Часть третья Северная провинция

               

               

   Отпуск пролетел незаметно быстро, как один день на побережье Черного моря, куда Еремей с женой и ребенком укатил по путевке. Отдохнули «по полной программе» и снова в путь за тридевять земель в царство злобного чудовища, питающегося человеческой кровью.

   Проводы в дальний путь, как известно, без «употребления» не проводы, потому пришлось Еремею съездить с канистрой в Старую Каменку. Доверенный директора спиртзавода, набулькал полную, как воды из лужи. Гости к напитку отнеслись положительно и даже хвалили. Но надо что-то и с собой взять - без гостинцев не примут в горной стране. А как пересечь рубеж в период антиалкогольного закона, который таможенники дружно и свирепо приняли к исполнению? Поэтому после некоторых усилий, тем более опыт уже был, полтора литра спирта, окрашенного под вино, в двух бутылках с фабричными этикетками и пробками, стояли готовые к пересечению. Только экспертиза могла обнаружить подделку.

   Проводили хорошо - и на самолет не опоздал, и втолкнули именно в тот, который летел в Москву, а не в Ленинград. Заполненный доверху лучшими пожеланиями и старокаменским зельем, Ваханов счастливо прикорнул в кресле. Через пять минут, как ему показалось, кто-то не очень вежливо, тормоша за плечо, сказал:

   - Приземляемся, мы в Москве.

   В аэропорту Еремей, отравляя чистый столичный воздух остатками пензенского перегара, поспешил навстречу ожидавшему его москвичу Александру Суворову. Не тому, который с войском переходил через Альпы, а лет на двести моложе. Он должен был принять эстафету провожания афганца, но уже на земле московской. Отец его, бывший генерал, с такой знаменитой фамилией – Суворов, не мог не увековечить в сыне фельдмаршала российского, дав ему имя Александр. Саша не был закален в боях и походах, но в части знания алкогольных процессов и тренированности равных ему не было. Двух московских дней Ваханову оказалось достаточно чтобы понять: если он не остановится, то Афганистан не дождется его никогда. Первым начало протестовать сердце и не отпускало до тех пор, пока не прилетел в Кабул, и потом долго возмущалось. Но оно еще в воздухе, над горами, помогло Еремею принять решение – поддержать Горбачева в его программе запрета спиртных напитков в стране. Таможенники в порту Шереметьево, видимо, догадываясь о таком решении, к проверке отнеслись благосклонно и пропустили весь груз.

   Кабул встретил, можно сказать, с распростертыми объятиями – сели с первого захода. В аэропорту, среди толпы встречающих тощих афганцев, Володя Кострюков, земляк – пензенец, выделялся своей массивной фигурой. Он знал, что Еремей везет спиртное. Приехали к нему, где Ваханов останавливался не раз. Здесь в двухкомнатной квартире жил с ним еще москвич.

   - Отдохни часочка два, - показали они на диван. Предложение было очень кстати. Пять часов чистого полета, переходы, проверки, ожидания – по времени наберется на целый рабочий день. Силы были на пределе, даже без учета остаточных явлений про-вожания. Он, буквально, провалился в сон. Мир земной перестал существовать. Сколько пробыл в ином мире, не помнит. Проснулся от тряски. Кто-то тряс диван. Открыл глаза, но в комнате никого не было. Значит, приснилось, но в доказательство яви диван снова пришел в движение, все затрещало вокруг. Землетрясение - Еремей уже был знаком с этим природным событием.

   - А где же хозяева, - подумал он. Быстро встал, прошел в соседнюю комнату и увидел их. Оба стояли лицом к шифоньеру, вытянувшись в струнку, с поднятыми вверх руками.

   - Вы чего? Сдаетесь? – спросил Еремей. И в этот момент накатила новая волна колебаний, длившаяся около минуты. На шифоньере зашатались коробки из стороны в сторону, и зазвенело французское стекло в них. «Спасатели» снова прижали ладони к своей собственности и держали их, пока совсем не прекратились содрогания Земли. Эпицентр землетрясения находился в провинции Саманган, куда Ваханов получил назначение. На другой день подземный огонь вновь потряс землю в Самангане, но поменьше – 5 баллов. Такие природные явления, участившиеся в последние десятилетия на планете, являются результатом воздействия дисгармоничных и разрушительных энергий человечества на Природу. В древности несчастья, бедствия и болезни, обрушившиеся на те или иные народы, считали бичом Божьим, но приходит время понять, что порождают их сами люди, нарушая законы Природы и вызывая на свою голову обратный удар. Когда-то мощь подземного огня начисто смела Атлантиду с лица Земли.

   С транспортом в провинцию Саманган значительно сложнее, чем в Джелалабад, где много наших войск. Там глубинка на границе с Пакистаном, а Саманган в полутора сотнях километров от СССР. В случае нужды и опасности помощь оттуда всегда прилетит во-время. Уже неделю в Кабуле. И землякам, наверно, надоел, хотя вида не показывают, да и самому тошно. Не любит Еремей праздности, хочется скорее заняться делом, но самолетов нет. Вертолеты летают туда очень редко – посредине Гиндукуш, неприступной высокой стеной, перегородил страну с запада на восток.

   Начался последний месяц лета – жарко. Говорят, южное солнце плохо действует на зрение. Но, что делать? Ослепительное солнце днем и тусклое электричество от движка с наступлением темноты, конечно, когда-нибудь скажутся.

   Продолжается изучение Кабула. Он не изменился. Те же неумытые улочки с двухэтажными облупленными домами вдоль. Нижние этажи – лавки мелких торговцев с местными восточными изделиями и сладостями, но много и привозных, иностранных товаров. На лотках экзотические фрукты, овощи, мясо, чай и кустарные поделки. От жары продукты быстро приходят в негодность и их здесь же выкидывают в мусорные кучи. Дети копаются в них руками, поднимая тучи мух, ос и других насекомых, не желающих делиться с ними. Чисто одетые, вежливые продавцы магазинов непродуктовых товаров, расхваливают его и приглашают за покупками. Они хорошие торговцы, причем не торгаши, а именно торговцы, Сначала заламывают цену, однако любят поторговаться, но без алчности, и уступают. После продажи благодарят покупателя и даже дают подарок. Продавец в Афганистане - абсолютно мужская профессия.

    Кругом толчея, шум, как положено на восточных базарах. Тут и там мелькают головные уборы аборигенов этой страны, которые с озабоченными физиономиями что-то перевозят, перетаскивают, перекладывают или терпеливо сидят около своего добра. Часто можно увидеть и европейские, сосредоточенные на покупках, лица. Кому хочется утолить жажду или голод – к вашим услугам такие заведения есть. Открытая широкая ниша окна и двери одновременно, через которые, в глубине полутемной, душной комнаты, видны несколько столиков с сидящими за ними людьми. Все это кустарно, примитивно, грязно. Вторые этажи приспособлены для жилья семьи хозяина или сдаются как гостиницы для приезжих из кишлаков. Их можно определить по тому любопытству, с которым они рассматривают базар, сидя на подоконниках своих комнат, свесив ноги на улицу, над головами прохожих. Афганская цивилизация.

   Наконец, забрезжила оказия в Саманган – самолет АН-26 местной авиакомпании. Надо срочно ехать. Автобус опаздывает, а самолет ждать не будет, но все благополучно. Попутчиком в самолете оказался партийный советник, тоже после отпуска. Вдвоем веселее. Остальные все афганские новобранцы и немного гражданских. В провинциальном центре Самангана Айбаке аэродрома для самолетов нет, поэтому надо пролететь дальше на сто километров в город Мазари Шариф, и вернуться автомашиной. Пассажиры разместились на откидных стульях вдоль бортов, а сорбозы на полу салона, так им удобнее. В Кабуле жара,нечем дышать, а здесь прохладнее. Самолет взмыл почти вертикально вверх – солдаты все легли, и у Еремея даже заложило уши. Отвык за отпуск. Зато сразу набрали нужную высоту, ведь надо будет преодолеть горный хребет Гиндукуш, где самое низкое место – перевал Саланг на уровне самой высокой на Камчатке «Ключевской сопки» – пять километров. Не успели пассажиры отойти от «полумертвой петли», как новая напасть - задымился верх салона. Полет только начался, но возвратиться можно не успеть, а прыгать - высоко. Все устремили взор на потолок и молча заерзали. Страх медленно вползал в сердце, и эта психическая зараза охватывает почти всех. Послали за командиром. Он вышел, посмотрел, что-то буркнул по-афгански и спокойно вернулся в кабину пилотов. Вскоре это облачко - концентрация разности температур, принимаемого за дым, рассеялось, пассажиры смущенно прятали глаза, и путешествие продолжалось.

   Летели, по времени, больше чем от Кабула до Ташкента. Мотор натруженно гудел, преодолевая горы, но оставил их позади. Сели на военном аэродроме в двадцати километрах от провинциального центра Мазари Шариф. Два УАЗа уже стояли в ожи-дании советников. Погрузив нехитрый скарб, двинулись в обратный путь по хорошей асфальтной дороге без сопровождения. Кругом степь, сколько видит глаз, ни возвышенностей, ни овражков, ни кустов, откуда можно было бы подстрелить их, катись и катись, только на юге, куда взяли направление, сквозь утренний туман, просматривались горы. Вдоль всей дороги – телеграфные столбы и почти на каждом сидит орел, высматривая живность на земле. Действительно, зачем махать крыльями и потеть, когда и со столба хорошо видно. Приспособились.

   Не успели советники порадоваться благополучно складывающимся обстоятельствам, как в их машине застучал мотор. В Афганистане такое случалось часто: или масло забудут долить, или какой-нибудь болт открутился. Кататься любили все, а на ре-монт и профилактику времени никогда не хватало. Помнится, в Газни на дороге, в небольшом лесочке, в самом душманском месте, заглох УАЗ. Водитель открыл капот, Еремей заглянул тоже и увидел, что там все на веревочках и проволочках. Непонятно, как движок еще заводится. Минут пятнадцать водитель дергал за эти «сопли», а потом сделал открытие – кончился бензин. Хорошо бензоколонка была недалеко. Мы ответственны не только за то, что делаем, но и за то, что не делаем.

   Троса буксирного не оказалось и вторая машина, у которой мотор еще работал, помчалась вперед в населенный пункт Ташкурган, где советников дожидалось «сопровождение» - БРДМ – тоже броневик, как БТР, только колес в два раза меньше. Первая мысль, что кто-то из двух прибывших грешен – не хочет его Саманган принимать. Сорок минут прилетевшие созерцали степь около сломанной машины, пока не появилась бронированная помощь. Прицепились за трос и поехали со скоростью трактора «Беларусь». Вероятно, провидение распорядилось, чтобы прибывшие получше рассмотрели места, где им предстояло работать.

   Через полчаса хорошая дорога кончилась, и выехали на широкую, еще лучшую дорогу-трассу, соединяющую границу СССР со столицей Афганистана. Хайратон – Кабул называлась эта «дорога жизни». Мощным потоком каждодневно перемещались по ней различные советские грузы, подпитывая ДРА, как главный сосуд артериальной системы в организме человека - аорта, питающая клетки тела. Автоколонны иногда насчитывали сотни автомашин. Советские автоколонны чередовались с афганскими. Часто попадались местные «бурбухайки» и легковые автомобили частников – предпринимателей, а также такси с желтыми разводами. По ней же курсировали и военные окрестных воинских частей и колонны танков, гул которых слышен уже за пять километров. Оживленная трасса, поток машин в оба конца. Вдоль всей дороги справа, от Хайратона до Кабула тянутся две трубы 150-мил-лиметровые, по которым перекачивается из СССР солярка и керосин, иногда бензин. Трубы лежат открыто, чтобы при взрывах не выкапывать. Их охраняют специальные подразделения советских или афганских войск – по всей дороге стоят посты.
 
Отсюда до Самангана как от Кузнецка до Пензы – 120 км. Еремей с любопытством смотрел вокруг. Проехали мимо Ташкургана – огромный населенный пункт. Говорили, что он объединил 130 кишлаков; еще конница Буденного освобождала его от басмачей, но потомки их продолжают сражаться с народной властью и сейчас.

   Сразу же за населенным пунктом заканчивается степь. Дорога серою лентою пересекает изгиб горной речушки и с разбега втискивается в разинутую пасть промытого ею километровой высоты каньона. Ширина его не более 30 метров и прямо над головой свисают огромные скальные образования. Удивительны силы природы: маленькая речка, за столетия титанического труда, чтобы вырваться на простор, сумела победить твердую породу и пробить толщу горы, казалось бы, незыблемого гранита. Только благодаря ее живительной влаге на предгорной равнине люди могли вырастить такие роскошные сады. Труд ее не пропал даром и в горах - по промытому ущелью, люди проложили дорогу, и еще двадцать километров она стремительно неслась навстречу приезжим, сверкая голубизной чистейшей воды. Местами вдоль реки, где горы как бы отступали, образуя ровную площадку, ютились кишлаки, отличающиеся от других тем, что крыши их полусферой. Только здесь можно увидеть такие крыши. Может быть, навыки строительства привезли таджики или узбеки - переселенцы из Средней Азии в годы революции, которых в этом краю преимущественное большинство.

   Преодолев невысокую горную гряду и последний перевал, дорога пошла вниз, чтобы продолжить свой путь по степной равнине. Это продолжается провинция Саманган, входящая в зону «Север». Население - 275 тысяч жителей, из которых таджики и узбеки - 80 процентов, остальные коренные афганцы. Насчитывает более 400 населенных пунктов, разделенных на три уезда. Народная власть имеет две с половиной тысячи штыков, а 17 исламских комитетах, органы власти оппозиции – более пяти тысяч.
 
   Центр провинции - Айбак, куда Ваханов вскоре прибыл, не вызвал в сознании той мрачности, как при въезде в Мехтерлам. Он был раза в три больше, светлее и просторнее. Этому впечатлению способствовали также постоянная солнечная погода
и тепло, которые, однако, не зашкаливали как в Лагмане. Дом, где проживали советники МВД ДРА, стоял в трехстах метрах от трассы, в развилке дороги, ведущей в центр города. Дворик, огороженный забором, по периметру составлял триста метров
и охранялся афганскими солдатами. Волейбольная площадка, и несколько апельсиновых деревьев создавали приятные впечатления чистого, аккуратного дворика. Двенадцать советников и переводчиков составляли советнический аппарат афганской полиции Самангана. Ваханова встретили доброжелательно, выделили для проживания отдельную комнату, напоминающую монастырскую келью с одним окном наверху, но умещалась кровать и маленький столик, а вечером он уже пел морские песни в столовой. Спирт для знакомства оказался очень кстати. Но здесь спиртным не увлекались как в Лагмане, и самогонного аппарата не было. Условия бытовые значительно лучше предыдущих: автономное электричество (электродвигатель), приличная столовая, два повара из советского батальона, баня и отдельно душ. И боевая обстановка спокойнее, несмотря на превосходство в живой силе противника. Банды не такие злобные, как в Лагмане или Газни; или дружат с народной властью, или воюют между собой. Народ лояльнее, все-таки одной национальности с советскими таджиками. Подстать жителям и кровососущие: донимают, но малярией никто не болеет. На Еремея они тоже набросились, думали, новичок. Но кусали только дня два, пока он не применил Лагманский опыт – повыбивал им зубы. После чего они старались не приближаться, а других кусали.
 
                Афганский цирюльник

   Известно, что в экстремальных и военных ситуациях времени на раскачку нет, поэтому уже на другой день Ваханов нанес визиты в отдел уголовного розыска, который должен курировать до приезда нового советника и спецотдел. Оперативный состав этих отделов, на первый взгляд, значительно отличался от Лагманских. Они хотя бы знают, что надо делать. Позднее познакомился с руководителями советнических ведомств ГРУ и КГБ.

   Начались обычные будни в чужой стране, отличающиеся от лагманских тем, что там приходилось много летать, а здесь столько же ездить. Первая поездка в районный центр за 40 километров. В машине Ваханов с переводчиком и начальником спецотдела по имени Шариф. За рулем тоже афганец. В курируемом отделе максусе положено шесть машин, а в наличии - две: советский УАЗ и иномарка, закамуфлированная под такси. Чаще использовалась вторая – меньше риска.

   За два дня Еремей успел и постираться, тазик искать не надо, есть стиральная машина, и попасть в баню – выпал банный день. Баня тоже лучше лагманской, жаль эвкалипт здесь не растет. Зато грецких орехов, миндаля (типа абрикосов), апельсинов – рядом целый сад. За орехами и миндалем и лазить на дерево не надо – сами падают, спелые.

   Еще в Лагмане обезьянка Чик обнаружила, что у Еремея на голове мало растительности, но он наивно полагал, что в новой провинции у него вырастет буйная шевелюра и решил вновь постричься наголо. На эти грабли он уже наступал в Газни в период первой командировки. Но все забывается и надежда в ярком, привлекательном наряде снова воскресла перед ним. Много людей мужского пола имеют проблемы в этом вопросе, а философы до сих пор не пришли к однозначному выводу - то ли дурной волос покидает умную голову, то ли, наоборот, умный – дурную. Но если окунуться в греко-римскую древность, то там считалось «лысина не порок, а свидетельство мудрости», и у нас есть примеры, начиная с Ленина. Ведь с возрастом приобретаешь мудрость. Осталось только перешагнуть через камень сомнения, лежащий на дороге.

   В провинциях, где служил Ваханов, не принято пользоваться услугами афганцев, стригли сами себя, а в этой решил рискнуть. Показали парикмахерскую и Еремей храбро вошел в темное и не очень чистое помещение. Старый афганец - парикмахер от неожиданного предложения «шурави» постричь его чуть не уронил ножницы на голову сидящего клиента, которого затем, недостриженного попросил освободить единственный стул. Мастер очень старался угодить, стриг долго и тщательно, как на международном конкурсе причесок, суетился, зачем-то тряпкой несколько раз стирал пыль с грязного стола, около которого сидел Еремей, постоянно ощупывал в полутьме его голову руками – проверяя, не пропустил ли волосок. «Мушавер» молча терпел. Но когда, закончив пытку, парикмахер этой же тряпкой начал сметать волосы с его лица и головы, терпению пришел конец и он решительно встал. Лучше уснуть на доске, чем на муравейнике. Деньги афганец брать категорически отказывался, но Еремей насильно вручил ему, чтобы забыть дорогу в эти заведения.