Однажды утром, Пузо прыгнул мне на грудь и разбудил. Было очень рано, в прихожей горел свет, он подглядывал в щель под моей дверью. Пузо устроился на мне, а я слышал, как родители собираются на работу и тихо разговаривают. До меня донёсся голос мамы: «Эта девочка потеряла отца. Она очень по нему скучает, это видно. И кажется она совсем не глупой и способной. Я видела её снимки, они хорошие. Но она совсем не верит в себя. Её мама сильно занизила ей самооценку. И, я думаю, из-за потери отца и недостачи материнской любви, эта девочка и стала…». Свет в прихожей погас, и щёлкнула входная дверь. «И стала заниматься свободной любовью»: закончилась мамина мысль в моей голове. Да, всё так.
Шли дни. Пеппи часто у меня ночевала. Она переписывала мои стихи, которые ей больше всего нравились. Ко мне прилетало несколько раз это «вдАхновение», я писал стихи при Пеппи. Я раньше не при ком никогда их не писал. И Пеппи сказала, что когда я пишу, меня, словно нет в моём теле. Чернильная ручка водит моей рукой, за ней следят глаза, а весь остальной я как заколдованный. Пеппи сказала, что выглядит интересно, но немного пугающе. А когда Пеппи не оставалась ночевать, мама спрашивала, почему её сегодня нет. И добавляла: «Ребёнок питается всякой магазинной ерундой там. Пусть завтра останется у нас». И всё это было так круто. Я надеялся, что скоро Пеппи совсем ко мне переберётся.
В тот день я написал новый стих.
«Неуклюжая осень»
В тоннеле пОезда кеды без хозяина.
Ему помогли нечаянно.
Увалень в комбинезоне рядом бродит неуклюже.
Шишки ест, макая в лужи.
Добряк в рубашке дровосека
листву сметает до обеда.
Увалень её ворует и пихает всю в тоннель.
Кеды меряет, не лень.
Его воспитывала тень.
А добряк, в одежде тёплой,
осень ловит, невесёлый.
Пеппи сидела у окна в кресле и читала его. Затрещала моя мобилка, экран высветил ТИХУН.
-«Да» - нажав ответить.
-«Лун, привет. Я новые стихи написал» - тихо в мобиле Тихун.
-«Я тоже, новый вот щас написал» - сказал я.
-«Пошли в «мышатник» читать?» - спросил Тихун.
-«Щас, подожди» - я отнял мобилу от уха – «Пеппи, Тихун зовёт…»
-«Я поняла, идём в «мышатник» - сказала Пеппи.
-«Да, пошли Тихун» - я в мобилу.
-«Тогда я щас на погремушку, и зайду за тобой и Пеппи» - сказал Тихун. Уже все вокруг знали, что мы с Пеппи вместе. Быстро разнеслось.
-«Ага» - сказал я.
-«Я скоро» - Тихун в мобиле отключился.
Пеппи, я и Тихун притащились на пустырь. Пеппи обзвонила пол«мышатника» по пути, собирала народ. На пустыре в меня поселились понты, в предвкушении чтения и толпы слушателей. Я свалил говнодавом пенёк, на котором Ди-Ди любил читать свои сраные стихи, и заорал «Привет!» в толпу.
-«У нас с Тихуном новые стихи. Тихун, читай!».
Все расселись по пустырю, заваленному опавшей листвой. Листва летала прямо в воздухе, осень устроила нам красоту момента. Я и Пеппи сели рядом со всеми, в углу пустыря. Тихун достал мятые листки со стихами, и расправлял их. И тут, красота момента стала уродской. На пустырь шагнул Облом. Он был в синем, джинсовом комбинезоне, одетым на голый торс. Видимо, хотел ещё больший страх наводить своими голыми, громадными ручищами. Понты с меня слетели как листва.
-«Наслышан про ваши богемные сборища. Тоже хочу послушать» - сказал Облом. Надежда была на то, что у кого-то не выдержат нервы, и он побежит. Облом его поймает, и будет ломать. Тогда мы успеем свалить. Пеппи спряталась мне за спину, и прижалась. Тихун стоял как вкопанный, держа стихи в руках. Все сидели тихо, как и я, ждали нервного дурака. Его не находилось.
-«Читай» - сказал Облом Тихуну. Тихун молчал и листки в руках дрожали, но ветра не было. Облом врезал Тихуну в скулу, и тот улетел в кучу опавшей листвы и мусора. Эту кучу, дворники построили. Тихун лежал и плакал.
-«Отдохни пока, я тебе плату собрать помогу. Выгребайте всё!» - заорал Облом. Ребятня стала выворачивать карманы и осторожно складывать в огромные ладони Облома. Но я знал, это только начало. Он маньяк, просто так не уйдёт. Я незаметно подобрал из листвы короткую, сухую ветку, и сунул её в карман куртки. Когда Облом подойдёт, я полезу в карман, вроде за деньгами, резко вытащу ветку и сильно ткну ему в глаз. А потом схвачу Пеппи и свалим. Остальные, если мозги на месте, тоже разбегутся. Сердце дубасило мне в рёбра. Облом собирал добычу, а Тихун перестал плакать, и зачем-то рылся в куче листвы и мусора. Чего это с ним? Облом взял у кого-то бутылку пойла, и стал её из горла лакать. То, что было дальше... такого я себе и представить не мог. Тихун встал из кучи мусора с красным кирпичом в руке. Облом всё лакал и лакал пойло, а Тихун разбежался, и со всей дури приложил кирпичом Облому в затылок. Раздался звук «ТУМ». Тихун отбежал подальше, держа кирпич в руке. Облом выронил бутылку, из его рта вытекло пойло. Он осмотрел всех, повернулся к Тихуна, потом опустился на колени, словно икону ожившую увидел. Постоял ещё пару секунд и свалился на бок. Все уставились на Тихуна. Пеппи выглядывала из-за моего плеча, вытянув шею, а я раскрыл рот. Тихун очень медленно подошёл к Облому, ногой надавил на его плечо и перевернул на спину. Потом уселся Облому на грудь, и стал кирпичом лупить Облому по башке и морде. Снова «ТУМ-ТУМ-ТУМ». Тихун лупил Облома кирпичом, пока не устал. Потом слез с него, бросил кирпич и тяжёло дышал. Я и Пеппи переглянулись, ни я, ни она не могли сказать и слова. Ребетня медленно встали и потихоньку начали расходиться. А Тихун как заорёт: «Сидите все!». Все шлёпнулись на жопу.
-«Я ещё не прочитал» - сказал Тихун, засунув руки в карманы штанов. Он поднял с земли свои мятые стихи, и расправлял их. Облом лежал с закрытыми глазами, на его лице и голове не было ни царапины.
-«А если Облом очнётся?» - сказала девчонка, которая за плату целовала Тихуна.
-«Ему же хуже» - громко сказал Тихун и стал читать стихи. Он читал звучно, а некоторые слова особенно выделял голосом. Это было красиво. Он выглядел как настоящий поэт. Тихун закончил, собрал со всех плату и выпивку (кроме тех, кого успел обобрать Облом). Остались только три девчонки, которые вечно платили ему поцелуями, и чувак, что в прошлый раз не хотел платить. Чувак стоял и скромно смотрел на Тихуна.
-«Плати» - сказал ему Тихун.
-«У меня денег нет» - ответил чувак.
Тихун не стал искать помощи у меня глазами. Он размахнулся и дал кулаком чуваку в морду. Пальто Тихуна красиво развевалось, пока он метелил его. Чувак упал и плевал изо рта кровь.
-«Больше сюда не приходи» - сказал ему Тихун, и пошёл к трём поцелуйным девчонкам. У одной он расстегнул куртку, а потом разорвал её майку. Тихун прижал девчонку к себе и стал мять ей сиськи.
-«Заплатите на стройке» - сказал он трём поцелуйным девчонкам – «Пошли». Тихун с девчонками ушёл с пустыря.
Остальные стояли и молча, мялись с ноги на ногу. Тут Облом открыл глаза и поднял голову. Всех сразу сдуло, хотя ветра опять не было. Я с Пеппи забежали за ближайший гараж, и там спрятались.
-«Чего мы тут делаем, Лун? Давай валить отсюда» - прошептала Пеппи.
-«Тихо, я хочу кое-чё проверить» - сказал я и выглянул из-за гаража.
Облом встал с земли, посмотрел по сторонам и стал каким-то странным голосом говорить: «Мама. Ма-а-ма».
Тут и Пеппи выглянула из-за гаража. Облом всё крутил головой по сторонам и звал: «Мама! МА-МА!». Я медленно пошёл к нему, Пеппи схватила меня за руку: «Куда ты, Лун?»
-«Не бойся, жди тут» - и я стал подходить к Облому. Он повернулся ко мне и уставился. Я остановился.
-«Ты не знаешь где моя мама?» - спросил меня Облом.
-«Знаю» - сказал я, не шевелясь – «Она тут, недалеко. В магазин пошла за тортом».
-«Торт» - восторженно сказал Облом. Уже и Пеппи вылезла, и встала у меня за спиной. Я подошёл к Облому, он посмотрел на меня и улыбнулся. Я улыбнулся в ответ, во всю свою острую улыбку, а потом ткнул ему пальцем в живот. Облом вздрогнул, отступил на шаг, и испуганно смотрел. Я снова ткнул ему пальцем в живот.
-«Ай» - сказал Облом – «Ты чего?». Его глаза забегали по сторонам. Я повернулся к Пеппи и сказал: «Ха-ха. Ему Тихун оставшиеся мозги отбил».
В меня снова вселились понты: «Иди сюда» - нагло сказал я, и схватил Облома за лямку комбинезона.
-«Не надо» - пугливо сказал он.
-«Заткни-ись!» - я стал шарить по его карманам. Вытащил кипу денег, большой кастет и ключи от дома. Деньги сунул себе в карман, ключи бросил на землю, а на руку одел кастет. Я стал из подо лба злюще смотреть на Облома.
-«Я хочу к маме» - протяжно скулил Облом. Я замахнулся на него кулаком в кастете.
-«Не надо!» - Облом зажмурил глаза и согнулся.
-«Не бей его, Лун» - сказала Пеппи. Я не верил своим ушам.
-«Ты чего, Пеппи? Ты забыла, что это ублюдок сделал с тобой?» - уставился я на Пеппи. Облом, согнувшись, смотрел по сторонам. Пеппи вытащила шнурок из ботинка, сунула его в связку ключей, завязала узелком шнурок, и повесила на шею Облома.
-«Я хочу к маме» - проскулил он, глядя на Пеппи.
-«Сейчас пойдёшь» - кивнула она.
Облом посмотрел на меня. Как я ненавидел эту падлу. Я со всей силы пинул его говнодавом.
-«Вали отсюда!!!» - заорал я. Облом заплакал и побежал с пустыря короткими шагами, как дети бегают. Я хотел кинуть ему в спину камень, но Пеппи остановила мою руку.
-«Не надо, Лун. Это уже не Облом» - сказала она, смотря, как он бежит.
Я сунул кипу денег (у Облома сныканную) к Пеппи в карман джинсов.
-«Вот, Пеппи... Накупишь много плёнки и фотобумаги».
А Тихун стал живой легендой в «мышатнике».