– Нет лучшего наслаждения, чем творчество! Когда я воссоздаю из небытия порождение моей фантазии, и оно становится частью нашего мира в виде идеи или материальной формы, я получаю душевное удовольствие, сравнимое разве что с чувством любви. И это наслаждение творчеством доступно всем – аскетам, калекам и нищим, и даже людям, ущербным во всякой части – и душевной, и нравственной, и обездоленным судьбой. Всех их уравнивает и утверждает в величии творчество… – слова Кабана на государственном экзамене по научному коммунизму. Потом он в течение получаса долго и унизительно оправдывался тем, что имел в виду диалектический процесс, в его материалистическом, марксистско-ленинском понимании. Получил тройку за своевольную трактовку положений великого учения Маркса и Энгельса.
– Творчество – единственный способ для человека по силе стать равным богам. Повелевая творческой мыслью и фантазией, я создаю и разрушаю миры, я играю природой и мыслями людей, и нет предела моему могуществу, как нет предела пространству моей мысли… – слова Вениамина Видивицына в пивной «Кишка» по время обмывания защиты дипломного проекта. Эти слова, как и все остальные, впрочем, утонули в общей какофонии пьяной болтовни завсегдатаев этого злачного места. Единственным их последствием был тост: «Ну, за творчество!».
– Зримое воплощение творческих идей, конечно, может отличаться от первоначального замысла. Ведь одним из самых важных элементов творческого процесса является взаимодействие исходной идеи с уже воплощёнными компонентами материальной действительности. В процессе этого взаимодействия первоначальная идея обогащается и становится более гармоничной, дополняя красоту мира. Мастерство же состоит как раз в умелом дополнении реальности плодами собственной фантазии. Руки повыше подними…– слова Рыбки натурщице – проститутке с Курского вокзала по время сеанса позирования для живописного портрета в полном неглиже. Ответ натурщицы воспроизвести невозможно из соображений приличий.
– Сливаясь и переплетаясь во взаимном проникновении, мир творческих идей и реальность порождают восхитительную синтетическую полудействительность, которая достойна воплощения в форме сценической постановки. Движение и музыка в ней не только отражают фантазию автора, но и сами по себе побуждают зрителя ко взаимной с автором творческой фантазии. Так одна творческая мысль пробуждает сотни других – эта своеобразная цепная реакция красоты – главное отличие и следствие талантливых постановок…– слова Семёновны перед жюри на конкурсе современного танца, сказанные в качестве преамбулы перед демонстрацией фрагмента балетной постановки Пины Бауш «Орфей и Эвридика [1]». Конкурс Семёновна не выиграла, так как жюри не простила ей авангарда, но за эти слова и, вдобавок к ним, показанные в танце божественные формы, к ней навязался в поклонники старый ловелас – член этого самого жюри. Семеновне, чтобы отбиться без членовредительства, даже пришлось прибегнуть к дружеской помощи Кабана, который в небритом виде сделал бы заикой даже Орфея.
Ну как вам эти рассуждения? Может быть, вам интересно узнать подробности об авторах этих высказываний, рискнувших рассуждать о творчестве в самом угаре эпохи застоя? Нет ничего проще, давайте познакомимся с ними поближе. Уже читали? Так это неважно, творческий процесс никогда не надоедает, потому что не повторяется – каждый раз мы смотрим на наших друзей по-новому.
Для начала познакомьтесь с Кабаном. О его внешности вы, наверное, уже догадались. Как говорится, ничего более материального, чем Кабан, я в жизни не видел. Огромного роста толстый мужик брутальной наружности, к тому же рыжий как медный самовар. Но эта внешняя простота не должна обманывать вас. Живой практичный ум и развитая интуиция Кабана делали его, как он сам выражался, «другом вещей». Кабан потрошил неисправные механизмы как хирург, и они уступали его напору, оживая и раскрывая тайны своих внутренних движений. Любую инженерную мысль наш «друг вещей» мог превратить в конструкцию и сделать её из первых попавшихся на глаза предметов домашнего обихода. И еще, долгое время я был уверен, что Кабан владеет каким-то сакральным философским «пьяным камнем», при помощи которого можно сотворить алкогольный суррогат даже из дождевой воды.
Вениамин Видивицын, известный в студенческой среде под кличкой «Веник». Веня считал себя философом и великим методологом и был фанатично предан творчеству. Неугасимое пламя демиурга клокотало у него в груди и пожрало его натуру настолько, что ему уже был интересен процесс творения сам по себе, безотносительно к области созидания. Позже вы узнаете, как эта страсть повлияла на ход нашего повествования.
Про Рыбку можно сказать, что он предпочитал форму вещей их содержанию. Всё, что не радовало глаз, по его мнению, не имело права на существование. Эти странные эстетические представления привели Рыбку к занятию портретной живописью, и тут грубая действительность вступила в конфликт с его утончённым пониманием искусства как образа жизни. Потерпите, и вы узнаете суть этого конфликта и как он был разрешён ловким методологическим ходом Вениамина.
Молодая красавица по кличке Семёновна. Многие считали её весьма взбалмошной особой. Но они просто не понимали, что эта девушка жила, в основном, в царстве своих фантазий, и наш несовершенный мир воспринимала как досадное недоразумение, препятствующее её грёзам. Такому отношению к действительности способствовало одно неприятное обстоятельство: Семёновна была чрезвычайно близорука, а носить очки считала недостойным. Мне она признавалась, что видит окружающих как смутные цветные тени, а кто воспринимает тени всерьёз? По этой же причине Семёновна всегда здоровалась со всеми подряд, иногда по несколько раз, и двигалась качающейся походкой сомнамбулы, как будто шла не по асфальту улицы, а по трясине. Впрочем, многие из её знакомых, мужского пола, находили последнее восхитительным и считали хитрым приёмом соблазнения. Свою творческую энергию и неуёмную фантазию Семёновна предпочитала реализовывать в танцевальных движениях, что, на мой взгляд, весьма гармонично сочеталось с другими сторонами её натуры.
Ну вот, вы познакомились со всеми участниками событий этого рассказа. Да, остался ещё я, только о себе я не буду говорить ничего. Я дух бесплотный, я воплощение творческих порывов, я симулякр [2] автора.
Эти приключения начались с того, что Рыбка явился на лекции со светящимся синяком под глазом.
– И кто это нас так щедро наградил? – язвительно поинтересовался Кабан.
Рыбка ответил на этот выпад жалким взглядом измученной панды. После долгих уговоров и сочувствующих похлопываний от него удалось добиться объяснений. Автором фингала была Семёновна. Это был её ответ на предложение попозировать для живописного портрета.
– А главное, портрет уже почти готов, остались детали, которые я не могу изобразить без натуры. Я к ней с дружеской просьбой, как к носителю несравненной женской красоты, а она… У-у-у-у… какая… – с плаксивым надрывом произнёс Рыбка и далее охарактеризовал Семёновну нелестным эпитетом, который обычно используют в подобных случаях отвергнутые поклонники.
– Ну же, дружище, выше голову, – успокаивал Рыбку Вениамин, – я вас помирю, пусть только случай представится. Вот хотя бы. Нам надо темы диплома распределить, я с завкафедрой договорился, теперь надо встретиться обсудить. Давай у тебя? Соберёмся всей компанией, поговорим… Есть интересные мысли.
Рыбка согласно кивнул, и на следующий день к полудню мы уже стояли у двери его большой квартиры рядом с Курским вокзалом. На звонок долго никто не шёл, потом дверь отворилась, и мы увидели нашего Рыбку в обляпанном краской фартуке с палитрой и кистями в руках.
– Заходите, только…– продолжить он не успел, потому что наглый и любопытный Кабан уже впёрся в его комнату. Там раздался женский визг, и навстречу нам вылетела разгневанная дама. Она была, мягко говоря, весьма дезабилье. Прикрываясь ворохом одежды, мадам скрылась в ванной и уже оттуда выразила нам своё мнение о ситуации. Слов разозлённая девушка не выбирала, и её вокзальный лексикон очень рассмешил Кабана.
Когда мы зашли в комнату, Кабан стоял в непривычной для него задумчивости возле мольберта с установленным на нём небольшим полотном. На полотне был изображён какой-то набор цветных треугольников и глаза.
– Ух ты, похоже на Делоне [3]! – с фальшивым восхищением воскликнул Веня и ткнул в бок Кабана.
– Д-д-да да, типичное полотно в стиле… в стиле… – замялся Кабан. – Орфизм… – шёпотом подсказал Веня. – Орфизм, конечно же, как я сразу не узнал.
– Оно ещё не окончено, называется «Завтрак субретки [4], – смущённо пробормотал Рыбка, избегая взглядом Семёновну, – сама субретка сейчас уйдёт, располагайтесь, рад вас видеть.
– Друзья мои, – начал Веня разговор, который я запомнил как «диалог о методах творчества», – сегодня мы собрались, чтобы распределить задания по дипломным работам. Тему я вам добыл – закачаешься. Не тема – а темища. Стоила полдня заискиваний и лести перед нашим профессором.
– Что-то ты подозрительно велеречив, Веник. Что, дохлую кошку подкинули? Вываливай, не томи, – подозрительно нахмурился Кабан.
– Ну, в общем, на пятерых нам дали скоростной глубоководный аппарат проектировать. Полная свобода, чем необычнее проект – тем лучше. Из исходных данных – только глубина движения и максимальные габариты, – выпалил Веня.
– Это же не по нашей специальности! – хмуро сказал Рыбка.
– Профессор сказал, что моряки зашли в тупик, нужны свежие мысли из смежной области. И тут я подумал, что этот проект – хороший повод применить новый метод проектирования, о котором я недавно прочитал в книжке Джонса [5]. Называется метод – синектика [6]. У всех присутствующих есть разноплановые таланты, я без иронии, друзья говорю, можно образовать неплохую синектическую группу и сотворить что-то этакое…– возбуждённо произнёс Веня и вопросительно оглядел друзей.
Возникла пауза, друзья переглядывались. Наконец, Семёновна не выдержала.
– Что вы все такие робкие-то! Охота вам стандартные проекты рисовать? Скучно же. Эх вы, манная каша. Давай, Венечка, запрягай, я в твоей тройке! – с вызовом воскликнула она.
Через несколько секунд выяснилось, что это не тройка, а полная пятерня, только никто не понимает, что надо делать. Тут Веня оказался в своей стихии.
– Ну что же, господа синектики. Начинаем заседание нашей группы. Распределим роли: я буду координатором, постановщиком проблемы и управляющим дискуссией. Кабан будет критиком – технологом. Как «друг вещей» он будет определять реализуемость идей. Семёновна будет поставщиком разных фантастических аналогий и идей. Рыбка будет устранять кризисы форм и, вообще, будет определять конструктив. Ты – Веня обратился ко мне – будешь записывать (Ну я, собственно, и записал).
– Несколько вводных слов, друзья мои.
– Обычно словом «культура» люди обозначают некую систему общечеловеческих и духовных ценностей, куда входят литература и язык, искусство и архитектура, и прочие гуманитарные направления деятельности человека. А, между тем, автор этого термина, Марк Порций Катон, считал культурой методы правильного земледелия, то есть технологию [7], в современном представлении. Исходя из исходного понимания этого термина, мы с вами, друзья мои, являемся носителями инженерной культуры общества, создателями и пользователями технологий, определяющих его облик так же основательно, как и общественная мораль, юстиция и искусство. Помните об этом и гордитесь своей работой, – Веня сделал паузу и продолжил. – Итак, имеется инженерная проблема: необходимо увеличить дальность движения и скорость подводного аппарата, движущегося из глубины с поверхности. Слушаем предложения.
– Наибольшим пропульсивным [8] КПД обладает водомётный движитель с двумя ступенями, но у него имеются потери энергии в спрямляющем аппарате между ступенями, – сказал Кабан.
– В качестве источника энергии предлагаю многоступенчатую газовую турбину, но она будет иметь низкий КПД [9] из-за высокого противодавления, – предложил Рыбка.
– В качестве источника рабочего тела предлагаю твёрдое смесевое топливо, но у него слишком высокая скорость горения и температура, – внесла свою лепту Семёновна.
– Отлично. Три идеи – три составных части облика нашего проекта. Но, в отличие от трёх составных частей марксизма, мы видим в них недостатки. В дело вступает наш фантазёр. Семёновна, начни с первого предложения. Как уменьшить потери энергии в спрямляющем аппарате? – взял слово Вениамин.
Глаза Семёновны затуманились. Наконец, она проговорила: «Вот я, к примеру, всё мешающее выкидываю, – тут она сделала своей белоснежной рукой небрежный жест. – Поэтому лучше всего было бы… чтобы этого спрямляющего аппарата вообще не было… Нет аппарата – нет потерь.
– Кабан! Это возможно? – обратился Веня к «другу вещей».
– Да! – Кабан даже взвизгнул от восторга. – Если ступени водомёта будут вращаться в противоположные стороны. Тогда нужен привод от биротативной турбины. О-о-о-о…. Это очень круто, такого ещё никто не делал! Водомёт будет очень коротким, с гидростатическим заборником. Конструкция готова.
– Отлично. Переходим ко второй идее. Что делать с противодавлением? – Веня смотрел на Семёновну гипнотическим взглядом.
– Вот наш маленький подводный аппарат. Он поднимается из мрака, мчится вверх в вечном холоде глубин. Внутри него горит пламенное сердце. Бурлит вода, тяжело… Потому что противодавление большое, а для турбины хорошо, когда оно маленькое, атмосферное и постоянное. Вот я вижу турбину. Из неё с трудом выходит такой горячий газ, горячий, потому что давление срабатывается, а температура - нет! Мы этой турбиной греем океан. Нам на выходе лучше бы иметь холодный газ с высоким давлением…– задумчиво рассуждала Семёновна. Её проникновенный голос завораживал. Я откровенно любовался девушкой. Прекрасное лицо её пылало. Жар её творческой страсти, казалось, мог растопить сэндвич с сыром на другом конце комнаты.
– Семёновна! Смотрю я на тебя и вижу, как блещет гений твой чудесный! Да ты просто кладезь идей! Эжектор – конденсат – вот при помощи чего можно удалить горячий газ в область высокого противодавления. В него подать забортную воду, она смешается с балластным паром, он сконденсируется в конфузорной [10] части и отдаст свою энергию на давление. Чума… Да это патент! – одним духом высказал Кабан, но запнулся. – Только этот эжектор – довольно большая штука, такая длинная толстая труба. Куда ее деть?
– Специалист по формам – тебе слово, – обратился Вениамин к Рыбке.
– Да без проблем, братцы и сестрицы. В нашей конструкции есть длинное и толстое – приводной вал к водомёту. Внутри него канал – это и будет эжектор. Кабан, метра тебе хватит? – Рыбка снял «Завтрак субретки» с мольберта, схватил чистый подрамник и твердой рукой художника набросал на нём эскиз конструкции водомёта и турбинного привода.
– А теперь - предложение Семёновны по заряду, который должен иметь небольшую поверхность горения и большую длину. Таня, с температурой горения проблемы нет, так как газ будет балластироваться водой. Что можете сказать? – спросил Веня у друзей.
– Спиральный заряд, отцы, спиральный… Такая форма….– Рыбка восторженно улыбаясь пририсовал на эскизе конструкции газогенератор спиральной формы.
Не отрывая глаз все, сгрудившись, любовались эскизом, установленным на мольберте.
– Вот видите, друзья мои, за какой-то час при помощи эвристических [11] приёмов метода синектики мы с вами решили задачу проектирования и сделали легко, попутно, три изобретения. Смотрите… – Веня протянул руку, багровый луч закатного солнца через открытое окно осветил подрамник с чертежом, – это произведение инженерного искусства не менее ценно для общества, чем другие составляющие культуры и сотворили его фантазии Семёновны, опыт Кабана и смелая конструкторская мысль Рыбки.
– А соединил это все воедино наш великий синектик во веки веков – Вениамин Видивицын! – тоном телевизионного диктора закончил Кабан, и все засмеялись.
– У нас ещё одно дело, – серьезно сказал Веня. – Рыбка и Семёновна! Приблизьтесь. Вы должны знать, что все синектики – братья. Поэтому я вам говорю – помиритесь прямо сейчас.
Семеновна улыбнулась, встала напротив смущенного Рыбки и, глядя ему прямо в глаза своим лучезарным взором, сделала книксен и бойким голосом субретки сказала: «Je suis d?sol?, je ne vais pas poser pour vous jamais [12]». Затем она поцеловала его.
На что Рыбка с запинкой ответил: «Eh bien, le laisser, et il aurait ?t? aussi Claude ? Zola [13]».
Веня, довольно улыбаясь, подскочил к ним обоим и обнял.
Кабан подозрительно следил за этой сценой, потом не выдержал и буркнул: «Уж не затеял ли ты всё специально для этого, выдающийся синектик всех времён и народов!»
Многое стерлось в моей памяти с той поры. Но эта сцена, как жанровое полотно Коровина, так и стоит перед глазами: изумлённый Рыбка смотрит на Семёновну, приседающую в книксене, Вениамин, призывно протянувший руки к ним обоим, огромный Кабан, сидящий в тени на заднем плане, со скептической улыбкой на лице, а в центре, пламенеющий в лучах закатного солнца эскиз глубоководного аппарата, установленный на мольберте, и «Завтрак субретки» в стиле «орфизм», небрежно брошенный на пол.
И ещё я помню, как мне тогда было хорошо…
[1] Опера-балет на музыку К.В. Глюка «Орфей и Эвридика» в постановке Пины Бауш. Это произведение сценического искусства было поставлено в 2005 г. Но ведь творчество вечно, анахронизмы ему не ведомы.
[2] Симулякр – модель того, что не существует в реальности, в данном случае – выдуманный свидетель не существовавших событий. Подробнее - Бодрияр Ж. (2018) Симулякры и симуляция. М.: Постум.
[3] Робер Делоне – французский художник – абстракционист 19-20 веков, основатель стиля «орфизм».
[4] Субретка – бойкая служанка – сводница.
[5] Джонс Дж. (1986) Методы проектирования. М.: Мир. Первое издание было переведено в 1976 г. Так что, на этот раз, никакого анахронизма.
[6] Метод синектики Уильяма Гордона. Метод коллективного поиска решения задачи с использованием необычных аналогий.
[7] Под технологией здесь понимается система, преобразующая при помощи инструментов с использованием определенных методов материалы в готовую продукцию.
[8] Пропульсивный КПД отношение полезной энергии (энергии движения), к энергии, подаваемой на движитель.
[9] КПД – коэффициент полезного действия: отношение производимой мощности к подводимой к агрегату.
[10] Конфузорная – сужающаяся часть. Извините, в этой пилюле много технических терминов, тема такая.
[11] Эвристика, эвристический метод. Здесь под этим подразумевается рассуждения по определенным правилам.
[12] Прости, я не буду тебе позировать никогда (фр.)
[13] Ну и пусть, а то пропал бы, как Клод у Золя. (фр.) Рыбка намекает на главного героя романа Э. Золя «Творчество».