Мой дом. Финал. Последний аккорд

Мария Купчинова
     Предыдущую часть см.  http://www.proza.ru/2016/09/20/1837               
    
                Из каких тайников души рождается музыка?
                Шепот и стук дождя, визг тормозов машин, шелест листьев, ворчание морского прибоя и еще что-то неуловимое. Пытаемся выразить это «что-то» словами, нарисовать красками, но оно, словно Чеширский кот, каждый раз исчезает, оставляя улыбку вместо себя.
                Музыке, одной из немногих, дано пробить нашу весьма толстую кожу, проникнуть буравчиком к самому сердцу, сжать его и оживить все, что казалось давно забытым.  Мелодия, которую кто-то другой извлек из своей души, становится нашей, превращая то, что не поддавалось описанию словом, в понятный лишь нам зрительный образ. И мы опять любим, страдаем, радуемся, плачем.

                Ненаписанная картина Сальватора Дали: на фоне осенних листьев в левом верхнем углу большой симфонический оркестр. Скрипки, альты, виолончели; флейты и кларнеты, тромбоны и валторны, контрабасы… звуки музыки, пересекая наискосок полотно картины, стекают с палочки дирижера, превращаясь в правом нижнем углу в обычную комнату, заставленную мебелью. Посередине – массивный прямоугольный стол, накрытый льняной кремовой скатертью, в углу – потемневший от времени старинный буфет, в противоположном углу, повернутый клавиатурой к окну – черный кабинетный рояль, на маленьком круглом столике у окна – старый телефон. Часы на рояле показывают время, которое прошло.
               
                Старый телефон на картине звонит долго, надрывно; густой, грубоватый звук фагота будоражит комнату, словно надеется, что трубку снимут те, кого уже давно нет здесь.
                Ведут свою партию ударные инструменты: малый барабан в нетерпении стукнул входной дверью, прошелестели маракасы - бросили сумку в коридоре, простучал женскими каблучками ксилофон – кто-то подбежал к массивному, поцарапанному черному аппарату:
- Да, да… Это ты?
Стройная пожилая женщина сжимает в руках трубку. Седые волосы тщательно причесаны, чуть подведены помадой губы, большие карие глаза печальны.

                Тот, кто звонил, растерянно кладет трубку.
                Этого не может быть. Звонок из настоящего в прошлое. Разве прошлое может ответить?
                Нет, конечно, нет…
                И все-таки, еще раз… Номер, который помнится с детства, тот самый, четырехзначный.
- Да, доченька. Почему ты положила трубку?

                Много лет назад, она сказала бы:
- Прости, мам, автомат скверно работает, не слышно… Я еду домой, вот только троллейбус дождусь, плохо ходят что-то.
- Жду тебя. Будь осторожна: уже поздно.

                Поют скрипки, перебрасывают мостик в настоящее.
                Ожидая по ночам дочек, прислушиваясь к тому, как хлопает дверь лифта, и безошибочно определяя, на каком этаже лифт остановился, она догадалась: не верила мама в то, что троллейбусы ходят плохо, но молчала, терпеливо ждала.

- Мама…   мамочка, ты слышишь меня?  Я не успела сказать тебе спасибо. За то, что рискнули, родили, вырастили, за сшитые тобой платьица, за то, что делала вид, будто веришь в долгое ожидание троллейбуса, когда я ночью возвращалась домой…               

                В телефонной трубке - гудки. Слишком поздно.               

                Повинуясь дирижерской палочке, звуки затихают, лишь тему скрипок задумчиво повторяют альты.            
                В комнате пожилая женщина присаживается к роялю, одной рукой проигрывает несколько тактов, тихо шепчет:
- Ничего, доченька, не грусти. И мне мама говорила: «Вспомнишь еще, как я тебе блузочки стирала да крахмалила…». Вспоминаю часто, а спасибо так и не успела сказать.

                Последний аккорд повисает в воздухе и рассыпается. Опущена палочка дирижера. Тишина.
               
               
                Кто виноват в том, что жизнь сложилась не так, как нам бы хотелось? Скорее всего, мы сами, но ведь так хочется переложить вину на других: родители плохо воспитали, учителя не тому научили, общество и власть, не дало нам свободы или дало слишком много свободы другим. Что еще? Время, которое, как известно, редко бывает добрым…
                А если, несмотря ни на что, мы все-таки были счастливы – это благодаря тем людям, которые были рядом.
                Родные мои, я редко говорила вам спасибо.  Знаю, что ваша жизнь не была легкой, но не припомню ни одной жалобы. Я никогда не задумывалась над тем, богатые мы или бедные, никогда никому не завидовала. Потому, что у меня были вы, а у вас – я.    Именно это и есть счастье.      

Фотография - из интернета.