Настроение у Петьки было такое – хоть стреляйся. Жена дома запилила, на работе зарплату не платят, машина опять не заводится. А на улице осень золотая стоит. Студентки симпатичные кроссовками кленовые листья разбрасывают, спешат куда-то. Солнце светит, лепота. В душе вот только паскудно как-то.
После работы не пошел Петька домой, душно ему там стало последнее время, неспокойно. Зашел в магазин, купил полбанки и в сквер отправился. А в сквере уже Василий Михалыч с Игорем Сергеичем заседают на лавочке. Коньячек в пакете, сырок, колбаска, еще снедь какая-то.
Василий Михалыч рассуждает так: ежели жена-паскуда всю жизнь ему нервы мотала, издевалась, пилила как напильник ржавый металл, да так что испилила всего донельзя, то теперь уж он точно отомстить право имеет. К тому же жена-то теперь поизносилась вся, нет в ней того былого очарования, как в молодости, – груди пообвисли как-то, морщины появились, подбородок что ли вырос. Беда, одним словом. Романтики не хватает. Он-то Василь Михалыч еще парень хоть куда. Видный: усы, бакенбарды, пальтишко вот себе справил.
Одним словом – мечта, а не мужчина!
Разгорячились друзья, выпили грамм по 200 на брата. Игорь Сергеич с Петькой переглядываются, Василь Михалыча подначивают. Смотри вон, дескать, там на аллее какая фифа расфуфыренная стоит. Иди к ней, познакомься, глядишь, что и закрутится у вас.
И в самом деле, на аллее какая-то дама базируется, в телефон сенсорный пальцем наманикюренным тычит, губки пухлые дует. Лет ей на вскидку около 25, блондинка, одета хорошо – миниюбочка красная, каблучки, куртка кожаная до жопы. Конфетка прямо.
Заметил ее Василий Михалыч. По нраву такая, говорит. На мою в молодости чем-то похожа. Подойду, че ж нет-то. У меня она в два счета расколется.
Встал со скамейки Василь Михалыч и походкой вальяжной в сторону аллеи направился, прям по газону выступая ботинками лакированными. Подошел уверенно к даме, приостановился, стоит, оглядывает ее сверху вниз, как охотник добычу. Дама чуть глазки от экрана айфонного подняла, посмотрела с недоумением и обратно пальцем водить в инстаграммах своих.
Василий Михалыч решил с иронией подойти к знакомству. Расшаркался, вытянулся по стойке смирно, носок к носку, пятка к пятке.
– Медам, разрешите представиться! Отставной полковник, кавалер всевозможных орденов, участник великих битв и сражений, Василий Михайлович Крузенштерн! Не соблаговолите ли вы разделить нашу скромную трапезу, пообщаться в мужской компании по душам. Даю вам слово офицера, вас никто не обидит!
Сказал он это и сам обрадовался. Эка ладно все вышло! С юморком и достойно. Конечно, никакой он не Крузенштерн, а всего лишь Колыванов. Но это и не важно. Главное ведь флеру нагнать. Сказал и на дамочку смотрит выжидательно.
А дамочка опять от экрана глазки оторвала, смерила Василь Михалыча презрительным взглядом и с вызовом таким надменно произнесла:
– Ты что охуел, мудак старый! Сейчас мой парень вернется тебя так от****ит, что мало не покажется. Будет тебе слово офицера!
Василий Михалыч так опешил, что даже потерялся. Просел как-то к земле поближе. Никто еще с ним таким тоном никогда не разговаривал. Ни коллеги по работе, ни подчиненные, ни офицеры старшие в армии когда служил даже. А жена уж сколько пилила его дурака за разные разности, мат употреблять никогда себе не позволяла. Да и знала, что нельзя так. Разозлится муж, озвереет, а вдруг и детки услышат, что подумают. Также будут ругаться, вырастут оболтусами-хулиганами.
Услышал все это Василь Михалыч и стоит столбом. Блондинка ухмыляется, а с другой стороны аллеи из Порша Кайена вышедши два амбала каких-то направляются. Стрижки модные, брюки, ботинки, часы, куртки кожаные дорогие.
Похоже, действительно парень девушки с другом идет.
Подошли они значит и стоят: смотрят недоумевающе.
– Что тут такое, Оксан? – спрашивает один, что повыше.
– Да вот какой-то алкаш за мной увязался, – барышня отвечает.
– Я не алкаш, позвольте! Вы меня неправильно поняли, мы с друзьями культурно отдыхаем после тяжелого трудового дня. Решили вот даму пригласить — просто с нами пообщаться без всяких там намеков. Теперь я вижу, что произошло ужасное недоразумение. Извиняюсь и откланиваюсь! Все в порядке, ребята! – это уже опешивший Василь Михалыч пытается отвечать культурно, несмотря на ужасную грубость, чтобы до греха дело не дошло.
– Эээ, на месте стой, алкаш! Это ты здесь ужасное недоразумение. Сейчас мы тебя устранять будем, – ухмыляясь, цедит сквозь зубы один из парней.
В этот самый момент Петьку и Игоря Петровича со скамейки как ветром сдуло. Собрав на скорую руку пожитки, решили улепетывать в ближайший продуктовый магазин. Друзья называется.
Не успел Василий Михалыч ответить достойно, как рука в дорогих часах по дугообразной траектории ему уже в усы летит. Упал он на задницу, в голове помутнело, а два парня его уже ногами охаживают под смех блондинки наглой.
Худо совсем стало Василю Михалычу. И было бы еще хуже, наверное, если бы не одно обстоятельство. Про ордена и битвы не совсем он приврал, когда представлялся. В армейскую бытность прошел Михалыч прошел там какие-то военные кампании. И ордена вроде имеются.
К тому же уж больно предпочитал он автоматические клинки. Даже какое-то время секцию спортивную держал по ножевому бою, да уволили его потом – крыша бывает сезонно едет, агрессивничает.
И сейчас вот с собой у него был небольшой выкидной ножичек, которым он колбаску и сырок резал там на скамейке.
Совсем запинали было Василь Михалыча, да только негнущейся уже практически изломанной рукой сумел он в потайном кармашке ножик найти.
Тут ведь знаете, как бывает, – никакие кулаки не помогут. Чик-чик и готово.
В итоге два трупа, а уважаемый человек зону топтать отправился.
А вы говорите – романтика!