Родное. Родное, всё родное
Удивительно. Меня снова и снова тянет к этой заброшенной деревне. Все родственники разбежались свивать гнезда к более мегаполисным и гламурным местам, а я, время от времени, посещаю эти старые деревенские развалины. Захожу в дом, ощущаю запах. Родной запах былого. И это самое сильное из тех воспоминаний. Запах, запах, запах... Если закрыть глаза, думаю, что возможно ощутить нечто вроде тактильной и звуковой галлюцинации, поскольку, можно представить, как подойдет моя бабка, похлопает меня по спине, как всегда, поцелует руку и скажет: "Ой, нылы*, нылы, ты смеешься также, как Рудик". Рудик - это её сын, мой папа. Потом я открою глаза, и нить воспоминаний оборвется. Мне иногда кажется, что именно из-за того, что вместе с этим запахом в доме все еще живут частички душ моих предков, в нём не сможет жить никто другой. Он и стоит -то только из-за этого, не покосившись, не шелохнувшись, как многие из домов соседей. Словно осознанно ждет меня.
Выхожу из дома. Вспоминаю. На месте огромной березы, во дворе дома была летняя кухня. Незамысловатая, с маленькой печкой, со столом, покрытым клеенкой. На печке чугунный горшок. Все по-деревенски просто. Рядом с кухней амбар. Был когда -то. Я, маленькая, часто залезала туда, доставала стопки школьных учебников и старых книг, бывших когда –то в использовании моего папы. Отбирала себе то, что считала пригодным к чтению, и заботливо, по-хозяйски, увозила к себе домой, в город. В амбаре стояли огромные деревянные емкости, наполненные зерном, старая кровать со всякой хозяйственной утварью. И вот… свет… скрипучая дверь в амбар открывается, кто-то заходит…
Почти половина огромного огорода использовалась для посадки картошки, на другой части росла трава, которая скашивалась в сенокос. Папа, иногда сам управлялся косой. Хоть бы что. За домом был маленький огородик, на котором росли незамысловатые лук, морковь, капуста, свёкла, огурцы, укроп, бобы, горох, помидоры. Ничего неизвестного и заморского. Всё просто, нужно и сытно. Вдалеке, в самом углу, росла легенда огорода - черемуха. Однажды, в детстве, я набрала ягод, протерла их вместе с косточками через мясорубку, добавила сахар и ... попробовав, тут же съела, потому что, вкуснятина была непередаваемая. До сих пор от воспоминаний слюнки текут.
Был сарай для скотины, с навозом, с сеновалом, с хрюканьем и мычаньем. Меня, не привыкшего городского ребенка, это отпугивало. Бабка держала корову, коз, овец, поросят, кур, гусей. Как управлялась с этим всем, не понятно.
Родное. Родное. Родное. Всё родное.
Прошла вокруг дома, вспоминаю еще и еще. Мне лет десять, не больше. Лето. Дождик. Мы собираемся с папой в лес по малину. У меня на шее платок с привязанным детским ведёрком. Так удобно собирать, затем, вываливать ягодки к отцу, в большое ведро. Бабка даёт нам какую-то еду с собой. Я помню белый деревенский хлеб и масло. Сливочное масло, по цвету похожее на вазелин. Вкусное. На свежем воздухе очень вкусное. Мы пьём чай с душицей, с мятой, смородиновым листом. Садимся в желтый москвич с цепями на колёсах, чтобы не застрять на полевой дороге, и едем в лес. По ягоды.
… конечно капают слёзы. Скорблю.
*нылы (в переводе с удмуртского) доченька