1.
Недавно, благодаря необычному стечению обстоятельств, мне довелось посетить Свято-Никольский монастырь, где почиют мощи святого Серапиона Белогорицкого.
Надобно сказать, что к жизни и подвигам сего святого я всегда испытывал некий особенный интерес, так же меня весьма занимала посмертная судьба мощей преподобного.
Было множество свидетельств исцелений, получаемых посредством обращения к чудным мощам, рассказывали и о сверхъестественных свойствах самих мощей - об их нетлености, благоухании и много еще о чем. Говорили даже,что за двести лет, прошедших со дня кончины преподобного, мощи его никак не повредились, а напротив, имеют вид почти живого человека и даже требуют себе ухода, как требует живое тело...
Не берясь судить, что в этих суждениях правда, а что - благочестивый вымысел, я оставил этот вопрос себе на заметку, предполагая в будущем обязательно посетить Свято-Никольский монастырь и увидеть мощи своими глазами.
Однако дело осложнялось тем, что доступ к мощам был весьма затруднителен. Паломников допускали к ним лишь два раза в году - 12 декабря, в день памяти преподобного и на Пасху. Понятно, что в эти дни в монастыре случалось целое столпотворение и пробиться к мощам бывало крайне непросто. Однако я все же не оставил надежды побывать в монастыре и поклониться мощам святого.
А недавно случилось так, что в жизни у меня возникли некие, довольно печальные, обстоятельства. Не буду отвлекать читателя описанием своих скучных, и, конечно, никому не интересных неприятностей и нестроений, скажу лишь, что связаны они были со здоровьем и благополучием одного из очень близких мне людей.
Все обычные пути для разрешения сих затруднений, кажется, были исчерпаны, оставалась надежда лишь на помощь сверхъестественную, божественную. Тем более, что дело становилось весьма серьезным - речь шла, буквально, о жизни и смерти. А св. Серапион обладал, как я знал, особой благодатью помогать именно в подобного рода делах и обстоятельствах . Я дерзнул прибегнуть к молитвенной помощи святого - и буквально в тот же день получил известие, что дело неожиданно сдвинулось с мертвой точки!
Однако просто молитвы, как я понимал , было все же недостаточно...
В те дни я по надобности, связанной с оформлением неких бумаг, находился в губернском городе Данилове. Скоро завершив свои дела здесь, я собрался уже было уезжать, но в последний момент, буквально на пороге гостиницы меня задержал посыльный из местного почтового отделения. Он вручил мне телеграмму от Ивана Лукича Семиречинского, редактора "Русского национального обозрения".
Прознав, что я нахожусь в Данилове, Иван Лукич просил меня задержаться еще хотя бы на день, с тем, чтобы побеседовать с местным епископом - митрополитом Евлогием. В те дни отмечалось 300 - летие епархии, и у редактора возникла мысль посвятить часть ближайшего номера этому юбилею. Там же он хотел опубликовать и беседу с владыкой. Сам владыка был уже в курсе и не возражал против нашей встречи.
Конечно, у меня не было никакого повода отказывать милейшему Ивану Лукичу, тем паче, что мне и самому было интересно поговорить с владыкой, ибо, как говорили, человек это был необычный.
Пришлось мне задержаться в Данилове еще на некоторое время.
На следующий день, с самого утра я направился в контору епархиального управления.
Надо сказать, что город Данилов очень похорошел и разросся за последнее время.
Никаких следов смуты и гражданской войны, кои мы имеем несчастье до сих пор наблюдать в некоторых городах юга России, здесь не было и в помине.
Центральная часть города, силошь застроенная домами в столь милом моему сердцу неорусском стиле (а так же и в стиле ампир) была приведена в порядок, вычищена, вдоль улицы св. Царственных мучеников высажены каштаны и липы.
На крепостной горе была воссоздана крепость , заложенная еще при Василии Третьем. В ней были воздвигнуты два белокаменных собора, а рядом, на фундаментах 16 века поставлены трехэтажные осадные палаты - крепкое, суровое здание, слепленное из огромных валунов, словно снежная крепость из ледяных глыб.
В начале московского тракта были снесены многочисленные амбары, полуразвалившиеся конюшни, какие-то латчуги, столь уродовшие вид города. На этом месте были выстроены несколько высоких домов, "скребущих небо", как их стало модным называть на американский манер.
В одном из этих небоскребов, на самом последнем, 27 этаже его и располагалась епархиальная контора.
Само помещение конторы было устроено довольно необычно - часть потолка и две прилегающие к нему внешние стены были полностью остеклены, представляя собой как бы одно огромное окно, из которого открывался поистине фантастический вид на город и его окрестности.
Словно пропечатанные на карте, лежали внизу улочки и переулки Данилова. Поставил великан на потеху себе малюсенькую крепость, мерцали золотом в ней купола и маковки игрушечных церквей.
Узкой темной лентой змеилась река, а за ней, яркими желтыми, зелеными квадратами лежали степные просторы. А там, дальше, где никакой глаз, конечно, уже не смог бы достать, не виднелся, а угадывался, мерцал миражом край далекого моря...
Владыка встретил меня радушно , вполне по-светски протянул руку.
- Вот куда мы вскарабкались! Аж дух захватывает, да?!
Хорошо здесь, как-то уиединенно. Сказать по секрету, многие сюда и подниматься боятся! А мне очень даже по нраву. Да и экономия епархии, сказать честно, существенная!
Это был высокий, статный человек возрастом около семидесяти лет. В облике его не было ничего старческого, немощного, а было особое, некичливое достоинство, благородство и простота, чуждая фамильярности. В общении он был приветлив и доброжелателен, и эта доброжелательность не была просто формальной вежливостью. В ней был некий глубинный стержень, истинная доброта натуры, пресущая лишь людям, выстрадавшим ее.
Удивительным образом в нем сочетались черты университетского профессора , интеллигентность, и - пламенность, увлеченность, придававшая ему черты даже ветхозаветные.
Безусловно, сам владыка, его жизнь и служение заслуживает отдельного рассказа, здесь я хочу передать лишь общее впечатление, сложившееся у меня после общения с ним.
Сам образ владыки, его манера держаться, говорить и прочее мне парадоксально напомнил исонное пение. Вот как на Афоне монахи поют на византийский лад - тянут длинную протяжную ноту сквозь все песнопение и на фоне этой ноты - нескончаемой, постоянной основы звучит и само песнопение - молитва, или антифон....
Помню, будучи однажды на пасхальной службе в антиохийском подворье я просто заслушался - было в этом пении что то завораживающее, уносящее в буквально в запредельность....
И вот что-то подобное, некая первооснова, какое-то психическое излучение проистекало от владыки, он жил, говорил, двигался, смеялся, а эта первооснова была неизменна и покойна, и за каждым его движением, улыбкой, словом будто мерцало что-то иное - недвижное, светлое, неосязаемое.
Думаю, владыка непрерывно творил умную молитву, и какая -то часть его души всегда была погружена в богообщение, что не мешало ему пребывать в миру - он живо отвечал на мои вопросы, улыбался, шутил.
По ходу нашей беседы, довелось мне упомянуть о своем особенном интересе к мощам св. Серапиона. Это обстоятельство владыка отметил про себя, и, по окончании нашей беседы выдал мне рекомендательное письмо, адресованное игумену Свято-Никольского монастыря, где просил его допустить меня до св.мощей без всяких препятствий. Не удовлетворившись сим, он тут же связался с игуменом монастыря и очень просил его не отказать в этой просьбе, несмотря даже и на неурочное время.
После этого откладывать поездку было уже никак нельзя. Я сердечно поблагодарил владыку, за столь неожиданную ко мне милость и уже на следущий день был на борту речного теплохода "Катехон", который доставил меня к Свято-Никольскому монастырю.
2.
Сам монастырь находился на острове, который располагался на слиянии двух великих, полноводных рек. Остров этот был довольно обширен, помимо монастыря тут находились небольшая деревенька и несколько хуторов. Мы подплывали туда уже к вечеру. Солнце идеально ровным кругом висело над гладью воды, окрашивая облака в мягкий розовой свет. Речная гладь разлилась до самого горизонта, сливаясь с мягким, по южному сочным небом. . .
Монастырское начальство, конечно благодаря рекомендации от владыки Евлогия, отнеслось ко мне с особым вниманием, и даже выделило кого-то наподобие экскурсовода - о. Михаила. Он и должен был проводить меня к раке с мощами.
Отец Михаил, худощавый, сутуловатый монах лет пятидесяти, явно был выходцем из служилого сословия. Приняв меня, как и следовало ожидать за кого-то из начальствующих лиц, он взял на себя вид простовато благонамеренный .
- Что ж отец Михаил, пойдем, поклонимся святым мощам! - сказал я ему.
- А что ж ваше боголюбие, что ж не пойти-то! Вот поднимемся на горку, там церква Вознесенская - вот там они и мощи!
Высказывался отец Михаил примечательно. Относительно внятно выпалив начало фразы, прочие слова он вываливал скопом, словно горсть орехов, и собеседнику предстояло уже эту горсть разобрать, очистить от шелухи косноязычия и тогда только понять - что же такое отец Михаил на самом деле сказал....
Дойдя до Вознесенской церкви, мы обогнули ее посолонь. Позади церкви обнаружилась небольшая пристройка, типа часовеньки. Это и был вход во склеп, где пребывали мощи. Пройдя по лестнице довольно глубоко вниз, мы оказались в небольшой комнатке . В противоположной от входа стене была дверь, а рядом с ней окошко, за которым виднелось еще одно помещение. Там и находилась рака. Окошко это, равно как и часть прилегпющей стены было увешано кольцами, иконками, цепочками , записочками с молитвами и просьбами святому.
Были тут и детские игрушки, среди них - большая кукла в пышном розовом платье.
- Это барыня одна принесла, - обьяснил о. Михаил. -Была у нас как-то на Пасху. У нее дочурка померла, аккурат незадолго до того. Вот к нам и примчалась . . . И дочурку привезла, трехдневную, во гробЕ. Рыдает, мечется. Сам господин игумен ее утешал : "ведь это милость какая, милость Божья - умереть на Пасху! Тут Врата Райские раскрыты, а для младенцев тем паче - девочка несомненно уже в раю, молиться будет за вас".
А та прет к мощам, ничего не слышит . . . Обезумела. Тут уж и народ расступился, пропустили ее.
- И что же ? - спросил я
Отец Михаил вздохнул:
- Ожила девочка. Встала из гроба и пошла. Батюшка Серапион скоропослушлив. А могла бы в раю уже быть. Но воля Божья на все.
Отец Михаил достал связку ключей, аккуратно разломил и снял с дверей большую восковую печать с изображением архангела Гавриила, и, не переставая тихонько молиться, несколько раз повернул ключ в замке.
Тяжеленная дверь не без труда отворилась, и мы вошли вовнутрь.
Во весь рост перекрестившись, отец Михаил вполгоса зачастил:
- Господи Иисусе помилуй нас грешных! Святой батюшка Серапион, моли Бога о нас!
Комнатка была небольшая, в середине ее находилась рака - тяжелая, вросшая в пол каменная колода,покрытая массивной крышкой с окошечком на верху. В углу стоял короб, как мне показалось, с каким-то тряпьем.
-Вот они и мощи! - довольно молвил отец Михаил.
Я подошел к раке, перекрестился.
Отец Михаил сказал:
- Господин Игумен благословил открыть раку!
Навалившись, мы еле сдвинули тяжеленную крышку с места. Потом с трудом спустили ее на пол.
Я подошел ближе, перекрестился, заглянул вовнутрь.. .
И отпрянул, почти в ужасе - рака оказалась пуста!
- Да что же это , отец Михаил! - воскликнул я. -Где же мощи-то?? Неужто украли ?
- НИКАК нет- вытянувшись во фрунт, как в молодости, отец Михаил не моргая смотрел мимо меня.
Он лишь издали заглянул в раку, и кажется, почти не удивился отсутствию мощей в ней.
- А где же? Отец Михаил, куда ж они делись?
Тут отец Михаил как-то обмяк, расслабился, и молвил, совсем тихо:
- Изволили уйти...
- Это как же так? Вы верно, шутите.
- Никак нет, не шучу. И добавил, уже во весь голос, как о тайне, которую не стало смысла скрывать:
- Да, батюшка Серапион изволит иногда ходить по своей надобности.
- Да-с, ходят, ходят мощи по острову! ! -вдруг почти крикнул он.
- Да как же это??
- Это чудо - убежденно молвил отец Михаил. -Знамения были.Я давеча еще приметил - вроде ворочается, вздыхает. Окошечко вот запотело... Я так и подумал, непременно, скоро пойдет.
- Да куда ж им ходить-то? Да и как. . . Как же это? -совсем растерявшись, спросил я.
-Они всегда ходили, всегда, - поспешил поведать мне отец Михаил, вмиг вывалив целый ворох своих словесных орешков.
-Все об этом знали. В углу вот короб стоит - так это ж башмачки его! Сколько уже износил. . .
Отец Никанор в миру у нас чеботарь , вот и шьет ему башмачки. Но снашивает быстро , бывает что и на год не хватает.
А последний раз на сретение иволили пойти. Тут и знамений никаких не было. Да тут и не до знамений! Девица одна, из местных, топиться собралась, грех-то! Так тут же встали и пошли! Потому как медлить нельзя! Батюшка то строгий. .
Не допустил до греха. Проучить изволили дуреху! Они и на том берегу бывают, по своей надобности, паломники к нам приходят, говорят - видели...
- А как же они по воде-то?? Река же, как через нее? - от растерянности я задал уже, кажется, лишний вопрос.
- А как по острову?.. -живо ответил отец Михаил. -Не могу знать. Чудо!
- Впрочем, беспокоится не следует, - отец Михаил заговорил уже вполне спокойным тоном. -Долго они не ходят. К утру непременно будут. -Что ж, подойдем утром, -буднично решил он и добавил:
- Но только надо все вернуть , как было. Батюшка Серапион нестроения не любит.
Мы снова подняли крышку раки, с трудом водрузили ее на место. Потушили свет, отец Михаил, уходя, запер дверь на ключ, наложил печать.
- А как же они вернутся, мы ж и двери заперли? - опять невпопад спросил я, но тут уж и отец Михаил промолчал.
Выходя наружу, он три раза глубоко поклонился и произнес:
-Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас грешных!
Я последовал его примеру.
3.
На следующий день, сразу после ранней заутрени, мы снова были в вознесенской церкви. Сняв неповрежденную печать, вошли во склеп.
Отец Михаил несколько раз истово перекрестился и умиротворенно сказал :
- Здесь батюшка Серапион, здесь!
Я огляделся, но никаких изменений не приметил. Крышка раки, которую мы давеча положили чуть косо, так и находилась в прежднем своем положении. Мы вновь подняли ее, аккуратно прислонили к стене. В это время я на мгновение даже зажмурился, а когда открыл глаза, увидел , что мощи святого почиют в раке! . .
Лицо его было скрыто под монашеским куколем, из-под погребальных одежд видны были лишь кисти рук - иссохшие , но не истлевшие, серо пепельного цвета, с очень длинными желтыми ногтями. Помолившись, я приложился к правой руке святого. Показалось мне или нет, но ладонь святого была теплой! Еще я приметил , что кожаные башмачки его перепачканы глиной и песком, все еще влажным...
- Батюшка Серапион, моли Бога о нас! -довольно причитал отец Михаил. - Теперь то уж нескоро пойдут. Да-с, нескоро, будут отдыхать.
В тот же вечер, уже покинув монастырь, я узнал, что дело, казавшееся еще недавно почти безнадежным, вдруг успешно и окончательно разрешилось - самым неожиданным и счастливым образом.
Август-сентябрь 2016