Семейные проблемы
За несколько месяцев до начала шоковой терапии у Оли началась жизнь в длинных очередях за набившими оскомину, но, тем не менее, драгоценными для жизни «ножками Буша» - 2 кг в «одни руки», ещё дешевыми яйцами, сосисками, постным маслом и другим насущным. То, что могло долго храниться, придерживалось торговцами или производителями ввиду вот-вот наступающей всеобщей свободы, в надежде сорвать куш в сотни процентов (и они не прогадали). То, что не выдерживало долгого хранения, тайком зарывали в землю, чтобы оно, гниющее, не попадалось на глаза голодным горожанам и селянам. Последние в массе своей давно уже привыкли покупать молоко, хлеб и яйца в магазинах и презирать свое положение в жизни, которое заставляло их ходить с грязными руками и загорелыми лицами, нюхать навоз и вообще жить не то, что городские или, бери выше, москвичи, или еще выше, иностранцы.
Обыватель возмущался, – какие торговцы мерзавцы! – но не очень. Ведь завтра цены могут подняться в разы, и можно будет «наварить» без труда. Кто же откажется? Той же надеждой жили и те крестьяне, что не купились на красивую тележизнь, и работали на земле, кто по привычке, кто из любви к самостоятельной от государства и добротной жизни, кто из любви к деньгам, кто из самоуважения. А уважения, считала Оля, они вполне достойны, ведь недаром в старой доброй Англии к свободному крестьянину обращались «достопочтенный».
Старания Оли прокормить трех своих мужичков – мужа Василия и сыновей-погодков Костю и Сергея - были безмерны и затрудняли ее профессиональный рост. Здесь нужно заметить, что Оля была не на последнем счету на работе, выдавая в одном оборонном НИИ идеи по цифровой радиосвязи со спутниковыми платформами. По словам Олиных коллег и ее мужа, они чрезвычайно ценны для народного хозяйства страны и ее оборонной мощи. Страна оценила старания Оли не только высокой зарплатой, но и научной степенью, которая только чуть-чуть ниже заграничной степени доктора философии Ph.D., а вкупе со званием старшего научного сотрудника вполне ей соответствует. Замедление профессионального роста у Оли и ее мужа приняло катастрофический характер в преддверии начала шоковой терапии, произошедшей по плану правительства 1 января 1992 года, что несколько странно, согласитесь, и отдает садизмом, имея в виду всенародную любовь к встрече Нового Года.
Тут надо бы добавить, что в отличие от Оли, занятой помимо работы, воспитанием детей, кормлением семьи и поддержанием гигиены в доме, муж ее Василий, как воспарил еще в ранней юности в дебри сфероидальной геометрии и топологии, так и пребывает в них с минимальным эффектом для народного и семейного хозяйства. То, что Вася делает, не понимает никто, кроме еще пары-тройки таких же, как он докторов наук. По мнению тещи, занимаются этим они исключительно для самоублажения, самоутверждения и удовлетворения своей природной любознательности. Это что-то вроде странных, мягко говоря, исследований, которые проводили некоторые бездельники-профессора за народные деньги, бесконечно возясь с мухами. Матушка Оли вычитала про них в журнале «Крокодил» за 1950 год. Глубокое впечатление, полученное в юности от чтения фельетона, запало ей в душу, и она часто цитировала его содержание без ссылок на автора, когда хотела уязвить зятя Васю, зарабатывающего так мало из-за несерьезности своего занятия.
В ночь перед 1 января, назначенного правительством как день введения всеобщих рыночных отношений, Оля, решившая отвлечься от мрачных мыслей и ожиданий, пошла в консерваторию на скрипичный концерт. В фойе ей встретилась очаровательная Антонина под руку с издателем книг новой волны. Увидев Олю, обычно худенькую до прозрачности, с припухшим лицом и заметно пополневшими ногами, подружка, где-то тайно и невольно завидовавшая Олиному изяществу, радостно закудахтала:
- Как ты, Олечка, хорошо поправилась!
Оля тоже чувствовала некоторую пухлость и тяжесть своей фигуры и относила это за счет возросшего потребления хлеба, который был вполне доступен. В плане хлеба Оля была воспитана оптимисткой.
- Слава Богу, хлеб есть! Вкусно и сытно, - говорила матушка Оли, а бабушка Васи всегда добавляла:
– Только б не было войны!
После Дня Великого Скачка Цен, посетив вместе с Васей магазины и купив после краткой потасовки Васи с другими мужиками, осаждавшими прилавки, только молоко, продававшееся хоть и дорого, но по твердой цене, Оля растеряла оптимизм. Она впала в уныние, и как всегда решила сходить за утешением к врачу, тем более что чувствовала, ничего особенного, некоторую слабость. Участковый терапевт, потыкав пальцем Оле в щеки, руки и ноги, пробормотала – «пастозность». После чего, вздохнула и посоветовала:
- Оля, ешьте по хорошему куску мяса хотя бы пару раз в неделю в течение месяца. Вода должна сойти.
Оля не стала переспрашивать, вспомнив, что последний кусок мяса ела летом. В памяти также всплыл недавний случай - странное исчезновение восьмиста граммов сливочного масла, добытого после часового стояния в очереди в гастрономе. Как выяснилось, дети и Вася съели всё масло с хлебом пока она варила молочный суп. Сопоставив все факты, Оле стало ясно - это голод.
Пути решения семейных проблем
Оля твердо решила - так жить дальше нельзя. Дома она поставила в известность об этом мужа Васю. Он глубоко задумался, коротко сказал, что по делу и уехал в свой Университет, который в те далекие времена был один на всю Москву и назывался МГУ. Через пару часов он вернулся радостный и привез пухлый том под названием «Особенности развития мицелия в синтезе с растительной средой» и сказал:
- Вот. Углядел уже давно, в нашей университетской лавке. Отличный трактат. Один из разделов этого труда посвящен опытам по практическому выращиванию разного рода грибов, в том числе и – многозначительно – съедобных.
Далее продолжал с уверенностью в голосе:
- Безусловно, может сослужить хорошую службу семье, если одну комнату в нашей квартире приспособить под теплицу для выращивания грибов. Сложность представляет только организация системы орошения (соседи снизу), а, впрочем, это преодолимо.
Вася сосредоточенно погрузился в изучение добытого им ценного материала и в расчеты экономической эффективности проекта. Пока он вынашивал проект поддержки семьи путем подкормки ее грибами и выращивания их же на продажу, Оля с ужасом наблюдала, как дети Костя и Сережа начали быстро снашивать брюки и обувь, хотя они очень бережливые и разумные мальчики. Так к проблеме питания прибавилась проблема покупки одежды для детей, тем более, что Костя и Сережа вдруг взялись быстро расти, что приводило к необходимости обзаводиться новой одеждой, особенно для старшего, чуть ли не раз в квартал.
Однажды, когда Оля и Вася глубоко обдумывали создавшееся положение, пытаясь выкроить из семейного бюджета деньги на весеннюю обувь и летние сандалии для детей, а брюки им на лето Оля и сама сошьет из старого, позвонила Олина соученица по Бауманскому – очаровательная Лялечка. Лялечка жила только работой, в силу своей исключительной тучности счастливо избегнув семейных уз и детей, создававших в текущий момент такие острые проблемы. Происходя из хорошей торговой семьи, она обладала потомственной изворотливостью, энергией и большими связями, которые не могло испортить даже полученное Лялечкой элитарное образование. Быстро приспособившись к большому скачку, Лялечка ушла в некую коммерческую структуру, работая по специальности и сохранив все старые связи. В этой структуре она создала контору, которая что-то продавала и покупала, вроде бы даже марки и доллары, что было уже и вовсе выше Олиного и Васиного понимания. Лялечка приспособилась, и это внушало им большое уважение.
Лялечка звонила не просто так – не может ли Оля – Лялечка знает, ей это вполне по силам – выполнить для одной организации некоторые расчеты для системы связи аэродрома?
- О, конечно!
- Не можешь ли ты подъехать ко мне для обсуждения?
- Когда?
- Чем скорее, тем лучше.
- Надежно?
- Ну, ты даешь! Работа со мной. Люди, с которыми заключаем договор, вполне надежны. Наши люди. Заплатят хорошо. Пара тысяч тебя устраивает?
Быстро прикинув, что этого хватит на обувь для детей, на брюки и даже на летние босоножки для нее, Оли – старые скоро развалятся:
-- Ну конечно устраивает! Оля радостно соглашается встретиться послезавтра, в воскресенье у Лялечки, у черта на рогах в Теплом Стане. Оле нужно? Значит ей и ехать.
Спасительница
Оля позвонила в Лялечкину однокомнатную кооперативную квартиру на 13 этаже. Лялечка, при своей уникальной полноте не вышедшая росточком, выпала из двери квартиры и, подпрыгнув, смачно чмокнула Олю в губы (с какой стати?). В кухне тарахтела стиральная машина, кипел чайник, было влажно и жарко, как в тропиках. Поблёскивая огромными прекрасными глазами и почмокивая ртом-бантиком, Лялечка начала длинное повествование о своей жизни, потчуя Олю сыром (невиданная роскошь!) и пирожками с брусникой.
От невероятного количества еды Оля впала в тихое, сонное оцепенение, уши заложило как ватой через которую едва слышно пробивалось сверчковое стрекотание Лялечки. Оля с трудом проявляла должный интерес к одинокой и скучной Лялечкиной жизни. Интерес завел их далеко – через пару часов перед Олей громоздились уже три альбома с фотографиями полной и красивой мамы из хорошей торговой семьи, стройного папы-лётчика из не очень хорошей семьи, соучеников Лялечки с 1 по 10 класс Монинской школы, сестер и племянников. Кроме того на столе и возле него лежали почему-то коробки с дюжиной пар Лялечкиной обуви, модной и выглядевшей ненадеванной. Оля не пыталась направить разговор в нужное русло - неудобно прерывать будущую благодетельницу, да и жаль ее было почему-то до слез.
Короткая деловая часть беседы состоялась уже темным зимним вечером. Из нее стало ясно разделение ролей – проект от «а» до «я» – Олина забота, а оформление деловой части, контракты, и прочее - Лялечкина. Оля с радостью согласилась. Деловые контакты были ей непривычны и потому в тягость.
- На всё про всё у нас две недели. Ну, может, с половиной. Платят аккордно, Как сделаем, так деньги на бочку, - сказала Лялечка.
Победа и сомнения
Окрыленная Оля ехала домой и в поезде метро быстро просматривала исходные данные. Вся работа выстраивалась в голове – последовательность действий, что рассчитать вручную, а что на компьютере, что Васе подкинуть, чтобы поучаствовал и не комплексовал.
Следующие две недели прошли напряженно. Оля работала не только вечерами-ночами, субботами и воскресеньями, но прихватывала и на работе. У них в отделе была приличная персоналка коллективного пользования – нонсенс, но обычная практика того времени, к которой она прорывалась на пару часов в день. Зная, что будет жестко ограничена во времени, Оля программу для расчетов подготовила настолько, что она не потребовала отладки, только синтаксис. Затем поэтапно делала все расчеты.
Лялечка звонила ежевечерне, часов в 10 вечера, и Вася покорно шел укладывать детей, почтительно прислушиваясь к деловым переговорам жены. Разговор с Лялечкой обычно сводился к контролю количества проделанной Олей работы и выслушиванию того, какое множество дел и контактов было у Лялечки за день. Оле было скучно. И время поджимало, но сказать подруге или даже подумать об этом было неудобно.
Через две недели Лялечка забрала материалы, которые Оля привезла ей в Теплый стан, одобрительно почмокала пухлыми бантиками губ, подсунула Оле бланк трудового соглашения, где велела написать ФИО, адрес и номер паспорта, сумму же, название и содержание работы проставлять не велела.
После этого Лялечка исчезла с Олиного горизонта. Теперь, каждый раз страдая от неудобства и недоверия, приходилось ее разыскивать и вымучивать из себя бодрые фразы о том, как живешь и прочее, на которые Лялечка отвечала строго, коротко и с достоинством. Когда Оля, отчаявшись, замолкала, Лялечка, смилостивившись, роняла пару фраз о том, что трудности, нужно ждать.
- Наверное, и правда трудности, - думала Оля под насмешливым Васиным взглядом (обманет, это же уже ясно).
Серьезный парень
К весне Оля поняла, что денег не получит, мучительные разговоры с Лялечкой прекратились. Оля почувствовала большое облегчение, тем более, что к концу лета подвернулась новая работа, которая грозила большими деньгами, это и Вася признал. Судите сами. Позвонил Оле соученик по Бауманскому Слава Пустовойтов, очень хороший, открытый, веселый парень. Секретарь факультетской комсомольской организации.
- Оль, мой хороший дружок по школе, сам из оборонки, хочет нанять на работу «своего человека». Надо сделать проект производственной связи для одного очень богатого сахарного завода в В. области. В городе К. Название города сразу забудь, и никому… Это большой коммерческий секрет. Видишь, как я тебе доверяю.
- Спасибо. Слушаю внимательно.
- Ну да, а то работу перехватят, ты понимаешь!? Парень очень серьезный, можешь ему верить. Задача такая – съездишь с ним в командировку на завод, он в твоем деле ни бум-бум, и проведешь переговоры. Если понравишься – озолотит, будешь в проекте участвовать уж не знаю на каких ролях, но будешь. Если не сойдетесь, то оплатит командировку и консультацию.
Оля прикинула, что на три-четыре дня сможет без проблем взять отгул на работе и согласилась. Оставшиеся две недели до поездки, волнуясь, перечитывала учебную и проектную литературу, желая показать себя будущему работодателю на уровне, ведь от того насколько она выложиться зависит сколько она заработает. А там, глядишь, и Вася приспособится. И все же звонок работодателя Игоря Крокуса застал Олю врасплох. Она решила поставить себя независимо, но Крокус заговорил непререкаемым тоном, и Оля, как это обычно с ней бывало в сходных обстоятельствах, приняла роль подчиненной. Голос был начальственный и басовитый:
- Я рассчитываю на Ваше дальнейшее участие в проекте, я не специалист по этим вопросам, а Вы имеете хорошие рекомендации (Слава постарался, спасибо ему). Оплата поездки из командировочных. Если Вас устраивает, то едем завтра…
Олю устраивало, хотя фраза показалось загадочной, а спросить конкретно о том, сколько заплатят было неудобно.
Увиделись за 10 минут до отправления поезда. Господин Крокус оказался крошечным человечком в кожаной кепке и кожаной куртке с цепкими глазами и неприветливой улыбкой. Лениво зевающая проводница обрадовалась новым пассажирам – вагон полупустой, проверила билеты. Расположившись на нижней полке четырёхместного купе, Крокус предложил Оле высказать свое мнение о предстоящей работе. Оля, волнуясь, заговорила, но, похоже, что г-н Крокус утомлен - слушал невнимательно и, наконец, прервав Олю, заговорил о своей фирме.
С удивлением Оля узнала, что фирма занимается пошивом одежды и «много чем другим» и носит название «Хитон» (а может быть «Тога», что-то в этом роде), которое он придумал сам. А до этого Крокус работал в ВПК, потом при министерстве обороны создал кооператив по измерению электромагнитных влияний, и это оказалось очень выгодным делом - как раз подоспело распоряжение о том, что эти самые измерения надо производить всем подразделениям.
- Я это предвидел! Предвидение в нашем деле самое важное.
Важен доступ к информации, – подумала Оля.
Все это время он, Крокус, получал зарплату 20 тысяч и не бедствовал. А как Оля смотрит, если он предложит ей на первых порах столько же? Оля задохнулась не в состоянии осознать гигантскую сумму, опустила глаза и кивнула. Да. Конечно.
Командировка
Утром Оля посмотрела в окно и увидела необыкновенную черную тучную землю, кое-где покрытую неубранными еще хлебами, и вдруг почувствовала прилив сил, радость жизни и энтузиазм к работе. Все вокруг сияло светом, поражало контрастностью, хотя день не был солнечным. На станции их встречал ГАЗик с шофером в выцветшей гимнастерке образца чуть ли не времен ВОВ и разбитной молодой человек, жизнерадостно приветствовавший Олю. Он представился «бедным родственником» Крокуса. Это был Алексей – племянник и заместитель генерального директора фирмы «Хитон», который, разъезжая по глубинке и, развозя причелноченную из Турции одежду, поставляемую Хитоном, наткнулся на предприятие, пожелавшее от больших доходов приобщиться к прелестям современных информационных услуг. Несерьезность положения Оле была уже ясна, но только в подсознании, сознание же продолжало цепляться за обещанные ей вчера тысячи, которые составляли сущие пустяки по сравнению с общей стоимостью проекта. Если, конечно, удастся нам, - так думала Оля, уже включая себя в фирму «Хитон» - его заполучить.
Толстый, добродушный и вовсе неглупый директор завода прекрасно сориентировался, кто в явившейся компании специалист, во время переговоров улучил момент и выспросил у Оли, из какой она организации. Услышав громкое имя НИИ, сразу предложил заключить договор именно с ней, дескать – зачем нам посредники, да и Крокусы ему особого доверия не внушают. Оля от такой перспективы пришла в ужас – это же неудобно, ее пригласили как эксперта. Конечно, она не может. Директор коротко кивнул. Крокус старший остался доволен, когда Оля вечером рассказала ему об этом разговоре.
Переговоры проведены, Оля с помощью Крокусов составила договор. Директор доволен, по его мнению, 2 миллиона «деревянных» за услугу такого рода – проект, экспертиза и посредничество, освященное как-никак присутствием представителя такой солидной организации, - вполне приемлемая цена. Он весело прощался с группой москвичей в уютном общежитии завода - старинном одноэтажном здании (конюшня?), в окружении газонов с цветами и асфальтовых дорожек, покрытых жирной, черной, чавкающей грязью вперемешку с прекрасными кленовыми листьями. Билеты забронированы. Через пару часов ехать.
Дорога домой
После отъезда директора завязался умиротворенный разговор, точнее диалог Крокусов. Оля слушала усталая, довольная, спокойная за ближайшее будущее – договор даст семье минимум полгода спокойной обеспеченной жизни, а дальше опять что-нибудь подвернется, мечтала она, осмелев.
Ехали в поезде комфортно. Директор позаботился заказать при полном отсутствии билетов (пятница, все едут в Москву), уютное СВ на троих. Крокусы пили водку, хвалились, наскакивая по-петушиному друг на друга, но, впрочем, вполне по-родственному, изливали Оле свои души. Рассказывали о женах, детях, этапах жизненного пути, секретах успехов, привирая.
Оля поражалась их жизнелюбию, жизнестойкости, изворотливости, а, главное, их необыкновенной физической выносливости. Ведь и накануне они пили, разговаривали, шутили, хохотали, шум из их комнаты слышался практически всю ночь. Вот и сейчас… Какая-то особая порода людей – думала Оля. Оля относилась ко всему этому вполне снисходительно. Безумно хотелось спать, она так и заснула, сидя.
Приехали в Москву в 5 утра. Совершенно обессилившая Оля стояла возле колонны зала ожидания вокзала – сесть было негде, ни одной лавочки или дивана. Рядом со своим товаром расположился торговец книгами и журналами (в 5 утра!). Оля взяла томик Бродского. Раскрыла. И в ритме танго – В ночном саду под гроздью зреющего манго/ Масимильян танцует то, что стало танго/ … обычно вливающее силы, сейчас не подействовало…
Рядом, прямо у ног Оли, начиналось лежбище цыган, точнее цыганок, молодых с цыганятами в середине и старых по краям. Они лежали, занимая почти все пространство зала ожидания, и сладко спали прямо на заплеванном вокзальном полу, покрытым обычными красными в белую полоску ватными тюфяками (на себе что ли они их принесли?), накрывшись толстыми ватными одеялами в белых пододеяльниках, правда, грязноватых. Вместо подушек у них под головами были сумки или узлы. Оле невыносимо захотелось лечь в эту вокзальную уютную постель и забыться безмятежным сном, отдохнуть…
Открылось метро. Пора домой.
Проект
После поездки Крокусы, особенно младший Алёша, казавшийся Оле более доступным и простодушным, часто беспокоили ее разными вопросами по ходу дела. Оля советовала им отдать проект в опытные руки, взяв свои посреднические деньги, понимая, что именно на это и рассчитывал директор, да и Крокусы весь проект не потянут. Однако, на вопросы отвечала четко. Прошла неделя, другая, третья... Оля исправно делала потребовавшиеся расчеты, связывалась с нужными предприятиями, поставщиками оборудования. Разговора об оплате не заводила. Вася начал посмеиваться – наклевывается Лялечкин вариант.
Оля забеспокоилась, доверяя Васиной мудрости, и позвонила Славе
– что там твой друг?
Слава спросил:
- А ты договор-то официальный с ними заключила?
- Пока не заключила.
- А ты заключи, оно надежнее, хоть и друг по школе, но…сама знаешь какие нынче времена. Тогда и разговаривать будешь по-другому. Ты с ними, с Крокусами, пожестче. Требуй, чтобы оплатили командировку и работу. Тем более, что проект практически закончен. Монтаж ты же сама делать не будешь?
Вдохновленная Оля при следующем звонке Крокуса-младшего сказала, что больше консультаций без договора и оплаты командировки давать не будет.
- Ну конечно, конечно, Олечка, дорогая, все как договаривались. Приходите завтра…
Оля едет в офис – пара довольно тесных комнат со старыми столами, заваленными каким-то хламом, но зато на старом Арбате. Текст типового договора уже отпечатан, Крокус-младший, улыбаясь, подает его Оле. Она читает – длинный, нудный и непонятный юридический документ с массой оговорок и примечаний мелкими буковками, которые и прочитать-то невозможно.
Пришел Крокус старший.
- Сколько Вы хотите за командировку?
Оля смущена. Действительно, сколько? Если за месяц работы ей полагается, как договаривались 20 тысяч, то командировка, наверное…
Неуверенно: - Полагаю, тысяч 5 ?
- Да без проблем!
Крокус достает 5 тысяч одной бумажкой, протягивает Оле и вписывает сумму в договор. Подписывает бумаги и дает подписать Оле.
После этого говорит:
- Спасибо. Вы нам очень помогли. Больше мы в ваших услугах не нуждаемся. Выполнение работ передано другому лицу.
Оля в шоке. Каких работ? Ничего не понятно. Работа выполнена практически полностью. В комнату входит коротко стриженый парень в спортивном зеленом костюме с яркими изогнутыми в виде ятаганов бело-красными полосами и в кроссовках Рибок. Он выжидательно смотрит на Олю. Крокусы исчезли.
- Проводить? - спрашивает парень.
- Сама дойду, - вскидывается Оля.
Парень внимательно оглядывает Олю – обтрепанные рукава когда-то модного приличного пальто, старенькие теплые сапожки. Не опасна. Равнодушно пожимает плечами…
Оля идет домой и во весть голос про себя распевает мажорную детскую любимую: «У Пегги жил веселый гусь/ Он знал все песни наизусть/ ах, до чего веселый гусь/ спляшем, Пегги, спляшем», чтобы не расплакаться.
Счастливый конец
Ребята еще не пришли из школы. Раздался звонок. Звонит Лялечка.
- Как приятно сообщить тебе, Оля, что я могу выплатить тебе гонорар за ту работу. Подъезжай, прямо сейчас…
Оля не спросила о сумме гонорара, но понадеялась, что за просроченный платеж полагается компенсация, как вроде бы значилось в той подписанной когда-то бумаге, тем более, что за прошедшее время цены поднялись в разы… Может на это и рассчитывали… не Лялечка, конечно, а те, с которыми… А я-то полагала - со стыдом думала Оля, - что это Лялечка тянула, а она старалась…
Подошла к гигантскому, но довольно уродливому зданию концерна, где теперь работает Лялечка. Та вышла важная, на плечи наброшена шикарная до пят шуба. Оля должна бы обратить внимание и похвалить... Лялечка протягивает конверт, на котором написано «Егоровой О.А.» На сумму смотреть как-то неудобно. И после краткой беседы ни о чем, они расстаются.
В метро Оля открывает конверт и давится от смеха – тысяча семьсот сорок восемь рублей 50 копеек – не хватит даже на килограмм колбасы. По дороге домой Оля заходит в хороший магазин, покупает полкило хорошей колбасы и, улыбаясь, торжественно приносит добычу домой. Всеобщее ликование.
Оля думает – хоть шерсти клок!
Почему-то крепнет уверенность, что все будет хорошо.
1993 , 2013