Эпика

               


  ВИКТОРУ  Астраханцеву  двадцать  один  год , у  него  миловидное  лицо  и  модельная  стрижка ; в  окно  его  квартиры  бьет  весеннее  солнце , внутри  нее  происходит  свойственное  утреннему  часу  сумбурное  оживление  с  упором  не  на  нервозность , а  на  симпатию ; завершая  на  ходу  облачение  в  цивильную  одежду , Виктор  Астраханцев  не  застаивается , но  своей  юркой  и  плоской  девушке  Полине  Коростелевой  в  подвижности  он  проигрывает.
- Времечко  тает! - воскликнула  Полина. – Включай  турбо! Поспешай  и  жизнь  тебя  вознаградит! Девушкой  посмачнее  меня. Сменял  бы  меня  на  такую?
- Сначала  нужно  на  нее  поглядеть , - сказал  Виктор.
- Ты  у  меня  поглядишь! Слон  вон  загляделся  на  чужую  слониху, но  тут  откуда  ни  возьмись  взялась  его  взбешенная  старуха , и  стадо  ушло  без  него. Ты  усекаешь? Повышения  зарплаты  у  жизни  проси , а  о  других  девушках  даже  не  задумывайся.
- Я  и  сейчас  получаю  немало , - промолвил  Виктор.
- Более , чем  достаточно , - кивнула  Полина. – Для  студента.
- Да  уже  пятый  курс – какой  я  студент. Пора  быть  в  деле.
- Ты , к счастью , в  нем , - сказала  Полина. – Не будешь тормозить – совсем  в  люди  выбьешься.
- За  десятиминутное  опоздание  меня  в  нашей  страховой  компании  по  стенке  не  размажут. У  нас  за  этим  с  озверелостью  не  следят.
- Короче , ты  испытываешь  их  терпение , - промолвила  Полина. – Начинающему  работнику  подобное , разумеется , позволительно.
- Я  говорю  о  чем-то  разовом. За  системные  нарушения  трудовой  дисциплины  и  меня  погонят. Скажут , что  не  оправдал.
- Разлагал  коллектив , - добавила  Полина.
- Стал  зачинщиком  воцарившейся  в  офисе  анархии.
- Какой  же  наглый  и  неблагодарный  мальчишка , - усмехнулась  Полина.
- Плод  омерзительнейшей  эпохи. Юная  подгнившая  душонка.
 У  ПОДЪЕЗДА  шестнадцатиэтажного  дома  одиноко  стоит  хмурая  двенадцатилетняя  девочка  Инна  Бурыбина. Давящий  на  плечо  рюкзачок  она  подергивает  с  раздражением , чудесное  солнце  светит  для  нее  слишком  ярко ; из  подъезда  выходит  ее  полинявший  отец. Взятая  в  почтовом  ящике  газета  им  развернута , и  Михаил  Бурыбин , не  посмотрев  на  дочь , формально  водит  глазами  по  заголовкам.
- Ты  подвезешь  меня  прямо  к  школе , - сказала  Инна.
- А  ногами  ты  те  пятьдесят  метров  не  пройдешь? – поинтересовался  Михаил. – Если  я  довезу  тебя  вплотную, я  замучаюсь  потом  куда  мне  надо   выруливать. Давай  я  высажу  тебя , где  обычно.
- Я  сказала , у  школы.
- Почему?
- Сегодня  я  в  плохом  настроении , - ответила  Инна.
- Можно  подумать , я  в  хорошем. Находясь  я  в  приподнятом , я  бы  с  тобой  не  пререкался – подвез  бы  и  поцеловал. Пожелал  бы  удачного  дня.
- Учебного  дня?
- Ну , на  учебе-то  день  не  заканчивается , - промолвил  Михаил.
- Это  и  радует.
  В  ЗАБИТОМ  автотранспортом  проулке  понемногу  пробирается  вперед  бордовый «мицубиси» ; Михаил  Бурыбин  неспокойно  теребит  руль , развалившаяся  на  заднем  сидении  Инна  водит  челюстями  и  гоняет  во  рту  слюну ; открыв  нажатием  кнопки  окно , она  привлекает  этим  внимание  отца  и  сплевывает  наружу , не  глядя , куда  плюется  и  вынуждая  Михаила  поволноваться  о  том , не  попал  ли  ее  плевок  в  продиравшийся  справа  от  его  машины  «мерседес». Претензий , к  облегчению  Бурыбина , не  последовало.
- После  уроков  ты  домой? – спросил  Михаил.
- Пойду  куда-нибудь  развеиться.
- Одна?
- С  парнями  из  старших  классов.
- Ты  меня  не  пугай , - сказал  Михаил. – Приходи  домой  и  пообедай. В  холодильнике  суп  остался.
- Суп  из  змей , - процедила  Инна.
- Прекрасный  куриный  суп.
- «Галина  Бланка».
- Ты  в  этом  меня  обвиняешь? – осведомился  Михаил. – Тебе  не  пять  лет – могла  бы  уже  и  сама  начать  стряпать. Сварила  бы  нам  харчо  или  с  фрикадельками… строго  бы  я  тебя  не  судил: важнее  всего  не  пересолить. А  так  я  съем  все , что  ты  сготовишь.
- Не  дождешься.
- И  как  ты  посоветуешь  мне  с  тобой  разговаривать? – спросил  Михаил. - Ругать  за  грубость , ничего  не  замечать – ты  мне  подскажи. Поведай  мне  свое  видение  ситуации.
- Отцу  требуется  подсказка?
- Случается , что  и  отцу.
- За подсказки нас в  школе  наказывают , - сказала  Инна. – Надобно  позарез – у  мамы  спроси. В  письме.
- А  ты-то  ей  пишешь? Пару  строк  бы  ей  черканула.
- Я  не  говорила , что… может , я  по  три  страницы  на  послания  извожу. Тебе-то  почем  знать! Это  между  мной  и  ею.   

  КРАСИВЫЕ  глаза  сидящей  на  нарах  Аллы  Бурыбиной  способны  полыхнуть  яростным  пламенем , но  сейчас  они  у  нее  чуть  притухли ; Алла  без  слов  и  без  взглядов  на  двух  прислушивающихся  к  ней  сокамерниц  мычит  себе  под  нос  заунывную  мелодию , которая  навевает  ее  сокамерницам  разнящиеся  ощущения – поседевшую  Римму  Вайсарову  она  печалит. Тридцатипятилетнюю  Надежду  Вылежанину , сохранившую  за  годы  отсидки  лощеную  утонченность, едва  ли  не  смешит.
- Застенки  тюремные , мотивы  напевные , - пропела  Алла. – Ой , волюшка , ты  моя  воля… мне , бабы , еще  без  малого  восемь  лет  здесь  торчать.
- Мне  шесть , - сказала  Римма.
- А  мне  два  дня , - сказала  Надежда  Вылежанина.
- Свое  ты  оттрубила , - пробормотала  Алла. – Два  дня  тебе  до  откидки – в  мир  поедешь , на  мужиках  попрыгаешь , подбирай  себе  помоложе. Без  положения , но  с  молодецкой  удалью , чтобы  и  сам  огурец , и  ты  с  ним  не  тыква.            
- А  чего  тыква-то? – поинтересовалась  Римма. – Кого  в  тыквы  ты  зачисляешь?
- Да  хоть  бы  кого , кто  женщина , но  ничего  от  этого  не  получает , - ответила  Алла. – Гоношится , понтуется , а  с  мужиками  у  нее  не  складывается  и  она  готова  себя  проклинать. Как  бы  высоко  самомнение  ни  задирала. Сигарету  не  дашь?
- Ты  же  не  после  секса , - сказала  Надежда.
- Двинула  ты  меня  прилично , - кивнула  Алла. – Тебе , как  выходящей , прощается. Мыслишки  твои  витают , возносят  тебя  к  переменам… на  лимузине  тебя  у  зоны  не  встретят. А  славно  бы  наоборот.
- Чтобы  встретили? – спросила  Надежда.
- Я  подумала  о  лимузине , - сказала  Алла. – Когда  его  подгоняют  к  моменту  выхода  авторитетного  зека , его  наполняют  набранными  для  обслуживания  девками , ну  а  я  возмечтала , что  в  лимузине  мужики… и  я  выхожу, в  него  залезаю… мне  бы  выйти. Пес  бы  с  мужиками – выйти  бы. К  тебе , Надя , у  меня  поручение.
- Зайти  к  твоей  семье?
- К  мужу  и  дочке  ты  заскочишь  и  о  нашем  здешнем  бытие  им  порассказываешь , но  раньше , чем  к  ним , к  нему  ты  пойдешь.
- К  любовнику? – осведомилась  Надежда.
- В  квартиру  к  нему  ты  не  суйся , - строго  сказала  Алла. - Созвонишься  по  телефону  и  пересечешься  где-нибудь. Передашь  ему… слушай  и  старайся  меня  понять. 

  ВИКТОР  Астраханцев  на  своем  рабочем  месте  в  офисе  страховой  компании – он  за  компьютером , Виктор  деловит  и  ничем  не  раздираем , заниматься  тем, чем  он  занимается , ему  не  противно ; за  компьютерами   трудятся  и  Куперникова , и  Филипп  Ладилов ; размякшая  Куперникова , как  и  Астраханцев, от  душевного  дисбаланса  не  мучается. Наживший  к  неполным  тридцати  годам  омерзительное  отношение  к  профессии  Филипп , тот  изнывает.
- Захлестывающая предметность  цифири , - пробормотал Ладилов. – Мы  пропускаем  ее  в  себя , и  она  мечется  в  нас  бесчувственной  фурией – бьется  обо  все  в  нас  наилучшее  и  ни  царапины  не  получает. При  том , что  корежит  и  разносит  там  бессчетно… врежется  в  гору – и  та  не  устоит. Повалившиеся  обломки. Мой  драгоценный  пруд  заваливают.
- Алмазы  из  него  вылавливаешь? – спросила  Куперникова.
- Алмазные  кирпичи , - ответил  Ладилов. - Для  подновления  разваливающейся  духовной  организации. Если  с  масштабами  бедствия я  и  напутал , то  в  корне  я … что  в  корне… корень  извлечен.
- Вы  о  корне  из  цифры  или  о  корне  дерева? – поинтересовался  Виктор.
- Дерева. Пруд  мне  не  сохранить , а  неброское , грамотно  укрытое  в  расщелине  дерево…
- Оно  же  без  корня , - сказала  Куперникова.
- Мое  дерево  погибло , - кивнул  Ладилов. – Я  знал , что  мне  его  не  уберечь.
- И  ничего  не  предприняли? – спросил  Виктор.
- Я , как  старый  боксер. Сейчас  мне  ударят  слева  в  подбородок , сейчас  по  печени , сейчас  я  упаду – ход  боя  отлично  просчитываю. Мне  и  тридцати  нет , а  уже  такое  понимание... и  разбитость.
 ИДУЩАЯ  по  школьному  коридору  Инна  Бурыбина  разительно  не  вписывается  в  царящие  здесь  на  перемене  гвалт  и  беготню – ее  шаги  тяжелы , щеки  втянуты , узнавшие  Инну  дети  перед  ней  расступаются  и , уступив  ей  дорогу, перешептываются  у  нее  за  спиной ; пристроившаяся  к  Инне  нарядная  одноклассница  Люба , купаясь  к  лучах  ее  славы , крутит  головой  не  только  для  того , чтобы  поглядеть  на  производимый  Инной  эффект: попутна  она  кого-то  высматривает.
- На  прошлой перемене  с  Алексеевым я прогуливалась , - промолвила  Люба. - Он  сказал , что  и  на  этой  подойдет , но  его  чего-то  не  видать.
- Меня  боится , - пробурчала  Инна.
- Тебя  можно. С  другими  мальчишками  он  дерется  без  всякого  страха , а  тебя , само  собой… тебя  все  побаиваются. У  твоей  мамы , говорят , своя  бандитская  группировка.
- Я  мамой  не  прикрываюсь. Здесь , в  школе  я  с  кем  хочешь  управлюсь  и  без  нее.
- А  за  что  она  осуждена? – спросила  Люба.
- Прежде  ты  не  спрашивала.
- Я  себя  пересилила. Ты  же  мне  ничего  не  сделаешь? Подумаешь, вопрос… не  очень  и  сокровенный. Столько  чужих  людей  в  курсе – адвокат , следователь , прокурор. За  что  ее  посадили?
- За  ограбление  банка , - ответила  Инна.
- Ого , - протянула  Люба.
- Круто?
- Криминал  не  из  худосочных. Ну  а  твой  папа… и  он  грабил?
- Он  у  меня  не  отчаянный , - сказала  Инна. – По-тихому  промышляет  торговлей. Ружьями.
- Твой  папа – торговец  оружием?!
- Ножами  острыми , удочками  длинными - у  него  магазин  для  охотников  и  рыболовов.   
  МИХАИЛ  Бурыбин  аккуратно  проводит  пальцем  по  лезвию  топора. Торговая  площаль  магазина  Бурыбина  запружена  всяческим  плавающим , стреляющим , разрезающим  инвентарем , распродовать  который  Бурыбину  помогают  его  работники ; безразличная  продавщица  Елена  Грушина , стоя  за  дальним  от  Бурыбина  прилавком , переговаривается  с  потенциальном  покупателем. Тщедушный  Андрей  Станиславович  Кольшовский  понуро  взирает  на  находящийся  в  руках  у  Бурыбина  топор.
- Лажовая  сталь , - промолвил  Бурыбин. – По  бумагам-то  немецкая , но  ты  же  знаешь  этих  китайцев. Перед  тем , как  закупаться  надо  было  протестировать – что , полено  не  мог  найти? Вдарил  бы , топор  погнул  , и  прочее  бы  тебе  уже  не  всучили: постеснялись  бы  впаривать. Кроме  топоров , на  чем  ты  еще  обделался?
- Взял  пилы , - ответил  Кольшовский. – Три  десятка  буров  для  подледного  лова.
- Зачем  так  много-то?
- Я  исходил  из  соотношения  цена-качество. Намеревался  заполучить  высшее  за  недорого… и  коли  представился  шанс , побольше. На  сложных  вещах , типа  дорогих  ружей  или  моторок , поставщикам  меня  не  провести , ну  а  на  примитиве  они  меня  развели. Мне  предстоит  взыскание?
- Когда  клиенты  припрутся  со  скандалом  нам  все  это  возвращать , с  ними  будешь  беседовать  ты.
- А  если  снять  с  продажи? – осведомился  Кольшовский.
- По  каким  основаниям? Товар  легальный , сертифицированный… поскандалят  и  отвалят. Закон  на  нашей  стороне.

  ОСВОБОДИВШАЯСЯ  из  мест  лишения  свободы  Надежда  Вылежанина  продвигается  по  переполненной  людьми  и  машина  улице , внутренне  поеживаясь  от  переизбытка  свежих  ощущений.
  ВИКТОР  Астраханцев  сидит  у  себя  в  квартире  за  столом , склонившись  над  книгами  и  компьютерными  распечатками. Подойдя  к  столу  и  поставив  на  него  локти , скучающая  Полина  Коростелева  сдвигает  локтем  одну  из  лежащих  перед  Астраханцевым  книг  и , не  дождавшись  от  Виктора  ни  улыбки , ни  порицания , вздыхает.
- Столько  ворочая  мозгами , ты  не  опухнешь? – поитересовалась  Полина.
- Вечерами  я  бросаю  их  силы  на  диплом , - ответил  Виктор.
- Защита  грядет , я  в  курсе. При  меньших  усилиях  тебе  не  проскочить?
- С  моим  научным  руководителем  дурака  не  поваляешь. У  этого  сухенького  доцента  репутация  проедателя  плешей  у  молодых  дипломников , в  подопечные  ему  навязавшихся. К  Борису  Кирилловичу  идут… и  просятся… прок-то  от  старика  неоспорим. Грозящее  мне  насмешками  и  измывательствами  плановое  свидание  у  нас  с  ним  послезавтра  в  десять  утра.
- В  институте?
- В  триста  пятой  аудитории , - кивнул  Виктор.
- А  работа?
- Приду  попозже. Задержки  и  отлучки  из-за  диплома  там  в  штыки  не  принимают. Все  через  это  прошли , удачно  защитились  и  профессионально  трудятся… с  дикой  потугой , будто  мешки  с  булыжниками  таскают. Я  о  том  сдувающемся  мужчине , который  делит  со  мной  кабинет.
- Вы  дружите?
- Я  бы  хотел  быть  от  него  подальше , но  приходится  сидеть  рядом. Его  упадничеством  подпитываться.
  В  комнате  звонит  телефон.
- Филипп  разлагает  мой  позитивизм , - сказал  Виктор. – На  солидной  зарплате , на  прекрасном  счету , а  ощущает  себя  безнадежным  лузером. И  мне  к  тому  же  готовится? Алло! Это  именно  я… ага… я  понял , от  кого  вы. Когда? А  с  утра? Ладно , я  приду… у  какого  метро? А  поближе  к  центру… как  скажете. Через  час  пятнадцать… увидимся.
  Астраханцев  положил  трубку.
- Убываешь? – спросила  Полина.
- Туда  и  обратно , - пробормотал  Виктор. – Вверх  из  метро  и  по-быстрому  вниз  в  метро.
- Сначала  вниз.
- И  потом  вниз…
  ПОДНЯВШИСЬ  по  ступенькам  из  метро , Виктор  Астраханцев  вглядывается  в  лица  стоящих  сами  по  себе  и  в  компании  с  мужчинами  женщин. Одинокие  воспринимают  всматривание  в  них  равнодушно , пребыващие  в  контакте  со  своими  спутниками  усмехаются  и  пожимают  плечами – их  спутники  взирают  на  Астраханцева  угрожающе ; Виктор  отворачивается  и  видит  женщину  с  ищущим  взглядом: он  натыкается  на  Виктора.
  К  Виктору  Астраханцеву  подходит  Надежда  Вылежанина.
- Вы  Виктор? – спросила  она. 
- Для  той , которая  от  Аллы , я – он. С  чем  она  вас  ко  мне  послала?
- Рассказать  о  ее  житье. Тоскливом , бесцветном , без  мужчин  и  детей. Мы  с  ней  землячки , и  на  зоне  нас  это  сблизило , хотя  я  уже  досиживала , а  она  только  поступила. Женщина  она  скрытная , но  когда  намолчишься  со  следователем , излить  перед  кем-то  душу  бывает  до  боли  насущно , и  она  разговаривала  со  мной , мы  открывали  друг  другу  наши  женские  тайны… и  не  просто  сердечные. Что  долго  за  примером  ходить  – среди  разного  маловажного  мне  известно  и  то , что  банк  она  брала  вместе  с  вами. А  на  суде  вас  не  назвала.
- И  правильно  сделала , - сказал  Виктор. – Точнее , я  ценю  и  благодарю , так  ей  и  передайте… вы  с  ней  на  связи?
- Будет  нужда – свяжусь. Да  вы  и  сами  можете  вскоре  с  ней  повидаться.
- Съездить  к  ней  на  зону? – спросил  Виктор.
- Или  ее  к  вам  привезут , - ответила  Надежда. - Как  удобнее  следователю.
- А  он-то  что… его-то  вы  зачем  приплетаете?
- Не  я , а  Алла. Она  подумывает  вас  сдать – во  время  следствия  воспоминания  о  вашем  романе  были  у  нее  еще  свежи  и  как-то  сдерживали , однако  на  зоне  ей  стало  до  предела  досадно , что  она  сидит , а  вы  разгуливаете. И  едва  ли  о  ней  вспоминаете.
- Я  вспоминаю! – воскликнул  Виктор.
- Кричать  следовало  раньше. Объясняясь  в  любви. Если  бы  ваш  любовный  вопль  стоял  у  нее  в  ушах , он  бы  вас , возможно , и  обезопасил. Сейчас  же  бойтесь. На  мой  вопрос  о  шансах  на  ваше  привлечение  она  ответила: наверняка.
 ПРИЕХАВШИЙ  обратно  на  квартиру  Виктор  Астраханцев  стискивает  подбородок  и  щурит  глаза ; походив  в  тягостных  размышлениях  по  комнате , Виктор  садится  за  стол , невидяще  смотрит  на  лежащую  на  нем  литературу ; о  пребывающей  в  комнате  Полине  Коростелевой  он  позабыл , происходящие  в  выражении  ее  лица  изменения  Виктором  не  фиксируются – сначала  она  поглядывает  на  него  с  обидой. Потом  с  сочувствием. И  вновь  с  обидой.
- Ты  думаешь  мне  разъяснять , к  кому  ты  ездил? – спросила  Полина.
- Я  думаю , - пробормотал  Виктор.
- О  дипломе?
- О  каком  таком  дипломе… что  ты  несешь! Твое  любопытство – праздное! Я  же  вернулся , в  ночь  не  ушел , тебе  бы  меня  не  терзать , а  осознать , что  я  пока  с  тобой. Я  у  себя. С  тобой.
- Мне  тебя  обнять?
- Я  не  хочу  тебя  расстраивать , - сказал  Виктор.
- Чем?
- Тем , что твои объятия  не  отвлекут  меня  от  раздумий, - ответил  Виктор.
- А  оральный  подход?
- И  это  не  поможет. С  пути  сбивал , но  на  путь  не  выведет. Верную  мысль  не  подаст.
- Я  сбивала  тебя  с  пути , когда… я  была  настолько  неумела?
- Причем  тут  ты , - процедил  Виктор.
- А  кто? – спросила  Полина. - Ты  встречался  с  ней?
- Ну , чего  ты  ко  мне  привязалась… не  она  меня  вызывала! Не  она!

  НАДЕЖДА  Вылежанина  сидит  на  диване  в  квартире  Бурыбиных. Все , ей  полагающееся , Надежда  сказала  и  теперь  она , откровенно  смущаясь , не  знает, о  чем  говорить  и  как  поступать.
  Вышагивая  вдоль  стенки  из  светлого  дуба , Михаил  Бурыбин  смотрит  на  Надежду  с  сомнением. Примостившаяся  на  подлокотник  кресла  Инна  понимает , что  рассказ  Надежды  окончен – девочка  расслабляется  и  переваливался  в  него , в  само  кресло.
- В  вашем  описании ее  отсидки  мне  видится  лакировка  действительности , - промолвил  Михаил. – Послушай  вас , так  она  на  зоне , как  дома – кормежка  сносная , обхождение  точь-в-точь  идеал… не  нарушай  правил , и  твое  человеческое  достоинство  не  унизят? На  нашей-то  зоне?
- Благодать , - процедила  Инна.
- Без  нестыковок , - сказала  Надежда , - нигде  не  обходится , но  в  любой  коммерческой  фирме  ты  встаешь  в  распор  с  начальством  куда  чаще , чем  на  зоне  с  лицами  надзирающими.
 
- Интеллигентно  вещаете , - промолвила  Инна. – Не  скажешь , что  с  лесоповала.
- Женщин  валить  лес  не  посылают , - улыбнулась  Надежда.
- Они – нежные  создания , - кивнула  Инна. – Может , и  я  буду  нежной  - трепетной  и  пугливой. Если  пойду  не  в  маму. Вас-то  за  что  приговорили?
- За  финансовые  махинации , - ответила  Надежда.
- Первая  ходка? – осведомилась  Инна.
- Дай  бог , чтобы  последняя.
- У  мамы  вторая , - сказала  Инна. – Когда  зэк  просиживат нары  не  впервые , его  вес  среди  заключенных , наверное , больше , чем  когда  он… дебютирует. А?
- От  нехватки  уважения  твоя  мама  не  страдала , - ответила  Надежда. – В  нашем  бараке  выше  нее , считай , никто  не  стоял. До  ее  появления  у  нас  там  распоряжалась  одна  свирепая  женщина  из  Чебоксар , но  твоя  мамы , заселившись , мигом  ее  обуздала.
- Рожу  ей  порвала? – воодушевленно  поинтересовалась  Инна. – Глаза  твари  выдавила?
- Спокойней , доченька , - промолвил  Михаил. – При  отце  ты  бы  не  выражалась. Похуже  мата  твои  слова.
- Ты , папа , не  зуди. Ты  врубись! Я  обязана  узнать , как  моя  мамочка  разобралась  с  той  бабой  из  Чебоксар. Она  ее  отлупила? По  башке  стаканом?
- Твоя  мама  способна  ударить , - сказала  Надежда. – Наотмашь… всем , что  подвернется.
 ПРИГОТОВИВШИСЬ  отойти  ко  сну , Инна  лежит  в  кровати  с  лучезарной , широкой  улыбкой , воплощающей  ее  гордость  за  свою  мать.
  Михаил  с  Надеждой  в  той  же  комнате , где  были , но  они  уже  за  столом , на  который  выставлены  бутылка  коньяка , крошечные  рюмки  и  плошка  соленых  орехов.
  В  Надежде  нарастает  половое  влечение. Непривычный  к  подобным  ситуациям  Бурыбин  входит  в  ступор.
- Давненько я не пила  спиртное , - промолвила  Надежда. – Особенно  с  мужчиной.
- До  посадки  он  у  вас  был? – поинтересовался  Михаил.
- Появился. За  три  месяца  до  заключения  под  стражу. А  до  этого  продолжительный  период  никого. Соскучилась  я  по  вашему  брату , конечно.
- Тогда?
- Сейчас  и  того  больше. Позвонила  Валентину , ну  тому, с  кем  я  сожительствовала , забросила  живца  по  поводу  возобновления  отношений  и  напоролась  на  глухой , невнятно  мямлящий  голос: служба , запарка , я  выдыхаюсь , для  секса  не  гожусь - приблизительно  так. Николай – мерчендайзер. В  пельменном  концерне.
- Где? – удивился  Михаил. – Это  такое  из  блатного  языка  выражение?
- А  что  тут  блатного? Они  производят  пельмени – пельмени , как  мясо  в  тесте. Не  как  скрытое  уподобление  чему-то  иному , от  пельменей  отличающемуся. В  ряду  с  ними  и  яицница.
- Для  меня , да , - кивнул  Михаил.
- Жена  по  объективным  причинам  готовить  вам  не  может , а  вашу  дочку  я  видела. Домашнюю  хозяюшку  она  ничем  не  напоминает.
- Ей  двенадцать  лет , - сказал  Михаил. - Самый  опасный  возраст  еще  впереди. Пойдет  превращение  в  женщину, возникнет  интерес  к  мальчикам , домой  ее  будет  не  загнать , при  удачном  ходе  увлечения  к  какому-нибудь  Саше  ее  ожесточенность , может, и  спадет. Если  ее  ждет  облом , и  Саша  ответного  чувства  к  ней  не  испытает , я  этому  Саше  не  завидую. Налить  вам  коньяку?
- Чувства  чувствами , но  следует  учитывать  и  тело , - улыбнулась  Надежда.
- В  каком  плане?
- У  меня  тело , у  вас  тело… наши  тела  хотят  одного  и  того  же?
- Мое  у  меня  о  приятных  встрясках  позабыло , - признался  Михаил.
- Ну , а  мое? Оно  обходилось  без  них  гораздо  дольше  вашего.
- Все-таки  обходилось.
- Сердясь и  поднывая , - сказала  Надежда. – А ваше? Вас  не  приперло?
  НАДЕЖДА  Вылежанина  и  Михаил  Бурыбин  отдаляются  в  сумерках  от  подъезда. Около  стоящей  с  открытым  капотом «девятки» сгрудилось  несколько  молодых  парней , и  проходящая  мимо  них  Надежда  неожиданно  для  себя  им  подмигивает.
  Устыдившись , покачивает  головой. Михаил  Бурыбин  тоже  о  чем-то  думает , что-то  чувствует , но  по  его  лицу  этого  не  скажешь.
- Я  слегка  под  градусом , - сказал  Михаил. – Вызвался  тебя  подвести , но  если  милиция  остановит , прищучит. Документы  и  у  тебя  начнут  проверять – я  поддат , ты  из  заключения… плотно  привяжутся.
- Предлагаешь  никуда  не  ехать? – спросила  Надежда.
- Но  мы  же  уже  у  машины.
- Сядем  не  на  переднем , а  на  заднее , - сказала  Надежда.
- Для… сексуального  действия?
- А  это  что , не  для  нас?
- Проверим , - промолвил  Михаил.
  Бурыбин  открывает  дверь  бордового «мицубиси»  и , пропустив  вперед  себя  Надежду , залезает  на  заднее  сидение.
- Ну  и  кто  же  проявит  прыть? – после  паузы  спросила  Надежда.
- По  правилам  должен  я.
- Хорошо , пускай  ты. На  зоне  меня  научили  правилам  подчиняться. Чего  ты  тянешь-то , а? Не  мучай  меня… распускай  наконец  свои  руки. В  квартире  ты  из-за  дочери  смущался?
- Первоначально  у  меня  и  мысли  такой  не  было , - ответил  Михаил.
- Я  тебе  не  понравилась?
- Да  мне  многие  нравились , но  я  же  не  думал  до  конкретики  с  ними  доводить. Не  думал  и  с  тобой – ты  же  зашла  ко  мне  вроде  как  по  делу… приехала  от  жены. Спиртное  на  стол  я  поставил  не  для  соблазнения , а  по  русскому  обычаю. Мне  тебя  поцеловать?
- И  не  только.
- Верно , - сказал  Михаил. – Тонуть , так  тонуть.
 Михаил  Бурыбин  осторожно  целует  Надежду  Вылежанину  в  губы. Она  обхватывает  его  голову  и  плечи , крепко  прижимает  Михаила  к  себе ; Михаил  кладет  руку  Надежде  на  колено.
  Положив  поверх  нее  свою , Надежда , тяжело  дыша , продвигает  ее  вверх  по  бедру.
  НА  УТРО  невыспавшаяся  и  удовлетворенная  Надежда  в  квартире  Бурыбиных – когда  она  складывает  диван , в  комнату  заходит  надувшаяся  Инна. 
- Теперь  ты  будешь  жить  с  нами? – осведомилась  девочка.
- Твой  папа  сказал  мне  его  дождаться.
- Раньше  вечера  он  не  придет.
- У  него  работа , - кивнула  Надежда.
- И  доходы , и  квартира… есть  к  чему  присосаться. Я  догадываюсь , что  между  вами  произошло! И  когда  он  придет , вы  с  ним  это  повторите. До  кошачьего  визга  потешитесь!
- Плохо  ты  говоришь , по-хамски , - промолвила  Надежда. – Почему  ты  не  в  школе?
- Первые  три  урока  я  прогуливаю.
- А  на  остальные  пойдешь? – спросила  Надежда.
- И  оставлю  квартиру  на  вас? Чтобы  вы  ее  обворовали?
- Телевизор  и  хрустальную  вазочку  стащу? – усмехнулась  Надежда. - Если  бы  ты  знала  количество  нулей  в  тех  суммах , которые  я  себе  присваивала, ты  бы  поняла, что  мелочовкой  я  не  промышляю. А  отсидев , я  и  вовсе  к  воровству  охладела – зоны  же  у  нас  не  на  черноморском  побережье  расположены. Нередко  и  в  Заполярье , где  выюги , метели , бронхиты. Дисциплинарные  вырубания  котельной  и  обморожения  прямо  в  бараке.
- Гнусь , - пробормотала  Инна. – Моя  мама  до  сих  пор  там  сидит. 
  ИННА  Бурыбина , набычившись , сидит  за  школьной  партой. Парта  у  Инны  последняя , соседа  по  парте  у  Инны  нет , тетрадь  и  учебник  у  нее  закрыты ; пожилая , имеющая  благородное  происхождение  учительница  Екатерина  Васильевна  Воронцова  стоит  перед  классом  прямо  и  обреченно. Дерзкий  и  гадливый  ученик  Никита  Бубнов  практически  открыто  строит  ей  рожи.
- На  сегодняшнем  уроке , - сказала  Воронцова , - мы  рассмотрим  с  вами  новую  тему , и  я  бы  хотела , чтобы  вы  были  внимательны. Сколько  смогу , я  до  вас  донесу , но  для  полного  ее  осмысления  вам  понадобится  и  ваше  собственное  усердие  в  уяснение  для  себя  того  ее  раздела , который  я  вам  непременно  укажу  и…
- Тягомотно! – воскликнул  Бубнов , и   класс  поддержал  его  смехом.
- Обыкновенный русский язык , - промолвила Воронцова. – Чем  он  вас , ребята, не  устраивает? На  сайтах  в  вашем  Интернете , наверно , изъясняются  по-другому , но  я  да , я  строю  предложения  по  старинке…
- Старость – не  радость! – крикнул  Бубнов , и  класс  заржал.
- Сила , конечно , у  молодости , - сказала  Воронцова , - однако  этой  силой  нужно  распоряжаться  с  уважением  к  людям , старающимся  помочь  вам  стать  более  знающими , воспитанными  и  чуткими…
- Чуток  чуткими! – проорал  Бубнов. – Если  чуток , нормалек!
  Встав  из-за  парты , Инна  подходит  к  Никите  и  с  хладнокровной  расстановкой  лупит  его  кулаками  по  голове.
  Дети  поражены , Никита , прикрываясь  руками , поскуливает , обрадованная  происходящим  Екатерина  Васильевна  украдкой  улыбается.
  ИННА  Бурыбина  в  кабинете  беззлобного  директора  школы  Эдуарда  Максимовича  Савельева. Он  сидит , она  стоит – он  скованно , она  расслабленно. 
- В  директорах  я , Инна , четырнадцатый  год , - сказал  Савельев , - и  еще  ни  один  ученик  не  вызывался  мною  для  индивидуальной  беседы столько раз , сколько  ты. Ты  уже  свои  личные  рекорды  бьешь. Набила  парню  по  физиономии…  старую  учительницу  разволновала.
- Эта  училка , может , и  хрычовка , но  этот  дебил  слишком  яро  ее  доставал.
- Пострадавший  Никита , насколько  я  слышал , третировал  ее  постоянно , - промолвил  Савельев.
- И  вы  ничего  не  делали? Вы  ему  все  спускали , я , пока  он  вконец  не  оборзел , тоже  не  вмешивалась , Екатерина  Васильевна  сама  на  грубость  не  отвечала – ночами  в  подушку , небось , хлюпала. По-женски. Мне  ли  ее  не  понять. Не  вам… вы  мужского  пола. Как  и  этот  дебил  Никита.
 
- Ты  учинила  хулиганство , и  теперь  что , на  женскую  солидарность  меня  разводишь? – возмутился  Савельев. 
- К  женщинам  я  отношусь  избирательно. Моя  мама  сейчас  на  зоне , а  взамен  нее  папа  привел… ее  я  не  переношу.
- А  твоя  мама , она… близка  к  освобождению?
- Ей  еще  сидеть  и  сидеть , - ответила  Инна.
- У  нее , кажется , целая  шайка  имелась?
- Про  грабителей  банков  говорят – банда. Кто  в  ней  состоял , кого  взяли , а  кого  упустили , мне  не  сообщали. Вызнать  бы… кто  и  где.

  ВИКТОР  Астраханцев  в  институте – бредет  по  коридору , смотрит  в  себя ;
стильный  портфель  обладает  позолоченной  застежкой , мыслительная  масса  Астраханцева  состоит  из  страхов  и  треволнений ; возле  доски  с  расписанием  лекций  и  семинаров  стоит  цветущий  и  нарочито  небрежно  одетый  Егор  Первухин. Списав  нужную  ему  информацию  в  записную  книжку , он  ее  захлопнул – развернулся , поймал  взглядом  приближающего  Астраханцева , принялся  на  него  изучающе  глазеть.
- Мусье  Виктор! – воскликнул  Первухин.
- О-ооо , - пробормотал  Астарханцев. – Привет.
- Гляжу , проплывает. И  не  прикидывается , что  меня  не  видит , нет , и  вправду  не  замечает. Ты  здесь  с  какого? У  вас  же  занятия  кончились.
- Я к нашему Борису  Кирилловичу  по  поводу  диплома , - ответил  Астраханцев. – А  ты-то  какими  судьбами? Ты  же  куда-то  запропастился  пару  семестров  назад.
- Хожу , восстанавливаюсь. Зашибание  наличных  от  учебы  меня  отвлекло , но  когда  я  утолил , скажем  так , первичный  голод , я  уже  довольно  сыто  рассудил , что  высшее  образование  мой  имидж  гармонично  дополнит.
- Слышал  бы  тебя  Ваня  Серов , - усмехнулся  Астраханцев.
- Эти  дурные  словечки  он  ненавидит , - кивнул  Первухин. – Имидж , тренд , бренд , прикол…
- Клевые  девчонки , - добавил  Астраханцев.
- По  бабам  Ваня  Серов  жесткий  спец. Без  сантиментов  и  придыханий. Вызвонит , чтобы  прогуляться , где-нибудь  зажмет  да  и  оприходует. До  диплома-то  он  дотянул?
- На  защите  будет  биться , как  лев.
- Я  бы  возражать  ему  не  посмел , - сказал  Первухин.
- Ты  подвернулся  мне  ко  времени… улучшил  настроение. Приходи  ко  мне  попить  пива. Я  и  Серова  позову. Засядем , литра  по  четыре  уговорим… Серов  историями  о  женщинах  нас  поразвлекает.
- Они  подобны  животным , скажет  Серов. Те , с  которыми  я  сплю. Поэтому  меня  вполне  можно  назвать  зоофилом.   
 ОТХЛЕБЫВАЯ  пиво , суровый  и  внешне  непривлекательный  Иван Серов плотоядно  разглядывает  Полину  Коростелеву ; она  сидит  за  столом  подле  Виктора  Астраханцева , опустившего  глаза  в  силу  многомерно  отвлекающей  его  занятости: он  наполняет  пивом  бокалы  себе  и  Полине - чередует , пытается  налить  их  пополней ; пена  оседает , он  доливает , присутствующий  в  квартире  Астраханцева  вторым  гостем  Егор  Первухин  беззаботно  прохаживается  по  комнате  с  бутылкой  пива  и  дымящейся  сигаретой.
- Рыбки  вам  нарезать? – поинтересовалась  у  Серова  обеспокоенная  его  вглядываниями  Полина.
- Утверждают , что  Шекспир  умер… переев  маринованной  селедки , - в  два  приема  сказал  Серов. – Где  у  тебя  на  книжной  полке  Шекспир? 
- Это  не  моя  квартира , - пробормотала  Полина. – Спрашивай  у  Виктора… он  тебе  найдет , если  у  него  есть.
- Шекспира , что  ли? – спросил  Серов. – Чтобы  я  тебе  сонеты  зачитывал? Ты  за  кого  меня  принимаешь?
- Он  что , опьянел? – спросила  Полина  у  Астраханцева.
- Не  с  пива  же , - промолвил  Виктор. – Из-за  тебя  мог , пожалуй. С  девушками  он  всегда  несколько… твердоват.
- Без  твердости  в  словах  и  в  штанах  к  сердцу  женщины  не  пробиться , - заявил  Серов.
- В  целом , наверное , - пробормотала  Полина. – Но  ты  же  заботишься  лишь  о  себе… тебе  разве  существенно, что  у  нее  в  сердце?
- Коли  она  меня  любит , - промолвил  Серов , - она  станет  мне  подчиняться. Для  секса , который  я  проповедую  , это  необходимость.
- Я  догадываюсь , какой  у  тебя  с  ними  секс , - сказала  Полина.
- Можешь  вместо  догадок  четко  войти  в  курс.
- Ты… перегибаешь , - пробормотала  Полина. – У  нас  с  Виктором  серьезные  отношения , и  я  оцениваю  их  не  настолько  дешево , чтобы  переспать  с  кем  попало. Соблазнить  меня  куда  сложнее , чем  тебе  представляется.
- Убеждена? – спросил  Серов.
- Тысяча  процентов.
- Говори  осмотрительней , - сказал  Егор  Первухин. – Такие  уверенные  ответы  при  Ване  недопустимы – они  будят  в  нем  азарт. Могучее  стремление  доказать , что  девушка  зеблуждается.
- Не  всякая , - пробормотала  Полина , - со  мной  у  него  не  пройдет. И  нечего  раздевать  меня  взглядом! Не  на  ту  напал.
 СЕРОВ  и  Первухин  квартиру  Астраханцева  покинули , Полина  Коростелева , собирая  оставленные  под  столом  и  в  прочих  местах  бутылки , на  Астраханцева  гневается ; бутылки  при  соприкосновении  друг  с  другом  позвякивают , Полина  напряжена , холодна  и  безмолвна ,Виктор  Астраханцев  перелистывает  снятый  с  книжной  полки  том  Уильяма  Шекспира. Периодически  отрываясь  от  книги , Виктор  насмешливо  глядит  на  Полину.
- Ты  остро-то  не  воспринимай , - сказал  Виктор. – Напрасно  ты  на  меня  дуешься – «что  же  ты  за  мужик , думаешь  ты. Твой  приятель  до  меня  домогается , а  ты  с  ухмылкой  ему  потворствуешь  и  не  бесишься  от  того , что  моя  женская  честь  в  опасности». Это  весьма  уморительно… и  смех , и  грех.
- Тебе  и  сейчас  смешно? – процедила  Полина.
- Я  понимаю , что  тебе  было  не  по  себе , но  ради  любимого  человека  мы  должны  чем-то  жертвовать. Меня  поведение  Вани  Серова  забавляло , тебя  вряд  ли – считай , что  ты  немножко  потерпела  ради  меня. Чтобы  меня  взбодрить.
- Ты  бы  очень  взбодрился , завали  он  меня  прямо  при  тебе. Ох , и  кричала  бы  я… не  потому , что  звала  бы  тебя  на  помощь.
- Намек  уяснил , - сказал  Виктор.
- Где-нибудь  кольнуло?
- Ваня  обрабатывал  тебя  по  привычке – дальше  разговоров  у  него  бы  сегодня  не  зашло. А  поговорить… пообщаться  с  кем-то  обладающим  реальным  мужским  стержнем  мне  нынче  полезно. Для  подпитки… из-за  нависания. Тебе  рассказать?
- О  чем?
- О  моей  предыдущей  женщине , - ответил  Виктор. – Об  ее  визите  в  нашу  страховую  компанию , о  завязавшемся  знакомстве , безудержной  страсти , налете  на  банк , об  отступлении  под  пулями… женщину  схватили. Я  убежал. Некий  Владислав  по  кличке «Хрящ» был  застрелен  милицией. В  банк  мы  ходили  втроем.
- А  деньги? Вы  их  вынесли?
- Их  несла  она. При  поимке , вероятно , отобрали. Без  остатка – на  походы  в  тюремную  лавку  не  оставили , не  сомневаюсь.
- Та  женщина  уже  осуждена? – спросила  Полина.
- Твоя  соперница  упрятана , и  около  десяти  лет  в  борьбу  с  тобой  за  меня  не  вступит. Беда  в  том , что  в  аналогичном  направлении  могу  отбыть  и  я… если  она  заговорит. Молчала , молчала , на  следствии , на  суде , и  внезапно  расклад  в  ее  башке  поменялся. Она  оповестила  меня  об  этом  через  присланную  дамочку… наводчицу  или  клофелинщицу.

  НАДЕЖДА  Вылежанина  и  Михаил  Бурыбин  гуляют  под  зонтами  по  бульвару ; дождь  поливает , образуются  лужи , редкие  прохожие  торопливы ; Надежда  держит  зонт  так , что  его  бежевая  ткань  располагается  сантиметрах  в  двадцати  над  ее  головой. У  Михаила  Бурыбина  она  черная , и  раскрытый  зонт  прижимается  им  к  волосам – он  словно  бы  давит , вжимает , Михаил  Бурыбин  приплюснут. Надежда  Вылежанина  легка.
- Угораздило  же  нас  выйти , - пробормотал  Михаил.
- Зонты  мы  взяли , - улыбнулась  Надежда.
- Все  предвещало  дождь. Дома  с  моей  дочкой  тебе  не  сидится – не  стыкуетесь  вы  с  ней. Что-то  ничего  между  вами  не  сглаживается.
- Не  будем  о  грустном.
- Погода  к  солнечным  мыслям  не  располагает , - сказал  Михаил.
- Мне  она  по  душе. Ни  на  какое  чистое  небо  я  бы  ее  не  променяла. Знаешь , о  чем  в  тюрьме  я  мечтала?
- Ну , о  чем  женщина  может  мечтать , - проворчал  Михаил.
- О  мужчине? Чтобы  карманы  у  него  раздувались  от  пачек  денег , а  ширинку  распирало  от  огромного-преогромного  естества?
- Ты  говоришь  об  идеале , - пробормотал  Михаил. – Собралась  за  ним  погоняться?
- Я  не  думаю , что  он  достижим. Не  малолетка  уже… пожила , поотбывала. На  зоне  я  мечтала  полежать в  горячей  ванной. А  еще  у  меня  была  мечта  пройтись  под  дождем  по  бульвару. Без  мужчины.
- Хмм…
- Женщина , идущая  без  мужчины , привлекает  больше  мужского  внимания. Я  бы  шла  свободная  и  порхающая , мужчины  бы  на  меня  смотрели , бесстыдно  пялились , дождь  бы  стучал  по  зонту , я  бы  стучала  каблуками  и , не  глядя  на  мужчин , таинственно  улыбалась… ты  мне  разрешишь?
- Я  замедлюсь , - сказал  Михаил. – Ступай , несись  к  твоей  мечте.
  Надежда , поцеловав  Бурыбина , убыстряется , улыбается , она  приближается  к  промокшему  до  нитки  мужчине  без  зонта ; Сергей  Дачулин  цепко  оглядывает  окрестности  и  на  улыбку  Надежды  чем-то  схохим  не  отвечает.
- Вы  такого  лохматого  не  видели? – спросил  Дачулин. – Ну , псину. Размером  с  таксу.
- Не  замечала , - ответила  Надежда. – А  он  что , убежал?
- Мотался  рядом  со  мной , а  потом  почесал  куда-то… на  мои  окрики  даже  не  оглядывался. Полоумный  огрызок.
- Водили  бы  его  на  поводке , - сказала  Полина.
- Да  он  парнишка-то  по  жизни  вялый , - пробормотал  Дачулин. - Плетется , чего-то  там  нюхает… вот  и  унюхал! Ищи  его  теперь , свищи.
- Если  сами  не  найдете , объявление  дайте. Опишите  поточнее , и  кто  увидит – позвонит.
- А  какое  вознаграждение  предлагать? – спросил  Дачулин.
- Долларов  пятьдесят  достаточно.
  К  Дачулину  и  Надежде  подходит  нахмурившийся  Михаил  Бурыбин.
- Что  за  доллары? – осведомился  он  у  Надежды. – Он  тебе?  И  за  что?
- Ты  подумал , что  я  с  ним… за  доллары?
- Не  подумал , но  слышал , - промолвил  Михаил.
- Ну , вы  и  предположили! – воскликнул  Дачулин. – Высоко  же  вы  цените  вашу  женщину.
- Я  ее  мало  знаю. При  всем  при  этом  в  долларах  ее  не  оцениваю. Я  ей  не  сутенер.
- Вы  ее  друг , - кивнул  Дачулин. – Половой  партнер. Я  не  все  перечислил?
- Влезать  в  частную  жизнь  незнакомцев  вам  бы  не  стоило , - процедил  Михаил. – Ситуация  и  без  того  тревожная  для  вас  складывается.
- Мое  положение  выгоднее , - сказал  Дачулин. – Ваша  правая  рука  занята  зонтом , а  у  меня  свободны  обе. Ногами  вы  бить  умеете?
- Не  тот  у  нас  начался  разговор , - пробормотал  Михаил.
- Двинули  на  попятный? – поинтересовался  Дачулин. - Повозникали  и  просели?
- Кто  возникал… чего  он  докопался  до  меня  со  своими  понтами , как  будто  мы  сопливые  подростки  и  среди  белого  дня  вот  сейчас  драться  примемся?
- Он  взбудоражен  из-за  собаки , - ответила  Надежда. – Она  у  него  пропала. 
- Да? А  что  у  вас  была  за  собака? – заискивающе  спросил  Михаил. - Она  у  вас  исчезла  где-то  здесь? Наша  помощь  не  понадобится?
 
 ВОИНСТВЕННО  мрачная  Инна  Бурыбина  держит  путь  из  школы ; Инну  обгоняет  группа  ее  смеющихся  ровесников , угрюмый  взгляд  Инны , побыв  на  них , спускается  к  валяющейся  сбоку  от  дорожки  консервной  банке ; Инна  на  нее  наступает. Банка  не  поддается. Инна  сверху-вниз  долбит  по  ней  ногой , задействуя  попрыгивания , вкладывает  весь  свой  вес  и  всю  ярость ; банка  превращается  в  лепешку. Инну  Бурыбину  догоняет  Екатерина  Васильевна  Воронцова.               
- Моя  ученица  Инна , - промолвила  Воронцова. – Прошло  время , и  мне  все-таки  выпала  возможность  тебя  поблагодарить.
- За  то , что  я  отлупила  того  дебила?
- Побеседовать  тет-а-тет  нам  не  удавалось , а  говорить  тебе «спасибо» при  всем  классе  было  бы  не  педагогично. Имеющийся  у  меня  учительский  статус  препятствовал  осуществлению  моего  желания  сказать  тебе , насколько  во  мне  все  пело и  плясало , когда  ты  отвешивала  ему  твои  зуботычины. Я  ведь  не  разнимала  вас  не  потому , что  меня  сковал  шок. Ничего  подобного. Если  бы  кто-нибудь  из  учеников  отвлекся  от  вашего  поединка  и  поглядел  на  меня , он  бы  увидел  на  моем  лице  несомненно  довольство  от  творящегося  у  меня  перед  носом.
- Вы  смотрели , как  я  причиняю  боль  моему  однокласснику  и  кайфовали? – спросила  Инна.
- Сущность  охватившей  меня  эмоции  ты  определила  безошибочно , - ответила  Воронцова. -  Откровенничаю  я  с  тобой , девочка… сдурела , думаешь , бабка?
- По  мне , вы  не  чокнутая. Он  вас  доводил , его  побили , вы  радуетесь – это  естественно. Семьи у  вас , по-моему, нет , поделится накопившимся хочется – вы  выбрали  меня. Что  тоже  не  странно.
- Ты  понимающая  девочка.
- В  школе  меня  причисляют  к  отмороженным. Схватка  с  тем  уродом  мою  репутацию  закрепила.
- Не  для  меня , - промолвила  Воронцова. – Я  защищала  тебя  на  педсовете  и  скажу  тебе  самой , что  ты  повела  себя  благородно. Не  хихикала  надо  мной  наравне  со  стадом , а  встала  и  укротила  его  главаря , который  теперь  на  моих  уроках  столь  молчалив , что  и  в  туалет  выйти  не  попросится.
- С  ним  может  случится  конфуз , - улыбнулась  Инна.
- Казус , - усмехнулась  Воронцова.
- Поделом… дебилу.
- Сволочному  пакостнику , - кивнула  Воронцова. – Повторное  унижение  он  заслужил. Ты  в  гости  ко  мне  не  зайдешь? На  печенье  и  варенье.
- Легко , - с   сомнением  сказала  Инна.
 В  ЗАТХЛОМ  жилище  Екатерины  Васильевны  Воронцовой  выцвевшие  обои , потускневшая  мебель , нестиранные  шторы ; Инну  Бурыбину  привлекает  большой  фотопортрет  царского  генерала , напоминающего  чертами  лица  ее  учительницу , которая  принесла  в  комнату  поднос: на  нем  две  чашки  чая , тарелка  с  печеньем , вазочка  с  вареньем ; когда  Екатерина  Васильевна  опускает  поднос  на  стол , Инна  замечает  лежащую  на  столе  лупу. 
- Зачем  вам  лупа? – спросила  Инна.
- Я  разглядывала  через  нее  бумажку  в  пятьдесят  долларов. У  меня  недавно  был  день  рождения , и  моя  родственница , Мария  Леонидовна  Пугова , преподнесла  мне  ее  в  дар. Мария  Леонидовна  известна  у  нас , как  большая  шутница , и  чтобы  не  попасть  с  этой  бумажкой  в  дурацкое  положение , я  оглядела  ее  со  всей  тщательностью.
- Не  фальшак?
- Глаз  у  меня  касательно  подделок  не  наметан , но  я  склоняюсь  к  признанию  ее  подлинной. За  курсом  американской  валюты  я  прежде  не  следила, а  тут  заинтересовалась  и  мысленно  перевела  в  доллары  хранящиеся  у  меня  в  заначке  рубли. Получилось  шестьдесят. И  те  пятьдесят , что  от  Марии  Леонидовны. Всего  сто  десять. За  всю  жизнь  накопилось  ровно  столько.
- Закажите на них мужчину-стриптизера , - сказала  Инна. – Он  к  вам  приедет , за  минуту  разденется , за  вторую  оденется , и  плакали  ваши  сто  десять  долларов. По  нынешним  ценам  копейки – ни  к  чему  переживать.
- Для  фирмы , занимающейся  такого  рода  услугами , данная  сумма , думаю ,  мизерна , и  я  боюсь , что  свои  лучшие  кадры  они  мне  за  нее  не  предоставят. Пришлют  какого-нибудь  страшилу… горбатого  и  с  пузом  отвислым. Чувственное  удовольствие  от  вида  обнаженного  мужчины  мне  уже  не  испытать , а  эстетическое  я  еще  могу - идеальные  пропорции  его  античной  фигуры  я  бы  оценила. Вкупе  с  пышными  волосами , волевым  подбородком , магнетическим  взглядом…

  ОБРЮЗГЛЫЙ , кичливый ,  немного  из  себя  представляющий  Павел  Альбертович  Крянин  по-барски  восседает  за  столом  в  квартире  Виктора  Астраханцева – Крянин   поужинал , выпил , он  переваривает  и  тешит  самолюбие  тем, что  его  мнение  тут  в  цене: направленный  на  него  взгляд  Виктора  Астраханцева  это  ему  подтверждает.
  Полина  Коростелева  взирает  на  Павла  Альбертовича  с  надеждой , определенно  меньшей.
- Что  же  мне  вам  сказать , - промолвил  Павел  Альбертович. – Ты , Полиночка , зазвала  меня  сюда  советчиком , и  мне  пора  бы  приступать - как  говорится , не  отмалчиваться , когда  люди  меня  напоили , накормили  и  ждут  от  меня  всей  весомости  рекомендаций , причем  с  аргументацией. Не  так  ли , Полиночка?
- Не  угоди  мой  парень  в  тяжелейшую  ситуацию , я  бы  тебя , дядя  Паша , не  позвала , - сказала  Полина.
- Частично  звучит  комплиментарно , - сказал  Крянин.- Частично  не  очень… историю  твоего  Виктора  я  прослушал  из  его  собственных  уст  и  вычленил  из  нее  то, что  ты  обратилась  ко  мне  по  делу. Твоему  Виктору  сейчас  трудно.
- И  как  же  мне  выкарабкиваться? – спросил  Виктор.
- Ты , мальчик , грабил  банк , - промолвил  Крянин.
- Поэтому  я  больше  не  мальчик  и  должен  выпутываться  сам? А  вас  мы  зачем  пригласили?
- Испить  заграничного  джина , потешить  желудок  пюре… мясо  у  тебя  еще  осталось?
- На  плите , - ответила  Полина.
- Принеси  мне  добавки. Без  картошки!
  Недовольная  Полина  Коростелева  выходит  из  комнаты.
- Ты , Виктор , что , умственно  несостоятельный? – вопросил  после  ее  ухода  Павел  Альбертович. – Кто  же  рассказывает  такое  кому  ни  попадя? Я-то  болтливостью  тебя  не  подведу , а  она? Полина  же  женского  пола – раз  и  не  удержится… маме , подруге , они  разнесут  дальше , и  твоя  история  нежданно  для  тебя  окажется  в  письменной  форме  на  столе  у  неприятнейшего  субъекта  с  Петровки , 38. Твоя  подельница , может , передумает  и  тебя  не  сдаст , но  тот  мужик  серией  допросов  выбьет  из  тебя  признание  и  выдаст  тебе  путевку  на  зону  железно , мне-то  ты  поверь!
- Полина  мне  сказала , что  вы  срок  никогда  не  мотали.
- И  что , я  из-за  этого  лох? Ко  мне  не  нужно  прислушиваться?
- По  мнению  Полины  вы… мудры. Конечно , вы  же  ее  дядя.
- Не  по  крови , - сказал  Крянин. – Я  давний  корифан  ее  отца , с  которым  мы  были  не  разлей  вода  и  вот  уже  пять  лет , как  не  видимся. Полину  я  знаю  с  ее  младенчества , и  она , в  противовес  отцу , дружбу  со  мной  не  отплевывает. Она  милая  девушка. В  постели  она  ураган?
- Что? – поразился  Виктор.
- Будем  говорить  шепотом , - прошептал  Крянин. – Сексуально  она  тебе  подходит?
- Запросы  у  меня  невелики , - пробормотал  Виктор. 
- Они  у  тебя  всегда  были  занижены  или  она  их  до  этого  довела?
- Не  она… она  готова  на  многое. 
- На  что  конкретно? – осведомился  Крянин.
- Мне  называть… все?
- Не  тушуйся , - сказал  Крянин. - Я  мужчина. Любое  извращение  пойму.
- Давайте  лучше  поговорим  о  том , что  поможет  мне  не  попасть  за  решетку. О  моих  дальнейших  действиях. На  мою  подельницу  как  мне  воздействовать? У  нее  есть  дочь… как-то  через  нее?
- За  детей  существует  немало  статей , - промолвил  Крянин.
- Но  я  же  не  собираюсь  приставлять  ее  дочери  нож  к  горлу , чтобы  девочка  затряслась  и  проинформировала  маму , что  выдавать  меня  не  резон. Ребенка  я  не  обижу.
- Наши  возможности  это  ограничивает  , - серьезно  сказал  Крянин. – А  супруг  твоей  подельницы , он  ей  близок? Она  изменяла  ему  с  сожалением?
- До  совокупления  я  ее  сомнений  не  наблюдал. После  него  раскаяния  не  усматривал.
 УТОМЛЕННО  переставляя  ноги , Михаил  Бурыбин  выбирается  из  ведущего  к  подсобным  помещением  прохода  в  торговый  зал  своего  магазина – покупателей  в  нем  нет. Михаил  Бурыбин  кривится , бурчит  себе  под  нос: «вижу, покупателей  не  навалом» , сидящая  за  прилавком  Елена  Грушина  читает  и , вызывающе  поглядев  на  приблизившегося  Бурыбина , показывает  ему , что. Она  поднимает  книжку. Михаил  Бурыбин  неприятно  удивляется – читаемой  Еленой  Грушиной  книжкой  оказывается  Трудовой  Кодекс. 
- Ничего  себе , - пробормотал  Михаил.
- Занимательное  чтиво , - сказала  Елена.
- Для  работодателя - это  вражеская  книжонка. Из  нее  ты  нахватаешься  вредных  мыслей  и  станешь  себе  все  неправильно  представлять. Когда  ты  в  рабочие  часы  читала  детективы , я  был  к  тебе  снисходителен , но  ее  ты  убери. Желаешь  изучить – вчитывайся  украдкой. В  наглую  не  надо.
- Данная  книга , она  официальная , - промолвила  Елена. – Государственная. С  чего  мне  конспирироваться?
- Ну , читай  в  открытую. Начальник  злится , а  ты  читаешь , и  тебе  на  него  положить… в  тот  же  день  начальник  закрывается  в  своем  кабинете  и  рыскает  глазами  по  той  же  книжке , чтобы  вычитать  из  нее  основания  для  увольнения  и  хитроумно  подвести  под  одно  из  них  дерзкую , забывшуюся  работницу. Будучи  предупрежденной , ты  попытаешься  никоим  образом  дисциплину  не  нарушать  , но  я  тебя  достану.
- Устроите  мне  подлянку? – осведомилась  Елена.
- Хотя  бы.
- От  моих  прав  я  не  откажусь , - твердо  сказала  Елена. -  Закон  меня  от  вас  защитит.
- Твоя  убежденность  клинического  характера. Прими  в  знак  сочувствия  мои  горестные  вздохи – женщина  ведь  не  бедствовала , получала  достойную  зарплату , и  ни  с  того , ни  с  сего  я  вижу  ее  с  трудовым  кодексом… что  заставило  тебя  тронуться? 
- Вы  уже  шестнадцатый  месяц  отпуск  мне  не  даете. При  содействии  кодекса  я  намеревалась  вас… ну , не  обязать , а… подтолкнуть.
- С  сохранением  жалованья , да? – спросил  Михаил.
- Это  даже  не  обсуждается. Оплата  ежегодного  отпуска  проходит  в  кодексе  совершенно  явно - красной  нитью. Вы , пожалуйста , учитывайте: я  не  за  свой  счет! Отправить  меня  в  круиз  без  выплаты  отпускных  будет  чем-то  вопиющим. И  плыть  мне  тогда , не  плыть… в  захудалой  каюте  максимально  низкой  степени  комфортности  я  бы  качалась  на  волнах  и  ругалась  с  шестью-семью  соседками  по  помещению. Вас  бы  я  материла  заочно.
  В  магазин  заходит  Андрей  Станиславович  Кольшовский.
- Доброе  утро , Андрей  Станиславович , - промолвила  Елена.
- И  тебе , - сказал  Кольшовский. – Вы , Михаил  Алексеевич , со  мной  не  выйдете?
- Есть  разговор? – удивился  Бурыбин.
- Наверно… для  вас  неожиданный.
- Ну , пойдемте  выйдем.      
  Томимый  подозрениями  Бурыбин , подобравшись , выходит  за  Кольшовским  на  улицу , где  Андрей  Станиславович  широким  жестом  руки  указывает  ему  на  близлежащий  газон.
- Как  вам , Михаил  Алексеевич , если  здесь  мы  деревья  посадим? – поинтересовался  Кольшовский. – Я  ночевал  на  даче  и  сейчас  у  меня  с  собой  саженцы  облепихи - я  приобрел  их  для  участка , но  не  рассчитал  и  многовато  купил. Вкопал  и  еще  осталось. Два  славных  здоровых  саженца. Я  посчитал , что  они  перед  нашим  магазином  могли  бы  расти.
- А  они  не  засохнут? – спросил  Бурыбин.
- Богу  ведомо , нам  нет. В  городе  облепиху  не  высаживают , но  вряд  ли  из-за  того , что  она  не  приживается. Просто  не  принято.
- Облепиха – это  такая  колючая?
- Очень-очень , - кивнул  Кольшовский. – Сунешься  за  крошечным  плодом  и  все  пальцы  продырявишь. Полезность  плодов  компенсирует – крайне  целительная  кислятина.
- Народ , прознав , обдерет , - проворчал  Бурыбин.
- Пусть  люди  подлечатся , нам  не  жалко. Вы  разделяете  мой  альтруизм?
- Копай , - промолвил  Бурыбин.

  ВИКТОР  Астраханцев  в  квартире  у  клиентки – даже  не  присев , он , борясь  с  подкожным  сопротивлением  и  сверяясь  с  автомобильными  правами , заполняет  страховой  полис. Рядом  с  Виктором  стоит  Валерия  Пронина ; она  следит  за  резкими  движениями  его  авторучки , она  вдвое  его  старше ; если  смотреть  на  Пронину  и  Астраханцева  сзади , примечательно  следующее: бедра  у  Виктора  узкие. У  Валерии  Прониной  все , что  пониже  спины , шире , чем  у  него , раза  в  два  с  половиной.
- У  вас  такой  почерк  или  вы  не  стараетесь? – спросила  Пронина.
- Я  оказываю  вам  услугу , - промолвил  Виктор.
- Вы  делаете  свою  работу
- Для  переоформления  полиса  мы  на  дом  не  выезжаем. Материального  резона  отрывать  задницы  от  стульев  у  нас  не  имеется. Грубо?
- Но  вы  же  приехали.
- О  моих клиентах  я  неустанно  пекусь  , - сказал  Виктор. – За  мной  они , как  за  каменной  стеной. Если  из  нее  вывалится  незначительный  кусок , я  всегда  готов  заткнуть  эту  прореху  своей  задницей.
- Вы , молодой  человек , с  данной  частью  тела… перебарщиваете.
- Мужской  юмор , - пояснил  Виктор. - Ваш  супруг  бы  ухмыльнулся… он  поменял  права , и  я  потащился  к  вам  все  переписывать. Я  молодец.
- Мне  видится , что  к  владельцу  паршивой  колымаги  вы  бы  ехать  себя  не  заставили. Но  у  нас  с  мужем «вольво». И  в  вашей  компании  мы  страхуем  его  уже  восьмой  год.
- Машина  у  вас  проверенная , - многозначительно  сказал  Виктор.
- То  есть , не  новая?
- Я  попытался  вас  поддеть. У  нас  же  неформальная  обстановка. Ваш  супруг  заработал  на «вольво» законным  способом? Чтобы  не  порочить  имя  нашей  компании , темную  клиентуру  мы  пытаемся  отсекать. На  начальном  этапе  не  удалось , и  восемь  лет  деньги  мы  с  вас  получали , но  сколько  веревочке  не  виться… к  разрыву  нашего  сотрудничества  нас  подталкивает  и  то , что  сумма , на  которую  вы  страхуете , с  каждым  годом  все  меньше , и  выходит , что  расстаться  нам  с  вами  все  легче.

- Болтун , - пробормотала  Пронина.
- Не  справедливо. Не  ко  мне – к  машине.
- А  что  вам  до  нее?
- Она  стареет , - сказал  Виктор. – Год  за  годом  вы  к  ней  прикипаете , и  вам  бы  любить  ее  больше  и  больше , но  вы , напротив , перестаете  ее  ценить. Чем  дольше  она  с  вами , тем  дешевле  вы  ее  оцениваете. От  вашего  супруга  чуткости  не  дождешься , однако  вы-то  женщина... замужняя. Вас  не  беспокоит , что  ваш  супруг  относится  к  вам  так  же , как  вы  и  он  к  вашей  машине?
- Я  никак не  возьму  в  толк , чего  вы  добиваетесь , - пробормотала Пронина. - Зачем  пробиваете  меня  на  гнев , на  жалость… стареющая  машина , вы  ее  не  любите… ясно! Вы  хотите , чтобы  мы  увеличили  сумму  страховки! В  яблочко  я  попала?
- Вы  промазали , - покачал  головой  Виктор.
 ПРИБЫВ  в  офис , Виктор  Астраханцев  сидит  за  компьютером: лицо – невеселая  маска , мысли  витают  где-то  вдалеке ; глядящему  на  Виктора  со  стороны  Филиппу  Ладилову  представляется , что  Астраханцев  работает. Сам  Ладилов  этим  демонстративно  не  занимается ; одна  рука  у  него  в  кармане  брюк , во  второй  он  держит  чашку  кофе ,ноги  Филиппа  Ладилова  вытянуты  до  предела; полулежа  на  стуле , он  с  досадливой  язвительностью  смотрит  на  Астраханцева.
- Целеустремленность молодости , - промолвил  Ладилов. – Взгляд  от  экрана  не  отводится , пальцы  стучат  по  клавишам  без  передышки – подсчеты. Расчеты. Манящая  цель  продвижения  по  службе. Ты  прогрызаешься  к  ней  твоими  молодыми  зубами , и  недалек  тот  день , когда  я  в  подчиненных  у  тебя  окажусь. Ты  переместишься  в  отдельный  кабинет , а  ко  мне  вместо  тебя  поместят  другого  неугомонного  паренька , которому  будет  на  кого  равняться. Если  заскучает  и  надломиться , то  на  меня , если  умудрится  сохранить  в  этой  отупляющей  затхлости  бодрость  духа , то… на  вас.
- По  имени-отчеству  я  Виктор  Александрович.
- Good , - пробормотал  Ладилов.
- Сейчас  я  играю  в  карты.
- Не  вкалываешь? - удивился  Ладилов. – И  тебе  осточертело? Ну  и  классно , мой  тебе  респект , ты  съехал  с  накатанной  даже  быстрее , чем  я. Тебя  что-то  подпихнуло?
- Неприятности , - ответил  Виктор.
- Личного  свойства? 
- Мне  рекомендовали  не  распространяться. Посоветовавший  мне  это  мужчина  больше  ничего  дельного  мне  не  посоветовал , и  я  думаю  обсудить  мою  проблему  еще  кое  с  кем. Извини , что  не  с  тобой.
- Я  не  в  претензии. В  картах-то  у  тебя… как  партия  складывается?
- Машинально  кидаю  туда-сюда , - пробормотал  Виктор. 
- Тут  через  два  дома  сувенирная  лавка  стоит. На  нашей  стороне  улицы. В  ней  продаются  и  карты , довольно  любопытные: японские , кажется  даже  арабские. Есть  интерес – загляни.
- Я  заскочу , - сказал  Виктор.   
 ВЫШЕДШИЙ  из  сувенирной  лавки  с  колодой  купленных  там  карт  Виктор  Астраханцев , не  останавливаясь , вскрывает  картонную  упаковку , извлекает  из  нее  пластмассовую  коробочку ; открыв , Виктор  высыпает  на  ладонь  карты , идет  и  рассматривает  изображенные  на  них  японские  физиономии: толстые , усохшие , покорные , сумасшедшие , на  некоторых  картах  запечатлено  сразу  по  две  физиономии - в  институтской  аудитории  физиономия  у  Виктора  тревожная.
  Собеседником  Астраханцева  выступает  Иван  Серов , чье  лицо  сурово.
- В  койке  ты  ту  бабу , значит , не  разочаровал , - промолвил  Серов. – Запомнила  она  тебя  не  юнцом , а  самцом… женщины  бывают  жалостливы. Выдавать  легавым  дохловатого  птенчика  она  бы , возможно , и  не  стала , но  о  тебе-то  у  нее  сложилось  мнение , что  ты  мужик. Что  тюрягу  ты  выдержишь. Бесхарактерную  овцу  она  бы  на  ограбление  банка  не  взяла.
- Я , считай , в  подчинении  находился , - сказал  Виктор. – Она  же  для  меня  первой  серьезной  женщиной  в  жизни  являлась. С  девчонками  я , естественно , перепихивался , но  продолжительные  отношения  начались  только  с  ней. Насела  она  на  меня  ужасно. Вымывала  из  меня  волю , свое  мировоззрение  насаживала… чистить  банк  потащила. У  нее  и  «Хряща» по  автомату , а  у  меня  пистолет. Не  настоящий.
- Газовый?
- Я  не  разобрался. Она  сказала , что  стрелять  мне  не  придется: наставляй  и  пугай. И  постарайся , чтобы  рука  не  дрожала. Не  позорь  нас  с  «Хрящем» перед  банковской  публикой… недоверчивый  гопник «Хрящ» симпатией  ко  мне  не  пылал , но  она  за  меня  поручилась , и  я  пошел  и  вляпался  заодно  с  ними. Для  них  наказание  свершилось , для  меня , хотя  я  уже  уверился , что  оно  меня  минует , оно  всего  лишь  отложено… идти  по  этапу  гнусно. Что  бы  мне , Вань , придумать? Как  закрытым  ее  рот  удержать?
- Сделай  заход  через  дочь , - ответил  Серов. – Соблазни.
- Девку?
- Отымей  и  влюби  в  себе. Потерявшая  голову  девка  свяжется  с  мамочкой  и  упросит  ее  тебя  не  сдавать. С  мотивировкой , что  ты , мама , с  ним  исключительно  сношалась , а  я  люблю  его  чистейшей  любовью  и  мне  без  него  край. Подростковое  самоубийство. Мама  и  поведется – ей  же  известно, что  в  пятнадцать-шестнадцать  лет  и  из-за  меньшего  с  собой  кончают.
- Ее  дочери  лет  двенадцать , - промолвил  Виктор.
- Хмм… недобор  лет  налицо. Предложенное  мною  отменяется.

  ИННА  Бурыбина  уверенно  шагает  по  парку  и  слышит  младенческий  плач ; первоначально  она  на  нем  не  концентрируется , затем  он  начинает  ей  докучать , Инна  высматривает  источник  издаваемых  звуков , видит  женщину  с  коляской  и  направляется  к  ней.
  Тридцатилетняя , глохнущая  от  криков  своего  ребенка  Ольга  Максимова , качая  коляску , делает  это  нерешительно. О  подошедшей  и  заглянувшей  в  коляску  Инне  Бурыбиной  она  не  знает , что  подумать.
- Развопился  он  у  вас , вас  малышок , - промолвила  Инна. – Я  почему-то  уверена , что  вы  и  накормили , и  все  прочее – из  вредности  он  орет. Качните  его  порезче.
- И  чего  я  добьюсь? 
- Того , что  он  поймет , в  чьей  он  власти  и  кто  он  сам. Малюсенькая , назойливая  вошка , которой , если  она  хочет  жить , не  нужно  бы  вас  доводить. И  меня  впридачу… розовый  бесенок. Я  тебя  проучу. Не  зли  тех , кто  злее.
  Инна , схватившись  за  ручку , остервенело  трясет  коляску , и  это  срабатывает: младенец  умолкает.
- Порядок , - прекратив  тряску , заключила  Инна. – Нам  с  вами  тишина , ему  школа. Без  нервов , женщина – ничего  с  ним  не  стряслось.

- Глазки  открыты , - поглядев  в  коляску , сказала  Максимова. – И  взгляд  осмысленней , чем  был. Мы  вышли  погулять , и  он  сразу  же  поднял  крик , что  для  него  норма. Я  к  нему  всегда  с  лаской , но  она  не  больно-то  действенна. Твой  способ  правильней.
- Будет  нужда – обращайтесь , - поклонилась  Инна. - Вы  мать-одиночка?             
- У  меня  муж.
- Как  и  у  моей  мамы. Мама  сейчас  не  с  нами. У  нее  сложный  период , и  отцу  бы  ее  всеми  силами  поддерживать – куда  там. Он  привел  в  наш  дом  подвернувшуюся  ему  потаскушку. Живем  мы  втроем.
- Как  и  мы , - промолвила  Максимова. – Я  неуместно  сказала… ты  на  меня  не  обижайся.
- Где  ваш  муж? – хмуро  спросила  девочка.
- Пошел  в  магазин.
- В  тот? – махнув  рукой , осведомилась  Инна.
- В  наш , - кивнула Максимова. - Я  его  за  продуктами.
- Получается , он  купит  и  вернется. А  как  он  выглядит?
- Приземистый , в  легкой  куртке , что  еще  добавить… зачем  тебе  его  описание?
- Мне  интересно  знать , за  кого  вы  вышли , - ответила  Инна. – Вы  даже  после  родов  привлекательной  женщиной  остались , а  он  приземистый , и  этим  ваши  впечатление  о  нем  ограничиваются. Смех , да  и  только.
  РАСПОЛОЖИВШИСЬ  на  дорожке , ведущей  из  магазина  в  парк , Инна  Бурыбина  поджидает  мужа  Ольги  Максимовой.
  Первый  показавшийся  мужчина  приметам  и  предположениям  не  соответствует: он  высок , в  руке  у  него  дипломат , этого  мужчину  Инна  пропустила , шедший  за  ним  был  признан  девочкой  тем , кто  ей  нужен  по  небольшому  росту  и  четырем  полным  пакетам – Кириллу  Максимову  непросто. Инна  устремилась  к  нему.
- Вы  к  жене  и  ребенку? – спросила  она.
- А  ты , девочка , кто?
- Я  наблюдала  за  происходящим. Вашего  ребенка  унес  бородатый  цыган.
- Что  за  херня , - пробормотал  Максимов. – А  моя  жена?
- Она  сцепилась  с  цыганками , но  они  ее  отдубасили  и  потащили  за  ноги  к  подъехавшему  грузовичку. С  хабаровскими  номерами.
- Да  Хабаровск  на  другом  конце  света...
- Вашу  жену  бросили  в  кузов , и  всю  дорогу  до  Хабаровска  ей  глумления  на  ее  телом  терпеть  предстоит. Безжалостные  похитители  станут  делать  с  ним  то , что  с  ним  делали  вы. Супружеский  долг  вы  исполняли? Если  нет, ребенок  бы  у  вас  не  народился.
- Я тебе , разумеется , не верю , - сказал  Максимов , - считаю  тебя  сдвинутой , но  на  всякий  случай  поинтересуюсь. Ребенка  увезли  на  том  же  грузовике?
- Цыган  понес  его  к  «ролс-ройсу». Когда  я  подбежала  и  посмотрела  в  окно, из  вашего  младенца  уже  пил  кровь  сидящий  на  заднем  сидении  депутат  госдумы.
- Он  предъявил  тебе  депутатское  удостоверение? – хмуро  усмехнулся  Максимов.
- Прислонил  к  стеклу , чтобы  я  отвалила. Я  и  отошла. Вижу , из  продуктового  идет  мужчина – похоже , семейный , в  пакетах  вроде  бы  не  бутылки , поэтому  о  жене  и  ребенке  я  вас  и  спросила. Вы  думаете  застать  их  там  же , где  оставили?
- Ясен  день , - пробормотал  Максимов. – Змейка  ты , змеюка… выпороть  бы  тебя. И  твоему  папаше  морду  набить.   

  МИХАИЛ  Бурыбин  уткнулся  лицом  в  грудь  сидящей  на  столе  Надежды  Вылежаниной. В  квартире  Бурыбиных  они  одни. Надежда  возбуждена , она  задирает  Михаилу  рубашку  и  страстно  оттягивает  кожу  на  его  спине ; Михаил , вскрикнув  от  боли , руки  Вылежаниной  от  спины  отдирает , голову  на  ее  груди  оставляет , Надежда  прихватывает  Михаила  за  щеки , мнет  и  трет  ему  лоб  и  нос – Михаил  Бурыбин  поднимает  к  Надежде  раскрасневшееся  лицо.
- До  тебя  я  налево  не  хаживал , - сказал  Михаил. – Я  не  то , чтобы  такой  верный – я  бы  ей  изменил , но  жутковато… дойди  до  моей  суженой  молва  о  нашем  адюльтере , она  нас  не  пощадит , покарает  и  меня , и  тебя. Через  дочку  она , может , все  уже  и  узнала…
- Твоя  жена  не  объявится  здесь  еще  долго , - промолвила  Надежда. – Узнав  о  нас , она , конечно , не  обрадуется , но  ее  гнев  падет  не  на  нас , а  на  ее  нынешнее  окружение. Изобьет  сокамерницу , наедет  на  охрану , нанесет  вертухаю  увечья  и  законную  прибавку  к  сроку  получит. Для  нас  выгода.
- Какие  бы  годы  ей  ни  навесили , она  все  равно  когда-нибудь  освободится. Меня , как  отца  ее  дочери , она , пожалуй , не  убьет , ну  а  тебе  надеяться  не  на  что. Если  моя  дочка  ее  насчет  нас  просветила , ты  практически  труп.
- Полный  здоровья , - улыбнулась  Вылежанина. - Весьма  веселый  и  тебя  обожающий… тебя  есть , за  что  любить.   
- Допускаю , - пробормотал  Михаил.
- И  мы  тебя  любим. Я  тебя  люблю , дочка  тебя  любит – о  твоих  грешках  маме  она  не  настучит. Она  же  знает  свою  маму. Демона  в  женском  обличье , который  папино  увлечение  ему  не  спустит. У  меня  с  твоей  дочкой  нелады , однако  тебя  она  помилует. Ей , полагаю , чуждо  не  все  из  того , что  человеческое.
  ИННА  Бурыбина  у  Екатерины  Васильевны  Воронцовой , всплеснувшей  руками  и , отвернувшись  от  девочки , пошедшей  в  комнату  с  тем  же  выражением  вселенской , подозрительно  отдающей  наигранностью , грусти.
  Обескураженная  Инна  мучается  выбором , идти  ли  ей  за  учительницей  или  уходить  вон  из  квартиры. В  комнате  отдельно  стоит  отсутствовавший  здесь  прежде  высокий  стул  с  зеленой  обивкой.
- Зная , что  у  вас  такое  горе , я  бы  к  вам  не  пришла , - сказала  Инна. – Вы  ее  еще  не  оплакивали?
- Поскорбела  и  хватит , - промолвила  Воронцова. - Неоднозначность  личности  моей  опочившей  родственницы  Марии  Леонидовны  Пуговой  дает  мне  пространство  для  маневра , и  я  думаю , что  для  меня  резоннее  относиться  к  ее  кончине  без  надрыва. За  Марию  Леонидовну  можно  и  порадоваться. Свою  штангу  она , по-видимому , подняла.
- Вы  о  пути? О  том , что  она  прошла  его  до  конца  и  себе  не  изменила?
- Штанга – это  не  отсюда , - ответила  Воронцова. – Это  сновидение.
- Непонятно , - пробурчала  Инна.
- Все  как  раз  очень  понятно. Марии  Леонидовне  нередко  снилось , что  она  тянет  вверх  штангу – для  немолодой , гуманитарно  настроенной  женщины , подобный  ряд  снов  нелеп , но  наше  сознание  способно  на  поразительные  сюрпризы , и  Марии  Леонидовне  выпала  штанга. Сколько  моя  родственница  с  ней  ни  пыжилась, вскинуть  ее  над  головой  Марии  Леонидовне  не  удавалось , о  чем  я  осведомлена  из  наших  с  ней  телефонных  бесед. Когда  вчера  вечером  мне  позвонили  и  поведали , что  моя  родственница  умерла , я  спросила: «во  сне?». Я  угадала – у  Марии  Леонидовны  случился  разрыв  сердца  во  время  сна  и , следовательно , занятия  штангой.
- Вам  кажется , она  ее  осилила?
- В  независимости  от  результата , выложилась  она  запредельно. Задремав  после  обеда  на  стуле.
- Даже  не  в  кровати , - пробормотала  Инна.
- Обо  мне  Мария  Леонидовна  до  последнего  вспоминала. Являясь  задумывавшейся  о  смерти  женщиной  с  юмором , она  загодя  распорядилась , чтобы  мне  передали  тот  предмет  обстановки , на  котором  она  скончается. На  кровати – кровать , упадет  и  задрыгается  на  ковре – ковер , Создатель  уготовил  ей  упокоиться  на  стуле. Его  мне  уже  привезли.
- Этот? – указав  на  стул  с  зеленой  обивкой , спросила  Инна.
- Дух  она  испустила  на  нем. С  Марией  Леонидовной  дружили  мы  относительно , но  смотреть  мне  на  него  не  удовольствие. Я  вышвырну  его  из  квартиры.
- Не  спешите , - поглядев  на  стул , сказала  Инна.
- А  что?
- Вы  разрешите  мне  его  забрать?
- Пожалуйста.
  УПОРСТВУЯ  в  желании  осуществить  задуманное , вышедшая  на  улицу  Инна  тащит  стул: он  ее  изматывает , держащие  его  руки  опускаются  все  ниже , стул  бьется  ножкой  об  асфальт  и  дрыгается  словно  живой , отчаявшаяся  Инна  взбесивший  ее  стул  кладет , она  уходит ; она  возвращается – Инна  Бурыбина  со  стулом  на  кухне  своей  квартиры. Она  придвигает  его  сидящей  за  столом  Надежде  Вылежаниной.
  Инна  сверхъестественно  для  себя  любезна , Надежда  несусветно  удивлена , весьма  удивлен  и  стоящий  за  спиной  у  дочери  Михаил.
- Что  за  стул? – осведомилась  Надежда.
- Мне  она  не  сказала , - промолвил  Михаил. – Моей  дочурке  вздумалось  посекретничать.
- Это  ей , - сказала  Инна. – Свое  место  за  нашим  столом  у  нее  уже  есть , будет  и  свой  стул.
- Ты  раздобыла  его  для  меня? – спросила  Надежда.
- Угу , - кивнула  Инна.
- А  где? – поинтересовалась  Надежда.
- Тебе  важнее  уяснить  то , что  я  ради  тебя  постаралась. Тащила  его  на  руках , а  он  для  маленькой  девочки , типа  меня , не  перышко. Но  я  его  дотащила , и  если  ты  не  захочешь  на  нем  сидеть , о  потеплении  между  нами  ты  и  не  мечтай , пакостить  тебе  я  начну  колоссально , и  все  охладится  настолько , что  промерзнет  насквозь. Бедняга  отец  весь  исстрадается.
- Не  без  этого , - пробормотал  отец. – Стульчик-то  приличный! По  состоянию  обивки  понятно , что  не  помоечный. Сидение  не  продавлено , спинка , ножки  не  потрескались , чем  тебе  не  стул  для  тебя? – спросил  он  у  Вылежаниной.
- Пересаживайся , - не  удовлетворившись  бездейственным  молчанием  Надежды , сказала  Инна.
  Надежда  подчиняется – встав  со  своего  стула , она  отодвигает  его  к  окну  и  ставит  взамен  него  стул , принесенный  Инной ; садиться  Надежда  не  желает , взгляд  Инны  ее  к  этому  принуждает , Надежда  ищет  поддержки  в  Михаиле , но  он  индифферентен , и  женщина  сдается , садится , Надежда  в  отвратительном  состоянии  духа.
  Оно  не  покидает  ее  и  на  свежем  воздухе – Надежда  Вылежанина  продвигается  по  переулку. С  ней  напуганная  Инна  Бурыбина.
- В  тюрьме  жизненное  пространство – это  камера , - сказала  Надежда. – В  ней , чтобы  не  вступать  в  конфликт  с  более  сильными  женщинами , я  шла  на  уступки. На  односторонние. На  воле  они  должны  быть  обоюдными , иначе  совместное  существование  не  склеится , и  кто-то  при  всем  желании  ужиться  совершит  побег , бежать-то  не  из  тюрьмы – какие  затруднения…  я  о  нашей  с  тобой  ситуации  говорю.
- Если  ты  от  нас  сбежишь , я  ни  чуточки  не  расстроюсь , - сказала  Инна.
- Однако  идешь  ты  со  мной.
- Папа  уговорил. Раз  ты  идешь  лечить  зубы , то  мне  следует  сходить  с  тобой  и  проверить  свои… гадство  полнейшее! Я  тебя  и  так  не  переношу , а  тут  еще  к  зубному  с  тобой  идти.
- У  доктора  щипцы… бормашина. Анестезию  тебе  доктор  сделает.
- Ничего  я  ему  делать  не  позволю! – воскликнула  Инна. – Он  поглядит , но  без  рук. Залезать  в  мой  рот  разными  погаными  инструментами  врачу  и  не  потребуется – зубки  у  меня  крепкие. Не  гниют  и  не  шатаются.
- А  я  на  зоне  их  запустила. От  драк  уклонялась , и  мне  их  не  выбивали , я  сберегла  все  до  единого , что  обойдется  твоему  отцу  в  копеечку , ведь  лечить  нужно  чуть  ли  не  все , а  самостоятельно  я  лечение  не  оплачу , денег  у  меня  нынче  не  густо. В  государственную  клинику  не  пробиться , ну  а  в  коммерческой  с  нас  сдерут.
- Отец  дал  тебе  много  денег?
- Я  поразилась , сколько , - ответила  Вылежанина. – На  стоматологию  у  нас  сейчас  такие  цены , сказал  твой  отец  и , задумавшись , убрал  несколько  купюр  обратно  в  кошелек. Зубов  на  шесть , сказал  он , денег  у  тебя  осталось , а  больше  при  первом  посещении  не  лечи – пожалей  себя , милая… мне  невыразимо  льстит , что  он  обо  мне  беспокоится.
- Он  с  тобой  мягок , - процедила  Инна. – Надежда  на  зубного  врача.
 НЕМОЛОДАЯ , ровно  дышащая  Марина  Бердникова  занимается  зубами  сидящей  перед  ней  в  кресле  Вылежаниной  крайне  основательно: рот  у  Надежды  открыт , глаза  у  нее  полны  предчувствием  боли , Мария  Бердникова  опускает  кресло  пониже  и  нависает  над  Вылежаниной  еще  больше; Инна  Бурыбина , стоя  в  дверях  кабинета , неотрывно  следит  за  происходящим  и  разрывается  между  ликованием  из-за  мучений  Надежды  и  нарастающим  страхом  за  саму  себя.
- Ваша девочка противиться  , чтобы  я  без  ее  строгого  присмотра   работала, - улыбнулась  Бердникова.
- Она  следующая , - с  открытым  ртом  произнесла  Надежда. – Ей  не  безразлично , к  кому  она  попадет.
- Если  девочка она  славная , ею  добрая  фея  займется. Для  противной  и  непослушной  я  стану  свирепой  мучительницей  из  жутких  сказаний  о  пациентах  и  докторах – о  дерганом  хурурге  и  наивном  сварщике , об  остром  пальце  неугомонного  окулиста  и  ослеплении  дважды не  увернувшегося  топ-менеджера… сочные  легенды. Их  сок – это  кровь.
- Мне  нравится , - промолвила  Инна.
- Неужели? – удивилась  Бердникова.
- У  меня  из  десен  не  льет? – поинтересовалась  Надежда.
- А  вы  языком  не  чувствуете? – спросила  Бердникова.
- Кровища  во  рту  есть , но  из  десен  ли  она… не  разберусь. Мне  ее  сплюнуть?
- Проглотите , - сказала  Бердникова. – Ваша  же  кровь – чем  она  вам  не  угодила? Пустите  ее  обратно  внутрь  себя , и  она  по  вам  еще  попетляет , потаскает  кислород  к   тканям… углекислый  газ  от  тканей… кровообращение  у  вас  сносное?
- Не  в  курсе , - ответила  Надежда.
- Оно  обуславливается  сокращением  сердца , - сказала  Бердникова. – Сердце-то  как , не  шалит?
- Вроде  бы  рано , - сказала  Надежда.
- От  годов  не  зависит ,  -заявила  Бердникова. – В  нынешнюю  пору  человек  ослабел , и  чем  он  теперь  моложе , тем  дохлее. А  моем  кресле  ему  добавочный  стресс – какая-нибудь  закаленная  старуха  перенесет , а  верткая  проказница  и  попрыгунья  из  кресла-то  и  не  встанет… пришел  срок. Везут  в  морг.
- Девочку  забирают  из  кресла , - промолвила  Инна. - Бабушку  снимают  со  стула. В  сидячем  положении  и  пожилые  мрут. От  того  же  сердца.
- За  твое  поколение  ты  заступилась , - сказала  Бердникова. – Дерзай  дальше. Когда  ты  займешь  место  этой  барышни , мы  с  ней  поглядим , как  ты  сварена. Не  жидко  ли.
 ИННА  Бурыбина  в  кресле , по  ее  глазам  видно , что  она  боится  и  мобилизует  все  силы , чтобы  это  скрыть ; Мария  Бердникова , засунувшая  руки  в  карманы  халата , заглядывает  в  отчаянно  широко  открытый  девочкой  рот ; Надежда  Вылежанина , водя  пальцем  у  себя  во  рту , стоит  возле  кресла , без  поддержки  Инну  не  оставляет , Бердникова  от  девочки  отстраняется. Инна  тут  же  смыкает  челюсти. 
- Насмотрелись? – спросила  Инна.
- Необходимость  трех  пломб  я  увидела , - ответила  Бердникова. – У  тебя  справа  внизу  не  болит?
- Нет.
- На  вид  там  очень  неважный  зуб. Остальные  могут  подождать , но  его  лечить  надо  срочно.
- Вот  заболит , тогда  и  будете , - сказала Инна. – Слыхала я  о  вас , о  врачах – наплетете , запугаете , только  бы  денег  заграбастать. Жулики  в  белых  халатах.
- Резко  ты  нас  приложила , - промолвила  Бердникова. – Медицина  сейчас , конечно , не  бесплатная , и  денежный  вопрос  врачей  занимает , но  мы  не  черти  из  преисподней. Непосредственно  у  нашей  клиники  на  попечении  детдом – ребят , которых  к  нам  оттуда  приводят , мы  лечим  за  так. Трудимся  сверхурочно. Как-то  и  выходными  пожертвовали.
- На  анестизии , небось , экономите , - проворчала  Инна.
- Рвем  без  нее , - процедила  Бердникова. – Вы  бы , милейшая , вашу  девочку  увели , - сказала  она  Вылежаниной. – Притомила она меня… мои  забавные  страшилки – сущая  безделица  в  сравнении  с  ее  внутренним  миром. Кто  же  ее  растил…
- Это  была  не  я , - сказала  Надежда.
- Но  росла-то  она  в  семье?
- С  папой  и  мамой , - кивнула  Надежда.
- Дети  из  детдома  чище , - сказала  Бердникова. – Одежда  скромненькая , глазки  опущены… ваша  на  меня  взирает. Взгляд  ни  за  что  не  отведет. 

  ПАВЕЛ  Альбертович  Крянин , придя  в  квартиру  Астраханцева , чувствует  себя  не  в  своей  тарелке. Его амбиции  ущемлены , с  решением  гордо  откланяться  он  думает  пока  обождать , молчаливым  отторжением  Павла  Альбертовича  за  порог  не  выставишь ; Виктор  Астраханцев  тасует  и  мечет  на  стол  японские  карты , Полина  Коростелева  проглядывает  на  диване  газету  с  рекламными  объявлениями ; посмотрев  друг  на  друга , они  одновременно  обращают  взоры  на  Павла  Альбертовича.
- Я  по  собственной  идее  к  вам  наведался , - пробурчал  Крянин. – Ну  не  звали  вы  меня… без  приязни  на  меня  взираете. Дядя  Паша  вам  сегодня  не  нужен , а  когда-то  он  вам  требовался  и  вы  накрывали  для  него  богатый  стол.
- Ты  покушать  пришел? – спросила  Полина.
- В  обстановке  моего  прежнего  прихода  я  бы  поел. Но  я  не  намерен  по-сиротски  подкармливаться  на  кухне  тем , что  от  вашего  ужина  осталось. Ужинали-то  с  винцом?
- Мы  без  повода  не  употребляем , - промолвил  Виктор.
- Мое  появление  за  основание  не  засчитывается? – осведомился  Крянин.
- Вина  у  нас  нет , - сказал  Виктор. – Вишневый  ликер , если  я  не  заблуждаюсь , мы  сберегли. В  единственном  экземпляре. Вам  принести?
- Не  обременяйтесь , - проворчал  Крянин. – Я  и  о  тебе , и  о  ней , трудности  же  у  вас  на  двоих , и  в  тот  раз  я  не  подсказал  вам , как  с  ними  разобраться – вы  на  меня  полагались , а  я  спасительный  план  вам  не  набросал,  ничего  по  сути  и  не  наметил… так  зачем  же  он  нам , подумали  вы. Ты-то , Полиночка , с  самого  начала  твоего  века  со  мной  знакома , и  некоторую  благоговейность  ко  мне  могла  бы  и  сохранить , но  с  твоим  парнем  мы  виделись  впервые , и  наша  с  ним  беседа  пронеслась  для  него  порожняком. Тюрьма  от  него  не  отодвинулась.
- А  ей  полагалось? – поинтересовался  Виктор. – Я  в  нашем  прежнем  разговоре  что-то  не  ухватил?
- Впрямую  я  тебе  не  указывал. Я  говорил , говорил… и  о  тебе  говорил , и  о  твоей  девушке. О  Полиночке.
- И  что  же  ты  ему  говорил? – спросила  Полина.
- О  тебе  я  ему  плохого  не  скажу. О  его  положении  запросто – вероятность  его  посадки  значительна. Аналитически  я  склоняюсь  к  ее  неизбежности.
 ВЫБРАВШИСЬ  пройтись , Виктор  Астраханцев  и  Павел  Альбертович  Крянин  проходят  мимо  магазина , чья  длинная  стеклянная  витрина  с  проплешинами  замазана  изнутри  чем-то  белым – на  этом  фоне  крупно  написано: «Мы  закрылись». Прочитавший  данную  надпись  Астраханцев  не  поверил  своим  глазам. Терзаемый  иными , но  тоже  негативными  думами  Павел  Альбертович  на  магазин  не  взглянул.
- Я  и  не  заметил , когда  наши  отношения  с  Полиной  стали  натянутыми , - пробормотал  Крянин. – Наверно , когда  она  подрасла… пока  она  видела  во  мне  лишь  дядю  Пашу , безотказного  друга  семьи  без  ярко  выраженной  половой  составляющей , она  была  со  мной  полюбезней. Выйдя  из  детского  возраста , она  увидела  во  мне  мужчину. Ее  могло  напрясь  от  того , как  я  на  нее  заглядываюсь… стараясь  не  давать  себе  волю. Но  плотоядные  взоры  проскальзывают , самоконтроль-то  у  меня  не  оптимальный – программа  выполняется  с  погрешностями…
- Мне  бы  ваши  заботы , - процедил  Виктор.
- Твои , надо  признать , объемнее. Не  будь  они  таковы , ты  бы  не  пошел  со  мной  прошвырнуться. По  своему  опыту  ты  знаешь , что , сидя  дома , ты  ничего  не  высидишь , а  дядя  Паша , глядишь , мыслишку  и  подкинет, ведь  она  куда  скорее  придет  ему , а  не  вам.
- Чего-то  она  к  вам  запаздывает.
- Она вообще не  обещала , что  придет , - сказал  Крянин. – Это  же  мысль – никогда  не  угадаешь , посетит  ли  она , а  если  и  прибудет , то  не  потопчет  ли  в  голове  все  бывшее  до  нее… мои  посевы  я  лелею. Удобряю  их  самолично  растертой  философской  смесью , но  заколоситься  они  не  успевают – я  задумываюсь  о  женщинах  и  по  принадлежащему  мне  внутричерепному  полю  словно  бы  проносится  стадо  бизонов… эх… фортуна  ко  мне  касательно  женщин  не  благосклонна. Мои  чувства  к  ним  женщины  не  разделяют.
- Нашли  о  чем  переживать , - пробормотал  Виктор. – Из-за  каких-то  мелочей  и  хмурится , и  вздыхает… нет , чтобы  прекратить  талдычить  о  своем  и  посоветовать  мне  что-то  ценное. Я  вышел  с  вами  для  этого.
- Ты  убрался  от  нее… от  Полиночки. А  Полина  тебя  любит.
- Ее  право.
- Тебя  любила  и  та  женщина , сидящая  сейчас  в  тюрьме. Уже  две!
- А  вас  за  вашу  долгую  жизнь  и  две  не  любили?
- Ох , - вздохнул  Крянин.
- Вы  персона  не  первой  молодости , - промолвил  Виктор. – Интересная  женщина , имеющая  возможность  с  более  свежими  мужчинами  общаться , не  полюбит  вас  совершенно  точно.
- А  кто  говорит , что  полюбит , - пробурчал  Крянин.
- Женщина  свободно  гуляет , выбирает  из  великого  множества... при  данных  условиях  вы  бесперспективный  аутсайдер , но  стоит  условиям  перемениться , и  вы  уже  триумфатор  и  рыцарь  сердца. Посаженная  за  решетку  способна  и  на  вас.
- Твоя  что  ли? – спросил  Крянин. 
- Была  моя. Будет  вашей!

  АЛЛА  Бурыбина  в  тюремном  производственном  цеху ; отлынивая  от  работы  и  активно  работая  мозгами , она  ходит  за  спинами  вкалывающих  женщин-заключенных. Римма  Вайсарова  трудится  тупо  и  смиренно , молодая  и  некрепшая  Валентина  Суглобина  действует  на  посильно  скрываемом  ею  надрыве ; приостановившаяся  между  ними  Алла  Бурыбина  говорит  сама  с  собой. Попутно  она  преследует  цель  быть  услышанной.
- Наш  кум  не  дубарь , - промолвила  Алла. – Чмырь  он  залетный , за  зоной  приглядывающий  всего  ничего , а  уже  разобрался , на  кого  можно  давить , а  от  кого  ручонки  отдергивать  полагается. Его  ощупывания  меня  бы  закозлили , и  он  ко  мне  не  лезет , просекает , что  я  бы  ему  заявила , не  успей  он  с  нашими  обычаями  сблатоваться. За  нас  он  отвечает  перед  государством. Чтобы  мы  были  в  безопасности , исправно  получали  питание  и  не  пыряли  друг  друга  заточками – за  свою  безопасность  он  отвечает  перед  собственной  родней. Им  он  необходим  нигде  не  порезанным , и  он  ради  этого  не  брезгует  миндальничать... трудовым  перевоспитанием  он  мне  на  мозги  не  капает. Ишачить  на  его  производстве  меня  не  заставить , но  наш  кум  и  не  пыжится: не  желаешь – не  трудись , говорит. Да  и  к  чему  бы  тебе – сколь  добросовестно  ты  ни  трудись , досрочно  ты  не  выйдешь. Я  и  не  зарилась , однако  услышать  так  впрямую  ранит… сказанное  кумом , вероятно , сбудется. Если  я  не  помогу  следствию… не  выдам  правосудию  младшенького.
 ВИКТОР  Астраханцев  и  Павел  Альбертович  Крянин  продолжают  вечерний  променад  приободренными ; идут  вдоль  панельного  дома , благодушно  относятся  к  промелькнувшей  перед  ними  полубезумной  девушке  и  посигналившей  им  в  спины , сгоняя  их  на  тротуар , машине; у  подъездов  толкается  народ , статичный , перемещающийся , братающийся  и  ругающийся  народ  заполнил  собой  все  окрестности , Астраханцева  и  Крянина  народ  не  раздражает.
- Значит , мне  написать  ей  письмо? – спросил  Крянин.
- Любовное , со  страстными  признаниями , - кивнул  Астраханцев , - не  хватит  своего  красноречия – пощипайте  из  книг , Тургенева  пролистните , поэта  Фета… обо  мне  не  упоминайте! Скажите , что  влюбились  в  нее  по  фотографии.
- А  откуда  у  меня  взялась  ее  фотография?
- От  кого-то  попала… от  вашей  общей  знакомой. От  Гали , от  Кати… имя  сами  придумайте.
- Брать  с  потолка? – спросил  Крянин.
- Ну , а  что  остается. Из  ее  круга  мне  никто , помимо  «Хряща» не  известен.
- Может , мне  корешем  этого  самого «Хряща» и  представиться?
- Таким  же  уркаганом? – переспросил  Виктор.
- Ты  меня  разубедил… текст  послания  я  примерно  вижу, он  подразумевается  весьма  солнечным , но  содержание  содержанием , а  то , от  кого  пришло  послание , обладает  своим , не  последним  значением…  от  кого  же  оно? От  бандюка  ли , от  прохвоста , от  бездельника – ну  что  вы , леди! Оно  от  культурного , немного  незадачливого  мужчины , что  покоривший  его  образ  на  фотографии  углядел! Прочесть  подобное  кому  же  не  понравится. Все  женское  умереть  на  зоне  в  ней  не  могло – наоборот , думаю , обострилось.
- До  тюрьмы  она  высоких  слов  не  требовала , - промолвил  Виктор. – Не  падкой  до  них  была. Деньги , секс – дело  другое. Для  сочинения  вашего  письма  ее  фотография  вам  нужна?
- А  я  не  разочаруюсь , на  нее  посмотрев?
- Женщина  она  симпатичная.
- Тогда  я  буду  двигать  пером  и  глядеть  на  фотографию, - сказал  Крянин. – Следует  написать  волнующе… галантно , но  не  рыхло – с  осторожным  напором. Или  того  жестче… потянуться  к  ее  сладости  побрутальней. Будто  бы  арбуз  бензопилой  разрезаешь!
  Последняя  выданная  Кряниным  фраза  была  услышана  двумя  молдаванами: небритым  Евгением  Ипуряну  и  лысеющим , держащим  в  руке  большую  пластмассовую  бутылку с  красным  вином  Степаном  Тырбу.
- Удумал  ты , скажу  я , - обращаясь  к  Павлу  Альбертовичу , протянул  Тырбу.
- А  ты-то… чего? – жестко  поинтересовался  Крянин.
- Я  оттуда , где  арбузы  растут. Мы  молдаване – мой  земеля  работает  здесь , а  я  приехал  к  нему… вино  с  ним  пьем. Если  ты  хочешь  резать  бензопилой , то  тебя  что-то  давит , и  на  арбузе  ты  не  успокоишься , пойдешь  и  людей  кромсать , тебе  бы  расслабиться. Для  этого  вино  в  самый  раз. Попробуешь?
- Оно  домашнее? – спросил  Крянин.
- Привезено  мною  из  моей  Чадыр-Лунги. Что  на  реке  Лунга. Мы  оба  с  ее  берегов. Земеля  и  у  вас  чувствует  себя  практически  своим , но  мне  тут  чаще  не  по  себе.
- Милиция  пристает? – спросил  Виктор.
- И  это , - кивнул  Тырбу. - Те  менты , что  из  местных , почеловечней , ну  а  те , кто  сами  приезжие , спуску  нам  не  дают. Обчищают  нас  подчистую , хоть  и  знают , что  денег  у  нас  в  обрез. Да  что  с  них  взять…
- С  хозяев , - процедил  Ипуряну. – Положим , я  из  какой-нибудь  Чадыр-Лунги , но  и  он  из  такого  же  Красноуфимска  или  Семикаракорска. Так  почему  же  он  смотрит  на  меня , как  царь  зверей  на  собачонку  блохастую?
- У  них  стволы  и  ксивы , - ответил  Крянин. – Удостоверения  выписаны  на  бумаге , калибр  оружия  мелкий – у  шерифов  на  Диком  Западе  и  звезды  на  груди  были  железные , и  пушки  будь  здоров.
- Здешние  менты  поганей , - сказал  Ипуряну.
- Те  шерифы  простой  народ  не  презирали , - сказал  Тырбу.
- Вашим  аналогом  для  тех  мест и  той  эпохи , - сказал  Крянин , - я  бы  назвал  мексиканцев , и  мне  не  думается , что  шерифы  с  подобострастием  на  этих  мексикашек  глядели. Но  мексиканцам-то  что – повкалывают  и  отрываются. Танцы , гитары… вы-то  как  развлекаетесь?
- Квасим , - ответил  Ипуряну.
- Похлебывая  вино , не  забудешься , - промолвил  Крянин.
- Вино  для  затравки , - сказал  Ипуряну. – Придем  на  хату  и  чем  покрепче  зальемся.   
- С  девицами? – поинтересовался  Крянин.
- Должны  заползти  и  они.
- Когда  с  женщинами , оно  веселее , - пробормотал  Крянин. – Я  вот  что  помыслил – не  пойти  ли  мне  с  вами?
- Валяй , - сказал  Ипуряну.
- Все , я  иду. Только  распоряжусь  насчет  фотографии – ты , Виктор , захвати  ее  завтра  к  себе  в  контору. Я  к  тебе  приеду  и  зрительно  вопьюсь. Давай  адрес.
- Улица  Первомайская , - сказал  Виктор. – Дом  двадцать  восемь. Корпус  четыре.
 ПО  ВИСЯЩИМ  на  здании  табличкам  понятно , что  это  улица  Первомайская  и  дом  двадцать  восемь  корпус  четыре ; внутри , в  офисе  страховой  конторы , на  стуле  сидит  Павел  Альбертович  Крянин. Проведя  бурную  ночь , лицом  он  посерел , глазами  покраснел , Павла  Альбертовича  клонит  свалиться , но  он  упрямо  сидит – глядящей  на  него  из-за  монитора  компьютера  Кире  Куперниковой   он  видится  бедным  и  несчастным. 
- У  Виктора  дела  в  институте , - сказала  Кира. – Раньше , чем  через  полчаса  мы  его  не  ожидаем. У  вас  страховой  случай?
- Это  типа  пожара  или  кражи? – осведомился  Крянин.
- И  так  далее , - кивнула  Кира.
- Мне  доводилось  слышать  о  ярославском  домушнике  Коле «Брандспойте» , который , обворовав  квартиру , ее  поджигал.
- Его  поймали?
- Вернувшись  из  собеса  дед  застал  Колю  в  своей  квартире , и  Коля  затрясся. Облил  себя  горючкой  и  поджег.
- А  что  его… заставило? – спросила  Кира.
- Он  признал  старика. Насвистывающий  Коля  вещички   по  сумкам  рассовывал, а  тут  входит  старик – авторитет  из  авторитетов. Дмитрий  Дмитриевич «Барабан». Законник… поэтому  не  захотел  Коля  жить. Спалился  Коля. Начавшийся  от  его  рухнувшего  тела  пожар  Дмитрий  Дмитриевич  затушил , но  кабы  нет , страховщики  бы  ему  компенсировали?
- Если  имущество  застраховано  по  всем  правилам , выплаты  производятся  без  проволочек , - промолвила  Кира.
- А  если  бы  вы  пронюхали , что  пришедший  Дмитрий  Дмитриевич  сам  пожар  и  спровоцировал?
- Сложный  момент , - пробормотала  Кира. - Нужно  у  руководства  спросить.
- У  ребят  бравых? Послать  вора  в  законе  им  не  слабо?
- Я  за  них  не  отвечу…
- А  вы-то  сама  не  трусиха? Не  боитесь  сидеть  здесь  одна?
- Обычно  здесь  со  мной  Виктор  и  Филипп.
- Виктор  в  институте , - сказал  Крянин. – Он  учится! А  Филипп?
- Он  вызван  к  директору. На  отчет.
- А  вас  директор  не  вызывает? -  спросил  Крянин. - Чтобы  поиметь  с  вами  рандеву. Вы  его  вашими  формами  не  привлекаете?
- Директор  у  нас  женщина… не  извращенная.
- Ее  влечет  к  нам , к  мужчинам , - кивнул  Крянин. - Чувствую , женщина  она  заводная… в  вас-то  охота  не  бурлит?
  Кира  Куперникова  вспыхивает  и  скисает , во  взгляде  Павла  Альбертовича  нарастает  страстный  напор , они  переглядываются , время  идет ; когда  к  ним  входит  Виктор , Кира  вскакивает  и  убегает.
- Полетела  она  от  меня , - промолвил  Крянин. – Трепетной  мушкой… углядевшей  паутину. Выпади  мне  ее  покорить , она  бы  залетела  в  нее  без  раздумий. Видать, не  приглянулся  я  ей.
- Вчерашним  вы  не  насытились? – спросил  Виктор. – Как  там  у  вас  прошло? Удачно  или  фифти-фифти?
- Скорее , фифти-фифти , - пробормотал  Крянин.
- О  фотографии  помните?
- Припоминаю. Фотографию  на  стол.
  Виктор  Астраханцев  вытаскивает  из  портфеля  фотографию  Аллы  Бурыбиной  и  кладет  ее  перед  Кряниным. 
- Фото  неразмытое , - сказал  Крянин.
- А  о  женщине  что  скажете?
- Резкая  дамочка , с  лидерским  уклоном. Кто  снимал?
- Я , - ответил  Виктор.
- На  постороннего  фотографа  она  бы , возможно , глядела  не  столь  вызывающе.
- Ниже  пояса  она  голая , - сказал  Виктор.
- Эта  часть  в  кадр  не  попала , - с  досадой  промолвил  Крянин. - Задрать  объектив  приказано  тебе  было?
- Она  не  стеснялась.
- И  чего  же  ты  сплоховал?
- Я  собирался  заснять  ее  во  весь  рост , но  когда  я  приготовился  нажимать , она  расстегнула  свои  брюки  и  стянула  их  вместе  с  трусами. Я  занервничал.
- У  тебя  поднялся  твой  агрегат , –  кивнул  Крянин.
- Отчасти.
- И  одновременно  с  ним  взметнулся  вверх  фотоаппарат. Ты  на  нее  возбудился , а  прочих  мужчин  решил  до  эрекции  не  доводить. Ты – собственник. За  мое  письмо  к  ней  на  меня  не  наедешь?
- Пишите , - сказал  Виктор. – Если  переписка  не  завяжется  и  от  доносительства  ее  не  отвлечет , что  делать  будем?
- Помозгуем…
- Я  предпочитаю  ее  дочь  прижать.
 ДОЕДАЯ  круглый  пряник , Инна  Бурыбина  наблюдает  за  Надеждой  Вылежаниной , в  отменном  настроении  раскатывающей  на  кухонном  столе  тесто  для  пирога. Надежда  на  ногах ,  на  стул  с  зеленой  обивкой  она  не  опускается, Инну , чей  взор , отклонившись  от  Вылежаниной , падает  на  этот  стул , стояние  Надежды  категорически  не  устраивает , но  невозмутимость  девочка  хранит. На  столе  разрозненно  лежат  два  лимона.
- Лимоны  не  натрешь? – спросила  Надежда. – Кожуру  снимать  не  надо – вдавливай  в  терку  прямо  в  ней. Делать  это  полагается  с  силой. 
- Я  ею  обладаю , - промолвила  Инна.
- И  осторожно. А  не  то  всю  руку  раскарябаешь.
- Свою  руку  я  поберегу , - сказала  Инна.
- Когда  я  закончу  раскатывать , ты , ну  если  ты  решила  поучаствовать , посыпешь  тесто  сахаром.
- Чтобы  сладко-сладко.
- Во  всех  отношениях , - кивнула  Надежда. – Особенно  радостно  будет  твоему  отцу. Принявшись  за  лимонный  пирог , он  вначале  восхититься  его  вкусом , а  потом  ощутит  восторг  от  того , что  мы  пекли  его  вместе. Нежданно  настолько  совместимы  оказались.
- Позволь  мне  взять  скалку , - сказала  Инна.
- Пораскатывать  хочешь?
- Дай  мне  скалку.
- Бери…
  Девочке  она  скалку  правой  рукой - Инна  Бурыбина  приняла  и  ударила ;         Надежду  она  скалкой  по  оставшейся  на  столе  левой.
  Вылежанина  глухо  вскрикнула. Инна  со  скалкой  не  рассталась.
- Что  же  ты , дрянь , вытворяешь , - сказала  Надежда.
- Как  в  тюрьме , - промолвила  Инна.
- В  тюрьме  за  беспредел  отвечают. За  такую  выходку  тебя  бы  в  ней  мигом  измордовали. В  честь  чего  ты  меня  долбанула?
- Я  себя  ставлю , - ответила  Инна. – Указываю  тебе , кто  я , а  кто  ты. На  зоне  ты  знала  перед  кем  склоняться  и  покорно  сгибалась  перед  убийцами , налетчицами , глядящими…
- Смотрящими , - поправила  Надежда.
- В  нашей  с  папой  квартире  ты  выше  твоего  прежнего  зачуханного  положения  не  поднимешься. Я  этого  не  допущу.

  МИХАИЛУ  Бырыбину  достался  очень  внушительный  кусок  пирога: Михаил  едва  удерживает  его  в  руке , жадно  кусает  и  неприкрыто  наслаждается  вкусовыми  ощущениями , возникшими  благодаря  умению  Надежды , которая  не  имеет  недостатка  в  выражаемом  глазами  Бурыбина  восхищении ; у  Надежды  Вылежаниной  ее  порядком  меньший  кусок  лежит  на  блюдце - в  напавшем  на  нее  унынии  Надежда  кисло  ковыряет  его  ложечкой. Инна  Бурыбина  к  своему  куску  демонстративно  не  притрагивается.
- Спагетти  со  свининой  меня  покорили , - сказал  Михаил. – Лимонный  пирог  мою  эйфорию  развил. Жена  мне  столь  обильно  не  готовила.
- Не  говори  о  маме  мерзостей , - сказала  Инна.
- В  моих  словах  не  упрек , а  сожаление. Закономерное , насколько  все  закономерно… против  себя-то  не  попрешь. Волевой , яростной  женщине  трудновато  быть  домохозяйкой.
- Мамин  винчестер  у  меня , - промолвила  Инна.
- Винтовка? – спросила  Надежда.
- Помповая , - ответил  Михаил. – Моя  жена  Алла  любила  выехать  за  город , найти  тихое  местечно  и  стрелять… по  яйцам.
- Да , - протянула  Надежда.
- По  куриным , - сказал  Михаил. – Я  подбрасывал , и  Алла  палила. Нередко  мазала , но  яйца-то  все  равно  разбивались.
- Ты  принимал  это  близко? – спросила  Надежда.
- Я  просил  у  Аллы , чтобы  она  произвела  их  замену  на  теннисные  мячи. Да  на  что  угодно – у  меня  же  магазин  для  охотников , и  в  нем  чего  только  нет. Зайди , подбери… мог  бы  и  я  на  выбор  чего-нибудь  притащить. Если  бы  она  не  уперлась , даже  слушать  меня  не  желая.
- Мама  обожала  стрелять  именно  по  яйцам , - сказала  Инна.
- Несомненно , - пробормотал  Михаил. – Вот  так  вспомнишь… какой  же  счастливой  она  была , когда  стреляла! Лицо  свежело , глаза  становились  нереально  красивыми...            
- Большими  ярчайшими  бриллиантами , - сказала  Инна.
- В  ее  глазах , - сказал  Михаил , - образовывалась… бездонность.
- Космическая , - кивнула  Инна.
- Ты-то  откуда  знаешь? – спросила  Надежда. – Ты  что , с  ними  ездила?
- А  куда  без  меня , - ответила  Инна. - Мы  отдыхали  на  природе  всей  семьей. 
  НИКУДА  не  торопясь , Михаил  Бурыбин  застилает  разложенный  диван  простыней  с  изображением  смешных  звериных  морд ; складки  на  простыне  Бурыбиным  разглаживаются , подушки  взбиваются  и  аккуратно  кладутся , одеяло  со  столь  же  звериным  пододеяльником  скручивается  и , чтобы  впоследствии  не  мешать , размещается  на  краю ; Надежда  Вылежанина  в  подготовке  ложа  не  участвует. Она , все  еще  чувствуя  обиду , раздевается.
- Наскоки твоей дочери  я  переживу , - сказала  Надежда , - но  меня  расстраивает , что  и  ты  туда  же. Не  в  лоб , конечно , а  через  жену , у  которой  не  глаза , а  что-то  необычайное – горящие  звезды , светящиеся  океаны! Бриллианты! А  у  меня  что? О  моих  ты  ничего  такого  возвышенного  не  скажешь?
- Нескладно  получится , если  скажу. Тебе  это  покажется  ненатуральным – из  пальца  по  принуждению  высосанным. Ну , скажу  я , что  твои  глаза  похожи  на  две  клумбы  с  серыми  розами. И  кому  из  нас  стало  лучше? Мне  неловко , твоя  душа  не  запела… глупышка  ты  моя.
- И  почему  же  я , по-твоему , слабоумная? – осведомилась  Надежда.
- Где  у  меня  жена? – риторически  вопросил  Михаил. - На  нарах. А  кто  в  моей  постели? Ты. И  чем  же  тебе  не  радость?
- Кто-кто , а  я  твою  постель  и  нары  сравнить  могу  , - промолвила  Надежда.
- Ну  и… чья  берет?
- Твоя.
- Этот  ответ  меня  устраивает , - сказал  Михаил. – Я  на  него  и  рассчитывал. Пусть  у  моей  жены  глаза  красивее , но  у  тебя  они  добрее.
- Добренькие  заурядные  глазки , - кивнула  Надежда. - Не  океаны  и  не  бриллианты.
  МИХАИЛ  Бурыбин  обхаживает  раскинувшуюся  на  диване  Надежду  Вылежанину  сводом  предварительных  ласк ; мужчина  старателен , он , не  улавливая  требующегося  ему  отклика , пытается  быть  изобретательным , меняет  точки  прикосновений , на  бестрепетно  принимающую  знаки  внимания  женщину  в  смысле  набора  возбуждения  не  действует  ничего. Надежда  не  в  печали – она  в  раздумиях.
- Я  чувствую  твою  скованность , - промолвил  Михаил. – Навстречу  мне  ты  не  открываешься… ты  не  хочешь?
- Хочу , но  думаю  о  другом.
- О  чем?
- О  бриллиантах , - ответила  Надежда.
 
- Ты , Надя… поберегись. Если  это  то , о  чем  я  подумал , это  меня  уже  злит. Ты  все  о  тех  же  бриллиантах? О  глазах  моей  жены? 
- Эти  бриллианты  не  у  нее , а  у  мужчины. Моего  тогдашнего , которому  я  передала  их  на  сохранение , когда  поняла , что  мне  обыск  грозит. Колечко  с  бриллиантом , кольцо  с  изумрудом , драгоценная  брошь , серебряный  браслет  восемнадцатого  века… пока  я  сидела , мои  спасенные  от  конфискации  украшения  лежали  у  него. Я  бы  тебе  о  них  не  говорила , но  раз  в  нашем  разговоре  стали  мелькать  бриллианты… они  по-прежнему  у  Валентина.  У  мерчендайзера  из  пельменного  концерна.
- А  ты  чего  ты  их  не  заберешь?
- Он  не  больно  рвется  мне  их  отдавать , - ответила  Надежда.
- Внаглую?
- Чтобы  жестко  заявить  о  присвоении , кишка  у  Валентина  тонковата. Ему  сподручнее  юлить – то  к  телефону  не  подходит , то  говорит , что  обязательно  пересечемся, но  сейчас  ему  время  на  встречу  не  выкроить… решил  заиграть?
- Дашь  слабину – захапает , - ответил  Михаил. – В  милицию  тебе  не  обратиться , и  его  план  в  том , что  ты  похныкаешь , поскулишь  и  отвяжешься. Пельменный  гаденыш… к  Валентину  мы  подъедем. Парочкой  крепких  мужиков  наши  ряды  укрепив.
- Из  твоего  магазина? Грузчиками?
- Ребятами , что  надо. 
  НА  ЗАДНЕМ  сидении  мчащегося  ранним  утром «мицубиси» сидят  беспокоящийся  Андрей  Станиславович  Кольшовский  и  непрошибаемый , используемый  в  магазине  для  перетаскивания  тяжестей  Сергей  Стылов.
  Сжимающий  руль  Михаил  Бурыбин  всем  своим  духом  устремлен  к  свершению  благородного  мужского  поступка. Надежда  Вылежанина , рассчитывая  на  удачу , держит  в  уме  и  гипотетические  трудности.
- Мне  прибавить  или  мы  и  так  успеваем? – спросил  Михаил.
- Не  опаздываем , - промолвила  Надежда. – Раньше  восьми  он  из  дома  не  выйдет.
- А  на  ночь  глядя  он  никуда  уехать  не  мог? – поинтересовался  Михаил. – Расскажи  всем.
- Я  звонила  ему  вчера  вечером  в  полдвенадцатого. Он  был  дома  и  говорил  со  мной  довольно  сонно – готовясь  куда-то  отбыть , люди  настроены  поэнергичней.
- Об  украшениях  ты  ему  не  сказала? – спросил  Михаил.
- Да  он  и  сам  понял. Зачем  бы , помимо  этого , я  ему  звонила?
- Я  всех  ваших  нюансов  не  знаю , - пробормотал  Михаил. – И  что  ты  от  него  услышала?
- Привычную  канитель. Верну , но  не  завтра , завтрашний  день  расписан  у  меня  полностью , на  работе  приходится  чуть  ли  не  ночевать , тебе , как  прохлаждавшейся  на  зоне , напряженность  моей  бизнес-жизни  не  представить… тот , кто  сидел , такое  бы  не  смолол.
- А  вы  часто  сидели? – спросил  Кольшовский.
- Единожды , - ответила  Надежда. – А  вам  отбывать  не  доводилось?
- Чур  меня , девушка! Нарушать  закон  до  степени  посадки  я  остерегаюсь. Вас , Михаил  Алексеевич , я  тоже  считал  опрометчивости  весьма  чуждым… но  склонность  заметить  можно. У  вас  и  жена  уголовная  личность , и  подруга  из  той  же  серии. Мы-то  сейчас  едем  что  делать?
- Вам  двоим , - сказал  Михаил , - нужно  лишь  вылезти  из  машины  и  постоять. Для  количества.
- А  тех  сколько  будет? – спросил  Стылов.
- Немного , - ответил  Михаил. – По  моим  прикидкам , он  на  нас  не  набросится. 
 БОРДОВЫЙ  «мицубиси» стоит  у  подъезда , на  дверь  которого  смотрят – Бурыбин  пресыщенно , Вылежанина  спокойно , Кольшовский  взволнованно , Стылов  безразлично ; дверь  открывается   и  из  подъезда  вместе  с  точеной  блондинкой  появляется  бритоголовый  амбал ; они  приближаются  к  «мицубиси» Бурыбин  вопросительно  глядит  на  Надежду , она , отвечая , на  его  взгляд , говорит: «Не  Валентин» ; Михаил  Бурыбин  успокаивается  и  опять  принимается  скучать.
- Двадцать  минут  девятого , - сказал  взглянувший  на  часы  Михаил.
- Еще  подождем , - промолвила  Надежда.
- Ты  уверена , что  он  живет  один?
- Абсолютно  нет.
- Если  он  выйдет  с  девушкой , - сказал  Михаил , - я  не  исключаю  возможность  крика  и  скандала. Украшения  ведь  он  мог  не  просто  зажать , а  ей  подарить. Расставаться  с  ними  она  не  пожелает. Увидишь  на  ней – сдерешь?
- Сомневаюсь , - пробормотала  Надежда.
- Но  не  мне  же  с  бабой  драться.
- У меня никаких  предположений , как  я  поступлю , - сказала  Надежда. – Ни  о  какой  женщине  я  не  задумывалась. Надеялась , приедем , заберем… чисто, гладко… а  тут  мне  предстоит  с  какой-то  дамочкой  за  них  биться. Не  стану… драгоценности  это  не  фамильные , купленные  на  нечестно  заработанные  деньги – пускай  носит.
- Тогда  что , поехали  отсюда? – спросил  Михаил.
- Давай  все-таки  поглядим. Вдруг  он  выйдет  без  женщины.
- С  ней  или  без – поедемте , друзья , поскорее , - сказал  Кольшовский. – Вы , девушка , потом  отправляйтесь  куда  хотите , а  нам  пора  в  магазин. У  нас  там  покупатели , утренний  пик  продаж , тебе , Сергей , я  поручаю  притащить  в  торговый  зал  ту  коробку.
- Ту , что  с  туристическими  наборами  из  Актюбинска? – спросил  Стылов.
- Ты  понесешь  ее  на  помойку , - промолвил  Кольшовский , - но  перед  этим  Михаил  Алексеевич  убедится  в  том , какую  же  некачественность  мы  приобрели. Обычнейшие  вещи , но  как  же  ужасно  сработаны – по  дизайну  мрак… в  прикладном  смысле  кошмар…
  Из  подъезда  выходит  отнюдь  не  рослый  мужчина.
- Валентин? – спросил  Михаил.
- Без  женщины , - сказала  Надежда.
- Все  на  выход , - скомандовал  Бурыбин.
  Стылов , Бурыбин , Вылежанина  и  Кольшовский  вылезают  из  машины  и , придав  лицам  всю  доступную  грозность , отправляются  за  Валентином.
- Валентин! – воскликнул  Бурыбин. – Мы  к  вам! Надежда  вам  знакома?
- Надежду  я  знал , - пробормотал  остановившийся  Валентин.
- Кое-что  ей  вернуть  вы  не  собираетесь? Она  мне  сказала , что  у  вас  некоторые  ее  ценности  залежались.
- Они  у  меня  в  квартире , - промолвил  Валентин. – Я  схожу  и  принесу.
- Я  пойду  с  вами , - сказал  Бурыбин.
- А  остальные? – спросил  Валентин.
- Если  я  задержусь , они  ввалятся  в  вашу  квартиру , чтобы  посмотреть , что  же  со  мной  стряслось. Не  схватка  ли  у  нас  ненароком  произошла… в  вашей  квартире  кто-то  есть?
- Никого.
- Женщина  с  вами  не  живет? – спросил  Бурыбин. – Проводила  вас  и  легла  спать… неправда?
- Ложь , - промолвил  Валентин.
- Я  не  лгу – я  предполагаю. Ведите  меня , Валентин. Я  возьму  у  вас  исключительно  то , что  вы  сами  задумали  взять.    
  ВХОДНАЯ  дверь  в  квартиру  Валентина  Опалина  приоткрыта ; в  квартире  открыта  дверь  в  туалет , а  в  самом  туалете , куда  проникшийся  брезгливостью  Бурыбин  не  заглядывает , распахнута  дверца , ведущая  к  переплетению  труб – запустив  туда  руку , Валентин  Опалин  что-то  между  ними  выискивает.
  ВЫЛЕЖАНИНА , Кольшовский  и  Стылов  молча  ожидают  у  закрытой  двери  подъезда.
  ВЫШЕДШИЙ  из  туалета  Валентин  вручает  Бурыбину  перехваченный  резинкой  мешочек.
- Как  говорится , можно  не  пересчитывать? – осведомился  Михаил.
- Я  заинтересован  разойтись  с  вами  мирно. Если  бы  я  вам  чего-то  не  додал , я  бы  вдохновил  вас  подняться  ко  мне  вновь  и  недостающее  из  меня  выбить. По  вашим  преступным  стандартам.
- Вы  думаете , я  представляю  здесь  криминал? – удивленно  спросил  Михаил.
- Я  недоработал  мозгами. Когда  жуковал , упустил  из  виду , что  на  тюрьме  Надя  обросла  криминальными  связями  и  найти  народ  для  осуществления  на  меня  давления  ей  не  затруднительно. Меня  даже  удивляет , что  она  столько  терпела – не  сразу  стала  вас  на  меня  напускать. Крупицу  чувства  ко  мне  Наденька  сохранила. Пронесла  ее  через  годы , через  зону… вы  не  знаете , а  у  нас  с  ней  изумительный  роман  был. С  потрясающе  гармоничным  сочетанием  чистой  любви  и  грязных , обоюдоприятных , постельных  штук. Бывало , попрошу  я  ее… мне  стыдно  сказать , о  чем – попрошу , и  она  исполнит. Два  раза  Наденьку  упрашивать  не  надо. Поведешь  слегка  бровью , и  она…
- Надя  просто  прелесть , - перебивая , процедил  Бурыбин.
- Всесторонняя , - пробормотал  Валентин.
- То  есть , и  сзади , и  спереди?
- Я  ее  да. А  у  вас  с  ней  какие… деловые  отношения? Я  вам  не  слишком  открылся?
- Сказанное , Валентин , не  воротишь , - демонически  промолвил  Бурыбин.
- Но  вы  же  профессионал… эмоциям  вас  не  захлестнуть… драгоценности  вы  получили , намеченное  провернули , ну  и  топайте. Цацки  это  чужие – их  я  спокойно  отдаю.  А  жизнь  моя! Ее  я  буду  защищать , как  волк  свою  волчицу!
- Мне  видится , что  он  не  очень-то  ее  защищает , - сказал  Бурыбин. - Вот  она  непременно. И  то  не  его , а  волчат.
- А  волк  своих  волчат  защищает? – спросил  Валентин.
- Да  черт  его  знает… в  лесу  же  не  людские  порядки – отцы  у  зверей  все  больше  номинальные , о  детях  не  заботящиеся  и  ответственности  за  них  не  несущие. Пример  не  для  нас. Мы  нашим  детям  отцы  истинные.
- Я  никому  не  отец , - проворчал  Валентин.
- Вы , Валентин , обделены.
 
  ДУМАЯ  о  чем-то  приятном , Инна  Бурыбина  быстрым   неудержимым  шагом  устремляется  домой. По  одну  руку  от  нее  деревья , по  другую  цепочка  гаражей ; за  последним  из  них  скрывается  Астраханцев. Виктор  выглядывает – видит  Инну , становится  ею  обнаруженным , голова  Виктора  исчезает , высовывается  повторно , пропадает  во  второй  раз ; Инна  Бурыбина  напрягается.
  Виктор  Астраханцев  подгадывает  момент , вырывается  из-за  гаража  и  встает  перед  девочкой.
- Приветик , малышка , - промолвил  Виктор.
- Прочь  с  дороги , - процедила  Инна.
- Ты  мне  не  приказывай. Тебе  не  отвертеться  от  того , что  ты   Инна  Бурыбина , чья  мама  грабила  банк  и  попалась. У  меня , девочка , к  тебе  поручение.
- И  что  за… оно?
- Тебе  надлежит  изловчиться  и  полунамеками  оповестить  твою  маму  об  обязательности  такого  фактора , как  держание  рта  на  замке. Для  тебя  я  обрисую  ситуацию  так , что , если  твоя  мама  заговорит , ты  умолкнешь  навеки , а  маме  ты  скажи , что  к  тебе  приходил  ее  молодой  друг , которому  не  понравилась  твоя   болтливость , за  что  он  тебя  отшлепал – когда  твоя  догадливая  мама  переадресует  мои  слова  на  свой  счет , она  безусловно  увидит  взаимосвязь  болтливости  и  наказания. Наказание-то  последует… и  не  шлепки , Инночка – куда  пострашнее. Мне  при  тебе  и  не  произнести…
- Руки и ноги отрежете , а  оставшееся  гвоздями  и  крюками  терзать  будете? – предположила  Инна.
- Ну  я  бы , - ошарашенно  пробормотал  Виктор , - я  бы  столь…
- Вы  из  маминой  банды?
- В  принципе… состоял. Занесла  нелегкая. 
 ВИКТОР  Астрахенцев  и  Инна  Бурыбина  сидят  в  бистро  с  бумажными  стаканами  кока-колы.Избегающий  взгляда  девочки  Астраханцев , сняв  со  стакана  крышку , размешивает  трубочкой  кубики  льда. Инна  Бурыбина  таращится  на  Виктора  и  неосознанно  сжимает  свой  стоящий  на  столе  стакан ; уровень  жидкости  в  нем  поднимается  и  опускается – кока-кола  будто  бы  дышит. Сама  Инна  дышит  явно  чаще.
- Ну , приступайте  же  к  рассказу , - взмолилась  Инна. – Я  о  преступной  деятельности  моей  мамы  ничего  не  знаю  и  мне  до  жути  интересно , как  она  это  делала  и  с  кем , как  часто , насколько  успешно , до  неудачи  с  тем  банком  вы  совершили  много  удачных  налетов?
- Если  удачи  у  нее  и  случались , то  без  меня , - ответил  Виктор. – Я  поучаствовал  лишь  в  том  деле , которое  завершилось  провалом.
- Не  из-за  вашей  промашки?
- Так  четко  и  не  скажешь , кто  из  нас  напортачил. Я  бы  вышел  из  банка  секунд  на  тридцать   пораньше , но  главной  среди  нас  была  твоя  мама , и  она , добравшись  до  денег , умеренность  не  проявила – будь  у  нас  сумки  побольше  и  банк  побогаче , она  бы  до  вечера  в  нем  торчала.
- Вы  грабили  его  утром? – спросила  Инна.
- В  одиннадцать  ноль  шесть  нам  предстояло  войти , в  одиннадцать  ноль  восемь  покинуть.
- Смотрите-ка , - восхищенно протянула  Инна , - все  помните. Сразу  понятно , что  вы  не  любитель.
- Я  польщен , - пробормотал  Виктор.
- Неопытных  молокосов  мама  в  своей  банде  не  держала. А  где  вы  собирались , чтобы  проведение  операции  обсудить? У  вас?
- В  вашей  квартире  я  не  был.
- А  хотели? – поинтересовалась  Инна. - Вы  шли  с  мамой  на  серьезное  ограбление , и  вам  не  захотелось  узнать  ее  более  широко? Поглядеть , какие  у  нее  в  комнате  обои, взглянуть , есть  ли  в  квартире  книги , с  ее  семьей  познакомиться. Она  бы  вам  это  позволила?
- Вероятно , нет , - ответил  Виктор.
- Она  считала , что  вас  объединяет  лишь  предстоящее  преступление , и  личному  вмешиваться  незачем… ну  а  я  вас  приглашу.
- В  квартиру?
- Ко  мне , - кивнула  Инна.
- Да  стоит  ли… чего  мне  у  тебя…
- Вы  мне  не  откажете. Дорасти  я  лет  до  шестнадцати , я  бы  повела  приглянувшегося  мне  мужчину  в  квартиру , которая  была  бы  пуста. Но  мне  всего  двенадцать. В  квартире  помимо  нас  будут  мой  папа  и  его… баба.
  В  ПРИХОЖЕЙ  квартиры  Бурыбиных  образовалось  вызванное  приходом  Астраханцева  столпотворение. Инне  Бурыбиной  в  нем  вольготно , Михаила  Бурыбина  появление  кого-то  ему  незнакомого  стесняет , Надежда  Вылежанина , узнав  Астраханцева , паникует.
  Виктор  Астраханцев  взирает  на  нее  с  удивлением , но  истинное  положение  дел  начинает  до  него  доходить – усмешкой  рот  он  кривит.
- Это  Виктор , - сказала  Инна , - очень  хороший  знакомый  моей  мамы. Когда  я  выяснила , кто  он  есть , я  подумала , что  оставлять  его  на  улице  плохо.
- Гостей  мы  не  ждали , - пробормотал  Михаил. – Вы , Виктор , к  нам  надолго?
- Пересидит  облаву  и  уйдет , - сказала  Инна. – Виктор  же  моей  маме  не  ногти  в  салоне  красил – он  действовал  по-крупному  вровень  с  ней. Виктор  отчаянный , он  не  вошь… перед  тобою , Виктор , мой  отец. И  живущая  с  ним  Надя… финансовая  мошенница , пекущая  замечательные  пироги. Виктора  кусочком  не  попотчуешь?
- Пироги  закончились , - промолвила  Надежда. – Если  вы, Виктор , желаете  я  покормлю  вас  рассольником  с  птичьими  потрохами.
- Опасаюсь , желудок  не  справится , - сказал  Виктор. – К  тому  же  привыкать  к  деликатесам  мне… вы  знаете.
- Я  не  забыла.
- Новых  сведений  от  нее  не  поступало? – спросил  Астраханцев.
- Мы  не  контактируем.
- Ну , конечно , - кивнул  Виктор. – Контакты  у  вас  с  ее  мужем… важная  для  меня  информация.
- И  вы  намерены  дать  ей  ход? – спросила  Надежда.
- Трезвонить  не  стану , но  если  меня  с  Аллой  на  очной  ставке  сведут , не  утаю.
- Я  не  понимаю , что  мы  с  Мишей  сделали  вам  такого , за  что  нам  нужно  вредить.
- Подгадить  я  намерен  не  вам , - сказал  Виктор. – Алле… в  отплату  за  то , что  она  меня  выдала  и  сломала  мне  жизнь , я  поведаю  ей  о  сожительстве  ее  мужа  с  ее  бывшей  сокамерницей. С  ее  доверенным  лицом! Тряханет  ее, думаю… руки  до  побеления  сцепит. Прикусит  себе  палец  и  примется  рычать. Обманутой , взбесившейся  самкой.
 УЙДЯ  из  прихожей  в  комнату , Михаил  Бурыбин  и  Надежда  Вылежанина  за  прикрытой  дверью  близко  не  сходятся ; каждый  из  них  думает  о  себе  и  о  своих  собственных  грядущих  проблемах – Надежда  ощущает  холод  смерти , несмирившуюся  женщину  обуревает  жгучее  стремление  предпринять  что-либо  способствующее  продлению  жизни , занырнувший  менее  глубоко  Михаил  навостряет  уши  у  стены , отделяющей  комнату  от  кухни.
- На  кухне  включили  телевизор , - промолвил  Михаил.
- Это  не  доказывает  того , что  Виктор  уже  убрался , - сказала  Надежда.
- Полагаешь , сел  с  Инной  смотреть?
- Когда  мы  пошли  в  комнату  и  закрыли  за  собой  дверь, Виктор  еще  в  прихожей  стоял. Выметаться  вон  ты  ему  не  сказал.
- Мне  показалось  ты  пошла  в  комнату , чтобы  я  пошел  за  тобой… не  напорол  сгоряча – не  ухудшил. Здесь  мы  можем  спокойно  посовещаться  и  придумать , как  с  ним  обойтись. Мы  удалились  для  этого?
- Глядя  на  него , я  видела  твою  жену… и  теряла  силы.
- Он  ее  подельник.
- Вдобавок  и  любовник.
- Что , правда? – спросил  Михаил.
- Ты  не  разгневан. Нестерпимое  побуждение  его  искалечить  тебя  не  прожигает. У  твоей  жены  склад  характера  куда  кровожаднее. Она  меня  уроет.
- Если  он  ей  расскажет.
- Она  сбежит  и  оторвет  мне  голову , - пробормотала  Надежда. – Есть  шанс , что  она  на  него  не  настучит , и  он  о  нас  не  скажет , но  полагаться  на  подобный  шанс  нельзя… гарантию  предоставит  активность. Подсуетиться  я  не  против.

  НАДЕЖДА  Вылежанина  в  пользующемся  вниманием  посетителей  торговом  центре. Стараясь  выглядеть  обычной , пришедшей  за  покупками  женщиной , Надежда  рассматривает  вывешенные  тряпки , проглядывает  ценники , хмыкает, откидывает  голову  назад  и оглядывает  фасон , придвигается  и  ощупывает  материал ; рядом  с  Надеждой  встает  смахивающая  на  неунывающую  пушистую  игрушку  Нина  Скребкова.
- Достала? – спросила  Надежда.
- Клиент  оценить  качество  не  успеет , а  ты  будешь  приятно  удивлена.
- Значит , средство  быстродействующее. 
- В  миг  отчалит , - сказала  Скребкова. – Когда  на  зоне  я  говорила , что  в  этом  смыслю , я  не  гнала. 
- Там  мы  общались  тесно , - улыбнулась  Надежда. – Темы  не  переводились… даже  о  мультфильмах  разговаривали.
- Мы  выросли  на  одних  и  тех  же. На «Бременских  музыкантах» , на «Малыше  и  Карлсоне»… еще  мультфильм  про  водяного. «Я  водяной , я  водяной , никто  не  водится  со  мной».
- Эту  песенку  ты  там  пела.
- Бабенки  в  камере  гоготали. Та  крутая , которую  к  нам  потом  подсадили , на  меня  накричала  и повелела  пощадить  ее  нервы… после  суда  они  у  нее  натянулись. На  воле  у  нее  вроде  бы  осталась  дочь.
- Муж  и  любовник , - добавила  Надежда.
- Любвеобильная  барыня.
  АЛЛА  Бурыбина  читает  пришедшее  к  ней  на  зону  письмо. Оно  от  Павла  Альбертовича  Крянина - чтение  ввергает  Аллу  в  округляющее  ее  глаза  изумление. Римма  Вайсарова  и  Валентина  Суглобина  занимаются  тем , что  Валентина  подставляет  ладони , а  Римма  пытается  по  ним  попасть ; Валентина  их  отдергивает , Римма  раз  за  разом  промахивается  и , устав  терпеть  неудачи  и  злорадные  смешки , с  той  же  скорбной  миной  на  лице  наотмашь  бьет  Валентину  ладонью  по  щеке. Валентина  вскрикивает  и  трет  щеку. Алла  Бурыбина  не  может  оторваться  от  листа , мелко  исписанного  с  двух  сторон.
- Сподобило  же  его  написать , - пробормотала  Алла. – Вообще… это  буквально  вообще.
- Оно  от  кого? – спросила  Римма.
- Без  подписи.
- На  твое  хоть  имя? – поинтересовалась  Валентина.
- Послано  мне. Вы  послушайте , какие  фразы: «Вами  обладать  я  не  смею , но  мою  робость  я  пересилю… ваше  тело , начиная  с  лица , является  мне  в  воображении , и  я , обнажившись , над  ним  нависаю… разгорячив  меня , вы  ускользаете , но  я  бросаюсь  за  вами  в  сумрак  сегодняшней  невозможности  вхождения… вы  в  клетке , а  я  на  свободе  с  упованием  погнуть  прутья  ударами  моего  возбужденного… проведенное  вами  покорение  стучащего  во  мне  сердца  сулит  ему  преждевременную  остановку  от  чрезмерности  взятого  темпа… в  вас  я  проникну , срок  вашего  заключения – не  вечность…». И  я  на  то  же  надеюсь. Ну  и  как  письмо , впечатляет?
- Не  от  мужа , - промолвила  Римма.
- Я  Мишку-то  и  не  подозревала. Ему  разве  до  письменных  проявлений… он  за  нашей  дочуркой  приглядывает. В  своем  магазинчике  рыболовными  крючочками  торгует.
- Но  кто-то  над  письмом  для  тебя  поработал , - сказала  Валентина. – Тайный  поклонник? 
- Да  какая  ему  польза  передо  мной  изливаться , если  мне  еще  столько  отбывать  и  отдаться  ему  никакой  возможности  не  иметь? Не  рационально…
- А  твой  прежний  дружок  написать  это  не  мог? – спросила  Римма.
- Мой  смазливый  мальчик  Витенька… почти  состоявшийся  страховщик. Напиши  он  такое , я  бы  о  нем  следователю  не  обмолвилась. Но  написал  не  он… и  Витенька  у  нас  скоро  будет  осужден.
 ВИКТОР  Астраханцев  сидит  у  себя  дома  за  столом , вгоняя  в  дверной  проем  выдающий  смятение  взор. Никто  не  входит , в  потуге  скрасить  ожидание  Виктор  хватает  со  стола  картонную  упаковку  для  японских  карт ; она  кажется  Астраханцеву  чересчур  легкой , после  заглядывания  в  нее  выясняется, что  она  пуста , куда  подевались  карты  Виктор  не  помнит ; чтобы  возродить  в  памяти  место  их  нахождения , он  озирается. В  комнату  заходит  безмятежно  улыбающаяся  Надежда  Вылежанина.
- Я  мыла  руки , - сказала  Надежда.
- Вы  чистоплотная  женщина. Я пока  от  вас  не  услышал , зачем  вы  пришли.
- В  ванной  я  видела  две  зубные  щетки. Зеленую  и  желтую.
- Зеленая  моя , - сказал  Виктор.
- А  желтая  твоей  девушки?
- Приходящей.
- Она  нас  не  побеспокоит? – осведомилась  Надежда.
- Для  нее  я  сегодня  не  дома. После  того , как  вы  позвонили  и  сказали , что  зайдете , я  принял  меры , чтобы  наш  разговор  состоялся  без  нее. Вы  заявились  меня  умасливать? Покупать  мое  молчании  за  деньги   или  как-то  иначе?
- Достаточной  суммой  я  не  располагаю. Зато  мои  поцелуи  горячи.
- В  ожоговом  отделении  не  окажусь? – осведомился  Виктор.
- Внешних  повреждений  не  будет. А  внутри  от  таких  встреч , как  наша , люди  меняются.
- А  вы  не  слишком  ее… превозносите?
- Твое  неверие  я  растоплю , - промолвила  Надежда. – Первым  же  прикосновением.
  Зайдя  Астраханцеву  за  спину , Надежда  Вылежанина  кладет  левую  руку  ему  на  лицо. Сдвигает  ее  вниз  и  указательным  пальцем  оттягивает  Виктору  нижнюю  губу. Рот  у  Астраханцева  приоткрывается , Надежда  Вылежанина  губу  Астраханцева  не  отпускает – правой  рукой  она  вытаскивает  из  кармана  пузырек  с  ядом  и  выдавливает  его  содержимое  Виктору  в  рот.
  Затрепыхавшийся  Виктор  стучит  по  губе  высунувшимся  языком  и  переходит  в  иной  мир. Побледневшая  Надежда  засовывает  пузырек  обратно  в  карман: из-за  дрожания  руки  ей  приходится  постараться. 
  В  КВАРТИРЕ  Бурыбиных  подернутый  самодовольством  отец  ничуть  не  дрожащей  рукой  передает  дочери  три  билета.
- Прикупил  нам  на  завтра , - сказал  Михаил.
- Кубок  СНГ  по  латиноамериканским  танцам , - прочитала на  билете  Инна. – Звучит  чего-то… чему-то  не  соответственно. А  цена  высокая.
- Поскольку  шоу , наверно , яркое. В  театральной  кассе  реклама  данного  Кубка  полстекла  занимала.
- Ну  и  что  же  на  рекламной  афише? Стройные , почти  голые  женщины?
- Одна  женщина  и  один  танцующий  с  ней  партнер , - ответил  Михаил. – Он  за  ней  едва  просматривался , но  совсем  его  не  убрали. В  танце  же  двое  нужны.
- Билетов  три.
- А  нас  что… ясно. Ты  снова  нашла  повод  касательно  Нади  схлестнуться. Тебе  по-прежнему  представляется , что  она  нам  никто , ее  запросто  можно  в  любую  секунду  спровадить… ты  припоминаешь , кто  ее  к  нам  прислал?
- Мама , - пробормотала  Инна.
- По-твоему , это  не  знак?
- Да  ничего  подобного! – вскричала  Инна. – Ты , папочка, нагло  передергиваешь! По  маминому  распоряжению  Наде  полагалось  рассказать  нам  о  мамином  житье-бытье , а  не  вселяться  взамен  нее  в  нашу  квартиру. И  нечего , если  так  вышло , домысливать! Мама  этого  не  хотела!
- Судьба , Инночка , - промолвил  Михаил. – Она  захотела.
- Паскуда  она , судьба , - процедила  Инна. – Тупая  уродливая  тварь.
  ДРЯХЛАЯ  и  нелюбезная  консьержка  Татьяна  Владимировна  Дыбова  сидит  в  стоящей  в  подъезде  будке , разгадывая  кроссворд. Печатными  буквами  она  заносит  в  него  по  горизонтали  слово «квадрат» ; последняя  клеточка  остается  незаполненной , и  Татьяна  Владимировна , подумав , вписывает  в  нее  еще  одну  букву «т». В  подъезд  заходит  хмурый  Павел  Альбертович  Крянин.
- Вы  к  кому? – спросила  Дыбова.
- Я  к  Виктору  на  восьмой.
- Погодите , мужчина! Я  должна  вашу  фамилию  записать.
- Пишите , что  Иванов , - промолвил  Крянин.
- А  документ  какой-нибудь  не  покажете?
- Вы , тетенька , - процедил  Крянин , - мне  беспричинно  не  досаждайте. Не  становитесь  для  меня  букашкой , пролезающей  мне  в  нос , чтобы  пробираться  к  моим  мозгам  и  там  мне  на  них  испражняться. Я  же  высморкаюсь  и  очищусь , а  кто-то  вылетит  и  расшибется. Из  будки! Сложив  крылья! Вы , тетенька , соображайте. Я  посещаю  Виктора  на  постоянной  основе , и  мы  с  вами  еще  повидаемся. К  слову , раньше  я  вас  тут  не  видел. Вы  в  будке  официально?
- Я  к  пенсии  подрабатываю , - пробормотала  Дыбова. – Работавшая  до  меня  от  почечной  недостаточности  умерла , и  я  приступила… я  сама  из  этого  подъезда. Прекрасно  Витю  с  восьмого  знаю.
- И  какое  у  вас  о  нем  мнение?
- Замечательное. Из  миленького  опрятного  мальчика  он  вырос  в  учтивого  молодого  человека , фактически  уже  в  мужчину… учится  в  престижном  институте , модно  одевается. Смотреть  на  него – сплошная  приятность.
  СВЕСИВ  голову  набок , изменившийся  после  смерти  в  худшую  сторону  Виктор  Астраханцев  с  виднеющимся  изо  рта  языком  и  обращенными  внутрь  глазами  продолжает  оставаться  на  стуле , окончательно  сползти  с  которого  Виктору  Астраханцеву  помешала  его  нога , уперевшаяся  в  ножку  стола.
  Около  Виктора  Астраханцева  застыла  все  больше  парализуемая  горем  Полина  Коростелева. Павел  Альбертович  Крянин  в  самоуглубленных  хождениях  по  комнате  активизирует  работу  мысли.
- Холодеющий  Витя , - промолвила  Полина. – Вот  почему  ты  сказал  мне  сегодня  не  приходить. Догадывался  ты  о  чем-то. Ты  догадывался… сказал , не  приходить. Мой  холодеющий  парень. Витя  холодеет… о  чем-то  догадывался. Мой  Витя…. холодеющий  Витя.
  Подошедший  к  девушке  Крянин  дернул  ее  за  волосы.
- А-ааа , - негромко  прокричала  она. – Мой  Витя… тебе , дядя  Паша , чего?
- Ты  увязла  в  шоковом  заклине , который  меня  напугал. Когда  ты  меня  вызывала , твое  состояние  настолько  удручающим  еще  не  было.
- Я  пришла , увидела  Витю  и  набрала  тебе. Будет  сложно – обращайся  к  дяде  Паше… ты  говорил  мне  это  с  детства , и  в  моей  голове  отложилось. Вначала  я  включила  голову – пыталась  думать  о  том , кто  моего  Витю  и  куда… я  искала  на  нем  раны  и  трезвость  сознания  растрачивалась…. под  моими  пальцами  я  ощущала  мертвое  тело. Оно  сидело  и  не  шевелилось! Таких  переживаний  я  и  врагу  и  пожелаю.
- Кстати , что  у  него  с  врагами? – спросил  Крянин. – По  личным  взаимоотношениям  или  по  работе… не  порешил  ли  твоего  Виктора  обманутый  им  клиент?
- Из  страховой?
- Виктор  заключил  договор  страхования , и  вот  наступило  время  платить.
- За  что?! – воскликнула  Надежда.
- Он…
- За  что  он  убит?
- Гипотетически  за  аферизм. Составлял  левые , нигде  не  регистрируемые  договоры , и  полученные  от  клиентов  деньги  полностью  прикарманивал. Пока  якобы  застрахованное  имущество  было  у  клиентов  в  сохранности , Виктору  с  рук  все  сходило , но  однажды  чье-то  имущество  подверглось  порче  или  уничтожению , и  клиент  направился  в  страховую  за  выплатой  по  договору… а  договора , выясняется , нет. Вы  нашим  клиентом  не  являетесь  и  вам  не  полагается  ни  гроша… человек  вскипел  и  двинулся  искать  Виктора. Допустим , что  он  с  ним  и  разобрался… продолжая  предполагать, выйдем  на  версию  о  суициде.
- Виктор  покончил  с  собой?
- Из-за  ужаса перед  той , сидящей  в  тюрьме  женщиной , - ответил  Крянин. – Я  написал  ей  письмо… жду  ответа. Предсмертная  записка  тебе  не  попадалась?
- Я  ее  не  обнаружила.
- Рыться  в  его  вещах  смысла  мало. Записку  полагается  оставлять  на  виду , а  не  в  книгу  засовывать.
- Никак  иначе , - кивнула  Надежда. – Полицию  мне  вызывать?
- Я  с  консьержкой  спущусь  побеседовать. Затем  позвоним  и  переложим  на  них… раз  самим  продвинуться  не  удалось.
  ВЫШЕДШИЙ  из  лифта  Павел  Альбертович  направился  к  будке ; не  увидев  за  столом  никакой  консьержки , Крянин  постоял ,  подустал , толкнул  незапертую  дверь - Крянин  зашел  и  уселся  на  место  Татьяны  Владимировны. Павлу  Альбертовичу  мягко  и  удобно. Перед  глазами  Крянина  проходит  вошедшая  в  подъезд  девушка – на  Павла  Альбертовича  она  взглянула  свысока , и  сидящий  в  будке  Крянин  ощутил  себя  старым  ничтожеством.
   Практически  таким  же , как  и  наконец-то  появившаяся  в  будке  Татьяна  Владимировна.
- Где  шляемся? – поинтересовался  Крянин.
- В  квартиру  ходила. А  вы  почему  за  моим  столом?
- Потому  что  этому  подъезду  работник  ответственнее  вас  нужен. Не  бросающий  свой  пост , как  бы  ему  ни  приспичило.
- Я  отлучалась  не  в  туалет – у  меня  дома  внучатый  племянник… по  его  собственному  признанию , зависает. Мальчишке  шесть , и  он  непоседа , за  которым  требуется  глаза  да  глаз , предпочтительней  всего  орлиный  и  неотрывный , за  моим  баловником  смотреть-то…
- К  Виктору! – перебил  ее  взревевший  Крянин. – К  нему, кроме  меня , сегодня  кто-нибудь  приходил?
- Девушка. Они  с  Витей  регулярно  мимо  будки  вместе  проходят. Наверно , они  близки. При  мне  она  еще  не  выходила. 
- Она  у  него , - промолвил  Крянин. – На  ней , получается, список  заканчивается?
- Других  я  не  засекла , - ответила  Дыбова. - К  Вите  поднималась  девушка , за  ней  вы… разве  недостаточно?
- Если  бы  не  ваши  отлучки , от  вас  был  бы  прок. Возможно , и  Виктор  бы  с  жизнью  не  расстался… не  убивать  же  и  вас , как  свидетеля.
- Вы  ведете  к  тому , что…
- На  восьмом  этаже  у  вас  покойник , - сказал  Крянин. – А  преступника  там  нет – он  зашел  в  подъезд  и  в  будке  никого  не  увидел. Побоявшись  быть  впоследствии  консьержкой  опознанным  , убийца  мог  бы  извиниться. Сказать , что  ошибся  подъездом. Чувство  вины  вас  уже  прошибает?
- Да  нет , не  похоже , - ответила  Дыбова.
  СОВЕРШИВШАЯ  убийство   Надежда  Вылежанина  стала  дальше  видеть  и  острее  ощущать  жизнь. Совесть  Надежды  безмолвствует , ее  дух  расцветает :
Надежда  на  кухне  квартиры  Бурыбиных. Она  вскрывает  открывалкой  консервную  банку – из-за  начавшейся  кривизны  вырезаемого  полукруга  открывалка  застревает , но  Надежда  смотрит  выше ; она  продолжает  автоматически  дергать  рукой  и  не  замечать  присутствие  Инны.
- Папа  попросил  спросить , что  на  ужин , - сказала  Инна.
- Нечто  быстрого  приготовления…. баночные  голубцы. К  готовке  я  сейчас  непригодна. Где-то  отсутствую… нашла  лазейку  между  тучами  и  в  ней  витаю.
- Вы  с  папой  развод  задумали? – спросила  Инна. – Он  разведется  с  моей  мамой  и  женится  на  тебе? Я  этому  буду  препятствовать.
- Ты? – усмехнулась  Надежда.
- Разводиться  с  мамой  я  ему  не  дам.
- И  как  же?
- Я  тебя  изведу , - ответила  Инна. – Ты  пока  не  знаешь , какой  я  бываю  в  крайних  случаях.
- Девочка  ты  моя  говорливая… язычком , как  помелом , а  за  угрозами  ничего  и  не  видно. Чистая  невинность ,  но  позволяешь  себе  на  взрослых  грешных  женщин  катить. Я , Инночка , человека  убила. Осознаешь , соплячка , что  я  сделала? А  ты  на  меня  наскакиваешь , своим  детским  голоском  на  меня  шипишь… чертова  малолетка. Вали  подтирать  сопли , соплячка! Сопливая , жалкая , вредная…            
  Надежда  Вылежанина  отворачивается  к  столу. Рассвирепевшая  Инна  водит  сверкающими  глазами  в  поисках  предмета , с  помощью  которого  она  смогла  бы  отплатить  за  оскорбление: возле  раковины  лежит  нож. У  него  сиреневая  перламутровая  рукоятка , он  оказывается  в руке  у  Инны  Бурыбиной , девочка  трогает  Надежду  за  плечо , та  поворачивается , и  Инна  вгоняет  нож  ей  в  живот.
  Надежда , ойкнув , валится  на  линолеум. Успокоившаяся  Инна  идет  в  комнату  к  папе. Михаил  Бурыбин  стоя  стягивает  носки. 
- Папа , - промолвила  Инна.
- А?
- Я  зарезала  Надю.
- Что?
- Вонзила  в  нее  нож , - пояснила  Инна. – С  трупом  мы  как  поступим?
- Ты  убила  Надю? – ничего  не  понимая , спросил  Михаил.
- Она  меня  довела. Так  меня  оскорбляла , что  моя  злость  сама  за  меня  все  решила. Чтобы  нам  не  отправиться  вслед  за  мамой , труп  следует  вывезти  и  закопать.
- Крови  много? – поинтересовался  Михаил.
- Лужи  нет. Если  и  натечет , то  протрем , а  тряпку  с  собой. Засунем  Наде  под  платье  и  захороним  с  ней  заодно. Машину-то  вести  сможешь?
- А  куда  ехать?
- Из  города. Дальше  уже  поищем , где  ее  пристроить. В  багажник  мы  Надю  не  положим.
- Милиция , когда  остановит , багажник , пожалуй , проверит , - кивнул  Михаил.
- Я  и  говорю. Мы  посадим  Надю  на  заднее. Будто  бы  она  задремала.
- Но  она  же  вся  в  крови.
- Мы  ее  переоденем , - сказала  Инна. - Одежку  я   ей  подберу.   
 НА  НАДЕЖДЕ  Вылежаниной  новое  платье. Она  в  лифте , Надежда  на  руках Михаила  , в  руке  Инны  Бурыбиной  дамская  сумочка – лифт  остановился. Бурыбины  затаили  дыхание. На  этаже  никого , у  Бурыбиных  отлегло, на  улице  темно , у  бордового  «мицубиси»  Бурыбину  нужно  достать  ключ  и  он , удостоверившись  в  том , что  с  Надеждой  на  руках  это  нереально , кладет  ее  на  багажник.
   Открывает  дверь , по  возможности  ровно  сажает  Надежду  на  заднее  сидение. Инна  забирается  на  переднее. Бордовый «мицубиси» едет.
- В  лифте  нам  повезло , - сказала  Инна.
- А  когда  я  положил  ее  на  багажник? Выглядело  подозрительно.
- Не  на  асфальт  же  ее  класть. Я  не  думаю , что  ты  поступил  неверно.
- Лопата , - пробормотал  Михаил.
- Чего?
- В  машине  нет  лопаты.
- А  чем  ее  закапывать  будем? – спросила  Инна.
- В  ночное  время  достать  лопату  проблематично. Не  представляю  даже , к  кому  насчет  нее  обратиться…
- В  твоем  магазине  должны  быть  лопаты.
- Разумеется! – воскликнул  Михаил. – А  я  упустил!
- Ключ  от  магазина  у  тебя  есть?
- На  связке  с  домашними , - кивнул  Михаил. – Заедем , прихватим  лопату  и  поедем… на  сколько  нужно  копать? Метра  на  два?
- Тогда  ты  уйдешь  с  головой.
- Считаешь , метра  хватит?
- Это  технические  детали , - ответила  Инна. – Приедем – оценим.
 МИХАИЛ  и  Инна  Бурыбины  в  загнанном  во  двор «мицубиси». Отец  глушит  мотор , дочь  через  пространство  между  сидениями   смотрит , как  там  Надежда  Вылежанина – без  перемен.
- Я  схожу , а  ты  сиди , - сказал  Михаил.
- Мы  пойдем  вдвоем.
- А  тебе-то  к  чему  вылезать… что , Надю , побаиваешься? Маленькая  трусишка. Когда  нож  вгоняла , сердечко  не  екнуло , ну  а  теперь  снова  робкий, пугливый  ребеночек. Папино  счастье. Зачем  тебе  сумочка?
- Там  нож , - ответила  Инна.
- Нож , которым  ты…
- Он.
- К  дороге  ты  приготовилась. Наденьку  захотела  и  прикончила… моя  дочь. Пырнула  мою  женщину. Не  идет  у  меня  из  головы…
- Естественно , - промолвила  Инна.
- Жена – грабильница  банков , дочь – киллерша , и  у  этого  семейства  глава  я…
- Говорят , что  мужчина  без  семьи  изнашивается  раньше, чем  семейный.
- Лживые  базары , - пробормотал  Михаил.
- Пойдем  за  лопатой?
- Потопали.
  Бурыбины  вылезают  из  машины  и  подходят  к  черному  входу  магазина ; Михаил  отворяет  дверь , Бурыбины  заходят , и  когда  дверь  рукой  Инночки  затворяется , внутри  воцаряется  полнейшая  темень.
- Стой  здесь , - сказал  Михаил.
- А  ты?
- Я  в  отличии  от  тебя  лоб  себе  в  темноте  не  расшибу. В  моем  магазине  мне  все  знакомо. Одну  лопату  брать?
- В  копании  я  помощница  небольшая.
  Михаил  Бурыбин  уходит – судя  по  звукам  его  шагов , направо.
- Ты  меня  еще  слышишь? – спросила  Инна.
- Ага. Если  устану , будем  копать  по-очереди.      
  Инна  ждет  отца. Ее  глаза  привыкают  к  темноте. Слева  к  ней  кто-то  приближается – Инна  вжимается  в  стену , и  мимо  нее  проходит  мужчина. Едва  стихли  его  шаги  , Инна  на  цыпочках  направилась  туда , откуда  он  пришел , завернула  за  угол  и  увидела  пробивающийся  из-за  приотрытой  двери  свет. Заторопившись  назад , Инна  вернулась  на  прежнее  место, еще  немного  подождала  и  дождалась  встревоживших  ее  шагов – это  мужчина. У  него  в  руке  лопата. Это  отец.
- Я  недолго? – спросил  Михаил. – Как  ты?
- Довольно  неважно.
- Темнота  тебя , видать , пробрала. Девочка  остается  девочкой , и  стоять  в  темноте , да  в  одиночестве  девочке  без  психоза  тяжеловато.
- Ты  выговорился? – осведомилась  Инна. – А  то  давай  дальше – про  темноту, про  одиночество… это  очень  актуально , когда  тут  ходят  люди  и  горит  свет.
- Я… я  думаю , ты  фантазируешь. А?
- Мимо  меня  какой-то  мужчина  пробрался , - сказала  Инна. – А  свет  я  увидела , пройдя  вон  туда… он  из  комнаты  с  неплотно  прикрытой  дверью  льется. У  вас  в  ней  сейф? Если  в  магазин  проникли  воры , мы  пойдем  на  них  или  поскорее  отчалим?

- Я  все-таки  посмотрю , - ответил  Михаил.
- Смело , папа.
- Со  мной  у  них  будут  неприятности , - пробормотал  Михаил. - Я  кусаюсь.
  Сжимая  лопату , Михаил  Бурыбин  заставил  себя  пройти  и  подойти  к  пугающей  его  двери ; он  заглянул  в  щель , мигом  расслабился ,  передал  лопату  подоспевшей  Инне  и  зашел  в  приспособленную  для  отдыха  комнату , где  на  неудобном  топчане  сидела  всклокоченная  Елена  Грушина.
- Это  вы? – поразилась  Елена.
- Я  к  тебе  без  стука , как  начальство , - сказал  Михаил. – Поговорим?
- Мне  бы  пока  просто  посидеть  и  восстановиться. Я  была  убеждена , что  войдете  не  вы.
- Не  оспариваю , - кивнул  Михаил. – Мне  известно , что  здесь  есть  кто-то  еще. Ну , а  ты  как  здесь  очутилась?
- Меня  уломали.
- Воры? Чтобы  ты  указала  им , где  у  нас  хранится  самое  ценное?
- Ничего  себя , - выпучила  глаза  Елена.
- Что? Ничего  себе  что? Ничего  себе  обвинение , ничего  себе  ситуация. Что  ничего  себе?
- А  так , ничего , - ответила  Елена. – Я  здесь  с  Андреем  Станиславовичем.
- Интересно , интересно… клубок  катится , катится – я  бы  его  распутал , но  не  догонишь. Андрей  Станиславович , он  тоже  что  ли , замешан?
- Пожалуй , я  дам  вам  подсказку , - промолвила  Елена. – Мы  с  Андреем  Станиславовичем  занимается  здесь  не  воровством. А  чем , додумайте  сами.
- У  вас  свидание?
- Женщине  свойственно  к  мужчине  тянуться. Когда  его  настойчивость  не  знает  границ , женщина  устает  возражать  и  со  вздохами  покоряется.
- А  почему  в  магазине? – спросил  Михаил.
- Наши  квартиры  для  этого  не  подходят. Я  живу  с  родителями , он  с  женой… я  не  в  курсе , что  он  ей  наплел , но  я  сказала  родителям  честно: нынешнюю  ночь  я  проведу  с  мужчиной. С  работы.
- Старики  не  взвились?
- Они  у  меня  прогрессивные , - пробормотала  Елена. - Их  мало  волнует , к  кому  я  хожу – к  горбатому  или  женатому… Андрея  Станиславовича  вы  спугнули. Он  на  меня  почти  залез.
- Ну , и  не  слезал  бы.
- Его  сдернули  с  меня  обстоятельства. Нам  одновременно  показалось , что  мы  слышим  посторонний  голос , и  Андрей  Станиславович  направился , в  чем  дело , выяснять. Вы  с  ним  разминулись.
- Да , - согласился  Михаил.
- А  с  кем  вы  разговаривали?
- Я , - замялся  Бурыбин , - ну  я… сейчас  важнее , куда  Андрей  Станиславович  делся. Я  его  кликну.
  Михаил  Бурыбин выходит  из  комнаты , в  темноте  шепчет: «Инна» – дочь  не  откликается.
  Почесавший  щеку  Бурыбин  кричит: «Андрей  Станиславович!».
  «Иду» , - откуда-то  из  тьмы  отвечает  Кольшовский.
- Он  на  подходе , - вернувшись  в  комнату , сказал  Михаил. – Беды  с  ним , вроде , не  стряслось. Мы  лишь  обменяемся  приветствиями , и  я  поеду , а  вы  кувыркаться  продолжите.
- Едва  ли , - промолвила  Елена.
- Успела  к  нему  остыть?
  В  комнату  входит  тревожный  Кольшовский.
- Не  обо  мне  говорите? – спросил  он.
- Мною  сказано , «к  нему» , - промолвил  Михаил , - и  ты  имеешь  в  виду , что  к  тебе? Нет… она  остыла  не  конкретно  к  тебе – к  сексу. К  нему.
- У  вас  с  ней , - пробормотал  Кольшовский , - по-моему , отношения  не  столь  такие… при  которых  допустимы  такие  признания.
- С  тобой  она , разумеется , разговорчивее , - усмехнулся  Михаил. – Выкладывает  без  стеснения  любой  свой  секрет … что , Андрей  Станиславович? Супруге  изменяем?
- Умудряемся , - промолвил  Кольшовский.
- И  не  совестно?
- Не  вам  на  меня  наседать. Поля  супружеской  неверности  истоптаны  и  вашими  кедами.
- На  толстой  подошве , - кивнул  Михаил. – Приходится  ступать  по  неровностям , по  острым  камням… скажи  мне  кто-то  заранее , куда  я   забреду , я  бы , Андрей  Станиславович , жене  верность  хранил.
- Крутящая  с  вами  дамочка  мне  приглянулась , - сказал  Кольшовский.
- И  что  с  того?
- Из  сделанного  вами  заявления  я  подчерпнул , что  ваша  привязанность  к  ней  на  убыль  пошла. Если  у  вас  с  ней  расстыковка , порекомендуйте  ей  меня.
- В  любовники? – спросил  Михаил.
- Ну , не  в  духовные  же  учителя. Вы  мне  позволите  пригласить  ее  в  ресторан?
- Да  это…. как-то… исключено. Наглец  вы , Андрей  Станиславович. Говорить  мне  подобное… говорить  подобное  при  Елене  нагло  вдвойне. Она  дарит  вам  ночь  любви , а  вы  прямо  при  ней  закидываете  удочки  насчет  ловли  на  вашего  живца  нового  увлечения. О  чувствах  Лены  вы  подумали?
- Мне  положить , - сказала  Елена.
- К  соперницам  ты  спокойна? – спросил  Михаил.
- С  Андреем  Станиславовичем  я  больше  не  уединюсь , - ответила  Елена.
- Не  больно  и  надо , - сказал  Кольшовский. – Столько  усилий  коту  под  хвост , но  ладно. Тебя , моя  зайка , уламывать  все  равно  что  заглохший  танк  толкать. Давай  навались , поднажми , он  по-прежнему  не  заводится… мутота! Хоть  по  каким-то  своим  мотивам  ты  и  надумала  мне  отдаться , реально  мне  тебя  не  завести. А  я  стремился… и  убедился. А  вы , Михаил  Алексеевич , чего  тут  ночью  преследуете?
- Как  вам  сказать , - пробормотал  Михаил. – Я…
  В  комнату  вошла  Инна.
- Папа  меня  привез  , - промолвила  она. – Мы  у  нас  дома изучали  каталог  с  холодным  оружием  и  поспорили  о  том , смогу  ли  я  без  папы  побродить  в  темноте  его  магазина. Я  сказала , что  в  элементе , папа  захотел  поймать  меня  на  враках  и  примчал  на  машине  к  черному  входу. Впустил , и  я  пошляться  отправилась. Положенное  время  продержалась – спор , папочка , мною  выигран.
- Согласен , - кивнул  Михаил.
- Поедем  домой?
- А  зачем  нам  задерживаться?
 ПОКИНУВ  магазин , Инна  и  Михаил  Бурыбины  движутся  к  бордовому «мицубиси» ; дочь  неуемно  шевелит  извилинами. Отец  всего  лишь  несет  лопату.
- Ничего  лучше  спора я  не  придумала , - сказала  Инна.
- Спор – это  кое-что , - промолвил  Михаил. – Если  бы  эта  идея  пришла  в  голову  мне , я  бы  посчитал  себя  сообразительным.
- А  ты  что  думал  им  ответить?
- Я  бы  не  отвечал. Уклонялся  бы  от  ответа  до  неприличия. Спор – это  нормальное  объяснение. На  месте  моих  работников  я  бы  поверил.
- У  всех  нас  различные  мозговые  способности , -промолвила  Инна.
- Ты  намекаешь , что  Андрей  Станиславович  и  продавщица  Елена  умнее  твоего  отца?
- Меня  бы  сказкой  о  споре  не  обманули.
- Ты  просто  знаешь , что  это  обман , и  из  чего-нибудь  иного  не  исходишь. Не  владей  ты  верной  информацией , ты  бы  посомневалась. Не  такая  уж  ты  и  смышленая.
  Инна  садится  в  машину , Михаил  открывает  багажник  и  кладет  в  него  лопату ; от  магазина  к  бордовому «мицубиси» спешит  Елена  Грушина – Бурыбин  взирает  на  нее  с  беспокойством. Багажник  он  закрывает  с  нервной  резкостью.
- Как  здорово , что  вы  еще  не  уехали , - сказала  Елена.
- А  ты  чего  хочешь? – поинтересовался  Михаил.
- Добросьте  меня  ко  мне. На машине  туда  три  минуты – бензин  особенно  не  потратите.
- А  Андрей  Станиславович? – спросил  Михаил. - Он  тебя  отпустил?
- Я  его  разрешение  не  спрашивала. Он  мне  не  муж  и  не  жених… наш  упертый  Андрей  Станиславович. Стоило  вам  выйти , как  он  стал  ко  мне  приставать , приговаривая , что  с  признанием  меня  фригидной  он  поторопился , оправдаться  в  его  глазах  он  мне  поможет – я  вырвалась  и  побежала  за  вами. Вы  меня  довезете?
- Не  могу.
- Почему?
- Ну…
- Сегодня ночью вы  что-то  часто  от  ответа увиливаете , - промолвила Елена. – Есть  причина? 
- Я  бы  не  сказал… я  бы… увидимся.
  Михаил  запрыгивает  в  бордовый  «мицубиси» , и  машина  срывается , а  Елена  Грушина  для  оглядывающейся  на  нее  Инны  Бурыбиной  уменьшается.
- Что  ей  было  нужно? – спросила  Инна.
- Чтобы  мы  ее  подбросили. Усадили  на  заднее  сиденье , где  у  нас  Надя.
- Это  бы  нас  раскрыло , - промолвила  Инна. – Ты  вразумительно  обосновал  твой  отказ?
- Нет.
- А  Надю  она  не  видела?
- В  салон  она  пристально  не  всматривалась , - ответил  Михаил. – Не  интересовалась , кто  у  нас  там  сидит.
- Когда  она  подошла , лопату  в  багажник  ты  уже  положил?
- Лопата – не  Надя. Водитель  лопату  кладет , вынимает , передвигает , я  сам  подобное  наблюдал. И  подозрения  меня  не  посещали.
- Надя  с  расстояния  тоже  выглядит  всего  лишь  спящей - , сказала  Инна.      
- Естественно. Сходить  с  ума  от  волнений  нам  не  из-за  чего.
 ВЫЕХАВШИЙ   из  города  «мицубиси»  отъехал  от  него  уже  довольно  прилично. Оглядывая  тянущуюся  вдоль  шоссе  черноту  полей , Инна  Бурыбина  недовольно  подтягивает  к  носу  верхнюю  губу.
- Бросить Надю в каком-нибудь  районе , который  завтра  с  утра  будет  оживленным , возможно , мудрее , - сказала  Инна.
- Мы  решили  ее  зарыть , - заявил  Михаил. - Я  не  передумаю. 
- Если  мы  вернемся  в  город  и  выкинем  ее  у  метро , ее  сочтут  ограбленной  и  зарезанной. До  нас  докапываться  не  станут. Ты  незадолго  до  убийства  с  ней  не  спал?
- А  что  тут  принципиального?
- Ее  могли  бы  счесть  изнасилованной.
- Ты , дочка , мощь  моего  органа  не  переоценивай , - сказал  Михаил. – Да  и  переодели  мы  ее – на  этом  платье  щель  от  ножа  отсутствует. Милиция  и  призадумается…
- Все  вроде  очевидно , а  картины  преступления  не  складывается , - кивнула  Инна. 
- Нужно  шевелиться , выискивать  знакомства , с  кем  дружила , кого  любила… ты , Инночка , убила  любившую  меня  женщину. Отшлепать  бы  тебя… были  бы  силы – выпорол.
- Меня  даже  мама  не  порола , - процедила  Инна.
- Криминальный  опыт  твоей  мамы  нам  бы  сейчас  пригодился. Наша  машина  отягощена  трупом , и  твоей  маме  удалось  мне  разъяснить , по  газам  ли  нам   или  по  тормозам , здесь  ли  останавливаться , чтобы  закапывать , или  в  соседнюю  область  гнать – езда  с  мертвой  Надей  меня  не  смущает. Я  бы  Наденьку  вез , катал , мне  не  в  тягость… если  бы  не  милиция.
- Свистнут – выйдешь , - сказала  Инна. – В  машину  они  не  полезут.
- Правами  и  техпаспортом  они  не  ограничатся , - покачал  головой  Михаил. - Ночью  они  въедливые.
 В  ПОСТАВЛЕННОМ  лицом  к  темной  загородной  трассе  «шевроле» ГИБДД  сидят  хваткий , не  гнушающийся  поборами  старший  лейтенант  Монарев  и  толстеющий , желающий  спокойно  пожить  капитан  Ведищев. За  рулем  старший  лейтенант – проносящиеся  мимо  машины  Игорь  Монарев  поедает  голодным  взором. В  полуприкрытых  глазах  Константина  Ведищева  проглядывают  опыт  и  мир.
- Мы  собираемся  начинать? – спросил  Монарев. 
- Ты  знаешь , что  я  думаю  о  работе  в  ночные  часы , - сказал  Ведищев. – Пока  добропорядочные  граждане  спят  в  своих  кроватях , на  дороги  выежает  лихой  народ , который  бывает  вооружен  и  нервозен. Не  ту  машину  тормознешь , и  тебя  уже  провожают  в  последний  путь… когда  хоронят  военного , обыватель  в  догадках  не  теряется – погиб  и  погиб , герой , мужик: на  похоронах  нашего  брата  автоинспектора  мнения  расходятся. Кто-то  посчитает , что  он  принял  смерть , исполняя  долг , ну  а  кому-то  придет  на  ум , что  он  остановил  выстрелившего  в  него  субъекта , чтобы  карманы  пополнить. И  тогда  погибший  выглядит  не  только  взяточником , но  и  весьма  таким… комическим  персонажиком. И  это  на  собственных  похоронах.
- Он  мог  погибнуть  правильно , не  бесчестно… не  имея  в  виду  срубить  бабок.
- Конечно , мог. Тем  и  досаднее.
- Что? – спросил  Монарев. – Смерть?
- Отношение. Мы  же  для  обывателей  кто? К  какому  типу  существ  они  нас  относят?
- Наверно , к  опасному , - ответил  Монарев.
- Опаснее  бандитов , акул , крокодилов… у  бандитов , считает  обыватель , по  крайней  мере  понятия  есть.
- А  крокодилы  на  человека  не  нападают , - добавил  Монарев.

- Ну , это  ты  ошибочно  сказал. Тут  сколько  же  истины , как  и  когда  говорят , что  от  акулы  человека  дельфин  защитит.
- На  дельфинов  ты  бы  не  наскакивал , - промолвил  Монарев. – Я  слышал  о  них  только  хорошее. Человеку  они  братья.
- В  дельфинарии , да , но  на  акулу  они  ради  человека  не  попрут. Она  будет  его  сжирать , а  они  кругами поплавают  рядом  и  так  же  весело  и  шустро  исчезнут  вдали. Дельфины  не  унывают.
  ПОЧУВСТВОВАВШИЕ  усталость  и  поднабравшие  угрюмость  Бурыбины  проламываются  сквозь  ночь  в  обволакиваемом  мраком  бордовом «мицубиси». Число  фонарей  сократилось , качество  дорожного  покрытия  ухудшилось , Надежду  Вылежанину  потряхивает, однако  она , пусть  и  не  как  влитая , сидит.
- Темнее  уже  не  станет , - сказал  Михаил. – Сейчас  самая-самая  тьма. Закопаем  Надю  и  поспим.
- Тебя  разморило? – спросила  Инна.
- Я  бы  куда-нибудь  провалился. В  сон  бы… в  мерзкий , в  ужасный , в  какой  угодно , я  неистово  жажду  отрубиться. Если  не  получится  мягко , снотворным  себя  вырублю.
- Ты , папочка , не  расходись. Неровен  час , на  вождении  отразится.
- Я  веду  плавно , - промолвил  Михаил. – По  прямой , ровной  дороге… так  можно  уехать  хрен  знает  куда. Нет , нам  пора  определяться , где  мы  ее  погребем. А  то  селения  как  начнутся , так  и  негде  будет.
- Карта  этой  трассы  у  тебя  есть? – поинтересовалась  Инна.
- Мы  не  на  авторалли. Девочка  с  картой , девочка-штурман , она  выкрикивает  водителю  направление  и  углы  поворотов , он  доверчиво  в  них  влетает… вытаскивает  ее  за  шкирку  из  покороженной  машины… это  был  бы  нехудший  сон. О  дружбе  между  отцом  и  дочерью. Без  погибших , без  последующей  ругани… на  ралли  мы  не  победили , но  неудача  нас  не  расстроила, а  сблизила – бережно  друг  друга  поддерживая , мы  ковыляем  в  медпункт , и  солнце , она  заходило  за  горизонт  и  замерло… задержалось  для  нас. Мы  под  ним  идем  и  улыбаемся. Я  несколько  кривее , поскольку  у  меня  что-то  с  челюстью… изумительный  сон. Я  будто  бы  его  посмотрел.
- Поспал  и  отдохнул.
- Не  спал , но сил  и вправду  набрался , - сказал  Михаил. – Надю  на  руках  я  пронесу  сколько  нужно.
- Пока  у  тебя  длится  подъем , мы  все  и  провернем. Приткнись  к  обочине.
  Бордовый «мицубиси»  встает , вылезшая  с  сумочкой  в  руке  Инна  идет  к  открытому  из  машины  багажнику  и  вытаскивает  из  него  лопату ; Михаил  Бурыбин  извлекает  с  заднего  сидения  Надежду  Вылежанину  и  вместе  с  дочерью  уходит  в  непроглядные  поля.
  УДЕРЖИВАЯ  на  руках  мертвую , Михаил  Бурыбин  еле  идет  не  только  из-за  опасения  споткнуться – его  скрипящее  дыхание  показывает  в  нем  мужчину: того , кто  в  изнеможении  женщину  все  же  не  бросает  и  того , чья  ноша  уже  фактически  непосильна.
- Тяжелая? – спросила  Инна.
- Как  пушинка , - ответил  Михаил. – Я  должен  так  считать , понимаешь? Непочтительно  к  мертвой  женщине  говорить , что  она  подобна  мешку  с  цементом. Не  то  это  уподобление. Если  бы  я  его  себе  позволил , я  бы  признался  в  том , что  я  по  Наде  не  скорблю  и  только  лишь  желаю  избавиться  от  ее  трупа. Ничуть… ни  в  коей  мере. Я , Инна , огромную  утрату  понес.
 
- Копать  можно  тут , - сказала  Инна.
- Угу… но  я  не  вижу  ничего  такого  опознавательного.
- Какого?
- Такого , по  которому  я  бы  потом  нашел , куда  я  ее  зарыл. На  свежую  могилу  я  из-за  предосторожности  не  пойду , ну  а  когда  риск  поубавится , тут  все  зарастет  и  Надина  могилка  окажется  для  меня  потерянной.
- Об  этом  ты  прежде  не  волновался , - заявила  Инна.
- Подержал  Наденьку  на  руках  и  расчувствовался…
- Ты  и  в  подъезде  ее  держал.
- Тогда  я  был  в  потрясении , - сказал  Михаил. – Теперь  процессы  в  моей  голове  нормализовались  и  хоронить  Надю  тут  я  не  буду. Обладать  возможностью  посидеть  на  ее  могиле  я  обязан!
- Приехали , - пробормотала  Инна. – Что  бы  ты  ни  утверждал , прежде  твой  разум  был  яснее – нынче  он  барахлит. Потащишь  Надю  назад  в  машину?
- Туда  же , откуда  брал. Я  бы  сказал , что  ее  место  на  сидении  еще  не  остыло , однако  Надя  покойница – вряд  ли  она  его  нагрела. На  ощупь  она  не  ледяная.
- Щупай , папа , лапай , - процедила  Инна. – Потешься  напоследок.

  ВОЗВРАТИВШИЕСЯ  к  бордовому  «мицубиси»  Бурыбины  производят  привычные  действия: лопату  в  багажник , Надежду  Вылежанину  на  заднее  сидение ; машина   трогается. Михаил  Бурыбин  млеет  от  воспоминаний.
- Тело  Нади , - промолвил  Михаил , - такое  когда-то  отзывчивое… его , конечно , следует  упокоить , но  не  скорую  руку. В  следующий  раз , думаю , зароем. Необходимо  и  такт  иметь. Оно  и  сейчас  уже  не  одно  перемещение  вынесло.
- И  пятое  вынесет , и  десятое , - проворчала  Инна. – И  сотое.
- Ну , доченька… при  сотом  перетаскивании  у  нас  чистейшее  глумление  над  трупом  получится. Ты  сама  прикинь , как  он  к  тому  времени  поизносится.
- В земле  его  внешнему  виду  причинят  больший  вред , - сказала  Инна.
- Гниение  и  черви , - кивнул  Михаил. – Сгнить  до  костей  ему  полагается , а  от  червей , хотя  бы  от  земляных , его  нетрудно  и  оградить… беспроблемно.
- Мы  что , поедем  гроб  для  нее  покупать?! – воскликнула  Инна. - Ты   вконец  спятил?
- Ты  на  меня  не  смотри , - сказал  Михаил. - Взгляни  на  Надю. Взор  от  нее , от  мертвой , ты  воротишь – я  подметил… тебе  для  общего  облегчения  хочется  ее  быстренько  закопать  и  забыть. А  я  Надю  не  убивал. Мне  глядеть  на  нее  не  боязно.
- А  гроб-то  мы  где  отыщем?
- Не  поедем  мы  ни  за  каким  гробом , - отмахнулся  Михаил. – У  меня  и  денег  на  него  с  собой  нет. Хоронить  в  гробу , разумеется , лучше , но  на  практике  в  нашей  ситуации  неосуществимо. Ну , ладно - заедем  домой  за  деньгами , найдем  круглосуточную  ритуальную  контору… а  как  везти? В  багажник  гроб  не  влезет , ставить  багажник  на  крышу  и  транспортировать  гроб  там – вызывающе… ладно – прикрутили , привезли , и  что? Сначала  мне  копать  могилу , затем  волочить к  могиле  гроб , после  идти  за  Надей  и  нести  ее  к  гробу… да  я  надорвусь!
- Земляным  червячкам  будет  раздолье , - сказала  Инна.
- Ты  говоришь , констатируя , или  ехидно?
- Мои  слова  не  в  Надин  адрес , - ответила  Инна. – Я  радуюсь  за  земляных  червей.
 БОРДОВЫЙ «мицубиси» проезжает  спящую  по  обеим  сторонам  трассы  деревню. Единственное  горевшее  в  ней  окно  гаснет  на  глазах  Инны  Бурыбиной.
- Бензин  у  нас  не  кончится? – спросила  Инна.
- В  городе  я  залил  полный  бак. До  всего  этого , еще  днем. Когда  бензина  остается  немного , я  всегда  заливаю  до  краев. Это  для  меня  характерно. Такой  у  меня  менталитет. Такой  уж  я  с  рождения.
- Чего  ты  заладил? – проворчала  Инна. - Такой , такой… какой?
- Просто  и  внятно  ответить  затруднительно. Живу , не  выделяюсь… ращу  дочь. Спасибо  за  тебя  мне  не  скажут , отцовских  надежд  на  тебя  я  и  не  возлагал… моя  доченька  Инночка. Справа  огни.
  Машина  проносится  мимо  очевидно  увеселительного  заведения  с  пылающей  в  две  строки  вывеской.
- «Шалман  гигантозавров» , - прочитала  Инна. – В  нем , небось , бухает  и  отплясывает  туча  народа.
- Вольемся , - начиная  тормозить , промолвил  Михаил.
- Пойдем  в  шалман? А  Надя?
- Надя  в  машине  посидит. Совсем  того  не  ведая , покараулит – с  Надей  внутри  машину  не  угонят.
- В  шалмане  ты  замыслил  напиться? – поинтересовалась  Инна.
- Посмотреть  на  людей. Я  задумался  о  своей  жизни  и  душа  у  меня  заныла: бездарно  у  меня  все , по-идиотски… чтобы  убедиться  в  том , что  я  ничем  не  отличаюсь  от  остальных , мне  нужно  зайти  в  этот  шалман. Глянуть  на  пьянство , на  разборки , на  ухаживания… насмотрюсь  и  отбудем.
  Развернувшийся  Михаил  подъезжает  ко  входу  в  шалман; другие  машины  в  виду  их  отсутствия  парковаться  ему  не  препятствуют , Инна  Бурыбина , поразмыслив , сумочку  с  ножом  с собой не берет – она  бросает  ее  на  заднее  сидение  к  Надежде  Вылежаниной. Михаил  Бурыбин  посылает  оставляемой  Надежде  наитеплейший  взгляд.
  Бурыбины  заходят  в  шалман. В  захолустно  обрамленном  и  ярко  освещенном  прямоугольнике  с  барной  стойкой , столами  и  стульями  абсолютно  пусто.
- И  куда  все  сгинули? – спросил  Михаил.
- Сегодня  не  пятница  и  не  суббота – народ  в  ночь  не  гуляет. А  почему  никого  нет  за  стойкой , мне  самой  интересно.
- Вероятно , нам  надлежит  покричать , - промолвил  Михаил.
- Если  ты  не  собираешься  пить , зачем  бармена  будить?            
- Полагаешь , он  закемарил? Внизу  под  стойкой?
- Под  ней  он  нас  бы  услышал , - ответила  Инна. – Отреагировать  на  наш  разговор  ему  может  мешать  пуля… в  голове.
- За  несколько  минут  до  нас  сюда  кто-то  приехал  и  его  пристрелил?
- Коли  грабили , кассу  обчистили , - сказала  Инна. – Ты  проверишь?
- Не  стану.
- И  я  бы  без  проверок  в  машину  вернулась. Мигом! Нас  Надя  ждет.
- Накрой  нас  здесь  милиция , Надя  их  впечатлит , - промолвил  Михаил. – От  чего , от  чего , а  от  Нади  мы  не  отвертимся… удалимся , Инночка. Исчезнем.

  ПО  НЕСКОНЧАЕМОЙ  трассе , в  потемках  летит  «шевроле» ГИБДД  с  получающим  удовольствие  от  данного  конкретного  момента  Монаревым  и  положительно  воспринимающим  жизнь  в  целом  Ведищевым. 
- Скорость – это  кайф , - сказал  Монарев.
- Когда несешься не по  вызову , а  по  собственной  воле , - сказал  Ведищев. - Как  мы. На  задержание  мы  бы  не  так  свободно  и  раскованно  ехали.
- Добавился  бы  мандраж.
- Задние  мысли. О  том , сколько  там  преступников , чем  они  вооружены , не  решат  ли  они  между  собой  без  боя  не  сдаваться – подобные  соображения  тебя  посещали?
- Неоднократно , - кивнул  Монарев.
- Ну , вот. И  ты , естественно , получал  изнутри  себя  сигналы. Указания  замедлиться , как  угорелому , не  гнать , возможно , выйти  из  машины   и  проколоть  ей  колесо , спешка-то  к  необратимому  ведет. Если  ты  приедешь  раньше  спецназа , все  пули  в  тебя  полетят.
- Я  бы  нарожон  не  полез.
- А  при  чрезвычайном  раскладе? – осведомился  Ведищев. – Вообрази , что  из  квартиры  доносятся  выстрелы  и  детские  крики   о  помощи , а  из  всех  представителей  правоохранительных  органов  у  двери  этой  квартиры  стоишь  лишь  ты. И  что  же  ты? Силовик , офицер , мужчина… на  штурм  не  пойдешь?
- Но  передо  мной  же  дверь , - пробормотал  Монарев. – Чем  я  ее  выбью?
- Железную  плечом  ты  не  вышибешь.
- Никогда , - с  готовностью  ответил  Монарев.
- И  под  пули  не  попадешь.
- И  при  этом  не  уроню  честь  мундира , ведь  прийти  на  помощь  я  пытался, плечо  у  меня  все  отбито , вы  посмотрите – оно  превратилось  в  сплошной  синяк… тут  можно  и  самого  себя  обмануть. Предстать  в  своих  глазах  кем-то  более  героическим… чуть  ли  не  примером  для  молодежи  из  школы  милиции. Только  бы  дверь  действительно  железной  была.
- Деревянную  ты  бы  снес  и  пал  смертью  храбрых , - сказал  Ведищев.
- Зная , что  мне  уготовано , я  бы , наверно , вполсилы  в  нее  вламывался , - сказал  Монарев.
- Дверь  бы  устояла. Но  для  тебя  итог  тот  же – пулей  из  квартиры  тебя  бы  достали  и  через  дверь. Она  же  деревянная. А  ты  в  нее  бьешься , шумишь , меры  предосторожности  не  соблюдаешь , ну  и  почему  бы  преступникам  в  тебя  не  пальнуть? Тебе  думается , что  они  глупее  тебя? Неожиданный  вопрос?
- Обыкновенный , - пробормотал  Монарев.
- И  что  преступники?
- Вероятно , они  соображают… одинаково  с  нами. 
 НОЧЬ  отступает , Михаил  и  Инна  Бурыбины  попеременно  разлепляют  глаза ; бордовый «мицубиси» катится  по  обжатой  лесным  массивом  асфальтированной  дороге  местного  значения.
- Устраивающее  нас  повсюду , - сказала  Инна. – По  обе  стороны  от  нее. Без  меня  ты  бы  не  додумался.
- С  основного  шоссе  съехать?
- Ты  по  нему  ехал  и  будто  не  замечал , что  лес  к  нему  впритык  не  подходит. Когда  рассветет , а  это  начнется  вот-вот , похороны  на  открытом  пространстве  станут  невозможны , ну  в  лесу-то  мы  ее  и  днем  прикопаем. Надеюсь , пораньше  приступим?
- Мою  женщину  мы  с  первыми  лучами  солнца  закапывать  пойдем , - промолвил  Михаил.
- Хорошо. Жизнь  в  лесу  как  раз  просыпаться  будет: птичка  пропоет , зверушка  прошуршит , я  войду  к  ним  с  лопатой  и  с  сумочкой , в  которой  у  меня  нож – он  мне  понадобится  на  случай  агрессивной  зверушки , типа  безумного  лося. Нарушать  ход  погребения  Нади  никому  не  дозволено. Где  ее  могила , мы  запомним , чем-нибудь  для  красоты  украсим… чем-то  неприметным , чтобы  в  глаза  не  бросалось. Еловыми  веточками?
- А  если  это  березовый  лес?
- Береза  над  могилой  сама  по  себе  красота , - сказала  Инна. – На  кладбище  она  пока  вырастет , а  Надю мы везем на  все  готовое – ее  береза  уже  вымахала.
- Спасибо  природе , - пробормотал  Михаил. – Могила  под  березой  смотрится, но  без  креста  могила – не  могила. Нам  бы  его  сколотить  и  воткнуть , да  нельзя… просекут!
- Допустимо  поставить  карликовый.
- Что  за  карликовый?
- Из  палочек  сантиметров  по  семь , - ответила  Инна. – Соединить  их  проволочкой  или  гвоздиком , и  пусть  стоит. Кто  там  станет  всматриваться , что  у  них  под  ногами.
- Грибники.
- До  грибного  сезона  месяца  три , - сказала  Инна. – До  тех  дней  Надин  малюсенький  крест  не  достоит – весь  изойдет  трухой , и  ветер  его  повалит.
- Я  приеду  и  воткну  новый , - заявил  Михаил.
- Но  размером  не  больше  прежнего.
- Конечно. Я  Надю  любил , но  я  не  забудусь.
 ЛЕС  полнится  прокрадывающимся  между  ветками  светом , Инна  Бурыбина  ступает  по  травам  и  мхам  с  сумочкой  и  лопатой , обессиленные  руки  Михаила  болезненно  оттягиваются  килограммами  мертвой  плоти  Надежды.
- Переутомление  все-таки  сказывается , - пробормотал  Михаил. – Тяжело  мне  ее  нести… тяжелее , чем  когда-либо.
- Тебе  еще  копать.
- Придется  отмобилизовать  организм  немилосердно. Провести его  по  грани , за  которой  вечной  тьма. «Ау! – крикнул  бы  я , в  ней  оказавшись. – Ты , Наденька , здесь?»
- Она  у  тебя  в  руках , - сказала  Инна. – Оставить  ее  в  машине  было  бы  умнее.
- Как  так?! – взвился  Михаил.
- Сходил  бы  без  нее  и  заблаговременно  могилу  вырыл. Сил  на  таскание  Нади  ты  бы  не  потратил  и  рытье  бы  шло  веселее. Потом  бы  за  Надей  вернулся.
- И  правда , - пробормотал  Михаил. – И  чего  ты  молчала?
- Только  сейчас  в  голову  пришло. Ты , папа , не  огорчайся – еще  вопрос , что  проще. Копать  обессиленным  или  таскать. Ты  и  сейчас  несешь  из  последних , а  после  копания  ты  бы , папочка , сдал  предельно… мог  бы  и  не  донести. Ой.
- Вижу  двоих.
  Метрах  в  двадцати  впереди  Бурыбиных  показались  молодые  люди  в  солдатской  форме: щербатый  Емелин  и  привлекательный  Горчаков.
- Они  встали , - зайдя  отцу  за  спину  и  поставив  лопату  за  дерево , прошептала  Инна.
- Мы  пропали , - пробормотал  Михаил.
- К  нам  они  не  идут – тоже  о  чем-то  шепчутся. Они  в  сапогах.
- Военные.
- Что , патруль? – спросила  Инна.
- Бог  их  знает. На  нас  надвигаются.
- Зубами  не  стучи. Я  с  ними  поболтаю.
  Емелин  и  Горчаков , подойдя  к  Бурыбиным , вперились  в  Надежду  Вылежанину.
- Здравствуйте , солдаты , - сказала  Инна. – Вы  откуда?
- Из  деревни , - ответил  Емелин. – Ходили  к  девкам , теперь  идем  к  себе  в  часть. А  вы?
- И  мы  из  деревни , - промолвила  Инна. – Бредем  в  нашу  из  соседней , где  мы  были  в  гостях. У  семьи  Лобановых , которые  обижаются , если  к  ним  ненадолго аходят – пока  сами  за  столом  не  уснут , застолье  они  считают  незаконченным. Сегодня  я  вся  извелась , дожидаясь , когда  же  они  угомонятся. Эти  Лобановы – семейная  чета  не  худеющая  и  не  трезвящаяся. Даже  их  сын  Артемка , мой  одногодок , и  тот  ест , как  боров , и  пьет , как  лошак. За  ним  и  моему  папе  не  угнаться.
- А  в  какой  деревне  ваши  Лобановы  живут? – спросил  Емелин.
- В  той… может , в  той  же  самой , откуда  вы , - сказала  Инна. – Вы  в  какой  побывали?
- В  Харлачевке , - ответил  Емелин. – Скажешь , что  и  Лобановы  тамошние?
- Да  к  чему  мне  лгать , - промолвила  Инна. – Лобановы  из  Клировки.
- Деревни  Клировки  в  округе  нет , - сказал  Емелин. – Мы  за  год  службы  тут  все  облазили  и  на  такое  не  купимся. Что  это  у  вас  за  женщина?
- Мы  о  деревне  не  договорили , - сказала  Инна. – Какие  тут , по-вашему , поблизости… перечислите.
- Ковылино , Луховинка , Пыщеево…
- Я  проживаю  с  папой  и  мамой  в  Пыщеево , а  гостили  мы  в  бывшей  Луховинке , ныне  переименнованной  в  Клировку. Вы  о  переименовании  не  слыхали?
- Вести  доходят  до  нас  с  опозданием , - промолвил  Горчаков. – Командиры  не  заинтересованы , чтобы  мы , люди  с  оружием , происходящее  в  стране  оперативно  оценивали. Случится  война  с  кем-то  внешним – нас  оповестят  и  пошлют , ну  а  до  этого  послужите-ка  вы  мирно  в  неведении. Здоровенными  лбами  с  кругозором  ребенка. Твоя  мамочка  перепила?
- Увлеклась  у  Лобановых , - кивнула  Инна.
- А  твой  папаша  ни  в  одном  глазу , - усмехнулся  Горчаков. – Истинный  русский  мужик – литр  высосет , но  жену  не  уронит. Вы  меня  восхищаете.
- Пустое , - пробормотал  Михаил.
- Я  хочу  вас  о  маленьком  одолжении  попросить. Положите  вашу  жену  на  землю  и  вместе  с  дочкой  куда-нибудь  отойдите.
- Куда? – недоуменно  спросил  Михаил.
- В  никуда! – заорал  Емелин. – Врубайся , мужик! Мы  твоей  бабой  желаем  попользоваться.
- Утешайте  себя  тем , что  данный  лесной  эпизод  в  памяти  у  нее  не  отложится , - сказал  Горчаков. – Она  смертельно  пьяна  и  потом  ровным  счетом  ничего  не  вспомнит. Ее  психика  не  пострадает. 
- Как  бы  ваша  не  пострадала , - процедил  Михаил.
- Любопытный  у  вас  метод  защиты , - промолвил  Горчаков. – Кто  другой  физическим  избиением  бы  нам  пригрозил , а  вы  иную  стратегию  избрали… мне  непонятно , чем  она  обусловлена.
- Ляжешь  на  мою  женщину – все  поймешь , - сказал  Михаил.

- Говорите  вы  убежденно , - пробормотал  Горчаков.
- Он  тебе  и  не  то  навешает! – прокричал  Емелин. – Чем  его  слушать , отберем-ка  его  бабенку! Давай, мужик! Давай  ее  сюда.
  Емелин  потянул  руки  к  Вылежаниной , Михаил  Бурыбин  ее  от  Емелина  отдернул  и  получил  от  Емелина  в  лоб – выронив  Надежду , Михаил  упал.
  Бурыбин  не  отключился. Метнулся  ползком  к  шагнувшему  к  Надежде  Емелину , схватил  его  за  ноги  и  повалил  на  землю. Инна  нащупала  в  сумочке  нож. Горчаков , рванувшись  к  сцепившимся , до  них  не  дошел. Инна  вогнала  нож  ему  в  спину , и  Горчаков  рухнул  возле  борющихся  мужчин  уже  мертвым.
  Занятый  единоборством  Емелин  не  захватил  случившегося  с  товарищем  даже  краем  глаза. Михаила  Бурыбина  он  одолевает – Емелин  уже  сверху , он  беспрепятственно  обрабатывает  голову  Михаила  и  прямыми  и  боковыми ; приблизившаяся  Инна   примеривается  и  загоняет  Емелину  нож  точно  под  основание  черепа. Распластанный  Емелин  замирает  на  Михаиле.
  Михаил  из-за  неимения  сил  Емелина  с  себя  не  сбрасывает.
  В  ПРОМЕЖУТКАХ  между  размазываниями  пота  по  побагровевшему , но  не  слишком  пострадавшему  от  побоев  лицу , Михаил  Бурыбин  копает  глубокую  яму , разделяющую  трупы  Емелина  с  Горчакова  с  лежащей  по  другую  ее  сторону  Надеждой  Вылежаниной ; выбрасываемая  Михаилом  земля  присыпает  солдат. Инна  Бурыбина  невинной  и  очарованной  девочкой  прохаживается  и  слушает  распевшихся  в  лесу  птиц.
- Сучьи  выродки , - пробормотал  Михаил. – Гниды… то  же  мне  солдаты! Будь  здесь  лес  с  хищными  зверьми , я  бы  эту  мразь  не  закапывал , а  на  растерзание  бросил. Сожрали  бы  их  до  скелетов , все  с  костей  бы  смели… и  против  нас  улик  нет. Следы  ножа  лишь  в  мясе , но  мясо-то  съели! С  ножом  ты  не  рассталась  провидчески… трижды  убийцей  стала!
- Я  тебя  раздражаю? – осведомилась  Инна. 
- Да  бери  круче! Дочка , деточка , вроде  недавно  взятая  из  роддома  и  в  одеяльце  попискивающая… режет  и  режет , кончает  и  кончает , и  универсально – что  женщин , что  мужчин , Надю  ни  за  что , двоих  наехавших  гадов  не  без  причины… у  твоего  отца  и  в  голове  не  укладывается , что  бы  они  с  тобой  сотворили.
- Плохие  мысли  ты , папа , гони , - сказала  Инна. – Твой  кошмар  заканчивается. Сейчас  ты  докопаешь , уложишь  в  ямку  солдат , на  них  твою  Надю , и  мы  покатим  домой , мы…
- Надю  я  с  ними  не  похороню. Они  хотели  над  надругаться , и  я  что , с  ними  ее  размещу?
- Если  покойники  живут  какой-то  своей  жизнью , возможность  ею  попользоваться  у  них  будет , - промолвила  Инна.
- Это  маловероятно. Я  в  основном  пекусь  не  о  Наде , а  о  себе – мне  даже  больно  представить , что  она  проведет  вечность  с  этими  нелюдями.
- Выкопай  для  нее  могилу  где-нибудь  поблизости , - предложила  Инна.
- Подобного  недостаточно.
- Ты  понесешь  ее  в  машину , и  мы  вновь  поедем  с  ней?
- От  их  могилы  я  думаю  дать  расстояние  километров  в  пятнадцать , - сказал  Михаил. – Меньшее  по  мне  неприемлемо.
  НА  ЗАДНЕМ  сидении  едущего  по  затерянной  в  лесах  дороге  «мицубиси» полулежит  истрепанное  тело  Надежды  Вылежаниной. По  убеждению  Инны  Бурыбиной  машина , везущая  ее  саму , ее  отца  и  Надежду , едет  по  этой  дороге  чрезмерно  долго.
- О  пятнадцати  ты  говорил  приблизительно? – спросила  Инна.
- Угнетающую ауру  от  их  захоронения  я  еще  ощущаю , - ответил  Михаил. – Когда  перестану , заторможу.
- Лес  постоянно  тянуться  не  станет. Упремся  в  магистральное  шоссе  и  влетим! Если  ночью  Надя  за  живую  бы  сошла , то  теперь… думай , папа.
- Отец  у  тебя  тугодум , - пробормотал  Михаил. – Ситуация  перед  ним , как  на  ладони , а  вывернуться  из  нее  он  не  торопится. Машина  у  него  несется  стремительно, но  круговорот  мыслей  тягуч. Твои  опасения  меня  растормошили. В  пределах  трех-четырех  минут  я  остановлюсь , и  мы  пойдем  хоронить. 
- Мы  столько  уже  ходили , что  я  уже  не  уверена , - промолвила  Инна.
- Но  закопать  же  необходимо. Да , мы  с  ней  свыклись , момент  предания  ее  земле  подспудно  оттягиваем , того  хладнокровия , которое  я  проявил , засыпая  тех  солдат , я  не  проявлю… могу  и  прослезиться.
- Наверняка  кто-то  и  о  солдатах  поплачет.
- Их  матерям  ты  насолила , - сказал  Михаил.
- Не  надо  было  рожать  таких  гнид , - сказала  Инна.

  ПЕРЕКРЫВАЯ  своими  взглядами  пустую  и  обступаемую  лесом  дорогу , вылезшие  из  «шевроле» ГИБДД   Ведищев  и  Монарев  держаться  за  висящие  у  них  на  шеях  автоматы - служители  закона  невеселы.
- Мы  абсолютно  точно  стоим  там , где  нам  указано? – поинтересовался  Монарев. – Я  в  здешних  боковых  дорогах  не  спец , и  если  мы  контролируем  не  ту , с  начальством  будешь  ты   объясняться. Подполковник  тебе  детально  все  разъяснил? 
- Проскрипел  что-то  по  рации , - сказал  Ведищев. – Я  разом  смекнул , что  он  вышел  на  связь  не  для  того , чтобы  с  удачным  окончанием  дежурства  нас  поздравить.
- А  я-то  как  был  поражен. Вышел  в  кафе  за  сэндвичами, пришел  обратно  и  слышу  от  тебя , что  дежурство  нам  продлили. Введен  план! «Перехват»?
- О  всех  тонкостях  операции  подполковник  меня  не  проинформировал , - ответил  Ведищев. – Нам  полагается  знать , что  двое  солдат  убили  своего  командира , сбежали  ночью  из  части , могут  угнать  машину  и  попытаться  покинуть  район  поисков , поэтому  проезжающий  автотранспорт  нам  надлежит  осматривать  на  предмет  наличия  двух  молодых  людей.
- С  автоматами? Они  с  автоматами?
- Военное  руководство  клянется , что  оружие  из  части  не  пропало.
- Ты  этим  армейским верь  больше! – воскликнул  Монарев. – Они  и  захотят – по  существу  не  ответят , с  их-то  учетом. Часть-то  не  зенитная?
- Умудрись  те  солдаты  на  ракетном  комплексе  из  части  выехать , наша  задача  усложнится.
- Увидим его на  дороге – попрячемся , - сказал  Монарев. – Чтобы  не  провоцировать. Нам  же  не  растолковали , какие  у  них  ракеты – может , и  ядерные.
- Мне  у  подполковника  уточнить? – язвительно  осведомился  Ведищев.
- Я  представляю  его  физиономию. Он  подумает , что  мы… заработались.
- И  снимет  нас  с  дежурства.
- Нет  худа  без  добра , - кивнул  Монерев. – Ну  так  что , связываемся  со  штабом  и  о  ядерных  ракетах  выспрашиваем?
- Не  рискнем.
- А  это  бы  и  не  подействовало , - сказал  Монарев. – Заменить-то  нас  некем. Хоть  устал  ты , хоть  чокнулся – работа  превыше  всего… красной  займемся?
- Обязаны , - промолвил  Ведищев.
 Красная  «хонда»  остановлена , Ведищев  и  Горчаков  безмолвно  ходят  вокруг  нее: разглядывают , переглядываются , действуют  на  нервы  одиноко  сидящей  в  машине  Тамары  Воротниковой.
- Документы  вам  предъявить? – спросила  Воротникова.
- Не  надо , - сказал  Ведищев.
- У  вас  ко  мне  какие-то  вопросы?
- Разберемся , - промолвил  Горчаков. – В  багажнике  что  везете?
- Запасное  колесо. Домкрат… еще  инструменты.
- Человека  не  везете? – спросил  Ведищев.
- Двух  человек , - поправил  Горчаков. 
- Возможно , и  одного , - сказал  Ведищев. – Они  же  могли  разбежаться  и  по  одиночке  из  оцепления  выходить. В  вашем  багажнике  ни  того , ни  другого?
- Вы  о  ком  спрашиваете? – поинтересовалась  Воротникова.
- О  солдатах , - пояснил  Ведищев. – По  моим  расчетам  в  вашем  багажнике… никак  не  оба. Наш  солдат  питается  впроголодь , но  едва  ли  они  истощали  настолько , чтобы  вдвоем  туда  поместиться. Если  я  не  ошибаюсь , я  вас  о  чем-то  спросил. Вас  что , к  ответу  нужно  принудить?
- Совесть  у  девушки , кажется , не  чиста , - промолвил  Монарев.
- Да  и  на  уме  у  нее , похоже , нечто  грязное , - сказал  Ведищев.
- Моя  милиция  меня  пугает , - покачала  головой  Вороникова. – Багажник  вам  открыть?
- Перед  тем , как  вы  это  сделаете , - сказал  Ведищев , - мне  следует  убедиться , что  багажник  относительно  людей  пуст  и  при  поднятии  крышки  в  меня  из  него  не  выстрелят. Умирать-то  кому  хочется? Желание  еще  слегка  пожить  кому  из  нас  чуждо?      
 
 БОРДОВЫЙ «мицубиси» на  все  той  же  дороге. Михаил  Бурыбин  с  обреченностью  давит  на  газ , отличающаяся  от  отца  живостью  взгляда  Инна  мнет  лежащую  у  нее  на  коленях  сумочку  и  выходит  из  себя.
- Ох , - вздохнула  Инна. – Ну  что  же  ты , папа , все  телишься. В  землю  Надю – в  землю! Или  уж  просто  вышвырни. Скорей!
- Это  дело  самого  ближайшего  времени , - промолвил  Михаил. – Если  ты  заглянешь  подальше , тебя  посетят  волнения  посильнее. Насчет  того , с  какими  оттенками  мы  с  тобой  совместно  существовать  будем. Словно  бы  ничего  не  произошло?
- Прятать  головы  в  песок  нам  ни  к  чему.
- Ну , а  как  мне  тогда… проверять  твой  дневник , отчитывать  за  мелкие  шалости , как  мне  себя  вести? На  родительском  собрании  мне  скажут , что  моя  дочь  болтает  на  уроках  и  не  выполняет  домашних  заданий  по  какому-нибудь  природоведению – мне  что , им  в  глаза  рассмеяться? Заплакать  у  них  на  глазах? А  дома  что  нас  ждет? Что  для  тебя  отныне  мои  замечания  и  советы… обеспечивать  и  кормить  я  тебя , естественно , не  отказываюсь.
- Только  попробуй , - грозно  сказала  Инна.
- Ты  всерьез?
- Разыгрываю.
- Тебе  удалось  меня  разыграть , - сказал  Михаил. – Будь  спокойна – завтракать , обедать  и  ужинать  ты  будешь  без  ограничений. Тем  же , что  и  я. На  кухне! Где  ты  прикончила  Надю!
- Неприятное  событие , - кивнула  Инна.
- Кошмарнейшее!
- Из-за  него  я  не  перестала  быть  тебе  дочерью , а  ты  мне  отцом.
- Все  так , - пробормотал  Михаил.
  Дорога  уходит  налево. За  поворотом  Бурыбины  видят  милицию.
- Они , - промолвил  Михаил.
- Докатались  мы  с  тобой , папа , - сказала  Инна. - Они  нас  останавливают.
- Надю  им  показывать  неправильно… прорвемся! Пронесемся  мимо!
- В  нас  пальнут.
- Наверно , вправе , - сказал  Михаил. – А  что  нам  делать?! 
  Ведищев  и  Монарев  уверенно  подают  руками  тормозящие  знаки , устремившийся  на  милиционеров «мицубиси» вынуждает  их  суматошно  отскочить ; Монарев  вскидыват  автомат  и  дает  по  уносящейся  машине  прицельную  очередь. Подстреленный  Бурыбин , конвульсивно  задвигав  челюстью  и  захлопав  глазами , придвигается  лицом  к  рулю.
- Ах  ты , как  метко-то , - простонал  Михаил. – Между  лопатками… пробили  спинку  сидения. Туда  надо  было  пластину… стальную…
- Ты  выживешь? – ошарашенно  спросила  Инна.
- Пуля… приборную  доску  не  пробила. Она  меня… не  навылет…
  Бордовый «мицубиси» съезжает  с  дороги  и  жалобно  урчит  двигателем  в  кювете.
  К  «муцубиси» идут  Ведищев  и  Монарев: случившиеся  переваривается  в  их  мозгах  не  без  образования  острейших  углов.
- Я  обоснованно? – поинтересовался  Монарев.
- Стрелять  тебе  никто  не  говорил , - сказал  Ведищев.
- Действие  произведено. Без  приказа , но  по  обстановке. Пока  бы  ты  определялся , они  бы  уехали.
- Может , это  бы  и  к  лучшему , - промолвил  Ведищев. – Мне  показалось , что  в  машине  не  солдаты.
- Да  оставь! В  ней  никого  и  ничего  не  разглядеть было. На  такой  скорости, за  полутонированными  стеклами  обычным  глазом  что  увидишь?
- За  выстрелы  отвечать  не  мне.
- И  ты  меня , если  будет  расследование , ни  прикроешь?
- На  мою  приятельскую  поддержку  положись , - сказал  Ведищев. – Но  когда тебя  попрут  из  органов , я  из  солидарности  с  тобой  не  уволюсь.
- Двуликий  ты  легаш , - процедил  Монарев. – В  наказание  за  твою  гадливость  я  скажу , что  стрелял  ты.
- Из  твоего  автомата?
- А  мы  поменялись.
- По  какой  причине? – спросил  Ведищев.
- А  не  знаю , - ответил  Монарев. – Ты  мне  ничего  не  присоветуешь?
- Поищи  себе  другого  советчика. Будет  в  машине  кто  выживший – у  него  спросишь. И  ты  не  расслабляйся! Нами  еще  не  прояснено , в  кого  ты  стрелял – скорее  всего , в  невинных  безоружных  граждан , но  мало  ли… где  место  твоему  пальцу?
- На  курке , - пробормотал  Монарев.
- Я  рад , что  ты  так  ответил.
  Подошедший  к  машине  Ведищев  открывает  переднюю  дверь , смотрит  внутрь , завершив  осмотр , показывает  Монареву  три  пальца.
- Снова  пальцы? – удивился  Монарев.
- В  машине  три  тела , - сказал  Ведищев. – Мужчина , женщина  и  девочка. На  первый  взгляд , они  не  солдаты.
- А  что  у  них  с  жизнями?
- Расставание  у  них , - ответил  Ведищев. - Когда  я  засунул  туда  мою  рожу , лица  на  меня  никто  не  поднял. Мужик  лежит  на  руле , женщина  в  какой-то  неестественной  позе  на  заднем  сидении , девочка  валяется  на  переднем  с  головой  на  плече – это  в  протокол  я  и  внесу. Тебе  я  даю  разрешение  на  составление  своего  альтернативного  варианта.
- Произодшее здесь  я  переверну , - промолвил  Монарев. – Переложить  трупы  мне  можно?
- Куда?
- Подальше  от… эй!
  Выскочившая  из  машины  Инна  Бурыбина  четырежды  ударила  Ведищева  ножом  в  спину – Ведищев  столько  же  раз  сотрясся  и  повалился , переставая  закрывать  от  девочки  насмерть  оробевшего  Монарева. С  роняющим  капли  крови  ножом  Инна  пошла  на  него.
- Ты  застрелил  моего  папу? – осведомилась  Инна.
- Брось  нож…
- Он? – мотнув  головой  в  направлении  Ведищева , спросила  Инна.
- Не  подходи!
- Мне  становится  ясно , кто , - процедила  Инна. - В  моего  папу  ты  выстрелил! Наврал  бы  мне , и  я  бы  тебя  не  порешила. Но  пудрить  мне  мозги  ты  был  должен , в  глаза  мне  глядя. Если  бы  ты  в  них  не  смотрел , я  бы  тебе  не  поверила.
- Замри! – отступая , крикнул  Ведищев.
- Не  того  таланта  ты  лгун , чтобы  даже  попробовать  меня  провести. Неумелой  попыткой  металл  моего  ножа  ты  бы  от  себя  не  отвел.
- Ножом ты человека  с  автоматом  в  страх  не  введешь , - сказал  Монарев. – Брось  ты  его! Ну  же , девочка , отшвырни!
- Дрожишь , - усмехнулась  Инна.
- Выкинь  нож!
- Как  листик… как  мышка. Серенькая  покорная  мышка.
  Вскинув  руку  с  ножом , Инна  Бурыбина  свирепым  сгустком  энергии  бежит  на  Монарева.
  Он  нажимает  на  курок.
 
  РАЗДАВЛЕННАЯ  трагическим  известием  Алла  Бурыбина  нетвердо  вводит  свое  одеревеневшее  тело  в  тюремную  камеру.
- Что  произошло? – спросила  у  нее  Римма  Вайсарова.
- Я  больше  не  мать , - ответила  Алла. – Мою  дочку  у  меня  отняли.
- Как? – поразилась  Римма.
- Менты  ее. Из  автомата.
- О , ужас , - пробормотала  Римма. – А  из-за  чего?
- Начальник  мне  что-то  говорил , но  я  уже  не  улавливала. Была  в  таком  потрясении , что  его  поясняющие  слова  не  отпечались. Не  влезли  в  сознание – известие  о  смерти  Инночки  заполнило  в  нем  все  без  остатка. Маленькая  Инночка  вдали , она  едва  различима , и  видении  развивается , Инночка  подрастает , приближается  ко  мне  с  того  конца  поля  и  увеличивается , нас  с  ней  разделяют  какие-то  метры , Инночка  радостно  бежит , и  в  ручке  у  нее  полевой  цветочек… это  передо  мной.

- Ты , бедняжка , поплачь , - сказала  Римма.
- А  я  бы  взбунтовалась , - промолвила  Валентина  Суглобина.
- Бунт? – заинтересовалась  Алла. – Если  подумать , он  назрел… тех  легавых  я  не  достану , но  здешних  я  за  мою  девочку  погрызу. Мщение! Бунт! Устроим  им  маньячное  буйство! Прошибем  ненавистью  их  силу!
  Алла  беснуется , ее  лежащие  и  сидящие  сокамерницы  поднимаются , их  глаза  загораются – над  зоной  разносится  протяжный  сигнал  тревоги , в  него  вкрапляется  рев  сирен , царапающие  посвисты , завывания , Бог  хохочет  басом.