Стремительный осенний день подходил к концу. Сгущались тени. Затихали птицы. Звонко и переливчато курлыкал студёной водой между мшистых валунов родник.
Олег зачерпнул пригоршню хрустальной влаги, поднёс к лицу, чуть тронул губами. Пить он не хотел, но уж очень вкусная водица в этом родничке.
Олег уже давно сидел на древнем, покрытом пятнами лишайников, валуне, вслушиваясь в трели родника, любуясь непредсказуемыми изгибами струящейся воды. Родник словно чувствовал внимание: кокетничал, серебрился искорками бликов, причудливо сплетая водяные косы, игриво подхватывал желтеющие, но ещё свежие листья и кружил их в маленьких водоворотах…
Этой игрой можно наслаждаться часами, но пора бы подумать и о ночлеге.
Хорошее здесь место. От дорог и от жилья вдалеке, никто нежданно-негаданно в гости не заявится. Маленькая арена, словно специально окружённая грядами валунов выше человеческого роста, послужит надёжным пристанищем (и от ветра защитит, и от глаза лихого схоронит), и родничок этот жажду утолит, и богатый ягодник от голода спасёт…
Может, избалованному горожанину этот ужин и не покажется особенно роскошным, но Олег, экстремальщик, ставящий рекорд на выживание, этому месту премного благодарен.
Он был из тех, кто «родился с рюкзаком за плечами». С малолетства в лесу пропадал. Необъяснимое чутьё всегда подсказывало ему нужную дорогу. Иначе, как Маугли, друзья его и не называли. Сколько степей необъятных, сколько лесов непроходимых, сколько гор и сопок неприступных исходили неутомимые ноги! Сколько раз провидение спасало от беды нежданной, да от людей лихих!
Туризм стал смыслом всей его жизни. Он уже не мог жить без леса, без риска, без приключений. Конечно, ни одна женщина в мире не способна ни понять, ни оценить такой образ жизни. Олег не обижался. Женщине нужен дом. Нужны дети. Нужна стабильность. А он не может этого дать даже очень любимой женщине. Не из-за чёрствости душевной, нет! Просто у нас у каждого свои цели в этой жизни. И он не готов жертвовать своими целями во имя целей не понимающей его женщины. Он не может долго находиться на одном месте.
Олег давно уже сделал свой образ жизни и способом заработать, и способом заниматься любимым делом. Этим не каждый может похвастаться.
Сейчас он идёт пешком из Хабаровска в Москву. Зачем?
В Москве его ждут спонсоры – иностранцы, готовые оплатить сумасшедшему русичу рискованное путешествие и восстановить его физические силы на заграничных резиденциях.
Олег до денег не жадный, но кто же виноват, что 90-ые годы в России отмечены нищетой и безнадежностью. Всё рухнуло в одночасье: благополучие, надежды, планы… Олег был благодарен судьбе за то, что его надежды и планы оказались намного живучее, чем у его соотечественников. Этот поход (не самый тяжёлый в его практике) принесёт ему немаленький доход, позволит ему побывать за границей и ещё останутся деньги, положить на книжку Серёжке – сыну, которого он видел всего два раза в жизни.
Идёт Олег по маршруту Хабаровск-Москва, испытывая себя на выживаемость. Всё, что он взял собой в этот поход с лёгкостью умещается в небольшом рюкзаке за плечами – карта, фотоаппарат, готовые фотографии, которые он печатает, заходя в города, попадающиеся на пути, деньги, тёплый свитер…
Ему – опытному бродяге – не привыкать к трудностям кочевой жизни без еды, палатки и прочих благ цивилизации. Ему не привыкать…
Олег, оторвал заворожённый взгляд от звонких струй родника, поёжился… Пора разводить костерок.
Невесёлые мысли одолевали туриста.
Вчера, после недолгого отдыха в провинциальном городишке, Олег снова тронулся в путь. На ночлег он всегда устраивался подальше от трасс и дорог – так спокойней. Щедрая на приключения жизнь быстро научила Олега одному главному правилу: бойся в лесу не зверя, бойся человека. Безусловно, постоять за себя Олег мог, но бережёного Бог бережёт.
Вчера Олег тоже не стал пренебрегать этим правилом, отошёл подальше от трассы, нашёл уютное местечко и начал готовиться к ночёвке.
Хруст сушняка под быстрыми спотыкающимися шагами он услышал издалека. Кто-то, не таясь, шёл по вечерней тайге прямо к нему на огонёк. Утешало то, что, судя по всему, человек был один. Может, брат-турист? Нет, вряд ли турист топает по тайге как неопытная малолетка на шпильках по неровному асфальту.
Ну что ж, придётся встречать нежданного гостя. Олег на всякий случай засунул в рукав нож-складешок (лишним не будет) и присел у костра, напряжённо вглядываясь в стремительно сгущающиеся сумерки.
Вскоре он уже мог разглядеть худую угловатую тень, спотыкающуюся впотьмах о сучки и камни. Эта неумелая ходьба успокоила Олега, он уселся поудобнее и подбросил сучьев в костёр.
Через пару минут он разглядывал непрошеного гостя.
Молодой парнишка-подросток. Говорок с деревенщинкой. Лёгкий, ни разу не бритый пушок над верхней губой. Худой, нескладный, одет хоть и чисто, но очень бедно. Открытый, доверчивый взгляд.
Бесстрашие, присущее наивности: вышел к незнакомому человеку без опаски, заговорил, словно с ним в одной деревне жил, огня попросил. Он остановился недалеко от Олега, на запах дыма и пришёл. Олег гостеприимно предложил ему ночлег у своего костра.
Предложил и сам удивился. Он мог считать себя немного романтичным, но не сентиментальным. Не то, чтобы он был нелюдим, жаден или чёрств, просто бродячая жизнь научила опаске. В тайге слабакам не место, каждый сам за себя. Парнишка же предложению обрадовался, побежал за вещами. И Олег, не переставая удивляться сам себе, и мысленно чертыхаясь, пошёл вслед за Сережкой (так звали парнишку, совсем как сына). Экое неразумное теля, ещё заблудится.
Через некоторое время парнишка уже хлопотал у костра, раскладывая небогатые свои пожитки.
Олега раздражали эта возня и суета, он злился сам на себя, и прислушивался к растущему внутри беспокойству. Чтобы хоть как-то успокоиться, он подбрасывал ветки в костёр и вглядывался в пламя костра, жадно пожирающее тонкие травинки и плотоядно оплетающее сухие ветки.
Серёжка, видимо, чувствовал напряжение Олега и старался как можно меньше шуметь, и сдерживал свою деревенскую говорливость. А ему так хотелось поговорить. Олег был первым человеком за несколько дней пути, с которым Серёжке пришлось общаться.
Олег вконец разозлился на себя. Совсем одичал, что ли, по лесам плутая? Ну в чем тут этот парень виноват?
Он оторвал взгляд от танцующих оранжевых язычков и… столкнулся взглядом с парнишкой. Серёжка, увидев, что на него обратили внимание, обрадовался и пригласил Олега поужинать. Олег смутился, у него ужин не был предусмотрен. Он привык утолять голод в тайге ягодой, съедобными корешками и всем, что шевелится. Это условия экстремального похода. Но как это объяснить парнишке, который явно надеялся пообщаться за трапезой?
Олег тревожно вглядывался в темные круги под глазами Серёжки, отметил и впалые щёки, и отросшие белобрысые волосы… Серёжка… Вдруг когда-нибудь и его сын, его Серёжка, гонимый неизвестно какой нуждой, вот так же окажется один в тайге. Дай Бог ему тогда доброго человека встретить. Дай Бог… Олегу стало не по себе.
Он прокашлялся и задал какой-то ничего не значащий вопрос. Мальчишка уцепился за этот вопрос, как за спасительную соломинку.
Вскоре уже Олег знал, что Серёжка круглый сирота. Полгода, как мать похоронил. Отца даже и не помнит. Жил он где-то в дремучей деревушке, но ушел оттуда не затем, чтобы мир посмотреть, да себя показать. Не в город за длинным рублём погнался.
Одиночество – страшнее зверя. Нужда – злее мачехи. Безнадежность – чудовищней смерти. Серёжка слишком рано понял, что в этом мире он никому не нужен, всем должен, а больше всего должен стране, которая сама-то к нему равнодушна и не слишком щедра, а вот от него требует многого.
На учёбу в город он не успел, мама умирала, он не мог её бросить. И денег не было. В городе ведь деньги нужны. Не красть же. Да и у кого красть? Всем сейчас несладко. А маму похоронил, совсем один остался. Разве только в батраки наняться. И то не к кому – совсем обнищала деревня.
Только и остаётся ждать, когда в армию заберут. А в армии что ему, сироте, остаётся? Чечня? Никто ведь не будет бегать по чиновничьим кабинетам, за него, сироту, просить. Он не хочет убивать. Даже во имя Родины.
Говорит об этом буднично, просто, естественно. Будто и не о себе. Озадаченный Олег спросил, что он тогда в тайге делает. Серёжка посмотрел на него своими ясными наивными глазами и сказал, что идёт… в Узбекистан.
Олег не знал, что он ожидал услышать в ответ на свой вопрос, но явно не такое.
А Серёжка уже рассказывал о том, что когда стало совсем невмоготу, он достал карту, отвернулся и бросил монетку: куда упадёт – туда и путь лежит. Монетка упала на Узбекистан.
Олег был в шоке. Какой Узбекистан? Ну, ты представь себе, где Забайкалье и где Узбекистан???!!! Ну и взял бы «Атлас мира» и ехал бы сразу в Африку!
Серёжка только мечтательно улыбнулся, кутаясь в подобие спальника, сшитого из старых одеял. Это ничего, что далеко. Зато там тепло. И фрукты...
Олегу показалось, что он сходит с ума, что ему просто снится кошмар. Он говорил, что Родина, какая бы она ни была, она как мать, ей всё прощаешь. Что жизнь стабилизируется рано или поздно, что у нас действительно Великая Держава, её нелегко с ног свалить, что службу в армии можно по закону заменить альтернативной службой на гражданке, что в Узбекистане русских забирают в рабство.
Но Серёжка упрямо твердил одно: там тепло и фрукты.
– Ну, кто будет тебя в рабстве кормить фруктами? Чушь! Нонсенс! – кричал Олег, - О рабах никто не беспокоится, никто их досыта не кормит, для рабов хороших фруктов жалеют, гнильём кормить будут. Здесь ты всё равно найдёшь пристанище, а там ты будешь всегда чужим!
Серёжка благодарил, но оставался непреклонным. Он надеялся разбогатеть и вернуться в родную деревню. Олег, совершенно потеряв разум, предложил ему дойти с ним до Москвы, а там он возьмёт его с собой, научит хитростям своей профессии… Все уговоры были тщетны.
На просьбу показать карту, по которой он идёт в Узбекистан, Серёжка кивнул, и вынул из складок своего тряпья… «Атлас СССР».
Олег не знал, что еще сказать, какие доводы привести, чтобы убедить глупого, наивного мальчишку в том, что он пропадёт. Олег - турист. Он знает множество маршрутов, знает тысячу секретов как уберечься в трудном пути, как не умереть с голоду, как сохранить тепло в мороз, как ориентироваться в дороге… Он столько всего знает, но он не знает, как переубедить…
Да, в стране сейчас бардак. Разваливаются предприятия. Гибнут колоссы, казавшиеся бессмертными. Идёт переоценка жизненных ценностей. Да, на работу устроиться почти невозможно, да, людям не платят денег, да, трудно выжить… Трудно. Но возможно.
Когда Олег понял, что убедить Серёжку не удастся, он отдал ему все деньги. Больше он ничем помочь ему не мог.
В тяжком молчании они разошлись по своим заранее приготовленным спальным местам.
Временами Олег проваливался в дурнотный сон, перед глазами мелькал «Атлас Советского Союза», горсти мелких монет разлетались, гася кострище, а Серёжка убегал, становился маленьким, как его сын… Сын Серёжка. Как уберечь?! Утром! Он обязательно уговорит его утром!
Олег проснулся, как от толчка. Осенний холодный тяжёлый туман стелился над землёй седыми прядками. Слабо тлела нодья. Несмелые, вялые росточки оранжевого пламени пробивались сквозь охапку влажноватых веток, выпуская струйки белого ароматного дымка.
Олег уже хотел потянуться и сесть, как вдруг его внимание привлекло какое-то движение по ту сторону костра. Олег замер. Сквозь прикрытые веки он наблюдал как Серёжка, изо всех сил стараясь не шуметь, собирает небогатые свои пожитки. Он видел, как старается Серёжка не разбудить его. Видел, как он выложил деньги, которые Олег отдал ему вчера. Выложил, пересчитал, забрал себе одну бумажку, остальные тихонько положил в карман Олеговой куртки. Олег только челюсти стиснул. Серёжка ещё сколько-то повозился у костра, потом взгромоздил на спину свои пожитки, прикрепил какую-то бумажку (видимо записку) к сучку коряги, глянул на Олега, притворяющегося спящим, и шагнул в тайгу.
Олег смотрел в спину уходящего Серёжки. Это был его шанс. Это был их шанс. И они его упустили.
Предутренний свет разбавлял таёжную мглу. Седые космы тумана цеплялись за шершавые стволы сосен и лиственниц, рвались, открывая взгляду кусочки пространства. Серёжка уходил по хрустящему под ногами ядрёному брусничнику, оступаясь и спотыкаясь, теряясь между стволами деревьев, растворяясь в тумане.
Олег смотрел ему вслед, и на душе у него было пусто…
На коряге трепетала от холодного утреннего дыхания записка: «Дядя Олег, не сирдись на меня. Мне надо ити. Спасибо за деньги, я их полажыл вам в карман, вам тоже далёко ити, сгодяца ищо. Взял только 50 тыщ на хлеб. Не перижывайте за меня. Я вернусь домой, как стану багатым, и отдам вам деньги. Сергей».
Олег в последний раз окунул пальцы в хрусталь родничковых струй и пошёл разводить костёр. Он вернётся из этого маршрута и обязательно съездит к сыну. К своему Серёжке. Его сын не должен стать таким. Не должен покидать свою страну, как бы ни было тяжко. Не должен быть лишним в своей стране. У него должны быть родные люди и те, кто заменит родных. Его сын должен быть сильным и свободным. Его сын никогда не променяет свободу на рабство (даже на сытое).
Костерок чихнул, швырнул к небу сноп нарядных искр и взвился в завораживающем танце.
Олег поднял лицо к небу. Темная бездна нависла над землёй. Говорят, что звёзды всё знают. Что Космос может услышать добрые мысли и воплотить их в реальность.
«Что ж, если это так, то гладкой тебе дороги, парень! Пусть обойдёт тебя стороной лютый зверь и недобрый человек! Пусть будет Чужбина к тебе ласковей, чем Родина! Чем рок не шутит… Вдруг однажды на пороге моего дома появится респектабельного вида молодой человек, который представится господином Сержем … Ну, там, какой-товичем. И протянет мне купюру «50 тыщ», если в России тогда еще будут такие деньги… Ну, или не господин, а просто красивый парень, с открытой улыбкой. Человек, с верой в свою страну, в свою Родину, в своё счастливое будущее».