У Марии Николаевны Волконской, матери Льва Толстого, было много детей. Иногда, гуляя с ними в лесу, она просила их принести ей зеленую веточку, конкретно не указывая какую, описав ее лишь в общих чертах. Дети дружно искали эту веточку всюду: в траве, на деревьях, на лужайках. Но только самый младший из детей, Лев, искал зеленую веточку еще и в людях.
Поиск зеленой веточки - истины - у Льва Толстого продолжался всю жизнь (1828 - 1910).
В "Исповеди" (опубл. в 1884 г.) Лев Толстой пишет:
- Я был крещен и воспитан в православной христианской вере. Меня учили ей с детства, и во все времена моего отрочества и юности. Но когда я 18-ти лет вышел со второго курса университета, я не верил уже ни во что из того, чему меня учили.
... Отпадение мое от веры произошло во мне так же, как оно происходило и происходит в людях нашего склада образования.
... По жизни человека, по делам как теперь, так и тогда никак нельзя узнать, верующий он или нет, если и есть различие между явно исповедующими православие и отрицающими его, то не в пользу первых.
... Я перестал верить в то, что мне было сообщено с детства, но я верил во что-то... вера моя - то, что кроме животных инстинктов, двигало моею жизнью, - единственная вера моя... была вера в совершенствование.
... Если б я был как человек, живущий в лесу, из которого он знает, что нет выхода, я бы мог бы жить; но я был как человек, заблудившийся в лесу, на которого нашел ужас от того, что
он заблудился. и он мечется, желая выбраться на дорогу.
... Я искал везде, и, благодаря жизни, проведенной в учении, а также тому, что, по связям моим с миром ученым, мне были доступны сами ученые всех разнообразных отраслей знания, не отказывающие открывать мне все свои знания не только в книгах, но и беседах, - я узнал все то, что на вопрос жизни отвечает знание...
... Разум работал, но работало и еще что-то другое, что я не могу назвать иначе, как сознание жизни. Работала еще та сила, которая заставила меня обращать внимание на то, а не на это, и эта сила вывела меня из моего отчаянного положения и совершенно иначе направила разум.
... Я изучал и буддизм, и магометанство, и более всего христианство и по книгам, и по живым людям, окружавшим меня.
... Я, естественно, обратился, прежде всего, к верующим людям моего круга, к людям ученым, к православным богословам, к монахам-старцам, к православным богословам нового оттенка, и даже к так называемым новым христианам, исповедующим спасение верою в искуплении. И я ухватился за этих верующих и допрашивал их о том, как они верят и в чем видят смысл жизни.
... И я понял, что вера этих людей - не та вера, которой я искал, что их вера не есть вера, а только одно из эпикурейских утешений в жизни.
... Как только я осознавал, что есть сила, во власти, которой я нахожусь, так тот час же я чувствовал возможность жизни. Но я спрашивал себя: "Что ж такое эта причина, эта сила? Как мне думать о ней, как мне относиться к тому, что я называю богом?"
... Не могу я скрывать от себя, что любя родил меня кто-то. Кто же этот кто-то? - опять бог. "Он знает и видит мои искания, отчаяние, борьбу. Он есть", - говорил я себе. И стоило мне на мгновение признать это, как тот час же жизнь поднималась во мне, и я чувствовал и возможность и радость бытия... я жил только тогда, когда верил в бога... стоит мне забыть о боге, не верить в него, и я умираю. Что же такое эти оживления и умирания? Ведь я не живу, когда теряю веру в существование бога, ведь я бы уж давно убил себя, если бы у меня не было смутной надежды найти его. Так
чего же я ищу еще? - вскрикнул во мне голос. - Так вот он. Он-то без чего нельзя жить. Знать бога и жить - одно и то же. Бог есть жизнь.
... Не видеть, что убийство есть зло, противное самым первым основам всякой веры, нельзя было. А вместе с тем в церквах молились об успехе нашего оружия, и учители веры признавали это убийство делом, вытекающим из веры. И не только эти убийства на войне, но и во время тех смут, которые последовали за войной, я видел членов церкви, учителей ее, монахов, схимников, которые одобряли убийство заблудших беспомощных юношей. И я обратил внимание на все то, что делается людьми, исповедующими христианство, и ужаснулся (конец цитат - Р. Б.).
МЫ ВИДИМ, что в "Исповеди" заложена ведическая философия, осознание которой у Льва Толстого началось еще в молодые годы.
По свидетельству его биографов, он был знаком с БХАГАВАД-ГИТОЙ, являющейся квинтэссенцией всего ведического знания, которое с незапамятных времен было распространено по всему миру и передавалось из уст в уста. Веды - культура наших предков.
Ведическое знание закодировано в русских народных сказках, поговорках и пословицах. И, если внимательно проанализировать не только славянские языки, но и все языки мира, то можно увидеть, что в них очень много санскритских слов: "хата" (укр.) - место, "мама" (рус., фр. и др.) - моя, "мэн" (анг.) - Ману (прародитель человечества), "папа" - греховный и мн. другие.
Человечество миллионы лет жило по ведическим законам, но иногда малообразованные люди говорят: "Мы христиане уже 2 тысячи лет", не утруждая себя вопросом: "А кем мы были 2.5 тысячи лет назад до явления Господа Иисуса Христа?" Ответ прост - язычниками.
С наступлением Кали-юги (века лжи, лицемерия, братоубийственных войн, века, в который мы живем, он наступил 5 тысяч лет тому назад), пришла в упадок ведическая культура, занимавшая господствующее положение в мире, однако, и до сегодняшнего времени сохранившаяся в чистоте кое-где в Индии, и поэтому ее ошибочно считают индусской, хотя слово "индус" не встречается ни в одном ведическом писании.
В "Исповеди" Лев Толстой признается: "... И я обратился к изучению того самого богословия, которое я когда-то с таким презрением откинул, как ненужное... (в 1844 г. Лев Толстой поступил на восточное отделение философского факультета Казанского университета, но через год оставил его, перейдя на юридический. - Р.Б.)
На этом вероучении зиждется, или, по крайней мере, неразрывно связано с ним, то единственное знание смысла жизни, которое открылось мне.
... Я во сне даже удивляюсь, как не понимал этого раньше".
Сравнивая Библию с Бхагавад-Гитой, поведанной Самим Богом, Верховной Личностью и записанной на санскрите, Лев Толстой обнаружил, что Библия написана мирским человеком (а любой человек обладает 4-мя дефектами:
1. Обязательно совершает ошибки.
2. Неизменно находится под влиянием иллюзии.
3. Имеет склонность обманывать других.
4. Ограничен несовершенными чувствами.
К тому же Библия выхолощена изъятием из нее двух духовных законов: кармы и реинкарнации (переселения души), что вытеснило из сознания людей само понятие греха, и, по сути, этим были дискредитированы Заповеди Господа Иисуса Христа, проповедовавшего самые авторитетные скрижали - Веды.
Очищенное мировоззрение Льва Толстого выразилось в его рассказе "Карма", кстати, запрещенной царской цензурой, как и многих других произведений писателя.
Большое влияние на Льва Толстого оказал Вольтер, одну из его едких насмешек над церковными догматами, нарушающих регулирующие религиозные принципы, Лев Толстой вспоминает в статье "Что такое религия и в чем сущность ее?" (1901 - 1902 г.г.):"... Вольтер еще говорил, что были и есть всякие религиозные учения, но никогда еще не было такого, в котором главный религиозный акт состоял бы в том, чтобы есть своего бога" (ПСС, т.35. стр. 169). Имеется в виду "причащение" - самый распространенный невежественный церковный обряд. Резкая критика церковных обрядов, развращающих сознание, присутствуют и в романе Льва Толстого "Воскресение".
В 80-е годы 19 века Лев Толстой, очень богатый человек, увлекается простым физическим трудом, пашет, тачает себе сапоги, переходит на вегетарианскую пищу не столько из-за заботы о собственном здоровье, сколько из этических побуждений: животное, плотью которого незаконно питается человек, такое же живое существо, как и человек, но только с иным уровнем сознания, определившем тип его тела. Убийство животного с целью поедания его плоти порождает в сердце человека агрессию, а отсюда и все войны. До тех пор пока человечество не перестанет убивать животных, люди будут сгорать в пожарах всевозможных войн, убивая друг друга.
В своих работах Лев Толстой поставил столько великих вопросов, сумел подняться до такой художественной силы, что его произведения заняли одно из первых мест в мировой классической литературе. Высоко ценил творчество Льва Толстого Махатма Ганди и считал мировоззрение великого россиянина достоянием мировой философско-религиозной мысли.
В поисках зеленой веточки Лев Толстой на ветках древа жизни нашел нечто большее, а, точнее сказать, самое главное - сокровенное ведическое знание - исконное знание, которое закончено и непогрешимо и не является результатом исследований, ибо получено из трансцендентальных (нематериальных) источников.
Господь нисходит на Землю Сам в различное время, в различных инкарнациях (Будда, Магомет, Иисус Христос), чтобы помочь исправиться падшим в материальный мир обусловленным душам в человеческой форме тела, избавить их от бесконечного круговорота повторяющихся рождений и смертей - "оживлений и умираний".
Лев Толстой, изучая Веды, осознал, что душа всякого живого существа - вечна, тленно лишь тело. "И это не басня, - писал он, - а это истинная, неоспоримая и всякому понятная правда".
* * *