Жизнь мчалась скорым поездом по накатанным рельсам режима сна и кормления детей. Первый месяц своего многодетного материнства Елена справлялась с грудным вскармливанием троих малышей сама. Но в связи с возрастающими аппетитами и неотложным рабочим вопросам, пришлось нанять кормилицу. Переход на искусственный прикорм оказался не подходящим вариантом в виду явного нарушения пищеварения у младенцев.
Пока вся троица мирно спала и ела, Елена неторопливо возвращалась в свою жизнь с вкусной едой и работой в офисе, по которой, как выяснилось, сильно соскучилась, к коллегам и сослуживцам, о которых не вспоминала последний год. Еще недавно казавшаяся «безвозвратно ушедшей» её привычная жизнь стремительно занимала положенное место. «Что внутри, то и снаружи» - известная истина, отражающая резкое изменение окружающей реальности Елены, сейчас внутри осталась только она сама, дети получили самостоятельную жизнь и не довлели космическим осознанием. Больше всех радовался, приходящей в себя Елене, Остап. Он всё время её беременности героически удерживал себя от навязчивого желания постоянного пребывания в их семье. Страшно соскучился по Даряне, которая вместе с мамой ушла от него в параллельную реальность, унеся с собой смысл и радость существования. Видимо так ощущается человеком потеря души, когда теряется нить смысла жизни и мысли никак не складываются в единый рисунок целесообразности бытия, когда разом исчезают вехи и ориентиры чувственных и даже смысловых реакций. Бурлящая событиями жизнь вдруг пустеет. Отсутствие внутренних импульсов, побуждающих к действию, постепенно заменяются внешними источниками и круговорот внешних событий затягивает, но не даёт прежней удовлетворённости, не наполняет энергией, а всё больше и больше опустошает накопленный резервуар жизненных сил.
Маленькие ангелочки были невероятно красивы: два абсолютно лысых, белокожих, одинаковых куклёнка, не похожие ни на одного из родителей, смотрели на мир глазами цвета сияющей морской бирюзы с картин Айвазовского. Девочке же досталась шевелюра густых иссиня черных локонов, обрамляющих нереально правильные черты лица с выразительными васильковыми глазами на фоне смуглой, такой же как у мамы, но хорошо загорелой кожи. Троё явившихся на свет инопланетян установили тесный контакт с отцом, он же с удовольствием возился с детьми в период их синхронистичного бодрствования, быть может, впервые по настоящему ощущая себя отцом. Первые две недели жизни малыши оставались безымянными – Девочка и Близнецы. Настолько они отличались от маленьких землян, что никакие известные русские и иностранные имена не вписывались в их облик. Попытка услышать их собственные именные версии не увенчалась успехом из-за звуковой какофонии, не складывающейся в членораздельное звучание. Акт регистрации неумолимо близился, и Владу пришлось взять на себя ответственность и по собственному разумению дать имена, так как мама самоустранилась от этой «почетной роли», успокоив мечущегося в вариантах отца, тем, что имена можно в последствие поменять. Даряна называла сестру Ася или Ась, однако Влад счёл, что полное имя младшей дочери всё-таки Василиса, а не Анастасия. В Василисе он не сомневался, так как имя «Василиса прекрасная» в его представлении полностью соответствовало его раскрасавице дочке с васильковыми глазами. К братьям же она обращалась еще более странно, называя их Ал и Жи. Озадаченный отец метался между Алексеем и Александром, а Жи в его словарном запасе вообще не ассоциировалось с каким бы то ни было мужским именем. Отстранённость Елены в выборе имен сильно напрягала, и в крайние сроки Влад волевым решением назвал сыновей Алексеем и Ильёй, но поразительное сходство близнецов не давало возможности их различать, а не один из них ни на Алексея ни на Илью не откликался, хотя обращение к ним Даряны они четко фиксировали соответствующей реакцией. Про себя Влад решил, что тот, кого Даряна называет Ал – будет Алексей, а второй – Илья.
Размеренный и вполне понятный ритм жизни младенцев позволял родителям постепенно перестроить своё бытие почти без потерь привычного комфорта сложившихся отношений. Даряна же восприняла появление малышей как долгожданные живые игрушки. Она требовала выгружать всех троих к ней в комнату на мягкий и толстый игровой ковёр, сама занимала центральное место и взяв в руки книгу, изображая процесс чтения, рассказывала поучительные истории, часто переходящие в пение каких-то мелодичных звуков, видимо не одной ей известных песен, под которые малыши оживлялись и старательно подтягивали замысловатую мелодию или засыпали. В «детских посиделках» позволялось участвовать только отцу, всем другим было отказано в резкой форме протеста и выдворения из комнаты. У Елены не проявлялось ревностное рвение материнской заботы, а укоренялось ощущение уже выполненного девятимесячного долга, а вот властная заботливость неожиданно обнаружилась у Даряны. В её обществе ни один из малышей не позволял себе плакать или даже капризничать, все послушно внимали старшей сестре, в том числе и нянечка с кормилицей тоже безоговорочно следовали указаниям Даряны. Близнецы часто под ее пение засыпали, а вот Василиса своим тоненьким голоском подпевала «до последнего», она живо воспринимала «лекции», издавая различные звуки и двигая всеми конечностями сразу. Увлечение Даряны детьми в полной мере разделял Влад, что со временем стало основным его занятием.
Елене нравилось появление свободного времени, которое она использовала, наслаждалась обществом соскучившегося и утомлённого одиночеством Остапа. Работники их предприятия, видавшие разные ипостаси их отношений, терялись в догадках о происходящем. Им казалось, что Остап вновь с преумноженной силой влюбился в Елену и у них начался внеочередной конфетно-букетный период. Тем более, что за прошедший год совместных дел по бизнесу накопилось и Елена через три месяца после родов вынуждена была совершать краткосрочные совместные загранкомандировки, оставляя детей на Влада и помощниц. После «космической по перегрузкам» беременности ей требовалось прочное заземление с простыми удовольствиями в виде красивых нарядов, вкусной еды, деловых встреч и важных переговоров. Она все более отчетливо осознавала, что жизнь в физическом теле с её земными опытами– это и есть тот пресловутый духовный путь к единству и целостности с Богом. Недавние умозаключения об иллюзорности жизни и полная отстранённость от реальности, теперь казались странным сном. Любые крайности через некоторое время достигают своего антипода, так девять месяцев «изоляции от земного» требовали компенсации, которую с превеликим удовольствием и изобретательностью организовывал Остап. Присутствие по-земному влюблённого мужчины с глазами полными страсти, возрождало в ней силы и желание жить, возвращало любовь к своему стремящемуся к прежним формам телу. Она проживала состояние полного принятия себя, окружающего мира и происходящих с ней событий, не осуждала, не критиковала себя за вольную трактовку обязанностей многодетной матери. Месяцы напряжения и постоянных ограничений сменились расслаблением вне суждений и размышлений о жизни. Сама жизнь ворвалась в её сознание полноводной рекой ещё не забытых чувств, усмирив и без того не слишком навязчивый материнский инстинкт до разумных пределов участия и свободы.
Для Даряны Остап по прежнему оставался её любимым Осей и выходные дни они вновь проводили вместе, а иногда она сопровождала его и маму в командировках, чем вернула состояние безмерного счастья и ощущение собственной семьи в кругу любимых женщин.