Пушкин уже в лицейские годы почувствовал себя поэтом, поняв, что не может не писать, что поэзия – его призвание.
Быстро освоив творческий опыт предшественников, он с первых же шагов утверждал себя как поэт оригинальный и самобытный. В послании к «Батюшкову» (1817) Пушкин писал:
Бреду своим путем:
Будь всякий при своем.
Пушкин первый заявил о профессионализации труда поэта и о его праве жить за счет этого труда:
Не продается вдохновенье,
Но можно рукопись продать.
Уверенно вступив на путь реализма, поэт стремился приучить читателя видеть поэзию в повседневной действительности.
Он высоко ценил стихотворное мастерство, справедливо полагая, что, только владея им в совершенстве, можно считать себя поэтом. Пушкин весьма скептически относился к словам К.Рылеева «я не поэт, я гражданин», поскольку видел в них пренебрежительное отношение к поэтической форме произведения.
Но когда произошло восстание декабристов и он узнал о казни и ссылке многих своих друзей (осень 1826г.), поэт пережил подлинное потрясение, результатом которого явилось его замечательное стихотворение «Пророк». Пушкин использовал в нем образ поэта-пророка, несущего людям истину, который привычен был в декабристских кругах (Ф.Глинка «Призвание Исайи», В.Кюхельбекер «Пророчество»).
По словам В.Брюсова, стремясь «объяснить деятельность поэта», Пушкин обратился за сюжетом к Библии, к книге пророка Исайи.
Все стихотворение выдержано как ораторская монологическая речь, и лишь последнее четверостишье содержит призыв Бога к новоявленному пророку, вдвойне усиливающий торжественность его звучания. Герой «Пророка» находится на перепутье в мрачной пустыне. «Духовной жаждою томим», он обретает связь с Богом через его посланца – шестикрылого серафима, который превращает заурядного поэта в поэта-пророка. Ангел награждает его острым зрением, тонким слухом – и поэту становятся доступны сокрытые от обычных людей тайны неба, морских и земных глубин, животного и растительного мира:
И внял я неба содроганье,
И горний ангелов полет,
И гад морских подводный ход,
И дольней лозы прозябанье.
Но поэту, готовому принять на свои плечи миссию пророка, мало видеть и слышать сокрытое. Он должен обладать умением правдиво поведать о том людям. Каждая последующая ступень превращения труднее предыдущей.
Ангел вырывает «празднословный и лукавый» язык поэта, и «жало мудрыя змеи» вкладывает ему в уста.
Главное же, от чего необходимо избавиться герою стихотворения, - это равнодушие, и шестикрылый серафим завершает созидание провозвестника истины тем, что рассекает ему грудь мечом и вместо изъятого сердца вкладывает в него «уголь, пылающий огнем».
«Как труп» лежит в пустыне поэт, подвергшийся мучительной операции по изменению своей сущности, и к новой жизни пробуждают его слова Бога;
«Восстань, пророк, и виждь, и внемли,
Исполнись волею моей
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей».
Пушкинский «Пророк» - своеобразная клятва поэта, потрясенного трагическими событиями 14 декабря 1825 года, - посвятить свой дар служению истине.
Но клятва никогда не предусматривает обстоятельств каждодневной жизни. В повседневной суете поэт мало отличается от обычных людей:
Молчит его святая лира;
Душа вкушает хладный сон,
И меж детей ничтожных мира,
Быть может, всех ничтожней он.
Об этом говорит стихотворение Пушкина «Поэт» (1827). Он не изменился, нет. У него по-прежнему «слух чуткий», и он по-прежнему воспринимает «божественный глагол». У поэта вечные, а не временные ценности: он не склоняет «гордой головы» «к ногам народного кумира». Творчество для него по-прежнему «священная жертва» и великая тайна, требующая уединения. Вот почему в минуты вдохновенья
Бежит он, дикий и суровый,
И звуков и смятенья полн,
На берега пустынных волн,
В широкошумные дубровы…
Мысль, что творчество – божественный дар, ниспосланный свыше, «великая жертва», «подвиг благородный», еще отчетливей прослеживается в сонете «Поэту» (1830). Поэт с годами совсем отказывается от радостей «суетного света» и все строже следует своему прямому назначению, указанному Богом. Тяжел и труден его путь, потому что поэт все время сталкивается с противодействием непосвященных: «судом глупца», «смехом толпы холодной», плевками и другими оскорбительными действиями. Сила поэта основана на конечной правоте, самодостаточности, возвышающей его над непостоянной в своих симпатиях толпой. Его творческие думы ежечасно приумножаются, усовершенствуются. Поэт свободен от всех предрассудков бытия и поэтому идет «дорогою свободной». Обретенная мудрость, запечатленная в слове, является для него наградой, и ради этого он готов переносить одиночество и несправедливость. Он, «взыскательный
художник», «всех строже» умеет оценить свой труд и потому вправе не считаться с переменчивым судом толпы. Сонет начинается словами:
Поэт! Не дорожи любовию народной.
Эту фразу нельзя понять вне контекста тех отношений, которые сложились у Пушкина в обществе после его возвращения из ссылки. Примирение с царем, «Стансы», милостиво принятые Николаем I, восстановили против Пушкина многих его прежних друзей. Между тем он никогда не забывал тех, кто томился в Сибири. Просто его взгляды на восстание изменились. Недаром в это время он подвергает художественному исследованию природу народного бунта и его внимание настойчиво сосредоточивается на личности Петра I – царя-реформатора.
«Любовию народной» Пушкин дорожил. Ведь пройдет всего шесть лет, и в «Памятнике» первой и главной своей заслугой поэт сочтет тот факт, что «народная тропа» к его поэзии «не зарастет», и точно обозначит, почему он долго будет «любезен народу». Пушкин говорит о мировом значении своего творчества, уверенный, что «в подлунном мире» его мастерство по достоинству оценят «пииты» всех времен и народов. Его слава «пройдет по всей Руси великой», и к пушкинской поэзии будут обращаться все народности, населяющие Россию, многие из которых пока неграмотны:
И гордый внук славян, и финн, и ныне дикой
Тунгуз, и друг степей калмык.
Пушкин отмечает прежде всего гуманизм своих творений, пробуждающих у людей «чувства добрые».
Никак не меньше его заслуга – восславление свободы «в жестокий век» и память о тех, кто пострадал в борьбе за нее, о «милости» к кому поэт не переставал молить царя.
Поэзия Пушкина – поэзия совести, то есть того божественного начала, которое всегда ощущал в своем даре поэт. Последнее четверостишие возвращает нас к проблемам сонета 1830 года:
Веленью божию, о муза, будь послушна,
Обиды не страшась, не требуя венца,
Хвалу и клевету приемли равнодушно
И не оспаривай глупца.
Поэт остался верен своему назначению. Ему не кружит голову «восторженных похвал… минутный шум», он остается «тверд, спокоен и угрюм», когда его оскорбляют и преследуют, не требует наград за принесенные жертвы. Ему доступна истина, и он несет ее в вечность.