– Пап, а пап, купи мне попугайчика! Ну, пожалуйста! – Люся встряхнула туго заплетёнными матерью косичками. В своей новенькой школьной форме, приобретённой родителями к первому сентября, она сидела за столом и, без особенного аппетита ковыряя ложкой овсянку, в который раз уже выпрашивала у отца живой подарок.
– Папочка, скоро будет мой день рождения, и я хочу, чтобы ты подарил мне попугайчика. У Маньки такой живёт. Зелёненький, с жёлтой головкой и яркими пёрышками. Яшкой звать. Она его говорить научила: Яшка – дурак, Яшка – дурак…
– Люсь, может, хватит? Сколько тебе говорить: когда я ем, я глух и нем! – раздражённо перебила её мать. Отставив свой чай, она окинула мужа презрительным взглядом и добавила: – Твоему отцу денег не хватит на попугайчика, он лучше пойдёт и очередную бутылку себе купит.
– Ты, жена, ребёнка против отца родного не настраивай, – Синичкин погрозил ей пальцем и затем дрожащей рукой опрокинул в себя привычную утреннюю дозу. – Ух, хорошо пошла, – с удовольствием просипел он, ощущая, как внутри у него медленно разливается тепло.
– Эх ты, алкоголик! Тьфу на тебя!
Светка встала со стула и, закутавшись в платок, подошла к окну.
– Мам, а можно я не буду есть твою кашу? Она невкусная! – Люся положила ложку на стол.
– Нет, нельзя! – мать резко обернулась к ней. – Пока не съешь, из-за стола не выйдешь!
Люся скорчила недовольную рожицу.
– Ну, мам…
– Можно, доча, можно. Если не хочешь, можешь не есть. И на птичий рынок вместе пойдём, Яшку тебе выберем, какого захочешь. Ты мамку не слушай. Знай: отец тебя любит.
Синичкин поднялся с табурета, шатаясь, подошёл к жене и, привстав на цыпочки, обнял её со спины.
– Светка, ну что ты кипятишься, в самом деле! К чему злость на ребёнке срывать?
– О ребёнке вспомнил! – подорвалась та. – Да тебя кроме водки вообще ничего не интересует!
– Ну вот, опять ты начинаешь! – огорчённо протянул муж.
– По-моему, это ты начинаешь! С утра пораньше! И не стыдно тебе при дочке? Дождался хотя бы, пока Люська в школу уйдёт…
Так в доме Синичкиных обычно начиналось утро.
Витька Синичкин работал грузчиком на кондитерской фабрике. После школы он поступил в институт, но выбыл с первой же сессии. Мать сказала, что без стипендии она его не потянет.
«А ничего, проживу и без родительских подачек», – решил Витька, да так и сделал. Ушёл от родителей, на работу устроился и одно время снимал комнату в общежитии. Потом женился на Светке, дочке комендантши. К тому времени и деньги на отдельную квартиру поднакопились, переехали.
Светка была сложения крупного и на целую голову выше его, а он так и остался коренастым и маленьким – весь в отца. И потому, что сам Синичкин был росточка небольшого, ему всегда нравились высокие. А поскольку тогда он много не пил, Светка к нему претензий не имела и замуж охотно вышла. Скоро и Люся на свет появилась. Хорошенькая такая девчушка, голубоглазая, как мама, а характером в отца пошла – своенравная, своего не упустит, и если чего захочет, непременно так оно и будет. Только со временем Витька уж очень пристрастился к спиртному. На работе напарник поменялся – что ни день, ему бы водочки хлебнуть. Оно понятно, что пить одному не резон, вот и стал он спаивать друга Витьку, так сказать, за компанию. Светка терпела-терпела, потом не выдержала.
– Сколько можно, – говорит, – как свинья последняя нажираться? Человек ты или нет? У тебя дочь малая, пить-есть надо? Надо. Что же ты, душегубец, на зелье это деньги транжиришь?
Месяц крепился Синичкин, потом не выдержал, снова с напарником выпивать начал. Жена говорит: не бросишь, так уйду от тебя, разведусь, и дело с концом. Это подействовало, но ненадолго. Месяц прошёл, снова Витька с бутылкой в обнимку ходит. И уже давно развелась бы с ним Светка, если б не дочка. Жалко Люську было, она-то здесь при чём? Какой-никакой, а всё же отец. Не будешь ведь ребёнка семьи лишать. А когда Люся под- росла немного, во второй класс перешла, опять Светка о разводе стала подумывать.
– Чтобы ты знала: я тебе развода не дам, – заявляет Синичкин, – потому что я тебя люблю и отпускать не хочу. Если случится, что уйдёшь от меня, – умру я без тебя.
На что жена ему безапелляционно:
– Не хочешь, чтобы я уходила, бросай пить.
А что тут поделаешь, когда и хочешь бросить, а не можешь, тянет пить и всё тут. Уж Синичкин и так боролся с собой, и эдак, ничего не выходит. Раз пришёл он с работы – ни жены, ни дочки дома нет. Зашёл на кухню, видит – на столе под чашкой с остывшим кофе записка. От Светки. Мол, сил моих уже нет, надо нам расходиться. Я на развод подала, а пока у матери поживу. Люсю не отдам, со мной останется.
«Хотя бы до Люськиного дня рождения пожили вместе. Для чего ребёнку праздник портить? Я бы ей попугайчика купил. Пусть знает, что я для неё на всё готов».
Поехал Витька к тёще. Так та, как чужая, даже разговаривать не стала. Теперь только и осталось Синичкину, что работа. За неё он держится. Ну, понятное дело, что и выпивать стал пуще прежнего. Раньше хоть жены совестился, а теперь и пожурить некому. Пусто стало в доме, как в гробу. А по вечерам выть хочется от одиночества. Вот тут и приходит на помощь бутылочка…
Шёл девяносто четвёртый год. Это было время, когда с лёгкой руки Америки и господина Ельцина продолжалась всеобщая постепенная деградация общества, ускорялись: обвал уровня жизни людей, развал производства, вымирание деревень… И вместе со страной по цепочке разваливалось всё вокруг, всё, чем люди жили многие годы. Фабрики и предприятия закрывались ежедневно. Росла безработица. Тогда потерял работу и Витька Синичкин.
Однажды утром он как обычно пришёл на фабрику, и каково же было его удивление, когда на дверях Синичкин увидел табличку: «Не работает». Это было как раз то, чего он боялся больше всего – лишиться последнего, что до сих пор удерживало его от того, чтобы не спиться, напоминало о том, что он человек, у которого есть стимул жить.
Тогда прямо с фабрики Витька решил зайти к своему напарнику, тому самому, который так усердно его спаивал. Тот сидел дома за бутылочкой.
– Ну что, Витёк? Предприятие-то наше того, закрылось! – он ухмыльнулся. – «Спасибо» Ельцину! Зарплат нам платить некому да и не за что. Попробуй-ка устройся теперь на новое место. Куда ни сунься – везде слышишь в ответ одно и то же: мол, предприятие наше обанкротилось, либо сотрудников достаточно, извините, никто не требуется. Такая вот канитель.
С этими словами он опрокинул в себя очередную дозу водки.
– Садись, что ли, пей и закусывай! – напарник протянул ему налитую стопку и солёный огурец. – Угощайся, жена свои, с огорода, огурчики посолила. Такого добра у нас завсегда хватает, а вот водочка заканчивается, последний раз пьём этот царский напиток. Запасы мои иссякли, придётся на более дешёвый вариант переходить, вроде «Попугайчика». Правда, там спирт не натуральный, а технический, да ещё чистящие химические добавки. У нас на работе один мужик рассказывал: знакомый его выпил и того… после первой же бутылочки. А бывает ничего, выживают. Я так думаю, что если бы все от этого средства помирали, так его бы уже запретили.
– И то верно, – сказал Витька, помолчав. – Знаешь, ведь у моей дочки завтра день рождения, девять лет исполняется, уже взрослая совсем. Я ей на птичьем рынке попугайчика обещал купить. Не довелось…
– Да ты, брат, не расстраивайся так, – ободрил его напарник. – На вот, выпей ещё одну, авось полегчает.
* * *
«Пап, а пап, купи мне попугайчика! Ну, пожалуйста! Скоро будет мой день рождения, и я хочу, чтобы ты подарил мне попугайчика. У Маньки такой живёт. Зелёненький, с жёлтой головкой и яркими пёрышками. Яшкой звать. Она его говорить научила: Яшка – дурак, Яшка – дурак…»
Синичкин встряхнул головой, отгоняя от себя щемящие сердце воспоминания. Он стоял в очереди у продуктового ларька, сжимая в руке последнюю затёртую купюру.
– Дайте мне, пожалуйста, «Попугайчика».
– Сколько Вам?
– Пока одну…
Витька задумался.
– Хотя нет, давайте сразу две.
Девушка-продавец привычным жестом выставила ему в окошко две небольших бутылки, наполненных прозрачной жидкостью.
– Спасибо за покупку! – она любезно улыбнулась. – Приходите к нам ещё!
– Непременно, – пообещал Синичкин.
Шатающейся походкой давно ушедшего в запой человека он возвращался домой, прижимая к груди только что купленный товар, а во внутреннем кармане его старого потрёпанного пиджака лежала повестка в суд. Завтра утром они с женой должны были развестись. Но теперь ему всё это казалось неважным. Он знал: эта бутылочка с чистящим средством для дома под торговым названием «Попугайчик» была самым дешёвым способом навсегда уйти от навалившихся проблем…