Обнимала, целовала, умывала водой,
Укрывала одеялом, согревала бедой,
Засыпала в обнимку, просыпалась одна,
Засыпала снегом из приблудного сна -
Женщина всегда она
Женщина...
Научилась драться за придуманную честь,
Научилась пить, когда хочется есть,
Научилась петь, когда нечего пить,
Научилась любить, когда незачем жить -
Женщина всегда она.
Научилась без слов различать голоса,
Научилась глазами побеждать глаза,
Научилась играть на рваной струне,
Покупать весь мир, не спросясь о цене -
Женщина всегда она.
Полюбила танцевать под звуки тишины,
Наглоталась яда от полной луны,
Разбила пальцы в кровь о стальную любовь,
Во всех рифмах заменила хрен на морковь -
Женщина всегда она
Женщина всегда она
Женщина всегда она, шуба-дуба-брейк-данс,
Женщина, forever женщина.
Ольга Арефьева. Женщина
Сегодня не так холодно, как было вчера. К утру градусник уверенно дополз до десяти, значит, есть шанс что к полудню красная полоска доберется до отметки «»20». Я провожаю детей в школу. Старший сегодня едет в зоопарк - у них тематические занятия по наблюдению за животными. Мой крокодил выбрал хохлатую сойку. Я в душе посмеялась – сойки эти в больших количествах водятся у нас в лесу – только сыпани кукурузы на блюдце на веранде – тут же слетается целая стая, истошно галдя и отпихивая досужих белок. Стоит ли ехать за этим в зоопарк? Да, конечно. Потому что там пингвины и черный носорог. И сова, которую никогда не видно, потому что днем она прячется в своем незаметном домике. Я, как бешеный любитель сов, каждый раз, когда отпрыски вытаскивают меня в этот несчастное обиталище замученных, хоть и не слишком, животных – не люблю зоопарков, если честно, но, ясный перец, детям это фиолетово, - пытаюсь снять сплюшку, но безрезультатно. Сын рассказывает неохотно – я вижу, что он недоволен. Интересуюсь, чем. Оказывается, его убивает куртка-авиатор, одолженная у младшего брата – собственная еще не приехала из магазина, а на дворе, меж тем, холодно. За куртку его поддразнил какой-то приятель.
- Мама, я пойду без куртки. Он будет мне кланяться!
- Он будет тебе – что?
- Кланяться. Потому что я - капитан.
- Солнце мое, сделай ему в ответ реверанс.
- А что это – риверданс?
- Ну хорошо, отдай ему часть. По-скаутски, как там у вас. Сделай под козырек. Скажи, что ты водишь самый крутой истребитель в мире.
- Но ведь это вранье! Я же не пилот.
- Это шутка. Он подшучивает над тобой – подшути над ним.
- Но мне не смешно. Мне это не нравится…
И мне тоже. Я не умею шутить. Я всю жизнь воспринимаю всё слишком серьезно, даже то, что не стоило бы. Милый мальчик, тебе не в кого уметь хохмить – твои родители – самые большие зануды на свете. Но лучше бы тебе научиться. Если относиться к себе без чувства юмора – неизбежно станешь предметом насмешек. Итак – куртке – быть. Сын не убежден. Он тащится медленнее обычного – почему каждый раз, когда я подгоняю мальчишек – они сразу ползут, как черепахи? Парадокс. Вот на парковке они всегда бегут под чужую машину быстрее ветра. Наконец сплавляю их в школу. Собака привычно рвется с поводка – в кустах три дня назад она, как обычно, почти поймала кроля. Это «почти» изматывает ее, как зубная боль. Она сердится на меня и возмущенно брешет, пока я не утаскиваю ее за поворот.
Вчера на траве я заметила изморозь. Телефон я забыла и досадовала – что не смогла снять этот первый робкий штрих грядущего. У нас всегда - «зима близко» Как и положено по статусу. Мы на севере – где ветра дуют даже летом, где холод длится пять месяцев, откуда в августе бегут все колибри, оставляя позади себя только ворон, воробьев и кардиналов. Гуси и казарки уже убрались – проносясь мимо нас из не столь далекой канадской земли вперед – на юг, туда, где сейчас – весна.
Сегодня ничего такого нет, воздух едва холодит щеки, – и начинающийся день лёгок как перо у ангела в крыле. Я выспалась – легла в десять, проснулась в пять, написала маленькую смешную главу. Все выходило небрежно, без усилий, само собой. Вчера было все иначе. Воскресная ночь ушла на написание альковной сцены. Я не умею писать альковные сцены. Я даже не знаю – что это. Я не помню, когда сама переживала такое в последний раз. Иду брать консультацию у мужа. Мой муж – сокровище. Он не смеется, не посылает меня куда подальше. Просто садится и отвечает на мои вопросы о мужских особенностях восприятия. Я хочу быть правдивой – а откуда мне знать? Трачу на интервью два часа – наши разговоры никогда не бывают поспешными. Ночь еще молода – луна только начала заглядывать в окно. К трем утра я уже ничего не понимаю, мой «Малибу» - не греет, трясусь от холода ночного дома. За окном - +3. Зима близко. Я добиваю дурацкую постельную главу – ну не останавливаться же на середине? Все равно уже не высплюсь. И понедельник выйдет еще хуже, чем обычно. Потому что хор, бассейн – а ты, как зомбимама – дом же после выходных похож на временное обиталище панков, разнесённое в упоении творческого процесса. Бррр. Маленькие шаги. В зеркало даже не гляжу – лицо уже не похоже на что-либо человеческое. Я – печальный дух альковных сцен. Я даже не могу держать свечку – у меня нет рук…
Ко вторнику я уже живу. Гадкая глава добита – и еще одна, щемящая нежностью и ностальгией по юности – теперь на меня наползла писательская апатия, и я размышляю, что неплохо бы накатать что-то веселое. Про риверданс. Про неумение на шутку ответить зубоскальством. Про все те проблемы, что возникают, когда слишком серьезно к себе относишься…