Страх – это не врожденный рефлекс, не врожденное чувство, но приобретаем мы его практически сразу с появлением на свет. Страх – это то чувство, которое торопит меня сейчас… и останавливает одновременно. Страх осуждения, неприятия, обесценивания – в этих лицах он тормозит меня, уводит мысли, ставит в приоритет другие дела и занятия. Страх прозябания, неспособности к самовыражению, сожаления в будущем – торопит. У Страха действительно тысячи лиц и тысячи имен. Изначально это то, что помогает нам выжить: если мы боимся высоты- не будем прыгать с высокого обрыва. Но это и то что загонят миллионы людей в ловушку: всевозможные Страхи и фобии отравляют нам жизнь. Современная психология настаивает на том что от Страхов нельзя избавиться, можно только осознать принять и жить с этим дальше. Я бы сказала, что со Страхом нужно подружиться, причем с каждым из его проявлений. Заглянуть ему в лицо, в душу, если хотите.
Эта история –путь одной храброй девочки, которая не побоялась заглянуть своим Страхам в лицо.
У Страха тысячи лиц
Привет, меня зовут Лэйза. Точнее мама назвала меня Элаиза, но почему-то никогда не называет меня полным именем, ну и остальные вслед за ней тоже. Как часто бывает я родилась в свое назначенное время, но почему-то не очень вовремя для моей семьи. Не то чтобы они меня совсем не ждали, видимо мое рождение не входило в их планы так скоро… а может и совсем не входило… А может я не очень то вписывалась в их бюджет на год. Но меня, по правде говоря, это волновало меньше всего.
Мама мне понравилась сразу– у нее были такие большие красивые глаза, счастливая хоть и усталая улыбка, и очень теплые ласковые руки. Можно сказать, что это была любовь с первого взгляда. От нее так вкусно пахнет: молоком, мылом и даже не знаю чем еще – просто мамой. Папа встретил меня как-то настороженно, оценивающе… Но спустя пару дней, когда он спас меня от старших, которые активно дышали мне в лицо и трогали за нос, я поняла – что ему все-таки можно доверять. Он свой парень.
А вот старшие… Не даром было у меня чувство, что наедине мне с ними лучше не оставаться. Кажется, я кожей чувствовала исходившую от них враждебность, а может даже ненависть… Спустя время я поняла в чем причина- у них появился новый конкурент. И эта борьба за родительское внимание – борьба не на жизнь, а на смерть… Ну обо всем по порядку.
Я оказалась очень любопытной девочкой на все смотрела широко открытыми серьезными глазами. «Бесстрашная» – называл меня папа. Он не видел в моих глубоких глазах и тени Страха. Как же сильно он ошибался… К счастью или нет, но именно Страх, липкий, обездвиживающий, блокирующий мысли и чувства стал моим верным спутником с самого рождения.
Круг первый.
И вот как это произошло. Первый раз я познакомилась со Страхом в момент появления на свет. Мне было так хорошо, тепло и уютно в моем домике. Я слышала и различала голоса, хотя и не совсем понимала, что они там говорят. Несмотря на то, что было немного тесновато, мне было там так привычно. И вот, однажды, что-то произошло и мой маленький теплый привычный мирок рухнул в одночасье- меня вытащили наружу. Первое, что я увидела – это очень яркий свет ламп. Первое, что почувствовала – шквал новых абсолютно незнакомых запахов и холод. А еще какая-то ужасная какофония звуков, криков, лязганья железных инструментов. Сердце отстукивало сумасшедший ритм.
Вместе с холодом пришел Страх, сковывая движения, в горле клокотал так и не вырвавшийся на свободу крик, в носу щипало, бил озноб, зрачки расширились в надежде увидеть источник опасности, казалось, ее поглощает тьма…
Неожиданно, из тьмы меня вырвал такой родной и знакомый голос, голос мамы. Его я узнала бы из миллиона других. Я почувствовала самый лучший запах на свете – запах мамы, почувствовала тепло маминой кожи. Страх сдался на этот раз, отступил. Он знал: теперь он сможет вернуться при любом удобном случае, а сейчас ему лучше затаиться и подождать.
Вскоре, я уже совсем забыла про Страх, меня теперь занимали совсем другие вопросы. Вокруг было столько нового. Я видела много новых предметов и цветов, много новых лиц с улыбками и без. Но больше всего мне нравилось распознавать новые запахи. Мир запахов захватывающий и увлекательный, был для меня нескончаемым источником радости. Я еще не задумывалась тогда и не разделяла их на приятные или не очень, я впитывала их все – они были главным источником информации для меня. Именно по запахам я определяла людей: маму, папу, нянечку, мед. Сестру, врача, бабушку, братьев. Мир казался мне таким радостным и удивительным.
Круг второй.
Страх тем временем выжидал удобного момента, когда можно будет снова подчинить себе Лэйзу, ее разум, душу…
Однажды одним чудесным летним днем, пока мама занималась уборкой меня оставили с моими старшими братьями и сестрами. Лежа в колыбели я кожей чувствовала, исходившую от них враждебность с примесью любопытства. Голову слегка кружил букет запахов зеленой травы, мокрой земли, порошка от одежды ребят, с кухни доносились запахи еды, а еще был там какой-то новый незнакомый запах. Сначала он еле доносился и смешивался с другими уже знакомыми запахами, но потом, вдруг, он «ударил» мне в нос заслонив собой все остальные. Я увидела, как брат держит кусок чего-то темно- коричнево-красного прямо перед моим лицом. Запах от этого был очень резкий, пряный, вытесняющий. Не прошло и нескольких секунд, как я почувствовала соленость и горечь «этого» на языке. Так вот старшие решили позаботиться обо мне и накормить. Я испугалась и хотела закричать, позвать на помощь, но тут же получила еще несколько таких же твердых кусков. Теперь уже брат из страха наказания готов был закрыть мне рот чем угодно, только бы мама не услышала. Я пыталась выплюнуть, вытолкнуть языком эти ужасные огромные куски, но он закрыл мне рот рукой так что я едва могла вздохнуть, не говоря уже о том, чтоб издать хоть звук. От руки пахло мокрым песком и кожаным мячом, которым ребята недавно играли во дворе. Под ногтями ярко очерчены полоски засохшей грязи…
И тут вернулся ОН. Липкий, холодный Страх сковывал движения. У Лэйзы уже не было сил сопротивляться: каждая попытка вдохнуть приводила к тому, что куски все глубже застревали в горле. Уже весь рот жгло как огнем, крик застрял в горле вместе с дыханием, в ушах натужно звенела тишина она все шире открывала глаза в надежде заглянуть в лицо Страху… но подступила тьма – ушли звуки, образы и даже запахи…
Очнулась я от острой боли в спине. Я не могла понять, что происходит: почему земля, покрытая мокрой зеленой травкой то удаляется, то приближается к самому носу, обдавая меня приятным летним терпким запахом; видела папины теплые волосатые коленки и слышала какой-то немного истеричный гомон всей моей семейки. Мир запахов возвращался. И я поняла, что где-то совсем рядом стоит мама в своем голубеньком халате, от которого пахнет едой, а руки ее такие теплые и нежные, но сейчас влажные от слез пахнут порошком и детским мылом. Во рту правда все еще было неприятно горько и сильно болело горло. Когда наконец все закончилось меня напоили теплым чаем с медом и все снова стало по-домашнему хорошо и уютно. А мне, надо сказать, очень даже понравилось висеть к верх ногами- весь мир вокруг тебя вроде тот же, а кажется совсем другим…
Страх снова отступил и ехидно ухмыляясь затаился рядом. Теперь он был абсолютно уверен в скорой встрече со Лэйзой, где власть его будет поистине безграничной. Теперь ему даже не нужно было далеко прятаться, он уже поселился в этой маленькой белокурой головке. Оттуда он напоминал ей о своем присутствии всякий раз, когда она оставалась одна или, когда дома становилось темно. Окружающие предметы: покрывала, шкафы, стулья, игрушки как будто оживали, блестя красными глазами, пугали маленькую девчушку своими непонятными очертаниями в темноте.
Я уже знала, что Страх всегда рядом, а мама, к сожалению, - нет. Я видела его много раз и всякий раз он имел новые обличия и новые запахи. Единственное что заглушало Страх было присутствие мамы или хотя бы ее запах. Так случилось, что маму теперь я видела очень редко. Поэтому, когда мне было очень-очень страшно, грустно и одиноко я брала мамин голубенький халатик и вдыхала мамин запах, такой любимый знакомый и родной, засыпая на мокрой от слез подушке накрытая одеялом, обязательно с головой, потому как под кроватью и вокруг в комнате жил Страх. В игрушки играть я так и не научилась: ночью они меня пугали, днем я боялась их испортить. Гулять на улице я не любила: там были новые люди, новые места, новые запахи, где мог жить Страх. Настоящими друзьями, самыми верными и надежными, да, пожалуй, и единственными, мне были книги сказок. В этот волшебный сказочный мир я погружалась с головой. В нем добро всегда побеждает зло, в нем не живет Страх, и каждая сказка заканчивается счастливо и радостно. Наверное, этот сказочный мир был мне так нужен, что я на радость маме с папой очень рано научилась читать. Я радовалась как чуду каждой новой книге сказок. И вот, когда я научилась прятаться от Страха в мире сказок, казалось, жизнь налаживается. Когда мама приезжала домой с командировок, дом снова наполнялся любимыми домашними запахами уюта и тепла, нежности маминых рук. Случалось такое не часто, но я научилась ждать.
Круг третий.
Встречи со Страхом были очень частыми. И каждый раз он примерял на себя новую личину. Казалось, он жил и питался за счет слез Лэйзы, ее эмоций, ее Страхов. Он испивал эти эмоции до дна и оставлял Лэйзу одну на время, только чтоб она могла прийти в себя и отдать новую порцию живительных для него слез.
Мы с мамой пришли по каким- то взрослым делам в огромное серое здание с огромными стеклами во всю стену. Я на верхнем этаже смотрю сквозь стекла вниз. Там далеко внизу ходят маленькие люди, ездят маленькие машины, стоят маленькие деревья. И это даже немного забавно. Как будто я попала в страну лилипутов. Неожиданно на раму села ворона, большая черная с блестящими глазами. Она щелкает клювом как будто хочет мне что-то сказать. Мне становится не по себе. От былого веселья не осталось и следа. Кажется, что стекла куда-то пропали и я могу упасть. А там очень-очень высоко. Кажется, само здание наклоняется чтобы сбросить меня. Мне страшно. Я не могу больше туда смотреть и ложусь на пол лицом вниз и держусь руками за пол чтоб не выпасть. Я чувствую запах бетонного пола, затхлости и немного хлорки. Я зажмуриваюсь и понимаю ОН уже здесь.
Страх был здесь уже давно. Он выжидал, он насмехался над глупой смелостью Лэйзы. Он знал, что его слово будет в этой истории последним. Он предвкушал очередную порцию эмоций и Страхов, и как всякий осторожный хищник, только выжидал удобного момента, чтоб напомнить о себе.
Я слышу, отчетливо слышу свое сиплое дыхание, очень частые удары сердца и приближающиеся шаги… Раз, два, три четыре... Кто это? Неужели это ОН?! Пробирает озноб, я не могу пошевелиться, не могу открыть глаза. Лишь томительное ожидание и сухой отсчет шагов. Шесть, Семь, Восемь… Слышу: шаги ускоряются, кто-то хватает меня за руку и выдергивает из оцепенения. Облегченно выдыхаю – это всего лишь мама. Я как-то замедленно соображаю. Она спрашивает у меня что-то, а я не могу ответить – язык все еще не слушается. Да я и не совсем понимаю смысл того, что она мне говорит. Я как будто вижу все со стороны, а не как участник событий и мне все это кажется даже немножко смешно. Мама тревожно улыбается в ответ какой-то горькой вымученной улыбкой и выводит меня за руку из здания. Я боюсь оглянуться: вдруг эта ворона все еще там сидит и ехидно ухмыляется поблескивая своими черными злыми глазами.
Страх был собой доволен но озадачен реакцией Лэйзы. Не было слез. Значит ли это что девочка набирается сил? Бросает ему вызов? Не достаточно глубоко реагирует на него? Страх решил выяснить ответы на эти вопросы во что бы то ни стало. Лэйза принадлежит ему и только ему. Свернувшись клубком на задворках сознания маленькой девчушки он ждал и вынашивал свой новый коварный план.
Круг четвертый
Маленькая мечта Лэйзы наконец сбылась. Мама записала ее с братом на бальные танцы. И радости не было предела при виде новых белых балеток и купальника с юбочкой. Как Вы думаете, что же в это время делал Страх?..
Занятия закончились. На улице уже стемнело. Брат очень долго переодевается. У меня не хватает терпения его дождаться, и я выхожу на улицу одна. На улице свежо и сыро после дождя. Несмело, медленно шагаю домой в надежде что брат вот-вот меня догонит. Фонари отсвечивают в лужах. Прохожие торопятся домой, не обращая на меня никакого внимания. Прохожу один дом, другой и захожу в подъезд. Тусклый свет. Пахнет сыростью, затхлостью и сигаретным дымом. Стараюсь вдыхать как можно реже. Первый этаж, второй, третий. Стучу. Дверь кажется мне не очень знакомой, но я не обращаю на это внимания, вся в мыслях и нетерпении как сейчас расскажу маме про танцы, про то как меня похвалили и как там было здорово… От раздумий меня отрывает скрип открывающейся двери. Из квартиры падает яркий ослепляющий свет. Я вижу ноги – незнакомые ноги высокого и большого человека в коричневых вельветовых штанах. Сердце пустилось галопом. Губы задрожали. Медленно поднимаю глаза и встречаюсь с ним взглядом. Карие глаза, его очерченные черными густыми бровями смотрят на меня удивленно и неодобрительно. Мне очень неудобно и страшно. Догадываюсь, что это все-таки была не моя дверь. Промямлив что-то невнятное бегу вниз и не понимаю, как этот противный комок в горле пропустил хоть какие-то звуки наружу. На улице все также темно, все те же безликие прохожие. Кто-то выгуливает неподалеку собак. Только теперь это место кажется мне совершенно незнакомым. Я потерялась! Я не знаю куда мне идти! Паника не дает мне думать. Мне кажется, что я одна на всей планете, и никто меня не слышит, не видит. Никто кроме НЕГО.
Конечно же Страх был рядом. Он шёл за Лэйзой по пятам от самой школы. Видел, как она витает в облаках и фантазирует себе невесть что после танцев. Ему это очень не понравилось и он решил проучить негодную девчонку. Теперь он не давал ей опомниться. Страх парализовал все ее мысли. В голове у Лэйзы была только паника и беспокойство. Она забыла теперь в какой стороне ее дом и откуда она пришла. Лэйза не знала куда ей идти. Глаза застилали слезы.
Я подняла голову и увидела свет в окнах и людей в них. Где-то там в одном из них - мой дом, моя семья, и они ждут меня. Ждут и беспокоятся. И, о ужас! Мерзкий Страх возможно уже добрался и до мамы! Думай, думай, Лэйза, с какой стороны ты пришла!? Выбрав, как мне показалось, верное направление, я поторопилась домой. Все так же задрав голову и иногда запинаясь, всматривалась в окна и искала свои. Казалось прошла целая вечность. Вот они! Вот эти оборочки с лисичками на кухне в окнах на третьем этаже! Мама сама сшила эти занавески. УРА, нашлась! Я нашлась! Как же здорово!. Первый этаж, второй, третий. Я так быстро бегу, что уже не могу дышать и бок колит и глаза начинает щипать. Дверь – это моя дверь, коричневая с кнопками и с черной обшарпанной ручкой. Сердце больно отстукивает каждый удар в груди. Стучу, громко стучу, нетерпеливо. Мне открывают неожиданно сразу, как будто ждали моего появления возле двери. Мама смотрит на меня удивленным растерянным взглядом, будто все еще не понимая, что это я, что я нашлась, что беда миновала. Вглядываюсь в нее: морщинки залегли в уголках глаз, полных непролитых слез, руки как-то беспомощно прижат к груди с телефоном. «Где? Где ты была?», - она спрашивает каким-то несвойственным ей тонким голосом. Вся семья выбегает в коридор удостовериться, что это действительно я, живая и невредимая. По их озабоченным, расстроенным лицам догадываюсь, что все они пережили за те долгие минуты, пока я искала дорогу домой. А я… я не могу ответить, непрошенные слезы застилают глаза, в горле застрял комок эмоций: страха, паники, облегчения, радости, вины. Боль от беспокойства стали как будто осязаемы вокруг. Все также безмолвно мама подходит ко мне и гладит по голове. А я все также не могу издать ни звука, только рыдания сотрясают все мое тело. Мне становится очень жалко маму. Как же я виновата перед ней. Эта вина давит на грудь и не дает свободно дышать.
Мне надо все объяснить, сказать, что со мной все в порядке, что я просто прошла мимо нашего дома замечтавшись. Но все это я говорю только в мыслях. Язык не слушается меня. Я не могу пока еще говорить. Мама помогает мне снять верхнюю одежду и провожает в комнату. Я ложусь и отворачиваюсь к стенке. Не хочу ничего говорить и никого видеть. Я так виновата!
А Страх тем временем нашептывал: «Видишь, какая ты плохая девочка! Пока тебя не было я подружился с твоей мамой. Поверь, она также безмолвно плакала и ей было очень страшно. Все из-за тебя!» Мне очень хотелось закрыть глаза и представить, что ничего этого не было. Я слушала свое дыхание, сиплые всхлипы и нервный гомон на кухне. Я поняла, что очень голодна, но идти ужинать со всеми мне было стыдно. Голодная, уставшая и заплаканная я провалилась наконец в сон. А Страх уже поджидал меня здесь…
Страх нашел способ пугать Лэйзу не только днем, но и ночью, придумывая все новые и новые кошмары. . Богатое воображение Лэйзы только помогало ему в этом.
Круг пятый
Страху было все мало. Ему недостаточно было повсеместного присутствия в жизни Лэйзы, он добивался полного повиновения. Страх был в ярости от того, что Лэйза научилась прятаться от него в стране сказок и стал выжидать момент. Он хотел не только жить в ее голове, но крепко пустить свои черные корни прямо в сердце бедной малышке…
Однажды одним летним солнечным днем мы всей семьей отдыхали на пляже. Я очень любила воду и чувствовала там себя в своей стихии. Я представляла себя русалкой, плавающей по далеким морям в поисках приключений и прекрасного принца, который навсегда победит злой Страх. Но плавать тогда я все еще не умела и это очень меня огорчало. Еще обиднее было от того, что все остальные прекрасно плавали и оставляли меня на берегу одну, где Страх постоянно напоминал, что он всегда рядом. Страх приходил то в виде огромной лохматой сильно пахнущей мокрой псиной собаки, грозно открывшей пасть, то в виде страшного незнакомого дяди с сигаретой в зубах, один из которых был не настоящий желтый и блестящий, то в виде огромной жужжащей осы… В общем я решила во что бы то ни стало научиться плавать и не сидеть больше одна на берегу и решительно пошла в воду. Как-то я слышала от родителей что плавать научилась раньше, чем ходить, потому что маленькие дети не тонут – у них есть «рефлекс» странное слово и красивое. Это придало мне еще больше уверенности. Так вот я пошла в воду все глубже и глубже, зная, что вот сейчас меня накроет водой сверху, и я поплыву. Но все оказалось не так. Как только вода накрыла меня с головой я сделала еще шаг для надежности и начала перебирать ногами и руками, чтоб плыть в обратную, как мне казалось, сторону. Только как я ни старалась, я не могла ни подняться над водой, чтоб сделать вдох, ни нащупать дно, чтоб выйти обратно.
Вот тут то и появился ОН. Страх заставил выпустить остатки воздуха. Лэйза нервно попыталась вдохнуть чтоб закричать, но от этого только набрала воды в рот и нос. В носу защипало. Судорожно брыкаясь она пыталась позвать на помощь, но рядом никого не было. Внутри все похолодело, живот скрутило, в ушах звенело, она напрягала и вытаращивала глаза в надежде увидеть хоть кого-нибудь в мутной серой воде, но уже подступало бессилие, и тьма, и холод…
Очнулась я от боли в груди. Открыв глаза, увидела много склонившихся надо мной голов. Тревожные, любопытные, озлобленные, они все с ожиданием смотрели на меня и переговаривались между собой. Вернулись запахи: запахи мокрого песка, воды и ила из реки, запахи моих мамы и папы, запах дяди, в виде которого приходил Страх тоже был здесь… Мне было очень не удобно и хотелось убежать и спрятаться от всех этих лиц. Я кожей чувствовала их осуждение, неодобрение, тревожность. Я нашла, наконец, мамины родные глаза, но легче мне почему-то не стало. Несмотря на улыбку я ясно видела тревогу, отпечатавшуюся на мамином лице. Она сделал ее глаза как будто более синими и глубокими, расстроенными, очертив морщинки вокруг глаз и губ. Мама как будто стала старше… Чувство вины тошнотой подступило к горлу, глаза защипало от слез. Я расстроила маму. К маме тоже приходил мерзкий Страх – и все из-за меня. В груди все еще саднило, но так было даже легче. Я так виновата. Я напугала всех. Я-зло. А зло должно быть наказано. Разве не так заканчиваются все мои любимые сказки?
Теперь Страх получил признание Лейзы и разрешение всегда быть рядом. Страх стал ее наказанием за то, что расстраивала маму или папу, за то, что фантазировала разные истории и выдавала их за правду сверстникам за то… да мало ли за что еще Лэйза хотела себя наказать.
Мир запахов теперь уже не был бесконечным источником радости. Я все еще различала запахи всех людей, но теперь одни мне нравились и с теми людьми хотелось находиться рядом, общаться, и даже дружить, а другие – совсем нет. От таких людей хотелось бежать и чем дальше, тем лучше, но не всегда это было возможно в школе. Раздражение, ничем не объяснимое внешне накапливалось, отвлекало от учебы. Самым трудным и неприятным для меня были поездки в автобусе, где перемешивались самые неприятные запахи: пота, грязной одежды, сильно пахнущих сладких духов, сигарет, спиртного, еды, бензина…
Запахи перемешивались в густую удушающую смесь, буквально придавливая девочку, не давая ей вздохнуть. А Cтрах, он конечно всегда был рядом…
Круг шестой.
Шло время. Лэйза подрастала, училась, старалась, чтоб не расстраивать родителей. А если что-то не получалось, она всегда могла себя наказать – Страх всегда был рядом. Лэйза общалась со сверстниками, но ни с кем не дружила по-настоящему, ни с кем не могла быть откровенна никому не могла рассказать про своего верного и пугающего спутника. Страх запрещал ей делать это. Страх шептал ей на ухо, что ее не поймут, что над ней будут все смеяться, и никто не будет разговаривать. Лэйза верила ему и в конечном итоге именно Страх остался ей самым близким. Нет, конечно, он не был ей другом, но он один был всегда рядом: ни мама, ни папа, ни братья и сестры, ни друзья, а именно Страх.
Вместе с тем, Лэйза росла очень красивой и заметной девушкой. Взрослые отмечали ее красоту, девочки завидовали, сверстники подшучивали оказывая ей знаки внимания, чем очень сильно ее смущали. Иногда она подолгу рассматривала свое отражение в зеркале и не могла понять – вокруг чего столько шума? Круглое лицо в веснушках, курносый нос, выгоревшие короткие ресницы, неизменные круги под глазами – неужели все ЭТО – красиво?! А тут же за спиной стоял Страх, заглядывая вместе с ней в зеркало через плечо, сеял сомнения и еще большее смущение в ее хорошенькой белокурой головке. «Тебя никто не любит.» - шептал он ей часто в такие моменты: «Ну, посмотри же на себя – гадкий утенок. За что тебя любить?! У тебя нет друзей, помнишь? Только я один рядом. И так будет всегда!»
Видела Лэйза в зеркале и свои большие грустные глаза, очень выразительные, то голубого, то серого, то бирюзового цвета, но всегда окаймлённые темным контуром по внешнему краю, как бездонная пропасть, неизведанные глубины… Красоту своих необычных глаз Лэйза не то чтобы понимала, скорее чувствовала. Искала и не находила таких глаз у других, чувствовала в них свою уникальность, силу, наверное. В эти моменты она как будто переставала слышать Страх. Возвращалась уже забытая надежда из когда-то так горячо любимых ею сказок, что приедет принц, который полюбит ее и победит ненавистный Страх. У нее появятся друзья, она будет как все… Страху конечно это очень не нравилось, он злился. Ему было мало просто быть рядом, он хотел, чтоб Лэйза подчинялась ему и только ему целиком и полностью. Он хотел убить в Лэйзе надежду на спасение. Подчинить ее разум настолько, чтобы все ее существование, все ее воображение, все ее мысли были обращены только к нему – Страху – ее господину. Лэйза еще не знала сколь велико влияние ее глаз и открытой улыбки на к окружающих, и Страх решил этим воспользоваться.
Была осень. Золотые, багряные листья срывались с деревьев и танцуя свой прощальный и красивый танец укладывались на асфальт. Я шла со школы, как обычно перебирая в голове события школьного дня. Как всегда, я говорила не то и делала все не так, за что мне еще очень долго потом было стыдно и очень грустно. Солнце, же напротив, смеясь, рассыпало лучи подсвечивая золотую осень, как будто подбадривало меня: «Не грусти! Все наладится. Оглянись вокруг! Ты видишь этот чудесный вальс? Каждый листик знает, что это прощальный танец, что впереди зима, … но он счастлив, сейчас он радостно летит, и ветер подхватывает и несет его с головокружительной скоростью над землей, продлевая его жизнь еще на несколько секунд… И ты – не грусти! Счастье здесь, у тебя под ногами, его только нужно разглядеть.» И мне тоже очень захотелось радоваться, вот так просто радоваться солнцу, ветру, теплу… Но тут я вспомнила, что дома снова пусто, там снова меня никто не ждет…, ну если только Страх. Уж он то всегда рядом. Я видела, как других ребят забирали из школы родители и представляла себе, как они вместе идут в парк или на кружки или как встречают их дома бабушки в смешных фартуках в муке, а на столе стоят свежеиспеченные булочки и ватрушки, как чудесный запах тепла, уюта и радости наполняют их дома… Их, но не мой. Мысли мои были прерваны каким-то неприятным, я бы даже сказала враждебным запахом грязной одежды, сигарет и алкоголя. Я подняла глаза и увидела мужчину, неопрятно одетого, с мутным взглядом мелких посоловелых глаз, щетиной на щеках и какой-то странной недоброй ухмылкой на лице. Он шел нетвердой походкой прямо на меня широко расставив руки в стороны со словами: «Иди ко мне, моя ласточка. Дядя сделает тебе очень хорошо! Ты такая красивая!» Я оглянулась, в надежде увидеть хоть кого-нибудь, но оказалось, я была одна в закрытом переулке. Помощи ждать неоткуда.
Страх снова показал свое лицо. Конечно, все это время он был рядом и выжидал. Страх удерживал Лэйзу на месте. Ноги стали ватными, тошнота подкатила к горлу, из которого никак не могло выйти ни звука. Она стояла как жертва, парализованная взглядом хищника и не могла даже пошевелиться. Расстояние между ними сокращалось. Этот тип, видя в расширенных зрачках Лэйзы парализующий Страх, зная, что рядом никого нет, а значит и помощи ей никто не окажет, осмелел и, казалось, упивался состоянием беспомощности и безнадежности жертвы. Движения его были неторопливы, он даже немного отрезвел. Глаза его, раньше подернутые поволокой, теперь блестели злостью и похотью. Он шел к ней не сводя с нее глаз и облизывая пересохшие губы и вдруг, споткнулся. В этот момент подсознание бросило Лэйзе спасительную веревку: «Бежать! Лэйза, бежать изо всех сил!»
Кровь прилила к лицу, щеки горели, неимоверным усилием воли я дернулась с места и понеслась перепрыгивая через камни, кусты, не видя ничего вокруг, я бежала как сумасшедшая. В голове крутилась одна мысль: «Мне нельзя упасть! Бежать! Бежать быстрее! Он гонится за мной!» Никогда еще я не бегала так быстро . Сердце стучало так, что я не могла дышать, и каждый стук его болью отдавался под ребрами, бок кололо, глаза уже предательски защипало, но я не могла остановиться. Страх все подгонял, нашептывая на ухо: «Он сейчас тебя догонит. Как ты думаешь, что он с тобой сделает?» - заставляя воображение рисовать в голове самые жуткие картины. Наконец показался, такой знакомый и родной двор. Добежав до двери подъезда и все еще очень боясь оглянуться я дрожащими руками искала ключи. Пальцы не слушались, сердце уже готово было выпрыгнуть из груди и слезы уже лились рекой. Казалось, прошла вечность прежде чем я смогла открыть подъездную дверь. Дверь открылась с противным скрипом. Я увидела впереди пугающую темноту подъезда. Разыгравшееся воображение рисовало теперь уже красноглазых чудовищ по углам, готовых в любой момент броситься на меня и растерзать. Мне казалось, что сейчас откроется какая-то из дверей и там будет стоять Он – этот тип, щурясь и облизывая губы. Пахло сыростью, затхлостью и сигаретным дымом. Висела звенящая тишина и я чуть ли не подпрыгивала от звука собственных шагов. Все чувства были обострены до предела. Я, казалось, даже видела висящие в воздухе пылинки там, где сквозь грязные окна проникал спасительный луч света. Где-то наверху щелкнул дверной замок, открылась и закрылась дверь, послышались ровные тяжелые шаги по лестнице. Я зашагала еще быстрее. И благо, моя дверь была уже совсем рядом. Кое-как справившись с замком ставшими как будто чужими руками я вошла наконец в квартиру и закрылась на все замки так быстро, как только могла. Изо рта со свистом вырвался выдох облегчения, в висках стучала мучительная головная боль.
Лэйза сползала вниз по двери на грязный коврик в прихожей. Обессиленная она сидела и считала вдохи, слушала как замедляется биение сумасшедшего сердца, которое каким-то чудом не выпрыгнуло в этой гонке. Сейчас она ничего не слышала вокруг, не чувствовала никаких запахов. Лэйза пришла к какому-то странному покою – покою в себе… А может это все был сон? Но нет, вот она сидит на коврике в коридоре слегка покачиваясь смотрит в одну точку и не замечает, как солнце на улице уже заходит, и лучик света, падающий из окна в кухне, истончается, тает, ускользает, оставляя в квартире сумерки. Так Лэйза просидела очень долго. Время для нее как будто остановилось. Неизвестно сколько еще она могла бы так просидеть, если бы не ее любимая кошка. Голодная, она терлась об руки громко выпрашивала есть. Чувство долга и ответственности вернуло Лэйзу в реальный мир. Она как будто очнулась после долгого сна и огляделась. В квартире было темно и тревожно. В подъезде вдруг с криками и шумом пронеслись мимо двери ребята. Это Страх напомнил Лэйзе, что он всегдя рядом, заставив ее сердце подпрыгнуть в груди. Лэйза прошла на кухню и заглянула в окно. Привычная картина: ребята играют в футбол, люди торопятся с работы домой, к своим родным и близким. Лэйзе стало очень грустно и тоскливо одной в сумрачной квартире. Она схватила кошку прижав ее со всей нежностью и любовью, которая, неизрасходованная, накопилась в ее душе и не находила выхода… Мамы уже не было дома очень давно. Сердце девочки нещадно саднило, но слез уже не было. Только вздох глубокий, тяжелый и не по-детски безнадежный…
Круг седьмой.
Это был шумный осенний учебный день. Солнечные лучи, отскакивая от пестрой осенней листвы проникали в класс. Ребята нежились в этих лучах, и слова учителя пролетали мимо ушей. Последний урок литературы был особенно приятный потому что, каким- то чудесным образом превратился в классный час. Ребята увлеченно обменивались эмоциями о прошедшем лете. Внезапно в дверь класса постучали, и учительница вышла. Когда она вернулась от былой легкости не осталось и следа – маска горечи застыла на ее лице. Нам сообщили, что наш одноклассник погиб. Это событие никак не могло вписаться в желтолистную улыбчивую картину этого дня. Это событие –оно врубилось в сознание ребят, разделив этот день на до и после. Тоскливая мертвая тишина, пугающая тишина повисла в классе. Так много странных и страшных мыслей возникло в наших головах:
«А ведь на его месте мог бы быть и я!»
«Никто не знает, что будет завтра. И я не знаю, что меня ждет!»
«Почему так жестока судьба!?»
«Жизнь так скоротечна и непредсказуема…»
Это событие врезалось в память учеников разделив не только день, но жизнь на до и после. Мы все как будто стали взрослее за один короткий урок.
Наступил день прощания. Был холодный хмурый день. Ветер, казалось, пытался выдуть не только листья, но и души прохожих, кутающихся в шарфы и плащи. Мы всем классом собрались вместе в школе. И каждый из нас знал – сегодня уроков в школе для нас не будет. Сегодня у нас будет другой более важный урок – урок жизни и смерти. Объединенные одними тревожными мыслями, мы шли молча, не спеша, как будто пытались оттянуть момент встречи. Чем ближе мы подходили, тем сильнее нарастала тревога и страх. Страх смерти, страх неизведанного и непостижимого. Когда мы подходили к подъезду меня начала бить мелкая дрожь, ноги не слушались, и я спотыкалась на каждом шагу. Дверь открыли. Нас обдало тяжелым удушающим запахом сырости, свечей, запахом горя. Это было похоже на дыхание самой Смерти. Мы все оцепенели. Каждому хотелось выйти – выйти скорее пусть даже на ледяной ветер, главное подальше отсюда. Безмолвно, мы двигались механистически, как стадо, друг за другом не замечая ничего вокруг пока не увидели гроб. В гробу лежал мальчик. Он вовсе не был похож на того, которого мы все так хорошо знали, с кем здоровались и прощались каждый день, с кем играли и ругались, у кого списывали… Это был как будто не он. Мальчик в гробу был не просто худой он был высохший: нос заострился, глаза провалились, линию губ было практически не разобрать, серая восковая кожа его обтягивала торчащие скулы и проваливалась там, где должны были быть щеки. Мы смотрели на него как завороженные не в силах оторвать глаз. Из оцепенения нас выдернул крик матери: «Ну что же вы молчите?! Он же был вашим другом! Почему Вы ничего ему не скажете?!» Убитая горем, вдова, раздавленная смертью еще и единственного сына, она была похожа на тень, тень очень маленького почти незаметного человека. Смерть сына ее не просто подкосила, горе раздавило, уничтожило и растоптало эту бедную женщину. Но как бы ей ни хотелось никто из нас не смог произнести ни слова. Спасла нас какая-то пожилая женщина со светлой грустью на лице сказав, что каждый из нас сказал самые важные слова в своих сердцах.
Мы вышли. На улице покрапывал мелкий моросящий дождь. Вороны, неизвестно откуда взявшиеся, летали и каркали, будто ждали чего-то…
Какими бы страшными ни были картины, которые подкидывает нам иной раз жизнь, самое страшное рисует нам наше воображение, наши Страхи…
Я шла домой в глубокой задумчивости, не разбирая дороги, не замечая никого вокруг. Мысли мои были высоко над землей, выше свинцового хмурого неба, висящего над головой, а ноги- они сами знали путь домой. Из состояния грустной задумчивости меня вывел оклик очень старой незнакомой бабушки: «Девочка, а не подскажешь, сколько время?» Ее слова были похожи на скрежет ржавого железа, на нечто чуждое человеческому. Она была одета во все черное. В этот момент я скорее почувствовала, чем увидела, что рядом на улице никого нет, и время как будто остановилось.
«Она спрашивает у меня время! Неужели и мое время вышло?!» - пронеслось в моей голове. Отвернувшись, дрожащими руками я достала телефон из сумки, чтоб посмотреть время. Я боялась даже взглянуть на нее, не говоря о том, чтоб посмотреть в ее глаза. Мне казалось, что это лицо самой Смерти. Пробормотав, что-то о времени я все так же не поднимая глаз пошла дальше, домой. Снова не известно откуда появились злобно каркающие вороны. Они кружили рядом и как будто говорили: «Твое время пришло! Ты же понимаешь?» Отойдя на несколько метров я обернулась, но на лавочке уже никого не было. Вот тут мне по-настоящему стало жутко.
Страх снова хладнокровно напомнил Лэйзе о своем существовании, заставив ее сердце трепетать разгоняя ужас по венам. Сегодня он был очень доволен собой. Он примерял на себя новое лицо и чувствовал, что Лэйзе некуда спрятаться от этого изматывающего чувства. Он будет упиваться ее эмоциями и слезами. Ей не спрятаться ни во сне ни наяву.
В животе похолодело, в висках стучало. На ватных ногах я кое-как добрела до дома. Опять скрип старой двери и затхлость старого подъезда, безликие двери, которые могут открыться в любой момент, завывающий ветер сквозь открытые форточки… Знакомая тревожная картина, правда сегодня густо приправленная грустью и одиночеством. Снова слышу свое частое дыхание. От стен гулко отражаются звуки шагов. Захожу домой. В зеркале напротив двери отражается очень бледное лицо девочки с провалившимися глазами, в которых виден Страх. Как же страшно поднять глаза, - в друг он стоит за мной и заглядывает через плечо в зеркало. Страх? Перед глазами вновь всплывает высохшее лицо мертвого мальчика. Нет сил больше стоять возле зеркала – жутко. Слезы катятся по щекам, горло свело – не могу издать ни звука. Мне нужно очень нужно почувствовать сейчас тепло живого человека. Почувствовать, что я жива, что все будет хорошо. Не в силах больше трястись от страха и подпрыгивать от каждого звука ложусь на пол рядом с своей большой собакой. Она слизывает слезы с моего лица, как будто мама успокаивает меня. Чувствую тепло и запах псины, такой приятный, домашний и безопасный. Слышу биение ее сердца, ровное, спокойное, умиротворяющее и проваливаюсь в такой необходимый спасительный сон. Тепло. Хорошо. Живая.
А из темных глазниц окон на нас смотрят сумерки и Страхи…
Круг восьмой.
Шло время. Многое менялось в жизни Лэйзы: менялись города, квартиры, школы, знакомые. Неизменным оставался лишь Страх. Он всегда был рядом, и не просто контролировал Лэйзу, но стал частью ее жизни. На смену книгам сказок пришли учебники. С ними Лэйза засиживалась допоздна и временами засыпала сидя за рабочим столом. И только тусклый свет настольной лампы отражался в темном окне, очерчивая спасительный круг во тьме вокруг головы спящего за столом ребенка. Но как бы того ни хотелось мир Знаний, школа не стали для Лэйзы безопасным пристанищем, где можно было бы спрятаться от Страха. Он сопровождал ее повсеместно. Заглядывая в ее тетрадь или дневник через плечо он шептал: «Опять двойка или тройка! Глупая! За что тебя любить? И мама любить тебя перестанет. Друзей у тебя нет. Все будут над тобой смеяться. И я, только я буду рядом с тобой всегда!» В такие моменты Лэйзе было невыносимо плохо и стыдно. Ей очень хотелось так уменьшиться, чтоб совсем исчезнуть. И однажды ей это почти удалось. Она как-то поняла или почувствовала, что у нее в голове есть место - такая маленькая незаметная дверь, за которой очень тихо и спокойно. Там не может быть Страха – он ее там просто не найдет. За этой дверью комнаты живут странные фантастические существа, все там причудливых форм и размеров. Но там нет запахов, нет звуков, нет родных и знакомых. А значит и мама никогда не сможет найти там Лэйзу. Лэйза поняла, что платой за спокойствие и свободу от Страха будет полное одиночество и … она вернулась.
А может ей это все приснилось? Но нет, досада и злость Страха от того, что он потерял Лэйзу из виду на какое-то время была почти осязаема. Значит выход все-таки есть. Значит он существует. Но плата за покой слишком велика… А Страх тем временем не терял времени даром…
Папы уже не было. Давно. Ушел. Мама сказала, что не сошлись характерами, но мне-то ясно, что дело не в этом. Я злюсь на папу. Он нас бросил. Он меня бросил. Выходит, Страх был прав и меня не за что любить? Слезы предательски текут по щекам. Шмыгая носом, хочу собраться, хочу злиться…, но не могу… Выходит и в этом я виновата…
Маму теперь вижу вдвое реже, т. е. очень-очень редко. В школе учителя зовут меня «Сиротой Казанской». Им это кажется забавным. И хоть я улыбаюсь им в ответ – мне очень обидно и горько. Бабушка говорит, что мама все делает и работает, чтоб нас «на ноги поставить» и что ничего хорошего из этого не выйдет, что с деньгами она обращаться не умеет, а нас разбаловала… Мне всегда хочется выяснить чем и съязвить – не вниманием ли?! – но я виновато еще ниже опускаю голову и молчу. Часто слышу дома про долги про проблемы в бизнесе и отсутствие денег и не могу справиться с приступами тошноты. Кажется, этот кислый вкус во рту и головные боли стали моими постоянными спутниками, составив компанию Страху. По долгу не могу уснуть, а когда проваливаюсь в тревожный сон – Страх уже там в тысячах обличий.
Просыпаюсь резко как от удара. Сажусь в кровати и тревожно всматриваюсь в темноту комнаты. Надрывается звонок входной двери, громко и нервно отдаваясь болью в голове. Мурашки ползут по спине. Хочу встать, но не могу – ноги не слушаются. Шаги мамины, босоногие, сонные по коридору. Она спрашивает: «Кто там?» - грубый голос что-то кричит в ответ. Слов разобрать не могу, но четко понимаю недружелюбный настрой посетителя. Съеживаюсь в кровати. Очень страшно. Щелкнул дверной замок. Дверь открылась. Кто-то входит. Их судя по всему двое. Мама просит не шуметь, потому что дети спят и проводит ночных посетителей на кухню. Я невольно прислушиваюсь. Слышны только отдельные слова. Разговор идет про деньги. Снова тошнит. Разговор уже продолжается на повышенных тонах, агрессия нарастает. Меня бросает в жар. На кухне уже кричат. Звуки разбитой посуды. Мне жутко. Я закрываю уши – не могу больше это слушать. Меня трясет. Слезы бегут по щекам. Мне страшно, очень страшно и за себя, и за маму. Мне надо пойти помочь, а я не могу даже пошевелиться и ненавижу себя за эту слабость. Дверью хлопнули так, что я чуть ли не подпрыгиваю в кровати. Ключ повернулся в замке. Снова босоногие тихие шаги. Выдох облегчения. Они ушли. Усилием воли вытаскиваю себя из кровати. Ноги как будто чужие. Но я должна. Мне нужно узнать, как мама. Тихо, опасливо прохожу на кухню. Вижу мамино бледное лицо в тусклом свете и огромные голубые глаза полные так и не пролитых слез. На полу лежит разбитая кружка и сахарница. Сахар крупинками разбежался по всему полу, как снег за окном. Сегодня мы пустили холод и зиму в дом. Мама удивленно поднимает на меня глаза: «Ты чего не спишь? Завтра в школу.» Пропускаю ее вопрос мимо ушей: «Мама, кто это был? Это из-за денег?» Мама тоже не отвечает на мои вопросы. Подходит, обнимает и говорит: «Не переживай. Мы все выдержим. Все наладится. Я же сильная». А я думаю, кому она это говорит – мне или себе… Понимаю, что сегодня не время для разговоров: «Да, мам, конечно. Тебе помочь?» «Нет, иди спать. Уже поздно», - целует меня в макушку мама.
Комната. Темно. Страшно. За окном тихо падает снег, и я как будто снова вижу сахар на полу нашей маленькой кухни. Зябко, будто зима у нас дома. Чувство кромешной безысходности накрывает головной болью и уже такой привычной тошнотой. Засыпаю с одной мыслью в голове: «Как же мне помочь маме?» Проваливаюсь в тревожный сон, где меня уже давно ждет Страх. Несколько раз вскакиваю в кровати от угрожающего мерзкого звонка в дверь. Но, просыпаясь, слышу только свое сиплое дыхание и гулкие частые удары сердца. Сон – это только сон…
Круг девятый.
Лэйза взрослела. В очередной раз семья переехала в новый город, а это значит новая школа, новый коллектив. Неизменными лишь оставались чувства страха, стыда и вины. Но взрослела не только Лэйза, но и ее братья. Они выбирали все новые способы развлечения. И в отсутствие родителей никаких запретов для них не было. Шумные вечеринки стали постоянным сопровождением жизни Лэйзы. Она была на них чужой, впрочем, как и везде, поэтому она закрывалась в своей комнате и подолгу не могла уснуть. Постепенно Лэйза училась замораживать свои чувства, выключать их. В эти моменты сердце не разрывало чувство вины, а ладошки не потели от стыда. В душе было пусто, как в степи зимой. Не было ни чувств жалости, ни любви, ни радости, НИЧЕГО. В такие моменты она походила на живой труп. Страху конечно это совсем не нравилось. Он теряет контакт с Лэйзой. С этим нужно срочно что- то делать. Безотлагательно.
Вечер. В доме шумно и накурено. Братья с девушками за стенкой пьют пиво и играют в карты на раздевание. Судя по возгласам, выпито уже немало. Сладковато пахнет травкой. Одиноко. Холодно. На улице поздняя осень. То ли дождь, то ли снег моросит во тьме. К утру это будет лед. Равнодушие накрывает незримым одеялом комнату, окутывает меня. Все равно. Так легче дышать. Хохот становится громче. Стук по батарее с нижнего этажа. Реакции ноль. Ну и мне все равно. Хохот сменяют крики и визг. Слышу звуки бьющейся посуды. Судя по всему, драка. Я сижу слегка покачиваясь и говорю про себя, как молитву: «мне все равно». Но уже чувствую, как пульс учащается и разгоняет по венам страх. Боязливо выхожу из комнаты. От картины, которую я вижу, меня бросает в жар. Чувства оттаивают уступая место страху, горечи и слезам. Старший брат сидит сверху на среднем, зажав его в углу, и избивает его без разбору по лицу, голове, груди. Руки его уже в крови, а в глазах слепая ярость. Я умоляю его остановиться. Он не слышит, не реагирует на меня. Я вижу, а может скорее чувствую в глазах среднего обиду, горечь, безысходность, но я ничем не могу ему помочь. Мне очень страшно. Страшно и за него, и за себя. В какой-то момент он перестает сопротивляться: то ли силы закончились, то ли сознание решило отключиться от этого кошмара. Еще пара глухих ударов. Старший смотрит по сторонам – взгляд отсутствующий, блуждающий, как у сумасшедшего. «Что они там курили?»,- промелькнул в голове вопрос. Остро ощущаю, что находиться здесь совсем не безопасно, но боюсь сдвинуться с места, дабы не привлечь к себе внимание. Стараюсь почти не дышать. Вот бы сделаться невидимой. Старший брат поднимается и медленно покачиваясь идет на кухню. Я слышу звон столовых приборов. Также не спеша выходит обратно. В руках острием вверх угрожающе держит нож. Свет играет на холодной стали. На губах его залегла какая-то странная самодовольная ухмылка. Глаза все также блестят и не фокусируются. Меня бьет озноб. Я с шумом втянула воздух. Он повернулся ко мне, но смотри как будто мимо. Страх снова стал осязаем. Кажется, температура в комнате как будто упала до нуля. Картинка, как в замедленной съемке. В голове пусто как в бочке. Каждое его движение звенит в этой пугающей пустоте. Старший будто не замечает меня проходит мимо к среднему, который все еще лежит на полу без сознания. «Только не очнись, пожалуйста, не сейчас», - молю я про себя. Старший пинает обездвиженное распростертое на полу тело и выходит из квартиры, спрятав нож в рукаве. Со звуком закрывшейся двери навалилась смертельная усталость. Быстро насколько я могла в тот момент закрыла все замки на входной двери. Ноги стали будто свинцовые. Я подхожу к среднему и слушаю его дыхание: «жив, слава Богу!». Медленно и аккуратно пытаюсь приподнять его и привести в чувство. Он тяжело открывает глаза, смотрит на меня непонимающим взглядом, потом хмурится и отодвигается. Понятно. Дальше без меня. У нас каждый сам за себя. Ухожу к себе. Закрываюсь изнутри. Мне так хочется, так важно почувствовать себя в безопасности. Только где же оно, это чувство? Откуда столько страха, горечи, обиды и жалости к себе? Как бы так сделать, чтоб это все закончилось? Чтоб у меня была другая жизнь: веселая, радостная, счастливая, цветная? Чем я хуже других? Как бы побыстрее стать взрослой и уехать отсюда? Я сделаю все возможное и невозможное, только чтоб мой будущий ребенок не столкнулся с таким кошмаром. Ну если доживу конечно… За что мне все это? Почему я должна все это терпеть? Зачем я родилась в этой семье, а ни в какой-нибудь другой? Все эти вопросы разрывают голову на части. Плакать уже нет сил. Чувствовать тоже. Лучше уж все равно…
Страх конечно не отходил от Лэйзы ни на минуту. Это он вложил нож в руку старшего брата, хотя и не понимал, как далеко может все зайти. И все же Страх решил идти Ва-банк. Слишком часто и легко Лэйза научилась замораживать свои чувства. Эту скорлупу безразличия было очень трудно пробить. Страх чувствовал, как сердце Лэйзы превращается в кусок льда. А Вы думали такое бывает только в сказках? Отнюдь. Очень многих такой способ защиты спасает от сумасшествия (Вы же помните, как Лэйза нашла покой в себе, где больше никого не было) или самоубийства. О чем Лэйза думала уже много раз, но всякий раз чувство ответственности, долга и беспокойства за родителей было сильнее. Чем ужаснее сюжеты придумывал Страх, тем сильнее замерзала Лэйза изнутри. Этот холод стал для нее почти осязаем. У нее всегда замерзали руки и ноги. Она была жива, но как будто умерла изнутри. Это было для нее единственным спасением. Слишком много пришлось пережить нашей маленькой девочке. В этой истории отражены лишь некоторые эпизоды ее жизни.
\\-\\
Никто не знает, чем бы все это закончилось, если бы наша красивая девочка не встретила свою Любовь, своего принца, растопившего лед ее сердца и подарившего ей то долгожданное чувство безопасности и уюта, которое она искала все свое детство, юность, да всю свою жизнь. Понадобилось много времени и терпения, чтоб Лэйза научилась любить и принимать любовь и оттаивать свои чувства. Как оказалось, ее любимый человек тоже был «замороженным» мальчиком. Он также жаждал тепла и семьи. Конечно, когда встречаются два «замороженных» человека, растопить их сердца – дело совсем не простое. Но, как бы избито это не звучало, Любовь творит чудеса. Они были нужны друг другу и потому встретились. Очень рано они решили пожениться, чтоб создать семью, которой им всегда так не хватало. А через полтора года у них родилась чудесная дочурка, в которой они души не чаяли. У них, как и у всех были свои горести и трудности, но теперь они были не одни. Они могли просить и получать поддержку друг друга. Теперь у них был тыл. И все невзгоды они могли встречать твердо стоя на ногах и открыто глядя вперед. Конечно Страх все также не отходил от Лэйзы, но теперь он уже не контролировал ее мысли, чувства, жизнь, а выполнял свою прямую функцию - оберегал Лэйзу. Иногда, правда, во сне он напоминал ей о своем былом величии подкидывая ей устрашающие сюжеты из прошлого или возможного будущего. Но это уже совсем другая история.
Вместо Эпилога.
Письмо Страху.
Дорогой Страх, пишу тебе это письмо, потому, что не могу сказать тебе это лично. Ты появляешься всегда в разных обличиях, но никогда не показываешь свое истинное лицо. Когда разговариваешь со мной, всегда стоишь за моей спиной. Почему?
Я очень благодарна тебе за то, что все это время ты был рядом со мной. Я знаю, ты оберегал меня. Ты всегда поддерживал меня, хоть и весьма своеобразно, в самые трудные и опасные моменты моей жизни. Раньше я всегда видела только твои личины, не замечая то, что было у тебя в душе. Теперь я поняла, что хочу жить полной жизнью, а не существовать, как чеховский пескарь. Хочу смотреть вперед широко открытыми глазами и дышать полной грудью.
Я знаю, что жизнь бывает всякая, и неприятности тоже встречаются. Однако живу я сегодня – здесь и сейчас я счастлива, без ожиданий на будущее, и в надежде на лучшее. И чтобы со мной не произошло, уверена, ты – всегда будешь рядом. Будешь стоять за моей спиной, подбадривая, положив руку мне на правое плечо. И я рада этому и бесконечно благодарна тебе.
Я могу дышать свободно потому, что четко знаю, что я – Человек, а ты- мой Страх. Значит, я могу контролировать степень твоего влияния на мой разум. Я знаю, что если бы не ты, я бы никогда не смогла стать такой как сейчас – смелой, решительной, уверенной в себе и … счастливой. Спасибо тебе большое. Я очень рада, что ты у меня есть. Ты – не особенность, не наказание, ты – моя личная школа жизни.
С Любовью, Элаиза.
Письмо от автора.
Дорогие читатели, поверьте, Страхи сопровождают каждого ребенка на его жизненном пути. Вспомните, как Вы были детьми. Что вводило Вас в состояние крайнего ужаса: темнота, пауки или может скрип открывающейся двери? Да мало ли какой предмет или явление может напугать маленького ребенка или взрослого. Дети в силу своей восприимчивости, отсутствия жизненного опыта и чудесно развитой фантазии видят этот мир иначе – ярче, острее. И вещи, которые у взрослого человека могут вызвать лишь чувство легкого дискомфорта, тревожности доводят детей порой до паники. Когда ребенок приходит и говорит, что боится чудовища под кроватью или в шкафу, не отмахивайтесь от него, пожалуйста. Там оно действительно есть – там живет Страх ребенка, и для него он абсолютно реален и вполне осязаем. Допускаю, что для взрослого человека, это не совсем логично. Но когда Вы открываете шкаф, заглядываете под кровать и говорите ребенку, что там никого нет, Вы тем самым отрицаете существование этого Страха, отрицаете картинку восприятия мира Вашим ребенком. А если еще при этом вызываете у ребенка чувство стыда (по сути тот же страх – быть не понятым, не принятым), скорее всего в следующий раз он не доверит Вам свою тайну и будет молча бояться забираясь с головой под одеяло. Детям жизненно необходима Ваша любовь и поддержка, Ваша устойчивость и честность с ними и с самим собой, Ваша открытость и способность сопереживать. Попробуйте взглянуть на мир вокруг Вас глазами ребенка. Возможно эта книга уже приоткрыла для Вас этот удивительный, захватывающий, а порой и жестокий мир детства. Допустите существование Страха ребенка во всех его проявлениях. Если Вам тяжело представить его, попросите ребенка нарисовать Страх. Спросите, и ребенок обязательно расскажет Вам какого он цвета, что он делает и говорит, и с каким настроением. Объясните своему малышу природу Страха и его предназначение. На самом деле страх нам очень нужен, чтоб оберегать нас. Подружитесь со страхами своего ребенка и его научите дружить с ними. И только Ваша постоянная поддержка и понимание поможет ребенку осознать, что он сильнее страха и может его контролировать. Конечно, в каждом конкретном случае требуется индивидуальный подход. Я не претендую на мнение эксперта, но свято верю, в то, что терпением, принятием и любовью можно помочь ребенку справиться со страхами. И если эта книга была полезна и интересна хоть одному читателю, значит она написана не зря, и мой труд оправдан.
С любовью к детям, Олеся Чернова.