ПРОКЛЯТИЕ РОГНЕДЫ. Книга 1. Глава 11.
ПОДАРОК СОЛОВЬЯ-РАЗБОЙНИКА
Византийский купец Адриан Эвбей торговал вином, шелком и пряностями, а с Новгорода вез меха, ругу и мёд. Торговля всегда шла успешно и его дело процветало. Он мог позволить себе нанять охрану из опытных воинов из числа императорских ромеев, вооружить их и облачить в доспехи за свой счет. Платил он в казну много сверх налога на торговлю и был в милости у обоих базилевсов. Они за плату эту воинов охотно купцу давали. Так что разбойников он не боялся. Когда в Киеве его предупредили об опасности путешествия возле Припяти, он советам не внял и снарядил свои ладьи дальше «в варяги». Удача сопутствовала ему и мимо опасного места он проплыть целым и невредимым. Соловья. Как будто и не бывало. В Новгороде он удачно распродал свои товары, закупил меда и соболя, и пустился в обратный путь. Ничто не предвещало беды и, он счел рассказы о Соловье-Разбойнике вымыслом, придуманном злыми конкурентами и завистниками. Он был весел и беззаботен, смеялся над глупыми слухами и шутил по поводу разбойников.
—Если бы Соловей существовал,—говорил старший охраны Никодим Патимат,—то мои воины быстро бы ему косточки переломали. Нет Соловья! Базарные старухи его выдумали.
—Верно говоришь, Никодим, были бы они на самом деле, не дошел бы я до Новгорода. А теперь у меня и барыши великие, и купцов других за пояс заткнул.
Так рассуждали путники, проплывая мимо печально известной Припяти-Смородины.
Когда же на обратной дороге, он увидел у Припяти множество ладей выходящих в Днепр из устья реки, это заставило его насторожиться. На ладьях сидело множество вооруженных до зубов людей и, эти ладьи быстро и уверенно приближались к его флотилии.
—К бою!—крикнул Никодим и подняв меч, стал в полный рост. Стрела тут же вонзилась ему в шею, чуть выше кольчуги. Несколько стрел так же метко пронзили несколько стражников и гребцов.
—Ур-ра!—послышался клич с разбойничьих лодок и подплывшие разбойники стали цеплять баграми борта адриановых ладей. Еще минута и разбойные люди пошли на абордаж. Не долшо продолжалась сеча на воде, сразу было видно ратное мастерство разбойников и преимущество было явно на их стороне.
—Сдавайтесь, если вам дорога жизнь!—крикнул громко атаман, который, по всей видимости и был известным Соловьем—Кроме жизни я вам ничего не гарантирую. Но жизнь обещаю, если сейчас же сложите оружие.
Видя, что от разбойников не уйти, Адриан поднял обе руки и громко спросил: «А жизнь обещаешь?»
—Слово Соловья твердо!—крикнул атаман в ответ и купец предпочел отдать команду, чтобы все сложили оружие.
Когда все разоружились, разбойники бегло обыскали их на предмет ножных мечей, но не связывали. Соловей сам подошел к Адриану и сказал? «Пусть твои люди сворачивают в Припять и гребут, куда я скажу». Купец согласился, и ладьи медленно вошли в устье.
В верховье реки Соловей приказал причалить и разгрузить товары. Пленников загнали в сарай, а самого Адриана атаман пригласил в свой шатер у большого трехсотлетнего дуба.
—Я не люблю христиан,—начал свою речь атаман,—но ты сдался и я обещал тебе и твоим людям сохранить жизнь.
—Уповаю на слово твое,—ответил купец.
—Я не стану продавать вас в рабство, как это делают христиане, но отпущу вас тогда, когда сочту нужным. На тебя, купец, у меня виды особые. Ты передашь своим императорам, чтобы прекратили посылать на Русь миссионеров и христианских проповедников. Если будут базилевсы противится воле моей, то я буду топить все ваши ладьи в Днепре, а по дорогам уничтожать все караваны.
—Ни один из базилевсов и слушать меня не станут. Для них, кто ты таков? Разбойник. А они только с каганом считаются.
—А ты передай им мои слова. Не будут считаться со мной и моими людьми, кровь ромейская закрасит воды Днепра! Попы и монахи будут висеть на суках дубов вместе с ромейскими купцами. Я РАЗБОЙНИК, что значит воин Ра, воин Света! Когда-то я был воеводой у славного князя Святослава Храброго. Не один раз он учил вас уму разуму, придется и мне вас поучить.
После разговора с Соловьем, отвели купца в сарай и накормили уставших с дальней дороги ромейских гостей.
—Чем богаты, тем и рады,—сказал разбойник, принесший гостям ужин.—А вино, что у вас было—всё ваше. Мы не пьем этой гадости.
И несколько разбойников внесли в сарай бочки с вином.
Почти неделю гостил в плену Адриан со своими спутниками. А потом его снова вызвал к себе атаман.
—Мое слово крепко, как гранит. Сегодня я вам отдам три ладьи и даже часть товара. Ты не забыл, что должен сказать при дворе в Царьграде?
—Помню,—ответил Адриан.
—Помимо этого, у меня к тебе просьба большая, купец. Отвезешь мои подарки кагану в Киев. Не выполнишь мою просьбу, я тебя где угодно достану. А выполнишь—будешь иметь от меня впредь свободный проезд в Новгород.
—Рад буду выполнить твою просьбу, благородный Соловей,—ответил купец, но когда увидел, что на судно грузят человека с отрубленными руками и ногами, изменился в лице.
—Это ещё не все, достопочтенный гость—и атаман показал на большую бочку, которую на жердях волокли на ладью разбойники. Бочка была вся в крови.
--А не убьет ли меня каган за такие подарки?—осторожно спросил он.
--А ты с почтением поднеси их кагану. И подарки ведь не от тебя, купец, а от меня. Так и передай. Убьет, не убьет. Мне-то тебя легче десять раз убить. Вот и увидим мы, кто добросердечнее: я разбойник или правитель каган?
—Ох!—только и смог произнести перепуганный насмерть купец.
—Вези, купец, подарок кагану от меня. Пусть тоже готовится в кровушке искупаться! Передай ему, что скоро в Киеве буду и ему великое уважение окажу.
Страшно стало купцу, но делать нечего. Взял с него Соловей клятву, что передаст купец подарки кагану. Не мог Адриан обмануть атамана, ведь тот благородно сдержал свое слово и сохранил им жизнь.
Когда Адриан предстал в Киеве перед Владимиром и велел внести «подарки», ноги его дрожали, как осиновый куст.
Приказал каган открыть бочку и зал заполнился запахом застоявшейся крови.
—Опрокиньте бочку!—крикнул Владимир своим дружинникам и, когда из бочки вывалился покрытый запекшейся кровью, но еще узнаваемый труп Волчьего Уха, кагану стало не по себе. Он опустился на свой трон, не в силах что-то сказать, а купец. Мелкими шажками, отходил к выходу и оказавшись за дверью, вскочил на коня и помчался во всю прыть к пристани. Там его уже ждали ладьи, с поднятыми парусами и сидящими наготове гребцами. Только он ступил на палубу, как кормчий отдал конец и ладья на скорости стала уходить в тихую даль днепровских вод. Так Адриан спасся второй раз за этот месяц. На этот раз от гнева кагана.
А в стольной зале княжеского терема стояла гробовая тишина.
***
На левом берегу Днепра. Недалеко от того места где Десна впадает в могучую реку появился из чащобы путник в оранжевой одежде с торбой и посохом в руках. Он подошел к крутому берегу и осмотрелся. Где бы можно было спуститься вниз к Днепру. Потом сел на утесе, достал свою неизменную трубку и один из кисетов и закурился. Жадно глотая и задерживая в легких дым, а через минуту-две выпуская из ноздрей постепенно рывками клубы сизого приятного на запах дыма. Очередной раз он затаил дыхание, переместив дым из легких в полость живота и замер. Прошло три минуты, и он вдохнул ртом чистого свежего воздуха, наполнив им легкие, а затем через ноздри выпустил порцию дыма. Снова вдохнул ртом и снова выпустил через ноздри, и так повторял несколько раз, пока из носа не вышел обычный не закрашенный дымом воздух.
Это, конечно же, был наш старый знакомый дед Незнай. Он докурил трубку, вынул из неё кадильник, вытащил приколотую к воротнику иголку и прочистив кадильник трубки навел его на солнце, постепенно пробивая иголкой засорившиеся маслом дырочки. Потом прочитал свои обычные мантры, достал из торбы подушку, которая служила ему в дороге. Она, представляла из себя, пузырь индийского буйвола и, в сдутом состоянии, не занимала места. Вытащив подушку, он стал надувать её. А затем заткнул отверстие для надува кусочком неизвестного на Руси пробкового дерева. Полна чудесных предметов была торбочка мудрого старика!
Потом он спустился вниз к реке, померил температуру воды, сунув в воду палец и подняв его над собой. Снова осмотрелся и нашел на берегу старое, сухое, но не сгнившее бревно. Подтащил бревно к реке, спустил его на воду и опоясал себя ремнями, привязав к груди надувную подушку. Не смотря, на возраст, плавал он прекрасно, но уж очень широк Днепр и никогда не помешает лишняя предосторожность и предусмотрительность.
Таким чудесным образом наш путник переправился через реку, собрал сухого хвороста и дров и вытащив круглую прозрачную стекляшку из торбы подставил её под лучи солнца, а сам луч на пучок сухой травы. Через минуту трава задымилась, он подул на неё несколько раз и стал подкидывать хворостинку за хворостинкой. Костёр разгорелся, и старик снял с себя всю одежду, повесив её сушиться на суках дерева над костром. У Незная было худощавое тело аскета, но пропорции плеч, талии, рук и ног были идеальными. Мышцы были маленькими, но удивительно упругими и жесткими. Ударом руки он мог убить, как это было с конунгом викингов в Новгороде, да и ноги его часто преодолевали огромные расстояния. Сев на корточки и скрестив ноги под собой, он снова закурил свою трубку и впал в транс.
На приднепровское Полесье снова опускалась ночь, и Незнай взобрался на огромный древний дуб. Нашел место среди его мощных суков, укрепил его жердями, постелил свежей сорванной травы, положил под голову свою надувную подушку и уснул мгновенно сном человека, который всегда в ладах со своей совестью, природой и Богом.
С первыми лучами солнца он собрался в дорогу. Похоже, что его с бревном унесло значительно дальше по течению, чем он рассчитывал, и Припять находилась на севере. Собравшись в дорогу, он проделал свою обычную процедуру с трубкой и мантрами, и решительно ступил вглубь дремучего леса, на тропинку ведущую к печально известной реке Смородине-Припяти.
Лес становился все гуще. Но старик шел в утреннем полумраке до тех пор, пока не показался узкий просвет на уровне крон стройных сосен. Там был выход на большую поляну с огромными одинокими дубами, которые вольготно раскинулись своими кронами вширь. Незнай пошел все быстрее, силы открылись с новой силой, а желание поскорее найти Соловья окрыляло его. Он почти бежал навстречу внезапно открывшемуся ему свету, полагая, что там выход из чащи, возможно прямо на речку Смородину, а может и к Калинову мосту.
… Деревья становились реже. Незнай замедлил шаг и прислушался. Годами выработанная интуиция говорила ему, что он здесь далеко не один. Он всеми фибрами своего тела ощутил взгляд, отчасти любопытный и немного враждебный… «Ничего удивительного, что кто-то видит во мне врага—подумал он—Это даже хорошо, что те, к кому я иду проявляют подобную бдительность. Лишь бы среди них не было идиотов. Тогда придется немножко выколачивать из кого-то глупость». Он сосредоточился и уже примерно представлял количество наблюдавших за ним людей. Всё хорошо, всё идет, как надо.
—Посмотрите туда,—прохрипел тихо Боброк.—Странный человек идет по лесу.
—Со стороны Киева. Видать лазутчик каганский,—добавил Волкодав.
—Я бы так не сказал,—произнес шепотом, умудренный опытом, Варяжко.—Человек не здешний, не Киевлянин.
—Да мало ли бусурманского сброда и сарацин подлых возле кагана крутится.—не сдавался Волкодав.
—Мало, не мало, а человек из дальних краев. Посмотри на его оранжевую одежду. Так ни славяне, ни викинги, ни хазары не одеваются.
—А может каган нанял в свое войско фрязей или римлян.
—И римляне, и фрязи так не одеваются—продолжал возражать Варяжко.
—А ты скажи ещё, что ты фрязей и римлян видел.
—А может волгарин?
—Видел не видел, а больше на человека с востока похож. Но не ромей, не перс. И не волгарь,—горячился Варяжко.
—Кто бы он ни был, а его надо задержать.
—И допросить, не лазутчик ли он.
—А может быть Волхв? Смотри он с посохом.
—Влыдимир с Добраном многих лжеволхвов заказали из Византии. Но не похоже, что бы этот под Волзва рядился. Не Волхв, не странник…
—Для странника он возрастом не вышел. Смотри, как бодро шагает.
—А ты знаешь, как бодро и какие расстояния раньше странники отшагивали?
—Рассказывали… Ну что? Берем его?
—Погоди. Пусть присядет где-то на отдых.
Как бы услышав их речи, Незнай выбрал полянку, разложил костер и закурил свою трубку. Из ближайших кустов дозорные разбойники внимательно наблюдали за ним.
--Берите его, когда он накурится. Расходитесь по бокам, а ты Боброк, обойди его сзади. Как услышите, что я свистнул, нападайте.
Дед Незнай уже докурил трубка и начал читать мантры: «Аум мани падме хум. Ом виджам. Ом шри дела ом. Ом виджам. Аум алаум. Ом виджам. Кастонай лапио астерио манта. Ом виджам. Чандай брамбачандра! Ом виджам…»
Он покачал головой и подумал? «Не дадут даже немного расслабиться». Затем он громко свистнул и отскочил в сторону. К костру в этот момент бросилась целая ватага со всех сторон, а на месте, где сидел Незнай за колодой за сук зацепился аркан, брошенный Варяжко.
—Стойте!—крикнул Незнай.—Неужели вы думаете, что я вас не видел. Я уже целый час наблюдаю за вами и жду. когда вы нападете. Я с миром пришел. Можете стоять, только молча, и дайте мне дочитать мантры.
—Хорошо! Мы не гордые, мы подождем. И Незнай, сев на свое место, продолжил.
—Аум мани падме хум. Ом виджам. Ом шри дела ом. Ом виджам. Ом шри Будха лайя. Ом шри делла ом. Аум алаум. Ом виджам. Кастонай лапио астерио манта. Ом виджам. Чандай брамбачандра! Ом виджам. Ом шри Будха лайя. Ом виджам. Ом шри делла ом. Ом виджам».
Когда закончил читать мантры, старик повернулся к Варяжкр и сказал: «А теперь ведите меня к Соловью».
—Я же говорил, что лазутчик, откуда он Соловья знает, если не местный?
—Да…
Как бы желая их подразнить, Незнай добавил: «Как себя чувствует славный Свенельд?»
—Он точно много знает!—высказался Волкодав.
—Говори сразу, кто ты и зачем к нам пожаловал? Может и уйдешь по добру по здорову! Ты хоть знаешь, кто мы?
—Как же не знать вас разбойников? Вы люди Соловья-Свенельда, а мне к нему в гости надо.
—А зачем ты ему нужен?
—Это уж мое дело. Вы доставьте меня к Соловью, а я ему сам все скажу.
—Чего захотел. Мы тебя сначала сами расспросим обо всем.
—Вы наивно думаете, что я вас это позволю?
—А куда ты денешься?
—Да куда угодно. Я хоть не Соловей, а птица вольная. Куда хочу, туда лечу. Разрешения не спрашиваю.
—А вот мы тебя спросим…
Не успел он договорить, как Незнай подпрыгнул. Зацеаился за сук руками. Перевернулся в воздухе, перелетел на другой сук и скрылся медлу стволов и суков в зеленых зарослях лисьев. Дозорные рзбежались в разные стороны, ловить Незная. А его, казалось, след простыл. Побегав по лесу, они вернулись к дозорному дубу. Не было только Варяжко.
Варяжко шел по лесу и заглядывал за каждый кустик, поглядывал и вверх на суки деревьев. Незнай, как сквозь землю провалился. Воевода остановился и прислушался. Впереди в кустах что-то щелкнуло. Он посмотрел туда и почувствовал, как чьи-то руки обвили его шею и невидимый палец надавил на артерию.
Варяжко пришел в себя и увидел, что лежит под березой? А Незнай плещет на него какую-то жидкость прямо в лицо.
—Вставай, воевода!—крикнул Незнай.—Знай с кем связываешься.
—Ишь ты! И должность мою ведает,—подумал вслух Варяжко.
—Идем к твоим разбойникам. Ведите меня к Свенельду. Это не столько мне, сколько ему и всем вам надо. А неволить меня или пугать, не советую боле!
—Айда к атаману!—воскликнул воевода, выходя к дубу, где сидели дозорные.
—Как ты его поймал?—удивился Волкодав.
—Это не известно, кто кого поймал?—произнес Варяжко и, перейдя на обычный командный тон добавил.—Все по своим местам в дозоре! А Боброк со мной. Айда к Соловью!
Незнай, Варяжко, Волкодав и Боброк пошли через поляну в следующий лес, в ставку самого Соловья-Разбойника.
Свенельд в это время слушал донесение лазутчика из Новгорода, который рассказывал о купцах-христианах, которые скоро должны идти в ладьях по Днепру в Византию.
—Соловей!—крикнул издалека Варяжко. К тебе добрый человек пожаловал.
—А с чего ты взял, что он добрый?
—По нему вижу. Раньше он добрым молодцем был. А кто был добрым молодцем, тот на старость лет становится добрым человеком.
—Верно сказано! Так зови его, приглашай ко мне.
—Он уже тут.
—А чего в избу не зовешь, Свенельд?—спросил его Незнай.
—Так ты и имя мое знаешь? Тогда заходи в избу,—сказал Свенельд, радушно улыбаясь страннику. Атаман сам не мог себе объяснить, откуда у него столько радости в душе от вида этого человека и почему он, человек бывалый и недоверчивый, доверяет этому страннику полностью. Всей открытой душой.
—Что за дело у тебя ко мне.
—Пришел я из далека, из мест в верховьях Волги и Оки. Был я там, в Месте Обитания Славянских Кудесников и Волхвав Асов и присутствовал на собрании Советского Союза. А чтобы ты не сомневался, Верховный Волхв дал мне перстень для тебя. Вспомни, как ты встесался с ним в свите стольников Святослава. Тогда он дал великому князю такой же перстень.
—Верно. Я тебе верю, старик. Перстень не нужен, коли ты знаешь, что сказал Волхв Святославу.
—Иди на тьму! Или Иди на Вы!—произнес фразу Незнай.
—Правильно,—ответил Свенельд.—С чем же ты пришел ко мне?
—Цель у нас одна: уничтожить хазарского выродка. Стражей окружил он себя и никуда без большой охраны не ходит. Войско его наемное несметно и Византия даст ещё легионеров, чтобы его у власти держать. Войной ты тоже его не победишь. Пока…--Незнай произнес последнее слово таинственно и загадочно.
—Как же убить его?
—Для этого мне нужен твой Соловьенок Руслан. Заберу я его у тебя в Дикую степь. Буду учить его каждое лето три года подряд и убьет он проклятого хазарина.
—А почему ты выбрал Руслана, старик?
—Зови меня дед Незнай. А Руслана я выбрал, потому что только он может убить кагана и безнаказанно уйти из княжьего терема. А всему этому, я его за три лета научу.
—А не боишься печенегов или других сарацинов кочевников? Не хочу я мальцом рисковать.
—Я не воин, но страха во мне нет. Откуда же страх перед кочевниками может быть у инока, который хочет стать настоящим воином? Он хочет быть богатырем, я его сделаю. Захочет идти в Волхвы, обучу его скоморохом и в Москву отправлю. А захочет пойти по моим стопам брахмана и воина, то возьму его с собой в странствия. Опасности для его жизни там не будет. Он должен убить кагана, а до тех пор Руслан не умрет.
—А после?
—Я сделаю так, что он и после убийства останется живым и невредимым.
—Почему-то мне хочется тебе верить, дед Незнай,—сказал Свенельд.—Но кто ведает свой час смерти?
—Я ведаю. У Руслана много дорог открыто в жизни, но все они лежат через труп Владимира. Позови мальчишку и я заберу его с собой.
***
Как назло, особо свирепствовать соловьиная ватага начала после известия о свадьбе Владимира с цесаревной византийской Анной. Дошли слухи о Соловье-разбойнике и до базилевса. Сначала он хотел отказать Владимиру в руке Анны, но подумал и решил: нельзя оставлять путь из Варяг в Греки, слишком выгодна торговля с Новгородом, а через него и севером Европы. Был путь вокруг земель франков и Кастилии, но далек и труден был этот путь и викинги покоя там не давали. Путь по Днепру, Двине и Волхву был значительно безопасней. А вот теперь такая печаль. Что же, решил император. Сам Владимир не справится, а Анну я ему отдам в жены, только за это он даст моим купцам беспошлинный проезд в Варяжское море и половину сборов со всех купцов иноземных и русских за проезд по этому пути. Я же большое войско ему в приданное дам, целых два легиона. Соловья они уничтожат, а потом постами да дозорами по всему пути будут ходить и дань с купцов собирать. А из дани этой мне половина причитается. В этот же день он и отправил Владимиру письмо со своим предложением. А заканчивалось оно словами: «Жди цесаревну через месяц и готовь свадьбу по христианскому обряду».
***
Владимир из страха перед Соловьем согласился на все предложения базилевса и послал в ладьях своего посла в Константинополь.
--Торопись!—сказал он гонцу.—Мне поскорее надо решить все эти вопросы.
Через месяц, базилевс, как обещал прислал войско огромное с Воеводой Ильей, которое и сопровождало водным путем цесаревну в Киев.
Тронный зал кагана Владимира был уставлен столами со всякими лакомствами и вином. Челядь суетилась, бегая от кухни до халы и расставляя столы и посуду. Помимо этого Владимир приказал накрыть две сотни столов на улице для угощения дружины византийской. К полудню показались триеры греческие. На передней с бархатными парусами и золочеными бортами ехала Анна, а остальные плыли в четыре ряда по Днепру, и не было видно конца каравану.
К вечеру первые посланники вошли в тронный зал князя. Во главе стоял огромный богатырь, а за ним вельможи и центурионы. Несколько женщин в греческих одеждах окружив молодую красавицу, стали поодаль, а рядом с ними священники и монахи.
Дадим читателю оперативную информацию о посланниках из «дружественной» Византии.
Илья Анатолийский, консул пятого легиона кесаря Василия, чье суровое бородатое лицо никогда не озарялось светом улыбки, был человеком замкнутым, нелюдимым, немногословным и неловким. Этакий колобок огромного роста, но не менее огромного обхвата плес и выпученного живота. О таких говорят, что легче его перепрыгнуть, чем обойти. С подчиненными об был суров и строг не в меру. За великую провину, он убивал на месте, а за малую доставалось не мало тумаков, которые он отвешивал собственноручно, с наслаждением садиста выколачивая несчастному все тело. Хужн было, когда он начинал мять бока своей жертве. Тут без перелома ребер не обходилось. А он хохотал до упаду, когда просил больного поднять руки и помахать расслабленными кистями. Несчастный пытался выполнить его просьбу, но ужасная боль в переломанных ребрах становилась невыносимо острой. Все знали о том, что он скор на расправу, поэтому дисциплина в легионе была железная. Сам Илья был туповат и в стратегии не разбирался. Он бросал в бой витязей. Не считаясь с их числом и их жизнями. Но никто не осмеливался ослушаться его в бою. Поэтому он часто одерживал победы, покрывал огромные потери за счет новобранцев и был на хорошем счету у самого базилевса. Кесарь терпел его тупоумие именно из-за этих побед любой ценой. Но потери все-таки было все труднее и труднее восполнять. Никто не хотел идти в легион Ильи, да и общее число, желающих попасть на военную службу, наемников неумолимо сокращалось. Поэтому император решил отправить Илью и его легионеров в приданное Анны для уничтожения Соловья-Разбойника и дальнейшего контроля за путем из варяг в греки.
Но интересы контроля за этой торговой артерией подсказывали ему, что надо отправить еще один легион с консулом разумным, знающим основы стратегии и пониманием внешней политики и экономических интересов империи. И выбор его пал на консула седьмого легиона Алексия.
Алексий, в отличии от Ильи, был изящен фигурой, имел не слишком широкие, но упругие мясистые плечи соответствовали его невысокому росту, худощавые, но мускулистые и жилистые руки у него были длинными, что давало ему преимущества в бою с мечом. Был он сыном священника, который обучил его грамоте сам, а потом порекомендовал его в духовную семинарию в монастырь на горе Афон. Знания давались иноку легко, он схватывал все на лету. Ходил он с ватагой таких же семинаристов из числа сорвиголов по ночному городку под горой и грабил запоздалых прохожих. На эти деньги они покупали вино, но он, как ватажок, забирал свою долю и покупал на эти деньги хранителя монастырской библиотеки, чтобы тот давал ему книги не входящие в курс обучения. Например «Записки о галльской войне» Юлия Цезаря или труды Геродота и Аристотеля. Жизнь монаха его не прельщала и, окончив семинарию, он поступил на военную службу. Его смекалку, верный расчет в бою и умение принять правильное решение в опасной обстановке вскоре заметило начальство и он стал деканом, затем сотником. А после последних трех войн получил звание консула. Все знали, что он любимчик и доверенное лицо самого императора Василия, но никто не подозревал, что он резидент разведки тайного синедриона Константинополя. Император решил отправить и его с легионом, чтобы именно он руководил торговыми потоками на Руси и докладывал в Царьград обо всех изменениях в политической жизни русского общества.
Тот, который вошел в залу был Илья, а Алексий со своим легионом ушел в Чернигов.
—Приветствую тебя великий каган киевский от имени императоров наших Василия и Константина, и патриарха Константинопольского церкви единой Христовой—сказал богатырь громким зычным голосом.
—И я вас приветствую в вашем лице императора Византийского, знать и войско византийские. Прошу за столы и будем говорить о свадьбе, которая скрепит узами любви и дружбы наши государства.
—Спаси тебя Бог—ответил богатырь и махнул рукой. Гости рассаживались за столы, а сам воевода продолжал стоять перед троном.
—Слышал я, что на Днепре завелся разбойник по кличке Соловей и не дает мирным и торговым людям жить спокойно. Говорят, что особую неприязнь он испытывает к адептам веры нашей истинной во Христа и бога единого?
—Есть такая беда, но я надеюсь, что совместно мы справимся с отродьем языческим. Которое мешает жить христианам. Русь. Как я и обещал базилевсу с радостью приняла веру христианскую. Только есть разбойники, которые мешают людям исповедовать святую веру христову. Я говорил базилевсу, что надо прислать побольше воинов, чем монахов.
—Как видишь, базилевс выполнил свое обещание. Я здесь и со мной 66 тысяч отборного войска византийского.
—Если все такие как ты, богатырь. То я уверен, что с Соловьем и всем врагам веры Христовой пришел конец.
—Истину баешь, каган,—ответил воевода.
—Как звать тебя добрый молодец? Нехорошо. Ты знаешь, кто я, а я не ведаю кто ты.
—Я воевода и консул третьего легиона императора нашего Илья Анатолийский.
—Крепок ты Илья, силен и муром, ако лев. Не привычно люду русскому твое прозвище. Анатолтйский. Язык сломаешь. Быть тебе Муромцем. Нарекаю тебя этим именем.
—На все воля твоя, каган—ответил Илья—базилевс послал меня сюда служить тебе, ако ему самому. Твоя воля—его воля.
И богатырь склонил голову перед Владимиром.
Как только сыграли пышную свадьбу Владимира и Анны, Илья Муромец и его легион отправились на речку Смородину искать Соловья-разбойника. С другой стороны из Чернигова на Припять следовал другой ромейский легион Алексия, которого впоследствии нарекут Поповичем. Охота на Соловья-Разбойника началась.