Темнота опустилась на город. Теперь улицы освещали только фонари, да фары редких машин. Громады многоэтажек, теряющиеся в темноте, оживляли лишь редкие освещённые окна, а выше царила тьма.
Всё это выглядит красиво и романтично, но в некоторых условиях бывает и не до романтики. И многие боятся темноты, инстинктивно спешат домой, запирают входную дверь. И слушают до боли в ушах тишину на лестнице — не прорежет ли её звук шагов? Если одинокий — это хорошо. А вот если многих… И люди в квартирах инстинктивно задёргивают шторы, включают маленький свет, а потом и совсем гасят. Забираются, как в детстве, под одеяло, будто это сможет хоть как-нибудь защитить. Бояться высунуться, ходят на цыпочках, босиком, не решаются включить воду на кухне или в ванной. И проходит ночь в бессонном нервном ожидании страшного, и только первые лучи солнца разгоняют ужас, хотя от таких бед и солнце не спасёт.
А пока — тьма. И редкие машины спешат быстрее добраться до дома, и редкие прохожие, пугливо озираясь, спешат туда же.
В один из дворов въезжает грузовик, задний борт откидывается, и на землю спрыгивают люди в стандартной форме, со значком «G» на рукаве. Лет десять назад далеко не все знали, что это за знак, а те, кто знали, — посмеялись бы. А вот теперь не до смеха. Люди поднимаются в подъезд, останавливаются на площадке. Один держит в руках пеленгатор с экраном.
— Вот здесь. Сейчас в сети, двадцать ошибок на три сообщения. Да ещё каких ошибок! «В нутырь»! -
Женщина в форме звонит в дверь. Через полминуты дверь приоткрывается на цепочке. Удар! Цепочка рвётся, девушка с той стороны отлетает в стену.
— Языковая полиция! Грубое нарушение закона о чистоте. -
Девушка кричит, ей затыкают рот, скручивают и тащат на улицу. Выходят, прихватив смартфон — орудие преступления, не закрывают дверей. В этом районе ещё один преступник, и люди в форме заходят в дом напротив, открыв дверь подъезда универсальным полицейским ключом. Дверь на сей раз никто не открывает, и приходиться ломать. Хорошо — простая, деревянная, не нужно ни взрывчатки, ни автогена, ни пил, хотя сотрудники со специнструментом всегда наготове. На кухне скрутили человека.
— Вы — так называемый поэт Сидор Васильевич Петров? -
— Да, я поэт. -
— Вашей поэзии понять невозможно ни единому разумному человеку. Это же одна сплошная ошибка. Ни одного человеческого слова. -
— Это же заумный язык! -
— Простите, что? -
— Заумь, называется так, язык футуристов. -
— Тем не менее, вы попрали закон о чистоте языка. Ваши выдумки об искусстве никому не интересны. -
Поэта утаскивают вниз, с ним уносят рукописи и книги. Пришлось повозиться, изымая преступный материал. Работа окончена, можно уезжать.
— Постойте! — оживился сотрудник с пеленгатором. — Ещё один сигнал. Вон из того частного дома. Похоже, заумь. -
— Странно, — насторожилась женщина в форме. — Совсем псих? Не похоже. Позови-ка подкрепление. -
* * *
В комнате горит свет. Смартфон передаёт последние новости по радио.
— Законопроект о чистоте сферы искусства принят! — негромко замечает обладатель смартфона. — Теперь полиция получает право следить за чистотой живописи, музыки, скульптуры, архитектуры, театра и кино. Рабочее название — «Искусственная полиция». -
— Добро! — негромко отвечает другой. — Что ж, заседание сообщества футуристов можно считать открытым. Ну-с, камрады художники, писатели, ваятели и артисты, можно начинать? -
Волосатые и бородатые мужики в афганках молча надевают береты.
— Наш противник привык воевать с беззащитными гражданами. Один козырь в наших руках есть. -
Бородач с дредами подошёл к окну, распахнул его, сбросил с тяжёлого пулемёта скатерть.
— Сдавайтесь, сопротивление бесполезно! — гремит рупор со двора, луч прожектора освещает крыльцо дома, не обратив внимания на окно. В ответ бородач моститься у пулемёта — нажимает гашетки. Двор расцвечивают трассеры, в стену бьют стреляные гильзы. Фигуры в бронежилетах падают во дворе, прожектор броневика гаснет, зато сам броневик распускается цветком пламени. Загораются два грузовика. В стену дома стучат пистолетные и револьверные пули. Кончено, всё фигуры с автоматами и пистолетами перестают шевелиться. Правда, зависший вертолёт снова пытается нащупать лучом окно с пулемётом, и автоматные очереди гремят по кровельному железу. Бородач выкатывает пулемёт по сооружённой площадке вперёд, бьёт вверх, из-под козырька крыши, вертолёт издаёт надсадный гул, валясь за ближние гаражи, и только яркое зарево из-за крыш обозначает место падения.
Звонкий щелчок в щиток пулемёта! Бородач быстро подаётся назад — с вышки у управления бьёт снайпер. Близко отсюда, впрочем, повстанцам на руку. Из старого гаража автобазы выкатывается танк, прикрыв окно. От выстрела штукатурка сыпется с потолка. Теперь танк бьёт по управлению.
— Хорошо, — замечает бородач. — С тяжёлой техникой у них швах, только полицейские силы. Сюрпризов пока нет. -
— Даже если и будут, так и у нас есть, — отзывается командир.
Через двор, спотыкаясь, бежит фигура.
— Мирный житель на линии огня! Прекратить стрельбу! -
— Так это ж Червон Бриллиантов! Бездарнейший из поэтов, не сделавший ни единой ошибки! -