Разочарование

Ксения Власова 1
РАЗОЧАРОВАНИЕ

Зиночка торопливо причесывалась перед зеркалом, когда в дверном проёме возникла прямоугольная, как сам дверной проём, фигура майора Гаврюхина:

– Зинаид Василь-на, вы готовы?
Зиночкины ресницы испуганно  взметнулись:
– Да-да… Я уже… я сейчас… – торопливо пролепетала Зиночка, немедленно прекратив приглаживать кудряшки и бросаясь к вешалке.

С майором Гаврюхиным шутки плохи – это Зиночка поняла ещё в первый день работы, а потому старалась «не вызывать огонь на себя».

– М-шина во дв-ре, с-дитесь, – сдержанно пригласил майор и удалился.

Зиночка очень торопилась, одной рукой она натягивала плащик, другой подкрашивала губки, третьей… О, извините… В общем, она успевала своими двумя руками одновременно одеваться, поправлять макияж, проверять содержимое сумочки, запихивать свои Очень Важные бумаги в огромный сейф и закрывать его скрипучую дверь грубыми ключами, которые неуклюжей растопыренной гроздью болтались на массивном кольце с металлической пряжкой вместо брелка.

Зиночка трепетала при одной мысли, что чем-нибудь рассердит майора. Торопливо окинув прощальным взглядом кабинет, Зиночка захлопнула хлипкую дверь, и выскочила на улицу. Напротив стоял УАЗик. Зиночка, на ходу запахивая плащик и путаясь в пояске, торопливо засеменила к машине.

Майора Гаврюхина в машине не оказалось. Водитель гостеприимно распахнул дверцу машины, и Зиночка вскарабкалась на высокое сиденье.
– А где майор? – поинтересовалась Зиночка у водителя.
– Где-где? Бегает где-то…
– А… Ему же срочно ехать надо было? – несмело проговорила Зина.

Водитель повернулся и удивлённо уставился на Зиночку. Он был молод, черты лица его были мелки и резки, что выдавало в нём человека  желчного и раздражительного. Чёрные глаза изучающе уставились на Зиночку:
– Вы что, в первый раз с Гаврюхой едете?
– Д-да…
– А-а-а… Тогда понятно, – протянул водитель, отворачиваясь, и Зиночка облегчённо вздохнула, – н-ну, поздравляю! Вас ждут незабываемые впечатления! Сейчас он Бабая найдёт и поедем…
– А капитан Бабай в управление зашёл, я с ним в дверях столкнулась! – оживилась Зиночка, – Может, сбегать за ним?

Водитель ухмыльнулся:
– Угу… Полчаса ты будешь бегать за неуловимым Бабаем, поскольку найти его за пару минут не удавалась даже полковнику Чижику. А Чижик – это такой зверь – уж поверь мне! У него нюх как у собаки! Он Гаврюхина из любого кабака… э-э-э… то есть кабинета, выловит. Только Бабай способен удивительным образом испариться из-под его носа. Так вот, сначала ты будешь бегать за Бабаем, а потом от Гаврюхина!
– Зачем? – захлопала расницами Зиночка.
– Зачем, зачем… А чтобы фотографию отдать! – язва-водитель презрительно сплюнул, – Зачем… Когда ты через  полчаса вернёшься, то увидишь, что капитан Бабай, которого ты так и не нашла, курит в машине, а майор Гаврюхин ревёт как на корриде раненый в задницу бык!

Зиночка забилась в угол машины и больше ни о чём не спрашивала.

***
С самого детства Зиночка очень любила военных. Она не пропускала ни одного фильма про войну, ни одного парада на площади, книги о войне были зачитаны до дыр. Со слезами на глазах она вновь и вновь слушала волшебные слова романса:
«Вы, чьи широкие шинели напоминали паруса,
Чьи шпоры весело звенели и голоса… и голоса…
И чьи глаза, как бриллианты, на сердце оставляли след…
Очаровательные франты…
очаровательные франты минувших лет…»

 Она мечтала выйти замуж за военного. Мечтала каким-нибудь волшебным образом находиться среди них.

Она страшно завидовала царевне, которая жила у семи богатырей. Богатыри – это ведь тоже военные, только на старинный лад. И уж, конечно, Зиночка знала, каково царевне жилось у них!

Гнусные пошляки издевались над этой сказкой, высмеивая и царевну, и царевича Елисея, и самих богатырей. Зиночка страшно оскорблялась. Всяк по себе судит! Уж она-то знала, что воины – настоящие мужчины. Рядом с ними можно ощутить себя Женщиной – сделаться хрупкой, слабой, нежной… А чего не быть слабой за такими-то плечами! За ними – как за каменной стеной.

Богатыри в кольчугах и с палицами, рыцари в латах со щитами и мечами, гусары с роскошными усами, десантники в голубых беретах… Ах! Они были такими… такими!... О-о-о, Зиночка-то знала, что это галантнейшие кавалеры, бесстрашные бойцы, красавцы и франты, всегда спортивные, подтянутые, стройные. Естественно самые умные, самые пунктуальные, самые надёжные, самые аккуратные, для них слово «честь» - не пустой звук. Они никогда не позволят себе сквернословить в присутствии дам, они отважно вызовут хама на дуэль, они… они… Да что там говорить! Одним словом - это цвет нации.

С мужем Зиночке не повезло – так уж вышло. Угораздило влюбиться не в того. Хотя, когда они познакомились, он служил в армии, сбегал ради неё в самоволку, сидел на «губе» и передавал любовные записки с друзьями. Ах, это было так романтично! Но продолжать службу парень отказался наотрез. Вот так и оказалась Зиночка замужем за простым инженером Жорой Кукушкиным.

Но мечта хотя бы просто быть рядом с военными, вращаться в их среде (оставаясь для них недоступной), будоражила Зиночкину душу ещё больше, чем детские мечтания о богатырях.

И вот она (эта мечта) осуществилась! Зиночка устроилась работать в …нское управление. Она никак не могла поверить в своё счастье! У неё был собственный кабинет с сейфом, компьютером, шкафами. Кабинет показался Зиночке неухоженным и унылым, и она с рвением взялась за его благоустройство. Она повесила шторки, сделала перестановку, уставила кабинет множеством самых разнообразных цветов и теперь считала, что её кабинет – самый уютный во всём управлении.

По долгу службы Зиночке пришлось «вливаться» в коллектив со страшной скоростью и первые дни работы были посвящены полностью знакомству с коллективом. Зиночка ночами спать не могла, представляя, как бравые молодые офицеры будут сдержанно заглядывать в кабинет, чтобы познакомиться с новой сотрудницей. И сердчишко сладко замирало, и голова кружилась, и бессонные глаза мечтательно смотрели в непроглядную ночную темень.

А на следующий день оторопело кивала Зиночка заглядывавшим в кабинет неуклюжим седоватым мужчинам в мешковатой, но все же военной форме, туго обтягивающей круглые животики. Несколько раз заглядывал молоденький растрёпанный офицер, вид которого отнюдь не вызвал в Зиночке бурных симпатий.

Ну что ж, философски решила Зиночка, внешность бывает обманчива и потом… Состав меняется… Может и будут ещё настоящие гусары…

Особенный ужас навевал на Зиночку майор Гаврюхин. У него был квадратный подбородок на квадратном лице, квадратные плечи, квадратные кисти рук с квадратными ногтями. Единственное, что у него было круглым – это живот. И этот живот отнюдь его не красил. Кроме того, майор Гаврюхин оказался человеком жёстким, грубым и несдержанным. Сидя в своём уютном кабинете, Зиночка втягивала голову в плечи всякий раз, когда слышала, как майор рокочущим громовым голосом на всё управление распекает попавшего под горячую руку коллегу, и молилась, чтобы майора «пронесло» мимо кабинета.

Сегодня Зиночке нужно было обязательно ехать в центр по служебным делам. Свободных машин не оказалось. Зиночка металась по кабинетам, стараясь напроситься к кому-нибудь в попутчики, и в коридоре наткнулась на майора Гаврюхина. К её огромному удивлению (смешанному с не менее огромным ужасом), майор любезно согласился после обеда прихватить с собой Зиночку.

***
И вот Зиночка сидела, забившись в угол прокуренного УАЗика, и ждала, когда же майор Гаврюхин найдёт наконец-то капитана Бабая.

Прошло пять минут. Из управления вышел капитан Бабай и вразвалочку направился к машине. Он уже взялся за ручку дверцы, как его окликнул вечно растрёпанный старлей Чудин. Бабай оглянулся, что-то прокричал в ответ, потом так же неторопливо направился к старлею.  Вскоре они скрылись в дверях подсобки.

Еще минут через пять из-за угла появился майор Гаврюхин. Он что-то рявкнул, водитель истошно прокричал, что Бабай в подсобке. Гаврюхин направился туда же.

Прошло ещё пять минут. Капитан Бабай вышел из подсобки и направился к машине. Открыл дверь, поздоровался с Зиночкой, забросил на сиденье какой-то тяжёлый свёрток и снова удалился в подсобку, из которой вскоре появился хмурый майор Гаврюхин.

Широким размашистым шагом Гаврюхин направился к управлению. Зиночка вздохнула. Время идёт. Работа стоит. Вскоре она перестала следить за временем, и только отмечала про себя: Бабай – в управление, Гаврюхин – в столовую. Бабай – в столовую, Гаврюхин – в подсобку. Бабай – в управление, Гаврюхин – в управление. Вышли, покурили, пошли к машине. Не дошли. Гаврюхин – в подсобку, Бабай – к машине. Бабай устал ждать, пошёл в подсобку. Гаврюхин – в машину, до машины не дошёл, пошёл обратно в подсобку. Встретил Чудина, наорал, пошёл с ним за угол. Бабай пошёл в машину, не увидел Гаврюхина, витиевато выматерился, пошёл следом за ними. Гаврюхин вернулся. Бабая нет. Гаврюхин – обратно, Бабай навстречу, оба - в машину…

Слава Богу! Поехали. Чудин бежит. Ну что ещё???!!! Передал какой-то пакет, который Бабай по обыкновению забыл.

Машина – фа-фа, ворота открываются. Машина благополучно останавливается в воротах. Водитель спокойным и ровным голосом сообщает, что отвалилась педаль газа. И все трое в один голос обличающе произносят: «Баба на корабле…»

Зиночке обидно. Тоже мне «корабль»… Байдарка в пустыне!
Водитель кое-как зацепил педаль, развернулся и поехал к цехам, в надежде застать сварщика на рабочем месте и в рабочем состоянии. Сварщик оказался на рабочем месте, а его хмурый вид свидетельствовал о том, что он «трезв как стёклышко».

Беспрерывно матерясь, сварщик размотал бесконечные провода, подготовил машину, а Зиночка потихоньку отошла подальше, успев, однако, услышать из уст сварщика про «бабу на корабле». Обидно. Да может, если бы не она, то эта педаль отвалилась бы где-нибудь в свободном полёте посреди городского шоссе!

Времени для решения служебных вопросов остаётся всё меньше и меньше. Если бы она не искала попутчиков, то уже, наверное, подъезжала бы к штабу.

Сварщик приварил педаль, а заодно подпалил линолеумный коврик под ногами у водителя. Из машины повалил вонючий дым.

Линолеум потушили. Сели в машину. Педаль оказалась приварена не под тем углом, и пользоваться ею стало совершенно неудобно. Ну, да ладно! Па-аехали!

Зиночка думала о том, что такое начало пути не предвещает ничего хорошего, но отказаться от поездки мужества не хватило.

Сперва заехали в магазин, майору Гаврюхину что-то там надо было купить. Потом заехали на рынок, Бабай уволок свой тяжёлый свёрток, которым за время поездки наставил синяков на Зиночкиных ножках. Потом поехали на объект, чтобы забрать там какого-то субъекта.

Субъект оказался смуглым и поджарым. Открывая заклинившую дверцу машины, он гадко выругался, но, увидав даму в салоне, тут же извинился. Зиночка тут же ему всё простила.

Субъект сидел рядом с Зиночкой и почему-то страшно боялся её обтянутых дорогими колготками коленок. Он всё время старался как можно дальше отодвинуться от Зиночки и, видимо, эта процедура отнимала всё его внимание, потому что он абсолютно не реагировал на пылкие речи майора Гаврюхина, а вскоре Бабай попросил его слезть со своих колен.

Зиночка с тоской смотрела в окошко. Вот проплыл мимо родной дом. Может, надо было попросить, чтобы её высадили? Ну да… Рабочее время ещё не кончилось.

Наконец-то подъехали к штабу. Зиночка с наслаждением выбралась из машины и приготовилась идти вслед за майором Гаврюхиным. Однако майор не спешил. Он поинтересовался у Зиночки, взяла ли она с собой паспорт, и очень озадачился, получив утвердительный ответ. Зиночка нетерпеливо топталась на месте, а майор Гаврюхин о чём-то размышлял. Неожиданно Зиночка поймала себя на том, что мысленно повторяет одну и ту же фразу: «у военных одна мозговая извилина и та от фуражки».

Наконец Гаврюхин что-то буркнул и направился к дверям штаба. Зиночка бросилась следом, но уже у самых дверей Гаврюхин вдруг резко остановился, и Зиночка чуть не налетела на него.

– Знаете что, Зинаида Василь-на… – сказал Гаврюхин, – давайте-ка ваши документы, я их сам занесу.

Зиночка помедлила, но деваться было некуда, и она протянула майору увесистый пакет:
– Вот здесь, здесь и здесь нужна печать, а вот это нужно отдать полковнику Зайцеву, это для секретаря и пусть он распишется вот здесь и здесь…
– Угу, – ответил майор, и Зиночка поняла, что надеяться на его помощь не приходится. Однако вид у майора Гаврюхина стал строгий и неприступный, и Зиночка не осмелилась выразить своё недоверие.

Если всё пойдёт как надо, то майор появится ещё не скоро, особенно с учётом времени, потраченного на свои собственные дела. Возвращаться в машину  очень не хотелось, поэтому Зиночка уселась на уютную скамеечку под сенью облетающей акации и приготовилась ждать.

Штаб находился на окраине города. Отсюда открывался красивый вид на местную речушку и нарядные осенние сопочки. Площадь перед штабом была чистенькой и ухоженной, клумбы радовали глаз последними в этом году цветами. Но долго созерцать эти красоты Зиночке так и не удалось, потому что вскоре перед ней, как лист перед травой, вырос майор Гаврюхин.

Он протянул Зиночке пакет:
– Знаете что, Зинаида Василь-на… Д-вайте в другой раз. У вас здесь всё перемешано, даже разобраться невозможно…

– Ничего у меня не перемешано! – возмутилась Зиночка, – у меня все по порядку разложено! – она заглянула в пакет, – Было по порядку… – устало поправилась она.

– Ну, вот что, Зинаида Василь-на, – пророкотал Гаврюхин, – идите-ка сейчас домой. Это не так уж и срочно. К тому же секретаря сегодня нет. Завтра мы с вами всё как надо разберём, и я сам отвезу, и что надо сделаю. Хор-шо? Зато сегодня д-мой раньше придёте.

И, не слушая никаких возражений, уселся в машину. Зиночка в отчаянии попыталась сказать, что, пока она доберётся до дому из такого отдалённого района, не то что день рабочий закончится, а ночь настанет, но майор махнул рукой, и машина сорвалась с места.

Сердитая и обиженная потащилась Зиночка по пыльной дороге. На окраине ещё не проложили асфальт, а некоторые улицы и вовсе были перекопаны. Денег на такси не было. Один каблук на сапожке сломался и подворачивался  под ступню, второй проваливался по самую подошву в песок. Мимо проносились машины, обдавая с ног до головы пылью. И эта пыль оседала, оседала, оседала. На сапоги, на сумочку, на плащик. На душу. На старую добрую сказку о царевне и семи богатырях. Рассыпались в прах богатырские палицы, шлемы и кольчуги, ржавели рыцарские мечи и копья, равнялись с пыльной землёй волшебные слова романса…

Зиночка добралась до дома уже в сумерках. Уставшая, замёрзшая, грязная, голодная, обиженная, злая.

Испереживавшийся муж, усадил на табуретку, помог снять сапоги, заверил, что приладит каблук и он будет как новенький. С кухни доносился вкусный запах.

Зиночка посмотрела на своего длинного нескладного мужа. На его оттопыренные уши, далеко не греческий нос, на его руки с длинными пальцами… Жора-инженер… И почему она всегда слышала не то издёвку, не то насмешку в этом слове?

Она вдруг обхватила мужа за шею и заплакала. И он растерялся. Приобнял легонько, погладил как маленькую девочку по голове:
– Ну, ты чего? Ну, всё, всё, моя хорошая… Ты чего, из-за каблука, да? Нет? Ну-у… – он осторожно понёс её в ванную, – Всё… Сейчас всё с себя смоешь, и грязь, и слезки, и неприятности… Потом расскажешь, если захочешь… Да?

Зиночка закивала головой: «да-да-да». Она всё пыталась что-то сказать, но только слёзы лились ещё горше. Жора осторожно затащил жену в ванную комнату, и, придерживая её одной рукой, другой открыл кран с горячей водой.

Зиночка, намертво обхватив мужа за шею, наконец, выпалила:
– Жора… Жорочка… Ты – Самый Настоящий Мужчина…

Жора замер, потом чуть отстранился и… запер дверь ванны на шпингалет.