- Папа, пап! Хочешь, я тебе что-то покажу? Только не подглядывай… - Лия зорко следила, чтобы Змей не открывал глаза. Она подвела его к углу сарая и присела на корточки, что-то разгребая ладошками. – Не подсматривай, я все вижу! Вот, теперь смотри!
Змей наклонился и приоткрыл веки: из земли на него глянул ярко-зеленый глаз неведомого чудовища, живой и переливающийся всеми цветами радуги. Это было так неожиданно, что ящер не сдержался и ощутимо отпрянул назад к бурному восторгу дочери.
- Испугался! Испугался! – она аж запрыгала на месте, возбужденно хлопая в ладоши.
- Вот еще… - надулся Змей. – Чего там пугаться? Бутылочного стеклышка с фантиком? Я-то думал, ты мне что путное покажешь…
- Это мой секретик. Теперь, когда ты его видел, поклянись, что никому не расскажешь!
- Брось ты…
Но Лия топнула ножкой и сдвинула бровки:
- Поклянись! Это нечестно, смотреть секреты, а потом болтать направо и налево! – Личико ее было строгим, требование – суровым и однозначным.
Интересно, подумал про себя Змей, она наверняка покажет секретик Василисе и Рыцарю, и с каждого возьмет слово хранить тайну. От кого же в таком случае мы его прячем?
- Ну?!!!
- Клянусь, клянусь… Нем, как могила. Только ты руки вымой после своих сокровищ, а то схватишься за булку – и в рот. Пойдем, подкрепимся, у нас на сегодня охота запланирована.
Вспомнив про охоту, Лия убежала вперед Змея, будничное платьице в зеленую клетку замелькало в окне кухни.
- Застиралось совсем… - мелькнуло у Змея, - надо бы новое носить, но как ее из этого вытряхнуть?
Лия, впрочем как и он сам, прикипала душой к вещам. Стоило немало трудов заставить ее сменить привычную, удобную, но совершенно потерявшую товарный вид одежду. Будь воля Змея, так она бы каждый день ходила в новом платье – благо их целый шкаф, но ей было как-то комфортнее в штопаных чулках и стоптанных башмаках. Соответственно, стоило ей надеть что-то новое, как оно мигом превращалось в штопаное и стоптанное.
- На ней все горит! – жаловался Змей Василисе, но та не склонна была делать из этого проблему.
- Она же ребенок, а не кукла – прыгает, бегает, лазит везде. Вот и горит. То, что некоторые все детство пробегали с голым задом, еще не значит, что и она так должна.
- Да мне не жалко! Пусть бы новое носила, а то скоро опять полшкафа выбрасывать – платья еще ни разу не надеванные, а уже малые!
- Так ты заставляй. Истрепалось платье – в печку его и делу конец. Голая ходить не будет, придется новое надевать.
Змей даже испугался:
- Да ты что! Она, знаешь, как ревет! Словно кого-то живого убивают, а не тряпку выкидывают.
- Ой, да ладно, ты поменьше рассусоливай с ней, а то совсем на шею сядет и ножки свесит.
Ну раз Василиса такая умная, то смену очередного платья Змей решил поручить ей, а сам устранился, разливая варенье по банкам на заднем дворе. Сначала все было тихо, а потом берлогу потряс могучий рев, будто дикое чудовище вырвалось на волю.
Змей инстинктивно втянул голову в плечи и стал яростно перемешивать варенье, имитируя крайнюю степень занятости. Через несколько секунд появилась Лия, она бежала к отцу требовать справедливости. Но ящер сделал вид, что его это не касается, и как ни орал ребенок, вмешиваться не стал.
Оскорбленная новым платьем (тем самым, в зеленую клеточку) Лия дулась на весь мир два дня. Но все утряслось, и теперь уже это платье перешло в разряд любимых тряпочек. Для сегодняшнего мероприятия это было даже хорошо, так что Змей не возражал, ибо им предстояла долгая прогулка по лесу.
Дело было в чем: два дня назад Рыцарь ездил в город, и Змей наказал ему привезти большую куклу для ребенка. Но вот незадача, куклы ему не глянулись, и привез он плюшевого зайца.
- Я тебе что заказывал? Лия куклу ждет. Куклу, а не этот уродский пылесборник! – Змей был очень расстроен, словно это он сам оказался обманут в своих ожиданиях.
- Да ты только посмотри, какой он симпатичный! – Рыцарь, как всегда, следовал своей собственной логике, - Кукол там было много, но они мне не понравились, у них у всех такие рожи… А этот заяц сразу в душу запал, он добрый. Он ей понравится, это точно!
Змея сомневался, он совсем не был уверен в том, что Лия разделит восторги Рыцаря. И он обещал ей куклу! Глядя в безмятежные стеклянные глаза злополучного зайца, он думал, что же делать, и тут его осенило! Он вернулся домой с толстой сумкой, которую куда-то спрятал, и объявил дочери, что завтра они идут охотиться на зайцев.
Основательно подкрепившись, они завернули с собой еще пару пирожков и покинули берлогу. Змей нес сумку с пирожками и еще чем-то, несомненно необходимым для ловли зайцев, а Лия прыгала вокруг него, не в силах сдержать радостного возбуждения. Тысяча вопросов так и сыпалась из нее, как из дырявого ведра:
- Папа, а как ловят зайцев? А где они водятся? А они быстро бегают? А мы их увидим? А мы их отпустим потом?
- Ну конечно отпустим, зачем они нам дома? Грязь одна от них.
Змей шлепал через лес и что-то соображал, обшаривая глазами окрестности. Для важности он напялил на голову войлочную шляпу с куриным пером. Ему казалось, что так он больше похож на охотника. Он хотел взять еще какое-нибудь копье из своих запасов, но решил, что таскаться неудобно. В конце концов, Лия все равно никогда не видела охоты, и сравнивать ей не с чем. Лия же была просто счастлива.
Это был хороший, солнечный день – в меру теплый, в меру прохладный. По гладкому осиновому стволу громко трещал дрозд. Он не смутился, увидев случайных путников, только осмотрел их внимательно и продолжил свой труд. Тррр-р-р-р-р-ррр… Золотистые головки медуницы с сухими семенами легко раскачивались от малейшего дуновения ветра, мягкая трава шуршала под ногами, иногда обнажая ярко-красное сердечко земляники.
- Зайцы живут в земле, они роют норки, и там прячутся от дождя и ветра, а также от хищников. – Змей попутно читал дочке лекцию о зайцах, а сам все время что-то высматривал. – Поэтому смотри внимательно: если увидишь норку, в ней может быть заяц.
Лия чуть ли не легла носом на землю от усердия. Пару раз ей повезло, и она проваливалась в какие-то норы, но все они были давно покинуты обитателями. Тем не менее, ее охотничий азарт только возрастал, маленькое сердечко чувствовало, что сегодня ее непременно ждет удача. Оно колотилось так быстро, что даже дыхание сделалось скорым и поверхностным.
А Змей вел ее к прогалине. Нет, не к той, на которой он в свое время отличился – туда он больше не ходил, даже смотреть в ту сторону старался пореже. Он вел Лию на опушку, где деревья расступались, и большой склон убегал далеко вниз, почти до самой реки. Там был отличный вид – Дремучий лес лежал как на ладони, кроме того, там действительно должны были быть заячьи норы, на которые Змей очень рассчитывал.
Едва различимая тропинка петляла между деревьев, как чертово помело, но ящер чувствовал, что они идут правильно. Пахло прелой травой и грибами, причем настолько сильно, что он даже подобрал с земли прутик и энергично обшаривал им землю вокруг себя.
- Что ты делаешь, папа?
- Грибы ищу. Чувствуешь, как пахнет? Их тут много, только они прячутся под листьями, вот я и приспособил палочку. Ага!
Из под листа показался румяный лисичкин бок. Лия кинулась на него, как на добычу, но Змей остановил ее.
- Погоди. Грибы нельзя срывать, их надо ножичком срезать, а то повредим грибницу, и больше ничего не вырастет.
Он пошарил в сумке, достал складной нож и аккуратно отделил гриб:
- На, держи. Теперь смотри тут рядом – лисички всегда семейно растут, кругами. Раз есть одна, есть и другие.
Лия принялась искать, а Змей завязал тряпку наподобие кошелки и повесил ей на шею – под грибы. Его умиляло, с какой убийственной серьезностью ребенок относится к поиску грибов или «охоте на зайцев». Впрочем, когда он сам был маленьким, он тоже верил во все подряд, и самые обыденные вещи казались ему безусловно важными.
- Пап, я нашла, нашла! – ликование зазвенело в ее голосе. И правда, несколько лисичек разбежались хороводом по траве, только успевай срезать. Но Змей уступил эту приятную обязанность Лие, только следил, чтобы она не порезалась.
Продвигаясь от гриба к грибу, они немного отошли с тропы, но деревья неуклонно редели, и яркая синева понемногу заливала горизонт. Когда грибы кончились, Змей выпрямился и тронул Лию за плечо:
- Посмотри туда.
Перед ними оставалось всего несколько деревьев, опавшие листья светились золотом под ярким солнцем, и хотелось быстрее пробежать это расстояние, потому что там, за деревьями, земля заканчивалась, и было только ослепительное лазоревое небо. Змей, не глядя, протянул лапу, и так же, не глядя, Лия схватилась за нее. Вдвоем они сначала прибавили шаг, а потом и вовсе побежали, как птицы, готовые взлететь.
Последние деревья отпрыгнули в сторону, и они выскочили на опушку, замерев от увиденного: желтый склон убегал вниз, открывая глазу такой простор, какого Лия еще никогда в жизни не видела.
Это был восторг птицы перед полетом, радость свободной души. Ветер свистел в ушах, небо сияло и манило к себе, под ногами лежал целый мир. Лия почти задохнулась от внезапной полноты чувств, ей хотелось засмеяться и закричать, выразить свое ликование, а по щекам, раскрасневшимся от бега, текли слезы.
Змей ощущал то же самое, но он был взрослый и умел сдерживать себя. Он просто смотрел перед собой и наслаждался холодком восторга, плескавшимся в груди. Вид был потрясающий: солнечный день придавал пейзажу яркость и вдохновлял случайных зрителей, напоминая, как прекрасен этот мир. Они стояли молча, глядя вниз, и думали каждый о своем, но все-таки вместе переживали одно из тех чудесных мгновений в жизни, которые светят потом долгие годы.
Но пришли они сюда не только за тем, чтобы полюбоваться видом, и Змей об этом не забыл. Теперь его задачей было найти подходящую нору и отвлечь ребенка на несколько минут. Зоркий глаз хищника уже обежал склон, и кажется, кое-что приметил, дело было за второй задачей.
- А что это ты с грибами ходишь? Как ты будешь зайцев ловить?
Лия недоуменно уставилась на свою перевязь.
– Иди-ка наверх, за деревья, отнеси их и аккуратно положи. Только не бросай как попало, а то помнутся и поломаются, с ними надо нежно обращаться. Давай…
Девочка повернулась и неуверенно двинулась назад. Змей проводил ее взглядом, дождавшись, пока она исчезнет за деревьями, а потом со скоростью ветра кинулся вниз по склону холма.
Когда Лия вернулась, аккуратно разложив грибы на пеньке, прикрыв их со всех сторон от вороватых белок, Змей сидел на земле на прежнем месте и ковырялся в сумке. Вид у него был немного растрепанный.
- Быстро ты. Итак, сейчас мы пойдем искать зайцев, поэтому надо соблюдать осторожность. Идем тихо-тихо, иначе все зайцы испугаются и убегут. Дай мне вон ту палку!
Он достал из сумки Лиин сачок для ловли бабочек и приделал его на ветку.
– Держи. Как только увидишь уши, ползи так, чтобы ни одна травинка не шелохнулась. Подползешь на длину палки, накрывай его сачком и держи. А я буду ловить. Договорились?
Лия молча кивнула. Во рту у нее пересохло от важности момента. Ладошки вспотели, и сачок крутился, но она пока не могла совладать с собой. Змей затянул сумку, оставил ее на земле, а сам тихонько двинулся вперед, показывая Лие, чтобы она заходила справа.
Солнце ярко освещало склон, каждая травинка была отчетливо видна. Лия почти не дышала, она ставила ножку на кончики пальцев, чтобы не шуметь, но все равно слышала, как осенняя трава приминается под ее башмаками. Папка, несмотря на большой вес и габариты, двигался гораздо тише – ну так он змей. А ей казалось, что даже ее сердце стучит слишком громко, и все зайцы в округе его слышат. Шаг за шагом она медленно продвигалась вниз, осматривая каждый дюйм, от напряжения каждая клеточка в ее теле дрожала и трепыхалась.
Где-то над головой залихватски каркнула ворона, Лия молча погрозила ей кулаком, сейчас ее раздражал даже шелест листьев. И тут краем глаза она заметила, что отец делает какие-то пассы – Змей отчаянно махал лапами, чтобы привлечь ее внимание. Она повернула голову и посмотрела в ту сторону, куда указывал его палец. Сердце кувыркнулось и замерло: метрах в пяти перед ней из земли торчали заячьи уши.
Лия сглотнула комок, застрявший в горле, и посмотрела на отца – он жестами показывал ей, дескать, лови, накрывай сачком. Ладони моментально онемели, колени задрожали, но она пересилила себя и двинулась вперед. Вот теперь сердце колотилось по-настоящему, то, что было раньше, это так, легкое волнение, а теперь этот стук, должно быть, слышали в Амаранте. Она шла шаг за шагом, стараясь даже не дышать, уже и в глазах рябило, но башмаки все так же предательски топали. Хррусть! Под ногой щелкнула ветка, и девочка остановилась в ужасе. Змей присел, прикрывая рот рукой, но уши все так же безмятежно покачивались от легкого ветерка. Должно быть, заяц попался глухой.
Три метра, два, полтора… Еще шаг и… Лия подняла сачок, руки ее тряслись, больше всего на свете она боялась промахнуться. Неловко замахнувшись из-за головы, она нарисовала сачком в воздухе сложную фигуру и бахнула по торчащим ушам! И тут же, забыв про все, что Змей ей говорил, Лия бросила сачок и кинулась животом на свою добычу.
- Поймала!!! Поймала!!! Папа!!! Я его поймала!!! – в маленьких руках трепыхался вчерашний заяц, сверкая алым атласным животом.
Змей только и успел подумать, что если бы заяц был не плюшевый, он бы умер от сотрясения мозга. Но сейчас ребенок праздновал победу, а он присел на склон, закусил травинку и сдвинул шляпу на затылок, наслаждаясь ребячьей радостью, чрезвычайно довольный своей выдумкой и тем, как все прошло.
- Папа, смотри, какой он красивый! У него глазки блестят и пузико такое красивое! А еще он мяконький-мяконький, ты потрогай! Нет, ну ты потрогай! – Змей провел пальцем по спинке зайца.
- Угу.
Глаза Лии заискивающе заблестели:
- Папа, он же хороший, правда?
- Ничего, вроде. – Змей все так же жевал травинку с самым наплевательским видом, словно не замечая нетерпения дочери.
- Папа, пап, а давай мы его себе оставим? Ну, пожалуйста! Он будет себя хорошо вести!
- Он-то? Ни в жизнь, не верю я его хитрой морде.
- Папочка, ну пожалуйста! Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, ну давай его возьмем! Я тоже буду себя хорошо вести!
Змей прищурился, глядя, как Лия нежно обнимает плюшевого зверя.
- И платье новое наденешь?
Девочка закивала изо всех сил. Ящер помолчал еще немного, словно обдумывая ее слова и соображая, насколько можно ей верить.
- Ну что ж, пусть живет. Как мы его назовем?
- Ахххх, я не знаю… - Лия сияла от счастья, уткнувшись носом в заячью шерстку, - а если Степашка?
- Степашка? Пусть будет Степашка. - Змей поднялся и обнял ребенка за плечи, - Ты за него отвечаешь. Пойдем домой.
Дома Змей уселся чистить грибы – если он и любил что-то делать, так это возиться с грибами. Ему нравился их запах, нравились травинки, налипшие на шляпки, нравилось думать о том, как же будет вкусно их лопать. Особенно лисички, его любимые грибы. Он достал большую сковородку, и решил зажарить их со свежей картошкой,. Работа спорилась, он мурлыкал под нос что-то вроде:
- И за что я люблю того рыцаря-а-а…
А Лия возилась со своим новым питомцем, устраивая ему кроватку, посудку, одежку… В общем, все как всегда в последние пять лет. В данный момент Змей бы расцеловал Орландо, если бы тот внезапно появился на пороге:
- Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь… - усмехнулся он. Почти пять прожитых лет были самыми счастливыми в его жизни, несмотря на то, что так неудачно начались.
Лия росла как на дрожжах, но Змей, казалось, помнил каждый день. До сих пор он читал ей на ночь сказки, а иногда сочинял, если ей приедались избитые сюжеты, и считал, что у него получается не хуже, чем у Рыцаря. С утра до вечера день его был наполнен множеством больших и малых забот, и все о ней. Вечером он падал на кучу золота и мгновенно засыпал, чтобы утром снова подняться ни свет ни заря и подумать о том, а не испечь ли оладушков из вчерашнего кефира?
Лия платила ему самой искренней и чистой любовью, папа был для нее всем. Ни Василиса, ни Рыцарь, хоть и были родными и любимыми, соперничать со Змеем не могли. Она росла умненькой, шустренькой и прехорошенькой девочкой, в свои пять лет уже хорошо читала и считала. Змей тренировал ее на золотых монетах, заставляя помогать себе их пересчитывать.
- Ну мы же их вчера считали! – иногда возмущался ребенок.
- Деньги счет любят. Настоящий ящер всегда с точностью до полушки знает, сколько у него богатства.
- Настоящий ящер! Если бы у меня был такой же хвост, как у тебя, я бы промолчала. А то хвоста у меня нет, а деньги считать я обязана! – однажды вырвалось у Лии наболевшее.
Впрочем, Лия была еще слишком мала, чтобы всерьез интересоваться подробностями, ее больше занимали лесные эльфы, Шушера, а также кто ухает у Черного озера. С возрастом она становилась очень похожа на отца, но только гораздо красивее: волосы ее так и остались светлыми, почти белыми, непослушно вьющимися крупными кольцами. Но черные глаза и неуловимая экзотичность облика напоминали о ландрском происхождении матери.
Когда Змею удавалось втиснуть ее в новое платье, да причесать как следует, она становилась очень красивой девочкой, но даже чумазая она все была хороша, потому что энергия светилась в ее глазах, сама жизнь била ключом в этом ребенке, порой замкнутом и мечтательном.
Лия со страстью отдавалась каждому новому увлечению, будь это пускание блинчиков или плюшевый заяц, но ее внутренний мир был огромным, богатым и таинственным. В своем воображении она строила замки, руководила войсками, переживала необычайные и волнующие приключения. Змей и не подозревал, что его ребенок, уже два часа тихо перебирающий своих игрушечных зверей, на самом деле сейчас плывет на пиратском корабле в Бромбуардию, спасать местных жителей от злого колдуна, наславшего на них порчу. Море неспокойно, волны хлещут по палубе, грозя смыть неосторожного, не успевшего привязаться, но Мишка-рулевой четко держит курс, лавируя между зловредными акулами с огромными зубами и острыми рифами, внезапно поднимающимися из воды. Лия, в белом кафтане с алым позументом и в треуголке стоит на капитанском мостике, держась за мокрые перила, и перебирает в уме самые надежные заклятия, которые защищают от сглаза и помогают бороться с утопленниками. Им придется сделать ночную вылазку, неслышно прокрасться в покои спящего колдуна и выкрасть у него книгу, в которой заключена его сила – вот тогда жители Бромбуардии вздохнут спокойно.
Девочка сидит спокойно, но щеки ее раскраснеются, глаза блестят, она вся в своем мире. В такую минуту если ее потревожить, она испугается или надуется потом на целый день – ибо нет для нее ничего слаще, чем путешествовать в своем воображении.
Очень рано она открыла в себе неисчерпаемый кладезь мечтательности, и мир стал таким, каким она хотела его видеть: деревянные сараи Змея легко превращались в причудливые замки или затерянные в джунглях города. Белье на веревке становилось вражеским войском, а таз для варенья – золотым гонгом на белой башне, торжественно возвещающим ее победу.
Вынужденное уединение не тяготило ее – слишком много было у нее внутри. Она запоем читала детские книги, и герои этих книг становились ее компанией. Лия легко могла играть в прятки со всей шайкой разбойников из «Медного гроша» или коротать вечер с прекрасной принцессой Гульнарой. Но самыми лучшими друзьями для нее были ее звери, три плюшевых медведя: Мишка, Гришка и Тишка, и уже знакомый заяц Степашка. Они повсюду сопровождали ее, охраняли и развлекали. Им она доверяла любые секреты, им шила обновки из цветастых лоскутков и укладывала спать рядком.
Ночью иногда прилетали лесные эльфы, и она, затаив дыхание, следила за ними сквозь длинные ресницы, боясь спугнуть. Это были настоящие волшебные существа. Они оставляли после себя привкус магии, словно чудесным порошком посыпали в воздухе, и он весь светился.
Ей до безумия хотелось поймать себе эльфа, но папа сказал, что они в неволе не живут, поэтому оставалось только оставлять им на подоконнике что-нибудь вкусненькое в надежде еще раз полюбоваться на этих неземных созданий.
Также была Шушера, которая несомненно приходилась королевой местным крысам. Она повелевала ими, сидя на своем троне из засохшей тыквы. А на голове у нее была маленькая золотая корона – Лия сама видела.
И это только в ограде, а сколько всего волшебного было в лесу – никаких слов не хватит описать! Те же лесные эльфы, лешие, кикиморы, духи деревьев и что-то неопознанное, квакающее и ухающее в Черном озере. Утопленница, которая так испугала ее… да мало ли что может водиться в таком огромном лесу!
После случая с утопленницей, Лия опасалась далеко ходить без отца, хоть страшные воспоминания мало-помалу и рассеялись. Детская память легко стирает неприятные воспоминания, оставляя место только для льющегося солнца и огромного, волшебного мира, в котором все еще впереди.
До Праздника Синего фазана оставалась примерно неделя, но Лия уже измусолила отрывной календарь, не в силах дождаться, потому что Змей обещал отпустить ее с Рыцарем в город. Амаранта! Она представлялась ей в виде ослепительно белых, сияющих башен, залитых солнцем. Когда она закрывала глаза и представляла себе город, душа наполнялась восторгом, как парус попутным ветром.
Рыцарь много рассказывал ей о празднике, имевшем для него особое значение – ведь именно там он встретил тетю Василису. А Лия слушала, открыв рот, и мгновенно разукрашивая в своем воображении то, что и так уже было приукрашено пристрастным взором Рыцаря.
Змей тщательно собрал ее, долго раздумывал, что надеть, Приготовил с собой целый чемодан, который был с возмущением отвергнут Рыцарем:
- Ты что ее, в ссылку собираешь? Мы едем утром и вернемся вечером, нам ничего с собой не нужно. Я возьму только кофточку на случай заморозков.
- А пирожков-то хоть возьмите… - растерялся Змей. – По харчевням жрать что попало, так можно и отравиться. Знаю я, как там они готовят.
- Нормально они готовят. – Отрезал Рыцарь, - если не ходить куда попало. У меня есть проверенные места, где готовят хорошо и вкусно, с голоду за день не умрем. Да и вообще, когда вокруг столько впечатлений, есть совершенно не хочется.
- Это тебе не хочется… - бормотал ящер себе под нос, - а она здоровый ребенок. Молодой, растущий организм…
Но Рыцарь был непреклонен, чемодан пришлось разбирать.
Лию Змей нарядил на совесть – новое платьице небесно-голубого цвета с золотой вышивкой превращало ее в принцессу с картинки. Голубой бант в волосах, белые чулочки со стрелкой и белые атласные туфельки вместо стоптанных башмаков – и от девочки невозможно было оторвать глаз.
Увидев такую красоту, Рыцарь немедленно вдохновился и с чувством произнес отрывок из самосочиненного мадригала. Галантно подав девочке руку, он подмигнул Змею – дескать, смотри, как надо обращаться с принцессами. Змей только головой покачал, понимая, что праздник начался у него в прихожей.
Можно себе представить, что творилось в голове впечатлительного ребенка, если даже взрослый и благоразумный Рыцарь пустился в восторженную сентиментальность при мысли о том, что через каких-то пару часов они увидят все краски Амаранты. Он хотел съездить в город вместе с Василисой, но у нее были другие планы – нынче чудесно удались абрикосы, и необходимо было все это богатство собрать, сварить и разлить по банкам, пока ветер и птицы не уничтожили долгожданный урожай.
Впрочем, Василиса не расстраивалась, она была не очень-то охоча до шума и в толпе чувствовала себя неуютно. Но и для нее праздник обещал быть приятным: она рассчитывала, что проводит мужа в город, а сама позовет Змея и проведет этот день за работой, попутно болтая с ним, как в старые, добрые времена.
Змею такой вариант тоже пришелся по душе. Он, конечно, переживал за Лию, но переживать вместе с Василисой было как-то приятнее. Иногда очень хочется вернуться к себе такому, каким ты был много лет назад, и снова почувствовать старую магию.
- Скажи мне, почему мы никогда не осознаем, что счастливы? – спросил Змей, глядя, как Рыцарь увозит на своем белом коне его дочурку, наряженную и счастливую.
- Ты это о чем?
- Ну вот ты мне вчера сказала, что мы можем посидеть спокойно, потрепаться, почувствовать старую магию. Так?
- Ну… - Василиса готовила беседку к продолжительной работе, составляла корзины с абрикосами, еще вчера собранными заботливым Рыцарем, раскладывала ножи и кастрюли.
- Это значит, что магия была. Вот тогда, когда еще не было никого, ни Рыцаря, ни Лии, мы с тобой были вдвоем – и, оказывается, была какая-то магия, а мы этого не понимали. Понимаем только теперь, что тогда были счастливы. Это я не к тому, что мы теперь несчастны… тьфу-тьфу-тьфу, а к тому, что и сейчас, наверное, есть своя магия, но мы ее не видим. А потом, когда пройдет много лет, будем вспоминать и цокать языком: ах, как тогда было хорошо!
Василиса покачала головой:
- Не знаю. Магия или не магия, просто мы себя по-разному ощущаем в разные периоды жизни, а потом стремимся вернуть именно те ощущения. Вот смотри: разве я была счастлива тогда? Нет, нет и еще раз нет – я была чудовищно одинока, совершенно отчаялась, а уж сколько слез по ночам в подушку пролила, и не сосчитаешь. Но помнится ведь только хорошее, – как мы с тобой тут балбесничали. Плохое забывается, и, кажется, что раньше была не жизнь, а малина.
- Угу… Небо было голубее, вода мокрее, а сахар слаще. – Змей ухмыльнулся, переворачиваясь на другой бок под неярким осенним солнышком. – Да что ты таскаешь-то эти кули! Давай я хоть принесу куда надо, раз уж в переборке от меня толку нет…
Когда очертания башни скрылись за поворотом, Лия повернула голову и стала смотреть вперед, теперь ее интересовало только будущее. Интересно, долго ли ехать до города, и не начнется ли все без них?
- Не волнуйся, не начнется. Мы сейчас немного прибавим ходу и в аккурат поспеем к началу церемонии встречи Синего Фазана. А вообще там столько всего интересного, что мы все равно все не увидим.
- Как не увидим? Почему?
- Ну мы же не сможем быть в нескольких местах одновременно. Когда мы приедем в Амаранту, недалеко от ворот должна будет висеть программа праздника. Мы подойдем, почитаем, что и где будет, а потом выберем то, что нам больше понравится. Идет?
- Идет. – Лия улыбнулась и брыкнула ногами по бокам Роланда, который от сытой жизни совсем разжирел и отвык от седла. – Быстрей, быстрей, мой верный конь!
Праздничная толпа встретила их уже на подступах к городу, но опытный Рыцарь знал, где можно проскочить огородами, чтобы не толкаться и не терять время понапрасну. Он тихонько свернул в переулочек и пустил Роланда одному ему известной дорогой. Лия смотрела по сторонам, и не могла сдержать удивления: вместо ослепительно белых стен с гордыми башнями и развевающимися флагами, их окружили грязные, тесные домишки со слепыми окнами, почти вросшие в землю. Они ехали на коне и почти заглядывали в окна вторых этажей, нависающих над ними, загораживающих путь солнечным лучам. Под ногами хлюпала грязь, и время от времени какая-нибудь непуганая крыса не торопясь переходила дорогу. Пахло помоями и чем-то горелым. Иногда им приходилось нагибаться, чтобы не задеть головой белье, развешанное, очевидно, для просушки. Было непонятно, стирали ли его когда-нибудь, потому что оно было липким и вонючим, как половые тряпки.
Лия подергала Рыцаря за шнур плаща:
- Это Амаранта?
- Еще нет. Мы сейчас проскочим тут, чтобы не стоять в очереди.
Лия немного успокоилась, а то безрадостная картина задних дворов подействовала на нее угнетающе. Кто знает, если такой город, то и праздник может оказаться чем-то подобным.
Наконец они вынырнули у самых городских ворот, и тут Лия наконец увидела башни. Они оказались не белыми, а кирпично-красными, но все равно огромными и внушающими почтение. И флаги – главное, там были флаги: ярко-синие, они трепыхались на ветру и отливали золотом под утренним солнцем, которое уже сияло во всю свою силу.
Рыцарь спешился и повел Роланда в поводу, так что Лие пришлось самой держаться в седле. Это было чертовски приятно – смотреть на всех сверху, с высоты коня, словно она уже большая, и делать вид, что она не меньше, чем иностранная принцесса. Люди оглядывались на нее, улыбались и благословляли ангельски красивого ребенка, а она чувствовала себя королевой.
Миновав Малиновые ворота, они оказались в городе – каменном, строгом, деловом. Но сегодня этот город сменил платье, принарядился и сердечно улыбался всем – и своим, и чужим.
Стекла домов были вымыты ради праздника, украшены флагами и цветами. Лавочки соревновались друг с другом в красоте витрин, даже мостовая и та была чисто выметена. Каждая улица, каждый переулочек были заполнены ярко одетыми и веселыми людьми. Никогда раньше Лия не видела других людей, а сейчас их было столько, что хватило бы на всю оставшуюся жизнь.
Она жадно всматривалась в мелькающие лица: мужчин, женщин, детей. Молодые и старые, красивые и не очень, они казались ей волшебными существами.
- Они все живут здесь?
- Нет, не все, но многие. Сегодня праздник, и люди приехали со всей округи, как мы с тобой, поэтому здесь не только горожане.
- А почему мы не живем в городе?
Рыцарь удивился неожиданному вопросу и даже призадумался:
- Видишь ли, если все будут жить в городе, он просто лопнет. Поэтому кто-то должен жить в деревне, или в лесу как мы. Но дело не в этом – просто твоему папе, Василисе и мне так нравится.
Теперь задумалась Лия.
- Но ведь у нас не бывает праздников.
- Это не главное в жизни, – улыбнулся Рыцарь. – Я тебе потом объясню, а теперь пойдем почитаем афишу.
Афиша – или то, что Рыцарь так называл, представляла собой большой лист бумаги, укрепленный в деревянной рамке на видном месте неподалеку от Малиновых ворот. На листе было напечатано, что, где и когда можно увидеть в этот знаменательный день.
Вокруг толпилось человек двадцать, одни читали, вторые, не умевшие читать, громко спрашивали у первых, куда же лучше пойти, чтобы не пропустить самое интересное. Галдели они страшно, размахивали руками, спорили до хрипоты, но увидев Рыцаря с Лией внезапно замолчали и расступились - сказалось врожденное почтение к знатному человеку.
Рыцарь был скромен, он приветливо улыбался и ждал своей очереди пройти к афише, вместо того, чтобы растолкать горожан. Но они разошлись сами, увидев его коня, одежду, и главное – маленькую принцессу, сидящую верхом. Он поблагодарил их кивком головы и подошел так, чтобы Лия тоже могла видеть. Вместе они прочли:
11.00 – Встреча Синего Фазана (Мост Семи Мечей, Найкратово)
12.00 – Выступления фигляров и скоморохов (Рыночная площадь, Халидад)
12.00 – Запись участников Рыцарского турнира на приз Его Светлости Правителя (Базилевская улица, Найкратово)
14.00 – Турнир (Дворцовая площадь, Найкратово)
14.30 – Концерт Оркестра Королевского театра (Сигизмундов сад, Найкратово)
15.00 – Конкурс фокусников (Университетский сквер, Сеймор)
18.00 – Кулачные бои (Рыночная площадь, Халидад)
18.00 – Взятие пряничного городка (Коммерческая коллегия, Халидад)
20.00 – Церемония награждения победителя Рыцарского турнира на приз Его Светлости Правителя (Дворцовая площадь, Найкратово)
21.00 – Праздничный концерт (Дворцовая площадь, Найкратово)
Честно говоря, от такой программы глаза разбегались, и ноги норовили повернуть в несколько разных сторон. Лия даже растерялась – столько счастья в один день, и никак невозможно успеть везде.
- А если мы быстро поедем на Роланде? Сначала туда, а потом сюда?
- Нет, моя дорогая, Роланда придется оставить на постоялом дворе и ходить пешком. Видишь, сколько здесь народу, и это еще цветочки… Мы не сможем передвигаться по городу на лошади. Да и вообще, лучше хорошо рассмотреть что-то одно, чем многое, но плохо. Давай выберем то, что мы действительно хотим посмотреть.
- Ойййййй….
- Итак, я думаю, мы обязательно должны встретить Синего Фазана, когда он войдет в город, а потом у нас есть выбор: посмотреть на скоморохов или на Рыцарский турнир. Что ты скажешь?
Лия сдвинула бровки и ответила твердым голосом:
- Турнир!
- И я того же мнения. Турнир займет почти весь день, но это так интересно! Я ведь тоже в нем участвовал в тот день, когда встретил тетю Василису…
- Ты уже рассказывал. Сто раз. Как проиграл схватку, как тебя побили, и как тетя Василиса тебя выручила, а ты ее вот так сразу полюбил.
Они выбрались из толпы и двинулись по направлению к постоялому двору «Муськина радость», в котором Рыцарь всегда останавливался, и который считал «проверенным».
– А ты будешь участвовать в турнире?
Рыцарь удивился, но не столько вопросу девочки, сколько тому, насколько этот вопрос отвечал его собственным чаяниям. Втайне от жены и даже от самого себя он мечтал еще разок выйти на ристалище, показать всему миру, что он – Рыцарь, и навсегда останется им. Он не думал об этом всерьез, но в глубине души теплилось желание, готовое вспыхнуть ярким пламенем. Невинная провокация в лице Лииного вопроса, вдруг раздула костер из крохотной искры.
- Ну… - он запнулся. – Я не собирался… Вообще-то там надо записываться заранее…
- Так пойдем, запишемся. Конь у тебя есть, меч… - она перегнулась и посмотрела на висящие ножны, - тоже есть. Ты победишь.
Лия зажмурилась и представила, что Рыцарь победил на турнире, его награждают и просят объявить имя своей Прекрасной Дамы, во имя которой он совершил этот подвиг, и он берет ее на руки и показывает всему народу, и народ рукоплещет. Глаза ее вспыхнули чертячьим огнем:
- Пойдем! Ты же самый сильный! Никто не может с тобой сравниться, кроме папы, но папа в турнирах не участвует, так что победа у нас в кармане.
- Это… Там щит надо… и копье… и доспехи… А я не готовился совсем…
Но в голове у него уже лихорадочно крутились мысли о том, что доспехи, копье и щит можно одолжить под залог у одного оружейника, с которым он был в приятельских отношениях, а Лию пристроить в ложу под наблюдение каких-нибудь благородных девиц.
Владение оружием – это как плавание, если один раз научился, то уже не забудешь. Он давно не брал в руки меч, но сейчас ощутил пульсацию в ладонях, как в старые добрые времена.
- Черт возьми! А поехали! Кто сказал, что я уже стар для этого?
- Я не говорила.
- И я не говорил. Вперед!
Копыта Роланда звонко застучали в направлении Базилевской улицы.
Небо было ослепительно синим, как по заказу. Нельзя было и пожелать лучшей погоды для всенародного праздника – яркой, радостной, как настроение горожанина, ждавшего целый год. В такой день дышится легко, и ни одна дурная мысль не проникает в сердце, ноги легки и быстры, а руки, кажется, готовы обнимать весь мир.
Орландо помнил, как он чувствовал себя раньше, как искренне восторгался праздничным оживлением, смеялся и радовался каждой мелочи. Он даже завидовал себе тогдашнему, живому и искреннему – стоя у балконной двери в своем кабинете он наблюдал приготовления к турниру. Рабочие ночью возвели деревянные трибуны, обтянули их тканью, а сейчас добавляли последние штрихи в виде гирлянд, красиво украшенных щитов, флагов и прочих атрибутов этого древнего развлечения.
Все шумело и двигалось, казалось, даже верхушки деревьев в Сигизмундовом саду суетятся и помахивают огненно-рыжими листьями, готовясь к предстоящему концерту. На Университетской стороне колыхались на ветру яркие флаги, призывая гостей посетить свои достопримечательности. Город был наполнен радостью. Орландо постоял немного и отошел в глубину комнаты – устал он за последнее время, бремя власти и связанных с нею забот давило его все сильнее. Он ощутил страстную, непреодолимую потребность отдохнуть, прямо сейчас, немедленно, невзирая ни на какие дела.
- И в самом деле, - пробормотал он себе под нос, - что это я? Можно подумать, секвестр бюджета куда-то от меня сбежит, если я не займусь им немедленно. Глупости все это – глава правительства тоже человек и должен отдыхать хоть когда-нибудь.
Он прошел к себе и выбрал в шкафу самое простое платье, навроде того, что носят мелкие судейские клерки. Переоделся, сунул в карман немного денег, и наотрез отказался от предложения дежурного офицера предоставить ему конвой. Сегодня он хотел побыть сам собой, посетить те места, которые некогда любил, подышать воздухом и попробовать хоть ненадолго сбросить с плеч тяжкий груз.
Орландо вышел из дворца через служебную дверь и быстро растворился в лабиринтах узких улочек. Сначала он хотел увидеть встречу Синего Фазана, которая по традиции всегда проходила на мосту Семи Мечей, но было уже без четверти одиннадцать, поэтому пришлось поторапливаться.
Он шел очень быстро, срезая путь по многочисленным дворам, но все равно немного запоздал: все подступы к мосту были заполнены народом, о том, чтобы найти хорошее место не могло быть и речи. По звуку труб, доносившихся со стороны Касабласа, Орландо понял, что праздничная процессия уже на подходе, он встал на цыпочки, вытянул шею насколько смог, но все равно ничего не увидел.
Досадно! Оглядевшись кругом, он увидел памятник Базилевсу – покойный король стоял прямо перед мостом, поднятой рукой приветствуя своих военачальников. Для защиты от непочтительной публики, норовившей сесть королю на голову, Его Величество охраняли гвардейцы. Орландо сам распорядился присматривать за всеми историческими и архитектурными памятниками Амаранты. Интересно, кто начальник над ними?
Дабы выяснить этот вопрос, премьер-министр принялся усердно работать локтями, прокладывая себе путь среди горожан, не стеснявшихся на крепкое словцо в адрес своего повелителя.
Изрядно развеселившись, он добрался до памятника и, к своей вящей радости, увидел поручика Лукаша, потного и взмыленного, охрипшего от попыток успокоить чересчур возбужденную публику. Орландо подобрался к нему и подергал за рукав, успев увернуться от его локтя. Не без удовольствия он увидел, как глаза поручика округлились, а матерные слова застряли на полдороге.
- Доброе утро, поручик. Не позволите ли вы мне разделить постамент с достославным королем Базилевсом, а то я ростом не вышел?
Покрасневший от страха Лукаш немедленно велел его пропустить, подсадить, и все беспокоился, удобно ли Его Светлости наверху, не надо ли плащик подстелить.
- Я нагло злоупотребляю служебным положением, – рассмеялся про себя Орландо, усаживаясь королю на шею. – И причем сам запретил сидеть на памятниках. Тебе удобно, дорогой?
Он похлопал гранитного короля по обкаканной голубями лысине.
Мост Семи мечей был очищен от публики, только небольшая шеренга людей стояла по одной и другой стороне, ограниченная веревочным заграждением. В середине был приготовлен помост, обтянутый синим муслином, на котором и предстояло развернуться действу.
Сюжет его был давно всем известен и отточен до зеркального блеска: Сигизмунд, тогда еще удельный князь Плериэльский, преследовал Синего Фазана и настигал его как раз на приготовленном помосте. Пойманный Фазан молил короля о пощаде, а тот терзался муками выбора – и все стихами, да под аккомпанемент хора с оркестром, присутствующих здесь же. Наконец, добросердечие брало верх, и Сигизмунд отпускал Фазана, который в благодарность даровал князю четырех прекрасных юношей, а именно: Плериэль, Арпентер, Энкрет и Ферсанг. Юноши клялись ему в вечной преданности и провозглашали своим королем.
На этом преставление заканчивалось. Вот так все просто, каждый житель Амаранты знал эту пьесу наизусть, потому что она шла без изменений уже несколько веков, но неизменно вызывала восторг у публики, как в самый первый раз. Это была традиция, дорогая сердцу каждого жителя Страны Вечной Осени.
Орландо взобрался на Базилевса к тому моменту, как Сигизмунд загнал Фазана на постамент и приготовился проткнуть несчастное животное золотой шпагой. Актер, исполняющий роль Сигизмунда, отличался отменным темпераментом, и гонял своего визави по мосту не на страх, а на совесть. Несчастный Фазан заметно задыхался, проговаривая знаменитый монолог «Сложу ли крылья в дикой чаще..». Оркестр тревожно жужжал, хористки тревожно выли, публика тревожно молчала, затаив дыхание, словно не знала, чем кончится действо.
Даже премьер-министр прикусил губу, с нетерпением ожидая решения Сигизмунда, в душевных муках метавшегося по сцене и заламывавшего руки. Вдруг он остановился, замолчал, а потом в два прыжка выскочил на край сцены и обратился к публике, произнося слова роли:
- Что делать мне: убить иль отступиться?
- Помиловать!!!! – восторженно завопил народ, но Сигизмунд не был доволен откликом и повторил еще раз, размашистым жестом призывая всех ответить.
- Убить???!!!
- Нет!!!!
- Отступиться????!!!!
- Да!!!!
- Помиловать???!!!!
- ДАААА!!!!
- Так это ж просто птица! Бессмысленная и пустая тварь…
- Сам ты бессмысленный!!! Отпускай ее!!!! – вопил во все горло Его Высокопревосходительство Господин Премьер-министр, восседая на плечах короля Базилевса. А поручик Лукаша всерьез гадал, не закончится ли сегодняшний праздник для него ссылкой в края не столь отдаленные.
Над помостом грохотали трубы, и с последним словом пьесы в воздух взмыли десятки голубей, предварительно выкрашенных синькой – настоящие птицы счастья, они понесли благую весть о том, что Страна Вечной Осени обрела своего короля.
В связи с тем, что их планы изменились, Рыцарь и Лия не поехали на постоялый двор, а двинулись прямиком в Найкратово, где Рыцарь забежал к оружейнику, чтобы разжиться необходимой экипировкой.
- Только тете Василисе не говори, - он наспех затягивал на Роланде щитки, которые, если честно, были ему великоваты, - она меня убьет.
- Не убьет. Она тебя любит. Да-да, я знаю. – Лия болтала ногами, сидя на скамеечке и поедая пирожок с ревенем, которым ее угостила жена оружейника. Рыцарь улыбнулся в ответ на ее слова и даже слегка покраснел. – Но ругаться будет сильно, может даже драться. Но ты не бойся, я не скажу, это будет наша тайна. А папе можно рассказать?
- Пожалуй не стоит, он точно расскажет Василисе. Давай это будет только наша тайна: твоя и моя? Хорошо?
- Хорошо.
Лие безумно нравилось, как выглядел Роланд в сверкающей амуниции. Да и сам Рыцарь преобразился, надев доспехи и шлем с забралом, вооружившись копьем и щитом – теперь он действительно был похож на воина, а не на садовника с граблями в руках. Сидя на коне впереди него, Лия страшно гордилась собой, своим спутником, да вообще всем на свете.
Ехали они быстро, Рыцарь торопился, потому что знал, какую очередь предстоит отстоять, чтобы записаться в число участников, а Лие это еще больше нравилось – она скакала с настоящим Рыцарем на настоящем рыцарском коне на самый настоящий турнир. Кто сказал, что в жизни мало счастья?
В очереди они были пятьдесят восьмыми, и это было еще совсем неплохо, потому что стоило им встать, как за ними мигом образовался длиннющий хвост из нескольких десятков человек. Рыцарь мысленно похвалил себя, что не поехал смотреть на Синего Фазана, впрочем, очередь двигалась довольно быстро.
Лия, открыв рот, рассматривала рыцарей, съехавшихся со всей страны и не только: кого тут только не было! Красавцы из Ферсанга в чеканных доспехах изумительной работы, высокие блондины явно арпентерского происхождения, даже смуглые ландрские лица мелькали в общем водовороте. Они смеялись, хвастаясь своей молодостью и силой, мельком иронично поглядывали на Бедного Рыцаря, но сегодня он был совершенно нечувствителен к таким взглядам. Некоторые восторгались красотой Лии и склоняли перед ней головы в изящном поклоне, что приводило ее в настоящий восторг. Она бы с радостью обняла и расцеловала всех этих славных рыцарей, и от всего сердца пожелала победы каждому.
Переступая шаг за шагом, они приближались ко входу в белый шатер, где располагались члены комиссии, которым полагалось назвать свое имя и звание и предъявить оружие во избежание недоразумений. Рыцарь вел Роланда в поводу, он почтительно склонил голову, переступив порог, и Лия, глядя на него, поступила точно так же.
- Какое прелестное дитя! Это ваша дочь? – спросил суровый пожилой мужчина в темной одежде, сидевший во главе комиссии.
- Нет, господин, это дочь моего друга. Я устрою ее на трибуне на время поединков.
- Хорошо. Назовите ваше имя и положите меч на стол, оруженосцы его осмотрят.
Рыцарь отстегнул меч и положил, куда требуется.
- Я – Зигфрид, Бедный Рыцарь… - он не договорил. Оруженосец привычным движением вынул меч из ножен и остолбенел – в его ладони осталась только рукоять.
Клинок отсутствовал, аккуратно выкрученный Василисой, которая знала своего мужа куда лучше, чем он предполагал. Рыцарь покраснел, потом побледнел, обалдело глядя на то, что осталось от меча, а потом расхохотался во все горло:
- Простите, господа, это, должно быть, моя жена… Она не любит, когда я ввязываюсь в приключения.
Лия с тревогой всматривалась в лица присутствующих, силясь понять, что же происходит, а суровый господин нахмурился:
- Вы не можете принимать участие в турнире без оружия. Что вы нам голову морочите?
- Я очень извиняюсь, господа, я и сам не знал, что так выйдет. – Рыцарь вытер слезы, навернувшиеся на глаза от смеха, - простите, что отнял ваше время. Ну, Василиса! Пойдем, Лия. Простите еще раз…
Все еще продолжая смеяться, Рыцарь покинул шатер, а Лия, которой было совсем не так весело, немедленно потребовала его к ответу.
- Что случилось? Тебя не пустят на турнир?
- Увы, нет, моя милая. Тетя Василиса оказалась хитрее нас обоих, так что турнир отменяется. – Он стащил с головы шлем и присел на бордюр, вытирая пот с лица и шеи. – Может, оно и к лучшему, я совсем отвык от этих погремушек…
Осознав наконец, что участие в турнире отменяется, Лия сначала нахмурилась, потом лицо ее потемнело, словно грозовая туча, и, казалось, сейчас хлынет ливень.
- Девочка моя, ты расстроилась? – Рыцарь вовремя заметил признаки надвигающейся бури. – Не стоит, мы же все равно пойдем на турнир. Оно и правда к лучшему. Видишь, какие здоровенные парни сюда приехали, они бы меня здорово побили. Давай сходим за билетами, купим самые лучшие места.
Но разочарование душило девочку. Казалось ничего страшного не произошло, но почему-то ей было обидно до слез. День мгновенно померк и никакая сила в мире не могла бы вывести ее из угнетенного состояния. Она с трудом сдерживалась, чтоб не заплакать, в глубине души винила Рыцаря в том, что он испортил праздник, и думала о том, какая же она несчастная, ничего-то в ее жизни не получается так, как положено.
Рыцарь это видел, хотя ослепление прошло, и теперь он мысленно благодарил Василису за предосторожность. Действительно, не ему было соревноваться с молодыми и сильными парнями. Но как объяснить это расстроенному ребенку? Ничего, сама отойдет со временем. Он направился к билетной кассе и купил места в самую лучшую ложу из тех, что были доступны для посетителей:
- Мы будем видеть все как на ладони, и сидеть среди знатных и красивых людей. Там будут прекрасные дамы из высшего света, разодетые, что огородные пугала. Поверь мне, это будет интересно.
Лия угрюмо повела черным глазом в ответ на его слова, но при мысли о прекрасных дамах в глубине ее грозовой тучи колыхнулся интерес. Рыцарь это отметил про себя, и стал собираться к оружейнику.
- Мы уходим? – все так же угрюмо спросила девочка.
- Турнир начнется через два часа. Мы пока вернем доспехи мастеру и пообедаем в трактире, который я хотел тебе показать. Не волнуйся, мы увидим абсолютно все, ничего не пропустим, – он влез в седло, потом наклонился и подхватил Лию. – А ну-ка прокатимся с ветерком!
Роланд затрусил по улице, крайне недовольный тем, что на него надели эти железяки, да еще и гоняют туда-сюда, как жалкую кавалерийскую клячу. Вид рыцарских доспехов вызывал у него не самые приятные воспоминания. Он, грешным делом, уже решил, что больше никогда в жизни ему не придется воевать, поэтому все происходящее его очень беспокоило. Правда, конь немного успокоился, когда железки с него сняли и повели знакомой дорогой к трактиру, который он очень хорошо знал и уважал за сочный овес.
Они вернулись в Халидад и двинулись вдоль набережной, чтобы в том месте, где соединялись два канала, повернуть на улицу Длинных ножей. Как ни дулась Лия, но вид залитых солнцем праздничных улиц, помаленьку уносил прочь ее хандру.
На Обводе они увидели, как две наряженные лодки пытаются разминуться в узеньком канале. Кормчие переругивались, но даже их реплики сегодня были задорно-остры и лишены злобы. Глядя, как они потешно кружат на месте на потеху зевакам, она тихонько улыбнулась себе под нос.
- А мы скоро придем?
- Да мы уже пришли. Вот он, наш трактир.
К ним тут же подбежал мальчик лет двенадцати и взял у Рыцаря поводья из рук. Узнавая знакомое место, Роланд радостно всхрапнул и двинулся за провожатым, легкомысленно помахивая хвостом.
Трактир «Муськина радость» был относительно новым по меркам Амаранты – всего каких-то сорок лет он стоял на своем месте. Это было большое, просторное двухэтажное здание с большими окнами. Дубовые балки обрамляли песочного цвета стены, аккуратно подкрашиваемые по мере загрязнения, и трактир всегда выглядел чистеньким и ухоженным. Над входом висела деревянная вывеска, на которой была изображена черно-белая кошечка, лижущая лапку. Вывеска была старая, во всяком случае по ней это было видно, но вот здесь трактирщик проявлял упорство и не желал ее сменить.
- Отец Мартина, нынешнего хозяина, построил этот трактир. Тогда говорили, что он разорится, мол, делает все неправильно – зачем трактиру такие большие окна? От него даже ушла жена и забрала с собой все их имущество, включая кошку. Ту самую Муську, которая на вывеске нарисована. Бедняге пришлось жить на стройке, не имея самого необходимого, потому что он вложил все, что имел. Но он не падал духом, и кошка к нему вернулась. Как она нашла дорогу – неизвестно, но однажды утром она появилась здесь, грязная и голодная. Петричек так обрадовался, что назвал трактир в ее честь и заказал художнику эту вывеску.
Лия с удивлением выслушала рассказ и уже по-другому посмотрела на облезлую доску.
- С тех пор в этом трактире всегда живет кошка по имени Муська, такой же расцветки, как и та, старая. Насколько я знаю, сейчас у них уже Муся Четвертая. Если нам повезет, мы ее увидим.
Рыцарь взял девочку за руку и вошел внутрь сквозь большую дверь, больше напоминавшую окно. Чудно! Внутри трактир был так же чист и опрятен, как и снаружи: темные дубовые балки красиво выделялись на светлом фоне стен, пол был деревянный, темно-коричневый, тщательно выскобленный и натертый воском. Множество светильников свисало на цепях с потолка, и было прикреплено к стенам. Все они были зажжены, играли бликами, несмотря на то, что на улице был ясный день.
Блики отражались в огромных стеклах окон, создавая иллюзию вечера. Большая зала была заставлена столами, часть из которых помещалась на балконе, остроумно устроенном как продолжение лестницы, ведущей в жилые помещения. Прямо напротив входа располагалась конторка приказчика, за которой заманчиво поблескивал винный шкаф с рядами причудливых бутылок. А еще дальше, за стенкой, пылала паром и жаром большая кухня.
Рыцарь с Лией подошли прямо к конторке, за которой большой мужчина в белоснежном фартуке что-то записывал в блокнот.
- Здравствуй, Мартин, как поживаешь?
- Добрый день, сударь, рад вас видеть. Все хорошо, спасибо. Вам комнату приготовить, или вы только откушать изволите? – говорил он густым, сочным басом.
Слышать такой голос Лие было непривычно, и она даже привстала на цыпочки, чтобы получше рассмотреть трактирщика. А тот расплылся в улыбке, заметив хорошенькое личико Змеевой дочки.
- Ах, какая прелесть! Какая у вас очаровательная дочка, сударь!
Рыцарь немного покраснел.
- Это не моя дочка, Мартин, это дочка моего друга. Мы приехали на праздник, купили билеты на рыцарский турнир, и у нас есть еще полтора часа до его начала, которые мы хотим провести в твоем заведении за вкусным обедом.
- О, сейчас все сделаем! Извольте выбрать место.
Мартин не сводил глаз с Лии, так, что она даже засмущалась и стала прятаться за Рыцаря. Но тот подтолкнул ее вперед:
- Выбирай, Лия, где мы сядем?
Она оглядела большую, мерцающую залу и, конечно же, ткнула пальцем наверх:
- Там!
Рыцарь с Мартином понимающе переглянулись.
- Скажи, а Муся Четвертая здесь?
Трактирщик показал на подоконник, на котором, вытянув ноги и перевернувшись пузом кверху, спала черно-белая, еще молодая кошечка.
– Облюбовала этот подоконник и все тут. Лежит, как в витрине. Я ей и подушечку новую заказал, чтобы она, как положено, на конторке спала, а не хочет, зараза. Какая-то она шелопутная, то ли дело Муся Третья была…
- А можно ее погладить? – робко спросила Лия. Она впервые видела живьем настоящую кошку.
- Погладь. Она ласковая, привыкла с детства к рукам, бездельница. – Мартин протянул свою огромную ручищу и потрепал кошку по сытому животу. – Тебя бы в амбар, мышей ловить!
Но Муся только зажмурила глазки и изогнулась всем тельцем, подставляясь под ласку. Лия неуверенно протянула пальчики и дотронулась до мягкого, пушистого животика.
- Да ты не бойся, погладь ее – она у нас всех любит, не царапается.
Гладить кошку оказалось удивительно приятно, она мурлыкала и доверчиво разворачивалась, протягивая то одну, то другую ногу. Рыцарь еле-еле оторвал ребенка от подоконника, чтобы отвести наверх к выбранному столу.
Мартин постелил им свежую скатерть, положил салфетки.
- Все-таки, как ни крути, а хлеб свой она отрабатывает – много народу приходит на нее поглазеть, словно она актриса заезжая. Детей приводят кису погладить, будто этого добра на улицах мало. Она ласковая и ко всем идет, не то что Муся Третья – ту попробуй тронь чужой человек! Эх, царственная была кошка, таких теперь не сыщешь, лежала на конторке как королева. Умерла она год назад, до сих пор скорблю…
- А почему умерла?
- Так старая стала. И то, грех жаловаться, восемнадцать лет без малого прожила Мусенька. Как человек была, только что не говорила. Я потом котенка два месяца найти не мог – не было черненькой с белым треугольничком на мордочке, да с белыми штанишками. Всяких полно, а такой не было. И, представляете, сударыня, нашел я Мусю Четвертую в помойной канаве – утопить, видать, ее хотели, а была она еще слепенькая. Сам с пипетки выкормил супостатиху эту, вон какая вымахала.
Лия слушала трактирщика, открыв рот, даже не заметив, что он почтительно обращается к ней «сударыня». С места, которое она выбрала, была видна вся зала, а большое окно тянулось от потолка до самого низа, исчезая под балконом, так, что они сами сидели как в большой витрине.
Несмотря на ранний час, посетителей было много – сказывался праздничный день. Мартин едва успевал сновать туда-сюда, отдавая распоряжения разносчикам и поварятам, но получалось это у него как-то плавно, без суеты.
- Не то, что папа… - подумалось Лие, - тот если суетится, так спасайся, кто может!
Через двадцать минут обед для них был готов, все по правилам: первое, второе, десерт и компот. Суп был изумительно вкусный, остренький, с копченостями – ложку можно проглотить. Лия старательно выхлебала тарелку всю до капельки, и вознамерилась было ее облизать, но Рыцарь вовремя спохватился:
- Ты что делаешь? Это неприлично!
- Но это вку-у-усно…
- Все равно нельзя, положи тарелку на место. Ешь жаркое, у тебя еще десерт впереди – все надо попробовать.
Как Лие не хотелось попросить добавки, она поставила тарелку и аккуратно отщипнула кусочек от жаркого – тушеной в сливках печени. Да это было еще вкуснее, чем суп! А на десерт уже несли мороженое с медом и орехами…
Рыцарь всерьез засомневался, сможет ли маленький ребенок столько съесть, но Лия молча уписала второе, облизала ложку и решительно пододвинула к себе десерт.
- Что это?
- Ты не спрашивай, а пробуй. Это мороженое, я тебе про него рассказывал.
Девочка кивнула головой – дескать, помню, и принялась за еду, но сил уже не хватало. Несмотря на то, что от такой вкуснотищи слюни текли, проглотить еще хотя бы кусочек она была не в силах.
- Наелась?
Она молча кивнула, с тоской глядя на мороженое. Ну почему нельзя наесться впрок, ведь завтра этого уже не будет? И с собой не возьмешь – оно растает.
Рыцарь понимал ее душевные муки, но поделать ничего не мог. Он расплатился за обед и корм для коня, и снова поднялся к Лие:
- Нам пора. Скоро начинается турнир, как раз успеем дойти. Переела? Пойдем, пойдем, по дороге растрясется.
Ристалище было нарядным и праздничным. Кто бы мог подумать, что это всего лишь деревянные подмостки, наспех задрапированные тканью – выглядело все по-королевски. Прямо на Дворцовой площади, под самыми окнами Правителя, расположились лучшие люди королевства, чтобы посмотреть на цвет рыцарства.
Место предстоящих схваток представляло собой прямоугольник, разделенный натянутым шпагатом и посыпанный песком. Рыцари скакали вдоль этого шпагата навстречу друг другу и стремились выбить противника из седла – кому это удавалось, объявлялся победителем. В некоторых случаях спор приходилось заканчивать на земле, в рукопашном бою, именно для этого площадь и посыпали песком. Местные дворники пламенно ненавидели пеших рыцарей, ибо убирать песок было чрезвычайно трудно.
По периметру ристалища были устроены ложи для зрителей. В центральную ложу со стороны дворца билеты не продавались – ее занимали представители знатнейших фамилий страны. А в другие места билеты поступали в продажу и существенно разнились в цене.
Рыцарь купил самые дорогие, в центральную ложу. Отсюда было прекрасно видно все происходящее на ристалище и можно было отлично рассмотреть дворец и представителей высшего света.
Лие такая диспозиция пришлась по сердцу – она отчаянно крутила головой в разные стороны, не успевая охватить и переварить все впечатления. Их было даже слишком много для одной маленькой девочки.
Во-первых, они сидели высоко над землей, гораздо выше, чем на Роланде. Она даже вскакивала несколько раз, чтобы перегнуться через перила и смерить взглядом расстояние до земли.
Во-вторых, они сидели на синем бархате, почти таком же, как праздничное платье тети Василисы. Гладя ладошкой сиденье, Лия ощущала его мягкость, и ей казалось, что она знатная дама, никак не меньше, чем герцогиня, а может даже и принцесса.
В третьих, вокруг них и напротив сидели такие красивые и нарядные люди, что просто дух захватывало! Женщины выглядели королевами в разноцветных платьях, богато украшенных шитьем и каменьями. Мужчины соревновались друг с другом в элегантности и галантности. Все вокруг было неподражаемо, волшебно красивым!
А Рыцарь смотрел на наивный восторг ребенка и с тяжестью в сердце думал о том, что эта девочка сегодня пришла туда, где ее настоящее место. В каком-то из этих окон пять лет назад стояла королева Зоя, держа на руках свою малышку. Многие из сидящих напротив тогда низко кланялись наследнице престола. Они шептались, флиртовали и сплетничали о плохом самочувствии Правителя, и не подозревали, что их законная королева сейчас сидит напротив и с нетерпением ждет начала турнира.
Солнце пригревало вовсю. Рыцарь даже снял камзол, испросив разрешения у присутствующих дам. Наконец, на противоположном конце ристалища началось какое-то шевеление, публика, уставшая ждать, радостно взревела, увидев шестерых юношей с длинными серебряными трубами. Они вышли на середину ристалища, приложили к губам свои трубы, и, как по команде, над площадью полетели чистые, пронзительные звуки, возвещающие начало состязаний.
Церемонией распоряжался тот самый пожилой, суровый господин, перед которым Рыцарь сегодня так нелепо сел в лужу. Неприятные воспоминания уже выветрились, осталась только радость от торжественного момента. Господин объявил правила турнира, согласно которым все участники были распределены по парам путем жеребьевки. Победители в парах встречались между собой, пока не оставалось только двое участников – они-то и разыгрывали главный приз, составлявший ни много ни мало пятьсот септимов.
При объявлении размера награды по толпе пронесся восторженный шелест - господин Правитель был даже щедрее короля. Однако сам он сегодня не присутствовал, сказывалось слабое здоровье. Господин премьер-министр тоже отсутствовал, так что турнир проходил при полном отсутствии официальных лиц. Впрочем, это никому не мешало получать от него удовольствие.
Первые схватки пролетели быстро – самые слабые отсеивались сразу. Стоило кому-то упасть с коня, схватку тут же останавливали, чтобы не задерживать время, и побежденного быстро уводили прочь с арены через левый выход. Правый же служил только победителям, туда отправлялись те, кому предстояло дожидаться второго круга.
Рыцарь вспомнил свое бесславное участие в этом турнире, вспомнил, как его быстро поволокли к выходу, и почувствовал старую царапинку. Надо это организовать как-то по-другому, а то уж очень унизительно получается для проигравшего.
Пока он размышлял над этим вопросом, первый круг завершился. Мальчики - оруженосцы выбежали на ристалище и стали подсыпать и разравнивать песок. Чем ближе к финалу, тем упорнее становились схватки, и частенько этому песку приходилось впитывать много крови.
Лия выбрала себе рыцаря, за которого решила болеть – стройного, красивого, на вороном коне. Впрочем, она не знала, красив ли он - лицо его было скрыто шлемом, но фигура была внушительная. Доспехи из черненой стали с блестящими серебряными накладками сияли на солнце, и алая подкладка плаща делала Неизвестного Рыцаря воистину неотразимым.
- Я буду за него болеть. Пусть он победит! – девочка сжала кулачки.
- За кого? – уточнил Рыцарь.
- За него. – Лия показала пальчиком на своего избранника. – Он мне поклонился.
- В самом деле? Хорошо, давай посмотрим, кто это… - он стал внимательно всматриваться в щиты, которые оруженосцы развешивали по бокам ристалища, обозначая пары соперников. – Ага, этого рыцаря зовут Раджив Идрийский. Хм, никогда о нем не слышал.
Несмотря на то, что Раджив Идрийский был совершенно неизвестен Бедному Рыцарю, выступал он весьма уверенно – уже трое соперников было повержено без малейших колебаний.
Когда песок снова разровняли и шестнадцать лучших рыцарей изготовились для следующей схватки, Лия даже зажмурилась от волнения. Теперь уже все проходило не так быстро, противники не могли запросто выбить друг друга из седла, они спешивались и рубились на мечах, накаляя атмосферу.
Брызнула первая кровь, а потом еще и еще, публика, разгорячаясь, требовала все больше. Рыцари сражались не на жизнь, а на смерть, словно позабыв, что это лишь потешный праздничный турнир. Невыносимо глупо сложить голову в мирное время на потеху толпе, даже и за награду, но кто сейчас думал об этом?
Лиин фаворит одолел своего соперника, и теперь Рыцарь смотрел на него с большим уважением, размышляя, откуда мог бы приехать такой замечательный воин. А Лия с восторгом хлопала в ладоши и даже подпрыгивала на месте, не в силах сдержать свою радость.
Было жарко, многие рыцари сняли шлемы и плащи. Все уже были утомлены, но Раджив держался и своего лица не открывал, это приковывало к нему всеобщее внимание. Женщины дорисовывали в своем воображении облик пылкого молодого красавца и бросали ему под ноги цветы и перчатки.
А он равнодушно наступал на них, холодно и расчетливо ведя схватку. Он явно знал толк в воинском деле, экономил свои силы, быстро находил слабости противника и использовал их, побеждал не силой, а умением. Все так же хладнокровно он выбил из турника еще двоих противников и, наконец, остался один на один с одним из сильнейших рыцарей страны – сэром Фернандо Черный Посох.
В отличие от таинственного Раджива, сэр Фернандо был хорошо известен широкой публике, он выступал много и охотно, часто побеждал. Необычное прозвище его было дано ему боевыми товарищами, видевшими, как он, в пылу битвы, схватил с земли первую попавшуюся палку и проучил нападавших этой палкой, словно она была двуручным мечом. Почерневшая от крови дубина и дала прозвище славному рыцарю.
Сэр Фернандо не боялся своего противника, хоть и не знал его, он полагался на свою силу и опыт. А Раджив Идрийский перед схваткой отцепил плащ и снял несколько щитков, чтобы свободнее двигаться, но шлем оставил на месте. Рыцарь подозревал, что несчастный воин уже весь облился потом под этой железякой, и все гадал, что же заставляет его скрывать лицо.
Публика вскакивала с мест, будучи не в силах усидеть на месте, свистела, топала ногами, выкрикивала ругательства – если бы Змей видел, куда попала его дочурка, он упал бы в обморок. Но Рыцаря это не смущало, он залихватски свистел, засунув пальцы в рот, и Лия пыталась последовать его примеру, но получалось только плеваться.
Рыцари рубились с полной отдачей, и нельзя было сказать, кто лучше. Сэр Фернандо был явно сильнее и опытнее, но Раджив брал подвижностью и изощренностью. Он быстро перемещался по арене, наносил удары и отскакивал в сторону, и снова подбегал. При всем своем опыте Черный Посох не успевал за ним, его удары были сногшибательными, но они не попадали в цель, и сила пропадала впустую. Зрители стали замечать, что он устал.
Это почуял и Раджив, слабость соперника удесятерила его силы. Он стал двигаться еще быстрее, окончательно добивая измученного Фернандо. Удар за ударом он теснил его к ограждению, пока не прижал спиной. Это была техническая победа - так сказал Рыцарь, и хотя Лия не поняла, что это значит, она была безумно рада.
Сэр Фернандо был расстроен, но нашел в себе мужество поздравить победителя, за что был награжден бурными аплодисментами. В конце концов, никто не сомневался в его силе и искусстве, просто сегодня был не его день. А Раджив Идрийский принимал поздравления, по-прежнему не снимая шлема. Однако суровый господин, распорядитель турнира, вручая ему венок победителя, напомнил, что даже победитель должен подчиняться правилам и показать свое лицо народу.
Раджив явно не хотел этого делать, но под пристальным взором распорядителя был вынужден отстегнуть застежки и снять шлем – лицо его было уродливо. Многочисленные шрамы покрывали его голову, нос был сломан, а губа рассечена. Он больше походил на каторжника, чем на рыцаря.
Наступила тишина, в которой явно читалось неодобрение. Зрители молчали, молчал и Раджив, мрачно глядя на тех, кто недавно ему рукоплескал. Но онемевший распорядитель турнира помаленьку пришел в себя и протянул Рыцарю венок победителя.
- Поздравляю вас, сударь, назовите же Прекрасную Даму, которой вы посвящаете свою победу.
Раджив вскочил на коня, подцепил копьем венок и медленно тронулся вдоль трибун, обводя черными глазами местных красавиц, испуганно шарахавшихся от него, и больше всего боявшихся получить венок от такого сомнительного рыцаря. Горькая усмешка кривила его губы, когда он вдруг услышал посреди мертвой тишины:
- Поздравляю вас, сударь, вы так храбро сражались! Я знала, что вы победите!
Он обернулся и увидел Лию, забравшуюся с ногами на сиденье. Она радостно махала ему рукой, ее не пугала его внешность. Глаза рыцаря смягчились, он широко улыбнулся и пришпорил коня, подъезжая прямо к их трибуне. Слегка наклонив копье, он осторожно поднес венок девочке:
- Вот моя прекрасная дама! – гордо произнес он. – Здесь нет никого прекраснее!
И публика взревела, по достоинству оценив красивый жест. Вот теперь Раджив Идрийский по-настоящему стал героем праздника, а Лия… Лия была на седьмом небе от счастья, и жетончики из золотистой фольги, сыпавшиеся сверху, казались ей звездами, наполнявшими ладони.
- Вот ведь какая штука… Надо же… Мы его в твоей комнате повесим на стену… - неизвестно, кто был больше растроган, Лия или Рыцарь. После турнира они оба были как пьяные, кружились в толпе бестолково, не понимая, куда и зачем идут.
Солнце садилось потихоньку, тени становились длинными и начинали показывать зубы, покусывая холодком за ноги. Праздник разлился человеческим потоком по улицам, зажигая вечерние огни и готовясь принять почтенную публику в харчевнях и распивочных. Детей на улицах стало мало, потихоньку появились выпившие.
Рыцарь подумал, что пора бы и домой собираться, тем более что они проголодались, а у Мартина сейчас много народу.
- Пойдем потихоньку в «Муськину радость», мороженого закажем?
Он, правда, больше думал о рюмочке сливянки и о том, как хорошо было бы, если бы с ними была Василиса. Лия кивнула. Ей было все равно куда идти, она просто впитывала в себя атмосферу праздника, смотрела по сторонам широко открытыми глазами, стремясь увидеть и запомнить как можно больше.
По берегам канала зажгли потешные огни, и хотя небо еще не потемнело полностью, они сияли разными цветами, как райские птицы. Со стороны Рыночной площади доносилась музыка и слаженный людской гомон – там жарили на огне гигантскую сосиску, которую потом разрезали на кусочки и угощали всех желающих. Пахло сногсшибательно, но Рыцарь не хотел толкаться:
- Мы закажем сосисок у Мартина и поедим спокойно. А там сейчас такая битва начнется, ну ее в качель.
Он повел Лию уже знакомой дорогой вверх от Обводного канала. С каждым шагом сумерки сгущались, словно кто-то подливал синьку в небо. Они шли по улицам, мягко освещенным золотистыми фонарями, и молчали – сердце каждого было переполнено. Клены бесшумно роняли фигурные листья на мостовую, прямо им под ноги, и в самых темных уголках уже запевали свои ночные серенады сверчки. Скромно и ненавязчиво, но легко перебивая бравурные мотивы, несущиеся с окрестных улиц.
Внезапно Лия застыла на месте, и задумавшийся Рыцарь чуть не упал, наскочив на нее. Они стояли возле витрины игрушечного магазина, который утром почему-то не заметили. Он не был ярко освещен, его витрина купалась в бронзовом полумраке, таинственно поблескивая, как настоящая волшебная лавка. Оловянные солдатики в малиновых мундирах держали ружья на караул, красавец фрегат с алыми парусами был готов к отплытию, медведи-барабанщики изготовили свои палочки, чтобы отбить приветственную дробь. Целый мир бесценных сокровищ!
Рыцарь и сам засмотрелся на витрину, радуясь в душе.
- Красота-то какая! Пойдем, мое солнышко.
Но Лия, затаив дыхание, смотрела только в одну точку – за стеклом витрины ей улыбалась чудесная фарфоровая красавица. На ее милом лице сияли голубые глаза, медно-рыжие волосы мягко падали на плечи, белое атласное платье, расшитое золотом, струилось по ногам. Не кукла, а настоящая красавица!
Рыцарь прикинул, сколько она может стоить – даже при самом скромном раскладе никак не меньше септима. Ему было не жалко денег, просто он за сегодня уже поистратился, и теперь перебирал пальцами в кармане оставшиеся монеты, получалось что-то полтины, да еще мелочь всякая. На куклу этого явно недостаточно, да еще поужинать надо, не ехать же голодными.
- Пойдем, Лия, нам пора.
Девочка словно его не слышала, жадно вглядываясь в сумеречную витрину.
- Это она. Понимаешь, это она… - как объяснить ему, что это за ней Лия плавала на пиратском корабле, ее спасала из лап разбойников, с ней тихо разговаривала по вечерам.
Уйти сейчас и оставить ее здесь одну было невозможно, неужели он этого не понимает? Сердце Лии билось, она пыталась прожечь взглядом витрину и оживить немую красавицу, но Рыцарь упрямо тянул ее за руку.
Орландо возвращался домой. Весь день он гулял, смешавшись с толпой, и порядочно устал. Несмотря на праздничное оживление вокруг, он был скорее мрачен, ибо что разочаровался в своих ожиданиях. Он думал, что праздник исцелит его от хандры, но побывав среди людей, он еще острее ощутил свое одиночество. Возвращаясь во дворец, он долго шел вдоль канала, любуясь игрой света на волнах, а потом свернул, чтобы срезать путь.
Миновав «Муськину радость», он неторопливо шел по приятной улочке, рассматривая витрины, и вдруг увидел нечто, приковавшее к себе его внимание. Маленькая девочка, лет пяти, раскрыв рот, смотрела на куклу в витрине игрушечного магазина. Девочка была так хороша собой, что Орландо поневоле загляделся. Но не только красота привлекла его внимание: она смотрела на куклу с такой неистовой страстностью, будто жизнь ее была заключена в этом куске фарфора. Пожилой господин дергал девочку за руку, но она его не замечала, поглощенная зрелищем. Наверное, ни одна сила в мире в эту минуту не могла бы сдвинуть ее с места.
Орландо почувствовал, что его сердце забилось быстрее. Он прекрасно понимал чувства девочки, он знал, что такое желать всем сердцем. А этот старый болван все дергает и дергает ее за руку, словно никогда не переживал ничего подобного!
Так нельзя! Он быстрым шагом пересек улицу и вошел внутрь лавки – огромное количество самых невероятных игрушек наполняло небольшое помещение. Да, тут было отчего сойти с ума! Но он указал пальцем на красавицу в витрине, не слушая продавца, и даже не поморщился, когда тот запросил три септима.
Орландо снова чувствовал вдохновение, давно уже его не посещавшее, он снова плыл по течению и знал, что все делает правильно. К кукле прилагалась коробка, но он даже не взглянул на нее, торопясь скорее выйти наружу.
Вынырнув из тесного помещения на свежий воздух, он не сомневался, что девочка все еще там. Она должна была его дождаться. И точно, ребенок все так же стоял, глядя широко раскрытыми глазами, прижав кулачки к часто бьющемуся сердцу.
Орландо не знал, что сказать, он просто протянул ей куклу, и она взяла, не сводя с него огромных черных глаз. Они молчали несколько секунд, понимая друг друга без слов, и все было хорошо, но тут вмешался этот пожилой господин, который начал что-то кудахтать, и все испортил.
Не вникая в его слова, Орландо стремился отмахнуться от него, как от назойливой мухи. Засунув руки в карманы, он быстро пошел прочь, стремясь скрыться в тени деревьев и надеясь, что его не будут преследовать. Ему это удалось, пожилой господин отстал, растерянно вертясь на месте, и по-прежнему держа ребенка за руку.
Из тени Орландо видел, как тот еще потоптался на месте, а потом повел девочку вверх, по направлению к «Муськиной радости». Ему было бесконечно жаль, что все закончилось так быстро, и он даже не узнал, кто эта девочка. Но в глубине души он твердо знал, что это был самый лучший момент за весь сегодняшний праздник.;