Оказалось, сдав экзамены за второй курс, мы радовались рановато, думая, что самое страшное позади, включая грозную науку «Сопротивление материалов» с ее еще более грозным преподавателем – профессором Трофимовым. Профессор уверял, что половина из нас не сдаст ему экзамен и пойдет служить в Советскую Армию. В итоге пятнадцать человек из ста двадцати не смогли преодолеть виртуальное* сопротивление и отправились штурмовать реальные препятствия в армию. А кое-кто за время летних каникул успел обзавестись семьей, слишком буквально поняв популярную тогда среди студентов поговорку: «Сопромат сдал - можно жениться!»
Осенью выяснилось, что на третьем курсе нас ждала новая напасть в лице науки «Теория механизмов и машин». В расписаниях название писалось сокращенно «ТММ», которое бывалые студенты толковали так: «Тут моя могила!»
В справедливости последнего толкования нас начал убеждать на первой же лекции доцент Фахриев – сам заведующий кафедрой ТММ. Обводя каждого присутствующего пронзительным взглядом, он сообщил, что по его предмету нас ожидают грандиозное курсовое проектирование, серьезный зачет и сложнейший экзамен в конце курса. С самого начала Фахриев выдвинул требование, чтобы мы, на практических занятиях и при выполнении проектов, рассчитывали все числовые значения до четвертой цифры после запятой. Причем, перед запятой этих цифр могло быть сколько угодно! Для непосвященных: если бы конструкторы рассчитывали космические ракеты с такой точностью, то они всегда взлетали и возвращались бы обратно целехонькими.
В то время электронно-вычислительные машины только зарождались и имелись лишь в избранных солидных предприятиях. Одна из них «НАИРИ – 1» - мертворожденное изобретение советских инженеров – занимала целую аудиторию в главном корпусе нашего института, но никогда не была замечена в операциях по сложению или умножению. Единственное, что она умела – служить наглядным пособием молодым студентам, являясь тем самым источником нетрудовых доходов для субтильной преподавательницы по информатике.
Два первых месяца наш курс и Фахриев сосуществовали в полном симбиозе: он задавал нам каверзные задачи, а мы их решали более или менее успешно с точностью до требуемых десятитысячных долей. При этом математические действия осуществляли испытанным методом, который применял еще старик Ломоносов, - делили и умножали столбиком. Надо признать, первое время преподаватель не особо нас нагружал.
Все резко изменилось в начале зимы, когда пошел третий месяц учебного года. Фахриев раздал каждому индивидуальные задания по курсовому проектированию. Нам предстояло на семидесяти развернутых тетрадных листах произвести предварительные расчеты; после, на ватмане размером со скатерть построить график движения отдельно взятой точки механизма; и затем, основываясь на расчеты и отталкиваясь от графика, еще на трех больших листах ватмана начертить сам механизм.
Было понятно, самая тяжелая часть проекта - это расчеты. Чтобы построить график, надо было вычислить координаты не менее трехсот точек с точностью неизменных десятитысячных долей. На весь проект отводилось время ровно месяц, после чего начинались зимние экзамены. Кто не успеет, тот автоматически лишался стипендии и впоследствии получал бесплатный билет в далекое романтическое путешествие от военного комиссариата.
Наслушавшись Фахриева, многие впали в уныние, а кое-кто громко начал сожалеть, что не ушел весной в армию, вместо женитьбы…
На следующий день произошло малопримечательное событие: один из наших однокурсников притащил на занятия арифмометр. Это был Газинур – типичный советский студент, который никогда и ничем не выделялся. Но иногда и палка стреляет! Если бы тогда Газинур подлетел к зданию института на личном вертолете, то произведенный им эффект был бы совершенно таким же, - его сразу окружила восторженная толпа и все начали рассматривать диковинку. Арифмометр чем-то походил на мясорубку и патефон, видимо из-за ручки, которую надо было крутить при вычислениях; и одновременно напоминал ежика, только с его боков вместо иголок торчали металлические штыри. Прибор гордо именовался «Феликс». Но самым удивительным было то, что на нем можно было производить математические расчеты с точностью до того самого четвертого знака после запятой!
Кто-то предложил испытать арифмометр. Работал он предельно просто. К примеру, для того, чтобы умножить сорок семь на тридцать девять, достаточно было набрать с помощью штырей на боку аппарата цифры 4 и 7 и прокрутить ручку тридцать девять раз. Чтобы поделить одну цифру на другую, ручку надо было крутить в обратную сторону соответственное количество раз. Тут же проверили правильность ответов, умножив и поделив на бумаге столбиком. Все сходилось! Но «Феликс» считал гораздо быстрее! Правда, при этом он издавал неприятный скрежет, будто внутри него перетирались ржавые гвозди. Но что такое скрежет металла для будущего инженера-механика?! Музыка, да и только!
В тот день выяснилось, что весь наш курс – почти сто человек, не считая отсутствующих - лучшие друзья Газинура. Все они в течение дня по одному, по двое подходили к новоиспеченному другу, хлопали того по худым костлявым плечам; хвалили его новую прическу а ля Мирей Матье**; интересовались, не нужны ли ему конспекты пропущенных лекций; предлагали дать поносить модные значки. В конце все заискивающим голосом просили его одолжить ненадолго чудо-машинку, когда дело дойдет до самых сложных расчетов их курсового проекта.
Надо отдать должное Газинуру,- он никому не отказывал; говорил, что непременно одолжит машинку каждому, как только сам закончит расчеты.
В следующие две недели никто не вспоминал про чудо-машинку и никто не беспокоил ее счастливого обладателя. Дело в том, что ни один нормальный студент не приступит выполнять задание сразу, если на это ему отвели месяц. Достаточно и двух недель, а часто и последних трех ночей. Потому что у студентов полно других дел и заданий от других преподавателей по другим предметам.
В начале третьей недели, из отведенных четырех, первыми начали беспокоиться отличники и активисты. Они робко подходили к Газинуру и дипломатично интересовались степенью готовности его проекта. Тот честно отвечал, что не закончил еще расчеты и не спешил делиться счетной машинкой. Если быть честным до конца, Газинур, обладая чудо-машинкой, планировал расправиться с проектом за последнюю неделю и не помышлял до этого приступать к расчетам.
Отличники, а за ними и активисты, так и не получив обещанную машинку и после второй, и после третьей попытки, приступают к расчетам старым дедовским методом. Через неделю кропотливых трудов появляются первые результаты и начинают вырисовываться первые очертания искомого графика.
Зажав под мышкой ватман с графиком и листы с расчетами, и трепеща от волнения, передовики направляются на предварительную консультацию. Фахриев, едва развернув ватман и увидев график, безжалостно прогонял «первопроходцев» обратно, даже не взглянув на листы с расчетами. Дело было в том, что тщательно выведенные графики на основе точнейших численных расчетов, напоминали изломами и скачками температурную динамику больного сибирской лихорадкой. А Фахриев, как и всякий элитарный инженер, любил все плавное и совершенное.
Быстро смекнув это, передовики, а за ними и все остальные студенты, приступают к проекту с другого конца. То есть, сначала строится красивый график, по ним определяются нужные цифры и подставляются в расчеты так, что к ним не придерется ни один кандидат наук из соседней кафедры бухучета. После этого проект уже почти готов. Доволен Фахриев, довольны и все студенты!
…Кроме Газинура. Дотянув до последнего и не владея свежей информацией о предпочтениях преподавателя, он рьяно взялся за проект со всей ответственностью и упорно крутил свою машинку. Чтобы его не отвлекали и чтобы самому не мешать соседям по общежитию скрежетом счетной машинки, он, придя после занятий, отсыпался, а по ночам «проектировал».
Правда, не всем понравился ночной режим Газинура в описываемое время. То и дело к нему наведывались измученные бессонницей жильцы с нижнего и верхнего этажей, из соседних комнат по коридору, которые немедленно и не всегда вежливо желали узнать: когда накроется к чертям собачьим ржавая шарманка или же отсохнет рука того, кто ее крутит?
Несмотря ни на что, Газинур, единственный из курса, добросовестно рассчитал тогда по сложнейшим эмпирическим формулам все триста точек графика движения ползуна и две сотни других параметров для сопутствующих чертежей. На это ему потребовался весь остаток учебного года. Курсовой проект, зачет и экзамен в комплексе он сдавал Фахриеву до самого лета.
…А осенью в продаже появились первые электронные калькуляторы.
* Такого слова мы раньше не знали, и автор не хочет заморачиваться его значением. И другим не советует.
** Популярная французская певица в 70-х годах прошлого века.