Как обычно в шесть утра я вышел гулять с собакой. Соседи напротив уже орали. Не понимаю, зачем жить вместе, если не получается? Выйдя на улицу, я попытался обогнуть клумбу с кладбищенскими цветами – детище соседки с первого этажа, чья голова уже торчала из окна в ожидании меня: «Иди гулять со своей собакой в поле, тварь! Не дай бог, она мне на цветы нассыт, я тебя сгноблю!» Я поспешил ретироваться. Проходя мимо стоянки, я увидел, что у одной из машин проколоты все четыре колеса – какой-то ротозей опять поставил не на свое место. В поле было хорошо, мой пес носился по росе и радовался жизни. Но вдруг я увидел какое-то черное пятно в дальнем конце пашни, как будто кто-то разлил мазут.
Гниль пришла в поселок из болота. Сначала мы наблюдали, как она ползет по полю, от чего все кормовые покрывались гадостью и разложением. Потом стала гнить земля, потом гниль подкралась к окраине поселка и стала взбираться на стены домов, и они все сплошь покрылись черным грибком и наростами. Через окна она зашла в квартиры - у жильцов отпали обои, и стало жутко вонять плесенью.
Пригласили специалистов из санэпидемстанции, те попытались бороться, но ничего не получилось. Гниль продвигалась все дальше. Люди вставали утром и видели, как все новые участки дороги покрывались плесенью и гнили. Везде были черви. И вот гниль добралась до центральной площади и покрыла гипсовый памятник Ленину, у которого в девяностые отломали руку, черным грибком и белой плесенью. Из труб текла вонючая вода, купленный хлеб сразу же делался несъедобным. Люди стали кашлять и задыхаться. Это было похоже на проклятие.
Через какое-то время половина поселка стала черной и на этом фоне стали проявляться красные прожилки в форме каких-то рун. Присмотревшись, мы увидели, что это вовсе не руны, а просто мат. Красные каракули были очень похожи на матерные слова и оскорбления. Люди из этой части уехали кто куда. Некоторые жили в палатках у родника – с другой стороны поселка.
Он появился, когда гнили до моего дома оставалось несколько метров. Я увидел, как он ходит по улицам и раздает свои бумажки с приглашением в клуб - на богослужение. Марк был одет, как заграничный пастырь – в черном пиджаке с торчащим белым воротничком. Большинство из тех, к кому проходил проповедник, посылали его на х-й прямым текстом, а я принял приглашение и вечером явился в клуб. Нас собралось около двадцати человек.
Марк начал проповедь. Он быстро ходил из одного конца сцены в другой и просил, чтобы дух божий вошел в нас. Мы тоже стали громко просить, и многие впали в транс - они стенали и плакали. Меня стало колотить, и я увидел, как все помещение клуба залил яркий свет. Это было очень приятное состояние, но дело даже не в этом. После сеанса многие поняли, что жили неправильно. На следующее богослужение пришло около ста человек, и весь зал рыдал о своих грехах. Многие катались по полу.
Марк проповедовал каждый день. Когда люди перестали влезать в клуб, он стал вещать прямо на площади. Наша жизнь изменилась, уже не было слышно ругани, и все стали помогать друг другу в борьбе с гнилью. И она стала отступать. Воздух сделался чище, стены домов просохли. Через неделю гниль ушла обратно в болото.
Марк должен был уезжать, и мы собрались в последний раз на площади. Вернулись все, кто уехал, и встали рядом с нами. Радость наполнила наши сердца, но тут подъехали полицейские уазики. Марка арестовали. Ему предъявили обвинение в незаконной миссионерской деятельности и посадили на несколько лет. Нам сочувственно разъяснили, что жители поселка стали жертвой деструктивного культа. Люди рассуждали о том, что сектанты приходят, когда беда и пользуются этим, что они зарабатывают большие деньги на чужом горе, что гниль ушла сама собой… Не знаю, какие деньги заработал Марк, ведь мы не дали ему ни рубля. В тюрьме его никто не навестил, но люди с тех пор боялись хамить и ругаться – а вдруг гниль вернется. Говорят, человек может переделывать мир под себя. Хорошо, что многие из нас поняли - гниль порождает гниль.