Доброго времени суток, Эсмеральда. Надеюсь, Вы уже прочитали те письма, что я Вам посылал. Двести лет отделяет первое письмо от последнего, и такой же срок прошёл с момента нашего безобидного спора. И сейчас я могу хотя бы в нескольких строчках объяснить, почему эти письма были созданы.
Люди научились писать очень давно. Сначала они изображали свои истории картинками, рисуя фигуры и предметы в соответствии с тем, что предписывали им их вкусы, кругозор или вера. Затем, с рождением Азбуки, они начали складывать из букв целые легенды, сказки, эпосы, рассказывая о чудесах или происшествиях, многих из которых просто не существовало, но вечная тяга человека к чему-то невероятному отражалась в умении об этом написать. Это был Золотой Век Возрождения, в котором, кроме всех остальных, творил действительно великий Леонардо да Винчи.
Времена сменяли друг друга, одеваясь в имена и названия, нарекаясь Изящными, Утончёнными, Благородными, чему следовало полное соответствие отношений между мужчиной и женщиной, включая в себя великолепие движений, интонаций и образа мысли. Но, кроме этого, появлялось фантастическое количество мастерски и даже гениально изготовленных предметов одежды и столовых приборов, передаваемых по наследству и определяющих умело пользующихся ими людей как стремящихся соответствовать каким-то собственным требованиям, традициям или законам, что в равной степени можно было сказать и о тех, кто упомянутые вещи создавал. Возводились блистательные дворцы, строился поразительный по красоте форм диалог человека со всем остальным миром, и это не могло не коснуться такого яркого горизонта, как умение писать.
Письмо, равно как и невероятные творения зодчих, удивительные картины художников или до сих пор вызывающие восторг предметы быта также входило в список ценных прерогатив. Умеющий красиво писать человек был настолько же привлекателен обществу, как и учёные, художники и обыкновенные волшебники, многих из которых само же общество и создавало. Создавало из тех, кто делал что-то настолько выдающееся, что по-детски хотелось верить, что это - не человеческих рук дело, а могущественная воля высших и мудрых сил. Так появлялись Писатели и Поэты. Для одних данная область была мастерством и работой, для других - привычным состоянием души.
Мужчины писали женщинам красивейшие строки, просто и совершенно искренне описывая свои мужские чувства, а женщины голодными глазами читали их, белыми платочками вытирая расплывающиеся по чернилам слёзы счастья, ожидания или горя. А если происходило нечто, что заставляло разорваться когда-то незыблемое, люди каким-то образом находили слова, чтобы уйти с достоинством, известным даже среди наших современников под словом "честь". Терять её было не принято, хотя, конечно же, находилось немало таких, кто не слишком заботился об этой милой человеческой безделушке. Которая, тем не менее, в то время была настолько полнокровна и сильна, что очень многим стоила жизни. И были это, как правило, люди с сердцем и совестью, требовательные к себе и пытающиеся сделать мир лучше.
Каждое следующее десятилетие дробило усвоенными знаниями человеческую сущность, но получающие образование потомки, как и прежде, пытались высказать в письме свою радость либо негодование, покрывая белый лист бумаги именно тем, на что они были способны. И время, в которое это происходило, откладывало видимый отпечаток на то, в какой форме выражалась желаемая мысль. Гусиные перья сменялись письменными предметами из дерева или драгоценного металла, а затем в строй вступили немыслимые прежде способы передачи информации, отправившие авторучки в прошлое и заменившие их разбросанным по клавиатуре набором букв. И Вы наверняка заметили, Эсмеральда, что в последние обозримые годы краски и волшебство исчезают из письма, оставляя после себя далёкие даже от примитивизма наскальных рисунков символические эмоции скобок, двоеточий и запятых, разбавленных круглыми рожицами удовольствия или разочарования, изображаемыми вместо потерянного желания передать упомянутые чувства волшебной графикой слов.
Я согласен, что в моей короткой письменной истории не хватает звеньев. Что во времена далёкой Письменной Эстетики неграмотные и неимущие люди просто говорили добрые слова, с такой же прирождённой искренностью целуя друг другу родные ладони, с какой это делает имеющий душу человек. И что из последующих поколений среди умеющих писать находились такие, кто даже в урезанном виде коротких сообщений умудрялся создавать искренние послания, которые затем хотелось перечитывать снова, снова и снова.. Но мои письма Вам не об этом.
Они о том, Эсмеральда, что мне невероятно жаль в течение сотен лет наблюдать, как самые великие достижения человека становятся средством для самых низких его желаний. Для возможности тонко пренебречь, грубо оскорбить, безнаказанно унизить, оставляя за собой несколько слов, прочтение которых действует на здоровую психику словно экскременты, когда хочется закрыть обожжённые глаза и не продолжать письменную муку, если не учитывать уже устоявшуюся привычку многих людей не обращать на неё внимания. Вы понимаете меня, Эсмеральда? Не обращать внимания, как обезображивается первичный смысл создания письменного чуда, к рождению которого приложили свою душу самые замечательные люди прошлого. Вот о чём мне очень хотелось сказать. А ещё о том, как сам факт поголовной доступности сокровища, без серьёзнейшего воспитания в обращении с ним, превращает его в навоз под ногами тех, кому собеседники сегодняшнего дня бросают оскорбительные слова с той целью, о которой Леонардо да Винчи вряд ли догадывался. В его представлении наука вообще и письмо в частности были, полагаю, избавлением человечества от мракобесия. Вот только кто бы мог подумать, что мракобесие научится писать.
Как видите, Эсмеральда, даже Гении заблуждаются. Но, учитывая их значение и величину, сознавать это действительно непросто.
Я недавно пришёл домой. Открыл Ваше письмо. Читал его долго, словно смаковал, постоянно возвращаясь к Вашей забавной попытке ещё тогда, двести лет назад, убедить меня в том, что через этот многокрасочный и почти мгновенный отрезок в человеческой истории Вас не станет. Но Вы ошибались. Я доказал Вам это в один из завершающих циклов моего рождения. И даю Вам слово, Эсмеральда, моё мужское слово, которое я ни разу не нарушал, что однажды продолжив моими строчками Вашу красивую историю, я уже не допущу слабости сопровождающего меня времени, передавая сохранённую чистоту письменности именно тем живущим на земле, кому она всё ещё необходима.
Ваш Гурон.
22 сентября 2016 года
GC