18+
Это было не так давно, главные герои тех событий еще бродят среди нас, и данная история может навредить их репутации, поэтому пусть простит меня читатель за недосказанность, а впрочем, бог нам судья.
Итак, моросил дождь, покрывая асфальт унылыми ручейками. Кое-где листва еще держалась на ветках, но большую часть ее уже сожгли дворники. В парке было почти безлюдно, осень давно вступила в свои права. Лишь изредка проезжали велосипедисты, да на площадке для выгула одна бабушка выгуливала своего мопсика. Алена хотела пройти незаметно, но мопсик учуял ее и стал злобно тявкать.
-Ах, ты негодница! – ворчала бабушка, и было непонятно, ворчала она на непослушную собачку либо на Алену.
Алена даже улыбнулась, мысль о том, что она негодница, позабавила ее и даже больше. Ей понравилось чувствовать себя таковою. Это было ощущение почти тайное, но безумно навязчивое. С одной стороны ей стало стыдно перед мамой, которая всю жизнь героически выхаживала мужа-инвалида и, несмотря на трудности положения, оставалась примером мужественности и самопожертвования. Алена очень любила свою маму и старалась походить на нее всем, но с другой стороны желание ощутить себя распутной женщиной бросало нашу героиню в жар и заставило искать приключение на свою голову даже сейчас, когда она носила под сердцем ребенка. Видимо, Алена была другая, не такая как мама, слеплена из другого теста. Она была не готова терпеть холодное, почти равнодушное отношение мужа, обида грызла ее целыми днями, а чувство неудовлетворенности доводило до умопомешательства. В последнее время ей снились эротические сны, в которых не было место приличию. Ее женская природа пылала как вулкан. Часами она проводила в ванной, зачитывалась дешевыми love stories и украдкой от мужа смотрела Тинто Брасса и даже кокетничала с незнакомцами в социальных сетях под видом очень загадочной особы. Разговоры об изменах живо интересовали ее, сначала она жестко порицала изменщиков, но потом жалела, находила оправдание и даже в глубине души завидовала им. Быт так заел ее, что любое прикосновение мужа воспринималось как нечто отвратительное и гадкое. В особые минуты депрессии она даже признавалась себе, что разлюбила его, но какая речь могла быть о разводе, если под сердцем она носила их общего ребенка? К тому же, жилплощадь, которую они занимали, принадлежала свекрови, хамоватой тетке, которой палец в рот не клади, и мысль о своей финансовой несостоятельности еще больше угнетала Алену.
Нельзя сказать, что она не делала попыток восстановить близкие отношения в браке, отнюдь. Бывало, она ценила положительные достоинства мужа. Это немного успокаивало ее. Например, ей нравилось то, что муж мог починить любую вещь в доме и сделать ремонт своими силами. Также она была уверена, что он не изменяет ей и даже искренно любит ее. Любовь эта выражалась в совместном походе по магазинам по выходным. Она оглядывалась на других, как живут в браке, и находила, что все живут больше привычками. В этой привычной любви она чувствовала себя скорее матерью, чем женой, и это угнетало ее особенно в постели. После пятилетнего брака эта постель остыла, вот почему они все же надеялись, что рождение ребенка воскресит их чувства. А пока в тех редких случаях, когда у супругов все же проявлялась близость, Алена пыталась внести какое-то разнообразие, но все ее попытки превращались в нечто ужасное и противное. И хотя ищущий разум еще удерживал несчастную женщину от непродуманного шага, инстинкт самосохранения ослаб, и место ему заняло не менее сильное природное чувство – инстинкт плотской любви, и этот инстинкт сжигал последние моральные бастионы ее совести.
Вечерело быстро, и, если бы не фонари вдоль аллей, парк бы давно погрузился в темень. На небе не было ни луны, ни звезд, все заволокло тучами, и непрекращающийся дождь был тому подтверждением. Алена любила гулять в такое позднее время, хотя боялась застудить грудь. Поэтому куталась она в несколько свитеров и курток, казалась себе крайне неповоротливой, что собственно так и было на самом деле. Ее животик рос как на дрожжах, Алена была уже на пятом месяце, и в шутку ее подруги называли бабой Нюрой. Правда, в отличие от бабы Нюры, на Алене была короткая юбка, и видно было, как ее стройные ножки обтягивали элегантные чулки Girardi. На плече висела не менее элегантная дамская сумочка от Michael Kors, подаренная свекровью по какому-то нелепому поводу. Но особенно Алене нравились черные сапожки на высоком каблучке. Фирму она не помнила, но точно знала, что не каждая женщина в ее положении могла позволить себе такую шалость как эти сапожки. Они были словно созданы для принцесс, нежнейшая замша, легкая поступь, итальянский дизайн, знающий толк в женском очаровании, все было в этих черненьких сапожках. Каблучки радостно отстукивали по асфальту, и обладательница этих сапожек казалась себе птичкой, выпорхнувшей из душной золотой клетки. Врачиха в женской консультации все время удивлялась, что ноги у Алены не отекают, и каждый раз смотрела на них с какой-то долей неверия и даже зависти, что заставляло Алену краснеть и волноваться.
В этот вечер Алена держала над собой изящный на длинной ручке разноцветный зонтик, прикрывая свои красивые золотистые волосы от серого неба. От Алены пахло французскими духами и сладкой карамелькой, осколки которой она посасывала, тихонько причмокивая. Она шла по аллее, не спеша, а уже ночной туман, подкрадывающийся со стороны прудов и леса, окутывал ее волшебной дымкой. Она практически сливалась с моросящим дождем и казалась лишь тенью.
В этот вечер она окончательно решила найти себе приключение. Было по-прежнему безлюдно. И Алена уже проклинала футбол, в частности за то, что все нормальные мужики сидят дома и ей, такой красивой и заметной женщине одиноко и скучно. Вот отчего ее каблуки так громко стучали по асфальту в надежде привлечь внимание случайного прохожего. Ей даже захотелось закурить или даже напиться, хотя она прежде и не курила и не напивалась, но парк так обезлюдел, что становилось страшно, что на нее могут напасть бродячие собаки. И как назло вдоль леса пробежала тенью собачья стая, и Алена уже решила повернуть к дому. Перед этим она сделала неспешный круг вокруг лужайки и остановилась у заснувшего до весны фонтана. Здесь она даже хотела расплакаться, облокотившись на металлические перила, но ничего не получилось, и в отблесках тусклого фонаря она лишь пыталась рассмотреть свое отражение.
В этот момент она почувствовала, что кто-то подошел к ней сзади. Почти бесшумно и даже крадучись. Алена хотела повернуться, но этот кто-то ловко обхватил ее сзади за живот, словно старый знакомый, не давая возможности узнать его. Крепкие мужские руки обвили ее и сдавили, словно два питона, в темноте что-то блеснуло, и женщина подумала, что нож, но это было обручальное кольцо на безымянном пальце обнявшего.
Алена была неробкого десятка, коль могла позволить себе прогуливаться поздно по парку одна да еще в таком положении. Скорее всего, она вскрикнула от неожиданности. Рука незнакомца быстро прошлась под юбку, грубо сжимая ее бедра и бесцеремонно пробираясь под трусики от Frankly Darling. Зонтик в руке Алены вздрогнул, но она не уронила его. Со стороны казалось, что двое влюбленных стоят у фонарного столба и о чем-то мечтают. Он обнимал ее сзади, запустив руку под юбку, и тихонько расшатывал, как неваляшку в каком-то гипнотическом танце. Алене даже стало смешно, несколько свитеров, куртка, большой живот… Она учащенно задышала, почувствовав, как возбуждается. Ей захотелось большего, чем пальцы, и она прошептала в темноту фонтана.
- Трахни меня.
И эти безобразные два слова, слетевшие с ее почти девственных губ и обращенные к незнакомцу, еще больше возбудили ее воображение, и она вдруг почувствовала сильную волну, и не в силах сдержать стон, вскрикнула.
- В сумочке презервативы, - прошептала она и хотела повернуться.
Незнакомец высвободил руку. Его горячие влажные пальцы закрыли глаза женщине, и она невольно ощутила запах своей возбужденной плоти. Алене вообще нравилась инициативность, она попыталась вспомнить, когда ее муж проявлял эту инициативу, и не смогла вспомнить, разве что до свадьбы. Сейчас же ей вертели как куклой, и она не сопротивлялась, когда сильные мужские руки развернули ее к себе и опустили почти на колени. Она все еще продолжала держать зонт, края которого уперлись в грудь незнакомца и закрывали видимость сверху. Прежде она всегда считала минет унижением для женщины, но в этой ситуации ее это так возбудило, что она невольно приоткрыла рот, когда незнакомец расстегнул штаны. Но то, что она хотела взять, оказалось слишком большим для ее воображения, и это большое лишь коснулось ее щеки, глаз, лба и не далось ей. Секунды две или три между этим нечто и Аленой была какая-то игра. Женщина пыталась поймать это губами, когда оно было близко, но не получалось. С ней играли как с каким-то глупым осликом морковкой. И она даже хотела возмутиться, сделать скандал, высказаться о том, что происходит, и как так можно издеваться над женщиной. И как только она уже хотела это сделать, это что-то вошло в ее открытый от негодования рот и уперлось в гортань. Она рефлекторно попыталась отодвинуться, но мужчина не дал ей это сделать, а наоборот еще сильнее прижал ее голову к своему паху, и Алена почувствовала, как в ее горло извергается горячая струя спермы. Острое чувство стыда смешалось с чувством удовлетворения от того, что она совершила. Спермы было очень много. Видимо, мужчина долго воздерживался. Она закашляла, задыхаясь, так как не хотела глотать ее, и мужчина, воспользовавшись ее замешательством, сделал шаг в темноту, убирая все обратно и застегивая ширинку.
Темнота скрывала лицо незнакомца, Алене показалось, что он улыбается, и она улыбнулась в ответ. Она поднялась и отряхнулась, поправила над головой зонтик, встряхнула золотистыми волосами, но мужчина поспешил в сторону метро, небрежно шлепая по лужам.
- И это все? – крикнула Алена ему вслед, все еще чувствуя на губах вкус его спермы.
Возможно продолжение по просьбам трудящихся.