самооценкой. Получая отпор, впадает в депрессию, и опять он в центре внимания, как бы чего-нибудь не сотворил. Логики здесь нет никакой, эгоизм помноженный на слабую психику. В результате психоз. Только этого нам и не хватало для полноты счастья. Мало нам сумасшедшей погоды. Ребята как-то притихли, сплотились. Булатов достаточно жёстко поговорил с Юрой. Как я понял, угрозы были достаточно серьёзные, учитывая, что Рябиничев к тому же и член партии. Вечером должна была быть передача из Ленинграда для нас, но пурга, сильные помехи, более мощные иностранные радиостанции заглушили Ленинград, и мы ничего не услышали. Очень печально, вместо родных голосов надрывный вой ветра за стеной.
5. 09. 81. Ветра нет. Белая мгла. Снег пушистым ворсом покрыл скалы, ледники, припайный лёд. Всё, и небо и суша одного цвета. Теней нет. Видимость ограничена собственными сапогами. Дальше глазу зацепиться не за что. И всё же Романыч и я решили пройти на берег, посмотреть, не разломал ли лёд недавний ураган. Почти на ощупь доползли до припая. На льду толстая подушка снега. Явных трещин не видно. Как на недодержанной фотографии чуть наметились границы барьера. Воздух насыщен мелкой снежной пылью. После этой вылазки с Сашей Первочевским решили после обеда пойти пилить лёд. Но психоз внёс свои коррективы. Рябиничев вчера ничего не ел, сегодня не завтракал и на обед не пошёл. Как истинный обиженный на всех коммунист объявил голодовку в знак протеста. Я пошёл его звать, но получил гордый отказ. Больше двух часов, пропустив обед, я уговаривал, доказывал, пытался объяснить этому упёртому ослу всю глупость его поведения. В конце концов, я его уболтал. Агрессия сменилась торговлей. Ну, хоть в чём- то уступите, и тогда я пойду обедать. В общем, и смех и грех. Взрослый мужик, что с ним делать? И это на фоне ежедневного риска, проснуться без крыши над головой, унесённой очередным бешеным ураганом. Пока пилили лёд, я рассказал Саше о нашем разговоре. В конце концов, это его подчиненный. Вечером, перед ужином Юра сам напросился ко мне в медкабинет. Я измерил кровяное давление, пульс, послушал лёгкие, и сказал, если он будет голодать, я сниму его с работы. А это уже надо будет сообщать в Ленинград, и последствия могут быть весьма серьёзные, плоть до потери партбилета. В те годы времена были своеобразные, и для такого молодого карьериста всё могло обернуться сложностями на всю жизнь. Это на Геркулеса, видимо, подействовало. Заглянул Саша. Тут я их свёл, сам сел между ними посредником, следил, чтобы не наговорили друг другу лишнее. Наконец. Ура! Ура! Юра сдался (с радостью позволил себя уговорить). В заключение он пожал мне руку, восхищаясь с каким упорством я тащил его из дерьма, в которое он так плотно себя посадил. Все вздохнули с облегчением. За ужином редкий в последнее время оживлённый весёлый разговор. Проехали и это. Надо как-то выживать.
6. 09. 81. Ночью пришёл очередной ураган и сломал ветровой датчик. Правда, среднее значение скорости ветра он пока всё же показывает - 48 метров в секунду.
Это значит, что порывы могут переваливать и за 60 м/сек. Всё ревёт и грохочет. Пурга белым пламенем бьётся за окном. Сегодня моё 30 дежурство. Снова на станции воцарил мир. На сегодняшнем партсобрании, что характерно, закрытом, в составе: начальник станции Булатов, парторг Саша Первочевский, и члены партии Ионов и Рябиничев. Во! были времена! Из 9 человек трое коммунистов и беспартийный начальник собираются на тайное собрание. Перед собранием Булатов советовался со мной стоит ли наказывать. Я посоветовал высечь публично. И для клиента полезно и для народа редкая развлекуха. Но решили, что выговор по партийной линии будет идеологически верным. А жаль, какое зрелище пропало.
Ураган, не ослабевая, ревел весь день. Пока я спал после обеда, Лев натаскал за меня льда и вынес мусор, чтобы меня не сдуло. И верно, вечером, когда я уже сам выносил мусорное ведро, меня чуть не утянуло в свободный полёт из открытой двери тамбура. Ночью пошёл с Сашей на вахту. Надо постираться.
7. 09. 81. Сегодня из Ленинграда должен выйти «Сомов». Всю ночь и весь день не утихал ураган. Прогибались стены, крыша рвалась на привязи тросов. Стук, грохот и вой были настолько равномерны, что создавали иллюзию быстрого движения. Ночью, на Сашиной вахте, постирался и помог ему делать Т.О. двигателя. В четыре часа, когда невыносимо захотелось спать, пожарил картошку с «ворованной» из камбуза свиной тушенкой. Но после еды спать захотелось ещё сильнее. Ели дотянули с Сашей до утра. Засыпал под рёв ветра. Но днём пурга улеглась. С востока потянуло теплом, а на карте появился кораблик на иголочке. С нетерпением ждали вечернего сеанса связи. Весь день в эфире был сплошной кошачий концерт, что-то скреблось, мяукало, царапало по стеклу. Это голосила пурга. Наконец, Романыч пришёл в кают-компанию с радиограммой. За нами идёт «Сомов». Смена будет в начале февраля. Потом идём на «Ленинградскую» и там пересаживаемся на белый пароход «Зубов», и на нём домой. Как всегда, было множество разговоров, планов, предположений, гаданий. Вот и дождались мы графика выхода судов. Ровно год назад в институте мы рассматривали подобный график, но нас интересовало только одно направление - «туда». А сегодня все наши мечты и планы настроены на «обратно». Ночь, тишина, тепло. Луна ещё в дымке, но звёзды бодро разбежались над горизонтом.
08. 09. 81. Тихое довольно теплое утро. Светать стало уже к пяти часам, а к восьми солнце, проскочив чистое небо над горизонтом, зарылось в золотистые перистые облака. Пользуясь погодой, поехали за льдом. В этот раз Лев и Саша Бутц напилили совершенно неподъёмные глыбы, но мы за две ездки доставили всё на станцию. После льда традиционное развлечение, доставка мусора на барьер. Лёд и Мусор главная забота в редкие часы хорошей погоды. Едва успели очистить бочки, как с купола скатился крепкий порыв ветра. К обеду пошла низовая пурга. Я спал после ночной вахты в меддоме. Проснулся от грохота. Очередной циклон, набрав силу, жестко колотил по стене. На ночную вахту Саша и я вышли под сплошной рёв ветра. Пробились в дизельную в вихрях серьёзной пурги.
9. 09. 81. Завывание ветра, грохот тросов крепления, сплошная стена мелкого влажного снега, и так всю ночь и весь день. Наконец, нашёл время запаять привезённый из Ленинграда чайник. Ночь тянулась медленно и тяжело. Утром баня. Быстро поел и в парилку. Заодно постирался. После бани пошёл отсыпаться в медкабинет. Стена прогибается и трясёт койку. Незаметно, укачавшись, заснул. Проснулся в 15 часов. Ураган не утихает. От всей этой трясучки с немузыкальным звуковым сопровождением накапливается усталость. И вдруг накатила сильнейшая тоска по дому, по тёплому летнему лесу. Захотелось увидеть сосны над заливом, траву с фиолетовыми огоньками фиалок. Остро вспомнился запах реки на чистых песчаных берегах. Слишком мертва окружающая нас природа. Голые, исхлёстанные ветром сопки, лощины, пробитые ураганами с кипящими вихрями пурги. Лёд, снег, промороженный камень. Кончится солярка, встанут двигатели дизельной электростанции, закончатся или замёрзнут продукты, и никакой труд не сохранит здесь жизнь. Ну, и мысли приходят после ночной вахты и перед обедом. Пока живы, будем жить. К ночи ветер унялся. Непривычно тихо и тепло. Наши животные взбодрились. Котёнок растет, покрылся длинной пушистой шерстью. Он очень похож на Леопольда и уже с любопытством выглядывает из ящика. Багира отличная мать, очень ласково опекает малыша. Но и с Леопольдом она временами устраивает шумные игры. Мы все с удовольствием следим за этим семейством. И, что характерно, абсолютно все очень дорожат кошачьей дружбой.
10. 09. 81. Рано утром ветра почти не было. Саша Бутц и Саша Первочевский успели установить новый ветровой датчик. Очень вовремя. После завтрака стрелка на шкале прибора уверенно поползла вправо. За окном заклубилась пурга, бросая снежные заряды с купола на скалы. И пришёл глухой рокот настоящего ветра. Задрожали, закачались полки в библиотеке, лампы освещения и стебли растений на окнах. С 31 августа, не днём так ночью, приходят к нам ураганы. Видимо ни один циклон не может позволить себе не навестить станцию «Русская». Последнее время эти визиты стали для нас слишком навязчивы. Но надо жить и терпеть. Игорь, помирившись с Геркулесом, вместе увлеклись изготовлением хитрых блёсен с зеркальцами, конечно, с подачи Романыча. Сам наш умелец готовит брелок из кости мамонта на ключ для нового автомобиля. Я сделал очередную лампу в медицинский кабинет на подвижной арматуре из банки из-под ананасов и медных трубок. Получилось неплохо. Я давно хотел лампу с сильным направленным светом. Понемногу начал заниматься отчётами.
11. 09. 81. Небольшой ветер и снегопад намели шлейфы между домом и дизельной. У дверей и под эстакадой снег мягкий пушистый. Но холодно. Солнца нет. Небо приплюснуто низкой облачностью. Преобладает тоскливый серый цвет. Чтобы совсем не затосковать спасаюсь в мастерской дизельной. Приделал выключатель к новой лампе. Вечером получили радиограмму из «Молодёжной». Сообщили имена новых начальников станций 27 САЭ. На «Русскую» начальник тоже есть. Это Изгаршев из Москвы. «Сомов» на удивление вышел точно в срок 7 сентября, зашёл в Хельсинки и теперь должен быть, где-то недалеко от Роттердама. Ночью ветер усилился, и, наметённые за день, шлейфы сдуло в океан.
12. 09. 81. Ветра нет. Сопки пепельного цвета от присыпавшего их снега. В десятый раз Романыч, Лев и Юра Рябиничев пошли на рыбалку. Романыч давно рвался, но последние ураганы держали всех в доме. За это время Романыч и Саша Бутц смогли отремонтировать ветровой датчик, наладить самописец. Сидели они над приборами плотно, и мы стали шутить, что начальнику радиостанции положено полставки от метеослужбы. Но сегодня, в награду за все труды и муки, безветренная и сравнительно тёплая погода. Ребята ушли вскоре после сброса в эфир очередной плановой информации, а в 11часов ко мне зашёл Булатов и предложил сходить на припай промерить толщину льда. Небо затянуто плотными тучами, теней нет, и мы то и дело оступались на глубоком снегу. На припае рыбаки уже наловили полведра бычков, а Лев успел оборвать крючки на двух удочках. Он попытался, правда, вяло, отбить у меня хлеб, но я бур ему не дал, и Лев поплёлся домой. Я со страхом следил, как он с грацией беременной коровы ползёт над барьером, по скользкому склону. Наконец, он вылез на ровный ледник, я вздохнул с облегчением, и мы пошли делать профиль припайного льда. Уходя в океан, через каждые 100 метров сверлим лунку. Бур входит в лёд легко, но толщина его 70 - 80 см, да ещё кое-где толстая подушка снега. Так, что вскоре я взмок. Мы прошли 1200 метров и измерили лёд в 12 лунках. К обеду опоздали, но все участники вылазки и гляциологи и рыбаки остались довольны. После последнего инцидента, Геркулес наладил со всеми нормальные отношения, и мы радуемся, живя в мире. Зато у меня резко повысилась раздражительность, какая-то внутренняя трясучка. Приступы с трудом подавляемого совершенно неадекватного гнева. Раздражение вызывают мелкие, даже ничтожные, причины. Цепляюсь ко Льву, правда, стараюсь тут же извиниться, но он сам заторможен и явно не в себе. Даже злюсь на Сашу Первочевского, а он вообще божий человек, бескорыстен и безотказен патологически. Вечером в медкабинет пришёл Саша за валерианкой. Выяснилось, что с ним происходят такие же метаморфозы. Ничто так нас не утешает, как несчастье ближнего. Обменявшись нашими недугами, сразу почувствовали себя лучше. Да, нас достал ветер и вечно прыгающее атмосферное давление. Да, мы устали бесконечно улаживать внутренние конфликты и уговаривать, когда до зуда хочется просто дать в морду. Но это не патология, а естественная реакция на всю эту кучу негатива, которую вывалила на нас зимовка. Разобрались, полегчало. Хлопнули по мензурке валерианки. И пошли жить дальше. Постепенно все прошли через этот кризис, и, что характерно, выстояли.
13. 09 81. Ясное чистое небо, ветра нет. Мороз - 20 градусов. Решили авралом почистить станцию от снега. За зиму у входной двери и у торцовой стены намело плотный слежавшийся шлейф.
Высота его позволяла влезать на крышу дома без лестницы. Торцовые окна оказались под снегом. Навалились всей станцией. Снег откалывали большими глыбами, грузили их на волокушу и вездеходом тащили от дома. На ближайшем холме снимали борта с саней, и водитель, Юра Рябиничев резким разворотом сбрасывал снег на склон. Остатки снега мы счищали лопатами. Все трудились довольно энергично и за пару часов сравняли снежные горы до высоты крыльца. За время обеда воздух наполнился мелкими снежными иглами, и нам довелось наблюдать очень интересное явление Гало. Вокруг солнца образовались два кольца радуги. На внутреннем кольце вдруг загорелись сразу четыре солнца вокруг настоящего.
Вечером устроили праздник. Отметили день танкиста. Дело в том, что традиционно механиков водителей на гусеничную технику в Антарктиду набирают из бывших танкистов или испытателей танков. Сегодня было моё 31 дежурство.
14. 09. 81. Погода хорошая, ветра нет. Небольшой мороз для бодрости духа. Романыч и Саша Первочевский пошли на рыбалку, а все остальные, кроме спавшего после вахты Ионова, занялись чисткой бака для питьевой воды - снеготаялки. Сначала слили из бака воду, используя все обнаруженные чистые ёмкости. Но их не хватило, и с полтонны пришлось вылить просто на снег. Ёмкость большая, эмалированная, стенки и дно за полтора года покрылись слоем грязи. Игорь залез в бак снеготаялки и вручную, то тряпкой, то щёткой всё вычистил. В заключении внутреннюю полость бака обработали спиртом. Заполнили снеготаялку слитой водой, загрузили доверху льдом. Пока шла очистка, камбуз, естественно, не работал, обед подзадержался. Очень вовремя вернулись рыбаки с приличным уловом. На поздний обед была свежая жареная рыбка.
15. 09. 81. Ветра нет. Ближайшие сопки еле видны в сером тумане. За ночь намело рыхлые сугробы. Неожиданно появилось много свободного времени. Перечитывал, в который уже раз Каверинские «Два капитана». Как всегда осталось чувство, будто побывал в гостях у очень близких друзей. Почему-то вспомнился Псков. Такой же провинциальный уютный город, как и Энск. Там живут мои институтские друзья Вася и Надя. К вечеру туман растащил лёгкий ветер с юга, и снова штиль. После ужина кино. Стали пересматривать любимые фильмы. А ужин был необычный. Игорь сделал чебуреки. Мы так истосковались по тесту, что ужин прошёл на ура. Игорю наговорили кучу комплементов.
16. 09. 81. Синее морозное утро. Штиль, антенны и мачты в мохнатом сахарном инее. Над припаем пушистое одеяло тумана. После завтрака установили на топливные цистерны деревянные брусья, основу будущей эстакады. На этом пока ограничились и решили, пользуясь хорошей погодой, отправиться в небольшую экспедицию, на самую высокую точку нашего нунатака, сопку Первооткрывателей и измерить её высоту. Мы, это два Саши и я, нырнули в туман, заполнивший лощину перед станцией. Неофициальное название её - долина смерти, (за бешеный ветер с пургой во время ураганов). Как под водой прошли в серой мгле по дну, а затем по каменной осыпи поднялись на противоположный склон. Вскоре с камней перешли на лёд, а затем фирн и на недавно выпавший снег. Вынырнули из тумана уже на склоне сопки. Из сплошного ослепительно белого облачного моря торчат каменные верхушки скал. Волны тумана облизывают основания станционных сооружений, скрывают барьер, выползают на припай. Над головой чистое ярко-голубое небо. Видимость миллион на миллион. Чёткость пространства выше облаков необыкновенная. Иногда порыв ветра прорывает серую вуаль, обнажая изрезанную трещинами спину ледника. Ползём дальше к недалёкой вершине. Идти трудно. Вместо горных ботинок оба Саши обуты в хотя и в утеплённые, но кирзовые сапоги. А я вообще в резиновых, правда, двухслойных. Ногам нехолодно, но очень неудобно. Мои кирзовые сапоги приказали долго жить. Наконец, мы на вершине. Автоматическое фото на память, не исключено, что мы здесь первые. Затем Саша Бутц с помощью барометра и хитрой формулы измерил высоту сопки. Цифры я забыл, но точно помню, что Эверест выше. Вечером печатали фотографии. А потом пришёл ветер, и поднял весь, выпавший накануне снег, превратив его в плотную пургу, швырнул её на станцию. Привычно затряслись стены, и мы помчались на месте в ревущем потоке снега и урагана сквозь ночь.
17. 09. 81. Ветер и пурга. Снег, мелкий как пыль проносился параллельно земле и в бешеных вихрях теряется над океаном. Сидим запертые в доме и лишь иногда выползаем в дизельную или на склады.
Лев занялся подсчётами платного довольствия и закопался так глубоко, что просидел безвылазно до вечера. Моя и Игоря помощь ему облегчения не принесла. А я сделал большой совок для снега. После снегопадов у стен образуются большие сугробы снега, который можно использовать в снеготаялке. Снег чистейший и, главное, около входа в дом. Почему-то совок очень понравился механикам, и они утащили его в дизельную отгребать снег от аварийной двери. В медкабинете тепло и уютно. И всё бы хорошо, только надоела постоянная вибрация. Дрожит лампа на подвеске, стол, прогибаются стены и очень напрягают вертикальные колебания потолочных щитов.
12. 09. 81. Всю ночь и полдня, не слабея, ветер выметал остатки снега с припая, метеоплощадки, ледника. Скалы, изредка проявляются сквозь редкие разрывы пурги. А в 17 часов вдруг всё стихло. Шлейфы унесены, иней на антеннах исчез, камни отлакированные ледяной коркой блестят в слабом свете уходящего дня. Сразу в доме стало душно и жарко. Батареи раскалены, температура дизеля полезла вверх. С Сашей Бутцем изготовляли общую станционную фотографию.
На листе ватмана в виде рамки расположили снимки окружающего нас мира, кораблей, естественно, пингвинов, общий вид станции. Написали: 26 САЭ и «РУССКАЯ». В центре контуры Антарктиды с флажком станции. А вокруг наши фотографии. Затем пересняли всё на плёнку. Завтра будем печатать всем. Котёнок стал довольно бодро путешествовать по кают-компании. Кстати, мы недавно посмотрели старый фильм «Пятнадцатилетний капитан» по Жулю Верну. И имя у котёнка появилось. Негорро Себастьян Перейра, негоциант, торговец чёрным деревом. Это полное имя, но для друзей просто Негорро. За прогулками сына очень озабоченно следит Багира, а Леопольд и все остальные мужчины проявляют восторженное любопытство. Негорро очень симпатичный, взгляд его становится осмысленным, и он уже пытается играть с хвостом матери.
19. 09. 81. Проснулся утром в медкабинете от холода. За ночь наружная температура упала с -11 до - 27 градусов. Но ветра нет. Ясный солнечный день. Сегодня баня. Парилку нагрели капитально, термометр зашкаливает. Я выдержал только один заход, да и то к вечеру разболелась голова. Но это не от бани, жаловались на головную боль Игорь с Рябиничевым и Булатов. Атмосферное давление резко подскочило вверх. Весь день в медицинском доме с Сашей Бутцем печатали общие станционные фотографии. «Сомов» по нашей карте уже прошёл Бискайский залив и взял курс на Монтевидео в Уругвай. Пошёл за американцами для работы по программе «Полынья».
20. 09. 81. Солнечный морозный день. Первым делом бежим в метеокабинет посмотреть на приборы Саши Бутца. Температура воздуха – 27 градусов и ветер 5 - 7 метров в секунду. Бодро, но не смертельно. Тридцать второе дежурство. После завтрака быстро перемыл посуду. Пропылесосил кают-компанию и коридоры, протёр всё мокрой тряпкой. Вынес вёдра с отходами, и стал носить снег в снеготаялку с помощью сделанного мной совка. Получилось довольно удобно, а главное экономия льда. Обычно мы используем шесть кусков, а сегодня без особого труда я обошёлся одним. Саша Первочевский в своё дежурство тоже пользовался совком и остался доволен. Лёд добывать гораздо тяжелее, да и не всегда позволяет погода. Значит, я не зря трудился. После хозяйственных дел снова на пару с Сашей Бутцем занялись фотографией. Пришлось усовершенствовать примитивный станционный фотоувеличитель. Штатный объектив давал при максимальном увеличении изображение 9 см на 12 см. (у нас оказался только специальный объектив для карточек на документы). Для увеличения изображения приходилось поднимать прибор над столом, а фотобумагу опускать на пол. Выдержка от этого увеличивалась до нескольких минут. Фотографии получались серые и нечёткие. Взяв объектив из фотоаппарата «Зенит» мы пристроили его не снаружи тубуса, а внутри на картонном кольце. И всё, картинка получилась нормальных размеров, яркая и чёткая, выдержка стала 10 секунд. Работа пошла. К ужину мы не только напечатали всем общие фотографии, но и для Саши Первочевского переснятые специальные схемы для отчёта. Пока мы в медкабинете занимались фотографией, Лев, Игорь, Романыч и Юра Рябиничев после обеда пошли на рыбалку. Угадали в самый отлив. Океан опустил припайный лёд больше чем на метр вниз, что усложнило спуск с барьера. Но рыбаков это не остановило и ведро рыбы они всё же принесли.
21. 09. 81. Ярко голубой день. Ослепительное солнце. Чёткие резкие тени. Мороз -30.
Лев и Романыч снова отправились на берег. Относительное безветрие, а на солнце даже тепло. Зато в тени мороз начинает ощутимо кусать за пальцы. Нафотографировал виды станции с разных ракурсов. Воздух прозрачен и студён, как родниковая вода. Вскоре пришлось бежать к Саше Первочевскому в дизельную греться. До обеда сделал вешалку для полотенец в нашу комнату. Раньше мы пользовались двумя стержнями от какого-то прибора, воткнутыми в стену ещё пошлой экспедицией. Но Лев использовал их на удочку. Из медных трубок насаженных на один длинный болт и стальной скобы я сделал классическую четырёх рожковую вешалку и сразу пришурупил её в нашей комнате возле умывальника.
После обеда, когда Саша сменился с вахты, я потащил его на ледник сделать несколько снимков, пока была погода. В это время Лев и Саша Бутц пилили на озере лёд. На морозе пила то и дело глохла. Вдруг налетел заряд низовой пурги, и белые змеистые вихри взлохматили четкие контуры скал и ледников. Мы уговорили ребят кончать работу и идти домой в тепло. И очень вовремя. Возвращаться нам пришлось по колено в белом текущем потоке снега. Вечером проявил плёнку. В комнате душно все лючки, чтобы не задувало, заткнуты поролоновыми пробками. Из жести сделал трубу с коленом под 90 градусов и вставил в вентиляционное отверстие коленом к ветру. В результате снег и ветер не задувает в помещение, а в комнате стало значительно свежее. Духота вытягивается за борт. Щели заделал сырой резиной. За ужином раздали ребятам фотографии, а Игорь накормил нас свежеприготовленной рыбой.
22. 09. 81. Небо обложено низкими серыми тучами, за которыми притаилось солнце. Мороз - 28 градусов, небольшой ветер метров 8 - 10 в секунду. Саша Первочевский подготовил пилу, и мы пошли добывать лёд. На озере заиндевевший Лев отковыривал из вчерашних надрезов ледяные блоки. Саша стал пилить, а я, прогнав Льва на рыбалку, взялся за лом. То ли от мороза, то ли от недостаточно глубоких пропилов Саши Бутца, но работа шла тяжело. Наконец, ряд Пантелеева - Бутца закончился, и я перешёл на сторону Первочевского. Он тоже устал и измучился из-за окаменевшего от холода льда. Два часа непрерывной работы выжали нас основательно, но лёд мы заготовили. В дизельной мы долго отдыхали и пили кофе. К обеду пришли рыбаки. Ходили четыре человека. Пришли промёрзшие. Куртки и бороды в белом инее.
Живём последнее время довольно однообразно, хотя предчувствие возможных перемен настораживает. Наше будущее известно: заготовка воды в виде льда, вывоз мусора, ежедневная приборка, вахты, проверка складов, какие-нибудь стройки, полигон и прогулки по уже надоевшим сопкам. До желанных перемен ещё очень далеко, а нежелательные на расстоянии вытянутой руки. Все мы стали немного невропатами, быстро впадаем в ярость и обиду. Временами одолевает тоска, классический вопрос, а что я здесь делаю, и стоит ли это того. Но, слава богу, все эти психические приключения проходят под контролем здравого смысла и в присутствии здорового ещё пока юмора. Поэтому ответственно заявляю: крыша пока не съехала, не дождётесь.
Вечерами собираемся втроём, два Саши и я, иногда Бутц берёт гитару. У нас есть о чём поговорить и чем поделиться. Саша Бутц самый молодой, мы иногда его воспитываем. К ночи потеплело, ветер повернул к востоку, давление полезло вниз. Ну, вот и дождались перемен, скоро должен ударить очередной ураган.
23. 09. 81. Несмотря на прогнозы, утром ветра не было. Небо по-прежнему обложено компрессом из низких туч, с желтым пятном уже высокого солнца. Мороз -20 градусов. Вместо перемен любимые хозяйственные работы. Меняли бочки в туалете, съездили за льдом, вывезли на барьер сани с мусором. К вечеру небольшой ветер вымел с метеоплощадки нападавший за день робкий пушистый снежок.
24. 09. 81. Вялая пурга, размывшая горизонт и силуэты сопок, к обеду кончилась. Небо очистилось и посинело. На северо-западе, над далёкими айсбергами ярко-голубой цвет постепенно переходит в серебристый с чуть заметным золотистым отливом. И солнце кажется просто ярким бликом на полированной поверхности.
Булатов, Саша Первочевский и я идём в разведку, искать спуск на припай с западной стороны нунатака. Наши рыбаки ходят с восточной, где есть не очень удобный, но проходимый спуск с барьера. Небольшой ветер обжигает скулы и подбородок. Без приключений мы миновали трещины, и нашли спуск с наметённым вровень с барьером шлейфом. Снег с поверхности схватился морозом в непрочный наст. Под ледяной коркой снег рыхлый, проваливается, и идти тяжело. Вот мы и на льду. Всё дальше отходя от берега, идём вдоль нунатака к северу. Справа высоко вверх уходит отвесная стена барьера, изрезанная неровностями отломов, с грозно нависающими массивными снежными козырьками. На льду лежат груды снега, после недавних обвалов. Слева мы постепенно приближаемся к большому айсбергу с такими же, как на барьере изрезанными краями. В толще льда синеют трещины, глубокие гроты и пещеры. Айсберг наплаву и пред ним, как перед ледоколом вздымается куполом припайный лёд. За айсбергом проходит гряда торосов, которую пересекает шириной в два метра свежая трещина с дымящейся, почти чёрной водой. Через трещину мы не пошли, зато обнаружили резкое понижение высоты барьера. Ещё одно место спуска с ледника. Под самым барьером в полной тишине мы вдруг услышали внятный, долгий, как вздох, хруст льда и снега. Это дышал Океан, поднимая с приливом всю массу льдов и айсбергов. Взобравшись на ледник, мы быстро пошли вверх, к гряде скал и, повернув на восток, направились в сторону станции. От мороза и тяжёлого подъёма началась одышка. Ледник по поверхности покрыт мелкими волнами, как песчаное морское дно на мелководье. Там, где снег слизан ветром до коренного льда обнажились скользкие, как каток ледяные площадки, и мне пришлось подстраховывать начальника. Наконец, последний перевал, и мы услышали стрёкот дизеля. Дома тепло, даже душновато. Выпив с Сашей чаю, мы созрели для ужина.
25. 09. 81. Погода по-прежнему хорошая. Ветра нет. Циклоны нас забыли или готовят что- нибудь гадостное. Но пока нас окружают бескрайний сверкающий простор заснеженного припая, мощные форты айсбергов, густые синие тени торосов. Рыбаки под командой Романыча в несчётный раз вышли на лёд. Я немного помог Юре Ионову строить эстакаду на топливных цистернах, в качестве подсобного рабочего, подержать, поднести, воткнуть, а потом повёл истомившегося Игоря к рыбакам. Они устроились у разведанного нами западного спуска, и клёв был хороший. Оставив Игоря медитировать над лункой, я вернулся на станцию и приступил к изготовлению из пищевой жести плоской фляжки для всяких жидкостей, спирта, коньяка, и всего, что бог пошлёт. Первую фляжку сделал, конечно, Романыч. Потом приступил Саша Бутц. Естественно, я тоже не устоял. Вместо кислоты я для пайки использовал раствор канифоли в спирту. Фляжка получилась не такая изящная, как у Романыча, но вполне аккуратная и герметичная. Остальной народ, увидев моё творение, тоже загорелся. И запасы пищевой жести стали стремительно таять. К ночи поднялась небольшая пурга, но постепенно окрепла, и вот уже задрожали ящики с помидорами, а за стеной, набирая силу, глухо завыл ветер.
26. 09. 81. День начался под шорох снега по стенам. Солнце спряталось в низких облаках. Но мело несильно. После завтрака провели медосмотр и, не найдя ничего интересного в организмах личного состава, что, конечно, к счастью, завалились со Львом спать. На флоте это называется адмиральский час. К обеду ветер унялся, растащив облака и сдув лишний снег. Снова воцарились Мороз и Солнце. Саша Первочевский сменился с вахты, и мы пошли «исследовать» южные границы нашего нунатака. Перевалив несколько скальных выходов, мы вышли к началу огромного ледника полого уходящего вверх к горизонту. Там, где мы стояли, кончалась земля, а дальше начинался ледяной купол, который, постепенно утолщаясь, накрывал каменную основу Антарктического архипелага черепашьим панцирем. Я снял шапку, и навалилась абсолютная, до звона в ушах, воистину мёртвая тишина. Мороз около - 30 градусов, и когда мы двинулись к дому, Саша в своём ватнике замёрз так, что нам пришлось перейти на бег трусцой. К ночи температура опустилась ниже - 35 градусов и продолжала падать. Подул ветер с купола несильный, но несущий обжигающий холод. Затрещало дерево стен. Побелели и обросли инеем лючки вентиляции. Тоскливо запели антенны. А у Романыча на настольном огороде, несмотря на одно маленькое окно и в основном искусственное освещение покраснел первый помидор, и созрели три большущих огурца.
Конец второй тетради.
Третья тетрадь
Под незаходящим Солнцем
27. 09. 81. Тридцать третье дежурство. Мороз и ветер с купола. На камбузе у Игоря замёрзла вода. Но в комнатах тепло. Наружу стараемся не выходить. Только по неотложным делам. Как говорим мы врачи, только по жизненным показаниям. Ветер забирается в рукава, проникает в прорехи уже изрядно протёртых штанов и курток, чувствительно обжигает холодом. Особенно достаётся лицу, страдают лоб и скулы. Сегодня не истратил ни одного куска льда. С помощью моего чудо совка обошёлся только снегом. Пытаюсь экономить лёд. Пилить его на морозе с ветром сплошная мука. «Сомов» уже почти на экваторе. В начале октября будет в Монтевидео.
28. 09. 81. Солнце и холод. - 38 градусов. Ветер 12 м/сек. Нестерпимо ярко сверкает снег на припае. Айсберги столпились вдоль горизонта, резко очерченные синими тенями. День ясный, но неуютный. Ищем себе работу под крышей. Вот и у меня появилась идея сделать в медкабинете маленькую складную мастерскую. Постепенно насобирал инструмент. Выпросил у Саши погнутую ножовку по металлу. Выпрямил, поставил новое полотно, можно работать. Прижилась у меня ножовка по дереву. Ребята пользуются в основном циркулярной пилой, поэтому пропажи не заметили. Да и запасного инструмента у нас хватает. Разные молотки, пассатижи, отвёртки незаметно перекочевали из дизельной в медкабинет. Мой друг смотрел на это сквозь пальцы. Всё равно мои поделки на благо станции. Для полного счастья мне не хватало универсального рабочего стола, занимающего мало места, но достаточно прочного и удобного. Несколько дней я собирал материал, крышку от снарядного ящика, в котором мы привезли медикаменты, кусок бакелитовой фанеры на облицовку, алюминиевые и стальные уголки, болты и шурупы. Наконец, сегодня я иду в ночь с Сашей на вахту собирать стол. Стол должен быть складной, по возможности незаметный, иначе Лев мне проест намечающуюся плешь, за нарушение стерильности. На снарядную крышку я пришурупил фанеру по периметру укрепил алюминиевый уголок. Из стального уголка согнул треугольные ножки. Столешницу на петлях присоединил к крепкому бруску, прикрученному к стене сквозными болтами. Над столом повесил полочку для всякой всячины и лампу с козырьком из листовой латуни на подвижной арматуре из медных трубок. Ночь прошла плодотворно и быстро.
29. 09. 81. Днём отсыпался. Стало заметно теплее. Оттаяли лючки вентиляции. Сегодня очередная баня. Механики перестарались, в парилке очень жарко и душно. Я ограничился мыльной, но и там было невыносимо. Ветер принёс с востока потеплевший воздух. Вечером опять пошёл в дизельную заканчивать стол. Остались мелочи, но провозился всю ночь. Саша обижается, что со мной ни поговорить, ни чаю попить. К утру навалилась усталость. Еле дотянул до завтрака. Так и провёл весь день в полудрёме.
30. 09. 91. Утром серый рассвет растрепался лёгкой низовой пургой. Несмотря на усталость, спал плохо, беспокойно, часто просыпался. Во второй половине дня ветер усилился. Пурга загустела. Опасаясь ухудшения погоды, я ещё до вахты на складе открытого хранения отрезал стальную полосу для складного стола. Ночью закончил все дела. «Русский дух» разошёлся в полную силу. Тряс стены, гудел в антеннах, наметал шлейфы. Мы два раза выходили чистить заметённые двери. И оба раза промокали до рубашек. Снег проникал в рукава и за шиворот, залеплял глаза. Зато с лопат комья снега сметались мгновенно и уносились в океан, перемалываясь в пыль.
1. 10. 81. Уже распечатали десятый месяц. Если не считать октябрь, то теоретически осталось всего три месяца. Десять месяцев зимы, снега, льда, морозов этого белого мира. Наступает цветовое голодание. Словно галлюцинации приходят очень чёткие воспоминания в виде коротких вспышек из той другой живой жизни. То мокрый, под дождём асфальт, то желто-красные листья на осенних аллеях пушкинских парков. Иногда вспоминается еловый тёмный лес с обросшими мхом гранитными карельскими валунами. Чаще всего приходят картины осени. Потому, что осень самая многоцветная пора, а мы уже устали от однообразия. После обеда я провёл, как теперь говорят, презентацию моего нового стола. Как всегда были поклонники, завистники и скептики. Но стол получился хороший. Завистников было больше, чем скептиков. А Саша стал прикидывать, как бы после зимовки перевезти этот стол в Ленинград себе в гараж.
2. 10. 81. Пурга, ветер подстать нашим дизелям ревёт без передышки третий день. За окнами плотные потоки снега. В редких разрывах из вихрей метели вдруг проявляются размытые контуры антенн и чуть заметный огонёк фонаря на крыше склада. Как всегда, после окончания очередного изделия, наступил спад трудовой активности, и стало тоскливо и скучно. Всё утро провалялся, слушая завывание ветра и читая. После обеда разболелась голова. Чтобы как-то отвлечься пошёл в дизельную. В мастерской полно народу. Бутц делает ящик для огорода, Лев игру «Мельницу» для дома, Игорь собирает моторчик для шлифовки блёсен. Я тоже, чтобы не выделяться, вклинился в эту толпу и за полчаса из фанеры и жести сделал подставку для паяльника. На вахте Геркулес. Он подвёл к своему столу электрика напряжение 12 вольт, собрал выпрямитель, подсоединил реостат и сделал выжигательный аппарат. Кроме того, на станции появилось ещё одно увлечение - гальванопластика. Получив выпрямленный, ток Юра сделал из пластмассовых бутылок гальванические ванночки. В шкафу мастерской нашлись растворы солей и кислот. Теперь он и Романыч собираются покрывать цветным металлом блёсна. «Сомов» прошёл экватор и скоро будет в Монтевидео, а через 15 дней из Ленинграда выйдет «Башкирия». Где-то далеко над куполом, за пургой и ураганами засветился слабенький огонёк последнего дня нашей зимовки. Но до этого дня ещё очень далеко. А пока нас развлекает животный, вернее, кошачий мир. Семья живёт полной жизнью, ест по нашему расписанию, честно занимая очередь на камбуз. Кстати, никогда ни один кошачий не переступал порога кухни. Сами догадались, их никто не учил и не наказывал. Котёнок очень симпатичный, одет в пингвинью форму. Чёрный сюртук, белая манишка, на лапах белые носки. Всё симметрично и чётко. Цвета от папы, пошив от мамы. Он заметно подрос, бегает по кают-компании, смешно подбрасывая зад. Багира воспитывает его, то и дело вытаскивает из скрытых углов за шиворот и тащит к дивану. Это считается их домом. Они часто устраивают учебные бои, причём Багира получает от этого не меньше удовольствия, чем Негорро. Леопольд тоже иногда, пока не видит Багира, играет с сыном, и поспешно облизывает его, но от взгляда Багиры мгновенно уносится прочь в комнату Саши Бутца. Но ночью Багира и Леопольд спят, обнявшись на этом самом диване. У многих на окнах разрослись огурцы и помидоры. А недавно Романыч снял первый урожай, и на столе появился свежий огурец, прекрасно пахнущий весной, теплом и домом. Иногда мы едим свежий с «огорода» укроп. Но если представить его с молодой картошечкой, со свежей сметаной и помидорами, то можно сойти с ума.
3. 10. 81. За стеной по-прежнему ровный глухой рокот ветра. Пурга менее плотная, и сквозь её пряди различимы три сопки на мысе Беркс: Куб, Первооткрывателей и Авиаторов. А дальше за чернеющими силуэтами скал видна тёмная полоса. Сначала мы даже не поверили своим глазам. Ведь образовавшийся за морозы припай состоял из крепкого метровой толщины льда, а ветер, по нашим меркам, был не так уж и силён. Но припай взломан, на горизонте чистая вода. А вдоль берега проходит, шириной в несколько десятков метров, полынья. Лёд оторвало от берега в восточной части нунатака. В безымянной бухте припай остался, но тёмные пятна разводий говорят о сомнительной прочности льда. Видимо, и там полно трещин.
Сегодня опробовал стол в деле. Сначала привёл в порядок паяльник. Зажав в тиски (подарок Саши Первочевского), с жала паяльника (подарок Романыча) напильником спилил старый нагар и придал паяльнику клиновидную форму. Включил в сеть. Всё работает хорошо. Потом положил на стол станину рентгеновского аппарата и, разобрав электрическую часть, перепаял сгоревший конденсатор. Зашёл Романыч. Он ещё не видел стола в собранном виде. Удивился, попробовал прочность и устойчивость и похвалил добротную вещь. Пурга ослабела к вечеру. Затихающие порывы ветра, как волны прибоя, накатывают на наш дом и мягко плещут вдоль стен.
4. 10. 81. Тридцать четвёртое дежурство. Ветер порывами до 42 м/сек. Частые заряды плотной пурги. До обеда убирался, мыл посуду, носил снег в снеготаялку. Постриг Романыча. Потом со Львом занимался медицинской документацией. Во второй половине дня чинил паяльник, конечно, мне же неновый подарили. Пришлось перематывать нагревательный элемент. Починил, и в меддоме стал делать из кости рукоятки для маленьких ножей, в подарок мальчишкам. К ночи ветер усилился, дом задрожал под ударами урагана. Застучали по стенам талрепы крепления, удерживающие наш дом на эстакаде фундамента. Зло и тоскливо завыли антенны.
5. 10. 81. Ветер, то ослабевая, то усиливаясь, гонит снег, полируя ледник и скалы. Жизнь наша довольно однообразно течёт среди трудов и обязанностей на фоне ураганов, пурги и мороза. Где-то в южной Атлантике затерялся «Сомов». Уже несколько дней нет сводок движения судов. Сегодня спал плохо, видел странный сон. Что я попадаю, каким-то чудом в ленинградскую квартиру, но не узнаю её. Вокруг чужие незнакомые люди. Как-то странно ведёт себя мама, и я понимаю, что здесь мне места нет. В панике пытаюсь вернуться в Антарктиду, но и здесь всё изменилось, всё незнакомо и всё чужое. Ужасное чувство потери. Проснулся в холодном поту, сон был очень реален и хорошо запомнился. Нормально поспал - «Нежно шифером шурша, крыша едет не спеша». А за окном, слава Богу, хорошо знакомая пурга, раздуваемая ветром, и надоевшие, но очень узнаваемые скалы и привычный рокот в вентиляционном лючке. У прошлой смены в октябре дуло восемь дней подряд. А у нас пока задувает только шесть, так что не напрягайтесь товарищи всё идёт хорошо и по плану. Вечером играли в «мельницу». Игра очень простая, даже примитивная, но затягивает, и вот уже много месяцев по вечерам мы в неё играем. Страсти накаляются до обид и оскорблений. Правда, дальше игры дело не идёт. Сейчас у нас на редкость дружно и спокойно.
6. 10. 81. Всё тот же бесконечный поток снега за окном. Но сквозь тучи уже пробилось солнце и впервые за много дней заглянуло в нашу комнату. Весь день занимался ненавистным делом - бумагами. К обеду всё затихло. И сразу на солнце температура полезла вверх. На крыльце стал таять снег. В одном свитере снаружи нехолодно. И наконец, в голубом пространстве чистого неба, над станцией пролетел снежный буревестник. Первая живая душа за всю полярную ночь. Видимо, открытая вода даёт ему пищу. Несколько часов была весна. Рыбаки, конечно, побежали на рыбалку. Мне, честно, эта рыба уже в глотку не лезет, закормили, но Лев, Романыч, и Юра Рябиничев ловят с таким энтузиазмом, что все остальные молчат, чтобы не портить им удовольствия. Через три часа небо затянулось серой вуалью и налетел порыв ветра. Едва успели прийти рыбаки, как стрелка анемометра уверенно полезла к 20 м/сек.
7. 10. 81. День конституции. Ветер 18 - 20 м/сек. Метель. Занимался весь день бумагами для отчёта. До ряби в глазах. Окно в медицинском кабинете оттаяло, и сквозь помутневшее стекло видны сопки в снежных вихрях. Чистая вода ограничена угнанным в океан припаем. Вечером отметили праздник. А, что? Хороший повод и для психики полезно.
8. 10. 81. Пурга, ветер 30 метров в секунду. Хорошо, что можно отоспаться. Дел особых нет. Весь день читал. Перед ужином постриг Игоря и Юру Рябиничева. Теперь они сидят за столом аккуратные и благообразные, просто загляденье.
9. 10. 81. Низовая пурга, ветер 25 - 30 м/сек. Снежные заряды значительно сокращают видимость до нескольких метров. В трубе вентиляции уже девятый день настойчивый, как от пылесоса, вой. К вечеру постепенно стало стихать и от неожиданно наступившей ночью тишины, пропал сон.
10. 10. 81. Ясное солнечное утро, длинные сине-зелённые тени айсбергов, чуть розоватые облака, ярко блестит вода под тонкой плёнкой льда в разводьях и трещинах припая. С нагреваемой солнцем крыши закапала капель, на досках крыльца растаял снег. Склоны ледников блестят так, что невозможно смотреть без очков. Впервые за зимовку мы стянули с голов шапки, расстегнули каэшки. Весна! Стены балка с запасным дизельгенератором, стенки контейнеров, нагрелись, как печки. Неподвижно завис пропеллер ветрового датчика. Сегодня с утра мы вытащили из контейнеров наружу мешки с мукой, сахаром, и крупами. За время зимовки контейнеры забились снегом, и, таяние может испортить продукты. Развернув большой брезент, мы выложили на него все мешки, вычистили и просушили все контейнеры. На специальные поддоны уложили мешки так, чтобы они не касались стенок. На верхние мешки и к дверям уложили листы алюминия. Во второй половине дня очистили, наконец, ото льда и снега тамбур между медкабинетом и радиорубкой. Теперь осталось самое трудоёмкое. Надо срочно затенить изнутри мясные ледяные пещеры. Солнечный свет проходит почти на двадцать метров сквозь лед, и мясо может испортиться. Сначала мы перекрыли фанерой стены склада построенного предыдущей сменой. Затем под сводом забили поперечные брусья, и на них уложили листы фанеры. Завтра надо будет закрыть все щели брезентом и перейти ко второму складу, построенному уже нами. Работу закончили перед ужином. По-прежнему тишина на вершинах сопок догорают последние лучи заходящего солнца. Хотя сегодня была хорошая погода, радиопередачи для нас из Ленинграда мы не услышали. Куда- то делась ионосфера и вещательных станций вообще не слышно.
11. 10. 81. Весеннее Солнце съедает снег на склонах сопок. Работаем на ледяных складах. Время поджимает. Температура стремительно растет. Солнце пробивает ледяные своды, превращая холодильники в теплицы. До обеда по уже отработанной схеме полностью затемнили второй склад уже нашей постройки. Хочу похвастаться. Прошлая смена строила свой грот 40 дней и только первого декабря заложили в него мясо на хранение, когда уже началось антарктическое лето. Мы же вырубили пещеру за три дня и мясо положили поздней антарктической осенью, когда уже пришли приличные морозы. В результате нам пришлось довольно долго есть прогорклую прошлогоднюю баранину, оставшуюся от прошлой смены. Ну, а сейчас все мясо пришлось вытащить наружу. Всё почистили, сделали новые полки, взвесили все мясные запасы. К ужину изрядно наработались, но мясо спасли. Весь день работали на льду и здорово промёрзли. Булатов вошёл в положение и выдал две бутылочки для профилактики. Врачи не возражали. А Романыч снял для общего дела со своего огорода первые помидоры. Четыре маленьких, но красных помидорчика величиной с редиску мы разрезали на девять частей. У Саши Бутца поспел огурец. Его мы тоже разделили по-братски, и под жареную курочку устроили себе пир. Огурец пахнет волшебно. Придём в Ленинград, пойду на рынок и накуплю всякой овощной зелени и наемся от пуза. После ужина все разбрелись, а я остался мыть посуду. Сегодня моё тридцать пятое дежурство.
12. 10. 81. Чистое безоблачное небо. Блестит отполированный девятидневным ураганом ледник. Недалеко от берега стоит на мели старый, похожий на белоснежный стог сена, айсберг. Он приютил у своего шершавого бока семью тюленей. Крупная мамаша только родила малыша. Ещё видна плацента. Когда мы попытались подойти, она заволновалась, отчаянно закричала, и стала прикрывать ребёнка ластами. Папаша поступил проще, сразу свалил в ближайшую лунку. Мы по-быстрому сделали несколько снимков и ушли, чтобы не пугать животных. Рыбаки с настойчивостью маньяков ловят рыбу в трещинах. Сегодня день отдыха. На Солнце, там, где нет ветра, просто летнее тепло. У всех поднялось настроение. Даже наши звери вылезли наружу и свободно бегают по станции. У Негорро становится довольно коварная физиономия, он нападает на родителей из засады. Багира всласть катается на оттаявших мелких камнях на метеоплощадке. Леопольд обследует склады, забираясь, порой довольно далеко от дома. С крыш и стен стекает вода от набившегося за зиму в трещины снега. Вечером из консервной банки от болгарского «Лечо» сделал лейку. Припаял носик из медной трубки, сделал конический наконечник с дырочками и приделал ручку. Получилось очень симпатично. Такие лейки уже наделали все наши подоконные огородники.
13. 10. 81. Ясно, ветра почти нет, только слегка поддувает с купола морозом. Но на солнце тепло. Вместе с Булатовым пошли на припай у восточного берега нунатака снимать профиль льда. Между нашим нунатаком и соседним расположена небольшая бухта, у входа в которую стоит на мели старый айсберг. Мы начинаем работу от берега и конечная цель этот обросший ледяными наростами ветеран. Длина маршрута километра два. Через каждые сто метров бурим лунки и измеряем толщину льда. Набурили 15 лунок. Лёд толщиной от 60см до 80 см. Множество торосов, за которыми после последних ветров тянутся похожие на барханы снежные шлейфы. Пока мы бродили и сверлили лунки, незаметно усилился ветер, да такой студеный, что, несмотря на солнце, пришлось завязывать тесёмки шапок, надвигать капюшоны каэшек, и полным ходом, оттирая лицо, бежать домой. Как назло, станция со льда видна очень чётко, но до неё больше часа лезть по льду и скалам. Вернулись в дом замерзшие, с малиновыми, обожженными морозом лицами.
14. 10. 81. За ночь потеплело. Небо затянулось полупрозрачными тучами, сквозь которые иногда пробивалось солнце. Я посадил в аккумуляторной коробке на подоконной полке проросшие ростки помидоров. Они поначалу сникли и опустили листочки, но вскоре ожили и потянулись к окошку. Уже пять дней нет связи. Сегодня на короткое время пробилась Москва - последние известия. Но затем в эфире возобновился кошачий концерт с треском и воем. В космосе бушует очень мощная магнитная буря, отрезавшая нас от мира. Мы все надеемся, что буря когда-нибудь кончится, и мы получим, наконец, кучу долгожданных радиограмм из Ленинграда.
15. 10. 81. Мелкий снег, слабый ветер с купола, но мороз вполне терпимый. Вчера прочёл трилогию Юрия Германа «Дорогой мой человек». Смысл жизни, быть кому-то нужным, и ещё, любая, хоть маленькая уступка совести ведёт к необратимым, порой трагическим последствиям, если не для тебя, то для людей верящих тебе.
До обеда делал мальчишкам подарок - настоящие ножи. Клинки из напильников я заготовил давно. Ручки сделал из латуни, кости и эбонита. Осталось доделать ножны.
После обеда с Сашей Первочевским прошлись вокруг станции. Заглянули в овощной склад, вышли по скалам к западной границе наших владений. Далеко внизу на припае, около гряды торосов видны две маленькие фигурки - Лев и Романыч ловят рыбу. К ужину рыбаки пришли, притащив десять килограмм отборных крупных троматомусов.
16. 10. 81. Писал дневник для отчёта, занимался ножнами. День серенький, сравнительно тепло. После обеда перевезли в ледяной склад масло и жиры, для хранения летом. Сделали в холодных складах вентиляцию. Связь по-прежнему очень плохая. Наши радиограммы лежат на столе у Романыча. Поздно вечером, наконец, пробился Ленинград. Романыч успел принять несколько радиограмм, далеко не все, и нас снова запечатало. Девять дней после метеобури бушует в эфире магнитная.
17. 10. 81. Небо пасмурное с утра, к обеду расчистилось, поголубело, и только далеко на юге остался плотный облачный фронт. Воздух на удивление прозрачен и с астропункта станции «Русская» видны мельчайшие детали окружающей нас панорамы.
На Юге под плотным облачным покрывалом, чуть розовеет массив ледника. Западнее, берег обрывается высоким, изрезанным трещинами барьером. Под ним небольшой залив, прикрытый торосистым многократно, переломанным припаем. Совсем близко от берега застыли во льду несколько средних размеров айсбергов. На западе до самого горизонта океан покрыт льдом. На севере, сразу за станцией глубокая каменистая, ложбина, переходящая в каменную стену - основание четырёх сопок. Самая большая из них сопка «Первооткрывателей», она стоит посередине. Слева от неё квадратная вершина сопки «Куб». Справа и чуть пониже остроконечная сопка «Авиаторов». И ещё ниже, совсем небольшая сопочка «Внук». Видимо, чье-то семейство увеличилось за время высадки первой смены. С северо-востока опять океан, лёд и целая гряда айсбергов на горизонте. На востоке, засыпанные снегом, с черными скальными гребнями вершины второго нунатака. Ледник между нунатаками провалился пологой котловиной, и края его изрезаны глубокими трещинами.
Весь день возился в медкабинете. Теперь у меня своя мини-мастерская, и ни от кого не завишу. Романыч с механиками сделали из обрезанной металлической бочки коптильню, и на ужин была свежекопченая рыба с жареной картошкой. Очень вкусно.
18. 10. 81. 36 дежурство. Ясно, небольшой ветер с купола принёс мороз до - 28 градусов. Но, несмотря на забортный холод, солнце большую часть дня честно светит на небе, и в подоконных ящиках бурно зеленеют помидоры, огурцы и жгучий перец. Сегодня к столу Романыч пожертвовал ещё четыре помидора. У нас, в комнате врачей, тоже посажены три помидора и перчик. Я регулярно их поливаю. Обряд поливки начинается вечером, после ужина. Каждый, со своей лейкой по очереди приходит на камбуз за нагревшейся за день водой. Отоварившись, расходимся по плантациям.
Сейчас стоят почти ленинградские белые ночи, но скоро солнце вообще не будет заходить. И пойдёт по кругу над горизонтом. «Сомов», наверно, уже, где-то в море Уэдела. Со связью по-прежнему паршиво.
19. 10. 81. Не успели оглянуться, а октябрь уже перевалил за
вторую половину. Тепла пока нет. По-прежнему стоят морозы. В доме у наших маленьких окошек, на солнце температура набегает до +30 градусов, а за бортом, то есть за фанерной стеной ветер с купола несёт студеный холод. В такую погоду особенно не разгуляешься. Сидим дома, основной маршрут на склады и в дизельную. Сегодня баня. Парилку нагрели так, что не войти. Я и не пошёл. Второй раз пропускаю, но, что интересно, голова после мытья не болит. Жаль, неужели придется отказаться от этого удовольствия? После бани поспал часок и сделал ножны к старому ножу. Теперь у меня целый арсенал. Как бы ни прицепились таможенники. Вечером, для огорода сделал светильники, но не удачно, очень греются. Надо будет переделать.
20. 10. 81. Слепящее Солнце и мороз - 20. градусов. С ледника стекает холодный воздух и не пускает весну. Стал читать клинические лекции по терапии. После обеда пошёл на мясной склад и обернул бинтом чёрную вентиляционную трубу, чтобы не грелась. Но тут я погорячился, пока мороз и ветер не дают снегу, лежащему на трубе даже таять. Закончил освещение огорода. Из двух банок из-под ананасов и двух банок из-под пива сделал два светильника на каждое окно. Подвесил эту конструкцию над ящиками с растениями. Теперь им будет светло и тепло.
21. 10. 81. Небо обложили плотные низкие облака. Всю ночь, от мороза потрескивали деревянные стены и гудели антенны. Но к утру потеплело. Скалы забросал лёгкий, редкий снег. С утра ухаживал за огородом, потом писал, заполнял журналы для отчёта. Сделал для медкабинета совок для мусора. Весь день что-нибудь мастерим, ребята всё время при деле, пилят, паяют, полируют. Одних рыбацких снастей наделали уже на целый магазин. А качество - залюбуешься. Вечером коптили рыбу. Из старой бензиновой бочки прошлая смена сделала мангал для шашлыков. Романыч заткнул вентиляционные дырки болтиками, механики сварили решетку и приделали ножки и ручки, из другой бочки сделали герметичную крышку. Каким-то чудом, среди обрезков досок и старых ящиков, нашли осиновые и ольховые щепки. Под коптильней развили костёр, под решётку положили щепки, на решётку рыбу. Романыч руководил операцией, Игорь занимался загрузкой и выемкой рыбы, а Саша Бутц и я сидели у костра, вдыхали вкусные запахи, пекли картошку и вспоминали майские байдарочные походы. К ночи ветер зашёл с востока. Заметно потеплело, через станцию потянулись снежные шлейфы.
22. 10. 81. Тепло, ветер 20 метров в секунду поднял вчерашний снег и гоняет его по станции, заметая двери. На моём огороде помидоры довольно бодро лезут вверх. Перец превратился в маленькое деревце с пышной листвой. От светильников нагревается земля, и растения чувствуют себя комфортно. Посадил семена укропа, усовершенствовал лейку. После обеда, несмотря на ветер, Лев и я решили поменять бочки в гальюне. Еле вытащили, да и то с помощью Геркулеса - Рябиничева. Раскапывать люк на этот раз было нетрудно. После последнего аврала снег не успел накопиться. Взгромоздили бочки на сани, установили пустые на штатные места под полом гальюна. При первом же затишье надо будет вывезти наше «добро» на барьер. Из «Молодёжной» получена радиограмма об основных событиях за месяц. Первая группа зимовщиков полетит на родину уже в ноябре на ИЛ - 18Д в количестве 50 человек. Про нас написано, что в течение нескольких дней ветер превышал 40 м/сек. И всё. Пока, о смене «Русской», нет никакой информации.
23. 10. 81. Пурга. Ветер подбирается к сорока метрам. Дом начинает подрагивать. Снег больше ничего не заметает, проносится насквозь, срезая шлейфы. Сидим в доме, ждём у моря погоды. Время остановилось. Немного поковырялся в амбулатории, пытался читать. Не читается и не работается. Впервые, чтобы заснуть ночью, принял снотворное.
24. 10. 81. Ураган трясёт дом, вдавливает стены и вообще ведёт себя очень буйно. В наш вычищенный тамбур набился целый сугроб снега. На анемометре скорость ветра перевалила за 50 метров в секунду. В амбулатории за столом невозможно работать. Трясёт как в трамвае. Редкие ослабления ветра воспринимаются как остановки, а затем снова - полный вперёд. Как всегда природный катаклизм бодрит. Увлёкся огородом. Взрыхляю землю, регулирую освещенность, слежу за температурой. В ответ на заботу помидоры, как ни странно, выжили и даже обзавелись развесистыми кронами. Лучше всего чувствует себя средний помидор, чуть похуже правый, Левый слабее всех, но в целом всё семейство сеньоров помидоров выглядят крепкими и энергичными. Перчик растёт верх и вширь. Говорят, что он страшно жгучий и плодовитый. Кошачий мир, на циклоны не реагирует. Полны весеннего задора. Весь день слышен топот Негорро и тяжёлые прыжки Багиры. Котёнок вырастает в лихого забияку. Ну, естественно, при такой мамаше. Они разыгрывают целые бои, причём явно учебные. Откровенно идёт отработка приёмов. Негорро бросается на Багиру в лобовую атаку, с боков, со спины. Но умница кошка всё парирует одним движением лапы. Негорро нападает, прижимая уши, короткими угрожающими прыжками на прямых ногах. Багира делает вид, что не замечает, даже отворачивается. В последний момент, когда лапы котёнка уже протянуты к шее происходит молниеносное движение и нападающий лежит на спине прижатый к полу. Как знак победы Багира куснёт котёнка за шею и начинает энергично вылизывать. Тренировки повторяются многократно с разных позиций и направлений. Но результат всегда один. Леопольд иногда тоже включается в игру, но редко. Багира нападает, проводит серию коротких ударов передними лапами, и Леопольд бежит либо в комнату к Бутцу, либо ко мне в амбулаторию. Сегодня Игорь сделал на ужин блинчики, используя по моему совету яичный порошок. Ребята соскучились по мучному. Получилось очень удачно. Блинчики исчезли в мгновение ока. По-моему, даже тарелки не заметили, что в них было.
Рёв сорокаметрового урагана на нашем аппетите не сказался. К ночи ветер усилился.
25. 10. 81. Пурга плотными, как вата зарядами заложила окна. Ветер упал до 30 м/сек. Снега стало больше. Тридцать седьмое дежурство. После вчерашнего бесчинства погоды мне достались полные вёдра отходов и до половины пустой бак снеготаялки. При ветре 50 метров в секунду дежурный, конечно, выйти не мог. Мусор до мусорных баков я донёс успешно, но когда стал носить лёд, то вместо дома оказался у гаража, так закрутила пурга. Пришлось носить совком снег из шлейфа. К концу работы, я был насквозь мокрый. Во второй половине дня мощное дутьё сменилось довольно сильными порывами. Появилась надежда, что ураган пошёл на убыль. Снаружи по-прежнему неуютно, голосят антенны, стучат по фанерной обшивке крепления и, заметно поредевшая, пурга гонит снег на скалы.
26. 10. 81. Пурга, ветер в пределах 30 - 40 метров в секунду. Наружу просто так не выйти. Все разбрелись по углам под крышей. Я до обеда делал устройство для нарезания бумаги под радиограммы. Саша Первочевский паяет в дизельной коробку для инструментов, кто-то спит, кто-то строчит отчёт. Романыч делает электронный ключ. Все при деле. Умеренно погромыхивает ураган за стенами. Неожиданно у меня разболелась голова. До тошноты. Так, что в дизельной я головой прижался к баку с горячей водой, до ожога. Помогло мало. Пришлось делать себе сложную лекарственную смесь. Неспроста всё это. Вскоре ураган начал усиливаться. Грохот креплений, рёв набирающего силу ветра, скрип деревянного каркаса щитов стен заглушили все другие звуки. Выгибается потолок, вибрируют стены. На глазах растет сугроб в тамбуре. За окном со скоростью самолёта несётся снег. Иногда, на несколько секунд пурга разреживается, и становятся видны вылизанные отполированные камни, и вновь всё накрывает бешенный белый поток. Очень похоже, когда самолёт влетает в облако.
27. 10 81. Всю ночь от грохота и воя не мог заснуть. Ветер более пятидесяти метров в секунду бил по станции мощным ровным напором. Прогибались крыша, а стены так вибрировали, что с полки свалился гигрограф и, естественно, разбился. Я всё боялся, как бы не упали мои растения. Булатов послал радиограмму Шамонтьеву - начальнику зимовочного состава: «Едем в телеге по булыжной мостовой». Только к вечеру скорость ветра упала до 40 м/сек, и появилась возможность высунуть нос наружу. Я сходил на склады, прочистил забитую снегом вентиляцию в овощном. Обошёл дома. Ветер, конечно, довольно сильный так, что я шёл на пятках, опираясь спиной на плотный, как вода воздух. В дизельной, до ночи, на Сашиной вахте, поддавшись общему поветрию, сделал из жести тоже коробку для инструментов, в надежде на будущую машину. Сквозь поредевшую пургу на мгновенье показался океан подозрительно тёмного цвета. Неужели снова сломало припай и вынесло лёд в океан.
28. 10 81. Ночью ветер стал неохотно стихать. К утру, пурга улеглась и, сквозь рваные тучи протиснулся упрямый луч солнца. После завтрака в темпе провели со Львом медосмотр. У Булатова по-прежнему сравнительно высокое давление - до 160/90. Он себя чувствует хорошо, и я для его спокойствия, немного привираю цифры. Кормлю его таблетками. У остальных всё вполне прилично. Можно сказать здоровы. После медосмотра, несмотря на ветер 20 м/сек, с Сашей Первочевским пошли пилить лёд. За время морозов и ураганов мы использовали весь запас и перед баней остались без воды. Пока добывали лёд, ветер совсем упал. Небо очистилось, и высокое уже солнце нагрело камни до плюсовой температуры. Дома растения на окнах развернули ветви и листья, потянулись к солнцу. Саша Бутц и Юра Рябиничев вывезли на барьер мусор. Вернувшись, перецепили ледовые сани и приехали к нам на озеро. Нагрузили полные сани. Теперь хватит дней на десять с баней. Пообедав, поехали на склад за мясом и сахаром. Заодно проверили контейнеры с крупами. Все склады достойно выдержали ураган, сохранив герметичность. У нашего верного вездехода Газ-71 появилось имя - «Свирепый Гарри», из какого-то мультфильма. Но имя понравилось и прижилось. Привезя продукты, я начал расширять свой огород. В ожидании будущих урожаев подготовил ещё две аккумуляторные банки под огурцы и помидоры, деревянный ящик под лук. Перед самым ужином успел сделать ещё одну лампу для освещения и обогрева плантации. Весь день прошёл длинно и суетливо. Освободился только к 23 часам. Пошёл к Саше в дизельную. Наконец, сел в кресло и вытянул усталые ноги. На огонёк заглянули Саша Бутц и Игорь. И пошли в ход страшные истории о покойниках, злых старухах и кладах с золотом. Мы развлекались вовсю, а Игорь, похоже, верил. Тихая белая ночь. Весь припай изрезан широкими разводьями и трещинами. На северо-востоке, до самых дальних айсбергов темнеет полынья. Лёгкий ветер гонит по открытой воде редкие пенные барашки. И будто не было урагана, который как языком слизнул две бочки и забросил на скалы тяжелую коптильню.
29. 10. 81. Лёгкий снежок присыпает скалы. Небо над горизонтом тёмно-серое, отражает вскрытую ветром океанскую воду. С утра готовясь к бане постриг Сашу Первочевского и Юру Рябиничева. Потом парился, мылся и стирался. После вчерашнего напряжённого дня болят суставы и ноют ссадины на руках. Обсохнув, пошли с Романычем искать улетевшую коптильню. Спуститься на припай не удалось, слишком большой отлив. Обшарили ледник у барьера, скальные выходы за станцией. Ничего нет. Уже к вечеру, когда Романыч ушёл в радиорубку, я на каменной гряде метров за двести от дома нашёл вырванную с болтами ручку от коптильни. Даже думать не хочется, как она летела, ударяясь о скалы. Вечером смотрели кино. В доме жарко и душно, ветра нет, вентиляция не тянет. Да ещё наша огородная иллюминация добавляет тепла.
30. 10. 81. Переменная облачность. Над станцией полный штиль. После завтрака пилили лёд. У Льва разболелись старые кости, и я не пустил его на озеро. Вместо него пришлось отдуваться мне. Пилили по очереди два Саши, а я забавлялся с ломом. Лев с Романычем улизнули на рыбалку. Во второй половине дня авралом откопали здоровенный, наросший за зиму шлейф за гаражом. Всей станцией срубали обледеневший бугор, на котором буксовал даже наш неустрашимый гусеничный вездеход «Свирепый Гарри». Трудились до ужина. Потом поехали за напиленным нами льдом, потом с Геркулесом вывезли строительный мусор и обрезки досок из гаража, Саша Первочевский в припадке чистоты велел убраться в гараже и выбросить всё лишнее. Среди отходов оказались отличные доски, ровные длинные бруски и даже одно почти целое бревно. Я с этим смириться не мог. И с Юрой отобрав хорошее дерево, запрятали его среди строительных деталей склада открытого хранения. На обратном пути Юра уступил мне рычаги вездехода, и я резво повёл «Свирепого Гарри» домой. В кают-компании, поев и отдохнув, вместо того, чтобы рухнуть в койки ребята расселись за столом над доской «мельницы». И началась игра, примитивная как наша жизнь, но полная страстей и надежд. А я пошёл в дизельную, к Саше на вахту заканчивать хитрое устройство для нарезания бумаги для радиограмм. Дело в том, что однажды Романыч заставил меня переписывать радиограммы, потому, что они были написаны на тетрадочных листах и не соответствовали стандарту. Романыч должен был их подшивать и хранить в специальной папке. Он дал мне целый рулон бумаги стандартной ширины для телетайпа. Бумага плотная и рвать ее ровно трудно. Я решил закрепить рулон в специальном станочке на стене. Вот и сегодня я заканчивал в дизельной это приспособление. На фанерку я привинтил держатели рулона бумаги. Из жести спаял направляющие, в них вставил прижимную планку, чтобы бумага плотно прилегала к фанере. Из двух ножовок по металлу спаянных под углом 90 градусов сделал нож и закрепил его на двух рычагах из медных трубок. Получилась П-образная конструкция, где перекладина нож. На одной из ножовок я сделал скобу, чтобы было удобнее прижимать нож к бумаге. Концы рычагов я прикрепил к держателям рулона и подпружинил их. Закончил как раз к 24 часам, к концу Сашиной вахты. В доме не удержался и пришурупил станочек на стену в кают-компании. Из своей комнаты вылез Игорь в кальсонах, покурить. Углядел - что-то новое, и вместе с Сашей провели испытание. Всё работало, бумага отрезалась ровно и нужного размера. День кончался. В медкабинете я пролечил Сашин коньюктевит, закапал в глаза альбуцид, и, наконец, оставшись один, взялся за дневник. За окном совсем светло. Сиреневое небо добавило в белизну снега и айсбергов фиолетовый оттенок и зажгло полынью и разводья розовым светом. Слабый ветер лениво ворочает ледяные поля, незаметно меняя рисунок трещин. Сегодня рыбаки видели первого пингвина.
31. 10. 81. Решили с Сашей Первочевским сходить на северный мыс, посмотреть организовалась ли колония пингвинов. Я взял на складе горные ботинки для себя и Саши, но пока собирались, наползли низкие тучи, пошёл снег, видимость стала падать, и подул очень подозрительный восточный ветерок. Мы решили судьбу не искушать и ограничились походом к Скальным воротам на юге нунатака. Там присмотрели новое, большое, ледяное озеро, годное для заготовки льда. Старое озеро мы практически всё выгребли. С этим мы и вернулись, получив деликатный толчок в спину от уже заворчавшего ветра. Во второй половине дня, в медкабинете разложил складной стол и занялся пружинным замком для инструментального чемоданчика. Романыч сделал довольно оригинальную застёжку для своей коробки, но я решил его переплюнуть. И переплюнул. Постоянная работа спасает нас от безделья и депрессии. Очень небольшой коллектив, зажатый непогодой в музыкальной коробке трясущегося под ветром дома, мог элементарно свихнуться, если бы мы не нашли себе ДЕЛА. И неважно, что поделки просты, и не имеют, часто ни материальной, ни художественной ценности. Главное, что не уменьшается очередь к тискам, что не хватает времени сделать сразу всё, что запланировали, что есть идеи и тяга к общению в процессе работы. Нам повезло, что с нами Романыч, и ребята оказались рукастыми. Понадобился небольшой толчок, и мы ожили и выжили. Ночью давление круто покатилось вниз. Ветер погнал на скалы ещё пока прозрачные волны пурги. В серой мгле скрылась квадратная голова сопки «Куб».
1. 11. 81. Тридцать восьмое дежурство. До обеда никак не мог расстаться со шваброй. Всё что-то подтирал, мёл, чистил. День и ночь слились в однообразный серо-белый свет. С юга потянул резким холодом ветер. Но на окнах бурно зеленеют помидоры. В моём «огороде» стволы стали коренастыми, с мясистыми листьями и постепенно обгоняют растения с других «огородов». На перце множество бутонов с уже готовыми распуститься цветами. Вокруг нунатака увеличивается количество разводий. Айсберги освобождаются от сжимавших их ледяных полей. Сегодня в районе свалки обвалился кусок барьера, образовав новый небольшой айсберг. И хотя чистой воды всё больше, из «Ленинградской» нам сообщили, что это просто полынья, а до океана ещё тысяча километров сплошного льда. У них информация со спутника.
2. 11. 81. Солнечное морозное утро. Окна заиндевели. Из вентиляции бьёт струя ледяного воздуха. Ветер 10 м/сек. с купола. Весь день занимались пересчётом продуктов. Это называется «снятием натурных остатков». Начинается подготовка станции к смене зимовщиков. Механики - Саша и Юра Ионов, закончили эстакаду на топливных баках. Другой Юра с Романычем сварили новую коптильню, и помогли Саше Бутцу починить ветровой датчик, сломанный последним циклоном. Связь по-прежнему периодическая и нечёткая. Это нервирует и усиливает усталость. Но сегодня, наконец, сквозь помехи, ураганы и магнитные бури к нам пробилась давно обещанная передача из Ленинграда с голосами наших родных. Мы все с нетерпением ждали её, боялись, как бы ни испортилась погода, старались даже не говорить о ней, чтобы не сглазить, вдруг опять сорвётся. В 21 час собрались в кают-компании и, наконец, захрипело из динамика: «Начинаем передачу для полярников станции Русская. » И нам сказали много хороших и нужных слов, что мы мужественные люди, и мы тут же стали мужественными. Сказали, что мы спокойны и выдержанны - и мы ощутили себя спокойными и выдержанными. Лица разгладились, мы снова стали улыбаться друг другу, испарились мелочные обиды. И каждый был горд, что ему говорили добрые и умные слова, и что у него такие хорошие родные и друзья. Я помалкивал, но знал твёрдо, что мои всё равно лучше всех.
3. 11. 81. Готовимся к празднику. Я весь день занимался газетой, писал стихи, рисовал. Лев, Романыч и Геркулес пошли на лёд ловить к празднику рыбу. Игорь зашёл ко мне в амбулаторию и сказал, что замыслил около двадцати блюд. Мы стали составлять меню и с напитками получилось тридцать пять наименований. Я решил поместить меню в газету. Саша Бутц написал стихотворную передовицу. Я её немного подредактировал и оживил рисунками. С вахты сменился Саша Первочевский, и мы решили сходить поискать колонию пингвинов. В это время пришли рыбаки и притащили за собой добротный порыв ветра. Между камней коварно зазмеилась позёмка. Поход к пингвинам пришлось отложить. Огород мой, на удивление всем, процветает в полном смысле этого слова. На перце появились маленькие белые цветы. Помидоры раньше всех пустили плодоносные боковые побеги. Укроп выбросил из стволиков зелённые кисточки. И, самое интересное, между стволами помидоров появился гриб, какая-то поганка, но настоящий живой гриб. Такое было только у Романыча. Но его оранжерея обогревается трёхсот ватными лампами и освещается кроме окна на север четырьмя лампами дневного света. Наш огород поскромнее, но тоже не отстаём.
4. 11. 81. Яркое солнце и небольшой ветер с северо-востока. С Сашей Первочевским на «Свирепом Гарри» выехали на новое ледяное озеро. Оно метров на триста дальше и несколько ниже старого. Чистая зеленоватая поверхность льда слегка выгнута в виде пологого купола в середине. Озеро начинается сразу за скальными воротами и лежит между двумя снежными шлейфами, упираясь дальним краем в гранитные глыбы. Озеро значительно больше прежнего, уже нами выработанного. Льда здесь хватит не на одну зимовку. Завели пилу, Саша сделал несколько надрезов, а я ломом выбил первый куб из монолитного льда. Постепенно мы выпилили траншею, а я наковырял ледяных кубиков на целые сани. Работать неудобно. Скользят ноги. Собираясь, мы забыли надеть горные ботинки. Работали, изрядно устав, до обеда. После еды оба Юры, Лев и я загрузили и привезли лёд к дому. В16 часов Первочевский сменился с вахты. Ветер несильный, хотя небо уже затянуло высокими клочковатыми тучами. Мы всё же решились пойти на северный мыс, поискать колонию пингвинов. С нами пошёл Саша Бутц, захватив барометр, чтобы измерить высоту сопки «Куб». Путь по леднику был не труден. В этот раз мы горные ботинки не забыли, а вот Бутц пошёл в сапогах и на льду ноги его разъезжались. Временами нам приходилось вести его под руки. На очередном перевале мы неожиданно увидели парочку пингвинов спускавшуюся нам навстречу. Не доходя друг до друга метров десять, мы и пингвины остановились. Пингвины нас не испугались. По-моему они тоже вышли на разведку, посмотреть, как там устроились люди. Мы вежливо раскланялись, сфотографировали пингвиньих посланников, и разошлись каждый своей дорогой. Они к станции, а мы к их колонии. Забравшись на изъеденную ветрами верхушку «Куба» сняли показания барометра и двинулись вниз по противоположному склону. Неожиданно мы вошли в зону безветрия, и здесь среди скал увидели колонию. Пингвинов было немного, не больше двадцати птиц, но они уже полным ходом строили гнёзда из мелких камешков. Яиц мы не заметили. Зато с соседней скалы поднялся поморник, постоянный спутник пингвиньих поселений. Он тяжело прошёл над нашими головами и скрылся в камнях. Стараясь не пугать занятых делом птиц, мы сделали несколько снимков и осторожно прошли дальше вниз к самым последним скалам мыса. Как только мы вышли из-под защиты сопки, в спину ударил холодный и довольно сильный ветер. Между камней начала парить позёмка. Чтобы не искушать судьбу мы повернули к дому.
5. 11. 81. Пурга. Ветер почти сорок метров в секунду. Видимости просто нет. Сопки и лощина перед станцией скрыты в густой снежной мгле. Вибрация дома мешает рисовать праздничную газету. Атмосферное давление неудержимо валится вниз. Опять чуть не унесло новую коптильню. Повезло, что она запуталась ножками в тросах крепления гаража. Лев и Юра Ионов с трудом втащили её в дизельную. Ураган, не слабея, продержался весь день, неутомимо расшатывая стены наших домов. Как удачно, что вчера мы привезли лёд. Пословица «Не откладывай на завтра то, что можешь сделать сегодня» на «Русской», как нигде, актуальна.
6. 11. 81. Ураган рокотал всю ночь. Пурга с одной и той же силой и плотностью неслась над станцией со скоростью в 40 - 45 м/сек. Несмотря на циклон, мы всё же умудрились с Сашей Первочевским сменить в кошачьем туалете песок. Это, казалось бы, простое дело в наших условиях приобрело характер экстремального аттракциона. Морозы и ветра перемололи скальные выходы метеоплощадки в мелкий гравий, а ураганы снесли весь снег до голых камней. Взяв ведро, мы прямо из двери дома, шагнули в снежные вихри. Ветер тут же поставил нас на колени, почти ползком, добравшись до бесснежного участка, Саша стал горстями собирать мелкие камни, а я в это время подставлял ведро, прикрывая его своим телом. Перед нами стояли две задачи не упустить ведро и не улететь самим. Обе задачи мы решили и задним ходом вернулись в дом. Полный оптимизма, я решился на второе путешествие уже с Игорем. Мы сходили на склад и принесли бидон с рыбой. Обратно летели почти по воздуху, едва касаясь пятками земли. Впереди Игорь, за ним бидон, а потом я, безуспешно пытаясь удержать их обоих. Так кубарем мы подкатились к дому, затормозив только под дверью. Вечером закончили с Бутцем газету, получилась она, на мой взгляд, довольно скучноватой, но мы старались. Ладно, веселье доберём за столом. Завтра праздник.
7. 11. 81. Ветер 30 метров в секунду. Потом пурга. Всё утро помогал Игорю. Потом открыл парикмахерскую, постриг Сашу Бутца, Булатова и Романыча. Перед праздником была баня. Сели за стол после дневного синсрока, когда Романыч и Саша закончили передачу синоптических данных в эфир. Сегодня тройной праздник: государственный 7 ноября, год как мы ушли из Ленинграда и день рождения Романыча.
Стол был роскошный, питья тоже хватало. По обычаю Романычу подарили книгу с нашими подписями, хорошее издание переводов Маршака. Было весело и дружно. Говорили много тостов, пели песни под гитару Саши Бутца. На горячее Игорь приготовил по пол жареной курицы. Как всегда, часть народа вовремя ушла спать. Оставшихся расплата ждала на следующий день.
8. 11. 81. Моё тридцать девятое дежурство. В наследство я получил гору посуды и весьма грязную кают-компанию. С помощью Игоря и Саши Первочевского мы навели порядок, перемыли посуду. Закусок осталось так много, что хватило на завтрак обед и ужин. Погода с утра немного утихла, но ветер продолжал пылить редкой низовой пургой. Все кроме вахты отсыпались. К вечеру давление снова повалилось вниз, ветер усилился.
9. 11. 81. Ветер то усиливается до урагана, то, как на вершине вдоха, задерживает дыхание и на несколько секунд наступает тишина. Затем снова приходит глухой рокот циклона и шуршание по стенам очередного снежного заряда. За белой пеленой исчезают контуры строений и мачты антенн. В разрывах пурги видно, что лёд отдавило от берега, и в полыньях пенятся гребни волн на чугунной без блеска воде. Последние следы праздника стёрлись. Мы втягиваемся в размеренную повседневную жизнь. Разве, что стали чуть поспокойнее. Впереди остался всего один праздник - Новый Год. На моём огороде пышно разросся укроп. Помидоры вымахали под потолок и, хотя на верхушках появились бутоны, продолжают расти. Стволы их стали толстыми, а листва плотно закрыла все окна. Перец превратился в широкий куст весь осыпанный цветами, но плодов пока не видно. На втором окне огурец энергично выбрасывает лист за листом и упрямо ползёт к свету. Так как у нас все окна заняты растениями, в комнатах царит зеленоватый полумрак, и мы иногда в шутку представляем себе, что за стенами жаркий и влажный тропический лес. На окнах капельки влаги. Но на наружных стёклах уже лёд, а дальше, сквозь ледяные узоры бесконечный бег снежных волн.
10. 11. 81. Всё тот же ветер 30 - 40 метров в секунду. Пурга. В медкабинете привычный грохот вибрирующих стен. Сидим в доме запертые очередным циклоном. Ребята увлеклись изготовлением поплавков, благо от двух зимовок накопилось большое количество разнокалиберных пробок от соков и других жидкостей. В мастерской дизельной сделали станочек и с помощью напильника и самодельных резцов точат заготовки разных размеров и формы. Потом у Романыча в радиорубке поплавки раскрашиваются и развешиваются для просушки. На меня ветер нагнал непреодолимую сонливость. Я всё утро боролся с ней, но, в конце концов, сдался и проспал до обеда. Проснувшись, выпил большую чашку кофе и только после этого ожил. Сделал для отчёта несколько снимков медкабинета в разных ракурсах. Починил магнитофон, переделал Льву ночник над кроватью. Долго возился с освещением и отоплением огорода. Менял высоту и направленность ламп, чтобы освещать цветы и обогревать корни.
11. 11. 81. Утром ещё мело, но к обеду ветер успокоился. Неохотно из туч выглянуло солнце, и за ним поползли наружу мы. Как хорошо. Воздух чистый холодный и такой прозрачный, хорошо видны далёкие скалы на макушке купола. И среди них белым призраком гора Грей. С востока весь лёд угнало, и там до горизонта чистая вода с толпой айсбергов. На западе лёд на 500 метров отжало от нунатака. На севере ещё остались отдельные большие поля льда, на которых видны цепочки пингвинов направляющихся к Северному мысу. Над барьером в районе свалки поднялся на крыло одинокий поморник. День набирался тепла. Солнце разогрело крышу, и в кают-компании звонко закапала вода. Я обошёл все наши владения, полазил по скалам, откапал окошко в торцовой стене жилого дома. Звери тоже вылезли на свет. Негорро от восторга залез по дверной коробке под самый потолок. На ужин были пельмени.
12. 11. 81. Проснулся в три часа от яркого солнца. Безветрие, в комнате жарко. Вот уже десять дней солнце совершенно не заходит и крутится по кругу над горизонтом. Хотя утренний воздух ещё холодный - минус девять градусов, днём камни прогреваются до плюс шести. Снежные шлейфы стали таять, но ручьёв пока нет. Вся влага уходит в грунт. Почти до обеда Булатов, Лев, Пантелеев, Саша Первочевский и я наращивали толщину стен мясных хранилищ в толще ледника. Саша бензопилой нарезал из плотного фирна кирпичи, а мы ими обкладывали наружные стены складов. Вскоре образовалось массивное сооружение, отдалённо напоминавшее пирамиду Хеопса. По крайней мере, её лицевую часть. Если своды не выдержат и рухнут, мясо мы больше не увидим. Но начальник одержимый страхом разморозить и испортить мясо готов на всё. К сожалению это напрасный труд. Солнечные лучи пробивают толщу льда и снега на много метров вглубь ледника. И срабатывает парниковый эффект. Единственная надежда, что воздух в Антарктиде стерилен и мясо, даже размороженное не пропадёт. Весь день ясно. Небо ярко-голубое с узкой полосой тумана над горизонтом. Я взял бинокль, влез на эстакаду и стал осматривать океан. На востоке широкая прибрежная полынья вплотную подошла к барьеру и ограничена мористее стеной мощных айсбергов. Их ледяные спины, оплавленные солнцем, ярко блестят над темно-синей водой. С запада, наоборот, развернуло и пригнало под самый барьер плоский молодой айсберг. Между ним и берегом неширокая полынья в тени уже покрылась плёнкой молодого льда - нилоса. За полыньёй снова лёд. Лёд, лёд везде с яркими зеленоватыми тенями трещин, с тёмно-синими пятнами разводий. Лёд взбирается на скалы толстым панцирем ледника и уходит к югу ослепительным куполом, из которого высоко вверх поднялась ледяная вершина Грея. Я впервые подумал, насколько плотно мы здесь замурованы. До американской станции Мак-Мердо нам не дойти, да и не в чем, сапог уже практически нет. Ходим кто в чём, резиновые сапоги и валенки не в счёт. Мне повезло, достались горные ботинки. «Свирепый Гарри» в одиночку такой маршрут не выдержит. Так что остаётся честно сидеть на своей станции и с надеждой ждать смену. А она, несомненно, придёт потому, что мы везучие. С приходом полярного дня надводная жизнь вокруг станции становится всё активнее. Пингвинов стало больше. Появился даже один император. Поморники, крупные птицы, прилетают к домам, и мы боимся, как бы они не утащили наших котов. Сегодня, когда я чинил антенну, над скалами прошла стая снежных буревестников. В трещинах мешая нашим рыбакам, ныряют тюлени. Ориентировочно до прихода «Сомова», т. е. до конца года зимовки на «Русской», осталось 95 дней.
13. 11. 81. Ночью, хотя ночь понятие чисто условное, вовсю светит солнце. На Сашиной вахте печатали фотографии для отчёта. Я наснимал внутренние помещения, нашу комнату врачей, медкабинет. Вспышки у нас нет, а освещение весьма слабое. Но всё прошло удачно. Будет, что показать начальству. Трудились до завтрака. Сашина вахта «ночная», но я спать, сразу не пошёл. Вчера вечером Саша Бутц напилил лёд на новом озере, и я решил его отколоть. Кроме льда Саша нарезал целую стену из плотного фирна. Лед я отколол и со спокойной совестью лёг спать. Доставку пусть обеспечат другие. К вечеру по-прежнему ясно и солнечно. Южный ветер с купола нагнал в комнату холода. Опять вышел в «ночь». Появилась идея, как закрыть въезд в гараж. В место ворот мы использовали двойной брезент, прибитый к верхней перекладине входа, и утяжелили его деревянным брусом. За зимние месяцы брезент износился, и Булатов предложил разрезать брезент, пополам, а наиболее рваную половину пустить на заплатки. Облегчённый вдвое брезент, при ураганах, стал биться и взлетать в гараже, размахивая брусом. Укротить его удалось, только прибив наглухо, через фанерную полосу к вертикальным стойкам. Но проблема не решена. Даже закрепив болтами брус, мы получим парус, который вскоре просто порвёт ветер. Я предложил укрепить на стенах гаража четыре пары болтов, на болты надеть длинные доски, так, чтобы доски прижимали брезент к стенам. Из стальной полосы сделать на болты «барашки» для фиксации досок.
14. 11. 81. Ночью я из заготовленного материала сделал все металлические части, а днем вместе с Юрой Рябиничевым мы всё установили в воротах гаража. Брезент плотно натянулся, прижатый досками. Будущие циклоны покажут пригодность нашей конструкции. Пока мы трудились в гараже Игорь с Романычем стали коптить рыбу - утренний улов. Когда приятный аромат поплыл по станции, мы с Геркулесом бросили молотки и побежали к коптильне. Только, что вынутая из коптильни, золотистая горячая рыбка была очень соблазнительна. И оба Саши, Юра, я, Игорь и Романыч накинулись на неё, как поморники. День закончился в огороде. На помидорах появились цветы. Я изогнул стебли уже достигшие потолка, так чтобы хоть немного солнца попадало на растения. Огурец пышно разросся, выбросил усики, и я зацепил его за натянутую верёвочку.
15. 11. 81. Не успели оглянуться, а уже прошло пол ноября. По-прежнему стоит ясная морозная погода. С купола стекает небольшой в 10-12 м/сек студеный ветер. Сегодня моё сороковое дежурство. До обеда занимался хозяйственными работами. Игорь, Романыч, Лев и Юра Рябиничев пошли на рыбалку. Мне поручили подогреть заготовленные Игорем полуфабрикаты к обеду. В 15 часов оба Саши и я вышли в поход на восточный, соседний с нами нунатак. Обули горные ботинки, взяли верёвку, снегомерную рейку вместо шеста для поиска трещин. Саша Бутц взял рюкзак с приборами. Мы хотели измерить высоту самой высокой сопки мыса Беркс. Я шёл впереди рейкой нащупывая трещины, но, в конце концов, сам и провалился по пояс. Вылез я в один миг, а когда расковырял трещину, обрушив снежный мост, то увидел впечатляющую глубину, уходящую в голубой сумрак. Дальше шли по леднику осторожно и без приключений.
Лёд и камень. Пропасть у края ледника.
Постепенно уменьшаются в размерах наши скалы, и всё ближе снежная, с чёрными скальными выходами, гора восточного нунатака. По леднику всё дальше убегает цепочка наших следов. До удивления быстро мы достигли вершины. Здесь мы были прошлой осенью с Сашей Бутцем. Вот и наш Тур, а в нём оставленная нами и совершенно сохранившаяся вобла. Теперь мы поместили в Тур записку в бутылочке, где указали дату восхождения и название, данное нами - пик «Ветров». Не очень оригинально, но справедливо. Возможно, отсюда начинаются места, где ещё не ступала нога человека. Перевалив через вершину, мы пошли дальше, на восток. Нунатак состоит из порядком разрушенных мелких сопок расположенных довольно высоко над морем. Наконец, мы подошли к его восточной границе. Крутые скалы резко обрываются к леднику. Массив льда отошёл от каменной стены нунатака, и образовалась глубокая, почти вертикально уходящая вниз пропасть, одна стена, которой ощетинилась острыми лезвиями скальных выступов, а другая вылизанная вихрями бешенных восточных ветров, голубеет полупрозрачным материковым льдом. Мы столкнули вниз пару камней и они, увлекая за собой каменную лавину, долго грохотали, катясь почти к самому морю. Дальше на восток уходит ледяной панцирь Антарктиды, ровный ослепительно белый, насколько хватает глаз. А на севере ледник обрывается барьером прямо в ярко синеющее, свободное ото льда море. За последние дни чистой воды стало значительно больше. Полынья у нашего нунатака, обойдя северный мыс, соединилась с большой полыньёй восточного нунатака. Лёд всё дальше отступает на северо-восток. Возвращались мы по своим следам, отдохнувшие и восхищённые странной красотой этого сурового смертельно опасного, но ожидающего весны, мира. Белоснежные пространства ледников, коричневые, серые, почти фиолетовые скалы с пятнами совершенно чёрного мха, голубоватые тени айсбергов, глубокая синева океана. И удивительно прозрачное небо, заполненное слепящим незаходящим солнцем.
16. 11. 81. Тепло и пасмурно. Ветер осторожно зашёл с востока, и мягко играет флагом над дизельной. С переменой ветра так же осторожно задвигались ледяные поля разрушенного припая. Утром взялся за отчёт. Как тяжело заставить себя заниматься этой писаниной. Малодушно хватаюсь за любую работу лишь бы избежать бумажной. Зашёл Саша Первочевский, позвал съездить за нарезанным фирном. Завтра баня. После фирна перетащили вездеходом восьмиметровые брусья и сложили их в общий штабель деревянных стройматериалов. Потом неугомонный Саша решил собрать в одном месте баллоны с кислородом. Сделали и это. После обеда решили выколоть изо льда, образовавшегося у стока воды из бани, ящик с водопроводной арматурой. Всё срочно, ведь завтра баня. Работали вдвоём почти до ужина. Рубашка и свитер промокли насквозь. Выбили ящик, а под ящиком оказались тиски, почти новые. Все находки сложили на камнях, чтобы вытаяли на солнце и не потерялись в снегу. Одно приятно, все эти работы - подготовка для передачи станции новой смене. «Сомов» вышел изо льдов моря Уэдела, и взял курс на Монтевидео высаживать американцев. После этого он должен встретить «Башкирию» и забрать себе на борт нашу смену.
17. 11. 81. Солнце. Мороз минус 10 градусов и слабый ветер с юга. Баня. Саша Первочевский пошёл раньше меня. Влез за Юрой Ионовым, который за ночь нагрел парилку докрасна. Когда я, наконец, вошёл в моечную, Саша раскаленный и несколько ошалевший, с чалмой из полотенца на голове выскочил из бани и полез под дом в поисках чистого снега. Со слов Булатова, наблюдавший этот процесс из окна, снег под Сашей зашипел и стал испаряться. Я тоже нырнул в раскаленное нутро парилки и, обжигаясь, похлестался веником. После бани, остыв и пообедав, я занялся огородом. Но сегодня был не мой день. Перемещая ящики с растениями, я уронил ящик и сломал под корень самый лучший помидор с целой кистью цветов. Расстроившись, я всё же продолжил ухаживать за оставшимися помидорами. Укроп уже созрел, и я завтра буду его срезать. После гибели одного из помидоров, расценив происшедшее, как знак свыше, я, наконец, вплотную приступил к отчёту. Вскоре увлекшись, втянулся в работу и просидел над бумагами до вечера.
18. 11. 81. Солнечно, тепло. С утра перетащили ящики с различным механическим добром на плоскую вершину каменистого бугра, чтобы растаяли снег и лед, забившие содержимое. Что в ящиках пока неясно. После обеда с Юрой Рябиничевым мы всё же расковыряли ящики и нашли в них много интересного. Например: алюминиевые уголки, разнообразные болты с гайками, топливные переходы и многое другое, то, что не могли найти зимой. К вечеру, при ясном небе и ярком солнце с востока подул ветер, и довольно быстро усилился до штормового. Атмосферное давление круто повалилось вниз. Над морем, накрывая айсберги, полыньи и оставшиеся льдины припайного льда, толстым серым одеялом наползли низкие, быстрые тучи. В полыньях белыми вспышками замелькали пенные барашки. Резко похолодало. Как говорится, пора сваливать. И мы переместились в уютное тепло дома. Я занялся отчётом, а потом в дизельной отдыхал душой с двумя Сашами. Сегодня по центральному радио сообщили, что в Антарктиду вышел «Зубов» с последней партией зимовщиков 27 САЭ. По плану мы должны возвращаться домой на этом судне. Уже 5 судов идут в Антарктиду. Я и Саша Первочевский сделали пять корабликов на булавках, и теперь ежедневно переставляем их на карте, получая сведения о координатах судов из «Молодёжной».
19. 11. 81. Ветер, прозрачная пурга при синем небе. Не спал почти всю ночь, поэтому добирал утром. Потом сидел с отчётом, ругал обувь и синий цвет наших каэшек. В перерыве выходил наружу в поисках пингвиньего помёта для удобрения растений. Ветер несильный, 25-30 м/сек. Но снег и лёд блестят так ослепительно, что глаза сразу стали слезиться. Пришлось вернуться в дом за очками. В короткой прогулке помёта я найти не смог и расстроился. Дело том, что заболел мой огурец. Я перенёс его на солнце в медкабинет в надежде на большой урожай. Он выпустил много завязей, но вдруг начали бледнеть листья. Я вычитал в книжке «Овощеводство», что это от недостатка азота. А азот есть в пингвиньем помёте. Вот такие у меня заботы. Багира снова собирается рожать, и норовит сделать это на моей койке. Котёнка гонит от себя, но Негорро нашёл утешение у папы Леопольда. Они нежно дружат, обнимаются и вылизывают друг друга. Сегодня сообщили фамилии начальников служб наших сменщиков. Меня меняет врач-хирург Шишкин. Кроме фразы из какого-то фильма «С приветом Шишкин» никаких ассоциаций. Да и все остальные фамилии меняющих нас ребят незнакомые.
20. 11. 81. Ветер постепенно угасает. По-прежнему много солнца. На скалах, несмотря на прошедшую пургу, всё меньше снега. Ледники тоже медленно лишаются фирна, обнажая голубоватый монолит льда. На мясных складах, созданная нами из снежных кирпичей защита от тепла, изъедена и оплавлена солнцем. Кирпичи заметно похудели и уже ничего не защищают. Мы все с нетерпением ждём вестей о «Сомове». Накопилась усталость, но, слава Богу, злости и несдержанности пока нет. Всё-таки мы притёрлись друг к другу. Хорошо поняли, что худой мир лучше доброй ссоры. Научились требовать от товарищей только то, что они могут дать. С этим и живём, вернее, собираемся дожить последние месяцы.
21. 11. 81. Тёплый весенний день, чистое безоблачное небо. Тихо. На глазах тает снег на камнях. Блестят, оплавляясь, ледники. Температура грунта достигла + 18 градусов. У стены дизельной образовалась растущая лужа. Как обычно Саша Первочевский и я идём пилить лёд. Озеро нежно голубого цвета отполировано солнцем. На заметно просевших снежных шлейфах, торчат невысокие столбики, это наши следы с чуть уплотнённым снегом. На этот раз мы надели горные ботинки с металлическими триканьями на подошвах, чтобы не скользить на льду. Работаем в одних свитерах, не торопясь, отдыхая и наслаждаясь теплом. Даже не верится, что полярной ночью в мороз и ветер мы, вот также пилой и ломом добывали лёд, и весь свет нам давала узкая красно-оранжевая полоска неба на востоке. Теперь из дома мы без очков не выходим. Наконец, напилив приличную гору ледяных кирпичей, мы закончили. Приехал, грохоча траками по льду, «Свирепый Гарри». Загрузив лёд в сани, а себя в кузов возвращаемся домой. После обеда закрепили дополнительными тросами эстакаду над топливными ёмкостями. Вырубили изо льда вмороженный, но уже вытаивающий кабель, и на этом закончили трудовой день. Дальше можно было пить чай, разговаривать с друзьями, мечтать о доме. Время стало набирать скорость. Осталось практически два месяца. Если повезёт.
22. 11. 81. По-прежнему солнце нагревает скалы, а снег, ощетинившись тающими пиками, заползает в тень. Сорок первое дежурство. Сегодня, кроме каждодневных хозяйственных работ нам предстоит убрать снег до грунта в районе люка туалета. Надо сменить бочки. До обеда, пока я мыл кают-компанию и чистил картошку, Лев и Романыч успели сходить на рыбалку. Они принесли немного рыбы и массу впечатлений. Оказывается, у пингвинов уже появились яйца. Детёныши тюленей здорово выросли. А один ловкий тюлень чуть не отхватил ухо у нашего везунчика Льва, когда тот рассматривал рыб в полынье. После обеда мы приступили к расчистке снега. Два с половиной часа волокушу за волокушей мы без перерыва грузили и вывозили слежавшийся снег из-под стены дома. Постепенно из снега показалась сначала верхняя ступенька, затем средняя и, наконец, когда от нас уже валил пар, первая нижняя. У дома с правой стороны и у двери мы докопались до уровня гравия. Оставшийся снежный бугор Саша раздавил гусеницами вездехода. На будущее остался снежный шлейф с другой стороны наружной двери. В нём у нас временный холодильник. Его мы решили сохранять как можно дольше. Бочки в туалете заменили. И раскололи начальника на бутылочку водки. Все устали и промокли. На ужин была тушеная утка, свежие огурцы, естественно, со своего «огорода», укроп, зеленый лук и жаренная, только что пойманная рыбка. Водочка прошла на ура.
23. 11. 81. Мороз - 8 градусов, но солнце так ослепительно, что снег на глазах проседает, продолжая таять. Наши мясные склады, так тщательно укрытые снежными кирпичами основательно обглоданы солнцем. Кирпичи стали пористыми, с козырьков свисают тающие сосульки. Даже хорошо утрамбованные ступеньки стремительно разрушаются. В первую половину дня Булатов, Романыч и я заделывали фанерой ледниковые склады изнутри, чтобы предохранить мясо от солнечных лучей, проникающих сквозь стены, не смотря на все наши защиты. После обеда и до вечера, уже вдвоём с Булатовым, Романыч ушёл работать в радиорубку, продолжили защиту складов уже снаружи. Ножовкой и лопатой нарезаем снежные блоки и укладываем их перед входными дверями складов. Получаются снежные тамбуры, защищающие фанерные двери от солнца. Кроме тамбуров, мы так же заложили блоками всю наружную стену, увеличив на метр её толщину. Все эти героические усилия привели к тому, что температура на складах держится соответственно -12 и - 16 градусов. Но то вечером, когда солнце хотя и не уходит за горизонт, но висит низко, и склады прячутся в тени сопки. Вернулись в дом к ужину. Наломавшись и промокнув. Чувствую, что в оставшиеся месяцы это будет нашей основной заботой. С «Сомова» получена радиограмма, спрашивают, сколько мы можем принять топлива? И сообщили, что ориентировочно будут у нас первого февраля. Мы все, конечно, обрадовались. Конец зимовки показался совсем близко. Чуть больше двух месяцев.
24. 11. 81. Ветер с востока нагнал белёсые тучи, но так и не решив, что с ними делать дальше, покрутил их над «Русской», заходя со всех румбов, и бросил. Флаг над дизельной обвис. Полный штиль. С утра снова работали на ледниковых складах. Одели весь склон ледника снежными блоками. Потом собрали всё вытаявшее, оставшееся после осенней стройки дерево и вывезли его на пологую сопку, где хранились щиты домиков ПДКО и металл. Чтобы ветер не унёс брусья и доски, закрепили их грузовой сеткой. Всё меньше остаётся снега на территории станции. Наши животные всё больше времени проводят под открытым небом. Вечером в дом их не загнать. На «огороде» весь укроп я уже снял. На помидоре зреет один помидорчик, но ещё полно цветов и надежд. Огурец цветёт, как целая грядка крупными жёлтыми цветами, завязей на целое ведро, но листья по-прежнему белеют и сохнут. Я его опыляю, но честно говоря, на плоды у меня надежды мало.
25. 11. 81. Ветер несильный, метров 20 в секунду. Редкая прозрачная пурга. Пурга. Булатов радуется в надежде, что наметёт снега на ледовые склады. Механики тоскуют, что придётся отгребать снег от дизельной. Но снега мало. Так, снежная пыль. Снаружи серо, неуютно. Море темное, свинцовое. Льдины сливаются с небом, растворяясь в позёмке. Горы умеренно поседели. Работаем в доме. Кто клеит коробочки для будущих рыбалок, а кто и над отчётом сидит. Все планы строятся уже на возвращении. Самое близкое, о чём хочется говорить, это о кораблях. Характер портится, заметил сам. Стал дёрганым, мелочным. В голове то и дело выпрыгивают мысли, почему я должен, что-то делать, почему не другие? Например, клеящие коробочки. Сегодня паршивый серый день, настроение скатывается вниз вместе с атмосферным давлением. Саша тоже стонет, но без конца ковыряется в своём металлоломном хозяйстве, несмотря на инертность своих механиков. Я, конечно, тоже не сижу, сложа руки. Энтузиазм, как-то несколько ослаб и даже закоптил. Но всё это наши внутренние дела. Снаружи мы ещё всё можем, особенно у нагретой солнцем стенки.
26. 11. 81. Ветер, пурга, давление ползёт вниз. Дрожит дом. Припай доломало, и волны океана плещут под самым барьером. Провёли сегодня медосмотр. Вернее, я провёл, а Лев, придя с ночи, спал. У него теперь общие интересы с Юрой Рябиничевым. И Лев ходит к Геркулесу на вахту. А я ура! ура! закончил отчёт. Завтра буду переписывать начисто, а потом отдам Саше Бутцу или Романычу перепечатать. Получили сообщение с «Башкирии», они вышли из Монтевидео и идут к «Молодёжной». «Сомов» должен выйти оттуда же со дня на день.
27. 11. 81. Ветер 30 метров в секунду, порывами до сорока. Плотная влажная пурга. В доме постоянный глухой рокот, в котором тонет вой антенн, холодно. Всё тепло выдувается ветром. Перешёл спать из-за холода и сильной вибрации стен из медкабинета в дом. Утром переписывал отчёт начисто. Оба Саши уже свои отчёты сдали Булатову. Сегодняшняя баня сорвалась впервые из-за ветра. На самом деле Юра Рябиничев на вахте забыл включить электропечь в парилке. Это дело замяли. С кем не бывает. И так все устали. Нет никакой информации о «Зубове». Игорь сам «ведёт» кораблик по карте. По его подсчётам «Зубов» должен быть уже на Канарах.
28. 11. 81. Ветер. Очень плотная пурга. В двух шагах ничего не видно. Все окна наглухо забиты снегом. Но баня на этот раз натоплена, и я уговорил Сашу Бутца пойти мыться. Чистые вещи сложили в полиэтиленовые мешки, до бровей натянули капюшоны каэшек и нырнули в ураган. Задержав дыхание, по крутой траектории, держась за выгнутый дугой леер, добежали до дизельной и с целым сугробом снега ввалились в дверь. На вахте Саша Первочевский. Он несколько обалдел при нашем появлении, но вовремя опомнился и, захлопнув дверь, отсёк пургу. Кроме нас желающих попариться больше не было. Пока Саша Первочевский готовил чай, я вылез наружу и умудрился притащить три куска льда, компенсируя потраченную воду. Видимо, весь снег сдуло с нашего плато, пурга выдохлась, а к вечеру неохотно стих и ветер. Мы вылезли наружу. Снегом замело аварийную дверь в дизельной и вход в гараж. В основном доме засыпало дверь до половины. А на складах в леднике, несмотря на наши молитвы, снег прошёл мимо и шлейфы не образовались, даже наоборот, ветром обкромсало снежные кирпичи. Хорошо, что вечер пасмурный, пока не тает.
29. 11. 81. Сорок второе дежурство. Двести девяносто четыре дня мы на «Русской». Ветра нет. Низкие тяжёлые тучи зависли над океаном. Рваная бахрома снежных зарядов цепляется за айсберги. Серо-стальная полоса чистой воды всё дальше уходит на север, сливаясь с горизонтом. Посуда, картошка, чтобы получить маленькую кастрюльку для супа приходится чистить целое ведро, картошка прорастает и гниёт. Дальше пылесос, швабра, вынести бидон из-под умывальника, лёд в снеготаялку и, для разнообразия, почистить и сменить песок в кошачьем ящике. Обычный утренний ритуал дежурного. Лев и Романыч, пользуясь безветрием, побежали на рыбалку. Они вернулись, здорово опоздав к обеду, и с весьма скромным уловом. Оказалось, что в бухте между западным и восточным нунатаками весь лёд превратился в крошево. Барьер обтаял и, чтобы спуститься к воде ребятам пришлось долго рубить ступени в ледяной стене. Охота пуще неволи. Эта рыбалка видимо одна из последних для нашей зимовки. А из «Ленинградской» нам сообщили, что по спутниковой информации кромка льда на нашем меридиане на тысячу сто километров выступает в океан. Наконец выяснилось, где находится «Зубов». Игорь поторопился, «Зубов» ещё в Бискайском заливе.
30. 11. 81. Сквозь высокие плотные облака пробилось белое пламя солнечных лучей. Даже в очках приходится щуриться. Тает лёд на поддонах - наш водяной запас. Тает снег у нагретых солнцем стен строений. Сжимаются, сползая со скал снежники. Блестят, покрывшись плёнкой талой воды ледяные озёра. Над скальными выходами колеблется, поднимаясь вверх потоки нагретого воздуха. На камнях всё больше чёрных пятен оживающего мха. Булатов позвал меня проведать рыбаков. Мы надели горные ботинки, штормовки и пошли. На льду, довольно узкой полоске уцелевшего припая, две замершие фигуры, Лев и Романыч. Булатов хотел измерить толщину оставшегося льда по нашим старым лункам, но весь припай разбит и льдины перемешались. Образовалось множество присыпанных снегом трещин. Так, что мы, не искушая судьбу, просверлили единственную лунку на первой же ровной площадке у самого берега, и этим ограничились.
Уже уходя, пофотографировали друг друга на фоне одинокого тюленя. Тюлень испугался и плюхнулся в воду, сорвав Романычу рыбалку. А до нашего прихода на рыбаков совершил нападение поморник. Выбрав целью Романыча, поморник спикировал с большой высоты и, пройдя низко над головой радиста, обстрелял его отнюдь не фиалками, причём довольно крупного калибра. Чтобы не усугублять настроение рыбаков мы двинулись к дому. За последние дни скалы заметно обнажились и из-под снега стали видны эоловые выветривания - деформация каменных поверхностей, в виде множества широко открытых ртов. Это ураганные ветры несущие гранитную крошку выбивают из менее плотных камней эти пустоты. Шли мы медленно, и рыбаки нас догнали. Несмотря на обидные неудачи, улов всё же был неплохой. Хватило и на жарку и на копчение. Пока мы путешествовали, Саша Бутц напилил лёд и, после обеда Лев пошёл его откалывать. Вскоре на «Свирепом Гарри» подъехали Юра Рябиничев и я. Романыч и Игорь, взяв ломы стали помогать Льву. Я с некоторым злорадством увидел, как быстро они выдохлись. А как же мы всю зимовку долбили замороженный до каменной плотности лёд в ночь, в мороз, в ветер. Ну, ладно, проехали. Это я к тому, что воду не экономят, а как она добывается, многие не знают. К вечеру у меня разболелась голова, и я свалился даже не полив «огород». Видимо солнце достало.
1. 12. 81. Вот и пришло Антарктическое лето. Осталось два месяца, если повезёт. Тьфу, тьфу чтоб не сглазить. Небо серое прижалось к воде плоской крышей простеганных туч. Ветер гоняет по океану переломанные ледяные поля. До обеда ходил как стеклянный, лелея свою капризную голову. К вечеру отпустило. Сегодня у нас праздник. Два дня рождения Игоря и Юры Ионова. В книги я придумал стихи. Но Игорь вдруг заупрямился. Толи от нервной усталости, толи от желания самоутвердиться. Булатов ему поддал, и Игорь здорово сник. И хотя стол сделал, как всегда, отличный, сам пить не стал и на нервной почве слёг с кишечной коликой. Так, что мы уже все дошли до предела. Даже на конфликты не осталось нервной энергии. Я кормлю Игоря но-шпой и, не вдаваясь в политику, заговариваю его взбунтовавшуюся душу. «Сомов» вышел из Монтевидео и взял курс на Южную Георгию. Начинается последний этап нашей жизни в Антарктиде.
2. 12. 81. Почти всю ночь просидели на вахте с Сашей Первочевским. Так как пьющих осталось немного, оба Юры, Лев и Игорь не пьют, то расход спиртного снизился до одной бутылки водки и бутылки коньяка. Но и это оказалось немало. Мы приходили в себя до вечера. Погода располагала к тоскливой депрессии. Серый невнятный день, слабый невыразительный ветер. Вытащил Сашу Бутца наружу, прошлись на юго-восток нунатака. Показал ему растаявшее маленькое ледяное озеро. Лёд на дне совершенно прозрачный. В глубине видны острые вершины черных скал. Проветрив головы и замерзнув, вернулись в тепло дома. Багира по-хозяйски развалилась на моей койке. Самое время заняться «огородом». Напоил растения, обрезал засохшие листья. Помидоры отцветают, подарив мне один единственный плод на два корня. Зато огурец, несмотря на явный дефицит листьев, цветёт буйными жёлтыми цветами с приятным ароматом. Четыре огурчика начали конкретно расти и полнеть. Один уже достиг почти промыслового размера. Если Бог даст, мы дозимуем и благополучно вернёмся в Ленинград, надо будет дома зимой вырастить огурцы на окне. В память о зимовке. Даже не верится, что где-то есть асфальтовые улицы под яркими фонарями, большой девятиэтажный дом, ждущие и любящие меня мама, Ниночка, мальчишки. Что всё это действительно существует, а не придумано мной от тоски и усталости.
3. 12. 81. Ветер поднял пургу. В ущелье за станцией клубится снежная пыль. Океана не видно. В белой мгле тонут силуэты сопок. Наконец, закончил и сдал отчёт Булатову. Очистил от черновиков стол в медкабинете. Появилось свободное время. Хотя свобода относительная. Мне предстоит заполнить ещё кучу разных бумаг, но сегодня я свободен. Нарисовал по памяти скальные ворота. Очень живописный выход из нашего нунатака на белый простор ледника. Почитал, поспал, ночью пошёл к Саше на вахту. Надо было постираться. Всю ночь не стихал ветер. Пожарный «колокол» раскачивается, как маятник. Флаг над дизельной давно сорвал ураган и унёс в океан. После стирки носил лёд, сходил на склады. Стонут, срываясь на ультразвук антенны. До прихода «Сомова», возможно, осталось 58 дней.
4. 12. 81. Спал после вахты крепко, как в поезде. За стеной бились упругим накатом волны циклона. Койка вздрагивала под их ударами. Встал в 16 часов. Из оставшихся после обеда продуктов сделал себе сложное блюдо из картошки, мяса, сыра и сухих овощей. Игоревы хлеба уже порядком поднадоели, захотелось чего-нибудь этакого. Отвёл душу. Ветер стих к ночи, но небо по-прежнему низкое и угрюмое, с размытыми пятнами снежных зарядов. Снова иду в ночь с Сашей. Заканчиваю документацию. Мы с ним к чаю жарим хлеб с сыром на электроплитке. Сыр оплавляется и получается очень вкусно. Надо же доставлять себе маленькие радости. Ощущение близкого конца зимовки нас расслабило. Полезли наружу всякие болячки. У одного живот, у другого прыщи, у третьего суставы. И так далее по списку. Плюс психическая усталость. Короче, все болезни от нервов, а от любви нам ничего не грозит. С «Башкирии» пришёл запрос от начальника нашей будущей смены. Интересуется, сколько мяса и масла останется на 1 февраля? Неужели всерьёз настроены снять нас вовремя?
5. 12. 81. Давление начало падать. Ветер порывами то заходит с разных сторон, то вдруг, видно утомившись, исчезает, и тогда дом наполняется духотой и тишиной. В бухте между двумя нунатаками окончательно перемололо припай, и айсберг, к которому мы ходили замерять толщину льда, оказался окружённым на добрый километр открытой водой. Обглоданный волнами он потерял свой праздничный белоснежный вид. Океан упёрся в отвесную стену барьера, чуть дымящуюся остатками сметаемого снега. А в доме время катится по отполированным однообразием рельсам. Коты рвут диван, Багира готовится рожать. Её раздувшийся живот готов разродиться, осчастливив нас десятком котят. Игорь глядит на неё с опаской. У меня в медкабинете вырос огурец и уже достиг товарного размера, а на подходе ещё один. Лев и Юра Рябиничев пропадают в дизельной, добивая последние остатки стали, свинца и латуни. Саша Первочевский сдался, под таким фанатичным натиском ему не выстоять. Лев совсем забыл медицину, но я молю Бога, чтобы он до смены о ней не вспомнил. Документацию я как-нибудь доделаю сам. Сегодня по графику должна произойти встреча судов у острова Южная Георгия.
6. 12. 81. Сорок третье дежурство. Скорость ветра стойко держится на двадцати метрах в секунду. Мелкая пыль снежных зарядов плотно забила окна. Медкабинет при сильных порывах вздрагивает, звеня всеми своими баночками, бутылочками и медицинскими железками.
Сегодня за завтраком начались боевые действия. Прорвало. Я уже надеялся, что мы как-нибудь дотянем до смены, но напрасно. Самое паршивое, что всё началось с меня. Вечером я увидел, что Юра Рябиничев, дежурство которого я принимаю, не заполнил водой ёмкости на камбузе. Обычно это делает дежурный или Игорь. Я заполнил их сам, но вода ушла из снеготаялки. А мы держим её всегда полной. Это обязанность дежурного. Саша Первочевский шёл в дизельную на вахту к Юре, и я попросил передать ему привет и предложение заглянуть в снеготаялку. Утром за столом мне было сказано, что если мне трудно носить лёд, то он, то-есть Рябиничев будет это делать за меня. Мне бы промолчать и принять предложение. Но я полез в бутылку и сказал, что будет куда лучше, если каждый будет выполнять свои обязанности за себя добросовестно. А если его обидели мои слова, то это можно было сказать мне с глазу на глаз, не нагнетая и без того накалённую обстановку. В общем, фитиль зажжен. Ответ я уже точно не помню, но, что-то вроде того, что он не позволит на себе ездить. И тут вступил мой дорогой Лев. Начал, всё более накаляясь, о смене кошачьего горшка, который, кстати, кроме меня и Саши никто не меняет, и вдруг взяв разгон бац по мне. - Ты не имеешь права спать в медкабинете. Это было так неожиданно, что я обалдел. Сунулся Саша - эти проблемы врачи могут и должны решать сами. И тут же получил - Не лезь. Не твоё дело. И опять мне - Ты не имеешь права спать в медкабинете и не будешь. Глаза горят, лицо покраснело. Понятно, что дело не в том, где я сплю. - Лев, Геркулес и Игорь устали, и на гране срыва, уже давно накручивают себя, собираясь на Юриной вахте. Думаю, что и Романыч здесь не без греха. Уж больно тесная компания рыбаков. Нужен враг и враг есть. С медкабинетом получилось вот, что. Лев по утрам иногда там делал зарядку. Когда я перешёл спать в амбулаторию, Лев посчитал себя обиженным. Хотя сам теперь живёт в комнате один и может там хоть на ушах стоять. В конце концов, я тоже завёлся. И сказал, что свои обязанности я знаю и мне решать, как старшему врачу, кто и где будет спать. Вот и поговорили. От сброшенного рыбацкой компанией адреналина не продохнуть. Но теперь огонь перенесли на Сашу Первочевского. Это уже было в дизельной, куда Саша увёл своего разбушевавшегося электрика. Там Юра ему выдал много всякой гадости, что эта компания насочиняла в «долгие зимние вечера», сославшись на Романыча и Льва. Саша вскипел, влетел в дом и пошёл к Романычу и Льву разбираться. Лев уже, спустив пар, успокоился, и ругаться не захотел, Романыч просто испугался и всё отрицал. Он же умный, и никак не ожидал, что эти дураки его так просто сдадут. Что, в дальнейшем, сказал Романыч своим подшефным, я не знаю, Но бунтовщики отступили и проявили явное желание всё сгладить и забыть. Я всегда за мир. Случай абсолютно клинический. Явные признаки эмоционального вампиризма. И думаю, ещё будет продолжение. Но пока все успокоились. Я поговорил со Львом о колите Игоря. Юрка почти извинился. Но Булатов явно был растерян. Что делать? Собирать собрание? Хорошенькая повестка, вдуматься: « 1. Наполнять баки водой дежурному или нет? 2. Кому чистить кошачьи туалеты. » Предложить всё забыть и набраться терпения. Но до конца ещё далеко. А подобные вспышки могут вновь повториться с гораздо худшими последствиями. Решили всё же пока не дёргаться и подождать. Пока я мыл посуду, решался этот глобальный вопрос. Причина нашего сегодняшнего состояния вполне объективна. И все глупые, даже детские претензии и обиды просто внешние проявления накопившейся усталости от многомесячной экстремальной жизни. Я даже не знаю есть ли в институте какие-нибудь исследования по изучению жизни и работы на подобных станциях. Наверно, нет. Потому что станций с подобными условиями и почти неподготовленным экипажем и полной автономией в течение года у нас просто не было. Самая ветреная станция была «Ленинградская», но это военная станция и там несколько другая организация. Даже Романыч в одной из своих радиограмм писал, что «Восток» рай по сравнению с «Русской». Что же говорить о Игоре, молодом поваре из Львовского ресторана, или Юре Рябиничева путешественнике в Чехословакию по партийной путёвке. Конечно, психика не выдержала. Но, тем не менее, ребята продержались долго, дольше, чем предыдущая смена, и, самое главное, в самые тяжёлые моменты все распри забывались, и мы работали дружно и бесстрашно. Большое значение сыграла и найденная нами почти инстинктивно организация свободного времени. Турнир, эпидемия поделок. Ну, и, конечно, большой объём строительных работ, который в наши обязанности не входил, но значительно улучшил наш быт.
7. 12. 81. Снег и ветер. Широкий разлив чистой воды у северного мыса упирается в пологую дугу ледяного крошева. Снег здесь идёт не вертикально сверху вниз, как на всех нормальных землях, а горизонтально. Поэтому часто над головой в синем небе ослепительно светит солнце, а внизу кипит пурга. Жизнь наша продолжается. После вчерашней бури пошёл процесс самоорганизации. Образовались две группы. Два Саши, я и Юра Ионов, и как бы противники Лев, Юра Рябиничев и Игорь. Власть Булатова сомнению не подвергается. В тени неформальный лидер Романыч. Обе группы считают себя в чём-то обиженными и отстаивают свою правоту активной работой на общее дело. По-моему ситуация идеальная. Сложились две бригады, достаточно умелых и инициативных людей, близких между «своими» по духу. Есть элемент противостояния. Эмоциональная ниша заполнена. А деструктивных проявлений нет. Система устойчива. Хотя Булатов, конечно, живёт на нервах. Проявилась чёткая граница. Каждый в своём кругу имеет возможность помыть кости оппонентам, но отношения демонстративно предупредительные. Я перенёс часть вещей первой необходимости в медкабинет, зубную щётку, бритву, кое-какую одежду. Лев в кулуарах сказал, что в комнате из-за земли плохо пахнет. Я перенёс перец с уже множественными плодами в аккумуляторной банке в амбулаторию, а помидоры, правда, уже неплодоносящие, просто выкинул. Лев стал в освобождённой комнате вместе с Геркулесом и Игорем печатать фотографии. Бог в помощь. Сегодня, наконец, родила Багира. Не десять, но шестерых котят. Как всегда, все скромно отвернулись, и инициативы не проявили. Все, конечно, понимали, что кошек у нас больше, чем достаточно, и котят придётся утопить, чем раньше, тем лучше для Багиры. Я надеялся на Льва. Он это сделал бестрепетно в прошлый раз. Но это было в прошлом. Ко мне подошёл Булатов: «Гена, пора совершить эту операцию» - «Да, пора». Булатов молчит, но смотрит красноречиво. Но почему Я? Я никогда не убивал животных. На станции полно охотников. Даже Игорь рассказывал, как он резал свиней. Говорю: «Что вы на меня так смотрите?» - Он мне «Давай вместе». Ну, что тут скажешь - «Давай». Я вытащил из коробки ещё мокрую Багиру и, уговаривая ее, унёс в комнату. В это время Булатов вынес ящик с котятами в тамбур. В конце концов, на нервах, мы, падая под ветром, унесли всё в скалы и похоронили котят под камнями. По-моему Булатову стало нехорошо, но, что поделаешь. «Если не я, то кто же»? До вечера просидел с Сашей в дизельной. На ужин были свежие огурцы с трёх разных огородов - Игоря, Романыча и моего. И помидор от Юры Ионова. Мой огурец был, конечно, самым вкусным, и это как-то скрасило полный эмоций день. Все суда, наконец, собрались на Южной Георгии. Наша смена пересела на «Сомов» и идёт в «Молодёжную»
8. 12. 81. Солнце, тепло, ветра нет. Перед баней, чтобы жизнь не казалась мёдом, небольшая разминка с ломом, отбили здоровенную наледь от стока воды из бани. В ледяном монолите оказались каверны с водой, и она неожиданно стала течь прямо из-под лома. Попарившись на работе, пошли мыться, оставив доделывать второй бригаде. Причём те, кто пришёл позже, кроме ледяной воды, получили на закуску и горячую от уже моющихся. К вечеру с Сашей Первочевским занимались изобретением стенда для регулировки и балансировки колёс автомобиля. Напридумывали несколько оригинальных конструкций. Завтра, видимо, снова будет аврал. Сильное таяние начинает затоплять станцию. Все подходы к ДЭС уже в воде.
9. 12. 81. Похоже, что Антарктическое лето всё же наступило. Ледники и снежники на границе со скалами блестят, оплавляясь и стекая, образуя в камнях ручьи и лужи. У дизельной талая вода разлилась, отрезав вход. После завтрака мы вышли рубить лёд, чтобы создать сток воде. Часам к одиннадцати, наконец, пробили последнюю перемычку. Вода из огромной лужи мощным журчащим ручьём пошла вниз по склону. Остатки льда протаяли, и обнажился каменистый грунт русла. Уровень воды в луже значительно упал. К ДЭС образовались каменистые проходы. Теперь ребята на вахту могли проходить без резиновых сапог. Потом мы пошли поднимать упавшие зимой контейнеры. С помощью «Свирепого Гарри» мы цепляли тросом лежащий контейнер и поднимали его вертикально. Контейнеры плотно забиты снегом, и пока он не превратился в лёд, надо вытащить наружу всё содержимое. Для просушки под солнцем. Наконец, контейнер пуст. Из ящиков вытащили оборудование, которое от неоднократных падений несколько помялось. После обеда занялись укладкой контейнеров, развернув их для устойчивости по ветру. Толи от усталости, толи от взвинченных нервов Булатов, часто срывался на крик. «Оппозиция» наоборот вела себя по отношению к нему подчёркнуто лояльно. Почти до заглядывания в глаза. Может, прониклись сочувствием к издёрганным нервам начальника? Или испугались возможных последствий. Ведь конец экспедиции не за горами. А там и характеристика на каждого полярника написанная начальником зимовки. Чтобы там ни было, но работали все активно и дружно. Яркое незаходящее солнце выгоняло бурные, почему-то разноцветные ручьи на склоны ледников, стекающие в густо синий ультрамариновый океан. Сегодня безветрие и, океан застыл зеркалом, отражая, белую стену барьера изрезанную трещинами и гротами. Лица наши обгорели. Ходим наруже в одних свитерах. Коварная благодать. Это, пожалуй, самый трудный этап нашей зимовки.
10.12.81. Тишина, солнце уже привычно ползёт вверх. Камни, нагреваясь, отдают своё тепло снегу, и тот, съеживаясь, прячется в тень. После завтрака Саша и я перебрали ящики с оборудованием на складе открытого хранения и, освободившись перед обедом, пошли прогуляться в окрестностях станции. Ледяные озёра оплавились и заливаются талой водой, скрывая следы нашей почти годовой работы. Камни, уже успевшие нагреться, покрываются пятнами чёрного мха и зелёнными крапинками лишайника. В одной низинке, защищённой с трёх сторон скальными и ледяными стенами, талые воды собрались в прозрачное озерцо с чистым каменистым дном. Мы не удержались и лёжа на пузе напились ледяной, совершенно стерильной воды. Всю прогулку мы шли не торопясь, подолгу отдыхая на тёплых скальных плитах, наслаждаясь свободой, одиночеством и тишиной. Вечером Романыч притащил с моря трофеи. Он, наконец, начал использовать драгу и вылавливать интересную подводную живность. Несмотря на хорошую погоду, опять стало плохо со связью. Даже «Ленинградской» не было слышно.
11. 12. 81. Ветер с востока нагнал тучи, предупреждая о своих серьезных намереньях. Пока не задуло по-настоящему Саша Первочевский и я, подхватив бензопилу и лом, побежали на озеро пилить лёд. Солнечные дни сделали своё коварное дело. Лёд стал рыхлым, под отколотыми кусками выступает вода. Напилили на одни сани. Больше пилить бесполезно всё равно растает. Лев и Юра привезли лёд на станцию. Весь оставшийся день писал официальный «дневник врача» для отчёта. Хорошо, что у меня есть личный. Материал не надо выдумывать. За стеной набирал силу ветер. К 24 часам он достиг 30 м/сек и поднял вверх снежную пыль пурги.
12. 12. 81. Густая, как молоко, метель. Ветер достиг ураганной силы и раскачивает строения станции, стучит тросами крепления, воет в растяжках антенн. Когда открывается дверь в дизельную, закладывает уши. Живём по-прежнему двумя группами. Когда на вахте Геркулес, там Лев или Романыч, реже Игорь. Когда Саша, там я, или второй Саша. Контакты только по работе. Молчаливое, пассивное противостояние. Но, естественно, общаться мне приходится и с Юрой и с Игорем. Захожу в радиорубку к Романычу. Лев, правда, закрылся и молчит. Но тут я не напрягаюсь. Он не одинок, и контактов у него в своей группе хватает. Когда какая-то группа собирается вместе, чужие тактично уходят. Обстановка малоприятная, но, видимо, некоторое напряжение необходимо. Как на корабле: если ослабить такелаж, можно уронить мачту, а когда ванты или нервы натянуты мачта стоит устойчиво. Тут главное не перетянуть. Булатов пытался поговорить со Львом, но результатов пока нет. Лев упрям, и какие мысли зреют в его голове для всех тайна. Теперь я понимаю психическую напряжённость предыдущей смены. Их разбивку на фракции, молчаливое застолье. Мы наступаем на те же грабли. Я думаю, что они нам ничего не сказали, потому, как не поняли, что происходит. Очень надеюсь и даже уверен, если, не дай Бог, случится какая-нибудь неприятность, все эти раздоры моментально забудутся и, все забегают дружно и весело, спасая друг друга. Такие моменты уже были. А пока невроз, депрессия, на фоне истерии к концу зимовки. Переживём и это. На Сашиной вахте помогал ему откапывать заносимую снегом аварийную дверь. Сквозь снежный поток не виден даже штык лопаты. Вернулись в дизельную промокнув и запыхавшись на ветру.
13. 12. 81. Засыпал под рокот урагана в трясущейся койке, а проснулся в тишине. Ветра нет, за окном падает лёгкий мирный снег. Плотный туман закрыл вершины сопок. Сорок четвёртое дежурство. Когда я освободился от кухонно-уборочных работ, Булатов позвал меня к себе посчитать наркотики перед заполнением акта передачи. Выяснилось, что не хватает пяти ампул омнопона. Была яркая вспышка паники, но я вспомнил, что ампулы должны быть в медкабинете. Булатов успокоился, но чувствовал себя очень неудобно и потому весь день был ко мне преувеличено внимателен. Но где конкретно лежат ампулы я не помнил, и потому обратился ко Льву Александровичу вот так, вежливо и по имени отчеству, с предложением за одно и просмотреть его хозяйство. Лев с готовностью откликнулся, и мы до обеда занимались в амбулатории. После обеда, пользуясь тишиной и туманом закрывшим солнце, всей станцией отправились пилить снежные кирпичи для защиты ледовых складов от тепла. За час напилили и выложили целую гору. Булатов остался доволен нашей, что характерно, совместной работой. Штиль. В полыньях, похожих на куски полированной стали, отражается крепостная стена барьера. На востоке неподвижно висит заряженная снегом туча. «Зубов» пересёк экватор идет в «Молодёжную» Через месяц мы уже сможем начинать паковаться.
14. 12. 81. Погода продержалась до обеда. Солнце за эти два дня так и не показалось. В 14 часов задуло с востока. Тучи, отбомбившись снежными зарядами, потянулись на запад. Скорость ветра довольно быстро подошла к 30 м/сек, и мой медицинский дом запрыгал на всех своих шести ногах. Ураганы вошли в нашу жизнь, стали привычны, как деталь пейзажа. И даже в полном безветрии мы живём в ожидании. Тишине не доверяем. Чем дольше держится хорошая погода, тем сильнее будет грядущий циклон, тем больше он накопит силы.
15. 12. 81. Ветер, низкое однотонное серое небо. Пропитанные водой снежные заряды. Вчера весь вечер печатали фотографии станции. А сегодня склеивали полученные снимки в панораму. Поучилось здорово. Панораму изготовили на всех. Через две недели Новый год. Год нашего возвращения. Кажется, что теперь совершенно по-иному будет восприниматься живая природа. Деревья, трава, тёплый летний дождь. Иногда очень неожиданно приходит воспоминание запаха цветов. Корабли где-то недалеко от «Молодёжной». На карте, почти все суда на булавках столпились на подступах к Антарктиде. Только «Зубов» ещё не прошёл Африку. А в нашем мирке без больших перемен. Багира, смирившись с исчезновением котят, снова возлюбила старшего сына, и Негорро, обнаружив у матери молоко, преспокойно стал сосать. Багира блаженствует. Леопольд снова забыт. Отношения между людьми ровные. Без любви, но и без стрессовых ситуаций. В общем доживаем. Каждому хорошо в своей компании. Хотя и некоторое полезное напряжение присутствует.
16. 12. 81. Ветер 20 м/сек. Мокрый снег. Стонут антенны. Бьётся на ветру выгоревший вымпел над ДЭС. Температура 0 градусов. В углублениях между камней образовались лужи. На низком влажном небе временами проступает белое пятно солнца. Сидеть в доме надоело. Я вышел наружу, сходил к складам, заглянул на озеро. Прокапал две канавы, чтобы спустить воду из больших луж от дизельной. Оставшийся кое-где снег рыхлый, набухший влагой. После Сашиной вахты пошли пилить лёд. Запас его подошёл к концу. Озеро заметно оплавилось. А лёд после удара ломом раскалывается на мелкие вертикальные иглы, превращаясь в труху. С трудом, выбирая участки под снегом, напилили на сани. Лом вязнет в ледяном месиве. Под отколотым куском сразу проступает вода. Наконец, у нас порвалась режущая цепь и сломалась концевая звёздочка. Если починить не удастся, то заготовка льда станет проблемой. Вечером с Сашей смотрели «Обломова». Так хочется тепла, солнца, лета. До чего же хорошо в Обломовке.
17. 12. 81. Не утихая, давит с востока тёплый двадцатиметровый ветер. Утром неудержимо клонит ко сну. Головой ощущаю тяжесть низкого наполненного влагой неба. Выматывают, какие-то дурацкие болезненные сны. Снится в основном Антарктида в разных вариантах. Кошмаров хватает. Снова стал рисовать. Карандашом по белому ватману. Пока не до красок. Вечером досматривали «Обломова». Окунулись в берёзовые леса, зелень густых трав. Сказка, какая-то, даже не верится, что всё это существует.
18. 12. 81. Ничего новенького. Ветер и мокрый снег. Что-то на этот раз на небесах расщедрились. Сыпет и сыпет компрессная депрессивная влага. Похоже на небесах прохудился снегопровод. Наш дом, дизельная, склады облеплены мокрой мохнатой коркой. Сегодня баня. В парилку не пошёл. Как чувствовал, что погода будет меняться. Вверху заголубело, а у меня на перемену разболелась голова, и я до вечера тихо страдал, наевшись пенталгина. Но вот открылись в тучах синие окна. Солнечные лучи, прорвавшись сквозь многоэтажные облака, упали на скрытый в серой мгле купол, и он вдруг вспыхнул ярким белым огнём. Засверкали чёрным лаком силуэты скальных выходов. Засветился светло-зелённым, пробитый насквозь светом, изрезанный трещинами, срез барьера. И ушла гриппозная сырость вместе с головной болью и противной старухой депрессией.
19. 12. 81. Проснулся в непривычной тишине. В лючок вентиляции слышится стрёкот дизеля. В зените голубое небо, но на востоке висит, так и не ушедшая, тяжёлая серая мгла. Штиль. Стальное зеркало океана отражает высокие лёгкие облака. Запас льда кончился, пила дышит на ладан, и мы идём пилить фирн. Фирн это снег, но уплотнённый коркой наста. А мы это Саша и я. Вскоре к нам присоединился Саша Бутц. Напилили тридцать шесть кусков, как раз на сани. Температура воздуха угрожающе растёт. Днём было 3 градуса тепла. Фирн на санях стал рыхлым. Как бы наша работа не пошла насмарку. Снова разлились большие лужи. Я за постоянные попытки спустить воду, и прокапывание канавок для осушения территории, получил звание главного ирригатора. Мне эта работа нравиться. Раньше в детстве весной мы делали из щепок и бумаги кораблики и пускали их по ручьям вдоль тротуаров. После обеда срубили мощную наледь, просто гору льда под стоком из камбуза. Работали всей станцией. В 16 часов, надев горные ботинки, пошли с Сашей искать интересные камни. В Антарктиде полярники часто находили друзы кристаллов и просто красивые образцы местных минералов. На северном мысу, куда мы не спеша добрались, нам встретились небольшие, но сравнительно глубокие озерца талой воды. Под слоем тающего снега, в тишине слышно журчание ручьёв. Иногда они в виде маленьких водопадиков вырываются на поверхность, и стекают вниз, стремясь к морю. Среди чёрного мха заметны молодые зелённые ростки лишайника. Отбивая камни, мы вспугнули семью поморников, и они угрожающе заходили над нами кругами, раздувая перья, защищая своё единственное яйцо, как правило, просто без гнезда лежащее на голых камнях. Вдруг раздался почти сорочий гомон. Это через полынью под барьером переплывала стая пингвинов. От тепла наст на леднике размяк, и мы изрядно помучились, добираясь домой. Солнце, хотя время от времени скрывалось в облаках, всё же успело опалить нам лица. На ужин мы вышли я красными физиономиями.
20. 12. 81. Туман. Неба не видно. Из ниоткуда медленно падает мокрый снег. Потемневший от воды обвис флаг над дизельной. В кают-компании в нескольких местах с потолка капает вода, гулко ударяя в подставленные вёдра. Сорок пятое дежурство. Снег, привезённый вчера, сохраняя внешнюю форму превратился в рыхлые разваливающиеся комья. С трудом, берясь за ледяную прослойку, я смог дотащить до снеготаялки несколько кусков. Из саней на камни откровенно стекает вода. Слишком тепло. Мокрые камни, сырые стены строений, низкие, разбухшие от влаги тучи. Морозца бы нам градусов - 5, - 6 и не яркого Солнца, а не этого туберкулёзно-грипозного климата, отрицательно действующего на тело и душу. По полученным сводкам «Сомов» и «Башкирия» идут почти рядом на шестьдесят пятой параллели. «Зубов» пересёк пятидесятую параллель и их догоняет. До «Молодёжной» осталось день - два ходу. Сегодня на ужин я снял третий, последний огурец. Он по размеру поменьше двух предыдущих. Видимо, в тесной аккумуляторной банке земля истощилась, да и листочки совсем побледнели. Но по вкусу он был не хуже двух старших братьев. Всё ощутимей чувствуется конец зимовки. А через десять дней Новый год.
21. 12. 81. Снова ветер. Но на этот раз он основательно набрался холода. Снег покрылся твердой коркой, на лужах появилась плёнка крепнущего льда. Прошлись с Булатовым по складам, затем вышли к озеру. За тёплые дни оно совсем растаяло, скрыв следы нашей почти годовой работы по заготовки льда. Второе озеро тоже растаяло, превратившись в ярко-голубой бассейн глубиной в два метра. Несмотря на крепнущий морозный ветер, мы прошли ещё до старой станции, и там я подобрал камень для сувенирного письменного прибора в подарок маме. Простой кусок гранита, оживлённый пятнистым зелённым лишайником, и кустиком черного мха. Вечером сделал заготовки для лестницы аварийного выхода из тамбура радио мед блока. На ночной вахте решил достроить это сооружение из двухдюймовой доски.
22. 12. 81. Тихо, лёгкий морозец, то, что надо. Видимо наши молитвы всё-таки доходят до небесной администрации. До 16 часов отсыпался после ночных трудов. Ночь понятие условное. Солнце ходит по кругу. На ночной вахте работаешь один и заслуженно получаешь порцию так необходимого одиночества.
Проснувшись, разогрел обед и, поев, пошёл устанавливать трап к радио-меддому. К ужину закончил и позвал на испытание Булатова и Сашу Бутца. Самых весомых человеков. Трап даже не скрипнул. Штиль простоял до вечера и день кончился мягким неслышным снегом, присыпавшим оголённые солнцем скалы.
«Сомов» вернулся на 75 миль к северу. Видимо, как и в прошлом году из-за льда, в котором не может идти «Башкирия». «Зубов» от них отстал на пятьдесят миль, вот, вот догонит. В «Молодёжную» они опаздывают уже на неделю.
23. 12. 81. На «ночной» вахте была запланирована обширная программа. Наконец, я закончил акты на списание спирта. Трап аварийного входа в радио мед блок. Доделал подарочный письменный прибор. Давно, ещё в начале зимовки я заготовил квадратную пластину толстого оргстекла. Из куска листовой латуни вырезал силуэт Антарктиды и закрепил его на пластине. Рядом с латунной Антарктидой приклеил камень, найденный на старой станции. Из куска оргстекла вырезал держатель для авторучек в виде стилизованного айсберга. Камень и держатель приклеил эпоксидной смолой к пластине. Получилось просто, но довольно изящно. Саша Первочевский оценил. На радостях я помог ему разбросать шлейф у жилого дома. Сменил наполнитель кошачьего туалета, сегодня моя очередь по графику. Уже перед утром, Саша напилил фирн на воду, а я собрал и подготовил куски для перевозки. После завтрака ребята поехали за снегом, а мы пошли спать. В 15 часов вышел под незаходящее солнце. Вокруг осенней стройки амбулатории вытаяло много деревянного мусора. Прибирался до18 часов. Тепло, тихо и красиво. Ходим в свитерах или даже в рубашках. Постепенно вокруг строений станции наводится порядок. Строительные материалы сложены в аккуратные штабели. Металл отдельно, дерево отдельно. Ящики с запчастями вытащены на сухие места. Механики навели чистоту вокруг ДЭС. За сегодняшний тёплый день территория станции совсем оголилась. Даже камни успели подсохнуть. Но к вечеру потянуло холодом. Небольшой ветер с юга принёс лёгкий мороз. Лужи подёрнулись тонким ледком. Чтобы мы помнили своё место в жизни, на востоке клубятся тяжелые тёмно-серые тучи. Но ветер проносит их в стороне от нас. Над чистой водой навис туман. К ночи он окреп, разросся и закрыл скалы. По полученным сводкам «Сомов», «Башкирия» и «Зубов», наконец, встретились и находятся на расстоянии в 300 миль от «Молодёжной». Видимо, ищут безопасный проход во льдах.
24. 12. 81. Утро удерживает туман. Мороз -2 -3 градуса ветра нет. На вахте затеял большую стирку. За одно, загрузил в нашу верную «Сибирь» и Сашино барахло. За завтраком довольно гнетущая тишина. «Как на поминках» сказал Саша. Ребят напрягает неопределённость с приходом судов. Уже набегает вторая неделя опоздания. На территории станции почти не осталось снега. Кругом мелкий ржавый щебень. Очень похоже на пейзаж Марса. У нас есть фотография сделанная марсоходом. К вечеру небо прояснилось. Туман поднялся, облака стали выше и легче. Пробились редкие лучи солнца, осветив далёкие айсберги. «Сомов» бросил «белые» пароходы и идёт полным ходом на «Молодёжную» один. Ему осталось чуть больше 60 миль.
25. 12. 81. Лёгкий юго-западный ветер растолкал мелкие льдины бывшего припая, угнав их почти к горизонту. Вокруг наших скал открылось свинцовое пространство чистой воды. Небо плоским щитом туч прижато к морю. Узкая светлая полоска подсвечивает силуэты далёких айсбергов. Сегодня очередной медосмотр. Как мало всё же говорят о состоянии человека графы медкарты. Температура, давление, зрение, слух. Вес снизился почти у всех, но ненамного. Только некогда пухленький повар Игорь потерял двадцать килограмм. Аппетит вроде не пропал, спасибо Игорю. Но сон нарушился, настроение у большинства подавленное. Депрессия, раздражительность. Мы стали похожи на предыдущую смену. Та же тишина за столом, такие же группировки, такое же ожидание срыва. Заходил Булатов. Признался, что таких трудных зимовок у него ещё не было. А погода! Каждый третий день ветер превышал 30 м/сек. А два дня из трёх дуло со скоростью 15- 20 м/сек. Пять раз приходили ураганы превышающие скорость 60 м/сек, а насколько превышали неизвестно, прибор зашкаливал. 96 дней мороз держался в пределах -15 - 20 градусов. Конечно, на таком фоне крыша поедет. Но мы всё же выстояли. Несмотря на психологическую несовместимость, дурной характер, психическую неустойчивость. Станция в полном порядке. Работа велась и ведётся. С нашими скудными средствами мы сохранили и улучшили доверенный нам дом. По большому счёту нам не будет стыдно за эту зимовку. Целый год на юге и у моря. Что может быть лучше? «Сомов» начал грузовые операции на «Молодёжной». «Зубов» идёт на станцию «Беллинсгаузен». С каждым днём ближе возвращение.
26. 12. 81. Основные работы сделаны. Время резко сбросило скорость. Все окружающие нас скалы давно изучены и по двадцать раз исхожены. Ждём. Ждём кораблей, телеграмм, нового года и последних известий. Ветер переменился и, усиливаясь, задул с востока, вытягивая тепло из дома. Вскоре на бурых силуэтах сопок заплясали снежные вихри. Угнанные льдины снова окружили наш мыс Беркс, подпирая барьер.
27. 12. 81. Сорок шестое дежурство. За ночь ветер окреп до 20 метров в секунду. Разогнал тучи, прижав их к горизонту. Солнце свободно разлеглось по станции, заглядывая в окна и оживляя растения на подоконных полочках. На крыльце подсохли ступеньки, но морозец -3 градуса ещё держится. Перед обедом зашёл в медкабинет Лев, записать в журнал пациента. Саша Первочевский подхватил ячмень на глазу и Лев его лечит. Поговорили о медицинских делах. Всё спокойно и доброжелательно. Последний конфликт, как рана, постепенно затягивается. Даже пробиваются, какие-то застольные разговоры. В 17 часов, несмотря на ветер, решили идти пилить снег. Завтра баня, а запас воды кончается. Пошли два Саши и я. Подмёрзший снег хорошо пилится и окалывается большими плотными кусками. Напилив, сразу же и привезли к дому. Закончили день фильмом «Утренний обход». Мы смотрим его уже третий раз.
28. 12. 81. Ветер, наш постоянный спутник, выдаёт свои 30 метров в секунду с постоянством электромотора. Иногда прихватывая снежные заряды. Сегодня баня, последняя, а этом году. С мытьём растянули на весь день. Я не торопился, ждал, когда спадёт первый самый мощный жар и станет попрохладнее. От ветра и от безделья клонит в сон. Голова тяжёлая. Радиосвязи нет. К вечеру связь восстановилась. Оказалось, что на «Ленинградской» на ретрансляторе, где ветер тоже не слабый, упала антенна. В ожидании бани решил сделать в письменном столе медкабинета ящик для документов. В дизельной, несмотря на протесты двух Саш, сделал из стального уголка раму и вложил в неё лист фанеры. Пять минут работы, и чего возмущались? В медкабинете прикрепил эту широкую полку на 15 сантиметров ниже столешницы. И все наши журналы и отчёты нашли своё место. Только к 23 часам освободившись, я, наконец, добрался до уже остывшей бани. Но всё равно помылся с удовольствием. Пиво и боржом ещё остались. Ветер не утихает и гонит снежную редкую крупу. Пространство вокруг нунатака забило льдом, и ветром пригнало даже несколько небольших айсбергов. Иногда солнце заглядывает в разрывы туч, и тогда становится немного веселее. До нового года осталось три дня. Праздника не чувствуется. Мы уже не те восторженные новобранцы, которые рвались покорять Антарктиду. Нас уже прилично обстреляла и утомила станция «Русская». Но всё же мы привыкли друг к другу, и, наверно, сроднились с ледниками, ураганами и гранитными скалами этого сурового мира. А дома предпраздничные волнения, забота о подарках, поиски вкусностей, Нина наводит чистоту, гладит бельё. На балконе ждёт своего часа ёлка. Неверно, в Красной долине кто-нибудь уже притащил доктору ёлку. Мальчишки в ожидании подарков. А может быть и сами что-нибудь мастерят в подарок матери. Кругом лес, сосны в снегу. Как всё это прекрасно.
29. 12. 81. Порывы ветра, как морские волны накатываются на фанерные борта нашего дома. Неожиданно налетела плотная пурга, забившая наглухо окна. Стремительно белеют скалы. По привычке занялся газетой, но отговорили. Не те времена. Замучила бессонница, добираю днём.
30. 12. 81. С утра пошли пилить снег, для воды. Два Саши и я. Наворотили здоровенные глыбы, чтобы хватило подольше. А затем, на весь день вместе со Львом занялись переборкой нашего медицинского имущества. Сортировали медикаменты, отбирали инструменты, компоновали хирургические наборы. Отношения ровные, деловые. Проработали до ужина. Ветер небольшой, вчерашний снег, несмотря на минусовую температуру, растаял на солнце. Завтра Новый год. Настроение непраздничное. Все соскучились по дому. Окружающие физиономии, мягко говоря, приелись. В стане оппозиции зреет недовольство, почему Булатов тянет с выдачей сэкономленных продуктов. Похоже, Романыч и здесь руку приложил. Сегодня я и Саша сказали об этом Булатову. Он вроде даже испугался, не ожидал такой подлянки. Деликатесы, конечно, будут выдаваться, но попозже, перед самой сменой. Булатов принял к сведению. Решили к новому году сделать всем подарки в виде килограмма конфет «Грильяж». Вот с такими заботами подходим к Новому году. Году нашего возвращения, если, как говорит Саша, нам повезёт. Уже ночью не удержался и всё- таки сделал вместо газеты поздравление. Ведь ребята не виноваты, что попалась такая тяжёлая зимовка. Даже у Романыча слегка поехала крыша, и испортился характер. Написал на листе ватмана «С новым 1982 годом» и нарисовал щекастую мордень «Русского духа», со словами «Скоро домой».
31. 12. 81. Поздравление повесил ещё ночью. Впервые в жизни принял снотворное и проспал завтрак. Разбудили меня в пол одиннадцатого. До чего же противное состояние. Ориентация нарушена. Голова тяжёлая. Но оклемался быстро. Облился холодной водой, побрился, пропылесосил и убрал комнату. Вытащил из мешка и украсил ёлочку. 11. 50 был готов, свеж и бодр. Встречали новый год по Москве в 12 часов. Половина личного состава не пьёт, боится и не доверяет себе. Вторая, пьющая на стороже, но в себе уверена. Как ни странно, получилось неплохо. Стол в этот раз не отличался изысками, но был вкусный и сытный. На горячее были жареные куры, беспроигрышный вариант. Застолица пошла довольно оживлённая. Правда, в основном среди нашей, пьющей половины. Романыч беседовал и пил исправно и без оглядки. Были тосты. Я попробовал как-то навести мосты. Как-то объяснить происходящее с нами. Булатов даже побежал за журналом «Знание-сила», где была статья полярных врачей примерно на эту тему. Но наши оппоненты к такому были не готовы. Мне даже показалось, что Романыч забеспокоился за свой статус лидера оппозиционной группы. Лев и Юра Рябиничев уже ушли, остался один Игорь, смотрящий в рот Романычу. Да, ради Бога, ребята. Если вам так легче, чувствуйте себя борцами за справедливость. Придет «Сомов» и мозги у вас станут на место. Я сразу свернул весь разговор. И так всё ясно. Ваше здоровье, Игорь Иванович.
Ночью в Новый год по местному времени мы взяли у Булатова бутылку спирта, захватили оставшуюся закуску и втроём в медкабинете посидели уже от души. Нам не в чем было себя упрекнуть. Я достал коробку конфет, подаренную мамой и вместо девяти богатырей, её съели три.
Вот и наступил 1982 год
1. 01. 82. Ясный солнечный день. Свежий несильный ветер. Как ни странно, ни я, ни Саша Бутц похмелья не почувствовали. Значит, всё делали правильно. Но зато Саша Первочевский страдал за троих. Сегодня он дежурный, и после завтрака посуду пришлось мыть мне. Правда, к обеду Саша почти ожил. Жизнь продолжается, и переход в новый год никак не сказался на наших отношениях. Пошёл последний месяц. «Сомов» всё ещё в «Молодёжной», и мы с нетерпением ждём информацию, о том, что он вышел в «Мирный». Вокруг нас по горизонту плотные ряды айсбергов. Чистая вода, ярко-синего цвета окружает наши скалы. А из дома меня ещё не поздравили. Странно и тревожно.
2. 01. 82. Такого тёплого утра у нас ещё не было. Нехолодно даже в одной рубашке. Ясное, чуть выгоревшее небо, синие тени айсбергов, зеркальная, голубая вода в полыньях и разводьях. Наши ледниковые склады были ещё в тени, и поэтому решили всё же их вскрыть, и взять продукты. Когда «Свирепый Гарри» с продуктами отправился к дому, я стал вновь заделывать снегом входную дверь. Тень сместилась, и Солнце буквально на глазах стало съедать только что плотный снег. Хотя температура внутри складов пока держится на уровне - 6 градусов, ясно, что это ненадолго. Подошёл Лев Валерианович. Видно, что бесконечные проблемы его достали. Я предложил ему составить мне компанию, пойти поснимать на цветную плёнку виды станции. Мы долго ходили по скалам, нагретым солнцем. В углублениях между камней лежат мелкие, идеально прозрачные озёрца талой воды. Ослепительно белеет неподдающийся солнцу бескрайний простор купола. Жадно впитывают тепло целые поляны чёрного мха. Мы вернулись на станцию, но время ещё было, и я снова, на этот раз с Сашей Первочевским пошёл бродить по знакомым местам. Багира увязалась за нами и, как собачка, бежала у ноги до самого нашего возвращения. Её лоснящаяся чёрная шерсть выглядела очень эффектно на белом фоне ледника.
Вечером Саша Бутц начал печатать наши отчёты. Обычно это делает радист, но Романыч отказался - мелкая, но всё же гадость. У Саши получается неплохо и, похоже, мы всё же выйдем из положения.
Наконец, пришли радиограммы из дома. Успокоился и специально не читал, тянул до вечера, чтобы продлить удовольствие. «Сомов» вышел из «Молодёжной» и идёт в «Мирный».
3. 01. 82. С севера на юг протянулись полосы перистых облаков, перечёркивая голубое небо и хорошую погоду. С востока вылез беспокойный фронт серых туч.
Сорок седьмое дежурство, осталось ещё пять, а если повезёт то и того меньше. К 11 часам утренний ритуал дежурного я закончил. Затем со Львом в запасной дизельной укомплектовали набор аварийного медицинского имущества. Так как вся инициатива по проверки нашего медицинского снаряжения исходила от меня, Лев попробовал обидеться, но я, засыпав его комплементами, не дал. Кажется, сделано всё. Саша Бутц начал печатать мой отчёт. Когда он будет готов, можно собирать вещи. Перец в медкабинете покрылся маленькими ярко-красными плодами, а листья его пожелтели и стали опадать. Всё подходит к концу. Небо ещё голубое утром, затянулось низкими влажными тучами. Сразу поблекли все краски. Даже попробовал идти мелкий снег, но быстро раздумал. «Сомов» догнал «Башкирию» и «Пионера Эстонии» и быстро идёт в «Мирный», проходя больше 300 миль за сутки. Карта в тамбуре уже основательно истыкана булавками кораблей. Когда дорожка дырочек дойдёт до Веллингтона, мы сядем на чемоданы.
4. 01. 82. Ночью несколько раз поднимался ветер, даже доходил до 30 м/сек. Но к 11 часам Саша и я все же решили идти пилить снег. Взяли «Свирепого Гарри» и, как всегда, привезли полные сани. К вечеру наступил полный штиль, и температура полезла вверх, до трёх градусов тепла. Куски снега на санях стали стремительно таять. Наш энтузиазм тоже. Продолжаем печатать мой отчёт. Оставшийся месяц кажется невообразимо длинным. За столом по-прежнему тишина, и я поймал себя на том, что говорить просто не хочется, да и не о чем. Мы просто устали друг от друга, я имею в виду две наши компании. Уже нет ни злости, ни обиды. Как-то постепенно разошлись наши интересы. Хотя, в плане основной работы всё в порядке и общение, и совместный труд. Может так и надо? Эмоциональная сфера загружена, а периодическая разрядка происходит в микроколлективах. Возможно, это предотвратит в дальнейшем конфликты между отдельными людьми. Но всё равно обидно. Мы так старались и столько пережили вместе, чтобы так вляпаться на финише. Высокое голубое небо, бледнеющее к горизонту, покрылось слоистыми облаками. Вода в бухте застыла, окрасившись белыми и синими полосами. Лёгкая зыбь размазала отражения айсбергов. Солнечные лучи сквозь разрывы облаков разрисовали светящимися белозолотистыми пятнами горб купола.
5. 01. 82. Всё тает. Температура + 5 градусов. Снег на санях превратился в бесформенные небольшие комки. Озёра вблизи станции растаяли, а ледовый карьер заполнился водой. Парадокс. Воды вокруг, сколько хочешь, а доставить её в бак проблема. Скоро будем носить её вёдрами. О ледниковых складах страшно подумать. Как там наше мясо? Сегодня закончили печатать мой отчёт, и в 16 часов Саша Первочевский и я пошли на восточный нунатак, решив обследовать его вдоль берега океана. Дорога через ледник до Пика ветров оказалась нелёгкой. Снег разбух и значительно стаял. Между снегом и льдом образовались полости заполненные водой. Ноги вязнут, а ботинки промокают. Мы даже устроили привал на полпути. Удачно миновав две небольшие трещины, мы с облегчением ступили на камни. За пиком ветров к побережью спускается довольно крутой язык ледника. А дальше начинаются сопки восточного нунатака. В скальной котловине мы нашли озеро с небольшим пляжиком из мелких серых камней. Перевалив через гряду сопок, мы вышли к осыпи, состоявшей из сильно выветренных каменных глыб, и увидели кусок барьера изрезанный жёлтыми журчащими ручьями сбегающими в океан. Дальше, вдоль берега дорогу преградили отвесные скалы. Мы взяли юго-восточнее и выбрались в лощину усыпанную мелким серым щебнем напоминающую грунтовую дорогу. Вдоль неё, на пологих холмах стоят гранитные монолиты, плотно поставлены друг на друга почти с геометрически ровными гранями. Из лощины «Серая дорога» вывела нас в ущелье, упирающееся в океан. Правая стена ущелья сложена из громадных светло-коричневых камней, напоминающих блоки египетских пирамид, была ровная, с отвесным склоном. Верхние блоки изъедены эоловыми выветриями, как древними письменами. На самом верху группа камней очень походила на силуэт воина со щитом. Очень интересно и романтично, но всё же это была игра природы, вернее, работа ветра и тектонических забав земной коры. Дальше в океанские волны уходили прямые, как кристаллы гранитные столбы. Левая стена ущелья состоит из беспорядочного нагромождения разноразмерных каменных глыб разной степени разрушенности. По дну ущелья живой и звенящий бежит ручей, срываясь с уступов резвыми водопадиками. Яркие краски проступают на покрытых водой камнях его русла. Океан синий, как в тропиках, украсился далёкой цепочкой розовеющих айсбергов, лежал перед нами в треугольной скальной раме. Всё это было так сказочно красиво, что у нас появилось ощущение праздника и странной радости. Пора было возвращаться. Мы напились из ручья, как будто прикоснулись губами к студеной щеке Антарктиды. Обратная дорога была тяжелее. За три часа ледник размяк ещё больше. Без остановки, по своим следам, мы перешли на наш нунатак, и, войдя в скальные ворота, увидели большое голубое озеро. Такая вода бывает в открытых бассейнах на Кубе. Легкий ветер гнал по его поверхности мелкую прозрачную рябь. В конце концов, увязая в снегу, мы выбрались на плато к станции. Дома я быстро сделал набросок ущелья. Наше возбуждение увиденным прошло, но где-то в глубине осталось тёплое чувство и вера, что не зря мы прошли через эту зимовку.
6. 01. 82. Температура воздуха + 7 градусов. Это уже рекорд. Как это понимать? Награда за труд или очередные испытания? Последнее всё же более вероятно. Снежные тамбуры на ледниковых складах разрушились. Двери открывать боимся. Тёплый воздух сразу сделает плюсовой и без того высокую температуру в наших природных холодильниках. Эти тёплые дни могут лишить нас мяса. А ведь наш запас рассчитан ещё на полтора года. Булатов ходит в тоске. Требует решения и проблема воды. С открытия станции за дизельной валялась непонятно зачем привезённая автомобильная цистерна. Небольшая, возможно с ГАЗ-51. Саша Первочевский и Юра Ионов, а позже и я вымыли её, поставили на сани, и, вооружившись мотопомпой, потащили «Свирепым Гарри» к озеру. Идеально чистая, голубая вода на метр заполнила ледяную чашу. Мотопомпа работать отказалась, но мы люди неочень гордые, встав цепочкой, довольно быстро заполнили цистерну водой с помощью ведра. Сани с цистерной поставили у двери дома. Теперь вместо льда, дежурный заливает в емкость снеготаялки воду. После обеда. Саша Первочевский наладил 12-вольтовой погружной насос. Мы его испытали, теперь питаясь от аккумулятора или генератора вездехода, он будет заполнять ёмкость. Вечером стало чуть холоднее. Зеркальная вода океана отражает лёгкое покрывало слоисто-кучевых облаков. К горизонту вода светлеет, сливаясь с небом, и далёкие айсберги кажутся повисшими в воздухе. «Сомов» завтра должен быть в «Мирном».
7. 01. 82. Пришедший с востока ветер неожиданно принёс похолодание, но температура до вечера простояла плюсовой. Сегодня очередная баня. Я, несмотря на частые головные боли, не удержался и попарился, а после закрепил возможный эффект банкой пива. За ужином отметили день рождения Саши Первочевского. Выпили бутылку Советского Шампанского и подарили книгу «Последам полярных экспедиций». Прошлый Сашин день рождения мы праздновали в «Мирном», а сейчас «Сомов» ушел, куда-то севернее и разгрузка ещё не началась. Теперь уже совершенно ясно, что к первому февраля нас не сменят. Дай Бог к 13.
8. 01. 82. Ветер усиливается, с востока идут низкие плотные тучи. Заметно похолодало. Снег покрылся твёрдой коркой, но в озёрах вода ещё плещется. Сегодня из диспетчерской сводки узнали, что «Башкирия» разгружается на «Мирном», а «Сомов» почему-то дал координаты на 60 миль севернее. Эта информация вызвала целый поток предположений. Одно из них слишком оптимистическое, что «Сомов» не заходит в «Мирный», чтобы не терять валюты, и сразу направится на «Ленинградскую». Тоже не заходя, сменит зимовщиков с моря вертолётом, и дальше пойдёт на «Русскую», а потом на Веллингтон. В этом случае он к нам придёт в первых числах февраля. Слишком сложно, чтобы быть правдой. В общем, есть пища для ума и тема для разговоров. А пока ветер крепчает, и, судя по дрожания стен в медкабинете, приближается к двадцати метрам в секунду.
9. 01. 82. Погода окончательно испортилась. Ветер несёт мелкий редкий снег. Небо опустилось на вершины сопок. Ледяные поля ушли к северу и зарылись в густую серую мглу. Так, что в пределах видимости плещется тёмная парящая вода океана. Ночью был небольшой мороз, но утром мы опять в небольшом плюсе. Сегодня намечена большая операция, по очистке водяных ёмкостей. Пока озёра не замёрзли, мы имеем возможность быстро заменить воду, благодаря нашей цистерне на санях. С погодой не повезло, но это от нас не зависит. Какая есть. Сразу образовались две бригады, естественно, по общим интересам. Бригада «Рыбаков» отвезла мусор на барьер, и занялась ёмкостью в доме. Бригада номер два, «Ещё не свихнувшихся», привезла полную цистерну воды из озера и занялась очисткой ёмкости в бане. Вот как раз здесь пришлось потрудиться. Воду слили. Осадок пришлось выгребать совком. В банном баке был обнаружен деревянный короб с решёткой, видимо для защиты змеевика нагревающего воду. Всё дерево было пропитано какой-то коричневой краской, которая, скорее всего, дала мутно коричневый цвет воде в бане. Всё дерево мы выкинули, а Юра Ионов сварил металлическую решётку. Бак основательно вычистили и вымыли, залили по шлангу чистую воду. Даже не верится, что теперь мы будем мыться нормальной прозрачной водой, а не чайно-кофейной заразой, которую мы принимали за окись железа. С ёмкостью в доме возни было гораздо меньше. Она эмалированная изнутри. Небольшой налёт на стенках и немного песка вытаявшего изо льда, с этим ребята справились быстро. Пару ездок к озеру, и ёмкости полны до краёв. Эту операцию мы провели уже смешанной бригадой.
Ветер по-прежнему поддувал равномерно и без устали. Снег даже пытался изобразить настоящую пургу, но без вдохновения, ограничился, чуть присыпав камни на метеоплощадке. Вечером была передача для нас из Ленинграда. Мы её очень ждали и боялись, что погода может помешать. Но, несмотря на плохую слышимость, передача всё-таки была. Как будто прикоснулись к теплу и нежности наших родных. И, слава Богу, что они не представляют наших трудностей. Приятно и лестно было услышать космонавта Леонова и актрису Кириенко. Но сближения среди нас, как при прошлых передачах не наступило. Видимо, такая структура нашего коллектива наиболее устойчива. Сыграло свою роль и то, что, кроме Романыча, никто из «Рыбаков» своих не услышал. А Лев и Юра Рябиничев своих жён не слышали ни разу. Потом, в дизельной, с Юрой Ионовым, мы долго говорили о доме. Он за последние месяцы заметно изменился. Много и инициативно работает и, у нас установились хорошие отношения.
10. 01. 81. Вот и ещё один день прожит. Сорок восьмое дежурство. Ветрено и серо. Океан чист. Правда, воды омывающие землю Мери Берд, на которой примостилась станция «Русская», названы морем Амундсена, но северная граница этого моря Тихий океан. И так, море прячет в туманной дымке остатки разломанных ледяных полей. А мы, сидя под картой в курительном тамбуре ведём приятные разговоры о возвращении. Как и что будем укладывать во вьючники, кому повезло их достать. Вьючник это специальный экспедиционный ящик из фанеры с крышкой на петлях, закрывающийся брезентовыми ремнями. Ничего особенного, но это символ и знак причастности к племени участников экспедиций. А вьючником он называется потому, что перевозился на спинах лошадей и верблюдов, то есть навьючивался. Конструкция не менялась, наверно, со времён Пржевальского. В этот ящик хорошо войдут наши поделки и сувениры. Хорошо также планировать, как мы разместимся на пароходе, и как будем отдыхать дома. Сегодня воскресенье. Мы прибыли на «Русскую» в субботу, и первое дежурство на следующее утро было моё. И ещё сорок семь воскресений я начинал в роли золушки с грязной посуды и влажной приборки. Кроме того, в воскресенье Игорь готовит жареных кур. Вот и сегодня, на камбузе доходят нехилые куски к обеду, и будут последние овощи с подоконных огородов. По пять ломтиков огурца и долька помидора. На моём перечном дереве выросло 15 совершенно убойных перчиков, девять из которых уже ярко красного цвета. Но это уже на любителей экстремальной гастрономии. Уже довольно поздно почти полночь. Но за окном светло, продолжается третий месяц полярный день. Незаходящее солнце по-прежнему освещает одну и ту же картину - три вершины: в центре сопка Первооткрывателей, слева «Куб», и справа сопка «Авиаторов». Сейчас на них значительно меньше снега, чем было зимой. Отчаянно борется с небольшим морозом маленькое бирюзовое озерцо. Не замёрзла только небольшая полынья в центре, но с краёв наступает лёд. Когда ветер усиливается, по бурым склонам, срываясь с немногочисленных снежников, проносится влажная снежная пыль. Не уютно. «Сомов» ещё в «Мирном».
11. 01. 82. «Сомов» ушёл в море снимать с рыболовного траулера больного. Все сроки летят к чертям. Мы, конечно, приуныли. Светло-серое небо слилось с тёмно-серой водой. Мягкий тихий новогодний снежок присыпал щебень нашего плато.
12. 01. 82. А вот и ветер задул, правда, пока несильный. Булатов погнал нас закладывать снежными кирпичами мясные склады. Во время тепла они здорово протаяли. Температура поднялась до 0 градусов. На полу склада образовалась наледь, в которую вмёрзли туши мяса и мешки с маслом. Ощутимо запахло получить в перспективе вместо экономии тухлое мясо. К тухлым отношениям и тухлой погоде это будет как раз то, что нам не хватало. Я и Саша Первочевский вышли сразу после завтрака и напилили 130 кусков фирна. Через полчаса подошли Лев, Юра Рябиничев, Булатов, Романыч и Саша Бутц. Используя куски пенопласта и снежные кирпичи, мы восстановили тамбуры складов, но материала всё равно не хватило. Завтра будем доделывать. К вечеру началась настоящая зима. Пошёл довольно густой снег. Подхваченный ветром он превратился в среднюю по силе пургу. Стало заметать аварийные двери в дизельной, а за домом протянулись робкие, но живучие, шлейфы.
13. 01. 82. Низкие серые тучи упёрлись в застывшее море размытыми столбами тумана. Снег, стаявший днем, к вечеру пошёл с новой силой. Сопки, наше плато, крыши строений скрылись под плотным белым покровом. «Сомов» и «Башкирия» всё ещё в «Мирном». И все наши мысли, и разговоры вертятся вокруг одной темы. Когда нас снимут? Ежедневные туманы и частые снегопады отнюдь не прибавляют оптимизма, а ведь в феврале погода будет ещё хуже. Сегодня исполнилось 11 месяцев, как мы на «Русской».
14. 01. 82. Туман вдруг сменился плотной пургой. Ветер завыл, запутавшись в антеннах. Снег заметает входные двери. Солнечные дни стали приятным воспоминанием. На ночной вахте занялся ручным насосом, подогнал к нему шланги, прочистил, промыл. Саша возился с дизелем. Всё уже на пределе. Дизеля требуют переборки. Потом долго пили чай и мечтали, как вернувшись, поедем к Саше на хутор под Таллинном.
15. 01. 82. За день весь снег растаял. Плотный, сырой туман ползёт с Океана. Последние ветра доломали лёд, державший в своём плену айсберги. И теперь, огромные ледяные плиты, в десятки метров высотой и в сотни длиной пришли в движение, и медленно проплывают мимо мыса Беркс. Медленно, как и время до прихода «Сомова». Опять тепло. Около 0 градусов. На мясных складах тают снежные кирпичи. Но озеро покрылось тонким льдом уже присыпанным снегом. Вечером Романыч связался по радиотелефону с «Сомовым». Мы все столпились в кают-компании около радиорубки и навострили уши. После обычной настройки вежливого вступления, наконец, был задан самый главный вопрос: когда нас снимите? Отвечал новый начальник «Русской» - По плану выходим из «Мирного» 20 января. Лёгкий шок, но мы пока ещё живы. На «Ленинградской» будем к 1 февраля и там простоим дней шесть. Мы пока не в обмороке, но физиономии вытянулись у всех. Потом на Веллингтон, и к 1 --9 марта на «Русской». Это было так неожиданно и рискованно, что в кают-компании раздался смех. В прошлом году с двадцать шестого февраля задуло на шестнадцать дней, и ветер был под 50 м/сек. Мы им это сказали, но в ответ услышали только «Будем стараться прийти пораньше». И так срок возвращения передвинулся минимум на месяц, и, прямо скажем, на весьма нехороший в смысле погоды месяц. Причём у будущей смены сто тонн груза и строительная программа. К концу февраля Багира должна в очередной раз родить. Поступило предложение оставить в знак протеста всех котят будущей смене. Романыч стал призывать всех начать новые огородные посадки, намекая, что этот месяц, учитывая милый климат «Русской» может вырасти в год. Шутки шутками, но ребята имеют все шансы не успеть высадиться, как уже было не раз до 25 САЭ. Нас то снимут в любом случае. Конечно, станцию будет жаль. Без присмотра от неё останутся щепки. Интересно, даже такая, в общем, малоприятная информация нас как-то взбодрила, сблизила. Во-первых, появилась хоть какая-то определённость, а во-вторых, впервые за 11 месяцев мы услышали чужой голос.
Конец третьей тетради
Четвёртая тетрадь
Всё хорошо, что хорошо кончается
16. 01. 82. Густые хлопья тумана зависли над застывшей, как в озере, водой. Туман сменяется ленивым снегом. Иногда в разрывы туч заглядывает солнце. На короткий миг мелькнёт кусочек синевы, и снова серая мгла затягивает горизонт. Снова, в который раз налаживаются наши отношения, и берёт верх здравый смысл. Ждём перемен, смены и надеемся на возвращение.
17. 01. 82. Сорок девятое дежурство. Баня. Утром поехали за водой. Лёд на озере рыхлый, и Юра Ионов сразу у берега провалился, благо, что неглубоко. Не мудрствуя, прямо в его следы, вставили шланг насоса. Подо льдом полно шуги, но насос справился, стал качать. Работаем вчетвером, два Юры, Лев и я. Рукоятка насоса короткая и тугая, так, что пришлось попотеть. Привезли воду, и пока ребята начали мыться, я почистил картошку, пропылесосил кают-компанию, протёр её мокрой тряпкой. Перед обедом успел и я попариться, помыться и даже кое-что постирать. После очистки бака, мы впервые за многие месяцев мылись прозрачной водой. К вечеру тучи разошлись, оставив высокие кучевые облака с большими синими окнами. Солнце высветило розовато-белым цветом грани айсбергов, вернуло краски скалам. Ветра нет. На зеркале Океана россыпи мелких колотых льдин - остатки ледового кольца держащего айсберги на привязи. Наше настроение вместе с атмосферным давлением пошло вверх. «Зубов» по последним сводкам в двух днях пути от Буэнос-Айрес. Он уже снял смену с ст. «Беллинсгаузен» и теперь очередь за нами.
18. 01. 82. Небольшой, метров 15 в секунду, ветер за ночь полностью очистил небо. Яркое солнце, пробив занавеску, затопило медкабинет. После завтрака, взяв фотоаппараты, Саша Первочевский, Юра Ионов и я пошли на Северный мыс. Через час мы были уже у самой воды. Слышно, как, качая на лёгкой зыби мелкие льдины, лениво бьётся о скалы Океан. Неожиданно на нас стала пикировать пара поморников. Между прочим, это крупные птицы с размахом крыльев до полутора метров, длиной до 50 см с плотными густыми перьями, сильные, с крепким прочным клювом. Чем мы им не понравились было не понятно. Заходя со стороны солнца, птицы бросались на нас в лобовую атаку. Пришлось, вооружившись камнями, занять круговую оборону. У поморников хватит силы и дури пробить крепким клювом череп. С трудом, попав несколько раз крупными камнями по крыльям и по телам, удалось их отогнать. Причём урона поморники не понесли никакого. А мы просто смогли отступить. Возвращаясь, вышли к колонии пингвинов. Весной их было двадцать особей, а сегодня, я насчитал девяносто. Юра решил сфотографировать птиц. У пингвинов уже довольно большие птенцы, как правило, пара. Темно-серые, пушистые, они при малейшей опасности жмутся под блестящее, снежно-белое брюхо матери. Только Юра, отделившись от нас, приготовился снимать, как с ближайших скал на него кинулись три поморника, очевидно, увидев в нём конкурента. Поморники, птицы хищные, питаются погибшими или слабыми птенцами. Бой был недолгий, и Юра поспешил отступить. Поморники же успокоившись, сели в самую гущу пингвиньей стаи. Причём пингвины, заворожено следившие за схваткой, на поморников не реагировали, видимо признав в них своих защитников. Уходя домой по леднику, мы на всякий случай запаслись боеприпасами, и не зря. На соседней сопке оказалось гнездо поморников с маленьким, как курица, испуганным птенцом, наверно, его родители напали на нас в первый раз. А, чуть дальше, за скальным выступом поселилась вторая колония пингвинов - особей тридцать, со своими сторожами - защитниками. Только вблизи станции мы несколько расслабились и разоружились. Пингвиньих следов вокруг очень много. Вся северная часть нунатака буквально исчерчена тропинками с трёхпалыми следами. На склонах видны желоба, проделанные скользящими на брюхе птицами. Часто можно видеть одинокие черно-белые фигурки, бродящие по лощинам и снежникам, в поисках спуска к воде. Солнечная погода продержалась весь день. Температура воздуха подскочила до + 4,5 градусов. Как то наше мясо? Булатов вибрирует. «Сомов» всё ещё в «Мирном», а «Башкирия» полным ходом идёт домой.
19. 01. 82. Солнце и не сильный холодный ветер. Стены строений тёплые, а в тени замерзают лужи. Получили новый график движения «Зубова». В начале марта он снимет нас с «Сомова» в море у ст. «Ленинградской», затем пойдёт на ст. «Беллинсгаузен», где возьмёт отзимовавшую смену. Оказывается, что идя в Буэнос-Айрес, зимовщиков не сняли, (надо же, как ребята пролетели, вместо белого парохода и тёплой Аргентины на станции ютятся два состава). С «Беллинсгаузена» мы пойдём в Антверпен, и к двадцать седьмому апреля должны быть в Ленинграде. Я очень обрадовался, что мы зайдём в Антверпен. Мне очень нравится этот морской европейский город. Он у меня ассоциируется со старым чердаком, где всегда можно найти что-то неожиданное и интересное. Древние соборы, соседствуют с современными стеклянными супермаркетами. На узких средневековых улочках тесно, плечо к плечу стоят старые, но ухоженные дома с островерхими крышами и традиционными цветниками на подоконниках
20. 01. 82. Утром съездили за водой. Тепло, + 4 градуса. Снова в камнях зажурчали ручьи. Работ по станции нет, и мы разбредаемся, кто куда по скальным выходам, фотографируя и собирая интересные камни. Вечером, на Сашиной вахте, в который раз подсчитывали валюту, переводя рубли во франки, а франки в ковры. Решаем, что будем брать и т. д. Обычные приятные заботы советских моряков перед заходом в иностранный порт. Хотя до захода ещё очень и очень далеко. Море синее, спокойное. Под барьером мелькают чёрные точки, головы ныряющих пингвинов. Низко над ледником у горы Куб барражирует звено поморников, переговариваясь хриплыми воплями: Ха. Ха. Ха.
21. 01. 82. «Сомов» ещё не вышел из Мирного, и ожидание становится всё тяжелее. Гнетёт относительное безделье, молчание экспедиционного начальства. Непонятно почему «Сомов» так надолго застрял на Мирном. Второй раз срываются сроки выхода. А ведь время, отпущенное на смену зимовщиков, жестко ограничено особенностями погоды. Во время обеда Романыч принёс радиограмму от мальчишек. Ужасно захотелось домой, до непереносимости. После обеда, в медкабинете поставил на магнитофон кассету с Лунной сонатой Бетховена. Немного отпустило. Стал читать Виктора Шкловского о Маяковском. Познакомился с умным, интеллигентным, интересным автором. Очень хорошие главы о поэзии и поэтах перед революцией, о поисках новых форм. Он сам был участником этих событий и автором теоретических работ о поэзии. Близко знал Маяковского, семью Брик, Блока.
22. 01. 82. Слепящее раскалённое Солнце. На глубоком, ярко голубом небе единичные маленькие полупрозрачные облака. Ощутимо тёплые камни. В тени прячутся чуть подмёрзшие лужи. Пошли с Булатовым на восточный нунатак. Он здесь впервые. Я показал ему и разлом между ледником и скалами, и выходящее к Океану ущелье с головой воина. Мы подошли близко к барьеру и долго слушали шум прибоя. Возвращаясь, завернули на наше «Ледяное озеро», источник пресной воды. Озеро значительно увеличилось в размерах по сравнению с прошлым годом, за счёт обилия талой воды. Сегодня, наконец, получили долгожданное известие: «Сомов» вчера вышел из Мирного и уже прошёл 240 миль.
23. 01. 82. Восток затянула серо-розовая пелена облачности. Плотные крупные облака то и дело перекрывают Солнце. С утра поехали за водой. Тонны воды хватает на три дня. На озере лед нетолстый пробивается лопатой. За 15 минут ведром и насосом заполняем цистерну. После обеда занялся стиркой. Загрузил в верную «Сибирь» четыре простыни, две наволочки и светлую рубашку. В бане жарко, разделся до пояса. После белья решил выстирать Каэшку. За год она славно потрудилась. Каких только пятен на ней нет. Сначала почистил её бензином. Потом замочил в мыльной воде. Полоскал в талом озере, за дизельной. Там много воды, но для питья она, естественно, не годится. А для стирки вполне сойдёт. Намокшая Каэшка весит как двух ведерный бак с водой. Повесил её стекать сначала наружи, а потом на распялке в гараже. День прошёл быстро. Наступил вечер, а в Ленинграде утро 24 января. Наш семейный праздник. Получил три радиограммы. Мальчишки очень смешно называют себя лучшими в мире детьми. Видимо недавно прочли Карлсона, который живёт на крыше. Скорей, скорей домой. Накопилась целая куча проблем. Где работать после экспедиции? Где будем жить? Нужна ли машина? И так далее. Остался ещё месяц, теоретически, если не будет никаких форс мажорных обстоятельств. «Сомов» уже прошёл более 500 миль к станции «Ленинградская».
24. 01. 82. Пятидесятое дежурство. Плотные серые тучи затянули небо. Ветер, пока тёплый, усилился до двадцати метров в секунду. Наши природные холодильники в леднике катастрофически тают. Последний раз, когда ребята ездили за мясом, там было воды по щиколотку. Бочки со сметаной вмёрзли в образовавшуюся наледь наполовину. Тушу мяса пришлось вырубать изо льда топором. Сегодня было солнечное затмение, но из-за низкой облачности мы его не увидели. Просто стало немного темней. Солнце было перекрыто луной на 53 процента. Вечером стал делать детям популярную антарктическую игру «Мельницу» (мандовошку). Кстати, сленговое название совершенно не соответствует содержанию этой безобидной настольной игры. Сделал из куска оргстекла игровое поле, но работа шла туго. Видимо биоритмы не сложились. Голова тяжелая. Похоже, меняется погода.
25. 01. 82. Штиль. Временами тучи присыпаются редким, мокрым снегом. Он сразу тает и в кают-компании очередной потоп. Булатов, Саша Бутц и Юра Рябиничев ездили на полигон, на снегосъёмку. Из пятидесяти вех двадцать пять вытаяли и упали. Лежащие вехи ушли в снег и лёд на 70 сантиметров. На полигоне много новых трещин. Ледник медленно движется к океану. Кроме вновь образованных вылезли на поверхность старые трещины, зимой прикрытые снежными мостами. А сейчас мосты растаяли и провалились. Весь день провозился с «Мельницей». К концу дня сделал. Будет мальчишкам подарок, настоящая игра полярников. С каждым днем солнце опускается всё ниже к горизонту. Кончается полярный день, а вместе с ним и антарктическое лето. Вечером на западе над горизонтом прорезалась полоска золотистого чистого неба. Солнце, приспустившись в эту щёлку, осветило верхушки сопок и позолотило бока ближайших айсбергов. К ночи тучи, цепляясь клочьями тумана за тёмно-серую воду океана, неохотно поползли на север. Засинело небо.
26. 01. 82. Утро пришло в низких, севших на наше плато, облаках. Океан и сопки темнеют сквозь полупрозрачную завесу. Голова раскалывается. В доме душно. Заставил себя одеться и выйти на воздух. Пошёл в район старой станции, хочу собрать камни для коллекции. Иду, опустив голову, руки за спиной. Каменные осыпи давно освободились от снега и подсохли. Впервые обратил внимание, какое разнообразие разноцветных камней окружает гранитные основания сопок. Вскоре наткнулся на интересную россыпь. Кристаллы белого цвета, похожие на кварц, но мягче, похожи на полевой шпат. Растут на известковом в виде натёка основании. Но такие натёки образуются в пещерах, необходимы многолетние наслоения солей кальция. Куски образования небольшие. Россыпь расположена неширокой полосой между мощными гранитными глыбами. Таких полос я нашёл три, в разных местах нунатака. Возможно, в давние времена здесь и были пещеры, но были, наверно, и не слабые природные катаклизмы. Не зря же каменные осыпи напоминают щебёнку после камнедробилки. Много пёстрых камней, в белое основание вкраплены мелкие чёрные кусочки угля, или, наоборот, тёмно-серый фон оживляет множество мелких белых точек. Иногда попадаются камни с яркой зелёной зернистостью. Нашёл я несколько розовых камней с крупными до 5 мм тёмно- коричневыми включениями. Жалко, что по геологии у меня знаний ноль. Никакой литературы в станционной библиотеке не нашлось. Набрав полные карманы камней, вернулся домой. Наелся таблеток, и всей станцией пошли расчищать дорогу до озера от валунов, от которых ломаются водовозные сани. Заодно привезли воду. Завтра баня. Вечером на несколько часов выглянуло Солнце, чуть подкрасив животы приподнявшихся туч. На воду легли розовые полосы. Но скоро всё снова затянула серая хмарь. Утро, день и ночь одним цветом и светом. Уже хочется настоящей темноты и звёзд.
27. 01. 82. А сегодня снова чистое промытое небо, яркое, теплое Солнце. Ветра нет. Баня. Я пошёл после обеда, мылся в одиночестве. В парилке нежарко, времени много. После бани в дизельной пил чай. «Сомов» полным ходом идёт на «Ленинградскую» и, возможно, завтра уже будет на месте. «Зубов» вышел из Монтевидео и идёт работать на полигон в море Скотта.
28. 01. 82. Южный ветер принёс холод с купола, перегнал на северо восток ледяное крошево, набившееся в залив Кардел-хала. Ночью температура упала до -5 градусов. Но солнце, даже прикрытое белёсой дымкой, растопило лёд в лужах. Во второй половине дня снова похолодало. Небо на юго-западе заполнили тяжёлые с синевой тучи. Ветер усилился. Лев Валерианович, преследуемый мыслями о мясе, рад. Мы же все загрустили об уходящем лете. Провели со Львом медосмотр, возможно, последний. Игорь и Юра Ионов похудели больше чем на 10 килограмм. Стали стройными и спортивными. Игорь без своего поварского живота просто похорошел. Все остальные без особых изменений со стороны здоровья. Отношения ровные, контакты восстановлены. Разделение на две группы сохраняется, но это не мешает нам жить. «Сомов» прошёл ещё 270 миль и уже на подходе к «Ленинградской». День-два не играет роли, конец уже виден. А пока с увлечением читаю Шкловского «Лев Толстой». Очень интересно, особенно сам процесс творчества Толстого. Противоречие близорукости в повседневной жизни, порой жестокая наивность, и глубокая мудрость даже у ещё молодого писателя в его произведениях. Конечно, это был одержимый человек. Как одержимы были многие гениальные люди, например Фарадей или Ампер, забывший за опытами о собственной свадьбе. Только для Толстого объектом для экспериментов был его собственный духовный мир. И анализом этой работы стали его произведения. Читать мне ещё много, и я не тороплюсь, тяну удовольствие.
29. 01. 82. Утром из «Ленинградской» сообщили, что видят в бинокль «Сомов». Сейчас они, наверно, уже читают письма из дома, вскрывают посылки. Подробности Романыч не сообщает. Мы все успокоились и, как всегда, принялись высчитывать, сколько времени они будут разгружаться, когда придут в Веллингтон, где будут швартоваться уже на «Русской». С Булатовым прошлись вокруг станции. Присмотрели место возможной стоянки «Сомова». Зашли на старую станцию. Изо льда вытаяли ржавые, но ещё целые консервные банки, электроарматура, соляровая печь и разный мусор, бумажки, коробки, куски алюминия. Я нашёл старую невздутую банку тушенки и принёс её домой. Банку вскрыли. Пролежавшая несколько лет тушёнка вполне приличного вида. Дали кошкам. Звери накинулись с жадностью, Багиру даже трясло от восторга. Съели всё, потом долго отмывались, облизывались. Негорро стал большим и сытым. В аппетите не уступает матери. Багира снова беременная, и гонит от себя сына. Леопольд отъелся за лето, по-прежнему труслив, но мне доверяет. Как их воспримет будущая смена? Во второй половине дня привезли воду. Вчера Булатов пропустил медосмотр - мылся в бане. Парилка была слишком жаркая. Сегодня я до него добрался. С последнего осмотра он похудел на два килограмма. Это нормально. Но давление160/100. Возможно, виновато вчерашнее мытьё? От таблеток он отказался. Говорит, что чувствует себя хорошо. Завтра буду смотреть его снова. К вечеру ветер с востока порывисто задышал в стену медкабинета. Сквозь лёгкую вуаль, растворённых в небе туч, просвечивает голубизна. На севере, у горизонта чистая полоса неба уже тронута наступающими сумерками. Потемневшая вода океана покрылась свинцово-сиреневой рябью.
30. 01. 82. За ночь тучи сгустились, отяжелели и низко прижались к морю. Ветер окреп, начал сдувать снежную пыль с ледников. Вскоре тучи просыпались снегом, и началась пурга. Вахтенный механик Юра Ионов взялся за лопату откапывать аварийную дверь в дизельной. Я сегодня делал по просьбе Булатова сажень для восстановления полигона. Этой штуковиной пользуются землемеры, Только у нас размах ног будет два метра. Для первой ноги я нашёл длинную ровную деревяшку. Для второй ноги оторвал доску от обрешётки запасного дизеля. Пришлось её сделать вдвое уже, чтобы получить ровную и равную по толщине первой ноге рейку. На поперечину пошла деревянная планка от старого щита ПДКО. Все детали я отстрогал, придав им нужную форму. И скрепил болтами, чтобы конструкция легко складывалась и раздвигалась при работе. На концы ножек я прикрепил острые, сделанные из стальной полосы, наконечники. Начальник остался доволен. Я тоже. Сажень получилась удобная и лёгкая. «Сомов» на «Ленинградской». Дай им бог хорошей погоды. Другой информации пока нет. Вечером смерил Булатову давление: 120 / 80. Я обрадовался и прекратил приставать к нему с таблетками. У Саши Первочевского на глазу очередной ячмень. После примочек с чаем лучше не стало. Обработал веко тетрациклиновой мазью. Хотел начать делать уколы с витаминами, Саша испугался и отказался. Ладно, придёт «Сомов» все болячки кончатся. И так ясно, что все беды от отсутствия свежей пищи и от психических перегрузок.
31. 01. 82. Пурга, ветер 30 метров в секунду. Снег цепляется за камни, и лезет в щели строений. В гараже намело целый сугроб. Сегодня пятьдесят первое дежурство. Кончается январь. Осталось, возможно, меньше месяца. Даже грустно как-то покидать станцию, ставшую нашим домом, и во многом сделанную и сохранённую нами. Я смотрю на медкабинет. Он чистый и уютный. Всё удобно устроено. Налаженный быт, Каждый забитый гвоздь к месту, картина на стене, привезённая мной из Левашова, зеркало в картонной рамке, столы, полки. Всё хранит следы наших рук. Конечно, мне не жалко всё это оставлять. Даже появляется какая-то гордость, что сменяющим нас ребятам будет немного легче, чуть комфортнее, чем было нам. Со связью опять проблемы. Непроходимость. Мы не слышим и нас не слышат. После ужина носил воду. Кран из водовозной бочки замёрз. Приходится черпать воду через горловину. Вода пожелтела, немного, от ржавчины. Ветер фонтаном выплёскивает её из ведра. Отдежурив, вплотную занялся Сашиным глазом. Вскрыл гнойник, обработал рану йодом. Закапал в глаз альбуцид и положил мазь. К 24 часам Саша пошёл на вахту. Отёк заметно уменьшился. Глаз выглядит гораздо лучше. Ночью ветер усилился. Медкабинет затрясся. Пурга уплотнилась, забив окна мокрым, липким снегом. Сквозь серую мглу с трудом проступают силуэты быстро седеющих скал.
1. 02. 82. Мне приснилось, что я плыву на маленькой яхте в сильнейший шторм. Почему-то мне надо войти в порт Гамбург. Волны громадные, чёрные, огней не видно. Проснулся, в комнате тяжёлый рокот урагана. Кровать вздрагивает, стены прогибаются. За окном плотная злая пурга. А сегодня по старому плану должен был прийти за нами «Сомов». Атмосферное давление продолжает падать. Связи нет. Все приёмники молчат. Сидим запертые циклоном.
2. 02. 82. Ветер 50 метров в секунду. Сплошная белая река несётся за окнами. Очень быстро намело шлейфы почти до крыш. В гараже, из-под пола, бьют снежные фонтаны, на глазах вырастают сугробы вровень с вездеходом. Мы пытаемся снегом залепить щели, образовавшиеся после недавнего интенсивного таяния, но всё напрасно. Похожие на густой пар струи прорываются в другом месте. Ветер ревёт и колотит в стены тросами крепления. Когда открывается дверь наружу, бьёт по ушам. Переход между домом и дизельной превратился в «подводное» плавание по тросу. Помогал Саше откапывать аварийную дверь. Снег влажный, налипает на лопату. Ветер несёт снег с мелким песком пропитанным соляркой. Связи, естественно, нет. Метеосводки сдают блиндом, т. е. вслепую, на удачу, вдруг кто-нибудь услышит. Мы же не слышим никого.
3. 02. 82. Ветер 30 метров в секунду. Уже привычно вибрируют строения, визжат антенны. Через станцию проносятся негустые, но колючие снежные заряды. Земля парит низовой пургой. Цепляясь за крыши домов, летят, растрёпанные ветром облака. Сходил на мясные склады. Изгрызенный январским солнцем ледник прихвачен морозом. Унесло фанеру и пенопласт, прикрывающие двери в ледяные гроты. Снег на леднике не задерживается, скользит мимо и уносится в океан. Нанесло немного, только у самых дверей. Сделал полезное дело: сменил кошкам песок. В наших условиях это ещё та проблема. Чуть не унесло вместе с их сортиром - обрезанным дном от железной бочки. Связи всё нет. Во время срока с надеждой глядим на дверь радиорубки. Романыч ходит мрачный. Пытается выйти на связь между сроками, но кроме треска в эфире пусто.
4. 02. 82. Ветер и пурга. Из залива Кардел - Хала вынесло весь лёд. Зато бухту с востока от нашего нунатака плотно запрессовало ледяным крошевом, да ещё притиснуло двумя здоровенными айсбергами. За ночь закончил оформление коллекции антарктических камней ст. «Русская». Камни приклеил эпоксидной смолой на пластину оргстекла, положив под неё кусочек чёрной ткани. Всё это накрыл прозрачным колпаком. Саша оценил. На медкабинет накатываются частые тяжёлые порывы ветра. Неожиданно резко потеплело. Снег превратился в дождь и, как горохом, застучал по крыше и стенам. К вечеру прорезалась связь с «Ленинградской». «Сомов» уже два дня идёт в Веллингтон. Наконец-то! Ночью ветер ослаб, давление полезло вверх. На небе, подсвеченные низким солнцем зависли аккуратные чечевицеобразные облака. Море, только что остервенело глодающее айсберги, успокоилось и разгладилось. До горизонта лежит чистая гладкая вода. Перед Северным мысом застрял длиннющий, как аэродром, айсберг. Розовато - оранжевым цветом вспыхнули снежники на сопках «Первооткрывателей» и «Куба».
5. 02. 82. Ясное тёплое утро. Штиль. Лужи растаяли, а камни стали быстро нагреваться. Температура + 5 градусов. После завтрака, я вымыл водовозную бочку, и вдвоём с Сашей на «Свирепом Гарри» поехали за водой. Потом подключился и Саша Бутц. Сменили бочки в туалете, и отвезли их и накопившийся мусор на барьер. Свалка разрослась до огромных размеров. Даже не верится, что так напакостить смогли всего девять человек. Одна надежда, что ледник сползает в океан и скоро всё это «добро» уйдёт под воду. Снег, наметённый последней пургой, осел и съёжился. Снова зазвенели весенние ручьи. Я в компании с Леопольдом и Негорро прошёлся по ущелью под станцией. Там образовалась целая река, протаявшая снежник до камней. Вечером поехали за мясом. Когда откапали и открыли дверь склада, нам на ноги хлынул поток воды. Все коробки мокрые, с потолка и по стенам течёт. Туша барана наполовину вмёрзла в лёд. Субпродукты, т. е. почки и сердце разморозились и стали мягкими. Настроение у Булатова просто рухнуло в пессимизм. Одна надежда, что здесь почти нет микроорганизмов, и процесс гниения очень замедлен, что, кстати, и объясняет хорошее заживление ран. Тепло было весь день и всю ночь. Снова вернулось лето. Вот бы сейчас пришёл «Сомов». Синее безоблачное небо, полированная сиреневая вода океана, белые с розовым в закатном свете айсберги. Застыли неподвижно лопасти пропеллера ветрового датчика.
6. 02. 82. Весь день ярко палит Солнце. На море ни морщинки. Ровное зеленовато-голубое зеркало, чётко отражающее каждую трещинку столпившихся у мыса Беркс айсбергов. Банный день. В парилке, как в печке, в моечной, как в парилке, а в раздевалке, как в бане. Баня, мы надеемся предпоследняя. А вот боржом после бани уже последний. Начали понемногу складывать вещи. Я собрал вьючник и чемодан. Саша Первочевский с помощью Юры Ионова и Саши Бутц упаковал брезентовый мешок. Пока что весь багаж получается неподъёмный в основном из-за наличия банок и бутылок. Вечером с Булатовым пошли на мясной склад выпустить воду. Зрелище весьма далеко от оптимизма. Поток воды из открытой двери. Прорубили сток воды в самом складе и вывели ручей под порог наружу. В самом складе отчётливо слышно, как журчит поток воды между ледником и скалой.
7. 02. 82. Пятьдесят второе дежурство. Год замкнулся, но нам ещё ждать две недели. Минимум ещё одно дежурство. По-прежнему штиль, безжалостное солнце ест снег и наши склады. В очередной раз сгоняли «Свирепого Гарри» за водой на озеро. Механики собрали израсходованные газовые баллоны на сдачу и упаковали их в контейнер. Связь с трудом пробивается сквозь магнитные бури, но к обеду Романыч, матеря неумелых радистов «Ленинградской», всё же принёс мне две радиограммы от мальчишек. Появились координаты «Сомова», правда, вчерашние. Сидим на солнышке в одних свитерах, нежимся. Кошки носятся по скалам, лезут, за неимением деревьев на антенны, валяются в мелком щебне. За лето все животные поправились, шкуры лоснятся. На свободе они играют в ролевые игры, изображают охоту на невидимую дичь. Прячась, атакуют, изображают настоящий бой. Кошки, пожалуй, единственные животные способные создавать в игре воображаемую реальность. Наши внутренние проблемы сгладились и отошли на второй план, перед таким глобальным событием, как, возвращение. Да и были ли эти проблемы. Мы живы и здоровы, станция в порядке, ухожена и исправна, впереди одни приятности. Мы очень на это надеемся.
8. 02. 82. Лёгкая туманная пелена обесцветила небо, ледники, айсберги. Вода, совершенно зеркальная, отражает пустоту неба. Все краски вылиняли и посерели. Температура прыгает в пределах ноля на градус вверх и вниз. Вместе с Булатовым пошли к колонии пингвинов посмотреть, как взрослеют птенцы. Колония нас встретила крепким запахом и скрипучим карканьем. Пингвинята очень выросли, стали размерами почти с родителей. А из-за толстых пуховых шубок смотрятся даже крупнее. Уже наступил период линьки. Серый пух уходит отдельными клочками, и поэтому малыши похожи на беспризорников одетых в рванину. Правда сквозь прорехи в старой, серой одёжке проглядывает ослепительно белая манишка и чёткие пока ещё темно-серые перья фрака. Все детишки голодны, и родители, оставив у колонии охрану, постоянно ныряют в море за креветками. Процесс непрерывный. Одни пингвины ныряют с высокого берега в море солдатиком, другие, также вертикально вылетают из воды и идут навстречу своим изголодавшимся чадам. Что интересно. Оглушительный хриплый кряк висит над всей колонией, но добытчики безошибочно определяют в сплошной толчее своих. И найдя, папаша безропотно разевает клюв, а здоровенные пингвинята бесцеремонно лезут к нему в рот. Мы нашли одну группу из двадцати шести птенцов и только трёх взрослых. Детский сад с воспитателями. Когда Булатов подошёл к ним, взрослые пингвины отчаянно бросились на него, не обращая внимания, ни на размеры противника, ни на палку. И это при собственном росте в 35 - 40 сантиметров. Естественно, мы поспешили уйти. Нельзя же нервировать зверюшек при исполнении. Возвращаясь домой, мы перешли через небольшой скальный островок вблизи колонии, как вдруг на нас стали пикировать поморники. Причём их налёты носили очень нервозный характер. Они раздували перья, становясь вдвое больше, и очень немузыкально кричали. Что за напасть? И тут мы увидели крупного, величиной с курицу птенца поморника, пёстро-серого с остатками детского пуха. Он испуганно носился между камней, пытаясь спрятаться от нас. Мы постарались по широкой дуге обойти птичью территорию, чтобы не мешать семейству, и ушли к дому. На севере появилась узкая полоска тёмных туч. Она ползла к мысу Беркс и, в бинокль, хорошо было видно, как в серой мгле скрываются айсберги. Полоса приближалась, и когда мы же были у станции, она достигла первых скал мыса Беркс. Это оказался плотный низкий туман. Медленно он затопил сначала море, потом втёк в лощины и ущелья. Над головой синее небо и яркое солнце, а под нами, (станция находится на высоте 125 метров над уровнем моря ) сплошное одеяло облаков, из которых торчат три чёрные вершины, сопки «Куб», «Первооткрывателей» и «Авиаторов». Дорога на барьер здесь, наверху, ещё залита солнцем, но спускаясь с ледника, пропадает в клубах тумана и, кажется, что следы вездехода уходят в бездну. Похолодало, и мы решили наведаться к нашим многострадальным мясным складам. Надо было открыть склад, построенный нашими предшественниками, и давно не открывался. Вырубив наледь у входа, открыли дверь. На ноги хлынула вода, и затхлый мясной дух ударил в ноздри. Брезент, закрывавший вход от света вмёрз в наледь на полу склада. Когда его пробили, новая порция воды пошла из глубины грота. А дальше нас ждало весьма печальное зрелище. Почерневшие, местами заплесневевшие туши оттаяли и стали мягкими. Тёплый с весьма сомнительным запахом воздух заполнял помещение. Сказались наша некомпетентность и отсутствие вентиляции. Булатов слишком много сил потратил на герметизацию склада, пытаясь отгородиться от тёплого воздуха, закрыл даже вентиляционную трубу. И получил парник. До 24 часов, пользуясь небольшим вечерним морозом, мы выкалывали изо льда туши, вытаскивали их на мороз, протирали и скоблили мясо от плесени. Раскладывали туши на снегу. Завтра надо будет до солнца всё сложить обратно. Ночью туман стал подниматься и вскоре затопил всю станцию.
9. 02. 82. Туманное утро, лёгкий мороз. Солнца не видно. За ночь туши и склады промёрзли. До обеда вырубали изо льда вмёрзшие блоки мяса, ящики с курами и маслом, ушедшие полностью в лёд. Еле нашли подо льдом бочку с творогом и бидон с топленым маслом. Наконец, склад освободили, сделали новые, более высокие стеллажи. Осмотрели каждый кусок мяса, как смогли, очистили всё от плесени. В основном, всё же продукты нормально сохранились. Начали всё складывать обратно. В это время ветер стал рвать в клочья туман. В образовавшиеся прорехи сразу высунулось солнце и, несмотря на минусовую температуру, с дверных коробок складов закапала вода. Наконец, всё заложено на место. Почему-то Булатов панически боится оставить приточно-вытяжную вентиляцию открытой. Все наши уговоры и объяснения упираются в стену непонимания и страха. Ну, ладно, будем жить по принципу: Ты начальник я дурак - Я начальник ты дурак. Не станем нервировать и без того усталого и взвинченного человека. Что-нибудь придумаем. За обедом съели вчерашнего самого заплесневелого телёнка. И ничего страшного. Мясо вполне приличное. «Сомов» уже в Веллингтоне. Дни ещё больше растянулись. Кажется, что последние две недели никогда не кончатся. Наконец, солнце, опалив низкие тучи, коснулось горизонта, а на северо-востоке показался темно-голубой край ночи. Впервые за долгие месяцы взошла луна. А с севера снова, клубясь над морем, пополз на нас низкий плотный туман.
10. 02. 82. Солнце, штиль, небольшой мороз. Бедняга начальник суетится у мясных складов. Похоже, что больше ни о чём другом он уже думать не может. Он здорово устал от всех наших экстримов и держится из последних сил. К обеду ветровой датчик вдруг завертелся сначала, лениво, не торопясь, потом порыскав, выбрал направление ветра. И вот лопасти вертушки слились в прозрачный круг. С востока быстро полезли из-за горизонта тёмные тучи. Ветер тяжело задышал, набираясь силы и злости. Прошёл первый слабый снежный заряд. Солнце испугано выскочило в исчезающую светлую полоску закатного неба, полыхнуло по граням айсбергов красно-оранжевым и спряталось за горб купола.
11. 02. 82. Хмурое холодное утро. Ветер 10 - 12 метров в секунду. Атмосферное давление ползёт вниз, но циклон ещё не пришёл. У нас осталась последняя большая работа - ремонт полигона. Почти три десятка вех вытаяло, и унесено ураганами. Многие оставшиеся завалились, прорезав в леднике узкие щели. Погрузили в кузов вездехода три бидона с водой, лом, сажень, буры, вехи на замену и, оседлав «Свирепого Гарри» поехали. Нас четверо: Булатов, Саша Бутц, водителем Юра Рябиничев и я. Вешки на полигоне стоят двумя пересекающимися под прямым углом линиями. Два перпендикулярных плеча снесены полностью. Пользуясь саженью, отмеряем расстояние в 40 метров между вехами, бурим во льду лунку, вставляем в неё веху, забиваем снегом и заливаем водой. Даже при небольшом морозе веха стоит плотно. Уцелевшие вешки тоже надо подкрепить снегом и водой. На леднике много новых трещин, и приходится быть очень внимательным, чтобы не дай бог не провалиться. Наконец, к обеду мы установили последнюю веху. К этому времени ветер расправился с тучами, оттянув их как занавеску к горизонту. Океан сразу из тёмно-серого стал синим. Приехав на станцию, пошли с Сашей Первочевским закрывать фанерой входы в мясные склады от солнца. В 16 часов поехали за водой. Только я успел отдышаться в дизельной, пришёл Булатов с идеей свернуть провод от нагревателя, протянутый из складов до озера. Там метров 150 толстенного кабеля. Пришлось идти. Провод мотали мне на шею, так, что скоро я почувствовал себя в ярме. Хорошая погода простояла до вечера, а давление медленно, но верно продолжало снижаться. Сегодня, к концу дня из Веллингтона должен выйти к нам «Сомов».
12. 02. 82. В прошлом году, в этот день Саша Бутц, Лев и я впервые прилетели на «Русскую». С какой радостью и нетерпением нас встречали отзимовавшие ребята. Сегодня, наконец, нам раздали экономию. За зимовку мы разными путями, в том числе и рыбалкой, смогли сэкономить некоторое количество денег отведённое на наше питание. На эту сумму мы имели право получить деликатесные продукты. Конфеты «Мишка на севере», шоколад, орехи, консервы, твердокопченую колбасу, хороший чай и т. д. То, чего в наше время уже в магазинах не было. Все были очень возбуждены. Наверно, впервые все очень остро почувствовали, что зимовке действительно конец. Я во время «Раздачи слонов и материализации духов» сидел в медкабинете и в детали дележа не вникал, делал вид, что спокойно заполняю медицинский дневник, хотя всеобщее возбуждение меня задело тоже. Затем, всё внимание переключилось на Романыча. Вышел «Сомов» или нет? На утреннем и дневном сроках связи «Сомова» в эфире не было. Наконец, вечером пришло долгожданное сообщение. «Сомов» вышел из Веллингтона в 14 часов сегодня. Значит, он уже в пути 7 часов. Восьмой день стоит хорошая погода, и сегодня небо чистое с лёгкой дымкой у горизонта. У амбулатории нагрелись стены. Так приятно посидеть на брёвнышке в тепле. Под нами со стометровой высоты видны: синяя вода бухты, с севшим на мель айсбергом, край барьера, изрезанный трещинами, пологие сопки соседнего нунатака. Но ведь когда-то же должна наступить расплата за спокойную жизнь? Мы-то знаем, что приходит за дни тишины. Если в ближайшие день, два погода не изменится «Сомов» имеет все шансы познакомиться с настоящим «Русским Духом». Только бы не сдуло вертолёты.
13. 02. 82. На севере затаились тяжёлые всклокоченные тучи, а над нами чистое небо, чуть заштрихованное нежными перистыми облаками. Ветровой датчик неуверенно проходится по всем румбам. Вертушка лениво шевелит лопастями. Штиль. Но мы напряжены до предела. Во всех комнатах идёт упаковка. Вырастают горы коробок, ящиков, мешков. Лица ребят осунулись, спим плохо. Часто стали жаловаться на головную боль. Оставшиеся дни кажутся бесконечными. Утром очистили и привели в порядок картофельный склад. Подмели и освободили места для будущих продуктов в сухом складе. Ещё раз прошлись по территории станции, собирая последний мусор. Всё готово к приёму вертолёта. Вечером я сделал дополнительные ручки к вьючнику, помогал Саше вить верёвки. Солнце, натянув толстое одеяло туч, вжалось в горизонт. Потом ещё долго тлели розовым закатным огнём айсберги, но, наконец, и они подёрнулись серым пеплом ночи. Вот и ёщё один день прожит.
14. 02. 82. Пятьдесят третье дежурство. «Сомов» прошёл ещё 270 миль, а я упаковал ещё две коробки. Сегодня исполняется ровно год нашей жизни на «Русской». Начальник праздник зажал, сделав вид, что причины для веселья нет. Мелковато, хотя и понятно. В Антарктиде Булатов впервые. Он зимовал на СП (Северном полюсе), А там совсем другие условия, наверно, неменее опасные, но другие. Нет такого безнадёжного отрыва от внешнего мира. Всё гораздо ближе и доступнее почти во время всей зимовки. Устал наш командир, измочалила его «Русская». И всё- таки ему и нам есть чем гордиться. Программу выполнили полностью. Станция в идеальном порядке, выдержали и выстояли в очень экстремальных условиях и в полной изоляции. Так, что, Лев Валерианович, выше голову. Ещё немного, ещё чуть-чуть. Этот год вошёл в каждого из нас на всю жизнь и, наверно, что-то изменил в наших судьбах. С северо-запада в залив Кардел-Хала вползли плотные клочья тумана. Сине-серая, шершавая поверхность океана парит, встречаясь с холодным воздухом. А у нас на плато сиреневое небо к зениту переходит в тёмную вечернюю голубизну, на которой вызывающе ярко горит уже высокая полная луна.
15. 02. 82. По комнатам начали приборку. Саша Бутц вытащил наружу матрасы, спальник, одеяло вытряхивать пыль и кошачью шерсть. Я тоже выбрасываю из медкабинета накопившийся за год хлам. После обеда допечатывал последнюю схему в отчёт. Съездили за водой, завтра баня. С надеждой смотрю на карту. Что-то уж очень медленно идёт «Сомов», но, несмотря ни на что, цепочка дырочек от картонного кораблика приближается к мысу Беркс. Вечером ветер усилился до 20 метров в секунду.
16. 02. 82. Последняя, мы надеемся, баня. Атмосферное давление стало проваливаться вниз и, бедная моя голова болезненно отреагировала. С северо-востока мощно пошли набитые снегом тучи. Во второй половине дня в вентиляционном лючке засвистело. В водовозной бочке замёрз кран и воду приходится брать ведром из горловины. Тепло из бани быстро выдувается. Я мылся последним, и было, прямо скажем, нежарко. Выяснилась причина задержки «Сомова». Они попали в сильный десятибалльный шторм. То ли ещё будет, когда они приползут к нам. Заход в Веллингтон может дорого обойтись. К ночи тридцатиметровый ветер, заправившись снегом, ударил пургой по нашим домам. В тамбурах забелели снежные холмики, наметённые сквозь щели в рассохшихся досках полов и стен.
17. 02. 82. Настоящего урагана опять не получилось. До обеда ветер ещё грозился, но затем сник, а вскоре расползлись и тучи. На озере, под уже довольно крепким льдом ещё с полметра незамёрзшей воды. Так, что возможно доживём без пилки льда или снега. Время тянется невыносимо медленно. Убиваем его, кто как умеет. В который раз переукладываем вещи. Все мысли заняты одним, когда же придёт «Сомов». А «Сомов», получая в лоб пятибалльным штормом, идёт, не торопясь, проходя за сутки по 220 миль.
18. 02. 82. Опять безветрие, Солнцё и ожидание плохой погоды. Нашли себе ещё работу. В мясных складах выровняли ледяной пол, срубив наледи, образовавшиеся за лето. Я постирал полотенца. Время чуть сдвинулось с мёртвой точки. «Сомов» прошёл 270 миль и вполне может успеть к 23 февраля.
19. 02. 82. Плоский блин туч опёрся на вершины сопок. Полоса чистого неба над горизонтом светится начищенной латунью. Уже устойчивый семиградусный мороз образовал плотную ледяную корку на ледниках и снежниках. Светло- голубые пятна талых озёр во множестве поблескивают крепким льдом в лощинах и низинах нунатака. С утра Булатов, наконец, решился просверлить в мясных складах отверстие под вентиляцию. Кольцевым буром мы, наконец, прошли 80 сантиметров плотного многолетнего льда, и в камерах сразу стало прохладнее, а воздух свежее. После обеда рыбаки ушли на последнюю рыбалку, а оба Саши и я пошли в последний обход наших владений. Кажется всё уже исхожено и изучено, но всё равно каждый раз по-новому восхищают прорвавшие лёд громадные, зализанные ветрами гранитные лбы скального основания, зияющие синими пятнами провалов бездонные трещины ледников, простор океана с трёх сторон окружающий нашу станцию, и плоские гигантские плиты айсбергов. Из туч, как из засады выползли клочья тумана, окутали сопки и в воздухе заплясали белые мухи снежинок. Холодный ветер скатился с купола, и мы заторопились в душное тепло нашего фанерного дома. «Сомов» прошёл за сутки 270 миль. Осталось ещё 600.
20 02 82. Сегодня ушли пингвины. Колония пуста. Остались несколько ещё не вылинявших малышей из поздней кладки, а с ними два взрослых пингвина. Скоро и нам пора. Идёт зима с ураганами и морозами. На северо-западе вдогонку за солнцем уже вылезло из-за горизонта серое клубящееся крыло туч. Вечером был телефонный разговор с «Сомовым». Они надеются прийти к двадцать второму февраля. Но перед нашей полыньёй восьмидесяти мильная ледяная перемычка. Всё зависит ото льда. Если он разряжен, то судно пройдёт его легко, а если сплочен, то приход оттягивается на неопределённое время. А ещё в запасе наша непредсказуемая погода. Но мы надеемся. Больше нам ничего не остаётся.
21. 02. 82. Пятьдесят четвёртое дежурство. Весь день пылесосил, чистил, мыл кают-компанию. Ребята убирались в комнатах. Игорь навёл чистоту на камбузе, перемыл все кастрюли и плиты. Я в медкабинете сменил белую скатерть на рабочем столе, стерильные салфетки на хирургическом столике, все занавески и шторки на стеллаже и окне. Врубили баню, чтобы смыть с себя остатки зимовки. В 16 часов был разговор с «Сомовым» по радиотелефону. Первым рейсом вертолёта вылетят семь человек, представители всех служб, и, видимо, начнётся передача дел. Неужели конец? Не верится, мы уже вросли в эти фанерные стены, снег и камень. Кошки чувствуют надвигающиеся перемены, волнуются, не находят себе места. Мяучат. Леопольд смотрит испугано своими громадными глазами. Он вдруг стал очень ласковым, видимо ощущает близкую разлуку. Багира со дня на день должна родить. Бегает за мной по пятам, хотя делает вид, что ходит сама по себе. Негорро мы забираем с собой на «Ленинградскую». Утром камни припорошил лёгкий снежок. Но к середине дня тучи раздуло и вышло солнце. Ясная безоблачная погода простояла до вечера. Ночь пришла в сиреневых сумерках тихая и морозная. Светящиеся грани айсбергов, и пологий склон купола долго ещё хранили растворяющиеся в синеве краски заката. А на юго-востоке из-за чёрных силуэтов скал вышла первая в этом году звезда. До прихода вертолёта остались часы, возможно! Если не задует ветер, и если не задержит «Сомова» перемычка. После завтрака мы навели последний лоск в мясных складах, Потом с Сашей Бутцем установили мачту с полосатым мешком. Флюгер для лётчиков. Выложили на посадочной площадке простынями букву «Т» И в баню. Последняя баня и последняя стирка. Неожиданно ухудшилось прохождение радиоволн. Небо стало затягивать серой хмарью, а востока потянул пока ещё десятиметровый ветер. Мы все напряжены до предела, до белого каления. Не хочется верить, что циклон все-таки достал нас. На 16-часовом сроке связи с «Сомова» сообщили, что они уткнулись в тяжёлый сплоченный лёд. Из-за густого тумана вертолёты не могут лететь. До нас им осталось сто миль. Мы, конечно, расстроились, а в довершение всего стало падать атмосферное давление. Ветер достиг двадцати метров в секунду. Мачта флюгера гнётся, и хлещет воздух. Уже ясно, что до утра ей не дожить, сломается. Ребята разбрелись горе мыкать по койкам. Игорь бледный с синяками под глазами с надеждой глядит на Романыча. Что нам принесёт вечерний срок связи? Наконец 21 час. После долгих поисков Романыч пробился сквозь магнитную бурю. «Сомов» за пять часов продвинулся на десять миль. По-прежнему тяжёлый лёд и туман. Ночь прошла с низкими тяжёлыми тучами. Ветер 20- 25 метров в секунду гонит низовую метель. Океан, потемневший до черноты, кипит белыми гребнями пены. Циклон набирает силу. И вот уже закачались лампы в медкабинете. Стрёкот дизеля растворился в привычном вое ветра, а моя койка, принимая вибрацию стен, превратилась в вагонную полку.
23. 02. 82. Ветер 30 метров в секунду. Парят сдуваемым снегом ледники и айсберги. Наш флюгер сорван и Юра Ионов, обходя склады, нашёл его в камнях. В доме холодно. Все жмутся к камбузу. «Сомов» за ночь прошёл тридцать миль. Теперь ему осталось 50, из них 15 миль льда, правда, уж не такого тяжёлого. Игорь пустил на стол каравай хлеба, приготовленный на встречу вертолёта, и стал печь новый. К обеду давление стало робко подниматься, но на скорость ветра это ни как не отразилось. Тем неменее мы повеселели. Каждый, вставая из-за стола, подходит к окну, оглядывая горизонт, нет ли корабля или вертолёта. Вся жизнь теперь делится от срока связи до следующего срока. В 15 часов оказалось, что «Сомов» стоял, пережидая туман. Впереди всё те же 50 миль. А погода, поманив улучшением, по-прежнему давит тридцатиметровым ветром и колючей низовой пургой. Вечером решили для успокоения нервов посмотреть кино. В темноте открылась дверь, и из радиорубки вышел Романыч: «Сомова» затёрло льдом всё на тех же пятидесяти милях.
24. 02. 82. Тучи разошлись. Небо ещё белёсое, но уже с явным синим оттенком. Ветер стойко держится на двадцати метрах в секунду. Океан разволновался и поседел. Утром с «Сомова» сообщили, что пока двинуться не могут и, что их даже отнесло на пять миль к северу. Несмотря на появившееся солнце, атмосферное давление идёт вверх очень медленно. У нас бывало, что и при солнце ветер достигал пятидесяти метров в секунду. Мы уже успокоились. Это называется запредельное торможение. Разом ушли все волнения, вернулась способность шутить даже такими вещами, как возможность второй зимовки. Комнаты и служебные помещения постепенно зарастают пылью. В общем, жизнь продолжается, как будто и нет рядом корабля. Но после обеда ветер всё же скатился до 15 м/сек. На 16-часовом сроке Романыч связался с «Сомовым» по радиотелефону. У них погода наладилась, и вертолёт собирается лететь. Мы, чтобы не сглазить, никаких приготовлений не делаем. Хотя я всё же побрился, уговаривая судьбу, что это не для встречи, а просто пришло время. В 16.50 с «Сомова передали, что вертолёт вылетел на разведку и, возможно, сядет к нам. Через полчаса вторая радиограмма: «На вертолёте меняют лопасти винта». А мы-то уже вылезли на скалы с биноклями. В 19 часов сообщили, что взлетают. Игорь, приготовивший ужин на 9 человек в панике, на всех не хватит. Достали шампанское. Саша Бутц и я укрепили на мачте полосатый флюгер. Накрыли поднос с хлебом солью. 20 часов, мы до дыр проглядели небо. Новое сообщение: «Взлетают». Мы чертыхнулись и стали ужинать. После ужина мы не торопясь вышли из дома. И вдруг нал дальними айсбергами с севера показалась маленькая точка. Мы заорали. Все высыпали наружу. Ракетницы стали нарасхват. Ближе, ближе и вот над нашим плато завис такой долгожданный вертолёт. Всё! Зимовка кончилась!
25. 02. 82. Дела сданы, последний раз обходим станцию, Грузим вещи в вертолёт. И вот скалы и домики уходят вниз. К югу потянулись вереницы айсбергов, заполненные мозаикой льдин, разводья, чёрные пятна чистой воды в полыньях. Мы летим к «Сомову». Мы летим домой. Через несколько дней, когда новая смена на «Русской» осмотрела своё хозяйство, мы получили радиограмму: «Спасибо за станцию». Пустячок, а приятно.
02. 03. 82. Едва успели окончить разгрузку, как погода резко ухудшилась. Разводья, по которым можно было выйти на чистую воду, за нами сомкнулись. Остался только путь вперёд, то есть на юг, в припайную полынью мыса Беркс. Выйдя изо льдов, пытаемся повернуть на запад, чтобы найти проход, но северный ветер сплотил льды. Мартовские морозы цементируют отдельные льдины в мощные ледяные поля, в которых всё чаще застревает «Сомов». Идёт интенсивное образование молодого льда. Наши союзники приливно-отливные течения и южный ветер. Течения время от времени ломают ледяные поля, а ветер растаскивает льдины, открывая разводья. Медленно нам всё же удается, ломая и раздвигая лёд, двигаться в сторону «Ленинградской» Уже всем понятно, что график движения нам выдержать не удастся и угроза второй зимовки в дрейфе не исключена.
3. 03. 82. За ночь прошли восемь миль. В 6 утра взлетел на ледовую разведку вертолёт. Погода ясная, видимость отличная. До горизонта сплошной торосистый лёд. До конца ледовой перемычки ещё не меньше ста миль. По намеченным с воздуха, прикрытым нилосом, разводьям двинулись дальше. Курс причудливым серпантином проходит мимо мощных ледяных полей, мимо айсбергов. Медленно, иногда с разбега пробивая дорогу, движемся на северо-запад. Вертолёт наши глаза, и к вечеру с наступлением темноты «Сомов», снова уткнувшись в тяжёлый лед, встал до рассвета.
4. 03. 82. Циклон. Пурга закрыла видимость. Ветер около 20 метров в секунду. Постояли почти весь день. Вертолёт из-за непогоды на ледовую разведку, естественно, не полетел. Атмосферное давление резко упало.
5. 03. 82. Ветер растащил ледяные поля. Идём весь день. Сначала разводья извилистой, неширокой рекой тянулись между тяжёлыми торошёнными льдинами. К вечеру лёд стал слабее. Большие поля нилоса окружают отдельные белые острова пакового льда. Появилась надежда, что мы вырвемся на чистую воду. Все эти неопределённости изрядно нам потрепали нервы. Приходящие из дома вести тоже далеки от оптимизма. Наши семьи устали. Шутки о второй зимовке или девиз экипажа «Больше суток, больше шмуток», пока, воспринимаются весьма болезненно. Ночью я вышел на засыпанный снегом верхний мостик. На фок-мачте мощный прожектор ярко освещает неровные, обломанные льдины, расходящиеся из-под тяжёлого форштевня чёрными зигзагами трещин. Мелкий снег искрится в бело-голубом луче. Иногда «Сомов» вздрагивает, налетев на плотную ледяную глыбу, и тогда резко звякают о металл мачты блоки такелажа. А в кают-компании судовой оркестр репетирует, готовясь к празднику 8 марта.
8. 03. 82. Вечером 6 марта мы вышли из ледовой перемычки. «Сомов» мягко закачался на небольшой волне. Но льды рядом. Седьмого марта пересекли довольно широкий ледяной язык моря Росса. То и дело приходится обходить айсберги. Утром восьмого марта с правого борта между редких обтаявших льдин появилась небольшая стая китов - малые полосатики Минке. К их счастью непромысловые. Это небольшие, до семи метров животные. Черными, блестящими дугами киты всплывают на поверхность, бьёт в воздух невысокий резкий фонтан, и стая снова уходит в глубину. Порезвившись, киты ушли к югу.
В ночь с 5 на 6 марта у Игоря Фомича Рябинина, одного из руководителя Отдела полярной медицины, случился инфаркт миокарда. Он шёл на «Сомове» с инспекцией медслужб по всем станциям, и вдруг, среди полного благополучия, такая неприятность. Дядька очень хороший. Лечит его судовой врач, Леонид Шмерёв, ну, а Лев и я помогаем, чем можем. Сегодня праздник. Похорошевшие судовые женщины возбуждённо готовятся. Мы, конечно, в стороне. Наши дамы ещё слишком далеко. Но граненые стаканы за их здоровье и счастье мы, конечно, подняли в суровой мужской компании.
10. 03. 82. С волны на волну тяжело переползает засыпанный снегом «Сомов». Стаи серебристых буревестников неутомимо носятся у чёрных, ржавеющих бортов. Иногда, с опознавательными знаками на пестрых серых крыльях в виде белых пятен промелькнёт парочка капских голубей. Как тяжёлый противолодочный самолёт завис над нами альбатрос. До «Ленинградской» осталось около двухсот миль. Возможно, к вечеру войдём в лёд. Авиатехники открыли капоты вертолётов и готовят машины.
12. 03. 82. Одиннадцатого марта «Сомов» не дойдя 60 миль до «Ленинградской» уткнулся в десятибалльный лёд. Вертолёт ушёл на станцию. Как всегда сначала повезли письма и посылки из дома. Обратным рейсом на судно доставили шестерых отзимовавших ребят. Встретились мы очень тепло. Им тоже зимовка досталась нелегко. Вертолёт сделал три рейса. На одном, уже под вечер на станцию улетел Лев. А сегодня с утра погода резко испортилась. Белая пелена затянула сопки, пошёл снег. Мороз усилился. Полёты прекращены. В довершении всех бед лед стал смораживаться, и «Сомова» начало затирать. Чтобы не вмёрзнуть все четыре машины работают в полную силу, но пока без особых успехов. Врачи с «Ленинградской» подтвердили инфаркт у Рябинина. Послали радиограмму в институт. Можно себе представить состояние его жены. Где-то у кромки льда ждёт нас «Зубов», но до него ещё надо дойти.
17. 03. 82. «Зубов» полным ходом идёт к антарктическому полуострову на ст. «Беллинсгаузен». Льды позади, волнения кончились. Похоже, что Антарктида всё же нас отпускает. Но держала она нас крепко. 13 марта погода наладилась, но усилился мороз. «Сомов» с трудом выламывается из ледяных полей и часами крушит лёд вокруг себя. Освободившись, опять швартуется к припаю и продолжается разгрузка. На лёд выставлены емкости. Они заполняются соляркой, и вертолёт на внешней подвеске уносит их на «Ленинградскую». На одном из бортов на станцию полетел и я. Летели долго, около часа. Заодно и провели ледовую разведку. Нунатак, на котором расположена станция, похож на огромный косой зуб пробивший ледник. С севера, сторона, обращенная к океану, представляет собой вертикальный обрыв, высотой в триста метров. Южная сторона пологая и плавно переходит в ледник, из которого в километрах восьми торчат острые скалы. На самой вершине зуба стоят строения станции. Хорошие модульные дома, большой ангар с гаражом дизельной электростанцией и мастерскими, склады и т. п. «Ленинградской» десять лет. Это военная станция, естественно, она снабжена и оборудована несравненно лучше, чем «Русская». «Сомов» привёз им небольшой трактор. А внизу, у подножия обрыва я насчитал десять единиц техники: трактора, гусеничные тягачи, вездеходы вмёрзшие, видимо, навечно по кабину в лёд. Есть даже автокран. Бедный наш ГАЗ-71 «Свирепый Гарри». Он для нас был и транспортом и тягачом и подъёмным краном. Думаю, он ещё послужит при надлежащей заботе. В этом сезоне здесь построено ещё два дома, для аэрологов. В общем, если сравнить палатку с современной квартирой с удобствами, то это будет «Русская» и «Ленинградская». К вечеру я вернулся на «Сомов». 14 марта ещё шла разгрузка топлива, но в ночь мы снялись и пошли пробиваться к чистой воде. После двухдневной рубки «Сомов» вышел и у кромки льда встретился с «Зубовым». Суда стали лагом (бортами) и по узкому трапу сорок человек зимовщиков 26 САЭ перешли на «Зубов». Это было в ночь с16 на 17 марта
21. 03. 82. Идём в тихоокеанском секторе Южного океана. «Зубов», как на качелях, то взлетает вверх, то проваливается в ущелья между тяжёлыми осенними волнами. Мне повезло, до «Беллинсгаузена» я иду в отдельной каюте. Чистый белый пароход, научник с дисциплиной и антарктическими традициями. Кормят нас в кают-компании, а мы едим и спим, понемногу приходя в себя.
27. 03. 82. С левого борта появились чёрные выщербленные силуэты скал - Шотландские острова. Мы подошли к северной части Антарктического полуострова. «Зубов» лёг в дрейф и, нас сразу закачало на пологой океанской зыби. В дрейфе успокоители качки не работают. Если будет нормальная погода, завтра подойдём к станции «Беллинсгаузен». Станция расположена на острове Ватерлоо или второе название Джордж Кингс. Между островом и материком пролив Брандфилд.
28. 03. 82. Лежим в дрейфе у острова Ватерлоо. Ст. «Беллинсгаузен» не видна. Ветер относит нас на север. Вот уже в туманной дымке исчезли скалы. Зато у борта судна полно живности. Буревестники серебристо-серые или антарктические, капские голуби, целая стая. С пёстрыми бело-коричневыми крыльями, тяжёлые альбатросы и маленькие, как ласточки тёмно-коричневые, с яркой белой полосой у основания хвоста, качурки Вильсона. Все они с нетерпением ждут отходов с камбуза. А один наглый альбатрос бросился на спиннинг Юры Рябиничева и оторвал наживку вместе с крючками.
29. 03. 82. Ветер стих. В семь утра мы вошли в бухту острова Ватерлоо. Справа и слева, обрываясь зеленоватыми барьерами в океан, лежат языки ледника Ларсена. В глубине бухты километра на 3-4 расположен скалистый оазис. На ровных галечных участках стоят красные коробки строений чилийской станции, и невдалеке синие домики нашей ст. «Беллинсгаузен».
Выше, на скалах красно-белый дом астрономов и, похожий на снежный кирпич, чилийский аэродромный отель. Между «Зубовым» и землёй стала ходить красная моторная баржа с именем «Гена». Едва баржа с частью полярников успела отойти на станцию, как поднялся ветер. Якоря поползли по грунту, и, чтобы не вылететь на камни, «Зубов» ушёл в море. Антарктический полуостров.
.
30. 03. 82. Утром мы снова вошли в прибрежные воды острова Кинг Джёрж, он же Ватерлоо. Черные отвесные скалы припорошило снегом. Много битого льда. Учёные уже обратили внимание на быстрое разрушение ледника Ларсена. Готовясь к приёму беллинсгаузенцев, меня перевели из отдельной каюты в каюту с двумя ребятами из научного отряда. Наконец, показалась баржа с толпой замёрзших и не выспавшихся экскурсантов. По громкой связи объявили - получена радиограмма, нам разрешён заход за топливом в уругвайский порт Монтевидео. Уходим сегодня. Вторым рейсом баржа «Гена» привёзла зимовщиков с вещами. Быстро перегрузили их на «Зубов». И вот загрохотал, выбирая якорную цепь брашпиль. Взяв курс на север «Зубов» двинулся на встречу ревущему штормами проливу Дрейка. Теперь уже точно домой. Уходят к югу, постепенно растворяясь в снежной мгле скалы и льды Антарктиды, навсегда исчезают из моей жизни черный мох и безнадёжно белый, гигантский холм купола. Бесчисленные стаи птиц открытого моря, сплочённые ряды пингвиньей колонии и грохот ураганов «Русской». Земля беспощадной природы и мужественной жизни.
5. 04. 82. С каждым днём становится теплее. Снег сменился дождём. Температура воздуха стремительно растёт. +5, +12. +17. +20. И вот уже не верится, что совсем недавно был мороз и лёд. Душная влажная жара встретила нас на рейде Монтевидео «Вижу гору!» - закричал матрос Магеллана при виде земли будущего Уругвая. Из жёлто-коричневой воды эстуарии реки Ла Платы вместо поворотного буя торчат мачты затонувшего немецкого крейсера. Рано утром нас поставили к причалу. Как только закончилось оформление документов, свободные от вахт и работ ушли в город и мы в том числе. До 16 часов мы бродили по улицам, где пышные ухоженные скверы украшали помпезные конные статуи героев и президентов. Между старинных домов в испанском стиле нагло втиснулись стеклянные коробки современных офисов и супермаркетов. Мы шли, удивляясь астрономическим ценам в магазинах и удивительно низких на мясных рынках. Мясной рынок представляет собой сооружение, где у наружной стены мясные лавки, а внутри повара в белоснежных куртках на специальных жаровнях готовят только что выбранное мясо. Естественно свежайшее. Кусок мяса граммов 500 приготовленный на жаровне у нас на глазах без всякого гарнира, но под красное вино, был необыкновенно вкусный, а стоил как трамвайный билет. Называется блюдо Асада коста или Асада пульмо, в зависимости от части туши. Может я как-то исказил название. Но по звучанию, что-то в этом роде. Южная Америка со стороны Атлантики давно занимается скотоводством. Миллионные стада коров пастухи «Гаучо» разводят в прериях, поэтому мясо и изделия из кожи здесь так дёшевы. Кроме дегустации мяса мы купили вымпела Уругвая и, надышавшись воздуха большого города, вернулись на борт. «Зубова». Очень романтично звучат названия Монтевидео, Вальпараисо в Чили или Каракас в Венесуэле, но мимолётный взгляд с борта корабля не позволяет заметить разницу в архитектуре, обычаях, культуре проходящей мимо чужой жизни. Мы спешим, мы всегда торопимся. Вечером, отдышавшись от увольнения, я сделал рентгеновские снимки легких и сердца Рябинину. Для этого пришлось сделать съёмочную стойку для имеющегося на судне рентгеновского аппарата. Аппарат на «Зубове» немецкий, хороший, Но ребята - врач и техник пользоваться им на умеют. Вместе мы разобрались и, всё получилось в лучшем виде. В 20 часов «Зубов», приняв на борт пресную воду и топливо, вышел в море и, взял курс на Антверпен. В общей сложности мы простояли 9 часов. Впереди ещё 6000 миль.
17. 04. 82. Постепенно наши тела стали темнеть и терять снежную белизну. На корме у настольного тенниса и морского биллиарда, толпится народ. На аэрологической и ракетной палубах лежат загорающие тела. Экватор нас встретил серым компрессным небом и влажной жарой. 14 апреля мы его пересекли, и впереди по курсу появился перевёрнутый ковш большой медведицы. Южный крест всё ниже опускается к горизонту. В родном северном полушарии прохладно, а ночью пришлось влезать в свитер! 6 апреля замкнулся круг нашей кругосветки. Полярники двух станций «Русской» и «Ленинградской» на двух судах «Сомове» и «Зубове» пересекли все меридианы в точке 23градуса западной долготы и 12градусов северной широты. До Антверпена осталось две тысячи миль, а до дома, если всё будет хорошо, две недели пути. Шипит за иллюминатором серо-зеленый спокойный океан. Из пены от форштевня вырываются редкие стайки летучих рыб. Переваливаясь с кормы на нос, идёт на север «Зубов», оставляя справа по борту Мавританию.
22. 04. 82. Северный тропик мы прошли 19апреля. Всё ближе дом. Плавки сменили на кожанки. Сегодня нас встретил вечно взволнованный Бискай. Вдоль правого борта, за туманной дымкой, скользят берега весенней Франции.
23. 04. 82. Бискайский залив нас не тронул, и «Зубов» поспешил, не искушая судьбу, забраться в Ла-Манш. Наконец, кончилось наше одиночество. С обоих бортов видны силуэты судов. Сухогрузы и танкеры, маленькие синие катера рыбаков. И скоростные роскошные частные яхты. Низко над мачтами прошли чёрные английские военные вертолёты. Оглушая рёвом двигателя, спикировал истребитель. Видимо вояки заметили нашу ракетную установку на корме. Взяв на заметку, отвалили. Побежали жаловаться американцам. Вода в Ла-Манше грязная, то и дело проплывают бумажки, коробки, бутылки. До дома осталось 9 дней! А завтра Антверпен.
26. 04. 82. Третий день стоим в Антверпене. Каюты постепенно заполняются всяким заграничным барахлом, превращаем наши, с таким трудом заработанные франки в вещевые эквиваленты. Портовый район кишит всякими лавками, мелкими магазинчиками с зазывными вывесками на русском языке типа: «Товары для моряков». Мне знакомы эти места по прошлым заходам в качестве судового врача. Но сейчас кое-что изменилось. Раньше здесь торговали в основном поляки. Но сейчас их вытеснили евреи и грузины третьей волны эмиграции. Ларьков стало во много раз больше, процветает семейный бизнес. Одна грузинская семья торгует в трёх магазинах и довольно успешно. На фоне адской разноязыковой смеси плотно преобладает русский язык. Продают всё: ковры, одежду, джинсы, кожу, бельё, целые ящики французских бюсгалтеров с розочкой, явно давно нестиранных, колготки, зонтики за франк почти одноразовые. Автомобильные запчасти с разборок, ношеную, но с ещё целым протектором авторезину. Всё это очень низкого качества, как правило, некондиция, но довольно дёшево. Такой пример, купленный за франк в лавке старого еврея зонтик прослужил жене моего друга неделю. Я купил похожий зонтик в супермаркете в центре города за двадцать франков. Он прослужил моей жене 20 лет, пока не расползлась ткань. Но иногда может повезти и попадётся что-то хорошее за копейки. Эти поиски, вроде азартной игры. Довольно увлекательно. Каждое утро, как на работу идём узкими припортовыми улочками мимо витрин публичных домов с проститутками, кстати, далеко не красавицами даже на наш истосковавшийся взгляд, отдавать свою скудную валюту хищным, но мелким акулам капитализма. В воскресенье базарный день. Улицы Антверпена опустели, а на площади прямо у дома Рубенса раскинулись палатки торговцев. Народу не протолкнуться, зазывалы демонстрируют свой товар. Прямо на глазах на тефлоновых сковородках без жира жарят мясо. Другой умелец, каким-то необыкновенным универсальным ключом отвернул десяток разнокалиберных гаек. У соседнего стола симпатичный мужчина демонстрировал устройство для точки ножей. Сначала он тупил лезвия на уже изуродованном молотке, а затем маленькой плоской штуковиной быстро доводил их до бритвенной остроты. Затем после ножей, он заточил ножницы, косу, пилку для хлеба. В завершении другим концом инструмента он вырезал круглое отверстие в пятимиллиметровом стекле. Тут уж я не устоял и купил это инструментальное чудо, получив бесплатно инструкцию, правда, на бельгийском языке. Неожиданно на улице появился пришелец из девятнадцатого века. Оборванный старый дед на допотопной деревянной тачке вёз механическое пианино, на крышке которого сидела маленькая несчастная обезьянка. На углу двух улиц он остановился и завёл пианино. Деньги он собирал, чуть ли не в цилиндр. Над рыночной площадью плыл густой запах жареной картошки фри с луком и горячих сосисок. Люди толпились, торговались, ели сосиски, самозабвенно копались в грудах антиквариата и современных товаров. Казалось, что здесь собрался весь город. По дороге к порту, на набережной стоит морской музей. Он расположился в старинном замке и переполнен моделями судов. От первых парусников до современных пассажирских лайнеров. Во дворе музея находится знаменитая речная парусная барка. Одна из тысяч перевозивших не один век товары между европейскими городами. Каюта шкипера очень уютная, а в грузовом трюме организована выставка картин на морские темы. Под открытым небом выставлены машины и механизмы начала века. На следующий день мы пошли в дом - музей Рубенса. Музей очень ухожен, бережно сохраняются единичные оставшиеся личные вещи художника. Много школьных экскурсий. На стенах картины Рубенса, Ванн Дейка. Но вот мы собрались на борту «Зубова». Заканчивается последняя стоянка перед Ленинградом. Завтра отход.
29. 04. 82. Идём Северным морем, штормит. «Зубов» несмотря на успокоители качки довольно сильно раскачался. Угасли отоварочные страсти. Каюты загромождены, как стволами орудий, скрутками ковров, пакетами и картонными коробками. Осталось три дня.
2. 05. 82. Вот и всё. За иллюминатором серая рябь Финского залива. Вещи собраны, с утра заполнил последние бумажки медицинских документов. Всё собрано в папки и готово к сдаче. Даже не верится, что уже всё позади, и мы расстанемся, разойдемся по своим квартирам и начнётся совсем другая жизнь, к которой наверно придется привыкать. Завтра мы будем дома. Саша Первочевский, чтобы не волноваться наелся снотворного и спит. Я начинаю ему завидовать.
За Готландом «Зубов» вошёл в вышедший из Ладоги лёд. Вскоре сквозь серый туман проявился купол Кронштадского Морского собора. Мы пришли домой.
Саша Первочевский
С Сашей Первочевским я познакомился в конце лета 1980 года, когда только начинала формироваться наша команда. Кроме начальника станции Льва Валериановича Булатова мы были первыми. Оба ленинградцы, мы жили в одном районе, как говорится в «шаговой доступности» друг от друга. Наше детство прошло на выборгской стороне между Лесным проспектом и проспектом им. Карла Маркса, бывшим Сампсониевским. Теперь старое название вернулось. В общем, было, что вспомнить при знакомстве. Мы быстро подружились и сохранили чувство дружбы навсегда. Саша опытный полярник, три зимовки в Антарктиде, назначен старшим механиком ст. «Русская». Как-то уже на зимовке, когда за стеной ревел очередной ураган, за чаем в дизельной, Саша рассказал мне, как начиналась его первая зимовка на ст. «Мирный». Это была 14 Советская Антарктическая экспедиция (САЭ). Километрах в шести от «Мирного» уткнувшись в припайный лед, почти под барьером, стоял под разгрузкой дизель электроход «Обь». У борта суетились трактора, забирая на сани груз. Загрузившись, машины уходили в сторону станции. Ближе к вечеру смена заканчивалась. Под барьером стала сгущаться тень. Народ стал потихоньку расползаться. Кто в тёплые каюты корабля, а кто на тракторах и санях в Мирный. Саша работал с напарником Васей Рыскалиным. За рычагами видавшего виды трактора С-100 сидел Рыскалин. Саша сидел рядом на правах стажёра. Кабины в этих тракторах, приспособленных для работы в Антарктиде, не было. Обдуваемое всеми ветрами двухместное сиденье, да гусеницы со специально расширенными траками. Лед вещь коварная, особенно в летние месяцы. Даже капля машинного масла может за день протаять глубокую воронку. В экстренной ситуации водитель должен иметь возможность беспрепятственно покинуть машину. Неожиданно, уставший от жизни трактор зачихал, двигатель затроил, выбрасывая из выхлопной трубы чёрный солярочный дым. Хотя полной темноты в полярное лето быть не могло, но всё же вечером становилось значительно холоднее, и в тени мороз давал о себе знать. Что случилось с двигателем без разборки не понятно, а заниматься ремонтом на морозе невозможно, да и не хотелось, надо ехать в бокс. Несмотря на чахоточный кашель, трактор всё же мог двигаться. И ребята поехали. Наезженная и проверенная трасса делала глубокую дугу, обходя подозрительные участки. Трактор еле тащился. В открытой кабине было очень холодно. Дорога казалась бесконечной, а объезжаемый участок таким ровным и надёжным, что Вася решил рискнуть. Он уже зимовал, а Саша пока не имел права голоса из-за отсутствия опыта. Трактор свернул на снежную целину, срезая дорогу. Ребята уже прошли треть пути. «Обь» была далеко, скрываясь за торосами, а «Мирный» только угадывался на барьере освещенный вечерним солнцем.
Лёд проломился быстро и сразу. Трактор опрокинулся назад и почти вертикально ушёл в чёрную воду. Саша рванулся с трактора уже под водой. Ещё вращающаяся гусеница зацепила каэшку, но карман старой куртки оторвался, и пути трактора С-100 и Саши Первочевского навсегда разошлись. Трактор уходил в глубину в ореоле пузырей, унося на дно водителя, а Саша, одетый в кожаный костюм, тёплую, на верблюжьем ватине куртку, сохранив в одежде достаточно воздуха, стал всплывать к уже еле видимому светлому пятну в пробитом трактором льду. Каким чудом Саша всплыл и выбрался на лёд, он не помнит. Думаю, не обошлось без высших сил. Мокрая каэшка весит как два ведра воды. Но чёрная пелена смерти прошла рядом. Остался мокрый снег, вечернее небо и, стремительно забирающая тепло, полная воды одежда. Саша ещё смог довольно легко подняться на ноги. В сапогах хлюпала вода. Далеко за спиной тёмный силуэт корабля, впереди освещённый низким солнцем «Мирный». Кажется он ближе. Саша Первочевский пошёл вперёд, постепенно превращаясь в ледяную статую. Ноги теряли чувствительность. Вода уже не хлюпала в сапогах, голенища кирзачей приобретали плотность бетона. Вода в рукавах и штанинах уже не вытекала, а схваченная морозом, промерзала всё глубже, превращаясь в ледяные доспехи. В состоянии стресса мысли были вялые нечёткие. Только ноги и руки двигались на автомате, вырабатывая крупицы тепла.
А наверху, у памятника тракториста Хмары, который вместе с трактором ушел на дно в самую первую экспедицию, сидели и курили на солнышке ребята зимовщики, уже успевшие поужинать. Они-то и увидали двигающуюся чёрную закорючку на белом фоне припая. Человек, один! Такого просто не могло быть. Так далеко от станции, вечером.
А потом маленькая фигурка замерла, и ребята поняли, что человек упал. И тогда все кто был рядом побежали. Саша уже потерял сознание. Вся одежда превратилась в сплошной кусок льда. Когда подбежавшие парни подхватили, Сашу он был тяжёл и несгибаем. Но его бегом притащили в станционный лазарет, срочно нашли доктора, который отмечал с друзьями окончание зимовки и был не совсем адекватен. Ему оперативно съездили по физиономии, для протрезвления, а затем уже под командой ожившего доктора, Сашу раздели. Одежду пришлось срезать. На сгибах, на руках и ногах, на пояснице кожа была содрана до мышц острыми кусками льда. Бельё пропиталось кровью. Сашу согрели, обработали раны, растёрли спиртом снаружи и, наверно, дали внутрь. Первочевский стал оживать. Две недели он провалялся в лазарете, пока не зажили раны. Воспаления лёгких он не получил, но зато Сашу узнали и запомнили все зимовщики на несколько лет вперёд.
Потом была 21 САЭ, 26 САЭ на «Русской». 32 на «Молодёжной» и 42 на курортном «Беллинсгаузене», последняя, самая тяжёлая и физически и морально. Саша был начальником ГСМ. Заправка судов на рейде для пожилого и отнюдь не атлетического сложения человека, это то ещё удовольствие.
Антарктида отпустила Сашу, правда, не от доброты душевной, а просто он сумел вырваться из её ледяных пальцев, получив инфаркт и сорвав спину. Но ушёл живой. Дай бог тебе Саша силы и здоровья.
Володя Верещака
Володя Верещака, штурман авиаотряда, полярный лётчик. Мы познакомились и сдружились на «Михаиле Сомове» пока шли на «Русскую». Небольшого роста, крепенький, спокойный, уверенный в себе человек. Что-то общее было у него с Сашей Первочевским. Возможно, внутренняя мягкость и надёжный профессионализм. С Сашей мы дружим много лет, а вот с Володей развела судьба. Очень жалко. В детстве моей любимой книгой была «Полярный лётчик» Водопьянова. Возможно, она и привела меня, в конечном счете, в Антарктиду, на «Сомов». И вот настоящий полярный лётчик рассказал мне свою историю.
Трассу канавы проложили неудачно, почти впритирку к старому деревянному заброшенному нужнику. Жарко. Даже крупные зелённые мухи нападают как-то без энтузиазма, сонно. Штыковая лопата намяла руки, и подозрительно саднят в ожидании мозолей ладони. От непривычной работы ноет спина. Вдруг стенка канавы прогнулась и обвалилась. Заливая, по щиколотку резиновые сапоги под ноги хлынула зловонная жижа из выгребной сортирной ямы. От тоски и усталости Володя запрокинул голову к небу, а там, в невозможно чистой синеве на острее белого инверсионного копья шла в зенит сверкающая серебром точка истребителя.
«Куда смотришь?» Мастер стоял у края канавы. «Твоё место не там, а вот здесь» и кивнул на разливающуюся вонючую лужу.
От стыда и жгучего ужаса замерло сердце. Господи, до чего же я дошёл?
После гибели отца лётчика-испытателя, когда разом рухнул налаженный упорядоченный и достаточно обеспеченный мир, учёба не заладилась, исчез жёсткий контроль отца. Дом опустел. Разом ослабевшая мать могла только плакать. Начались конфликты в школе. Стремительно росла репутация лентяя и хулигана. Наконец, из седьмого класса Володя Верещака вылетел в ремесленное училище. И вот канава. С этого дня Володя стал взрослым. Трёхлетний курс вечерней школы он окончил в два года с золотой медалью. Его сверстникам оставалось учиться ещё год, когда он, не удержавшись, пришёл в свою бывшую дневную школу и на сочувствующий вопрос « Ну, как живёшь?» показал аттестат и медаль. Это оказалось так неожиданно, что бдительное школьное начальство позвонили в РОНО. Но всё было в порядке, медаль и аттестат заработаны честно.
Потом было высшее лётное училище, и служба на севере в истребительной авиации. Теперь он был на острее инверсионного копья в бездонном небе.
МиГ-17 сорвавшись с бетонки, круто пошёл вверх. На высоте шестьсот метров замолк двигатель. Что можно сделать на короткокрылом, не набравшем высоту истребителе с заглохшей турбиной, когда полоса уходит в сторону и, нет времени даже подумать о катапультировании. Но Володя успел, свалив на крыло перевести машину в крутое планирование. Возросла скорость, ожили рули. Лётчик пошёл на посадку поперёк полосы, не выпуская шасси. Машина села на брюхо, и поднимая волну земли, теряя обшивку и разваливаясь на части, всё же не превратилась в фонтан огня и, хотя это, конечно, чудо, сохранила жизнь пилоту.
Десять дней в реанимации. Ручка управления вошла в брюшную полость, задев печень, перелом затылочной кости черепа. Из больницы вышел инвалид первой группы.
Но раны зажили. Молодость вернула здоровье. Володя начал жить снова. В подмосковном аэроклубе появился демобилизованный лётчик. Причину увольнения из армии он, конечно, скрыл. Медкомиссию прошёл легко. Шрам на животе военные врачи сделали почти не заметным, а на голове под волосами просто не видно. В аэроклубе признали годным, и он стал летать на ЯК-18 в качестве инструктора. Прошло несколько лет. Жизнь, казалось, наладилась. Он хорошо летал и учил курсантов. Как-то у него появилась ученица, симпатичная девушка, дочка какого-то важного начальника. Среди инструкторов проявилась ревность и зависть. Нашлись умельцы, сумевшие раскопать историю северной катастрофы. Руководство аэроклуба инструктора Верещаку от полётов отстранило. Казалось, что тень старого мастера встаёт над страшенной канавой. «Твоё место не там, а здесь». Не выйдет, не на того напали. В Ленинграде, в Академии Гражданской Авиации, после медкомиссии решили, что перенесённые травмы, закрывшие для Владимира Верещаки пилотскую работу, не помешают ему быть штурманом. И Володя поступил учиться в Академию. Оказалось, что мир не без справедливых людей.
Окончив учёбу, штурман Верещака стал летать на тяжёлых транспортных самолётах. В современной авиации штурман это глаза пилота. Володя летал много. Командиры кораблей хорошо знали и верили Володе. Однажды он был направлен в экипаж к лётчику С. - Герою Советского Союза, опытному пилоту с виртуозной техникой пилотирования, но с неменее выдающимся тяжёлым характером. За малейшие неточности в работе он безжалостно гнал от себя штурманов и вторых пилотов, наводя панику среди авиационных кадровиков. Он мог заставить перетряхнуть экипаж перед самым вылетом. Командир был не красавец. Плотное красное обветренное лицо, густые кустистые седые брови. Маленькие равнодушно холодные глаза, ни тени улыбки. Но лётчик классный. Много лет проработал в Заполярье, летал и на СП. После первого полёта на уставное: «Товарищ командир, разрешите получить замечания» командир надулся и промолчал. После третьего полёта на тот же вопрос о замечаниях пробурчал «Будут, скажу».
АН-12 шёл с грузом в Иркутск. Часа через три, после вылета из Москвы, Иркутск сообщил, что погода портится, поднимается туман.
Ещё оставалось время и топливо, чтобы вернуться. Но командир был уверен в себе, и машина шла вперёд. Наконец, прошли точку невозврата. Дальше только вперёд на возвращение топлива не хватит.
Штурман доложил обстановку. Иркутск не принимает, Красноярск вот, вот закроется. Но командир сказал: «Вперёд, в крайнем случае, сядем на заводской аэродром, он в 12 километрах от гражданского».
Иркутск закрылся. Туман густым киселём плотно затянул лётное поле. Машина дожигала последние литры топлива. Шли на заводской аэродром. И вдруг штурман вспомнил, что сегодня суббота, а выйдут они к аэродрому к 19 часам, когда завод уже закроется на выходные, и на аэродроме кроме бетонной плиты ничего уже не будет. Ни посадочных огней, ни диспетчерской службы, ни маяков наведения. «Командир, надо пытаться идти в Иркутск, на заводской нам не сесть. Там голая полоса». Но садиться в Иркутске, это, как минимум, прокол в лётном талоне. Там, конечно, машину примут, если сядем, но за создание аварийной ситуации мало не будет. «Идём на заводской аэродром». Что двигало в этот момент командиром, неясно. Уверенность в своей удаче, опыт в бесчисленных посадках в самых невероятных ситуациях или просто упрямство самодура. Володя не выдержал: «Ты, что, старый, это же верная катастрофа» Но командир рыкнул «В Иркутск не пойдём. Рассчитывай курс на заводской аэродром, там туман должен быть пореже, как-нибудь сядем».
Когда-то, один опытный штурман посоветовал Володе срисовывать в тетрадку локаторные картинки аэродромов при заходе на посадку. Постепенно тетрадка заполнилась, и теперь Володя торопливо листал её, моля всех святых, что бы нужная картинка оказалась на месте. На тетрадном листе в клеточку в кружке нарисованного локаторного экрана слева змеилась полоска Ангары, справа чёрточки-сигналы аэродромных служб и ангары. Между ними по обе стороны курсовой черты параллельные пунктиры посадочной полосы. Представите себе в пространстве громадный прямоугольный треугольник. Один катет высота в тысячу метров, другой в добрую сотню километров расстояние до посадочной полосы. По гипотенузе скользит самолёт. Острый угол - начало бетонного покрытия. Длина полосы три километра. Хорошая длина, когда заходишь на посадку в её начале. А если промахнешься на километр, допустимая ошибка дальномера локатора? Что будет с многотонной машиной, если впереди лес или строения, или овраги, куда влетят и отломятся шасси. А при недолёте колеса увязнут в мягкой почве и кувырок через кабину. Да просто, можно не видя полосы, уйти на десяток метров в бок и катастрофа неминуема. Пущен секундомер. Минута - одиннадцать километров. Раз туман, то ветра - нет штиль. Значит, поправка на ветер не нужна. Неотвратимо сходятся стороны треугольника. Может, будет виден хоть краешек полосы? Нет, сплошная непроницаемая подушка тумана. Всё. Теперь в Иркутск уже не уйти. Володя вжался в резиновую маску локатора. Весь мир уместился в маленьком локаторном экране. Нет ничего важнее зеленоватых чёрточек отражённых сигналов. «Михалыч, чуть вправо ножкой, ножкой, штурвал не трогай. Ещё полградуса, так теперь хорошо, теперь ровненько по ниточке идём, вниз, штурвальчик от себя чуть-чуть, стоп!.» он говорил и не слышал себя, вкладывая в свою работу весь опыт и интуицию классного пилота и штурмана. Машина снижалась. Стороны треугольника сошлись. Изображение на экране локатора совпало с тетрадочной картинкой. Резкая скороговорка: «Командир мы над плитой».
Мгновенно убраны газы четырёх моторов, корабль провалился вниз и резким толчком коснулся бетонки. Взревели, переходя в реверсный режим двигатели, дико завыли тормоза. Машина неслась, гася скорость, а свет фар упирался в сплошную монолитную стену тумана. Через несколько секунд самолёт остановился.
Оглушающая тишина. Люди с трудом приходили в себя. Володя сидел в кресле выжатый до предела и ещё не верящий, что они сели, что они живы и все целы. Медленно разжал закостеневшие руки, выпуская штурвал командир. Звякнул открывшийся люк. На бетонку тяжело спрыгнул радист. Под крылом еле различимо угадывался размытый силуэт шасси. Пахло горелой резиной.
К утру подул ветер, разгоняя туман. Они нашли следы своей посадки. Машина коснулась земли на первой бетонной плите посадочной полосы.
Когда АН -12 вернулся в Москву, командир корабля сказал в кадрах:
«Этого штурмана закрепить за мной навечно». Они проработали вместе четыре года. А потом были вертолёты, полярная авиация и Антарктида.
Содержание
«Антарктида не отпускает…» 3
Первая тетрадь 5
Вторая тетрадь 74
Третья тетрадь 145
Четвёртая тетрадь 210
Саша Первочевский 242
Володя Верещака 245
Шальопа Геннадий Анатольевич
На самом дальнем Юге
Антарктида
Художественный оформитель, автор иллюстраций
Г. А. Шальопа
Автор обложки Г. А. Шальопа
Художественный редактор Л. В. Климчук
Корректор Н. А. Юрченко
Вёрстка А. Н. Филонов
Подписано в печать 12.05.2016г.
Формат 60х84/16. Бумага офсетная.
Усл. печ. л. 14,6 Тираж 100 экз. Заказ № 3356
Отпечатано в типографии
Воронежский ЦНТИ – филиал ФГБУ «РЭУ» Минэрго России
З94036, г. Воронеж, пр. революции, 30