Утро 25 июня 1933 года было таким же солнечным, и весь тот месяц начала школьных каникул. И в семье молодого директора школы города Кимры Андрея Белякова это утро началось со спора с женой Капой о том, что можно ли и ей тоже поехать в этот день на экскурсию в Москву, которую он устраивает для школьников их школы, в которой и она работала учительницей младших классов. Спорили потому что Капитолина Карповна находилась на 7 месяце беременности, а ехать в Москву на электричке долго, да и тряска и грохот вагона, словом, поводов отказаться от участия в этой экскурсии, главным в которой было посещение Исторического Музея, было предостаточно. В том, что ехать Капочке не нужно и опасно трястись в поезде довольно долго, поддержала и теща Андрея Осиповича, Елизавета Яковлевна и их дочь, названная так же, как и Капитолина Карповна - Капочкой. Но беременная Капа очень хотела в Москву в этот раз, уверяя, что прекрасно себя чувствует, а потом и ближайшие месяцы, и уж тем более после родов - не скоро у нее появится возможность побродить по Москве. Упорство ее было в то утро было столь несгибаемым, что и муж, и ее мама – Елизавета Яковлевна, сдались.
И действительно, поездка прошла легко и даже весело, потому что ее муж, не смотря на грохот электрички, устроил своим школьникам лекцию об Историческом Музее в Москве, подготавливая учеников в встрече с музеем. И Капитолина Карповна любовалась и гордилась своим замечательным мужем-директором школы и мечтала о том, что привезет домой в Кимры новые пластинки, которые будет крутить на патефоне во время вечеринок, на которые собирались и учителя их школы, и вся кимрская интеллигенция – отплясывать фокстроты, слушать Утесова и закусывать обильными и невероятно вкусными пирогами ее мамы – Елизаветы Яковлевны. А уж какие она была мастерица делать наливки! И водочка из граненных графинов тоже пользовалась заслуженным вниманием под закуски художественно сервированные Елизаветой Яковлевной. Тех же самых графинов, которые ставились с водой на трибуну в актовом зале школы в торжественные дни, когда Андрей Осипович Беляков-директор этой школы, проживавший со всем семейством в двух классах, именовавшихся –«директорской квартирой» выступал с речью утром 1-го сентября или по поводу выпускного бала, Первомая , Нового года и 7-го ноября, но и по поводу окончания учебного года – тоже собирались и отмечали.
Мечтала жена директора школы - молоденькая учительница младших классов о поездке в Москву потому что хотела купить там модные фикусы и пальмы в любимом цветочном магазинчике на улице Горького для школы, подоконники которой она обожала украшать цветами. Поэтому и спорила с семейством, уверяя, что чувствует себя очень хорошо и может поехать в Москву вместе с экскурсией, организованной для учеников.
Но уже в Зале, посвященном Первобытнообщинному строю, Капочка, взвыв, сорвала с белокурой модно-коротко остриженной головы связанный Елизаветой Яковлевной мелкими узорами белый берети. И, побледнев, ужаснулась, что при всем классе Кимрской школы среди замерших разъяренных неардельтальцев в мехах и задумчивых язычников, и рассматривавших до этого их ожерелья и копья школьников, у нее стали отходить воды. Так ученики получили наглядный урок, что такое роды и как они начинаются. Конечно, это вызвало большой переполох в Историческом музее. И Капитолину Карповну быстро доставили в Роддом на Миусской площади, где она благополучно родила семимесячную девочку.
Так жарким днем 25 июня 1933 года родилась моя мама. Имя Маргарита было неожиданно подарено ей ее старшей сестрой, названой в честь матери-Капитолиной. Она, двенадцатилетней девочкой, как раз стянула из библиотеки отца «Королеву Марго» и читала это время эту книгу одновременно с заданным «Дубровским». Поэтому, когда к ней обратился с вопросом отец: «как бы она хотела назвать сестренку?», ожидая услышать «Маша», был озадачен тем, что его старшая дочь, не задумываясь, тотчас ответила:
- Конечно, Маргарита!!!
Это удивило его, потому что он-то ожидал услышать Маша, как звали героиню «Дубровского». Но имя ему понравилось, да и само рождение почти в Историческом музее - вполне гармонировало с тем, что прелестное синеглазое дитя будет носить такое торжественное имя. Так появилась на Свет Божий Маргарита Андреевна Белякова - замечательный художник-модельер ОДМО «Кузнецкий Мост», моя мама.
Ушли в прошлое, то замедленное, завораживающее колыхание
пышных юбок пятидесятых годов с пышными многослойными подъюбочниками, и то будоражащее воображение маняще – танцевальное их движение, словно подхваченное порывами ветра вокруг стройных бедер манекенщиц на подиуме «Зеленого Зала» на «КУЗНЕЦКОМ МОСТУ». Новые ритмы, формы, образ и стиль вторглись и сменили в том сезоне начала 60 – буквально все и само мироощущение работавших над новыми коллекциями моды художников-модельеров, представляющих миру обновленное лицо наступившей «Хрущевской Оттепели»
По подиуму, или как называли в ОДМО «Кузнецкий мост»- «по языку» Зеленого зала "Кузнецкого Моста" проходят манекенщицы, демонстрирующие модели моды 1962 года – вернее – не просто показывая новые модели будущей коллекции, которой предстояло объездить с гастролями весь мир современной моды – манекенщицы играли этот новый, еще не обжитый, чистый от навязанных стереотипов новый образ современницы в сущности , создавая его своим обликом, пластикой внутренним ощущением обновления бытия, обыгрывая заложенные темы стиля в моделях одежды, которую они показывали на этом пока еще закрытом рабочем показе.
И Маргарита, любившая этот создаваемый ими художниками и манекенщицами на подиуме «ветер перемен», работа, как обычно за кулисами подиума, помогала манекенщицам менять головные уборы в соответствии с моделями одежды.
Уже овладевшая опытом и мастерством художника-модельера, Маргарита и другие модельеры в этом броуновском движении закулисья давно научились двигаться, не сталкиваясь; ни с другими художниками- модельерами, ни манекенщицами, на секунды возвращающиеся после показа новой модели на подиуме, чтобы переодеться и вновь уплыть на подиум в другой одежде и новом облике. Отточенностью этого взаимного «обтекания», как называли художники-модельеры свою работу за кулисами– «Мармюзонского балета», со временем и Маргарита
овладела безупречно. И одновременно с Ниной Заморской и Верой Гринберг(Савиной) - каждая надевала на манекенщиц свои модели. Перед каждым выходом манекенщицы на публику, Маргарита успевала показать на себе, как «нести» шляпу, создавая задуманный ею образ, мгновенно поправляя, что бы лучше сидели шляпы, объясняя суть созданного ею образа, но все это быстро и шёпотом. Все происходило на такой сверхскорости, что возникало ощущение абсолютной спрессованности времени, словно они все оказывались в запредельном пространстве. То, что у Маргариты было хорошие, приятельские отношения с манекенщицами, красавицами того времени - помогало с полуслова, взгляда и жеста понимать тему, воплощенную в новой модели и обыгрывать именно тот образ, который и был задуман художником-модельером, как верхней одежды, так и головного убора. Поражало и то, что они умудрялись успевать и шутить, перебрасываясь новостями и мнениями, обмениваясь набегу книгами:
- Спасибо! Ритуль! А то мне такого же Хемингуэя, только на три дня давали. Не все успела прочитать. А я тебе, Ремарка захватила, как обещала! - успевала прощебетать манекенщица, пока Маргарита распаковывала и надевала на нее свою новую модель шляпы, отвечая ей:
- Если "Три товарища"- я то уже читала, до утра оторваться не могла.
Одна за другой сменяют они друг друга. На головах головные уборы, направления и тенденции моды комментирует искусствовед. Вмешивается Художественный руководитель – Наталья Головина.
- Прошу обратить внимание на интересные новые модели, представленные для этой осенней коллекции Маргаритой Беляковой. Она у нас молодой специалист, нос самого начала проявила качества яркого смелого модельера, со своим почерком и внутренней темой. Поскольку наши коллекции должны быть не только внедрены в отечественное производство, но и представлять нашу современную моду в контексте развития искусства моды во всём мире!
Kак -никак, но наша коллекция будет проходить на тех же подиумах всего мира, где будут блистать и модели, прэт-а-портэ ведущих домов мира. Так что, мы должны стараться представить нашу страну на самом высоком уровне! Поэтому меня порадовала эта серия оделей Беляковой Маргариты. Есть европейский уровень, в подаче формы, в романтическом образе, изящность линии…особенно вот эта вещь-(останавливает
манекенщицу в шляпе с большими полями) широкие поля, элегантная тулья, но одновременно необходимо привносить нечто самобытное, неповторимое – такое «наше», но не только фольклорное.Вот, вот. Эти «Купола» - шляпка в стиле коктейль. Отлично, Маргарита!
На подиум вышли еще две манекенщицы в меховых пальто и горжетках по моде того времени. Они демонстрировали новуюмеховую серию. И Худ.рук продолжила:
- А вот и меховая серия. О! Новая тема, и как исторично, и одновременно -современно! Рита! Великолепно! смелые формы! Как это называется, такая шапка-шляпа?
Маргарита вышла из-за кулис. И пояснила идею своих новых моделей:
- Когда я делала их, про себя называла их «Боярки». Здесь можно обыграть стиль Ля рюс - головки шляп делать тканевые, парчовые, меховые. Из этого можно вывести разные варианты.
Манекенщицы в ее «Боярках» повернулись в ее сторону и заопладировали. Сидящие зале, сотрудники, выдержали паузу. Переглянулись между собой и …И тоже, коротко, но все же тоже поаплодировали, решив, что просмотр все же рабочий, без высшего руководства. И потому – можно допустить такую вольность и поощрить молодую художницу.
Этот звук неожиданно для Маргариты встревожил ее, оставив привкус горечи смутных воспоминаний. Но ей не пришлось долго вспоминать- в ее воспоминаниях он тотчас трансформируется в звук трясущихся по шпалам теплушек.
Все затуманилось в ее глазах. Только звук трясущейся по рельсам эвакуации теплушки остался. Сорок второй год. Зима. Бескрайняя белизна, по которой прочерчена черта, направленная в сторону надежды на спасения. Это шпалы и поезд, везущий в эвакуацию людей. Теплушки набитые бегущими от ужаса войны людьми, семьями едут в эвакуацию. В их теплушке две раньше не знакомые семьи. С одной стороны мать и мальчик, которого все нежно звали просто Зайчик, потому что так звала его мать. С другой –семья семилетней Маргариты. Бабушка, видя, что её дочь- Капитолина, учительница младших классов в советской школы – спит, осмелела и достала из своего тюка икону Михаила Архангела. Показала её внучкам. От иконы свет в той теплушке. Нет – не стало теплее в холодной теплушке и грохот не стал тише, но стало светлее и теплее на душе, словно появились силы душевные для преодоления невзгод. Елизавета Яковлевна, показывая девочкам эту икону своего письма, перекрестилась и поцеловала икону. Это икона Архангела Михаила – единственная икона, уцелевшая из тех времен, когда ее семья держала иконописную мастерскую. Которую создал ее отец еще будучи крепостным. Коротая время трудного пути, она рассказывала внучкам о той своей прежней жизни внучкам- двум девочкам. Четырнадцатилетней Капе и семилетней Рите. Маленькая Маргарита погладила крылья Архангела Михаила, потом, словно рисуя, обводит пальчиком его по контуру. И Архангел Михаил отделяется от иконы и летит, плоский, как бы вырезан из бумаги. И Рита увидела откуда-то высоко сверху, как по заснеженной белизне железнодорожного полотна, по которому ползёт поезд- на белизну снегов ложиться тень огромная Архангела Михаила.
Промелькивает стрелочник-Архангел Михаил. На приступке, охраняя последний вагон, тоже стоит Михаил Архангел. Окна вагонов. За окошками видны -измученные лица людей, тюки. Это теплушка, в которой едет заснувшая под рассказ бабушки Рита со своими близкими, она уснула под стук колес и рассказ бабушки, словно это была сказка на ночь.
Но слишком резкий поворот и гудок паровоза возвращает к ней голос Елизаветы Яковлевны, её бабушки и переносит Риту в теплушку, в ее холод и перестук колес. Рита открыла глаза и увидела, что бабушка вяжет носки – ничего не изменилось. Её старшая сестра Капа что-то рисует на полях газеты и обрывков газет или еще чего-то еще уцелевшего от прежней мирной жизни. Рита тоже присела рядышком и стала рисовать.
Продолжая вязать, Елизавета Яковлевна краем глаза все же посматривала на то, что рисуют девочки, отметив про себя, что у младшей внучки даже в детских рисунках, чувствуется, что это рисунки наделены особой художественностью. И она, вздохнув, продолжила рассказ:
Первым художником в нашем роду, о ком еще помнится: был Яков Бегутов. Сын крепостной девушки - плод любви приехавшего погостить на лето к сестрицам в поместье братца. Лихого офицера, не то - красавца гусара, не то – бретера и заядлого дуэлянта драгуна.
Поэтому дитя любви милого братца две барыньки - сестрицы, так и оставшиеся в старых девах, воспитывали в барском доме под присмотром нанятых для него гувернеров и учителей, как племянника-барчука, которому в то же время не упускали случая напоминать, что он – крепостной мальчуган, обласканный судьбой и милостью барыньками-сестрицами из любви к их брату. Способности к рисованию проявил он еще в раннем возрасте. И заниматься живописью начал еще там в усадьбе. Не смотря на положение крепостного, он отличался довольно бурным и независимым нравом. И сметливые тетушки-барыньки усмотрели в том промысел Судьбы; и ему работа на оброке – свободное предпринимательство, и им - надежный оброк. Как ни как, а прежде всего он их крепостной. Хоть и на особом положении, благодаря шалостям их любимого братца.
Бог весть за что, но видно было за что , но решили барыньки укротить и строго его наказать. И именно женитьбу они посчитали самым надежным способом наказания для молодого художника. Как раз в этот момент случилась беда с их горничной. Среди обязанностей которой было подавать барыням утренний чай. А чай в те времена был дорогим и особенным – лишь господам доступным напитком. Горничная давно прислуживала в их покоях, пользовалась их доверием. Да вот попутал же ее бес! Уж очень захотелось ей угостить дочку Дуняшу этим экзотическим напитком лакомством-чаем. Улучив момент, когда, как ей казалось, никто ничего не видит, она и позволила себе недопустимую вольность. Она попотчевала дочку Дуняшу оставшимся в чайничке для заварки утренним чаем, налив его в красивую изящную барскую чашечку.
А тут вдруг и вошла барыня. Дуняша завела руку за спину и поклонилась ей.
- Это что у тебя там за спиной, Дуня?- спросила барыня.
Наказание было неотвратимо. Выпороли Дуняшу. Да мало того, еще мигом и замуж выдали строптивицу, за буяна художника в наказание. Поскольку отправить его на оброк было у барынь уже делом решенным, а отпускать холостого, показалось им делом не надежным. Вот так и получилась их семья. Надо сказать, что семья сложилась хорошая. Родила Дуняша-прабабушка ваша- тринадцать душ детей! А я - самая младшая. Эти тринадцать душ, независимо от пола, все работали единой артелью – расписывали храмы. Правда, мы- девицы, приличия ради, большей частью расписывали иконы дома. Не лазить же нам в юбках по деревянным сколоченным лесам,( а тогда мужского ничего женщины на себя не надевали) по сколоченным лесам, расписывая стены церкви. Работали мы вдоль по Волге! И знаете девочки – всей семьей поднимались и ехали, если отец наш получал заказ на роспись церкви. Эти тринадцать душ, независимо от пола, все работали единой артелью – расписывали храмы и писали иконы. Правда, мы - девицы, приличия ради, большей частью дома иконы писали. Ох, как люто папенька за рисунком глядел. Деньги были ему нужны для того, чтобы выкупиться на свободу из крепостного права.
Положение раба всю жизнь тяготило и унижало его. Но Дуняша исправно рождала новую душу, и все крепостною ....и выплата семьи откладывалась. И так 13 детей! Шли годы, а выкуп большой семьи задержался на годы. И все же он собрал нужную сумму. Он выкупил всю семью! А вскоре пришел февраль 1861 года, 19 числа....
Поэтому объявление Отмены Крепостного права оказалась для него вовсе не радостной вестью, а подкосило его здоровье, и без того подорванное с наступавшей слепотой.
Тут проснулась и ее дочь – мать девочек -Капитолина Карповна. Она была тяжело больна. Эвакуция буквально разрушила ее здоровье-сутки напролет в грохоте и холоде теплушки, где , теперь уж не ехали , а проживали, двигаясь в неизвестность под названием Бузулук в жестоком холоде и сквозняках. Сестры Капа и Рита, что-то рисуют. Отложив вязание, Елизавета Яковлевна стала править их рисунки, отметив про себя, что, когда младшая Ритуська подрастет нужно будет, начинать ее учить по-серьезному, продолжая рассказ:
- Привык папенька мой к тем навыкам, на которых и сам вырос и стал художником. Умудрялся пороть на конюшне даже женатых сыновей, за страшные с его точки зрения прегрешения: ошибки и леность в рисовании. Вернее; когда без восторга писали, без должного прилежания, и особенно ошибки в анатомии крыльев ангелов и святых его раздражали. Это уж потом после революции, никому наша артель больше не была нужна, да и опасно стало все, что с церковью стало…
Тут Капитолина Карповна насторожилась. И поспешила остановить воспоминания матери:
- Опять Вы, мама! Только - не рисуйте иконы. Как давно …всё едем и едем – тяжело вздохнув и закашляв пробормотала она.
Елизавета Яковлевна, смутившись, забрала у внучек их рисунки, Убрала их себе под подушку, и, словно оправдываясь перед дочерью, за оплошность, пояснила:
- Так я же просто показать Капе , как я писала иконы. Хорошо нам тогда было. Все вместе! Вся семья! Хочу поучить их рисовать.
- Поймите, мама! Их отец теперь даже не директор школы, как было до
войны, а начальник Отдела Пропаганды города Кимры! Ляпнут лишнее
девочки, где-нибудь, просочится и дальше пойдет, что дочери
номенклатурного работника иконы рисуют! И что с нами со всеми за это
будет? Опасно!
Тут вдруг Елизавета Яковлевна, желая замять неприятный
разговор, вскрикнула:
- Ой! А кажется подъезжаем к какой-то станции! А я носок-то не довязала!
И с этими словами Елизавета Яковлевна стала торопливо довязывать носок
пока поезд замедлял ход. Другой, уже готовый лежал рядом.
Стихийный рынок около вагона возник неожиданно быстро. Елизавета
Яковлевна устремилась туда. Зацепившись за её подол, едва поспевая за
нею, побежала и маленькая Маргарита, что-то держащая в ручонке.
Елизавета Яковлевна, держа в руках те самые носки, встала с ними в ряд
торгующих. Рядом встала Рита. Подбежала к ним и Капа с чудесными
кружевами Елизаветы Яковлевны. Которые вязала Елизавета
Яковлевна, вместо привычного рисования. Капа развернула их и держала
на вытянутых руках. Но Елизавета Яковлевна, отнюдь не похвалила ее:
- Внученька! Да кто же теперь кружева возьмёт? Кому они нужны?
Теперь война! Кругом теперь война.
Рита была очень серьёзна и рада, что тоже «зарабатывает». Держит на
вытянутых руках два рисунка. На каждом дамы-королевы. Её бабушка
только что заметила это и усмехнулась.
В первом вагоне их поезда ехала в эвакуацию молодежь. В основном – девушки и несколько мальчишек – подростков. Оттуда
доносились песни.
- Красиво поют, певуньи! Тоже в эвакуацию едут горемычные, одни, без семей! Храни их Бог! - сказала Елизавета Яковлевна о первом вагоне, в котором ехала молодёжь - одни без взрослых. Это были в основном молодые девушки, лет 16-18, юные, чистые, прекрасные, с длинными косами - большая группа. Они пели, наверное, чтобы морально поддержать себя в эвакуации, вынужденных расстаться с домом, с семьями. Они пели так прекрасно, что все заслушивались их пением на остановках в пути в эвакуацию. И мама многие годы спустя все вспоминала, как она «канючила", упрашивая бабушку и маму "переселиться" в вагон к этим дивным певуньям. Она наслушаться и налюбоваться на них не могла. И этот их спор с бабушкой о том, почему они не будут переезжать по желанию Риточки в первый вагон, неожиданно остановили проходящие мимо цыганки с пёстрыми тюками, переброшенным через плечо, выкрикивая на весь рынок:
- Золото берём! Золото есть? Одна из цыганок засмотрелась на Риту и ее рисунок. Усмехаясь, остановилась, опустив тюк на землю. Развязав его, достала потрепанную книгу с оторванной обложкой. Она обменяла ее на только, что нарисованные Ритой рисунки. Кто-то обменял у Елизаветы Яковлевны, довязанные ею носки на завернутый в газетную бумагу хлеб.
Залезли со своей добычей обратно в теплушку. Сначала, подняв на руках закутанную Риту и, поставив ее в тамбур с её добычей – книгой, следом и бабушка с Капой.
Девочки набросились на хлеб – еще теплый, свежеиспечённый. Капитолина Карповна, не тянется к принесенному хлебу. Девочки едят, а она- мать, надев очки, разлаживает на коленях, случайно доставшуюся потрёпанную книгу. И стала читать вслух эту книгу:
- В 1843 году на Кузнецком мосту усилиями славянофилов был демонстративно открыт русский магазин, где русскими были и товары, и приказчики. Разумеется, существовали известные отечественные модистки. Края Кузнецкого моста покорила великая Надежда Ламанова, открывшая свою фирму на Большой Дмитровке в 1885 году. Уже в 1900 году она была удостоена звания «Поставщика Двора Его Императорского Величества» за платья для императрицы Александры Федоровны. Надежда Ламанова стала главной соперницей изысканных французских модисток и имела самую высшую клиентуру – ей не раз предлагали переехать в Париж, но она была русской художницей.
Елизавета Яковлевная, услыхав имя – Надежда Ламанова, разволновалась:
- Надежда Ламанова! Слава тогда о ней по всей России!Да! Как я мечтала у неё работать! Кружева я тогда плела замечательные. Мои узоры, уж такие мастерицы встречались, а повторить не могли. И шить любила с фантазией, хоть и по модным картинкам. И, ..ну…хоть что-нибудь от себя, а добавлю. Как-то подкинула и мне Судьба козырь в жизни. Заказ у меня был. Невесту к свадьбе нарядить. И подружек невесты, как водится. И там и матушек тётушек…и так красиво нарядила свадьбу, что хозяина дома, где я прислугой работала, это он женился – по-царски расщедрился. И уж так украсила я невесту, что он заплатил мне столько, что хватило на осуществление моей мечты.
И я открыла я тогда и у нас в провинции свой Модный дом! Слово Ателье тогда еще не в ходу было. И, закупив швейные машинки и все необходимое оборудование, приступила к созданию нарядной одежды для дам. Наняла мастериц. Заказала вывеску своего Дома Модной одежды в модном стиле МодернЪ . Дело даже пошло, но…
Вот мечта-то всё и погубила. Собралась я в дорогу. Дела-то испокон веков в столицах делаются! И доверила своим работницам на некоторое время управление делом. Как позже показала жизнь, людям нечестным.
Все оказалось продано. Украдено Даже свои фотографии в своих модных изделиях, на которых я представляла свои работы, и то выпросить не удалось. Так что...ехать в столицу было не с чем! Ведь это коммерция. А это мне не дано. Да! Надежда Ламанова! Мечта….
Свет от иконы словно бы померк. Елизавета Яковлевна замерла, прислушиваясь. Руки ее со спицами замерли. Раздался страшный гул, взрывы. Их теплушку так тряхнуло, что вещи, кроме иконы попадали.
Она бросилась поднимать больную дочь и крикнула внучкам, чтобы не собирались, бегом бежали к выходу. Все выпрыгнули из теплушки. Это был их первый артналет. Белый снег был испещрен взрывами. Бегущие люди в мгновенье оказывались трупами. Кругом крики и вопли смешались с грохотом взрывов. Кровь на снегу возникала повсюду.
Обезумевшая от страха Рита побежала в сторону от поезда. Но с воздуха ее преследовал на бреющем полёте молодой немецкий лётчик. Его лицо было так отчетливо видно, что Рита запомнила его на всю жизнь.
То, как он хохотал, «играя» с нею - обстреливая её кругами. Тут к Рите подбежала, грозя ему кулаком, Елизавета Яковлевна с большим медным тазом в другой руке. Она этим тазом она накрыла Ритуську. Упав на него плашмя. Накрыв собой. Фашистский летчик делал круг за кругом вокруг них, обстреливая их. Но вдруг, словно спохватившись, улетел бомбить сам поезд. Когда все стихло , Елизавета Яковлевна подняла пробитый кое-где таз. В сердцах отбросив его в сторону. Прижимая к себе внучку, что бы она не видела, набросила на ее голову полу своего пальто стала пробираются среди ужаса разрушения, сама не зная – куда. Пытаясь уйти от теплой крови, от которой таял снег, от растерзанных трупов.
Бабушка кричала и звала внучку Капу и свою дочь. Стараясь укрыть голову Риты так, чтобы она не видела трупов, прижимая маленькую Риту к себе упорно волокла ее за собой мимо тех самых – «певуний из первого вагона», пристально всматриваясь и боясь узнать в убитых дочь и старшую внучку. "Певуньи первого вагона" первыми приняли на себя ужас бомбежки и уже разложенные вдоль насыпи тела с разметавшимися косами тех девушек, лет 16-18, юных, тех самых, что пели так прекрасно, что все заслушивались их пением на остановках в пути в эвакуацию. Те самые из первого вагона дивные певуньи. Но по пути их стали первыми бомбить фашисты, на бреющем полете, так низко над землей, что не только эти убийцы-летчики отлично видели, кого они убивают, гоняясь за разбегавшимися во все стороны беззащитными людьми - в основном это были женщины и дети, но и их смеющиеся и озверелые рожи было видно с земли тем, кого они убивали. Бомбили, жестоко, бесчеловечно. Но тогда семья уцелела. Елизавета Яковлевна повела Риту обратно к горящему составу, чтобы ждать помощи им - выжившим и раненным эвакуированным. Они с бабушкой шли по окровавленной насыпи, на которую стаскивали разорванные в клочья тела тех певуний. Всю жизнь в мае Рита будет вспоминать о оплакивала их, называя их "певуньи из первого вагона"- так безымянно поминая их. Тогда судьба пощадила их, оставив всех четверых в живых. И смерть еще не взяла свою дань. И эвакуация продолжилась. Из имущества - уцелела только икона Архангела Михаила и та книжка, которую Рита засунула за пазуху тулупчика.