Будто старец, временем потёртый,
Домик притаился на юру.
И заборчик, кольями подпёртый,
Еле-еле дышит на ветру.
Крыша провалилась и осела,
Потемнели от дождя углы.
Краска от наличников слетела,
Стёкла стали мутны и слепы.
Паутина вместо занавесок
Спеленала каждое окно.
Кружево красивых арабесок
Временем давно повреждено.
Развалились и труба, и печка.
Обветшал обшарпанный карниз.
Ссохлось колченогое крылечко,
Старчески сутулясь, смотрит вниз.
А по стенам рыжие подтёки,
Словно слёзы проливных дождей.
Вырванные «с корнем», одиноки,
Петли от украденных дверей.
Осмелела наглая крапива.
Обступила домик, словно враг.
Каждою весною, похотливо,
Лезет в покосившийся чердак.
И вольготно сквозняки гуляют
В доме, брошенном на произвол.
Силы с каждым годом убывают –
Груз неотвратимости тяжёл.
Бессловесно о подмоге просят
Образа с оставленных икон.
Только ветры по полям разносят
Горемычный и печальный стон…
Сколько их по матушке России
Немощных, разрушенных домов!
Умерших от внутренней стихии,
А не от нашествия врагов.
Нет ни виноватых и ни правых…
Не найти ответа на вопрос.
Вероятно, виноват… лукавый...
Вот такой российский парадокс.