Рита легко нашла в Болшево по указанному заместителем директора швейного техникума адресу тот низенький одноэтажный деревенский дом. И хозяйке, вышедший на стук к Рите не пришлось долго объяснять зачем ее побеспокоила русокосая синеглазая девочка. Хозяйка давно уже сдавала по рекомендации той начальственной дамы угол ученицам швейного техникума, потому что знала ее с детства – она была ее соведкой. Мать зам.директора сама выросла в соседнем таком же доме. Поэтому договорились они быстро, Рита оставила залог, чтобы ее койку не пересдала хозяйка кому-то другому к 1-ому сентября в начале учебного года. Оставшись одна, Рита задумалась – с кем же первым поделиться радостью, что она поступила в Швейный техникум. Раскладывая план своего предстоящего путешествия, она направилась в сторону железнодорожной станции.
Сильный туман обволакивал каждого, спешащего на поезд, делая невидимым ожидающих на платформе поезда в сторону Кимр. Еще и поэтому в это утро на Маргариту особенно остро нахлынуло чувство сиротства и она почувствовала себя безнадежно одинокой среди голосов и звуков шагов окружавших ее людей. Услыхав звук и грохот приближавшегося поезда, дождалась пока он остановится и, сориентировавшись по голосам людей, где же вход в вагон.
В вагоне она спросила у пассажиров:
- Скажите, пожалуйста, а до Савёлово, то есть до Кимр этот поезд идёт?
Потом она села у окна и вспоминала детство до войны, как она делала всякий раз, когда ее захлёстывала тоска. А тоска душила в то утро Риту до слез не только, что, потому что девочка была голодна, ведь деньги совсем кончились. Но и потому что ей пришлось ехать «зайцем», а это для нее – девочки строгого воспитания было просто мучением. Чтобы не изводить себя страхом перед возможным появлением контролера и неизбежным наказанием, она старалась отлечь себя своим «золотым запасом» - лучиками счастливых воспоминаний о довоенной жизни. Вспомнилось о том, как она сказала своей бабушке- Елизавете Яковлевне Бегутовой о том, куда она решила поступать и учиться на «модистку», как назвала по-старинному эту профессию ее бабушка. Улыбнувшись своим воспоминаниям, Рита вспомнила о том, как была обрадована, тем всплеском радости, с которым встретила бабушка это известие приняла с восторгом.
Елизавета Яковлевна, всплеснув руками, бросилась обнимать внучку, восхищаясь:
- Счастье-то какое, Риточка! Забытое теперь слово- модистка! Вот так судьба
направила и тебя. Модистка …. что-то прекрасное, сверкающее, легкомысленное кружевно-муаровое сверкало и манило , и меня когда-то. Но я, имея на руках маленькую дочку, боролась за жизнь, как могла; и прислугой работала, и
обшивала всю семью! Вот только кружева моя отрада!
Елизавета Яковлевна была дивной рукодельницей. Кружева плела замечательные. Развешивала их по стенам, как картины. И одну из таких рамок с бабушкиными кружевами она повесила и на стене снимаемого
Сидя в вагоне, вспоминая об этом, Рита не заметила, как уснула.
Она увидела дороги, дороги, дневные, ночные, увиденные ею откуда-то свыше. Они превратились в нити, которые сворачивались в клубок. И превращались в нити, которые натруженные руки бабушки сплетали ее дивные кружева.
Линии кружев превращались в едва различимые в тумане ветви деревьев. Маргарита поняла, что проснулась. Но проснулась она от того, что ее грубо трясла за плечо высокая кондукторша:
- Билет покажи! Десятый раз тебе говорю! – прикрикнула кондукторша, глядя на испуганное лицо, не совсем очнувшейся от сна, усталой и голодной девчонки.
Но как только Рита прочувствовала, и холод вагона, и всю опасность ситуации, а значит - она окончательно проснулась и мгновенно поняла, что нужно бежать. Она резко вспорхнула с деревянной скамейки вагона и помчалась в тамбур, распахнула дверь тамбура, как учили ее девчонки, поступавшие в техникум вместе с нею, и схватилась на вертикальный поручень сбоку. Но поезд шел на большой скорости. И Риту сковал ужас и страх. Поэтому сделать спасительный прыжок загнанного «зайца» по ходу поезда, чтобы смягчив удар, скатиться по по насыпи, как инструктировали ее не раз проделавшие этот трюк девочки, Рита не смогла. Руки, затекли и обледенели, когда она мертвой хваткой схватилась на поручень, а под ногами мелькала насыпь. Мало этой беды, так еще и кондукторша ввалилась в тамбур. И обозленная баба, матерясь занесла толстую ножищу в резиновом сапоге над головой Риты. Но тут произошло невероятное. Эта «каменная баба» вдруг накренилась с воплями:
- Пусти, гад! - кричала она, беспомощно размахивая руками. И вдруг оказалась отброшена в сторону, замерев после броска у стены совершенно обалдевшая, потирая шею.
- Что же Вы творите? Это же ребенок! Вы же искалечить могли девочку! -возмутился молоденький раненный солдатик, опиравшийся на костыли, вернее – костыль, потому что второй ему пришлось отбросить, чтобы освободить руку и оттащить от Риты кондукторшу. Опираясь, на костыль прыгая, чтобы не опираться на недавно ампутированную с примотанной культей ногу, он протянул руку Рите. Но Рита боялась просто пошевелиться, не то, чтобы схватиться за спасительную руку. Ясно было, что самой ей не справиться. И солдатик сгреб ее ворот ватника и рывком вытащил девочку.
- Сколько за билет для такого испуганного зайца? – спросил он кондукторшу.
- Да, что мы…не люди что ли. – буркнула кондукторша в ответ. И ушла обратно в вагон, одергивая свою растрепавшуюся в схватке одежду и поправляя поношенный берет.
- Странно, мне как будь то лицо твое знакомо - сказал он всматриваясь в лицо спасенного им «зайца», и тотчас узнал в Рите дочку своей учительницы начальных классов.
- Но, пойдем в вагон, у меня там и мешок. Считай меня летним Дедом Морозом. Господи! Ты дочка Капитолины Карповны? Мне мама писала о наших новостях, кто вернулся с войны, кто ранен, а кто…тогда и написала о том, что Капитолина Карповна умерла. Что весь город вышел ее хоронить. Сочувствую тебе! Бедная, как же ты теперь, как живешь? А, впрочем, и так все ясно, мама писала мне, что наш директор женился, а дочерей из дома выгнала мачеха.
- Она и бабушку тоже выгнала. - ответила Рита.
- А твоя сестра, Капа? Где она? Как? - спросил солдатик, развязывая мешок с продуктовым пайком. Угощая еще смущающуюся Риту, пресекая ее вежливую попытку отказаться.
- Папа отправил ее жить в Москву к дяде Пете, к своему брату. Она там закончила школу и поступила в Менделеевский. У нее по химии всегда пятерки. Вот поэтому папа и сказал, чтобы она туда поступила. Подальше от дома.
- Увидишься с сестрой привет от меня –от Лешки Тимофеева передай! Ведь я же в той же школе учился. А это тебе! Гостинец! И не вздумай отказываться! Я – то через 20 минут уже у матери буду- ужинать! Мои меня ждут! – сказал Алексей, завязывая солдатский вещевой мешок с оставшимися в нем продуктами. И,вешая его на плечо Риты, стал прощаться с нею:
- Я очень рад, что повидался с тобой! Привет не забудь передать! Вот мы и приехали. Савелово, господи, сколько же я мечтал, там на войне, вот так подъехать к нашей станции. Ничего! Главное, что живой! – радовался ее спаситель Лешка. Они вышли из вагона. Туман уже рассеялся. И попрощавшись, пошли дальше каждый своим путем.
Рита шла, еще не решив для себя, куда же она пойдет в первую очередь; к бабушке или к отцу. Подошла к родительскому дому и, задрав голову, посмотрела на окна квартиры директора школы. Как раз в этот момент к окну подошла Мачеха. Увидев Маргариту, резко задёрнула штору. Рита постояла, немного подумав, повернулась и побрела в направлении городского рынка. Рядом с рынком ей послышался голос Елизаветы Яковлевны. В тот день ее бабушка - Елизавета Яковлевна, снимавшая углы, подрабатывала рукоделием, нянчила чужих детей и часто Елизавета Яковлевна стыдливо стояла у Кимрского рынка с пузыречком рыбьего жира, время, от времени произнося заученный текст:
- А вот и Рыбий жир! Он вкусен и полезен!
Рита сделала еще шаг в ее сторону, но замерла, потому что увидела двух учительниц, маминых приятельниц, с которыми мама работа в школе, вместе делали спектакли, весело наряжали школьную елку. И Рита почувствовала, что не хочет, чтобы они увидели ее в поношенном деревенском ватнике, из которого красные в цыпках руки торчали из рукавов, словно рукава были три и ей постоянно приходилось натягивать рукав свитера кисти руки, чтобы не мерзли руки. Да и дедовы сапоги с портянками внутри. И…да все вместе, могло бы только опозорить и расстроить маму, если бы она была жива, а кто-то увидел ее дочь в таком виде. Рита сама не заметила, как воображаемый ею взгляд мамы, довольный ее небольшими успехами, или огорченный ее неудачами – этот воображаемый ею взгляд мамы стал камертоном всего происходящего в ее жизни. И Рита инстинктивно юркнула за старое раскидистое дерево с широким стволом рядом с тиром.
Те две учительницы остановились и молча смотрели на Елизавету Яковлевну. Две женщины лет сорока, по виду учительницы, когда-то частые гостьи в их доме в праздники. В одной руке стопка книг и тетрадей с домашними заданиями, которые предстояло проверять, в другой потертый ридикюль. Они переглянулись и обе открыли свои редикюльчики в поисках мелочи. Одна из них дольше другой рылась в сумочке, собирая мелочь. В это время в голове ее пронеслись её довоенного о хлебосольным, открытом доме директора школы, с веселыми капустниками, домашними карнавалами, спектаклями и танцами под патефон. И она с приятельницей – сегодняшней попутчицей тогда приходили со своими с пластинками моднейших фокстротов. А Капиталина Карповна показывала им свои пластинки, за которыми время от времени ездила в Москву. Капитолина Карповна-Белякова- мама Маргариты, бегающей и смеющейся среди гостей, наряженная в костюм Пьеро. Она ездила в Москву пополнять " фонотеку", покупать огромные фикусы и пальмы для школы, когда ее специально отправляли за пополнением школьных библиотек. Тогда, заодно она на свои учительские деньги разорялась на модные песенки, предвкушая, устроение ею какого-нибудь праздника…в доме, который до ее смерти в их небольшом городке Кимры был центром всех праздников местной интеллигенции. Как забыть тот длинный стол. Подходит Елизавета Яковлевна с большим блюдом с пирогами. Гости радуются, смеются, произносят тосты - праздник продолжается, еще шумит. А теперь от прежней жизни осталось только - как Елизавета Яковлевна окоченевшая от холода «рекламирует» рыбий жир.
- А вот и рыбий жир! Он вкусен и полезен!
Учительница достала мелочь и подала ее бабушке Маргариты. Старушка, благодаря ее за покупку, в ответ протянула пузырёк. Но учительница отказалась от чудодейственного пузырька. Маргарита, видя, как бабушке подали милостыню, еще глубже прячется за дерево. Учительницы проходя мимо, не замечая ее обсуждают между собой:
- Вы помните, какой была эта семья? Молодая жена вышвырнула: и обеих дочерей, и осиротевшую старуху из их дома. Снимает Елизавета Яковлевна угол в жутком месте.
Этот невеселый разговор поддержала и ее спутница, другая учительница:
- Да, ужасно! Андрей Осипович, конечно, хороший был специалист, и директор талантливый. Замечательный директор школы…историк..
а краевед- какой замечательный. Талант у него ко всему этому, но сыты ли его дочери, и есть ли у них крыша над головой- об этом он не задумывается. Жаль! Пропадут девочки!
- Пропадут….И никому нет дела до всех постигших этот дом несчастий ; смерть в тридцать восемь его первой жены, сиротство двух дочерей и их бабушки мачеха лишила крыши над головой, войдя в дом, как новая супруга. Осиротевшую старуху, Елизавету Яковлевну, никто не поддержал хоть каким-нибудь жильем. Поддержала ее другая учительница.
- Вот. Подаю ей милостыню в память о ее чудесных пирогах и судаках, копченых окороках, ею же выращенных свиней, о накрываемых ее когда-то прежде в директорском доме столах
Рита, прятавшаяся за старым раскидистым деревом, стала дожидаться, когда они уйдут. Потом она выглянула из-за дерева. И, убедившись, что учительницы ушли, побежала к бабушке. С разбега уткнулась ей в спину и крепко обняла её.
- Риточка!! Ты?!!! Поступила?????? Я верила и так молилась! - радовалась Елизавета Яковлевна, обнимая внучку.
Маргарита целовала бабушку.
Поступила я, бабинька! Поступила! Бабинька, Ты замёрзла? Руки ледяные.
Елизавета Яковлевна вдруг засмущалась, на секунду спрятав руки в карманы:
- Нет! Что ты! Я никогда не мерзну!
И они пошли вместе в «угол» Елизаветы Яковлевны.
- Как я о тебе молилась, деточка моя! Молилась! Молилась! Деточка моя, милая! Ты станешь модисткой! Модисткой! Это чудесно! Я тоже хотела и пыталась, но не удалось. Ведь это коммерция. А ты же знаешь, это мне не дано.
Но!!! Сегодня мы сказочно богаты!!!Мы отпразднуем твое поступление!
И чай у нас сегодня- как во дворце! – сказала Елизавета Яковлевна, достав свой улов этого дня - ту самую мелочь и показала ее Маргарите. Они остановились у ларька. И бабушка выбрала «роскошь» того военного времени- «Засахаренный фруктовый сахар». Небольшой кулек с лакомством – украшение их встречи. Кулек опрокинули и разноцветные конфеты высыпались в блюдце. Рита оглянулась - у стены стояла кровать. Параллельно стене было натянуто полотно, которое как стена, отгораживающая жилое пространство
Елизаветы Яковлевны. На бревенчатой стене, как картины висели её прекрасные кружева. Фотографии из прежней жизни. Рядом с тумбочкой стоял
табурет. Но кусочек оконца попал и за занавеску, ограждавшую «угол» Елизаветы Яковлевны. Рита сняла с плеча вещевой мешок, подаренный встреченным солдатом Алексеем с едой. И выложила это его угощение на тумбочку, разложив еду, то, что осталось от подарка, положила бабушке под подушку, когда та ушла поставить на плиту чайник. И села на табуретку, с грустью оглядываясь вокруг разглядывала убожество ее обиталища. Потом они пили чай, пировали открытой банкой тушёнки из солдатского вещевого мешка,обсуждая счастливое событие – поступление Риты в Швейный техникум.
Елизавета Яковлевна была счастлива видеть внучку. Теперь осталось и будет в будущем так мало их встреч – и это понимала каждая из них. Елизавета Яковлевна обнимала и нежно целовала внучку, не переставая расспрашивать:
- Так преподаватели твои рисунки видели? А акварели твои понравились? Пейзажи, или натюрморты..., что больше? Портреты?
Маргарита отвечала
Перед экзаменом показывала.....меня хвалили. Очень хорошие учителя совсем, как раньше, тогда, когда мама была учительницей. Любезные, вежливые. Очень хорошие.
Елизавета Яковлевна, залюбовавшись повзрослевшей и выросшей за этот год внучкой, сказала:
А какая ты у меня красавица стала, совсем, как и мама в пятнадцать лет. Смотрю, и ....
Тут ее отвлек раздавшийся крик :"Елизавета Яковлевна! Готово?". Кто-то идет. Бабушка вышла, отвечая кому-то.
- Готово! Готово! И поглажено! И поштопано!
Елизавета Яковлевна вернулась за занавеску, взяла аккуратную стопку белья и завернула в газету. Полушёпотом обращаясь к внучке, выходя из-за своего занавеса:
- Ритуль, я сейчас, подожди! Детонька моя!
Рита слышала, как нею расплачивается, какая-то женщина.
- Они и не заметили, что наступил вечер. И, беспокоясь, что Рите еще и к отцу в школу зайти нужно, чтобы попросить денег, проводила внучку до порога.
Рита останавливается у здания школы. С некоторым сомнением все же зашла. В Школе было пустынно, уроки закончились. За спиной Рита услышала, каблучки секретарши отца. Оглянулась и спросила у нее, не ушел ли еще отец из школы домой. Но оказалось, что как раз сейчас он выступает на собрании, которое проходило в школе. Рита остановилась у дверей с табличкой "Актовый зал".
Она приоткрывает дверь. Там на сцене за трибуной пламенно громко выступал ее отец. Эффектно жестикулируя, он произносил:
- В это трудное для всей страны время, на всех нас лежит особая ответственность за высоконравственное воспитание молодежи
Будущих строителей коммунизма и......
Рита, понимая, что выступать он будет еще очень долго, тихо закрывает дверь и уходит, понимая, что лучше ей успеть на поезд до Дмитрова. А там на перекладных – в деревню к бабушке и дедушке.К теплой печке, в дом, пахнущих пирогами и наполненному простой человеческой добротой.