Вовочке шёл пятый год. Он был самым младшим ребёнком в семье и в большой коммунальной квартире, но это ещё ничего не значило — мужичком-то он был вполне самостоятельным! Смотрелся он этаким упитанным карапузом с упрямыми глазёнками и крепенькими руками. Из комнаты, где он жил со своим старшим братом и родителями, в коридор он не выходил, а прямо-таки выкатывался. Не то чтобы он казался толстым или округлым, как колобок, но очень увесистым — это точно.
Говорить он умел неплохо, но не очень любил. Всё больше молчком обходился. Ему интереснее было какое-нибудь дело, чем разговоры.
А какое у мужчины может быть дело без настоящего инструмента?
А в коридоре, между прочим, у стены под вешалкой стоял небольшой сундучок с разными папиными инструментами.
В нём помещались: ножовка, клещи, кусачки, отвёртки. И ещё всякая мелочь: гвозди, шурупы, грузила для удочек, поплавки, крючки. Короче, настоящее богатство. Вовочка уже знал и назначение, и название каждой из этих вещей. Но называл он всё это вместе коротко и крепко — «дюдюх». Конечно, ему не разрешалось брать что-либо из ящика без спросу, но…
Но папа утром уходил на работу, потом отправлялся в школу старший брат — Толик, и Вовочка оставался дома с мамой, которая дюдюхом вовсе не интересовалась. Она пропадала где-то на кухне или в ванной, или садилась за шитьё. То-то и нужно было Вовочке!
Раскрыв заветный сундучок и выбрав приглянувшуюся вещь, он тоже приступал к работе. Дел же вокруг, если присмотреться повнимательнее, всегда хватало. Лучше всего на все случаи годился молоток как самый ухватистый. Он чаще других и оказывался в руках у Вовочки. Называл же Вовочка молоток тем же любимым своим словечком — дюдюх.
Осмотрев по-хозяйски коридор, мальчик решает, за какое дело приняться. Вот на вешалке не до конца забит гвоздь на одном крюке.
Надо поправить. Или на входной двери обивка отстала. Тоже поправит. А вот ползёт по стене какой-то паучок. Куда?! Так что всегда найдётся работа дюдюху в крепкой Вовочкиной руке.
Проходя по коридору, мама часто застаёт сына занятого серьёзным делом. Малыш, высунув от усердия язык, молотит по какой-нибудь железяке. Хорошо, если нет соседей дома, — а то жаловаться бегут.
— Ваш мальчик совершенно не даёт никому покоя. Стучит и стучит. Хоть кол ему на голове теши!
Иногда и до скандалов доходило.
Но чаще всего до обеда дома нет никого, и Вовочке никто не мешает. Больше всего нравится ему заниматься с грузилами для удочек. Свинец податлив и сминается после каждого удара. По-Вовочкиному это называется делать «шмяк». Так же приятно было забивать длинные гвозди в землю — это он проделал летом, когда гостил у дедушки с бабушкой. Правда, дедушка потом заругался и заставил внука вытаскивать все гвозди обратно. Вытаскивать было труднее и не так интересно, зато из земли вылез большущий червяк, и Вовочка долго соображал, где у него зад, а где перед. Так и не разрешив эту загадку, он потом на всякий случай сделал из одно червяка двух.
Дома тоже иногда попадаются интересные вещи. Однажды, оставшись один, мальчик обнаружил на кухне алюминиевые ложки. Они оказались почти как грузила податливыми для дюдюха, и Вовочка добросовестно их зашмякал. Сколько успел до прихода мамы, столько и зашмякал. Она потом сильно накричала на него и даже наподдавала, но ложки, или вернее то, что от них осталось, перекочевали в сундучок. Мальчик долго ещё делал из них разные закорючки.
В другой раз он сделал настоящее открытие. Если ударить дюдюхом по днищу белой миски, то на белом донышке появляется чёрное пятнышко. Это было здорово! Чем больше шмякал он по миске, тем больше на ней появлялось маленьких белых скорлупок, как от яичка. Жалко только, что маме не понравилось и это. И вообще, миска оказалась соседской, из неё котик ел. На него снова долго кричали.
Не поймёшь этих взрослых. Чем же чёрненькое донышко хуже беленького?
Самой ценной Вовочкиной работой была починка старого будильника. Он давно уже стоял без пользы на подоконнике. Когда-то будильник поднимал своим трескучим звоном всю квартиру. Потом его нечаянно уронили, и он замолчал, и больше не хотел показывать "который теперь час".
Папе всё время было некогда починить будильник, а он и сам починит. И не такое чинил! И времени у него предостаточно.
Вовочка начал с того, что попытался извлечь из тела будильника его знаменитый "будильный" звон. Удивительно, но это ему легко удалось, едва он ударил по блестящей тарелочке сверху. Обрадованный столь успешным началом, мастер решил, что весь вопрос заключается в этой самой тарелочке. И он стал бить по ней ещё. Звук очень нравился мальчику. Это вам не гвозди в землю забивать или шмякать по алюминиевым ложкам. Здесь был совсем другой — музыкальный звук! С каждым разом Вовочка ударял сильнее, и сильнее становился звук. Когда же звон будильника стал настолько сильным, насколько хватило его собственных сил, блестящая тарелочка вдруг отскочила и с последним прощальным звоном закатилась куда-то в угол.
Теперь Вовочке совершенно необходимо было узнать, как же она прикреплялась к часикам изнутри и что там движет стрелки по циферблату?
Папа, придя с работы, нашёл в уголке аккуратно сложенную кучку разных шестерёнок, колесиков, пружинок и винтиков — всего того, что осталось после починки будильника. Стрелки вместе с циферблатом Вовочка забрал себе. У него тоже имелся свой собственный маленький сундучок-коробочка.
После починки будильника папин ящик с инструментами переселился на высокий платяной шкаф и стал недоступен мальчику. Сам же он был вполне ощутимо отшлёпан и поставлен в угол на перевоспитание. Вовочка плакал.
Нет, не шлепки или подзатыльники и не обидные слова довели его до слёз. Ничто не могло бы так расстроить его маленькую неугомонную душу, как вид недоступно высоко возвышавшегося над ним сундучка с дюдюхом.
Вернувшийся из школы старший брат застал Вовочку стоящим в углу комнаты, залитым слезами и произносящим через равные промежутки времени с надрывом и придыханием лишь одно слово — дю-дюх.
Всхлипывания и подвывания младшего братца, его расстроенный вид, а главное это его потешное словечко — дюдюх, показались Толику настолько смешными, что он пригласил поглазеть на Вовочку соседских мальчишек. В их коммунальной квартире позвать товарищей было проще простого, так в комнате появились Антон с Костиком, и они втроём стали подтрунивать над малышом, а он, не обращая на них никакого внимания, твердил лишь своё заветное слово.
Так это словечко и приклеилось надолго к Вовочке, сделавшись его прозвищем и дразнилкой не только в квартире, но и во дворе дома.
Прошло месяца два с того дня как сундучок переместился на шкаф. Однажды старшие дети затеяли в коридоре игру с машинками.
Под вешалкой из кубиков был сооружён гараж, возле кухни из разной посуды построена заправочная станция, а весь коридор превратился в широкий проспект. Взрослых дома не было, и дети резвились вовсю.
У Вовочки тоже имелся автомобильчик — маленький грузовичок, который звался "бибикой". Бибике также не терпелось промчаться по проспекту и просигналить где-нибудь у светофора. Но когда Вовочка показался в коридоре, мальчишки ни с того ни с сего начали обзываться.
— Дюдюх-дюдюх — большой лопух, — кричали они и не хотели принимать его в свою игру. Толик просто-напросто затолкал его обратно в комнату, скорчив при этом рожицу. Вовочка упирался, конечно, но старший брат был намного сильнее. Так и очутился он за дверью. Казалось, Вовочка сдался и отказался от своего желания поиграть. Больше он даже не высовывался, и мальчики быстро забыли про него, увлеченные своей игрой, а коридор наполнился дорожными звуками.
Могучий самосвал Антона доставлял песок на стройку. Он был тяжело нагружен и гудел — "бззз, бззз", как настоящий "Зил".
Костик перевозил пассажиров на автобусе. Он то и дело тормозил перед остановками и с шипением открывал и закрывал двери — "пшшш - пшшш", производя высадку и посадку пассажиров. Потом водитель плавно трогался и объявлял следующую остановку.
У Толика была машина скорой помощи, поэтому он включал сирену, чтобы ему все уступали дорогу, и он обегал коридор быстрее всех. Ведь он везёт больных. Но вот он заехал на заправку и сказал: "Смотрите, сейчас буду заправляться бензином. Я, знаете, сколько уже намотал с утра километров? Вам за день столько не проехать. Открыв крышку бензобака, он вставил туда шланг и стал понарошку заливать топливо с жужжанием, как у настоящей заправочной бензоколонки.
— А не пора ли и нам самим заправиться? — спросил Антон. — Мама оставила пряники к чаю. Айда пожуём, а потом ещё поиграем.
Мальчики ушли на кухню, а машинки свои аккуратно поставили в гараж: Антон — самосвал с водителем в кабине, Костя — жёлтый автобус с нарисованными на окнах пассажирами, Толик — свой санитарный "Уазик" с мигалкой на крыше.
Пока автотехника отдыхала в гараже, мальчики торопились поскорее разделаться с пряниками и успеть ещё наиграться до прихода взрослых. Тогда уже не разыграешься в коридоре, да и за уроки засадят быстро.
Болтая за чаем о том-о сём, мальчики не сразу обратили внимание на какой-то звук в коридоре. Потом они прислушались. Это был стук. Стук становился всё громче. А били чем-то твёрдым по какому-то железному предмету.
Первым сообразил Антон: «Эй! Это же наши машинки!».
— Это Дюдюх! — выпалил Толик, и они все бросились в коридор к гаражу.
Там они увидели страшную картину: Вовочка, вооружившись молотком, безжалостно колошматил автотехнику. Скорая помощь была почти расплющена, и сама уже ни в какой помощи не нуждалась. «Зил» лежал на боку без колёс со смятым кузовом. У автобуса чернели отверстия вместо окон с нарисованными на них пассажирами, а "пшикать" на остановках уже было просто нечем. Казалось, все автомобили угодили в жуткую автокатастрофу.
— Что ты наделал?! — накинулись мальчики на Вовочку.
— Ну, сейчас ты у меня получишь по заслугам! — закричал Толик, пытаясь выхватить из рук брата молоток. Вовочка, увернувшись, отскочил к стене и не отдал грозное оружие. Он стоял, набычившись, красный и злой. Толик шагнул к нему, пытаясь снова завладеть молотком, но Вовочка неожиданно замахнулся и ударил старшего брата молотком прямо в лоб. Толик, взвыв от боли и обиды, повалился в угол, а маленький преступник, зловеще прохрипев своё заветное — "дю-дюх", прошёл мимо ошарашенных мальчиков в комнату. Когда они опомнились и кинулись следом, дверь в комнате была уже закрыта на защёлку. После всего этого Вовочка сидел тихо и не подавал звуков.
Как ни пытались потерпевшие и хитростью, и угрозами заставить его открыть дверь, у них ничего не получалось.
Когда пришла мама, на лбу у Толика красовалась здоровенная шишка. Он, конечно, тут же нажаловался на братца, а его приятели подтвердили виновность Вовочки и предъявили свои изуродованные автомобили. Только вот о том, как они не взяли Вовочку играть и как обзывали его, как затолкали силой в комнату, — об этом они ничего не сказали. Может быть, даже и не вспомнили в ту минуту, а, может, и нарочно забыли.
Маме Вовочка открыл дверь. Когда она вошла в комнату, то увидела, что мальчик спокойно и сосредоточенно строит из кубиков высоченную башню. Эта башня сильнее всего раздразнила Толика:
— Так он ещё и башенку строит!? — и уже хотел одним ударом снести сооружение, но Вовочка снова возник перед ним и вдруг так чётко и внятно сказал:
— Попробуй только! — И столько решимости было в его детских глазёнках, столько храбрости, что старший брат отступил.
— Вот, видишь, мама, псих он какой-то. Ещё и с молотками на людей кидается!
— Вижу-вижу,— сказала мама. — Интересно, как он мог взять молоток? Ящик на месте. Не мог же он его с пола достать.
— Зачем ему с пола. Он стул на стул поставил, как кубики эти, и достал! Он же хитрющий. Ты даже не представляешь, какой хитрющий!
— Это правда? — спросила мама Вовочку. — Ты взбирался на шкаф по стульям? Этого ещё мне не хватало.
Сын сопел, но ничего не говорил.
— Вот видишь, мама! Он ещё и упрямый, и вредный! Но ничего — отец вечером узнает обо всём и задаст ему. Будет тебе, дюдюх тогда. Поплачешь ещё! — старший брат не унимался.
До прихода отца, мама поставила Вовочку в угол для профилактики. Папа пришёл и узнал обо всём. Сначала он долго о чём-то беседовал с мамой на кухне за ужином. Потом с Толиком и с мальчиками. Дошла очередь и до Вовочкиного угла. И его, конечно, наказали.
И за сломанные машинки, и за шишку, и за пирамиду из стульев. Но никакого ремня не было, а был просто строгий мужской разговор.
Зато на следующий день случилось что-то новенькое. И вот что случилось.
Толик, вернувшись из школы, убежал, как всегда, к Антону с Костиком. А потом дверь открылась, и брат спросил вдруг Вовочку:
— Ну что, Дюдюх, хочешь с нами играть? Тогда — пошли!