Стрела Девятнадцатая...
-\\\--\\------------------------------------------------ --
Перо 1.19. (Начало.)
Посвящается двум моим дедам:
1-ому деду – Дзичковскому Иосифу (Юзефу) Михайловичу.
Погибшему в ГУЛАГе в 1939-ом.
/Сайт «Мемориал». Жертвы политического террора в СССР дело «белорусы»./
2-ому деду – Черенкову Николаю Васильевичу.
/Офицер НКВД. В южном Казахстане, будучи ещё молодым и холостым, в 1937-ом по доносу трёх лиц осуществлял арест 1-го деда - Дзичковского Иосифа Михайловича, когда тот с семьёй уже год проживал в казахстанском спецпоселении после интернирования из белорусского селения Черногубово (запад Минской обл.)./
В тот свинцовый день ареста 37-го они смотрели в глаза друг другу и менее всего могли допустить, что надрывавшийся в люльке криком годовалый ребёнок Юзефа - Евгений, через 24 года по непреодолимой Любви заберёт в жёны рождённую в 41-ом дочь Николая Раису, которым предстало стать моими родителями. Правда, в борьбе за свою любовь им пришлось преодолеть колоссальные препоны: от пистолетной стрельбы, до мотоциклетных степных погоней со стороны деда Николая и отторжения со стороны гордой бабушки – вдовствующей жены Юзефа, знавших не только, что 18-ти летняя невеста была слишком юна для любовных мечтаний, но и про "непримиримый" барьер зла между двумя родами. Однако, Любовь победила и, рано или поздно, она опрокинет всё зло на этой планете!
Также Стрела посвящается двум бабушкам: вдове Дзичковской (Старжинской) Брониславе Михайловне и Черенковой (Малюченко) Елене Афанасьевне. Добрая память и двоюродному деду (брату Брониславы) Доминику Михайловичу Старжинскому, молодым и ярким расстрелянным сталинской машиной смерти.
Все перечисленные уже не пребывают с нами в этом мире.
* * *
Холодный, бездушный тридцать седьмой,
Где Дух низвергался в гиену.
Кричал не рождённый внук деду
– постой!
Не смей брать надушу скверну!
Ты в пыль лагерей бросаешь его.
Его
– моего также деда!
Два сына, две дочери есть у него,
Теперь лишь вдова, и нет хлеба.
Как можешь ты знать схождений пути!
Судьба так играется в Звёздах!
Ведь вновь в ту же реку уже не войти.
Ответ не найдёшь в красных бОгах.
Двадцать лишь только безудержных лет
Мелькнёт пред твоими глазами,
Дочка-краса опрокинет твой "свет"
И вот, уж, Любовь между нами...
Ты будешь растить и лелеять меня,
И я обожать тебя – деда,
Но боль того страшного, черного дня
Не скинет с души темни пледа.
Она будет жить и мучить тебя
Во взгляде порой мне невнятном.
Обнимешь меня ты, крепко любя,
Не зная дороги обратной –
В тот день, где другой мне неведомый дед
Вот также сжимал в люльке сына,
Прощаясь с семьёй на БЕСЧИСЛЕННОСТЬ лет,
Любя бесконечно всех сильно!
Тот в люльке отцом вскоре станет моим,
А дочь твоя станет мне мамой.
Быть точно и Вам – моим дедам двоим
Обняться пришлось с этой драмой.
Я знаю, там в Небе, где Ваши пути
Сошлись вдруг в тропе Мирозданья,
Сказал осудивший другому
– прости!
К своим
и мои
приложи, друг,
рыданья...
23.04.2016.
Больное время, но ушло ли оно? Идея империи калечит Дух людей. Само содержание этой идеи – в посыле духовно-философском, априорно не содержит в себе ничего благого, лишь верховенство беса соперничества (мы все это знаем). Все мы, кто старше, прекрасно помнят, что с первых скамей школы слово "империализм" нам совершенно справедливо представляли, как самое ругательное в обозначении страстей человеческих. Это не удивительно, поскольку в прошествии двух свежих сокрушительных мировых войн, каждый понимал, а многий знал, что ответственность за них лежит на разно интерпретированных, но имперских страстях. Сама советская система, стыдясь, не признавала в себе имперского начала, подменяя его, очевидно в ней присутствующий дух, бессодержательной "идеей" ни о чём – "пролетарии всех стран объединяйтесь".
В империи – в сути её стержневого – пребывает демонический дух, замыкающий сердца людей, превращая их в болезных винтов системы, исполняющих "долг службы", но кому? демону! Порою эта обездушенная система превращает людей в откровенных уродцев Духа, осознанно удушающих ближнего в беде однопоселенца (как в нашем примере), гробящих человека и почти уничтожая четверых детей с матерью в голодной, холодной и чужеродной степи! "Преступление", вменённое здесь Юзефу – распевание польских песен и, допустимо, не самые радужные мысли в сторону властей, которые и слепому читались на его лице. Но, какая здесь может быть радуга! Он был раскулаченным ссыльным, у которого до того отняли дом, землю, хозяйство, заработанные лишь его собственными руками в непрерывном труде сорокалетней жизни. Отнята была и малая родина. Родина долгих корней. Родина предков с беспрерывной вереницей могил.
Николай, объективно и без сомнений, не был никаким демоном. Я его очень любил и любить не перестану. Красивый душою и телом. Статный с голливудским лицом, голубоглазый, умеющий открыто улыбаться душой. Молодым офицером артиллеристом призван в систему, в которую не рвался. Немногий мужчина столь трепетно, с полным сердца вниманием так мог относится к детям, как он. В своём детстве 60-ых я не могу вспомнить мгновения, где бы он был раздражителен, вспыльчив. В Казахстане зима краткая, но когда выпадал снег, он один, а не какой-либо другой мужчина из многоквартирных домов, сооружал из малого снега внушительную гору, заливал водой и вся детвора с окружных дворов с упоением ей услаждалась. Дед был настоящий Мужчина, поскольку мог сильно любить свою женщину – мою бабушку Елену Афанасьевну. Фотография, где он в расцвете сил 50-ти лет, казалось, прошедший ад рядов опричнины, не мог сдержать на перекошенном болью лице надрыва слёз пред её гробом, говорит больше иного о его внутреннем светлом и ранимом мире, которому пришлось по играм империи нести свой ад плена по другую сторону баррикады, нежели Юзефу.
Елена Афанасьевна также из цепочки трагичной судьбы – дочь такого же трудяги "кулака", во всём мире не одну сотню лет уважительно называющихся фермерами, суть - кормильцами человечества. От Николая начальство многажды требовало развода с нестатусной женой, но он, рискуя судьбой, не предал Любви, за что остался пожизненно в младом звании капитана.
Дед не участвовал в войне с рейхом, но три кровавых года завершал войну до 48-го в лесах Западной Украины, где Правда была непростой. Кровь чаще лилась рекой не за идейное, а прежде за звериное национальное. Затем был вновь возвращён в Казахстан и назначен комендантом спецпоселения. Николай был человеком совестливым. В том его уважали и поселенцы, представлявшие множественные народы страны. Помню рассказ мамы, как его искренне при встречах благодарили чеченцы, державшие небольшие числа овец, но не имевшие права приемлемо реализовать плоды своего труда. Дед, не без риска для себя, выписывал им пропуски в областной центр, где был обширный азиатский базар. Верно всё это вышеперечисленное вкупе и привело к тому факту, что в 60-ых карьеру он закончил скромным милицейским участковым, поскольку не прогибался ни пред начальством, ни пред сердцем своим.
В данном мы лишь констатируем тяжёлую болезнь общества. Не нам судить и трёх доносителей на Юзефа – соседей по невольнической судьбе. Скажем, время такое – имперское насилие души человека, возможно впавшей в отчаяние животного страха, утерявшей стержень свой. Это всё есть единоответственная трагедия всего общества, как в том же – ответственность каждого в отдельности.
Даже любая Церковь, если она подгибается под энергию и мотивации империи, тотчас демонизируется, болезно теряя первичный посыл собственного рождения. Многое ли можно тогда требовать от единичного человека?
Мы все это знаем. Мы все это всё понимаем. Но, что же тогда с нами происходит сегодня? Почему слово "империя" стало вдруг не ругательным, а верховенствующее благим? Что происходит с нашими головами? Но, быть, верно задать вопрос – что происходит с нашими сердцами? Куда мы идём? Зачем по необъяснимой слабости своей мы вновь торопимся стать обездушенными винтами? Ведь, мы всё это уже проходили тысячу раз по всей истории России, как и всего суетно больного человечества.
Грустно поэту. Поэт же живёт в каждом из нас. Пробудите в себе его голос. Грядёт пора выздоравливать.
23.04.2016.
-------------------------------------------------------
Перо 2.19. Продолжение.
08.08.2017.
Сегодня для меня пришла весть облегчения. Дочери Николая – мои тёти – Нинель и Александра, имея (в их словах) документы, утверждают, что Николай не мог быть причастен к трагедии Юзефа, поскольку его часть находилась с 36-го года по 39-ый далеко от места ареста – в Душанбе. В краях же событий он появился лишь после войны.
Я пока решил в тексте ничего не менять до полного прояснения. Запросил у тётушек сканы обозначенных документов, подтверждающих, что дед Николай в год ареста Юзефа служил в соседней республике. Пока сегодня сам просмотрел список сотрудников НКВД по сайту "Мемориала". Там Николая нет, вообще, в персональных списках, нет ни в Таджикистане, нет и в месте события – в Джамбульской области Казахстана. По всему, по замыслу сайта в список включены прежде особисты, получившие в структуре с 35-го по 39-ые годы так называемые «внутренние спец. звания». Так на целую область Джамбула (ныне Тараз) в нём числятся лишь три фамилии, где один член ВКП(б) c 1926. Все они там "служили" с 1936 до начала лета 1940, когда одновременно были "уволены c исключением с учета согласно ст. 38 п. «в»". Эта статья предусматривает карательное решение суда.
По отрочеству помню страшные повествования, переданные мне отцом со слов совершенно немногословной Брониславы о садистском беспределе городского "арестного дома" Джамбула. Наши оба рода в те давние периоды пересечений проживали в пригородной зоне – в спецпоселении "Свеклосовхоза". Когда бабушка в последний раз видела деда Юзефа, приехав в центр города страха в упомянутый "дом", он был до синей неузнаваемости избит. Осипшим старческим голосом достаточно молодой мужчина сорока лет произнёс благородно печальные слова: "Броня, даже самому лютому своему врагу не пожелаю пережить того, что довелось пережить здесь мне. Береги детей". В округе тогда существовало чёрное знание происходящего в пыточном доме НКВД, где высший начальник имел страсть заставить человека вскарабкаться на печь, с которой его, как перепёлку, сбивал выстрелом нагана. Затем, рассказывал отец, этого начальника убрали, осудив. Теперь, вижу по сайту («уволены c исключением»), похоже, сходится.
Я отроком знал, что другой мой дед Николай служил в НКВД. Но, конечно, моё детское сердце, умеющее, как и у всех детей, тонко отличать людей-зверей от людей противоположного поля, и на секунду не ставило Николая в один ряд с подобными чудовищами. Теперь, вижу, его и нет в проблемном списке тех лет. Возможно, он в меньшем был "оперативником", а в большем тем, кто спасал в бою от озверённого беспредела женщин и детей в украинских деревнях. Он имеет немалый пакет боевых наград с орденом за тот период. Воспоминания его о тех годах были тяжёлые, но не гневные. На мои расспросы о войне в Закарпатье, он в воспоминаниях никогда не отзывался о своих врагах с ярко выраженным гневом, что мне - пионеру, воспитанному на советских фильмах о войне, казалось странным. Он лишь с уважением рассказывал об удивительных многоходовых схронах в лесах, где прятались бандеровцы, иль просто бандиты без идей и знамени. В редких партизанских войнах как и вообще в войнах, таковых нет. Его мирный тон человеческого пересказа о войне без всякой ухватской бравады «наши — не наши» тогда запал мне в душу.
Да, там, на Украине Николай, спасая чьи-то жизни, конечно, проводил политику имперского и идейного влияния на регион. Однако, можем ли мы быть однозначно уверенными, что оное исходящее от империи зло, не является, скажем, по Промыслу много меньшей платой во избежание большего зла, что бурлит в наших необузданных душах расхристанного простого человека, тем более в перемешанном проживании разных этносов. Да, возможно, есть вопросы в данном регионе к периоду польского влияния, которые не отрицают и и историки Польши, когда в Закарпатье этнические поляки имели экономические и правовые привилегии. Но, невзирая на все чёрные "заслуги" Москвы, надо отдать должное, что империя Кремля на протяжении столетий проводила достаточно гибкую национальную и религиозную политику. Это подтверждается фактом её долгожительства, когда прочие империи мира (где бал правили также отнюдь ни одни ангелы) уже канули в лета. На одних "штыках сидеть неудобно" - (Наполеон). В рассматриваемый период истории на верхнем троне "Московии", не стоит игнорировать факт, восседал этнический грузин, но не русский славянин. Последнее есть одним из подтверждений, что история России, действительно, без всякой иронии, представляет собой "особый путь", о котором мы поговорим в последующих стрелах.
Пока лишь обозначим, что внутренние демоны множественного «освободившегося» в лихолетье человека, выпущенные, как бесчисленная рать джинов из бутылок, способны превратить жизнь в настоящий ад, пред которым большой демон от центра империи ещё предстанет ангелом. Увы, это правда. Правда той же Волыни! Мы все знаем эту горькую правду и по собственной истории Гражданской Войны, имевшей, помимо идейного энерго-мотиватора, также колоссальные реакторы национального и религиозного экстремизма. Малые драконы бились с драконом большим за свою одноприродную суть пожирать рядового человека, но и, отдать должное, удерживать в узде его личностных совсем, уж, крохотных дракончиков, которые в массе своей способны предстать самым главенствующим адом на Земле. Мы все это с вами должны понимать прежде, чем жаждать освободиться от драконов больших Нам прежде должно победить своих внутренних драконов, о пути и механизме победы над которыми мы также с вами будем вести беседу в предстоящих стрелах.
Пока экзотическим подтверждением последнему обозначим историю Новой Гвинеи. Ещё совсем недавно до середины ХХ-го века там свирепствовали «вольные» дракончики «вольных» людей, по той причине пребывавших в условиях каменного века. Каждая деревня была сама по себе, со своим «царём в голове». Люди жили в беспросветной грызне, занимаясь каннибальством и просто (ради развлечения) набегами селений друг на друга, где убивали всяк попавшего под руку. Лишь утверждение сильной власти Австралийского управления позволило практически покончить с людоедством, вендеттой и массовыми погромами. Ныне этой стране Австралия подарила свободу. Жизнь там налаживается в движении должного человеческого. Это движение, касаемо всего мира, отнюдь, не предполагает имперских знамён в цивилизации будущего. Нет, нам всем, шаг за шагом, должно уходить, как от наших внутренних дракончиков, так в том, освобождаясь, поэтапно упразднять внешнего дракона государственности, что, впрочем, и происходит в эпохах движения всей человеческой истории, как и, неизбежно, в истории российского мира.
В этом пути нам прежде надлежит освобождать головы и души подрастающих поколений от засилья «творчества», романтизирующего воровские и "ментовские" миры. В России был достаточно здоровый недавний период 60-ых, 70-ых годов, когда молодость мечтала, пусть даже трижды наивно, но о созидательно-творческом своём будущем, мечтала о возвышенной, романтической Любви и даже о далёких странствиях в космосе. Ныне в прерогативах мечтаний молодёжи российского мира, увы, главенствуют два направления, а именно: воров и держиморд всех направлений, как не утихла и «страсть» быть рабами. Всё это льёт воду на мельницу большого дракона и даёт ему мандат, вытирая об нас ноги, распоряжаться нашими судьбами. Для утверждения сил и права быть, данному дракону всегда предстанет страсть – «покошмарить» соседей, в том, втягивая всех нас в грязные, военные «игры» драконов, выставляя заложниками, соучастниками преступлений.
Возвращаясь к данной Стреле, должно сказать, пусть даже Николай не причастен к конкретно обозначенному аресту. Однако, в данном произведении-статье, прежде всего, важно то, что здесь сокрыта философская Правда живой боли, заключающаяся в том, что мы играем не в те игры. Мы, не ведая предстоящего расклада своих судеб, легко переламываем, убиваем друг друга сегодня, в то время, как мы имеем все возможности быть совершенно родными и радоваться в равном одним и тем же реалиям бытия. Мы можем в пересечении судеб растить общих детей и внуков, объединяясь в радостных полётах их юных душ, а мы вновь и вновь пересекаемся в бесконечной вендетте человечества, где души, включая детские, включая не рождённые, не летят, а обречённо падают в самые донные пространства озлобленных миров Мироздания.
Думается, пусть эта, возможно, ошибочная история останется такой, какая она здесь есть, какой начиналась. К тому же всё обрисованное было изначально реальным в деталях и могло легко совершиться на самом деле, сдвинься лишь Звезда пути Николая от Душанбе немногим северней. В конце концов, начальное стихотворение вспыхнуло и мгновенно родилось в неудержимом порыве на острой боли души в тот час, когда эта непридуманная боль нежданной новостью от родственников по линии Юзефа пришла ко мне. Да и верно, средь десятков миллионов переломанных судеб России тех лет, непременно, есть такие, о ком эта история воочию. Пусть эта маленькая баталия предстанет за их волны чувств переживаний. Пусть она будет посвящена и им.
Произошедшая история рождения и пока краткой жизни этого произведения-стрелы соответствует духу и положениям раскрываемой в последующих стрелах философской школы "Космологии Правды" http://www.stihi.ru/2017/08/02/10187. Можно вполне допустить – это добрые игры Энергий разыграли таковую живую пьесу, чтобы родилось ещё одно никогда нелишнее слово в защиту мира и Любви. Ведь здесь изначально никто, включая троих соседей-доносчиков, не определялся на скамью подсудимых. Мы определённо можем допустить – это сражение, в том виде, как оно сложилось, привнесли в наш мир все названные здесь герои, которые в незримых Полях сопредельного Мира Духа (нам необходимо чувствовать это) продолжают свой бой.
Они вместе с нами меняют Мироздание к лучшему.
Они – живее живых.
----------------------------------------------------------
(Благие семена.)
У Юзефа осталось четверо детей: Елена (Леокадия), Ирина, Виктор (Витольд), Евгений. Детство без отца досталось им несладкое. В округе, где в основном обитали люди раскулаченных семей, или сосланные по национальному признаку, от чеченцев до немцев, у большинства детей отцы, хотя и были интернированы, но далеко не у всех они пошли по второму кругу ада – в лагеря. Хотя позже все ушли на войну, но с неё всё же кто-то вернулся и их дети открыто гордились ими, гордились и погибшими. Детям же "врага народа" Юзефа оставалось гордится и любить своего отца молча. В голоде и холоде текла их лучшая пора жизни – детство. Они собирали рассыпавшиеся в полях и на обочинах зёрна. В зиму выцарапывали у железнодорожных насыпей из мёрзлой земли выпавший уголь для отопления комнатушки в бараке. Верно, выжили потому, что витали в облаке истиной Любви своей мамы и грезили несбывшейся мечтой обнять своего исчезнувшего отца.
ЕЛЕНА проявила незавидное мужество. Она была активисткой комсомолкой. Организовывала все культурные, творческие мероприятия школы, вела театр, писала стихи. В момент ареста отца от неё потребовали отречься от него, как от "врага народа". Она твёрдо заявила:
— Лучше я умру, чем откажусь от своего папы! Ей это не прошло даром. Но, она выстояла. Прожила жизнь несломленной, стала учительницей в большом интернациональном поселении Свеклосовхоза, где последний раз видела любимого отца. Встретила там Большую Любовь, для которой не бывает преград. Её избранником стал парень совершенно другой культуры из ссыльной чеченской семьи. У них родилось восемь детей.
ИРИНА – неиссякаемый источник энергии и жизнелюбия. В молодости брала высшие призы Казахстана по велоспорту. Всегда была неутомимым романтиком. Там на окраине империи, куда были заброшены злой судьбой не худшие люди России, жизнь была искренней, а потому и романтики могли продвигаться вверх общественной судьбы. Она стала вторым секретарём райкома по социальной политике. Её обожали люди в районе. Она очень многим реально помогла. Сама же с мужем офицером Фёдором Гарафоновым жила на виду, открыто – крайне скромно и просто! Даже держали корову и кормили себя сами, а не питались в спецстоловых. Бог не дал им детей, но они смело дерзнули и усыновили сирот, не выбирая "по связям" "сливки" детдома, а того, кто приглянулся в требовании большего сострадания, где из двоих взятых детей, была слабенькая девочка курдской национальности Татьяна, не выбиравшаяся из больниц. Они вылечили её и вырастили здоровой, и сильной. В те времена мало кто слышал название районного в дальнем углу огромной страны городка, где действовала Ирина. Впоследствии, когда их звезда с Фёдором покинула наш мир, этот город, по дурной славе дурной страсти, бурно входящей в жизнь человечества, узнал весь Союз. Это – город Чу, стоящий в одноимённой Чуйской долине самого массового естественного произрастания наркотических растений в постпространствах Союза. Отчего-то в те годы эта тьма природы никому особо не пачкала души, но ныне она поглощает просторы добрых порывов и звёздных мечтаний, в которых ранее пребывала мечтающая страна и конкретно казахстанские земли, откуда человечество совершило первые прорывы в космос. Грустно.
ВИКТОР. По судьбе отважный военный стрелок ВВС в военных стычках в Китае и Корее. Пионер – целинник. Исколесил до средних своих лет под бесчисленными южными звёздами на культовых грузовиках ГАЗ-51 все пространства диких казахских степей и пустынь, будь то Сент-Экзюпери на биплане над Сахарой. Очень художественны рассказы Виктора о тех странствиях, где, как и французскому писателю, ему неоднократно приходилось терпеть одиночные испытания аварийных бед. В дальнейшем он был руководителем стержневых звеньев автопредприятий. По Духу о был неутомимым философом.
Мой отец — ЕВГЕНИЙ. Обладатель светлейшей души. Первый парень-баянист на селе, преобразующий злое "обаяние" сталинского Секлосовхоза в человеческий образ. Стрельба и страсть настигающей погони трёхколёсного мотоцикла, на который в запале вспрыгнул дед Николай, не заставили его отказаться от первой "принцессы" селения — моей мамы — будь то пушкинской «капитанской дочки» (как подшучивал тогда над ней народ). В самый роковой день погони отец бежал очень быстро, быстрее ветра! Ни мотоцикл, ни, возможно, пули его не догнали. В дальнейшем он стал одержимым созидателем инженером. Был пионером глубокой автоматизации химических производств в Союзе. Сначала занимал ведущие должности автоматизации в гигантах минеральных производств Джамбула, поменявшем меч репрессий на плуг жизни. Затем запускал всесоюзную стройку под Ленинградом в Кингисеппе, где местный музей крупнейшего комбината отрасли наполнен стендами его начинаний и фотографиями. Как специалист имел весомый авторитет в центральном министерстве химии. Привлекался Москвой, как ведущий тех. консультант при переговорах о закупках западных автоматизированных линий химических производств. Бывало неделями, как на фронте, ночевал на раскладушке в центральных аппаратных залах комбината при запуске новых и новых цехов. Он все 24 часа суток горел делом.
В 60-ых годах, до переезда в 1971 в Кингисепп, наша семья и дед Николай с его оставшейся без мамы малолетней дочерью Александрой жили в самом Джамбуле в трёхминутном доступе близких квартир. Пусть мы жили, как отдельные семьи в понятии домохозяйств, но практически, мы были, как одна очень дружная семья. Каждые выходные на отцовском горбатом "Запорожце" выезжали все вместе на соседствующие дачи, на рыбалку, за грибами и тюльпанами в предгорья. Не было между нами никакой войны имперских и окраинных страстей, дышала лишь Любовь.
----------------------------------------------------------
Перо 3.19. Другие семена.
23.08.2017.
Обе тётушки, обозвав всё здесь написанное "галиматьёй" и далее, набрав в рот воды, молчат. Сканов документов, для подтверждения слов о непричастности Николая к аресту, не высылают. У Николая остался ещё прекрасный сын Виктор с живой и светлой душой. Он остался верен своей малой родине. Ныне, словно затерявшись у отрогов гор юга Казахстана, проживает в городе Мерке.
======================
Не знаю, какие мысли, в каком месте руководят тётушками, вероятно надрывная, сильная Любовь к отцу, что лишний раз подтверждает красоту души Николая. В свою очередь, я очень доволен что написал о деде Правду, приоткрыв человека изнутри, поскольку, непременно, придёт иное время, когда растворится и нынешняя пыль России, как унесло ветрами чёрный смог сталинизма. Много более страшные картины вскроются о злодеяниях тех лет. Но, теперь я знаю, ни мои дети, ни внуки и далее, прочтя этот текст, не будут испытывать комплекс стыда и совести, зная, что один из их дедов служил в НКВД. Уже не суть арестовывал он другого нашего деда или нет. Понятно, по долгу службы, кого-то и арестовывал, и не все те люди были преступниками, как таковые аресты случаются даже в самых свободных странах. Мои потомки будут знать, что их дед Николай Афанасьевич на самом деле был прекрасным человеком. Повторю сказанное в самом начале – я его любил и любить не перестану! Есть истина – "не суди, да не судим, будешь". Никто из нас не может знать и самого себя – как бы он поступил, окажись в терниях судьбы того свинцового времени. Не надо забывать, люди Союза, выросшие в послереволюционную пору, в подавляющем искренни верили в осуществляемое ими строительство светлого будущего планеты. Они были таковыми, поскольку судьба не только России, но и самого мира, призвала их, быть таковыми.
Информация, что непосредственно Николай причастен к аресту Юзефа передана со слов ныне покойной Елены "комсомолки", являвшейся непосредственной свидетельницей происходившего. Её слова переданы её дочерью. Какого либо повода У Елены сочинять – увидеть трудно. Именно по причине этой драмы Елена объясняла, почему бабушка Бронислава – вдова Юзефа Михайловича, ни разу за десять лет: от женитьбы моего отца – её младшего любимого сына Евгения, до нашего последнего пребывания в Казахстане, не приезжала в соседний город навестить нас. Мы сами наезжали к ней погостить. Она очень хорошо относилась к моей маме.
Пострадавшая сторона, дочь Елены – Галина 60-ти мудрых лет крайне разделила позицию стиха и всего текста в его установке, что нельзя молчать, но и нельзя никого обвинять, быть верно, в личном сообщении переукрасив меня, сообщив следующее: "...да ты у нас настоящий... я горжусь тобой!! горжусь ,что у меня есть ты. Я вполне согласна с каждым твоим словом. Времена были такие... страшные.".
----------------------------------------------------------
Перо 4.19. Единственный монумент!
21.01. 2018.
Имена Юзефа и Брониславы, как и имена всех их детей, за исключением моего отца Евгения, родившегося под Алма-Атой в «вагоне-теплушке» в пути интернирования из Беларуси в Казахстан, нанесены на самом первом и долгие 10 лет единственном во всей современной Беларуси памятнике-монументе жертвам репрессий в селении Черногубово. Там же имя родного брата Брониславы – Доминика Михайловича Старжинского, которого расстреляли в 37-ом, как бывшего солдата польской армии уже не ближних в тот миг 20-ых годов, что само по себе соответствует дикому варварству времён орды. К чему оные казни рядовых солдат старой, минувшей войны? Три стелы монумента в противостоянии с политикой властей поставлены отважными усилиями черногубцев и жителей окрестных селений, а также краеведа Станислава Лисовского в память погибшим, пропавшим односельчанам. В день открытия монумента из Минска примчались сотрудники КГБ с требованием прекратить, но увидев духовенство католических и православных Церквей, посла Польши, и множество народа, поджав хвост, отступили.
Не всем жителям Черногубово предстала Голгофа в далёких землях Сибири и Казахстана. Многие приняли все «радости» «общества освобождённого народа» там же – в родных краях. Недавно попалась хорошая заметка о судьбе Черногубово https://news.tut.by/society/555770.html , где описаны раздирающие свидетельские воспоминания людей о пережитом. Страшные, в сути, гестаповские пытки в подвалах НКВД Слуцка, где людям загоняли иглы под ногти, дробили пальца в дверях. Очень немногие, продержались до последнего, чтобы не оговорить себя. Все оговорившие были сразу расстреляны. Лишь двое от массовой волны арестов тогда вернулись в село, в прямом смысле ползком добравшись до дома, поскольку ноги уже не могли держать измученные тела над землёй, целиком принадлежащей «великормчему» тирану. который сам, волею судьбы, стал также заложником истории уходящих Эр вертикального мира царствующих драконов. Этот мир нам с вами предстанет изменить. Мы будем говорить с вами об этом в Стрелах.
Одна из последних оставшихся родственниц в Казахстане в конце минувшего 2017-го года знакомилась с архивным делом Юзефа. Она человек доброй чувственности – та самая Татьяна – приёмная дочь Ирины, не выдержала многостраничных описанных методов и пыток, применённых к деду. Ладно, по старой болезни слегла в больницу на операцию, так и по сей день, бедолага, не пришла в себя. Самым «безобидным» в скрупулёзно расписанном для отчёта на верха тексте дела, было то, что деду неделями не давали ни воды, ни еды. Этот ад народно-коммунистического «дознания» длился порядка трёх месяцев, прежде, чем измождённого, окровавленного Юзефа отправили в ГУЛАГ на Рыбинское водохранилище, где вскоре, по содержанию дела, он в нижних чревах бетонной дамбы и встретил свою смерть. В следственных документах имя, фамилия деда Николая, нигде не упоминались.
Содержание данной Стрелы, быть допустимо, представляется частной историей семьи. Однако, важно ли это? Нет! Важно то, что эта история в ключевом однотипна для множественных семей от всех пространств советского мира, да и только ли советских пространств. Эта наша общая болезная история планеты. Почти все мы, в степени разного, переплетены в противостоянии баррикад. Каждому человеку примерно в таковом же ключе, как здесь, стоит понять, переосмыслить, где-то простить путь своих родных и близких. Каждому из нас надлежит задать серьёзные вопросы своим обществам.
Так зададим вопросы по раскрытому здесь случаю. Зачем, спрашивается, убили Юзефа, убили отца добрых четверых семян-детей – во всём здоровых, созидательных людей? Их дальнейший жизненный успех не заслуга сталинской системы, как ныне вдруг, болезно, стало видится многим пенсионерам, ностальгически вспоминающим свою молодость. Нет! Их успех это плод их личностных порывов в жажде к труду и творчеству. Этот успех мог быть скорее лучшим, останься их отец жив и не будь за углами и в подворотнях рыскающих псов сталинизма и постсталинизма, по сей день довлеющих над нами. Можно с высочайшей уверенностью утверждать, что и войны с Гитлером, а следовательно десятков миллионов погибших и искалеченных, не было бы, поскольку не было бы его самого в той реализации Третьего Рейха, в каковой он — фюрер предстал перед миром! Не было бы первичного разгрома и пленения наших 4-ёх миллионов солдат, представлявших армию более оснащённую, чем все остальные армии мира вместе взятые! Но, наших дедов пленила скромно вооружённая двухмиллионная армия Германии – наш фактический союзник, в немалом вскормленный, обученный и зло вдохновлённый нами – нашим драконом общества. Зачем Убили отца семейства, который вполне мог поднять на свет ещё одного-другого нового человека этой страны, этой планеты Земля?! Этому не рождённому человеку должно было бы быть написано судьбой, не интриговать в пустотном пространстве неистребимой опричнины, а строить Иное, Доброе Грядущее этого мира! Какой бес гонит нас в России от столетия к столетию в одну и ту же яму тьмы, и порока? Когда мы остановимся в этом беге страха и, развернувшись, скажем демону — нет?! Когда мы сделаем первые твёрдые шаги не в поклон, а в вызов дракону, достойно бросив в него взгляд Человека, но не раба, гонимого ветром пустого?
Как осуществить эти шаги в мировоззренческом и физическом поле мы будем и далее говорить с вами. Нам предстанет, непременно, в прошествии должного времени победить дракона!
Александр Евгеньевич.
--------------
Аватарка.
--------------------------------------------------
Фотогалерея НКВД (пыточная камера).
--------------------------------------------------