Ах, ты степь моя, моя родная степь, степь многоликая! Выгоревшая трава и бурые холмы; яркие нежные цветы, как драгоценные камни, завораживающие своей чистой и мимолетной красотой; и дальние холодные горы, такие же голубые, как само небо. И нет земли лучшей, с величественными и захватывающими дух просторами, как этот солнечный край, где мне довелось родиться. Так я думал тогда, и теперь я это знаю.
Помню один день перед моим отъездом. Это было весной, далекой весной. Кочкар-ата петляла стальным зигзагом и шумела быстрым и поверхностным потоком. Беспокойно-мечущаяся вода неслась вдаль, то обнажая, то скрывая большие валуны, и игриво искрясь на солнце. На высоком белом камне в самом центре реки свернулась рыжая полоска-змейка, в каких-то быть может десяти метрах от старого каменного моста, по которому шел я и девушка в шаге от меня. Если бы я протянул руку, я бы смог дотронуться до нее, но она шла и будто не замечала меня, сосредоточенная на чем-то своем.
Минуя частные дома со множеством дворов, оплетенных виноградной лозой, под шум играющей детворы, вместе с одной кызым* мы шли все дальше и дальше, по направлению к городу. Она, как и я, не спешила. Широкая и немного чудная шляпа на ней скрывала ее лицо от прохожих, и от меня. В то время, как мы проходили по одной из затененных аллей, так любимых мною, неожиданно поднявшийся неведомо откуда ветер всколыхнул поля шляпы, и обнажил лицо этой кызым и ее собранные в пучок волосы. Когда она на ходу поспешно поправляла головной убор, из него выпала прядь темных прямых волос, что развиваясь на ветру, заблестела по-особенному, черным необычным блеском. А в тот момент, как кызым отвернулась от ветра, я увидел раскосые темные с поволокой глаза, без складок на веках, и немного приплюснутый, но прямой и аккуратный нос. Через какое-то мгновение, справившись с головным убором, девушка так же спокойно продолжала свой путь среди частных домов, будто наблюдающих за нами из тени садов.
Еще немного мы шли рядом, всего совсем чуть-чуть. А потом кызым скрылась за углом одного из многочисленных, похожих друг на друга, домов, свернув в узкую улочку, и я ее больше не видел. Дальше я следовал один, своим путем. Пока я шел, мне встречались люди, но они не притягивали так взгляда, как та девушка. Если бы я был художником, то непременно бы ее нарисовал. И так один я дошел до старого дома, где жил с детства в крохотной, но уютной квартирке, и, которую тогда покидал навсегда. Это было весной, далекой весной.
С тех пор же мне часто снится тот день: петляющая Кочкар-ата; рыжая змея на сизом камне; тени виноградников в аллее; и та кызым, что никуда не спешила.
*Кызым – каз. девушка, моя родная.