Нельзя читать чужие письма

Галина Алинина
«Доктор медицинских наук, профессор, лауреат Государственной премии СССР, врач высшей квалификационной категории,  прошел стажировку по  специальности в ведущих клиниках Европы и США. Является постоянным участником международных съездов и симпозиумов, автор множества научных трудов и публикаций», -   торжественно  зачитывал  диктор  Российского телевидения перечень заслуг, представленного к высокой Государственной награде доктора В. , которую вручал ему  на днях в Кремле,  наш Президент.

У меня же, при звуке знакомого имени, хаотично заметалось в памяти: комнатка, которую я снимала студенткой в городе; две пыльных финиковых пальмы по углам; клетка с попугаями; редкостной красоты чайный сервиз в старомодном буфете и капризная болонка в вязаных башмачках для прогулки по снежному двору , про которую я, не отвыкшая от деревенских наших дворняжек, написала – «Я с презреньем пишу о собаках, уплетающих колбасу. А собаки тут ходят в тапках, а не, как у нас - на босу».  А ещё  худенькая большеглазая Ирка,  внучатая племянница старухи-хозяйки, горько плачущая, уткнувшись мне в плечо. Да имя - Славик, вместо того, что так торжественно прозвучало сейчас из Екатерининского зала Кремля.

***
Восьмиклассница Ирка была тайно влюблена в Славика, лучшего ученика школы выпускного класса. Ах, эта атмосфера повальной влюблённости в среде старшеклассников всех времён. Конечно, он даже не замечал её.

Она только окончила девятый класс, когда машина лихого пьяного шофёра насмерть сбила её мать. Отца Ирка не знала никогда. Вопрос о дальнейшей учёбе в школе, а потом в институте, отпал, как-то, сам собой. Старухи ,  бездетные саратовские тётки её матери,  тётя Поля и  тётя Тоня, которые оказались самой близкой роднёй, после похорон рассудили, что Ирке нужно поскорее получить профессию, чтобы самой зарабатывать на жизнь. Выбор пал на книготорговый техникум. Всё-таки, с книгами дело иметь будет, а не с рыбой, да картошкой, И, как ни суди – торговля. Комнатку их с матерью в старом железнодорожном доме тётки заперли на замок ( на случай, иметь свой угол) и увезли девчонку с собой. Было ей в ту пору шестнадцать лет.


На постоянное жительство Ирку определили к  тёте Тоне.   Крупная, сырая, тяжело ступающая плохо подчиняющимися ногами старуха,  любила  ВСПОМИНАТЬ. И касались воспоминания эти, чаще всего, бывших её любовников.  В такие вечера   Ирка и студентка, которой  бабка «сдавала койку» ( в тот год, это была я), располагались за большим столом  под оранжевым абажуром со своими тетрадками и книжками, а  тётя Тоня доставала из «шкапчика»  большую, необыкновенной красоты парадную чашку, и со вкусом заваривала хороший чай. На предложение лимона   она  пугалась и махала обеими руками:
-  Что ты! Лимон крепость чайную съедает. Тотчас посветлеет.  А у меня  - «Цейлонский», красный!

Наколов серебряными щипчиками голубоватого рафинада, она принималась чаёвничать. Отхлебнув из чашки огненного чая,  начинала:
- А, вот  ещё, помню Валериана. Ох, красавец был. Правда, женатый…
Далее  следовала скороговоркой история их романа, без лишних подробностей,  и долгое   перечисление всяческих вкусных вещей, которые он всегда приносил с собой, вроде: истекающих жиром  копчёных лещей,  салями в золотом манжете, красной маленькой головки сыра и какой-то особенной ветчины.   Про такие пустяки, как конфеты , и говорить не приходилось.  И, как-то, принёс серёжки. Одна вскоре потерялась, а вторая… вторая… Она тяжело поднималась, ковыляла к комоду, доставала шкатулку с изображёнными  китайскими красавицами в  штанах, близоруко копалась в ней и вдруг торжественно извлекала серёжку - маленький, почерневший от времени кусочек металла. Видя наши разочарованные лица, она  величественно шествовала на кухню , откуда через минуту доносился резкий запах нашатыря и, наконец , предъявляла нам прелестный серебряный листочек смородины.    И теперь мы с удвоенным интересом внимали истории с Валерианом, которого, к сожалению,   направили   на повышение и роман их  окончился. 

- И вот этот сервиз немецкий, это он мне на память подарил.  Мы с Иркой оглядывались на буфет и вздыхали - повезло тётке с Валерианом.
 
Следующим вечером она рассказывала нам уже о  Николае Иваныче, осветителе  драмтеатра…

Иногда приходила  тётя Поля.  Ей было несколько за восемьдесят. Она звала сестру Тоськой. Всегда сердитая, она проверяла, в порядке ли у Ирки бельё и одежда, не прохудились ли сапоги и, если нужно,  не откладывая, помещала их в бездонную сумку свою и несла в починку. Заглядывала в холодильник и выдавала Ирке деньги на расходы. Не скупилась, баловала даже.

Потом уводила Тоську на кухню, что-то сердито выговаривала ей.  Та виновато топталась рядом, обещая «присматривать», «глаз не спускать».  На что Ирка только прыскала. Уходя, старуха, обернувшись к нам, советовала:
- Вы, Тоську-то, не больно слушайте, у неё  всю жизнь одни мужики на уме…

***

Их новое настоящее знакомство  со Славиком состоялось через три года, на одном из вечеров встречи выпускников. Славик, гордость школы, учился во Втором медицинском в Москве. Ирка  скромно училась в книготорговом.

Завершилась торжественная часть. Начался бал. Тоненькую смуглую девушку с огромными глазами в вишнёвом коротеньком бархатном платьице, которое перешила ей тётка из своего, приглашали бесконечно. Она же, с трепетом ждала, чтобы обратил, наконец, на неё внимание Славик. И он пригласил её  на танец и больше не отпускал. Потом пошёл провожать на пригородную электричку. Тогда она и призналась ему в давнем своём чувстве. Рассказала и о жизни своей.

Завязалась переписка. Ирка писала ему длинные, полные любви, письма. Славик, ссылаясь на занятость, отделывался открытками. Учился в интернатуре. И вдруг пригласил её приехать на зимние каникулы. Тётя Тоня засуетилась. Советовала. Опытом богатым делилась. Хотелось ей пристроить Ирку за хорошего человека. Полная надежд, Ирка нарядилась в мою шубку и помчалась навстречу счастью.

Сашу, соседа его по комнате в общежитии, «приютили» ребята. Славик заторопился на дежурство. Ирка же, принялась приводить в порядок захламлённое холостяцкое их жильё. И нужно ей было протирать пыль на полке, чтобы под стопкой книг обнаружить несколько писем … от девушки по имени Алла. Понятно было, что та училась на последнем курсе филфака университета. Чувствовались нежные  короткие  отношения. У Ирки подкосились ноги.

Твёрдо решив про себя, что ни слова не скажет Славику о письмах, она ждала его с приготовленным ужином. И ждала ночи. И она случилась, та единственная, необыкновенная ночь. Уже светало, когда она, не умея побороть ревность, и, на правах - почти жены, спросила о его планах относительно Аллы.

- Ты прочла её письма? – побледнел он. И, не слушая объяснений, не сказав больше ни слова, оделся, бросил ключ от комнаты на стол и вышел. Ирка не знала, как ей быть. На её рыдания прибежал сосед Саша и обещал уладить дело. Часа через два он вернулся и сказал, что Славик видеть её не хочет, оскорблён и не появится, пока она не покинет комнату.

- Ты должна простить Славке минутное увлечение, - уговаривал Саша. Ну, какая ты кандидатура ему в жёны. Алла из семьи влиятельных родителей. Он – талант. У него большая перспектива, карьера. У кого не случается «ошибок молодости», как говорится. Разве не сама ты желала этих отношений? И, согласись - этот непорядочный, провинциальный какой-то, поступок с письмами … Так что, давай мне обратный билет, я обменяю его тебе на вечерний поезд и провожу.

***

Я слушала  потом,  горько плачущую Ирку, и догадывалась, что «принципиальность», нежелание объясниться, скорее, были способом ухода от ответственности за минутное легкомысленное  развлечение, которое простая девчонка приняла всерьёз.   А, может быть, опасение разоблачения перед будущей невестой, ( конверты – то, с обратным адресом), и  крахом такой удачной, во  всех отношениях, партии.   К тому же, в самом деле,  это так неблагородно, так  стыдно - читать чужие письма.

Знаешь, - призналась мне, как-то, сразу осунувшаяся Ирка, когда я  вернулась после каникул, - я у них там чайник заварной случайно разбила. Сказала тёте Тоне. Она  достала свой роскошный чайник из сервиза, завернула в махровую простыню и велела отправить  ему. Как ты думаешь – ответит?

Не ответил.  А я через месяц получила комнату в общежитии, съехала  с квартиры  и  с Иркой мы больше не виделись.
 
***
Встретились мы с нею случайно на вокзале лет через тридцать. Я узнала её. А она меня – нет. Мало ли квартировало у тётки её студентов. Разговорились.

- Замуж вышла поздно, за вдовца с ребёнком.  Теперь мальчику нашему – 25. Есть внук. Своих детей нет.
- Я ведь помню Славика …
Тень пробежала по лицу её:
- И я помню. Потому и нет у меня больше деток. Забеременела ведь тогда. А рожать от него тётки не позволили. Да, и сама не захотела.