Прапорщик Аникин, заведующий вещевым складом, оцепенело уставился на рядовых
Зульфиева и Евстратова, по прозвищам-Зуля и Хрон, которые, вместе со мной
устало- обречённо плюхнулись на тарный армейский ящик зелёного цвета,
упакованный противотанковыми минами- ТМ-62. Его трясло от страха. Его бил
холодный озноб. Он пытался что-то сказать, но голоса не было, только сиплый
хрип и какое-то мычание прорывались время от времени через его гортань, но
застревали в носоглотке и вырывались наружу лишь нечленораздельными шипящими
звуками. Наша троица курила нервно кубинские сигареты "Партагас", которые мне
прислал друг из Москвы, совершенно не замечая жуткой крепости Карибского
табака! Аникин пытался всё же что-то выдавить из себя, но тщетно. Он только
защёлкал пальцами и я, поняв, что ему надо в данный момент, молча прикурил
новую сигаретину и вставил между пальцев его руки. Некурящий прапорщик
затянулся и даже не поперхнулся. Его фуражка медленно стала приподниматься и
застыв на вставших дыбом волосах, замерла.
А произошло вот что. Мы сидели на гауптвахте и нас, время от времени,
нагружали какими-то работами. Но была закавыка. Зуля с Хроном были уже
дембелями, я "дедом" и много на таких парнях не поездишь. Так, по мелочи
что-то нам "подкидывали". Но тут произошёл "затык" и пришлось нам ехать за
город с этим прапором и выводным, туркменом Сапаровым, да с водилой на наш,
так называемый, "второй караул", который находился в пригороде, для
выполнения особой работы, а именно- выгрузка с бортовой машины и загрузка
на склад, противотанковых мин.
Приехали. Спрыгнули с "борта". Закурили. Вылезший из кабины прапор стал
визжать, что мол курить здесь нельзя, кругом снаряды, мины, тротил и другие
прелести для лишения человеческих жизней. На него особо никто внимания не
обращал. Пусть поверещит. Подошла гружёная минами машина. Водила вылез из
кабины, открыл борт и мы уставились на ящики. Повздыхав для приличия о том,
что дембелям и дедам "не положено"по сроку службы, приступили к разгрузке.
Выводной, туркмен Сапаров, здоровенный парень, был командирован на верх
минного штабеля и начал подавать ящики. Наш водила со мной, Зуля с Хроном,
брали ящики попарно и поднеся их к жестяному жёлобу, ведущему вниз, не особо
думая, кидали всё это на металлическую конструкцию и ящики съезжали вниз.
Там они ударялись о сброшенные до них и таким образом медленно двигали всё
это нагромождение. Когда шуршание прекращалось, все мы спускались вниз и
перетаскивали эту тяжесть ближе к внутреннему боксу. Сами мы загружать бокс
и не собирались. Затем, поднимались наверх и всё начиналось сначала.
Когда последний ящик был снят с борта, Хрон спросил у водилы:
-А где коробки со взрывателями?
Дело в том, что обычно взрыватели упаковывались отдельно. Лежали, как
правило, либо в кабине, либо "приезжали" на машине сопровождения. А тут, ни
того и ни этого! Зуля, на ватных ногах подошёл к последнему снятому с машины
ящику и откинув крышку тупо уставился на мины... Они были "заряжены". Зуля
машинально захлопнул крышку ящика и они с Хроном громко плюхнулись на этот
"взрывоопасный" стульчик. Аникин глянул на меня, я ему показал руками то,
что нас всех ожидало совсем недавно. Сапаров застыл в кузове. Аникин жестом
"попросил" сигарету...
Через какое-то время Хрон хриплым голосом"прокаркал":
-Сапаров, залезь в кабину. Там под седушкой пошарь. Бутылка самогонки должна
быть. Тащи её сюда к нам.
Сапаров принёс бутыль с мутной жидкостью. Хрон открыл и отхлебнув из
горлышка, вытянул руку с бутылкой вперёд. Каждый молча приложился. Никто не
мог произнести ни звука. Так же молча погрузились в машину и кинув ключи от
склада часовому, поехали в часть. Каждый думал о своём.