ПЕРЕВАЛ БЕЛЫЙ
Ровно в четыре часа тревожный звонок будильника разбудил всю палатку. В темноте Денис не сразу нащупал этого мелкого гадёныша, чтобы заткнуть его надрывающуюся в жуткой истерике глотку.
- Что за хрень! – выругался Блондин. – Я его когда-нибудь прибью!
- Кого? Дениса? – усмехнулся я.
- Будильник!
- Подъём! Хорош дрыхнуть! – скомандовал Денис, включая фонарик. – Нас ждут великие дела. На первый перевал сегодня пойдём!
- А ночью слышали, как грохотало? – спросила, зевая, Алёнка. – Жуть!
- Ещё бы! – ответил я с ухмылкой. – Вот будет смеху, если верёвку перебило! Все наши труды пойдут насмарку!
- Это не смешно, Юра! – хмуро выдавил Васюков.
- Живее! Живее! Шевелите костями! – пресёк дискуссию Сафонов и, подавая пример, первым покинул палатку. Готовская последовала за ним.
- Народ, подъём! – раздался снаружи крик Дениса, адресованный населению тандема.
- Встаём уже! – отозвалась Регина.
Лагерь пришёл в движение, словно встревоженный муравейник. Стоянка осветилась дрожащими огнями карманных фонарей. Денис с Алёнкой ушли на кухню и хлопотали у примусов. Остальные снимали палатки и упаковывали вещи в рюкзаки.
За завтраком делились впечатлениями от ночных обвалов. Дядя снова выразил озабоченность по поводу судьбы навешенных перил. Его волнение передалось окружающим, заставив всех мобилизоваться перед грядущим подъёмом на перевал. После вчерашнего ЧП каждый прекрасно понимал: горы не прощают беспечности.
Допили утренний кофе и стали готовиться к выходу. Одевались по-походному. Сразу надели обвязки и каски, приготовили верёвки, ледобуры и карабины. Дежурные немного задерживались. Заметив, что половина группы уже томится в ожидании, Агатов обратился к командиру:
- Регина, не стоит терять время. Скоро солнце взойдёт. Выходите. Мы вас догоним. Всё равно на перилах ждать придётся, – сказал он приглушённым голосом.
- Хорошо! Кто готов, выходим! – скомандовала Регина и, подавая пример, закинула рюкзак на спину.
Вчерашняя троица добровольцев, Бугорский и Васюков последовали за ней и с первыми лучами солнца покинули стоянку. Перевалив моренный вал, сделали короткую остановку, чтобы надеть кошки. По открытому леднику быстро дошли до края бергшрунда и остановились у перевального взлёта.
К нашему счастью, верёвочные перила были целы и невредимы. Поскольку у Николая после вчерашнего происшествия болела рука, то он уступил почётное право подниматься первым Блондину. Тот прицепил к своей обвязке конец второй верёвки, пристегнулся жумаром к перилам и стал резво подниматься по ледовому склону. На середине перил остановился, завязал на верёвке узел «восьмёрка» и пристегнул его карабином к промежуточному ледобуру, вкрученному ещё накануне вечером.
- Перила свободны! – крикнул Блондин и полез дальше.
Разбив длинные перила на два равных независимых участка, Олег обеспечил подъём по одной верёвке сразу двух человек. Этот приём был отработан до автоматизма ещё на тренировках и значительно ускорял движение команды. Вторым пошёл Бугор. Этому тоже мастерства не занимать. Все его телодвижения на склоне были выверены и точны. Без лишней суеты, на первый взгляд, даже не спеша, Бугорский поднялся к точке стыковки участков как раз в тот момент, когда Блондин встал на самостраховку и освободил верёвку, оповестив об этом счастливом событии громким командным голосом. Алексей ловко перестегнул жумар и, бросив взгляд на оставшихся внизу товарищей, громко сообщил:
- Перила свободны!
Следующим стал подниматься Николай. Его долговязая жилистая фигура была находкой для любой команды. В другое время он непременно пошёл бы лидером, но больная левая рука не позволяла ему работать первым номером. Тем не менее, даже в таком неполноценном состоянии Викторов творил чудеса: поднимался по перилам гигантскими шагами столь стремительно, что вынужден был остановиться и ждать на перестёжке, пока Бугорский завершит прохождение своего участка. «Ай да Коля! Ай да лось! Ещё бы догадался вкрутить ледобур и встать на самостраховку, чтобы освободить перила для следующего участника – цены б тебе не было. А так, стоило ли бежать впереди паровоза и растрачивать понапрасну силы?» – рассуждал я про себя.
Бугор в своей спокойной размеренной манере добрался до страховочной станции, встал на самостраховку, отстегнулся от перил, известив об этом Николая, и приготовился страховать Блондина. Олег к тому времени уже вытянул свободный конец второй верёвки и закрепил его карабином на крайнем ледобуре страховочной станции, вкрутил ещё один ледобур с карабином повыше и организовал первую точку страховки для себя любимого. Евгеньев забрал у Бугорского ледоруб и полез по склону с нижней страховкой, поочерёдно вгрызаясь в лёд клювами ледорубов и передними зубьями кошек.
За Николаем ушёл Виктор. Я готовился подниматься следом и приторачивал ледоруб к рюкзаку, когда к перевальному взлёту подошла отставшая четвёрка.
- Регина, я пойду замыкающим! – сказал Семён.
- Хорошо, – охотно согласилась Регина, – я сама хотела тебя об этом попросить.
- А мне бы пораньше надо, чтобы успеть вас сфотографировать! – подал голос Янис.
- Тогда вставай за Юрой! – распорядилась Шредер.
Красинс занял место в очереди на подъём за моей спиной и приготовил фотоаппарат к съёмке.
- Перила свободны! – заорал сверху Васюков.
Я надел рюкзак, пристегнулся жумаром к перилам и пошёл в гору, натягивая верёвку и вгоняя зубья кошек в лёд размашистыми движениями ног. Работал ритмично, не спеша, но без остановок. Не забывал про дыхание. Когда добрался до точки перестёжки, Виктор ещё не закончил прохождение своего участка. Вот тут-то я и вспомнил о своих недавних размышлениях о сомнительной пользе бега впереди паровоза. Вкрутил в лёд свой ледобур и пристегнулся к нему самостраховочным усом.
- Перила свободны! – крикнул я во всю глотку.
- Перила свободны! – прокатился эхом голос Виктора.
Я продолжил подъём по склону и вскоре добрался до страховочной станции, где уже толпились Бугорский, Викторов и Васюков. Блондин ещё не закончил подъём, поэтому здесь образовалась пробка, и встать на самостраховку было негде.
- Юра, стой на жумаре! – гаркнул Бугор. – Пусть ждут. Не хрен тут делать!
- Понял, не дурак, – ухмыльнулся я.
- Не дурак, говоришь? – прищурился Виктор. – А как же ты умудрился раньше меня перила освободить? Перестегнул жумар без моей команды и нагрузил верёвку, когда я ещё на ней висел?
- Ты что, меня за идиота держишь? Я на самостраховку встал! – вскипел я от возмущения.
- Когда ж ты успел ледобур вкрутить? – изумился Витя.
- Долго ли умеючи! – бросил я небрежно.
- Ты смотри-ка! И правда, не дурак! – восхитился Васюков.
Сверху прилетела долгожданная весть от Блондина, закрепившего конец пятидесятиметровой верёвки у самого выхода на скальный участок, и Бугор ушёл по перилам. Я, наконец, смог встать на самостраховку и подал команду Янису на подъём. От нечего делать наблюдал за его телодвижениями. Янис шагал медленно, тяжело дыша, периодически останавливаясь, чтобы перевести дух. От него сейчас и не требовалось большой скорости, так как на страховочной станции не могло разместиться более трёх человек.
Бугор организовал на середине верёвки точку перестёжки и, бросив на ходу команду «перила свободны», двинулся дальше. Заскучавший было Николай встрепенулся и собрался уходить.
- На перестёжке закрути ледобур для самостраховки! – попросил я Викторова.
- С какого перепугу? – Николай посмотрел на меня сверху вниз с высоты своего колокольного роста.
- Не с перепугу, а с радости! Ибо воздастся тебе по заслугам, Коля! – ответил я вкрадчиво.
- Да?! И что мне за это будет? – воспылал любопытством Викторов.
- Любовь и уважение друзей! Возможно, даже зачтётся при раздаче!
- Ох, умеешь ты уговаривать, Юра! Ладно, сделаю! – улыбнулся Николай и попёр вверх по перилам, проявляя неуёмную прыть застоявшегося в стойле скакового жеребца. Его изумительная техника вызывала у нас с Васюковым неподдельное восхищение.
- Перевал! – донёсся откуда-то сверху радостный вопль Блондина, поднявшегося на седловину.
Я посмотрел вниз. В пяти метрах от нас с Виктором пыхтел Янис. Ниже у точки перестёжки на самостраховке висела Регина. Ещё ниже, у самого подножия перевального взлёта только-только начинала подъём Алёнка, а Дядя с Денисом ещё лишь дожидались своей очереди. Группа растянулась длинной цепочкой по всему склону.
Коля сделал, как обещал, и дал возможность Виктору подниматься, не дожидаясь, когда уставший Бугор завершит прохождение последнего участка перил. Едва Витя двинулся вперёд, подошёл запыхавшийся Янис, и я помог ему встать на самостраховку.
- Перила свободны! – громко выдохнул Янис, выщелкнув верёвку из жумара.
Он нагрузил своим крупным телом самостраховочный ус и повис на беседке, в изнеможении прикрыв глаза. Из-под каски струился солёный пот. Грудная клетка вздымалась и опускалась, словно меха в кузнице, с шумом втягивая и выпуская воздух.
- Тяжко? – посочувствовал я старшему товарищу.
- Терпимо, – криво улыбнулся Янис. – Отдышаться только надо…
Подошла и моя очередь. Я прицепился жумаром к перилам, снялся с самостраховки и пошёл наверх. За время простоя ноги, перетянутые ремнями беседки, немного затекли, и теперь я чувствовал покалывание иголок в онемевших тканях от притока крови к нижним конечностям. Двигался энергично, стараясь не задерживаться. В точке перестёжки посмотрел вверх. Васюков, по всей видимости, уже изрядно устал и последние метры перил проходил без былой лёгкости, часто останавливаясь на короткие передышки. Я освободил верёвку, повиснув на самостраховке, давая возможность Янису продолжить движение.
Виктор сделал последний рывок, ухватился рукой за скальный выступ и, выщелкнув верёвку из жумара, с криком «перила свободны» скрылся за перегибом. Я нагрузил верёвку и пошёл вверх, экономя силы. Торопиться уже не имело смысла. Практика показывала, что Яниса, идущего следом, я вряд ли задержу.
Заключительный участок перил давался труднее всего. Темп продвижения заметно снизился. Я поднимался медленно, но без остановок, стараясь не нарушать выбранный ритм и не срывать дыхание. Мысленно вёл счёт: «раз – два, раз – два, раз – два…». На «раз» делал шаг, движение жумаром и глубокий вдох. На «два» – другой шаг и выдох. Нагрузку выдерживал на приемлемом уровне, регулируя её шириной шага. Шёл, не поднимая головы, пока не упёрся в узел на конце верёвки, закреплённый карабином на ледобуре. «Всё! Конец перил», – понял я.
Обернулся. Как я и думал, Янису было ещё далеко до перестёжки. Посмотрел вверх. Впереди был несложный для лазания скальный участок, за которым – пологий склон, покрытый снегом, со следами, ведущими на седловину. Опасливо ощупал рукой ближайший выступ горной породы. В память врезалось рубцом, что именно этот скальный пояс обстреливал нас накануне вечером камнями. Солнце ещё не успело растопить лёд, и каменный выступ не вызывал сомнений в своей прочности.
Отцепившись от верёвки, я громко выкрикнул привычную команду для следом идущего Яниса и полез по скалам, морщась от неприятного лязга и скрежета из-под ног. Металлические зубья кошек при столкновении с камнем издавали леденящие душу звуки. Через несколько минут обнаружил, что уже не лезу, а ползу на карачках. Выпрямился во весь рост и вышел на снежник. С перевала мне махали руками друзья. По их следам я без особого труда почти бегом поднялся на седловину.
- Ура!!! – заорал я от избытка нахлынувших чувств.
Меня переполняли эмоции. Неудержимая радость вырывалась наружу мощным фонтаном. Мне хотелось петь и плясать. Ощущения безмерного восторга и всепоглощающего счастья сводили меня с ума.
- Юрик, у тебя эйфория! – остудил мой пыл Бугорский. – Это всего лишь первый перевал!
- Зато какой перевал! – не унимался я, брызгая слюной от экстаза.
- Какой? – Бугор поднял брови и уставился на меня как психиатр на своего пациента.
Я оторопел от неожиданности. Неужели и я когда-нибудь так очерствею? Улыбка слетела с моего лица.
- Эх, Лёша, Лёша! Взял и всё опошлил… – бросил я с укоризной.
- Не обижайся! – Бугор примирительно хлопнул меня по плечу. – Просто эйфория в нашем деле до добра не доводит.
Я призадумался: «И в самом деле, чему я так обрадовался? Перевал категории 2А, не определяющий для «четвёрки». В прошлогодней «тройке» мы прошли два таких перевала. Может быть, Бугор прав? – но всё моё нутро воспротивилось, – нет! Таких, да не совсем. Категория та же, а реальная техническая сложность явно отличается. Это надо признать! Сто метров верёвочных перил по ледовой стенке, да ещё на подъёме – впервые в моей походной практике. И это только начало похода. А то ли ещё будет!»
Блондин вытащил из тура, сложенного из плоских камней на седловине перевала Белый, клочок бумаги и пытался разобрать на нём размытые надписи. Полиэтиленовый мешочек, в который была завёрнута записка, лопнул, и в него попала влага. Виктор и Николай заглядывали Олегу через плечо. Меня их занятие не увлекало.
С перевала открывался замечательный вид на заснеженные вершины Заалайского хребта, которые были уже так близко. В ясную безветренную погоду они казались добродушными и безобидными волосатыми великанами, блестящими на солнце своими сединами. Я любовался восхитительным пейзажем, очарованный его первозданной красотой. Горный хребет был как будто разорван на две части широченной седловиной. «Это и есть перевал Кызылкуль. Через него лежит наш путь в ущелье реки Кызылсу», – понял я.
- Фу-у-у! – раздался сзади громкий выдох Красинса. – Дошёл!
Я обернулся. Усталое лицо Яниса излучало неподдельную радость. Он сбросил рюкзак, снял каску и вытер рукавом пот со лба.
- Сейчас немного передохну и буду фотографировать! – пообещал Янис и плюхнулся на рюкзак.
На седловину поочерёдно выходили Регина, Алёна, Денис. Наконец, на снежнике показался Дядя. Он был весь увешан карабинами и ледобурами, снятыми с ледовой стенки, и тащил за собой верёвку. Янис будто очнулся от спячки, оторвал пятую току от рюкзака, вскинул фотоаппарат и сделал исторический снимок матёрого горовосходителя. Потом он собрал всех у тура и снял нас на фоне вершин Заалайского хребта.
Пока замыкающие поднимались на перевал, завхоз извлёк из закромов своего рюкзака плитку шоколада и поделил её на десять равных частей. По давно заведённой традиции в нашем турклубе, продовольственная раскладка группы предусматривала коллективное пожирание шоколада на каждом перевале маршрута. После краткой, как охотничий дуплет, фотосессии каждый «осёл» получил свою «морковку», и обряд чревоугодия был совершён. Заморив червячка и сняв с себя лишнюю экипировку, действующие лица отдыхали после тяжких трудов, наслаждаясь созерцанием живописного горного ландшафта.
- Во сколько мы вышли на перевал? – спросила Регина, собравшись писать перевальную записку.
- Хренометрист, ты засёк время? – обратился к Викторову Блондин.
- Как ты меня назвал? – побагровел Николай.
- Ой, пардоньте! Оговорился! – картинно сокрушаясь о нелепой случайности, извинился Блондин, целенаправленно смешав при этом французское «пардон» с русским «простите».
- Оговорился он! Оговорщик… – недовольно пробурчал Коля и перевёл взгляд на командира, – а как считать? По первому, или последнему?
- По последнему, разумеется, – убеждённо ответила Регина.
- Тогда в девять часов! – важно сказал Викторов.
- Ровно в девять? – усомнилась командир.
- Ну, плюс-минус десять минут! – заюлил Николай.
- Коля! Что значит «плюс-минус десять минут»? Ты, вообще, хронометраж ведёшь, или нет? – наехала на Викторова Шредер.
- Веду! Веду! Только сейчас забыл записать! Вот те крест! – поклялся убеждённый атеист Николай, выписывая в воздухе левой рукой затейливую фигуру, напоминающую яйцо, но никак не святое распятие.
- Так записывай, Коля! Учти! По твоим записям будем отчёт писать! – продолжала строго отчитывать провинившегося хронометриста Регина.
- Да понял я, понял! – уверял заметно присмиревший Николай. – Сейчас запишу!
- Ну, смотри у меня! – погрозила пальцем командир.
Регина написала каллиграфическим почерком записку установленного образца, упаковала её в полиэтилен и вложила в тур. Настала пора спускаться. Распределив по рюкзакам богатый урожай снаряжения, собранный Денисом и Семёном на ледовой стенке после прохождения группы, мы отправились в путь.
Шли вниз по осыпному склону параллельно южному скальному ребру вершины 4898. Солнце поднималось всё выше и светило нам в лицо своими жаркими лучами. Вокруг не было ни снега, ни воды. Лишь слева по ходу движения темнело овальное пятно небольшого озера. Мы оставили его в стороне и, нигде не задерживаясь, быстро сбрасывали высоту. Появилась первая трава. Из-под камней вырвался на свободу мощный ручей, несущий свои воды в речку Ташкаров. Не доходя до устья ручья, остановились на галечной террасе, где перепад высот с пройденным перевалом составлял примерно четыреста метров.
- Пришли! – констатировал Семён. – Отсюда перевал Кызылкуль налево, а заброска направо. Я думаю, обедать лучше всего на этом месте. Предлагаю нашим дамам и Янису остаться кашеварить, а остальные пусть сходят за заброской.
- Ну, если никто не возражает, – расцвела в улыбке Регина, – то так и порешим!
Возражающих не нашлось.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ: http://www.proza.ru/2016/10/17/333