Планета Земля, Русская Империя,
Россия, Восточная Сибирь, Краснокаменск,
исправительная колония ИК-10 ЯГ 14/10
- Хорошо-то как сегодня, Валя! – посмотрел в грязное завьюженное окошко Михаил Иванович Болотов, бывший гендиректор филиала ООО «Избавление».
- Что же хорошего, Михаил Иванович? – хмуро отозвался Валентин Валерьевич Камышов, бывший коммерческий директор неаполитанского филиала концерна «Ридданс».
- Квакина нет, - заулыбался Михаил Иванович.
Борис Борисович Квакин, бывший коммерческий директор филиала ООО «Избавление», стал проклятием Болотова и Камышова. Связанные одной камерой, Болотов и Камышов, по обыкновению, стали отдавать ценные указания своему бывшему штатному холую. Квакин на цыпочках поскакал за кружкой кипяточка для любимых шефов, но на полдороге остановился. Его низкий лоб впервые за сорок два года искривился морщиной мысли. Спина бывшего руководящего холопа выпрямилась, а мышцы напряглись.
- На кой я по типу должен? – заорал он. – Я теперь не в офисе, а в тюрьме! Я теперь свободен! Вы кто по типу такие? Я уже как бы ни с чем, поэтому вы мне теперь ничего и никто! Я самбой по типу могу, а у вас уже бумажек и корочек нету! Че вы мне сделаете?
- Увы, ничего, - вздохнул Камышов.
- Хотя тебе было бы полезно, - добавил Болотов.
- А я теперь могу! – издал боевой клич Квакин. – Я теперь вас могу!
Бывший коммерческий директор заплясал дикарский танец и заулюлюкал. Потом он резко прекратил ритуал, сидевший в генах, и кинулся на свое экс-руководство. Несмотря на численный перевес, тучный Болотов и неспортивный Камышов потерпели сокрушительное поражение.
Стоя над побитыми, Квакин поставил ряд условий.
- Парашу выносить, ботинки чистить, лучшие нары, весь хавчик мой …
- Боря! – взвыл Болотов. – У тебя совесть есть?
- Нету! – с гордостью ответил Квакин и продолжил. – А Валентин Валерьевич будет по типу моим пассивным партнером, ему не привыкать.
- Почему я? – всхлипнул Валентин.
- У вас имя и фигура почти женские, а я все-таки как бы не этот… Не пацифист!
- Это видно, - огрызнулся Камышов. – Что, прямо сейчас?
- Эк вам невтерпеж! – хмыкнул Квакин. – Нет, потом. Да и то, если очень по типу приспичит. Дело-то для меня новое!
Камышов крякнул, сделал попытку восстановить свой статус, но мощный кулак Квакина отправил его в нокдаун. Михаил Иванович встал и гордо выпрямился. Квакин плюнул ему на сапог.
- Вам кипяточку с сахарком или без, Борис Борисович? – спросил Болотов.
- Вприкуску! – цыкнул зубом бывший подчиненный, и его бывший шеф отправился на добычу провианта.
Диктатура бывшего холуя продолжалась несколько месяцев. Но потом произошло радостное избавление. Борис Борисович как-то о чем-то договорился с начальником колонии, и Квакина перевели в охранники. Теперь Квакин издевался над заключенными на законных основаниях. Но поскольку теперь он тиранил всех, Болотову доставалось побольше еды, а Камышову – поменьше мужской ласки. От постоянного присутствия Квакина они были освобождены, так как охранник занял отдельное помещение, ранее бывшее одиночной камерой.
Сытого Болотова от счастья сморило, и он мощно захрапел. Камышов ткнул его в бок.
- Что? – отмахнулся Болотов.
- И вам не спится, Михаил Иванович, - с пониманием кивнул Валентин.
- Сволочь, не заражай бессонницей! – проснулся Михаил Иванович и взглянул на часы. - Уже полночь близится, а Квакина все нет. Твое счастье, Валентина! Спи спокойно, сегодня не твой день.
- Михаил Иванович, за что он нас так? – вдруг спросил Камышов.
- Бить его не надо было, пока у власти были! – отрезал Болотов.
- Я о Призонове…
- Его это тоже касается. Нечего будущего Императора в багажник пихать!
- Так это же мы его потом Императором сделали! Кимоно с горными лыжами убрали, шахматную доску повесили!
- Учиться надо было в шахматы играть! – взревел Болотов. – Это тебе не девяностые - с ракеткой бегать, простые подачи брать!
- Этот подонок играет, как хочет, - обиделся Камышов. – Если уж ты легитимный тиран, уважай правила, чти историю! Мы же с вами – надежда и опора любой власти. Чем мы хуже Свинюгиных и Падловских? Почему они в парче, крови и золоте, а мы… В общем, здесь?
- Мы его лично душили, а эти на расстоянии, - тяжело вздохнул Болотов. – Не надо поддерживать того, кого бил, если он не страдает амнезией! Хулил – хвали, бил – беги! А ты, дурак, пальцы раскатал в счет благодарности! Где Призонов, и где благодарность! Какая благодарность, если любви нет? Тебя жена хоть раз навестила?
- Чья?
- Любая!
- Ваша навещала три дня назад…
- Что? – прохрипел Болотов, меняясь в лице. – Машенька? Тебя?
- Чем-то я ей понравился, - пожал плечами Камышов. – Еле отбился. Больно уж она упитанная, вся в вас. Пирожков мне принесла.
Это было последним ударом для Михаила Ивановича. Сжав гнилые зубы, он кинулся на Валентина, и стал душить бывшего коллегу.
- И… вам… тоже… передавала, - захрипел Камышов.
- Что? – заорал Болотов. – И где? Где еда? Мне надоел этот тренажер для зубов, который они обзывают мясом!
- Она вам только привет… передавала, - закатил глаза Валентин.
Но очередного убийства в солидный список грехов господина Болотова не добавилось. Охранник Квакин все-таки вошел.
- Лучше убейте! Скорее душите, а то не успеете! – зажмурился Валентин.
- Михаил Иванович, - неожиданно уважительно сказал Квакин. – Пожалуйста, отпустите Валентина Валерьевича.
- Ревнуешь? – поднял озверевшее лицо Болотов.
- Если бы. Просто меня попросили, чтобы до полуночи он дожил, а сейчас без пяти.
- Даже в эти пять минут можно сделать очень много! – Михаил Иванович сжал горло Камышова, но Квакин вежливо, но твердо пресек действия своего бывшего патрона.
- Боря, а после полуночи? - задал резонный вопрос Камышов.
- А после мне без разницы, - ответил Квакин.
- Как так? – удивился пришедший в себя Болотов. – Сегодня же твое дежурство! За лишний труп без согласования с начальником колонии ты ох как ответишь! И очень повезет, если ответишь по закону.
- Все уже согласовано, - ответил Квакин.
- Два трупа согласованы или один? – быстро спросил Камышов.
- Один, но он уже проработан. А вы, уважаемые господа, по типу свободны.
- Совсем? – обрадовался Болотов.
- Разбежался. За вами приехали, вас ждут, - Квакин взглянул на часы. – Через две минуты дождутся.
- Законно ждут? – напряженно спросил Камышов.
- Конечно, нет, - зло усмехнулся Квакин.
- Боря, а может, ну ее, эту свободу? – дрогнувшим голосом спросил Болотов. – Лучше запри нас покрепче, а? Мы с Валей больше ссориться не будем…
- Пирожков хочешь? Домашние! – Камышов явно поддерживал позицию Михаила Ивановича
- Нет, свободны, так свободны! – Квакин подтолкнул Болотова и Камышова к выходу.
Через две минуты они вышли за ворота колонии. На заснеженной дороге одиноко стоял черный «мерседес» с депутатской мигалкой. Фары ослепили пару злейших друзей, и мгновенно погасли.
- Боря, кто это? – изумился Болотов, но Квакин таинственным образом исчез.
Камышов и Болотов переглянулись.
- Михаил Иванович, пойдемте обратно, - шепнул Камышов. – Интуиция говорит мне, что в тюрьме мы будем жить теплее, сытнее, и главное, дольше…
- В первый раз за двадцать два года я с тобой согласен, - согласился Болотов. – Пирожками поделишься?
- Мы же свои люди, сочтемся, - обрадовался Камышов и протянул руку дружбы. Болотов быстро пожал ее и начал отступление.
Внезапно из «Мерседеса» высунулась рука. Рука повелительно махнула, а перстень на указательном пальце знакомо блеснул.
- Я помню этот перстень, - присмотрелся Болотов. – И руку вспоминаю.
- Меняем направление движения, - Камышов тоже узнал водителя.
Бывшие и будущие деловые партнеры послушно потянулись за рубином в форме пентаграммы. Пентаграмма освещала дорогу. Обретя знакомые очертания, путь перестал быть страшным, хотя и оставался опасным.