3
Начало - http://www.proza.ru/2016/10/10/257
Он и раньше держал в руках эти бумажки. Держал, смотрел, плохо соображая, что это как-то связано с отцом. Они приходили ежемесячно, и когда почту вынимал из ящика он, мать спрашивала, нет ли перевода. Он и сам радовался, когда перевод приходил, потому что мать покупала в этот день не только вино, но и сладости. Выпив, она, как обычно начинала его обнимать, плакать и говорить, что из-за неё и он такой несчастный; и тогда Вовке было очень её жаль – с растрёпанными волосами, слабую и от слёз некрасивую. Обычно мало слушавший свою мать, он в эти минуты обещал себе ничем её не расстраивать и хорошо учиться.
Так было и неделю назад. Возвращаясь со школы, он вытащил из почтового ящика знакомую бумажку и на этот раз рассматривал её дольше обычного. Он уже имел небольшое понятие о географии и прочитал название посёлка, из которого бумажка пришла. Оно ни о чем ему не говорило и было непонятным и странным – Тикси. От названия повеяло загадочностью, необычностью – Тикси… Обрадованная мать уже сбегала в магазин, принесла и вино, и много вкусных вещей, а странное слово всё звучало в нём, и когда переполнило его всего, он сказал:
- Мама, а где это – Тикси?
Видно, переполнившее его слово что-то с ним сделало, потому что мать долго и внимательно на него смотрела, её глаза затуманились и, уже отвернувшись и продолжая возиться у стола, она сказала:
- Это далеко, сынок.
Мороз разрисовал оконное стекло листьями папоротника. Такие листья он видел в учебнике, и об этом древнем растении рассказывала учительница. Только в учебнике листья были зелёные, а на окне белые. И эти белые сказочные листья чем-то были связаны со словом Тикси: что-то в них было призрачное, нереальное.
- А почему он к нам не приезжает?
- Значит, не нужны мы ему, - сказала мать после некоторого молчания.
Этого не может быть, - подумал Вовка. Как это не нужны? Когда он вырастет и женится, у него тоже будет сын, как у дяди Андрея Мишка, и он никогда от него не уедет. Может, отец и не знает, что он, Вовка, есть? Конечно не знает. Если Вовка его никогда не видел, то как мог видеть его папка? И он снова представил высокого сильного человека в тулупе мехом наружу.
- Мама, а какой он?
- Кто?
- Ну… папка.
- Господи! «Папка»… - Она присела перед ним на корточки, нервно засмеялась и прижала его голову к своей. – Радость ты моя… Разве тебе плохо со мной? Зачем нам папка? Нам и вдвоём хорошо.
Вовка почуял, что от матери уже пахнет вином. Когда она успела? Вовка замечал, что в последнее время мать никогда при нём не пила, а старалась делать это незаметно: из чашки, будто пьёт воду. И ставила чашку на полку, чтоб не было видно, что в ней. Он посмотрел на полку: точно, стоит там чашка с синим шахматным рисунком.
- Ой! – воскликнула вдруг мать. – Совсем забыла зайти в хозяйственный и купить клюшку. Как это так, у всех ребят есть, а у тебя нет. Ещё и думала, и забыла.
И дала ему два рубля.
- Клюшки кончились, мальчик, - сказала продавщица запыхавшемуся от быстрого бега Вовке.
- Мне только одну…
- Мальчик, ты разве не понимаешь русского языка? Я же сказала: кончились. Вот привезут и приходи.
- А когда привезут?
Но на этот вопрос он ответ не получил, продавщица была занята с другими покупателями. Рядом стоявший мужчина потрепал его по плечу и сказал:
- Хочешь быть Харламовым? Молодец! В каком классе учишься?
- Ни в каком, - буркнул Вовка.
Он ещё долго не уходил из магазина, сжимая в кармане две рублёвые бумажки. Чуть было не купил шайбу, но передумал: на клюшку тогда не хватит. Последний раз посмотрел в тот угол, где ещё вчера стояли клюшки, на продавщицу (сама она русского языка не понимает!) и пошёл домой. Шел медленно, гадая, заберёт мать деньги назад или оставит.
Но переживал он напрасно, мать и не собиралась забирать, она тоже расстроилась и сказала, что когда бедному жениться, то и ночь короткая. Пока его не было, она, видно, выпила ещё, потому что стала задумчивой и, как учительница говорит, рассеянной. Вовка знал,что скоро она начнёт обниматься и плакать, поэтому ушел к ребятам на улицу, а когда вернулся, мать спала.
А ночью Вовке приснилось, будто он мчится по Лене на коньках и гонит перед собой шайбу. И то ли он такой огромный, то ли река такая маленькая, но едет он так быстро, что обводит попадающиеся на пути острова, словно ребят на тротуаре перед домом. Проносятся мимо посёлки и сёла, а сгрудившиеся на берегу люди кричат: «Давай, Вовка, жми!» - эти люди знают, что он едет к отцу и переживают за него. И он ведёт и ведёт свою шайбу; иногда она застревает в протоках между островами, и тогда он проталкивает её коньком и мчит дальше.
И вот он снова видит большую толпу людей, которые стоят под огромным щитом с надписью – ТИКСИ. У Вовки замирает сердце и перехватывает дыхание. В толпе кричат, прыгают и размахивают руками, но он видит только одного человека, высокого и сильного, который сходит с берега на лед, расставляет руки, и Вовка так и вкатывается в его объятия. Отец поднимает его на руки и прижимает так, что Вовке трудно дышать…
Он просыпается и откидывает одеяло, которым от холода укрылся с головой. В доме светло от лунного света. И очень холодно. Он поджимает коленки к самой груди, но никак не может унять дрожь во всём теле. На второй кровати, свернувшись калачиком, спит мать. Как и была, в одежде. И тоже, видно, замёрзла.
- Ма! – зовёт Вовка. – Ну, ма!
Мать садится на кровать, трёт виски.
- Что, Вовочка?
- Мне холодно.
Мать, ёжась, поднялась с кровати, посмотрела на печку.
- Вот идиотка, не закрыла трубу. Хоть бы ты догадался. – Она толкнула задвижку, потрогала печку, и у неё вырвался глубокий вздох. Подошла к Вовке, поправила одеяло.
– Сейчас, Вовочка. Сейчас я растоплю и будет тепло. А пока… - Она накрыла его ещё одним одеялом со своей кровати, а сверху положила ещё и пальто. – Вот так. Хорошо теперь? А я сейчас растоплю.
Вовка почувствовал на себе приятную тяжесть, и дрожь понемногу стала проходить. Он лежал на боку и смотрел, как мать кладет в печку тонкие лучины, а сверху дрова. Про задвижку, она, конечно, сказала просто так, от обиды, что холодно. Она сама запретила ему прикасаться к ней, потому что однажды они чуть не угорели. Мать тогда хоть и сама закрыла, но, видно, рано, и утром они еле проснулись. У него весь день болела голова, он не ходил в школу, а мать раздобыла молока и заставляла пить. «Эту задвижку, - сказала она, - никогда не трогай, мы вообще могли не проснуться».
Мать чиркнула спичкой, и в печке загудело, затрещало, по комнате запрыгали светлые зайчики. Под этот гул он и провалился в сон, смутно надеясь возвратиться туда, где шёл ему навстречу отец с раскинутыми руками…
А два рубля мать потом у него забрала: сказала, что надо на продукты, а если появятся клюшки, то она найдёт деньги. И он решил завернуть к хозяйственному магазину. Надежды было мало, он только вчера заходил, но очень хотелось клюшку. У Мишки клюшка настоящая, да ещё дядя Андрей обмотал её изоляцией.
Вовка вошел в магазин и увидел клюшки на прежнем месте! Рубль восемьдесят. И никто не берёт. Может, они просто так стоят, чьи-нибудь?
- Скажите, клюшки продаются?
- Клюшки? А как же мальчик, продаются.
- Я сейчас! – крикнул Вовка и выбежал из магазина.
Ещё издали он увидел из трубы дым, не густой, а чуть-чуть, значит, мать дома, и печка горит уже давно. Пусть где хочет, там и берёт деньги – обещала.
Продолжение следует http://www.proza.ru/2016/10/13/412