/читать, поглаживая кота, если он у вас, конечно, есть/
Печальная Камилла умела различать все сто одиннадцать вкусов тоски.
Она знала, что бессонницы тягучи, как подтаявшие ириски. У душевной пустоты пыльный запах бумажных цветов. Осеннее одиночество горчит прелой листвой, сухими апельсиновыми корками и корицей, завернутой в трубочки. А ещё есть хандра, меланхолия, беспросветность, и у каждой свой оттенок, аромат и вкус.
И жил у печальной Камиллы кот, и был он синий-синий…
Как бы тебе рассказать, насколько синий?
Представь себе переспевшие сливовые сумерки, вагон скоростного поезда, оперение птицы-удачи, стёклышко той лампы, которой бабушка прогревала тебе нос…. Представляешь? Так вот, кошачья шёрстка синела всем этим, оттеняя небо, море и увядающие соцветия гортензии…
Необыкновенный был кот – синее синего.
Откуда он пришёл, зачем, не суть.
Однажды появился – и всё тут.
Печальная Камилла не возражала, синий кот не занимал много места и обходился ей дёшево: ел звёздные крошки и пил лунное молоко. По вечерам они сидели на старом балконе, который выглядел гораздо менее романтично, чем ты воображаешь. Увы, вовсе не мансарда Парижа. Незастеклённые окна, бетонный пол, колченогий табурет. Зато прекрасный вид: миллионы огней! Фонари, фары, окна, чьи-то лучистые глаза…
Кот подолгу смотрел на ночное небо, словно где-то там, на перекрёстках Млечного Пути, его ждал хозяин, или голубая кошка, или кто там ждёт синих котов? Кот не мяукал и не мурлыкал, и печальная Камилла была благодарна ему за его молчание.
Выброси на помойку треснувшие чашки и треснувшие мечты! – молчал кот.
Сожги письма и сожаления!
Не сутулься!
Пора консервировать июльские закаты, варить варенье из густого медового света и собирать коллекцию бабочек-снов!
Найди себе амулет-пёрышко – наудачу!
Вот о чём молчал синий кот, и печальная Камилла послушно следовала его чудаковатым советам. Тем летом нечто странное происходило с ней…
Как бы тебе рассказать, насколько странное?
Она повесила на балконе серебряные колокольчики, и залётные ветры никак не могли понять, откуда вдруг взялись эти звенящие ловушки. Умудрённые опытом бореи облетали балкон стороной, а юные мятные сквознячки постоянно попадались, наивные, расплачиваясь за свободу тонкой музыкой.
Она изрисовала смешными чернильными рисунками весь блокнот и смастерила целую флотилию разноцветных картонных фрегатов.
Она отправилась за город запускать воздушного змея, а вместо этого запустила своё сердце в надежде, что кто-то однажды поймает его и будет бережно хранить…
Невесомей стала печальная Камилла, легковесней, воздушней, прозрачней…
Да что там! Она перестала быть печальной.
Вот такие странности.
В последний день лета синий кот устроился у неё на коленях и вдруг замурчал. Это было так неожиданно, что Камилла просто опешила. Даже если бы он вслух процитировал ей Марселя Пруста, она бы меньше удивилась. Но кот никого не цитировал, он (как всегда) раздавал указания.
Пообещай, что этой осенью поваляешься в листьях и погуляешь под дождем! – мурлыкал кот.
Обязательно свяжи варежки и пару-тройку сказок, у тебя выйдет!
Не сутулься!
Купи чемодан, он тебе пригодится.
Зажги свечи с абрикосовым ароматом, от них уютно.
Не сопротивляйся переменам.
- Я больше не нужен тебе. Не грусти, - кот слизнул шершавым языком слёзы с её щеки,- и не сутулься! Ах, да, я об этом уже мурчал. Ну, мне пора!
И синий кот растворился в вечерней тьме. Он был с характером и всегда всё делал так, как ему вздумается. Спорить с такими котами бесполезно.
Проходили дни, и сентябрь, истончившись, вовсе истаял.
В октябрьском воздухе всё время что-то кружилось: листва, паутинки, целлофановые пакеты, сезонные вирусы, иллюзии… Камилла не боялась подхватить простуду: в ярко-красных резиновых сапожках она шлёпала по лужам и вдыхала настоянный на дубовой коре туман. Так бродила по городу до самого вечера, подфутболивая жёлуди и каштаны.
- Где же он сейчас? – спрашивала Камилла у резных дубовых листьев, валявшихся под ногами. – Кто наливает ему лунное молоко? Кто насыпает звёздные крошки? Помнит ли он обо мне?
Вдруг её по голове ударил жёлудь, сорвавшийся с ветки.
Камилла подняла голову и сердито погрозила дереву кулаком.
- Не сутулься, сколько повторять! Расправь крылья!
Сливовые сумерки дразнили и посмеивались над ней. Жёлуди весело падали на асфальт…
Камилла смотрела вверх и не могла отвести глаз.
Небесная высь синела шёрсткой её кота.
***