3
Если бы спросили его сейчас от чего все несчастья, напасти и страдания людские и его в частности, он бы ответил, что все это от любопытства и дурости, а точнее – от дурного любопытства и любознательности, а еще от жадности и от воли. Да-да, от воли. Разная она бывает.
По воле царской пошли в середине ХIХ века люди земель полтавских да харьковских, рязанских, тамбовских, воронежских и других волостей искать лучшую долю в чужедальних краях Северного Кавказа. Потянулись обозы переселенцев обживать-осваивать места малолюдные, неизведанные.
Заскрипели, закрутились колеса, оставляя за собой версты долгие. Медленно плыли, покачиваясь на ухабах, подводы с детьми, женщинами и нехитрым домашним скарбом, который смогли захватить с собой. На нескольких телегах или мажарах*(*В Крыму и на Северном Кавказе мажара – большая длинная телега с решеткой из палок по бокам, запрягаемая парой лошадей или волов) везли добро свое семьи. Рядом шел скот – быки, привязанные к подводам, коровы-кормилицы, овцы. Кто увозил с собой птицу домашнюю, кто инвентарь. Ох, и тяжело покидать родные пенаты, земли родные. Уходить от могил дедовых, от церквей намоленных и двигаться туда, где когда-то, по предложению князя Потемкина спроектировали и возвели укрепления от реки Дона до реки Терека и назвали их Азово-Моздокской оборонительной линией. Шли бесстрашные люди заселять эту линию: кто службу нести, а кто землю пахать.
Перед тем составлялись документы дорожные, получались свидетельства ветеринарные. Строго следили ветеринары, чтобы не было скотины и птицы больной. Из переселенцев сотни формировались, выбирались сотники из людей уважаемых и ставились во главу каждой сотни переселенцев мужского пола старше пятилетнего возраста. Выдавался сотнику документ один общий под названием «Путевой вид». Прилагался к нему утверждённый маршрут движения, посемейные списки и списки имущества переселенцев, количество их скота, телег, тарантасов, мажар да бричек... Все было учтено и прописано, даже обязанности переселенцев во время пути. А по всему маршруту движения, оборудовались для них места остановок, стоянок и водопоя. Устраивались ветеринарные и фельдшерские пункты. Места для помывки, бани и стирки. Заботился царь-батюшка о народе своем. Готовились пункты кормления и оказания помощи сеном, фуражом и хлебом. А если, не дай Бог, выявляли больных, или на карантине находились селения, через которые проходили переселенцы, – вся сотня в карантин отправлялась. Потому и хранили в тряпицах пуще богатства всякого иконы да землицу с могил дедовых. Шли и шли вперед с надеждой на новую жизнь счастливую. И катилось над ними по небу солнце жаркое, словно колесо истории-времени.
Получала каждая семья по прибытии на место поселения пособие по двадцать восемь рублей пятьдесят восемь копеек из Палаты государственных имуществ – "на обзаведение". Ох, и не просто эта воля давалась!
Петр не знал, что в Именном списке первой партии "казённых" крестьян Харьковской губернии Змиевского округа Лиманской волости, вышедших в мае 1847 года и прибывших 15 июня 1847 года в Кавказскую область, в хутор
Сотники, в числе 178 ревизских, мужского пола душ, за номером тридцать была запись: «Иван Крутько, 29 лет (7 чел.)». Семь человек, значит, тянулись от корня Крутьковского в земли кавказские. Так и появилась на Ставрополье фамилия Крутько, как и многие другие фамилии. Потому и смешались потом в селе уже Сотниковском разные речи и говоры. И по сей день звучит здесь речь не то русская, не то украинская: своеобразная такая речь, с мягким произношением буквы «г».
В честь того предка, наверное, и назван был Иваном отец Петра, только сам Петр не знал этого, да и не узнает никогда, потому что ума не хватило в свое время порасспросить о предках своих. А ведь была возможность узнать о них у деда Трофима, носившего до конца дней своих фамилию родичей, что издревле прозывались Крутько.
Разные толки ходили о происхождении этой редкой фамилии. Кто говорил, что образовалась она от прозвища или нецерковного имени Крутой, что указывало на решительный характер человека. Кто говорил, что она от слова "крутьки" – браконьеры, по-казачьи. А в хрониках летописных значилось, что люди с этой фамилией относились к высшему обществу из славянского псковского дворянства XVI – XVII веков, имевших значительную государеву привилегию. А еще говорилось, что первые свидетельства о фамилии этой можно почерпнуть в списке жителей Древней Руси во время царствования Ивана Грозного. Был у царя такой особый список княжеских и приятнозвучащих фамилий, которые даровались придворным только в случае похвалы или поощрения.