Поезд «Волгоград - Москва» пришел на Павелецкий вокзал с небольшим опозданием так, что все встречающие, в том числе и моя Любимая, слегка устали ждать. Но в то время, по-моему, только из ряда вон выходящее происходило вовремя и приходило тоже вовремя, поэтому обижаться на прогнившую до мозга костей систему, которая валилась, словно карточный домик под дуновением ветерка или песочный город от прилива волн, совсем не стоило. Люди и не кивали на все перипетии жизни, а стойко ждали прибытия своих поездов и самолетов, приезда Любимых и родных…
- Здравствуй, Любимая, - произнес, наконец, я, встретившей меня на перроне супруге, - вот мы и встретились и поздоровались не в письмах и звонках.
- Приветик, - ответила мне Оля, - я уже устала ждать и быть одна. Поехали в гости, а завтра домой на поезде поедем, там родители заждались…
Сутки в столице пролетели, как один миг, весь следующий день мы искали подарки многочисленной родне и что-нибудь праздничное, новогоднее, на стол, благо, Москве голод не грозил и она шиковала, как и подобает столице во время «чумы»…
Новогодние праздники в кругу семьи, с родителями, сестрами и братьями, племянниками и племянницами пролетели мгновенно, хорошо еще, что у Оли каникулы наступили и мы смогли полюбоваться красотами зимы в нашем родном поселке, опять побродить по сугробам на опушке леса, посетить многочисленную родню, присутствовавшую летом на свадьбе, но так толком нас и не видевшую, пообщаться со школьными друзьями, кои еще не разъехались после окончания институтов и техникумов, службы в армии и заведения семейных очагов. Да и просто, мы отдыхали вдвоем от долгой разлуки, не расставаясь ни на минуту, везде были только вместе: на катке и в лесу, в гостях и по магазинам.
- Поедешь со мной в Москву, у тебя же еще два месяца отпуска? - спросила однажды у меня Ольгунька, у нее заканчивались каникулы через три дня.
- Я-то поеду, а где мы будем жить? У папиных друзей, я видел, какая там маленькая квартирка, а тут еще я приеду. Удобно ли? – спросил я.
- Я все продумала. У Юли, нашей свидетельницы, точнее у ее бабушки, есть за городом деревянный домик, дачный, с отоплением, только готовить на печке. Она нам его дает пожить на это время. Там до Москвы час на электричке ехать, - предложила свой план супруга.
- Ну, тогда поеду, конечно, неужели два месяца буду здесь сидеть, когда едем? – живо поинтересовался я.
- Поехали за билетами на поезд, там и определимся, заодно Юльке позвоним, - засобиралась она…
Через четыре дня мы уже обживали наше отдельное временно жилье, где нам никто не мог помешать быть только вдвоем. Хозяева не навещали дом с осени до весны, поэтому пробраться к жилищу сразу не удалось. Пришлось просить у соседей лопату и откапывать путь к входным дверям. Зима в Подмосковье была снежная, красивая, искрящийся белоснежный, не тронутый лопатой и не продавленный обувью, ковер тихо-мирно лежал на всех подступах к дому, завалив его на метр от земли. В сугробах еле-еле просматривалась узенькая тропинка, скорее всего, проложенная между грядок, кустов и плодовых деревьев. Как-то на свадьбе Юлька хвалилась, что бабушка летом очень хороший урожай собирает с яблонь и груш, смородины и крыжовника, вишни и сливы. Вот здесь, под белым одеянием везде были заметны торчащие ветви кустарников, насаженные часто и ровно, видна была заботливая рука садовода.
Внутри домик напоминал сказочную избушку сказочной же бабушки: маленький и уютный, со старинными занавесочками, кроватью с балдахинами, русской глиняной печкой по середине, аккуратными вязаными ковриками и дорожками, резной скатертью на столе, всеми атрибутами детской сказки. Прохлада внутри немного создавала неуют, видимо, от того, что здесь не жили зимой, отопление слабо грело необжитое жилище. Но это поправимо, в коридоре лежали дрова, и я быстро помог отоплению, подогрев воздух внутри дома, через час с небольшим дом принял тепло очага, наше настроение тоже согрелось. Дальше можно было подумать и о еде, за окном уже стоял темный зимний вечер, улицы ярко освещались фонарями, дорожки были чисто выметены и не мешали транспорту и людям мирно сосуществовать в этом снежном зимнем мире ровно стоящих домиков Подмосковья.
Делая по дому все необходимое, мы мирно беседовали на разные темы нашего жития-бытия: я рассказывал Оле о квартире, которую нам дали в Пятиморске, о работе и новых знакомствах с такими же приезжими речниками, а она о своих институтских подружках и друзьях, культурных мероприятиях, посещаемых ею в свободное от учебы время, куда она и меня обещала водить. Телевизора на даче не было и время по вечерам текло медленно и тихо, за подготовкой лекций моей студенткой, работой по хозяйству мной. Часто мы после ее лекций оставались в столице, гуляли по городу, ходили в кино и по магазинам, памятным и просто красивым Московским местам, к подружкам Оли, которые приезжали к нам на свадьбу. Потом на выходные они к нам появлялись, и мы все вместе бродили по улочкам поселка, в котором жили.
Мы сильно не любопытствовали в доме и не лазили по углам в поисках чего-нибудь необычного, и однажды это нас сильно подвело, мы чуть не спалили бабушке дом. А было это так.
В начале февраля наступили сильные морозы, луна на небе висела яркой бело-голубой тарелкой так, что резала глаза не хуже летнего солнца. Ореол вокруг нее ровной геометрической окружностью очерчивал что-то подобие забора, за который ночное светило не имело право заплыть, а звезды на черном небесном ковре в своем разноцветном хороводе мерцали начищенными медными бляхами на ремне армейского дембеля. Сколько было градусов, мы не знали, но когда выскочили из первого вагона последней электрички, поняли, что не на шутку щиплет носы и щеки, значит, очень холодно. А из дома мы уехали рано утром и ни разу не появлялись.
- Слушай, там сейчас такой дубак стоит, как спать-то будем, надо всю ночь подтапливать, а завтра тебе вставать рано, - заботливо проговорил я Оле, когда мы бежали домой, – у меня мороз по коже, как подумаю, насколько дома холодно.
- Будем подогревать всю ночь, ничего, впереди воскресенье, целый день спать будем, - весело ответила моя Любимая.
В домике действительно было всего градусов двенадцать, я сразу затопил печь и поставил на нее чайник, согреть и согреться. Мы даже верхнюю одежду не снимали какое-то время.
- Уже два час ночи, спать ложись, а я подкидывать буду, - заботливо сказал я жене, когда мы поужинали, - ложись.
- Ладно, завтра к первой паре, вставать в семь, - поцеловав меня, сказала она и пошла спать.
В доме немного стало прогреваться, а я все подбрасывал и подбрасывал поленья в огонь, набивая полную топку, наверное, думая, что так будет быстрее и это будет лучше. Около четырех часов, уставший и слегка измотанный бессонной ночью, я прилег рядом с Олей и согревшись, нечаянно уснул…
- Стас, горим! - Оля вскочила с кровати и побежала к печке.
Я спал очень крепко и даже от ее крика не сразу сообразил, что произошло, а в доме было полно едкого плотного дыма, видимость метра полтора. Только когда этот дым противно пахнущей змеей заполз мне в нос, я сообразил, что действительно дом горел, а мы горели в доме. Окончательно проснувшись, я побежал за женой в густоту дымовой завесы. Когда мы оба очутились около печки, то встали, как вкопанные, потому, что за печкой, в небольшой нише между ней и межкомнатной стеной, что-то сильно пылало ярким пламенем, оно-то и наполнило жилое помещение едким серым дымом. Я попытался достать рукой то, что пылало разноцветным языком пламени, достал, притянул к себе и это оказалось кипой старых пожелтевших газет, которыми, видимо, хозяйка растапливала ту самую противную русскую печку. Мы быстро ее потушили, сунув в ведро с водой, стоящее здесь же, в комнатке, имитирующей кухню. Осталось только облить водой обуглившиеся и подгоревшие газеты, оставшиеся за печкой во избежание их возгорания да выгнать из дома дым. Вскоре с этим было покончено и мне захотелось разобраться, отчего загорелась бумага.
- Слушай, а мы даже не посмотрели ни разу на эти газеты, - в недоумении произнес я, посмотрев за печку, - как же они раньше не загорелись?
- А она здесь только осенью и весной бывает, много, наверное, не топит, видишь, там этих газет целая стопка и они давно лежат, пожелтели, - поддержала разговор Оля, - да и мы сильно не топили, морозов толком еще не было, а сегодня сильно накочегарили.
- Да, наверное, только не пойму, отчего все-таки загорелось? – все недоумевал я, - стенки печки чуть теплые.
Я ходил возле печки, трогал все руками, щупал, искал ответ на свое же вопрос, а Оля села на стул, совсем успокоившись.
- Было бы дело, спали мы бабушкин дом, да и другие дома могли взяться огнем, рядом все стоят, - рассуждала она, - хорошо, что хорошо кончается.
- Вот, нашел! – воскликнул я, подняв голову под потолок и увидев там вытяжку с заслонкой, в которую вылетали искорки из-за ее неплотности, - оттуда, что ли искра упала? Да не может быть! – и повернулся к Оле.
- А что, вполне может быть, главное, убери теперь все из-за печки, пусть там чистый пол будет. Да и печку надо топить не сильно.
- Да если бы я не уснул, ничего бы не случилось. Я целую топку накидал дров и к тебе прилег, согрелся и приснул немного.
- Ничего себе немного, - улыбаясь, сказала она, - ладно, проехали, все обошлось. Пойдем досыпать, пара часиков у меня еще есть, дым вышел весь, только вот одежда и постель пропахли им.
- Во, едкий был дым, да? Смотри, какие газеты противные, наверно, от старости и ненужности своей решили нам насолить, - тоже улыбнувшись, шуткой ответил я жене и мы пошли досыпать утро…
Мы потом часто с Олей вспоминали тот случай с пожаром, однажды, даже, Юльке рассказали нечаянно, а она нам поведала, что бабушка уже раза три принималась в этом доме гореть, пока приноровилась топить печку, забывая ту самую вытяжку с заслонкой. Коренная москвичка в третьем поколении, она никогда не жила в чисто русских деревенских условиях, просто выйдя на пенсию, купила домик для дачного отдыха и принятия свежего воздуха, пыталась заняться крестьянским трудом. Выращивать деревья, кусты и цветы научилась, собирать урожай и консервировать тоже, а вот печку топить, увы…
Больше таких случаев с нами не происходило, наученные горьким опытом, мы стали аккуратнее с ней обращаться и прожили больше месяца спокойно, приноровившись хорошо готовить еду на печи, тем более, что она и вкуснее получалась, чем на газовой плите…
Но, сколько счастье не длись, а время неумолимо уходило, и в один прекрасный день мне надо было брать билет до дома, а потом на работу. Весна брала права в свои теплые солнечные руки, растапливая снег и разгоняя снежные тучки, поднимая температуру в термометрах и настроение в душах людей. Только в наших с Олей душах закрадывалась тоска, грусть и пришлось расставаться еще на полгода. Как нам этого не хотелось, кто бы только знал! Но закончить ей хотя бы третий курс в институте было необходимо, уже получалось неполное высшее, а дальше надо было смотреть дальше, каламбур, но он взят из жизни и, преодолев все желания и нежелания, отпустив все плохое и взяв с собой только приятное, в самом начале марта я уехал…