Туфли

Нина Багдасарова
   Туфли долго не надевались, вернее одна, левая. Как будто, что-то мешало. Примеривали, натягивали… В суете ритуального события времени на обдумывание причины не было. Туфли покойник купил давно, как и костюм. Долго и тщательно примеривал, поэтому усомниться, что вышла ошибка при покупке, не было.

 Наряд ждал своего часа долго. Купленный загодя, костюм висел аккуратно на плечиках в шифоньере, укутанный в белое простынное одеяние. Два раза в год, перед Пасхой, и осенью, перед ноябрьскими, когда делали генеральную уборку в доме, костюм чистили щеткой, выветривали на веранде, затем с таблетками «Нафталина» в карманах, снова возвращали на место. Шифоньер давно выгорел, превратившись из насыщенно оранжевого в бледно- желтый. Полировка местами облезла. Только костюм, лелеянный заботой, не терял формы и цвета. Новая белая рубашка, черные трусы и голубая трикотажная майка, длинная полоса неразрезанных больших носовых платков, синие носки, вместе с куском белого сатина, лежали отдельно в узле. И дерматиновые туфли в тон костюма, в коробке.

 Наконец, с большим трудом, ногу удалось затиснуть в глубокую черную туфлю. Сын, Василий, с удовлетворением выпрямился, смахнул пот со лба. Теперь покойник, в своем последнем наряде был ухожен, и по-настоящему умиротворен. Такого наряда при жизни старик не носил никогда. Жизнь… Может быть, об этом он и думал, выбирая костюм…
 
   Снова наступила зима. Заснежила,  запуржила, заскрипела морозами. Будто замело навечно деревню. Василий, закончив дела в сараях, подняв короткий воротник фуфайки, стал за высоким стогом соломы, затянутым брезентом с наваленными сверху жердями. Дом стоит на высоком берегу речки, здесь она делает самый крутой изгиб. Там, за речкой, на равнине, местная плантация. Но это летом. Сейчас, покрытая снегом, выровненная ветром, белое поле.

   В доме хорошо натоплено. В меру. Пахнет свежеприготовленным борщом, вареной свининой, пирогами. Разулся у порога. Снял фуфайку, шапку, стряхнул снег.

   -Вась, садись завтракать, - позвала жена.

   Молча, прошел к уже накрытому столу.

   -Мороз? – снова попробовала разговорить молчаливого супруга Валентина.

   -Мороз, - не отрывая взгляда от тарелки с борщом, ответил тот.

  Что за окном мороз, можно догадаться и по разрисованным узорами окнам. Да еще с ветром, вон как ломает заледенелые ветки. Трещат, бьют в полете по окнам, как будто стучит кто-то. Валентина несколько раз за ночь просыпалась от этого стука. Как похоронили свекра, остались они вдвоем с Василием. Дочки замужем. Навестят на бегу родителей и снова к себе. Живут хорошо. Летом внучат подбросят - шумно становится. А ей, в хлопотах и нагрянувших заботах, вовсе отдушина: целыми днями  «Бабушка… Бабуля…»

   Дом большой, добротный, старик сам строил. Хороший, крепкий старик, все делал надежно, как будто навечно. Только скуп был очень и неразговорчив. Василий весь в отца, только не скупой. А тот, как будто много жизней жить хотел и все в будущем. Или для детей – внуков старался, чтоб жили лучше? Жаль только, что тоже в будущем: лишней игрушки, конфет не купит. Намаялась бедная жена с ним….  Похоронил ее, еще молчаливее стал.

   Стол вытащили на середину большой комнаты. Белая скатерть с синей каймой по краям, заставлена почти полностью: соленые бочковые огурцы и помидоры, капуста – пилюска, маринованные грибы, круглые подносы с пирогами, бутылки с водкой, вином. По центру Василий поставил рюмку с водкой и кусочком хлеба. Валентина наливала борщ, Лена с Наташей молча разносили и ставили сначала мужчинам, потом себе, матери, детям. Дочери сели рядом с мужьями, внуки – по обе стороны дедушки и бабушки. Ароматы первого заставили даже капризных на еду  внуков взяться за ложки.

   -Вот и год прошел. Земля тебе пухом, отец,- начал и тут же закончил свою короткую речь Василий.

   Все приподняли рюмки, выпили. Ели также в полном молчании, так принято было еще при деде.

   Потом были котлеты, будто с воздушным картофельным пюре. Как оно получалось у Валентины, не получалось ни у кого. И пироги, которые, и через несколько дней остаются свежими, как в первый. Учила мать особенностям кулинарного искусства дочерей, все равно у них не получалось так. И тайн вроде бы не было, а вот поди ж ты…

   - А может, сервиз достанем,- предложила бойкая Наташа, когда посуду собрали со стола. Валентина взглянула на мужа, тот кивнул. Чайный сервиз, давно мозолил глаза молодежи, да не решались даже просить об этом. А сервиз был, действительно, достойный зависти. Только однажды дед позволил им воспользоваться; когда родился первый внук, и Анатолий привез жену к матери на какое-то время.

   Сервиз остался деду от его родителей. Из тонкого фарфора, просвечивающий естественной голубизной через мягкие кружева узора. А на дне каждого прибора две таинственные буквы  «БК» и две черточки над и под ними.

   - Сахар насыпь, - протянула Валентина сахарницу Наташе. Та осторожно взяла сахарницу, открыла крышку, и достала лист бумаги, сложенный вчетверо.

   -Что это? – спросила она. – Почерк деда… «Деньги на похороны в левой туфле». 

      






«БК» с двумя черточками над и под буквами - марка завода русского фарфора братьев Корниловых, основанный в 1835 году