Это отрывок из романа, который полностью можно найти на ЛитРес
Отправляясь в круиз по Средиземному морю Виктория Соколова не предполагала, что столкнется с человеком, который спас ее когда-то. И у нее, и у Володи за плечами неудачный брак, а у Вики еще и большая любовь, закончившаяся трагически и оставившая на сердце глубокую рану. Вскоре оба они понимают, что эта неожиданная встреча - счастливый дар судьбы. Но кто мог знать, что Володе опять придется спасать Викторию…
ИЗ КРУИЗА С ЛЮБОВЬЮ
......
Около двух часов дня в ближайшую субботу Вика с мамой стояли перед дверью в квартиру Кирилла Митрофановича Суханова. Всю дорогу из Максатихи до Гнездиковского переулка Маргарита то и дело принималась за наставления:
- Смотри, доченька, не подведи бабу Лиду. Уж как она тебя дяде расписывала! И умница ты, и повариха замечательная, и руки-то у тебя золотые. Самое главное - старайся ни в чем дяде не перечить. И не дай бог кого в эту квартиру пригласить!
- Кого я приглашу, мам?
- Ну, мало ли? Познакомишься с кем-нибудь из поступающих, подумаешь, что пока дяди нет, можно подружку чаем угостить… Дядя Кира человек не простой, большой начальник, а значит - строгий. Да, номер телефона никому не давай! И сама не вздумай мне звонить - увидит он счета за межгород, может рассердиться. Я уж сама иногда с работы буду звонить – из дома-то дорого… На выходные лучше домой приезжай, нечего ему глаза мозолить. Только заранее еду приготовь.
Дверь им открыл полноватый пожилой мужчина.
Вика и Маргарита вежливо поздоровались, хозяин ответил и пригласил в квартиру:
- Проходите в гостиную.
Они скинули в коридоре босоножки, но во что переобуться не нашли и пошлепали за хозяином босиком.
Дядя Кирилл расположился за большим овальным столом, гостьи по его знаку тоже уселись.
Вика украдкой огляделась: ничего не скажешь, богато! Мебель основательная, с инкрустациями, горка полна хрусталя и фарфора, люстра с подвесками над центром стола, окно закрывают тяжелые шелковые портьеры с кистями, на полу толстый узорчатый ковер… Такое Вика только в кино видела.
Потом она посмотрела на Кирилла Митрофановича. Он был почти лысый, небольшого роста, но выглядел солидно. Полное, слегка обрюзгшее лицо с оттопыренной нижней губой нельзя было назвать неприятным, серые глаза из-под кустистых бровей смотрели внимательно и в то же время высокомерно. Под его взглядом Вике стало немного не по себе.
- Ну что ж, давай знакомиться, юная особа. Твою мать, Риту, я прекрасно помню, а вот тебя видел лишь на Аниных похоронах, но там мы не познакомились. Меня зовут Кирилл Митрофанович Суханов, можешь звать меня дядя Кирилл, а ты, значит, Виктория…
Вика молча кивнула, думая при этом: «Какой же ты дядя? Ты дедушкой мне приходишься».
- Итак, надумала поступать в университет? Похвально! И что же, надеешься пройти по конкурсу?
- Викуля очень хорошо училась, - нашла нужным вставить Рита, - у нее в аттестате только три четверки.
- Вот как! - удивился Суханов. - Ну, тогда, я думаю, моя помощь не потребуется.
Вика с матерью переглянулись. Действительно, у работника райкома наверняка везде блат, он мог бы помочь…
- Спасибо, дядя Кирилл, - вежливо ответила Вика, - я думаю, что сама поступлю. На географический факультет в прошлом году конкурс был всего три с половиной человека на место.
- Хорошо, что ты уверена в своих силах, - заметил Кирилл Митрофанович. - И когда начинаются экзамены?
- Первого августа, последний экзамен двенадцатого. А с первого июля месячные подготовительные курсы, я на них уже записалась.
- То есть через неделю ты должна переехать сюда? Что ж, я не против. И то, что экзамены до двенадцатого числа, тоже удачно, с четырнадцатого августа у меня путевка в санаторий. Поеду на Мацесту, - объяснил он, обращаясь к Маргарите, - тамошние воды мне полезны. Пойдем, я покажу комнату, в которой ты будешь жить.
Кирилл Митрофанович распахнул одну из дверей в коридоре и объяснил:
- Раньше здесь жила моя дочь. Как видишь, скромно, но все необходимое имеется. Обстановку не меняли после отъезда Аллы. Она замужем за дипломатом, сейчас они за границей, ее Станислав второй консул в Марракеше… Гостиную вы видели, в спальне и моем кабинете ничего интересного нет. Тогда пошли на кухню.
Войдя, Вика мысленно ахнула: просторная, метров двадцати кухня была поделена на две зоны стойкой с вьющимися растениями. Ближе к двери стоял стол в окружении венских стульев. В глубине, за цветами, скрывалось прекрасно оборудованное место для готовки.
Дядя Кирилл открыл дверцу одного из столов.
- Вот здесь кухонный комбайн, немецкий. Инструкции к нему, микроволновке и стиральной машине найдешь в этом ящике. Они специально переведены на русский язык. Я всегда старался облегчить труд моей покойной жены, - пояснил он и сделал паузу. - Надеюсь, пылесосом ты пользоваться умеешь?
Вика кивнула.
«Наверно, он считает, что в Максатихе о пылесосах не слыхали», - обиженно подумала она.
- Пылесос немецкий. Очень удобный, поскольку в квартире много ковров. Так, что же еще…
Хозяин присел к столу, гостьи стояли перед ним, как школьницы перед учителем.
- По поводу питания. Продукты я привожу из распределителя, холодильник всегда полный. Тебе, Виктория, останется покупать только хлеб и молоко. Деньги я буду класть вот в этот ящик.
Маргарита раскрыла было рот, но хозяин перебил:
- Она будет питаться со мной, нечего холодильник всякой ерундой забивать. Вика, возьми с полки книгу. Да, эту, «Диетическое питание», моя Зина готовила по ней. Посмотри раздел «Язвенная болезнь», там кое-что помечено ее рукой. Ну что, девочка, справишься?
Вика перелистала книжку: ничего сложного, ни соусов, ни зажарок, все вареное да пареное, чего тут уметь?
- Гости у меня бывают не часто, но к их приходу что-нибудь поинтереснее сумеешь изобразить?
- Викуля очень неплохо готовит, - ответила за дочку Рита.
- Вот как? Такая молодая - и готовить умеет? - довольно пренебрежительно заметил дядя Кира, вставая и кидая взгляд на часы.
- Итак, Виктория, жду тебя вечером тридцатого. А сейчас - извините, мне надо собираться.
Мама с дочкой напялили в коридоре босоножки, попрощались и вышли из квартиры.
Неделя перед переездом в Москву пролетела быстро. Конечно, Вика похвасталась одноклассницам, в какой шикарной квартире будет жить. Девчонки только охали и завидовали.
Она перебрала весь свой гардероб, сшила новую ночную сорочку и юбку. Отобрала учебники и конспекты, которые возьмет с собой, съездила в Тверь к бабе Лиде, поблагодарить, что помогла так хорошо устроиться.
Мать каждый вечер приставала с наставлениями: ванну и туалет надолго не занимай, свое белье в ванной не суши, в халате целый день не разгуливай - не дома, и так далее…
Вика отвечала, что о таких глупостях можно и не напоминать, но Маргарита не унималась.
- Чашки с чаем в комнату не таскай, не дай бог, разобьешь или мебель попортишь. Сиди у себя и занимайся. Телевизор смотри, только если дядя Кира пригласит, тогда не отказывайся, неудобно…
Иногда и отец вступал:
- Смотри там! Будешь шляться, узнаю - убью! Чтоб перед людями меня не позорила!
Дочь ничего не отвечала. Что с козлом разговаривать…
Наконец наступил день отъезда. Свой дом Вика покидала без сожаления, и про себя решила, что если дядя позволит, то будет на выходные в Москве оставаться. Может, по маме и соскучится, а отца чем реже видеть - тем лучше. Для нее начинается новая жизнь, вдали от этого постылого поселка.
Мечтая о том, как поступит в университет, как будет каждую неделю посещать музеи, гулять по городу, который любит, но знает недостаточно хорошо, Вика и не заметила, как доехала на автобусе и поезде до Москвы. Без двадцати восемь вечера она с двумя сумками вошла в квартиру Кирилла Митрофановича.
Тот принял ее радушно. Сегодня он вел себя приветливее, чем в прошлый раз. Показал хитроумную полку для тапочек и обуви - а они-то в прошлый раз босиком разгуливали; повесил в шкаф-купе Викин плащ, сам донес до комнаты тяжелую сумку с книгами.
- Тут кое-что из учебников дочери осталось, - указал он на секретер, - можешь пользоваться, если пригодится. Постельное белье в диване, сменное в этом шкафу. Устраивайся. Через пять минут жду тебя на кухне, будем чай пить.
- Спасибо, дядя Кирилл. А вы ужинали? Я тут купила книжку о приготовлении в микроволновке. Там есть блюда, которые вашему желудку не повредят, и сделать можно буквально за десять минут.
- Молодец, - он потрепал ее по плечу. - Ну что ж, холодильник и кухня в полном твоем распоряжении.
Омлет со свежими овощами, приготовленный Викой, дяде понравился. Потом они пили чай с импортным печеньем из красивой коробки, и дядя Кирилл расспрашивал ее о родне. У кого кто родился, кто кем работает? Вика знала от бабы Лиды, что он практически не общается с родственниками, последние двадцать лет появляется лишь на похоронах.
- Теперь уж только на мои приедет, и все. Из стариков я последняя, а племянников он знать не хочет, - рассказывала бабушка. - Родных сестер и братьев у Киры не осталось - а было четверо, он младшенький, пятый. Оба брата в войну погибли на фронте, одна из сестер тоже воевала, ей обе ноги снарядом оторвало, так она с собой покончила, вены взрезала, прости ее Господи! - Баба Лида перекрестилась. - Вторая сестра, Фрося, шесть лет назад скончалась - да ты ее помнишь! А Кирка к началу войны еще школьник был. За отличную учебу его, единственного с Максатихинского района, в «Артек» послали, аккурат в июне 41-го. Как война началась, детей всех оттуда на Урал эвакуировали, и Кирка в детдом какой-то попал. Потом там же на заводе работал. Только призывной возраст подошел - тут и война кончилась.
Сейчас дядя высокопарно объяснял Вике:
- Плохо, конечно, что я оторвался от семьи - человек должен помнить, откуда он родом, где его корни. Но так уж получилось, девочка. В войну оказался один в эвакуации. С пятнадцати лет трудился на оборонном заводе, ковал, как говорится, победу в тылу. Никогда не чурался общественной работы, поэтому вскоре меня избрали секретарем комсомольского бюро. После войны вернулся домой, поступил в Калининский машиностроительный техникум, потом оказался в райкоме комсомола. Затем Высшая партийная школа, перевод в Москву, работа в райкоме… Жизнь была напряженная, не то что сестер да племянников, жену с дочкой не каждый вечер видел! Приду с работы - все спят, гляну на часы - двенадцать ночи. Это только в последние годы напряженка спала, а в сталинские и хрущевские времена пообедать не всегда успевали, вот язву себе и нажил…
Дядя посмотрел на часы и включил пристроенный на подвесной полке портативный телевизор. Начиналась программа «Время». Вика посидела немного рядом с внимательно слушающим новости дядей, затем тихонько, стараясь не шуметь, помыла посуду и выскользнула из кухни. В своей комнате она повесила вещи в шкаф, разложила учебники и занималась до тех пор, пока к ней не заглянул дядя Кирилл.
- Я пошел спать. Завтра, к восьми утра, приготовь мне, пожалуйста, геркулесовую кашу. Спокойной ночи!
Месяц пролетел как один миг. По будням с девяти до часу Вика была в университете на подготовительных курсах. После занятий убирала в квартире, иногда в это время автоматическая машинка стирала белье. Затем, слегка перекусив, она брала учебник и шла в сквер возле памятника Пушкину - до него рукой подать, только пройти переулком да пересечь широченную улицу Горького, самую красивую улицу столицы.
Возвращалась часов в пять. Если требовалось, гладила белье или шла в ближайший магазин за хлебом и молоком, потом готовила ужин из двух диетических блюд. С помощью комбайна и микроволновки это было несложно. Дядя ее стряпню одобрял, уверял, что со времени смерти жены не ел так вкусно. За ужином и чаем Кирилл Митрофанович любил поговорить, видно, радовался, что есть кому слушать.
Он рассказывал о своей работе, о том, как сложно следить за дорожным хозяйством в таком громадном городе, о совещаниях в горкоме, о том, как снимали стружку с руководителя Мосдорстроя. Порой пускался в рассуждения о политике: говорил, что Горбачев еще зелен для руководства страной, наделает ошибок с этой перестройкой, а потом, когда его переизберут, много разгребать придется.
- Зачем он водку тронул? - возмущался дядя. - Ты хоть представляешь, какую часть бюджета составляют водочные деньги? Ограничил Андропов продажу с одиннадцати до семи - это было правильно. А сейчас перестраховщики виноградники вырубают! Водки, вина не купить, в квартирах самогон варят… Нет, с водкой шаг был неправильный. Тем более в данный момент, когда экспорт нефти не приносит в казну столько денег, как прежде…
Вика делала вид, что внимательно слушает, хотя в основном пропускала разглагольствования дяди мимо ушей. Какую выпускницу школы могут интересовать валовый национальный продукт, конверсия военной промышленности, снижение гонки вооружений, перестройка, программа «Жилье-2000», ускорение и интенсификация?.. Однако она высиживала с дядей на кухне до начала программы «Время», когда могла отправиться в свою комнату заниматься. В одиннадцать Кирилл Митрофанович желал ей спокойной ночи, она умывалась и ложилась спать.
Жить с дядей Вике нравилась. Разве можно сравнить размеренную и спокойную жизнь с почти ежедневными скандалами, постоянными придирками вечно пьяного отца? Даже комната была больше ее собственной раза в три, а если учесть высоченные, под четыре метра потолки…
Во всех смыслах в Москве Вике дышалось легче. Всего один раз за месяц она съездила домой, поглядела на отцовскую рожу, выслушала очередную порцию мата не пойми в чей адрес. Переспала ночь на своем старом продавленном диванчике и рано утром уехала. Дядя выходные дни проводил в обкомовском профилактории, и к тому, что она остается в столице, отнесся положительно, сказал, что сигнализация сигнализацией, а когда живой человек в доме, все-таки надежнее.
В эти свободные от занятий дни Вика просто гуляла по городу. В первый раз она пешком дошла до Красной площади, по пути любуясь домами по обеим сторонам широченного бульвара. Дядя рассказывал, что в тридцатых годах бывшую Тверскую расширили, дома целиком отодвигали вглубь кварталов – и как умудрились? Она смотрела на вывески и удивлялась: чего только нет на улице Горького! И театры, и Моссовет, и знаменитый Елисеевский магазин… Дома разные, но каждый по-своему красив.
Вике представлялось, что если бы она родилась в одном из этих домов, то выросла совсем другим человеком… Не может быть, чтобы за этими окнами жили такие же люди, как в их поселке, где одни рабочие с деревообрабатывающего комбината и комбикормового завода. Должно быть, здесь живут ученые, инженеры, артисты - интеллигенты, которые не напиваются ежедневно, не колотят своих детей чем попало, а напротив, ведут с ними по вечерам неспешные беседы об искусстве и истории, ходят гулять к памятнику Пушкину, водят в театры и музеи. Как счастливы дети, выросшие в таком доме!
Дойдя до конца маршрута, Вика полюбовалась на кремлевские башни и Мавзолей, заглянула в ГУМ. В отделы, где выкинули дефицит, выстроились очереди, но Вика даже не стала интересоваться, что дают - все равно денег в кармане нет.
В другой раз она решила освоить набережную Москва-реки. Несмотря на жаркий день, возле воды было свежо и приятно. По сверкающей на солнце глади порхали прогулочные кораблики и катера.
В третий раз Вика прошлась по Арбату. Эта улица показалась ей необыкновенной. Здесь устроили пешеходную зону, транспорт совсем не ходил. Вместо асфальта землю устлали кирпичиками брусчатки, посредине улицы поставили вазоны с цветами, а рядом с ними фонари под старину и скамеечки для отдыха. Прямо на тротуаре устроились художники с картинами и мольбертами, продавцы сувениров. Народу на Арбате – видимо-невидимо! Люди просто гуляют, глазея по сторонам. В толпе немало иностранцев, их сразу заметишь в общей массе. В светлой одежде, будто умытые лучше, чем наши, старички и старушки с фотоаппаратами на шее и планами города в руках о чем-то возбужденно болтали на немецком, английском, итальянском языках… Вику удивило, что интуристы попадаются в основном пожилые. Старушки лет семидесяти в узких брючках и кроссовках бодро вышагивали на пару с такими же древними, но деятельными старичками.
Вот бы баба Лида так вырядилась, мысленно улыбалась Вика, или баба Аня покойная! Даже представить невозможно… Ее бабушки сроду брюк не носили, всю жизнь проходили в длинных юбках. По зимнему времени надевали под них трико с начесом, а сверху теплые рейтузы. У себя в деревне баба Аня носила стеганную телогрейку и пуховый платок на голове, а если шла в гости или ехала в Калинин, то выряжалась в габардиновое пальто 50-х годов с каракулевым воротником собачьими ушами; еще у нее имелась цигейковая шуба. Эти вещи, одеваемые только на выход, бабушка хранила в шифоньере, в двойных марлевых мешках, на дне которых болталась ломкая от сухости пижма, первое средство от моли. После смерти сестры баба Лида забрала себе и пальто, и шубу.
Побродив по Арбату, дождавшись, когда зажгутся фонари, осветившие по-прежнему оживленную улицу, Вика повернула в сторону дома.
Даже оставаясь одна, она не решалась пригласить знакомых девушек с курсов или пойти вечером к ним в гости. Запрещено - значит нельзя.
В воскресенье она с особой тщательностью делала уборку в квартире, чтобы к приезду дяди все блестело. В оставшееся время готовилась к экзаменам или рассматривала цветные альбомы с репродукциями картин великих мастеров. У дяди чуть не целая полка была заставлена альбомами по искусству. В магазинах таких книг не увидишь, а в доме работника райкома чего только нет!
Несколько раз за этот месяц звонила мама и уверяла, что дома все хорошо, отец бушевать стал пореже, видимо, стареет. Вика считала иначе: он не видит дочери, которая постоянно подпитывала его бешенство.
Где-то с год назад Вика решилась спросить у матери, неужели она отцу не родная? Маргарита истово замотала головой:
- У меня в жизни никого, кроме Толи, не было! А эти его подозрения - просто бзик на почве алкоголизма. Все алкаши такие…
- Мам, он же издевался над тобой, почему ты не развелась?
- Легко говорить, доченька… А жить где? Квартира-то отцовская служебная… К матери, в Малышево, в покосившуюся избу без водопровода? Печку топить да воду носить?.. К тому же работы там нет, один льнозавод. А Максатиха, что ни говори - райцентр, без работы не останешься. Зарплата у отца хорошая, всю ее он никогда не пропивал… А если б одни алименты, как бы мы с тобой прожили?..
- Может, ты бы опять замуж вышла, нашла кого-нибудь получше отца…
- Замуж, с маленьким ребенком? Да и где они, хорошие мужики? Брось, доча. Уж как сложилась жизнь, так ее и доживать буду.
Математику и сочинение Вика сдала на «отлично». Немного волновалась перед историей, боялась, что попадется вопрос про Великую Отечественную - она иногда путалась в названиях фронтов и направлениях ударов. Однако, повезло: один вопрос оказался про эпоху Возрождения, а другой про II съезд РСДРП. Про Ренессанс она только что прочитала очень интересную книгу из дядиной библиотеки, поэтому дала подробный, развернутый ответ. На второй вопрос тоже ответила бойко: все, касающееся истории партии, в школе заставляли заучивать наизусть. В итоге - пятерка. Остался последний предмет, география, но за нее Вика нисколько не опасалась - уж любимую географию она сдаст играючи.
Экзамен был назначен на субботу, а за ужином в четверг дядя Кирилл сказал:
- Викулька, я завтра на работе последний день перед отпуском. У нас принято отвальную устраивать, только мне не хотелось бы в ресторане. Наемся там всякой гадости, придется потом несколько дней на таблетках сидеть. Я продуктов целый холодильник навез, ты сообрази для меня несколько не острых блюд, курочку, что ли, потуши… Ну, а для моих товарищей все, что найдешь: там и семга, и осетрина, и икра есть. Свининки нажарь с лучком, под водочку они это дело любят.
Кирилл Митрофанович поморщился, вспоминая, как плохо ему бывает после жирного.
- Мы часам к семи подъедем. Сервируй на четверых в гостиной. Посуда внизу в горке, а как правильно накрыть стол, посмотри в «Книге о вкусной и здоровой пище», вон она на полке стоит. Надеюсь, я тебя не сильно напрягаю? К экзамену-то подготовилась?
- Я, дядя Кирилл, географии совсем не боюсь, это мой любимый предмет. Меня ночью разбуди - на любой вопрос отвечу! А ужин праздничный мне совсем нетрудно приготовить.
Вика говорила вполне искренне. Ей было даже приятно услужить дяде Кириллу. Она успела привыкнуть к этому немного занудному старику. Если бы не он, пришлось бы ей делить комнату в общежитии с тремя абитуриентками.
Приготовить настоящий праздничный ужин из продуктов, которые нашлись в холодильнике, ей показалось даже интересно. Там были сплошные деликатесы: свиная вырезка, балыки, импортные консервы, крабы, осетрина, икра… Кое-что из этого Вика видела впервые и, занимаясь готовкой, напробовалась от души.
Больше пяти часов она провозилась на кухне. Временами сверялась с рецептами из книги, по ней же красиво сервировала стол.
Управившись со всем, она надела белую юбку и голубую шелковую блузку, в которой собиралась завтра идти на экзамен, затем заколола свои темно-пепельные волосы наверх, посчитав, что с распущенной гривой перед солидными людьми неудобно.
Дядя Кира и его друзья появились в начале восьмого. Гости церемонно представились Вике. От волнения она запомнила только одного Егора Степановича, седого мужика, который кинулся целовать ей ручку. Мужчины прошли к столу, а она с книгой устроилась на кухне ждать, когда дядя прикажет подавать следующие блюда.
- Ну, Митрофаныч, ты даешь! Такую фемину отхватил… - не сдержался Егор Степанович, усаживаясь за стол. - А говорил: девчонка, племянница… Мне бы за такую племянницу подержаться!
Мужики заржали. По случаю предстоящей пьянки все находились в приподнятом настроении, и как обычно бывает, их тянуло на сальности. Вынужденные держать себя в строгих рамках на работе, за стенами райкома они любили вот так расслабиться. Конечно, в баньке или в ресторане можно было бы не хуже оттянуться, вот только Кирилл с его язвой….
- Можете не верить, но Викулька мне действительно племянница, - заявил Кирилл Митрофанович таким тоном, что поверить было трудно.
А уж признаваться, что внучатая, он и вовсе не собирался. Сейчас Суханов сообразил, что присутствие в его доме молодой и красивой девушки придает ему, как мужчине, вес. Егор-то явно завидует!
Гости принялись наполнять тарелки. Количество разнообразных закусок впечатляло. Каждый выбирал, что хотел. Кирилл Митрофанович поспешил похвастать гостям:
- Это моя Викуля приготовила.
- Неужели? - удивился Георгий Васильевич, инструктор из отдела пропаганды. - Быть не может! Я думал, тут орудовал опытный повар.
- «Моя Викуля», - заметил оговорку Егор Степанович и подмигнул остальным. Все понимающе заулыбались.
- Не стесняйтесь, ребята, - потчевал хозяин. - Наливайте сами, кто что хочет: виски, водка, коньяк… вино тоже есть. Я - водочку, другие напитки моя язва воспринимает с неудовольствием.
- Ну, Митрофаныч, хорошо тебе отдохнуть! - провозгласил Георгий Васильевич, поднимая свою рюмку
Мужчины чокнулись и выпили. Некоторое время все усердно работали челюстями, прерывая еду репликами:
- Ты семгу вчера брал? Солоновата…
- А это с чем салатик? С крабами?
- Передай-ка мне балычка…
- Буженина прекрасная, неужели домашняя?
Выпив еще по паре рюмок, гости закурили. Некурящий хозяин поспешил на кухню.
- Викуля, ты грязные тарелки перемени, а закуски пока оставь. Через полчасика можно горячее подавать.
Пока Вика убирала тарелки, мужчины с интересом поглядывали на нее. Егор Степанович, усмехаясь, обратился к хозяину:
- Не знал я, Митрофаныч, что ты у нас мусульманин!
- Ты это о чем? - не понял Суханов.
- Это ж шариат какой-то! Хозяйку, которая все это приготовила, красавицу - за стол не усадить!
Ни на кого не глядя, Вика поспешила из комнаты со стопкой грязных тарелок. За ее спиной послышался хохот. Вскоре на кухне появился возбужденный дядя Кира.
- Давай-ка, Викуля, поставь себе приборчик и выпей с нами винца.
- Ну что вы, дядя Кирилл, у меня ведь завтра экзамен…
- Винцо слабенькое, от одной рюмочки ничего не будет. А то мне перед гостями неудобно. Потом нам горячее подашь и можешь идти спать.
Вике совсем не хотелось садиться за стол, но перечить она не решилась. И правда, неудобно - она ведь не кухарка, а родственница.
Ее появление встретили всеобщим одобрением.
- Вот это дело! А то, что это - родственницу на кухню сослал!
- Да еще такую красавицу!
- Которая такой стол соорудила!
- Комсомолку и без пяти минут студентку! - завершил хозяин. - Завтра Вика сдает последний экзамен в университет.
Посыпались вопросы: куда поступает, кем будет, какие оценки получила на предыдущих экзаменах.
- Ну, за это стоит выпить! - предложил Егор Степанович. - Пожелаем Вике сдать и этот экзамен на «отлично»!
Она хотела лишь пригубить, но мужчины заставили выпить до дна. Вскоре последовал еще один тост: «За прекрасную хозяйку, замечательную кулинарку и вообще - украшение этого стола!»
Пришлось еще раз выпить, а после Вика поторопилась принести горячее. Поставив блюдо на стол, сказала, что через двенадцать часов экзамен, поэтому ей пора спать.
После ухода девушки со всех сторон посыпались шуточки:
- Ну, Кирилл, красивую ты себе деваху отхватил!
- Признайся, Митрофаныч, ты с ней уже, того…?
- А глазки-то, глазки! Цвета спелой вишни. В точности, как у оленихи! Я при Брежневе на охоте в Подмосковье был, видел близко, вот как тебя! - вытянул руку Георгий Васильевич.
Уже порядком захмелевший Суханов ничего не отрицал и не отказывался. Ему было лестно, что коллеги считают его мужиком, способным завести молоденькую любовницу. А ведь до сегодняшнего вечера он относился к Вике как к бедной родственнице, немного скрасившей его одиночество, поддерживающей в чистоте квартиру и готовящей не вредные для его желудка блюда. К тому же приятно было сознавать, что в глазах родни (пусть и вовсе не хочется ее знать), он выступает этаким благодетелем… В затуманенном алкоголем мозгу стали рисоваться весьма приятные картинки: он под ручку с такой молодой красавицей в театре, в ресторане, на курорте… и, наконец, в постели…
Да, девушка очень хороша! Как это он раньше не замечал?.. Достаточно высокая, но не баскетбольного роста, с сильными загорелыми ногами, покрытыми легким пушком. Почему-то именно этот пушок вызвал сейчас легкое возбуждение… Грудь вполне развита, не то что у этих «мисс», которых в последний год выбирают везде, даже в деревне Зажопино. Все они, на вкус Кирилла Митрофановича, состояли из одних острых ключиц, локтей и коленок.
Что за мода пошла на стиральные доски, думал он. То ли дело раньше! Как говорится: берешь в руки - маешь вещь! И Вика именно такая: аппетитная, но ни в одном месте не толстая… А что, если действительно?.. Он мужик еще не старый, вполне может… Тем более уже год без жены.
Постоянных любовниц Суханов никогда не заводил, считал опасным для карьеры. Иногда, во время банных развлечений, случалось у него с комсомолками, «приданными к их подразделению»… С последнего такого раза уже почти три месяца прошло. А он ведь еще мужик!
Закончив подтрунивать над хозяином, гости принялись за горячее. Разговор перешел на серьезные темы.
Все были недовольны Горбачевым, а говорить откровенно могли только в таком вот тесном кругу, подальше от райкома.
- Обещает слишком много! - возмущался куратор отдела строительства. - Каждой семье к двухтысячному году отдельную квартиру… Как же!
- А что? Хрущ за неполных десять лет сколько построил!
- Настроил, а не построил! Одно слово - хрущобы! Но тогда надо было людей из бараков расселять, строительство картонных домиков было оправданным. Но строились-то они на двадцать лет, их срок уже истек! Пора сносить и возводить новое жилье, отвечающее современным требованиям. А как строить, когда вот уже второй год после Чернобыля все силы брошены на Украину? В один саркофаг сколько бетона вбухано, на целый район бы хватило! А он еще собирается новый город для атомщиков…
- Средства надо вкладывать в дороги! - вступил Кирилл Митрофанович. - Хорошие дороги - это основа инфраструктуры, без них никуда.
- В России испокон веку две беды: дураки и дороги! - изрек Георгий Васильевич. - И эти самые дураки сейчас без ума от счастья, что будут строить социализм с человеческим лицом. Вот выдумали! А раньше какое было? Звериное?.. Бред! Раньше больше порядка было. Расслабились в последние годы при Брежневе. Жаль, Андропову здоровья не хватило задуманное до конца довести. Уж он был кремень, голова - не то что нынешний пустомеля… С таким хорошего не жди! Народу импонирует его открытость и простота, а генсек не простым должен быть, а иметь силу держать шестую часть суши в кулаке!
- А эти разговоры о многопартийности? Куда мы катимся, а? Только партия способна руководить и контролировать всю хозяйственную деятельность в стране, а если их будет несколько?.. Что ж тогда - каждой по обкому и райкому?
Было еще много высказываний в подобном духе, все говорили о трудностях работы в нынешнее непростое время.
Товарищи уже переместились на диван и кресла вокруг низенького столика, уставленного бутылками с крепкими напитками и боржоми. Наконец Егор Степанович хлопнул в ладоши:
- Все мужики, хватит о наболевшем. Мы ж сюда пришли развлечься и напиться, а сами себе настроение портим. У меня для вас сюрприз!
Он прошел в коридор и вернулся со своим портфелем.
- Вот, - достал он видеокассету, - вторая серия «Эммануэль».
- Порнушка! Я первую видел!
- Это «Черная Эммануэль», здесь такая негритяночка!
- Да ну, черная, противно, - сморщился Суханов.
- Брезгуешь, Митрофаныч? Конечно, имея такую девчонку в соседней комнате…
Хозяин дома самодовольно улыбнулся. Он начинал свыкаться с мыслью, что Вика станет его любовницей.
Видеодвойка проглотила кассету. Дубляж гнусавым голосом диктора звучал не всегда внятно, но понимать было особо нечего. На экране творилось такое!.. Пожилые мужики, не избалованные разнообразием секса, а про лесбиянок узнавшие совсем недавно, смотрели, как завороженные, даже реплики перестали отпускать. Тосты прекратились, каждый потихоньку потягивал свой напиток. Когда лента кончилась и экран зарябил, Георгий Васильевич крякнул:
- М-да!
- Вот бы так покувыркаться! - размечтался Егор Степанович.
- Стары мы уже, мужики, для таких подвигов, - заметил Василий Тимофеевич из отдела строительства, - не дай бог, кондратий хватит, аккурат на такой вот негритяночке, от избытка чуйвств-с!
- Митрофаныча вон не хватает! Это мы с вами сейчас к своим старым боевым подругам вернемся, с ними и после такого просмотра ничего не изобразишь. А хозяин наш - под бочок к молодой телочке. Да поднабравшись впечатлений от «Эммануэлек»… Честно, Кирилл, аж завидки берут!
Кирилл Митрофанович слабо улыбался. Хоть бы гости выкатились поскорее! Фильм его возбудил, и он мечтал успеть донести свое возбуждение до Викиной комнаты, а там…
Но товарищи покинули его квартиру только в половине первого ночи. Они могли не спешить: три черные «Волги» с водителями ожидали их возле подъезда.
Едва закрыв за гостями дверь, Кирилл Митрофанович поспешил в ванную. Там он торопливо разделся, попрыскал одеколоном под мышками, облачился в мягкий махровый халат, который два года назад его жена купила в Венгрии, подтянул живот и полюбовался на себя в зеркало.
«Конечно, не Ален Делон, но пока еще и не Жан Габен», - оценил он себя.
Выпив еще рюмочку для храбрости, напевая мелодию из «Эммануэль» и подогревая таким образом свое возбуждение, Суханов двинулся к комнате, где спала племянница.
Голова с непривычки слегка кружилась от выпитого, к тому же весь день был заполнен хлопотами, поэтому Вика заснула, едва коснувшись головой подушки. Разбудила ее полоса света, упавшая прямо на лицо. На мгновенье свет заслонила чья-то тень. Вика на секунду зажмурилась, чтобы пошире раскрыть сонные глаза…
Мыча какую-то мелодию, к ней приближался дядя.
Ничего не понимая, девушка приподнялась на локте. Чего это дядя Кира к ней зашел? Может, ему плохо, язва расшалилась?..
Но дядя, подойдя вплотную к ее постели, вдруг распахнул свой халат, обнажая волосатое пузо, а под ним…
- Дядя Кира, вы чего?.. - в ужасе пробормотала Вика, отползая к самой стенке и натягивая одеяло до подбородка.
- Викочка, Эммануэль ты моя… - непонятно прошептал дядя и бросился на диван, пытаясь стащить с племянницы одеяло. - Ну что ты, разве ты не любишь своего дядю… дядя добрый, хороший, дядя хочет тебя…. Ну же, возьми его в руки и…
Тут Кирилл Митрофанович понес такое, чего Вика сроду не слышала, хоть и выросла в рабочем поселке. Он тыкался своим членом, пытался стянуть с нее трусики и раздвинуть крепко сжатые ноги… обслюнявил ее всю, тяжелой тушей навалившись сверху. И все бормотал: то называя Эммануэль, то суля златые горы, если согласится…
Растерявшаяся и еще слабая со сна девушка вначале почти не сопротивлялась, лишь повторяла негромко:
- Не надо…
Но Суханов только усиливал натиск, его противная рука поползла к самому потаенному…
Дальше Вика помнила плохо. От ужаса она перестала стискивать ноги и изо всех сил заехала дядюшке коленом в пах. Кирилл Митрофанович взвыл, инстинктивно схватившись за больное место.
Освобожденная, Вика кинулась в коридор, не зная, куда спрятаться, и слыша, что дядя, матюгаясь, топает за ней. Не думая ни о чем, выскочила на лестничную площадку, захлопнула за собой дверь и прижалась к ней спиной. Через пару секунд бросилась вниз, но остановилась: куда она - ночью, в одной рубашке, босиком?
Попробовать позвонить соседям? Ерунда! Это только в кино люди по ночам неизвестно кому открывают. Пока она будет звонить, пока из-за двери будут выяснять, чего ей надо, дядя затащит ее обратно в свою квартиру… Закричать во весь голос? Личный опыт подсказывал, что вряд ли кто-нибудь выглянет. Во всяком случае, в ее доме на вопли в любое время дня и ночи никто не обращал внимания, считалось, что семейные разборки дело сугубо личное, а если вмешаться, то можно и самому схлопотать.
Услышав, как заворочались замки в дядиной двери, Вика со всех ног кинулась наверх. Третий этаж, четвертый, пятый и, наконец, чердак и коричневая, обитая жестью дверь с громадным навесным замком. Притаившись возле нее, она прислушалась. Дядя вышел на площадку, прошелся вниз по лестнице, крикнул пару раз: «Вика!» Матюгнулся и вернулся в свою квартиру.
Она осторожно подошла к перилам, заглянула в широкий пролет - никого. Внезапно накатила слабость, ноги подкосились, и она опустилась на последнюю ступеньку лестницы.
Такое с ней случалось после особенно сильных скандалов, которые устраивал отец. Она как бы впадала в ступор, сидела, слегка покачиваясь, тупо глядя в одну точку не меньше часа. Потом жутко начинала болеть голова, и, тихо плача, Вика ложилась. Полностью она приходила в себя лишь часов через двенадцать.
Мама водила ее к участковому врачу, та советовала обратиться к невропатологу или психиатру, но Рита испугалась: еще поставят дочь на учет, а то и в сумасшедшие запишут. Все-таки не часто это случается, может и так пройдет…
Последний приступ был года три назад.
Вика не знала, сколько времени просидела на ступеньке, уставившись в зеленую стену. Вначале, как всегда, ничего не чувствовала и ни о чем не думала. Потом начала болеть голова, она ощутила, что очень замерзла, сидя на каменных плитах. Но сил подняться не было, она только тихонько заскулила, привалившись к чугунным завиткам перил. Ей следовало подумать, что теперь делать, но мозг обессилел и окоченел, так же, как босые ноги. Слезы ручьем текли на сшитую недавно ночную рубашку, на мелкие синие цветочки.
Сейчас бы лечь в теплую постель, в темноту, с головой под одеяло и ждать, пока боль пройдет. Но темноты нет. Зачем здесь так много света?.. Лампочка у входа на чердак светит так, что глазам больно. Для чего ночью освещать лестницу? Ночью не ходят на чердак, все спят...
Вика закрыла глаза, чтобы не видеть забранную железной решеткой лампочку…
Очнулась оттого, что в лицо ей прыснули холодной водой. Вытерев глаза, она постаралась сфокусировать зрение и увидела молодого парня со стаканом в руке. Затем удивленно огляделась: чужая комната, она лежит на диване, прикрыта толстым пледом…
Парень улыбнулся.
- Ну, слава богу, очнулась, а то я уже думал «скорую» вызывать.
- Не надо… «скорую», - заплетающимся языком еле выдавила из себя Вика.
В таком состоянии она не могла говорить.
- Ты что, пьяная? Вроде от тебя не пахнет…
Она медленно помотала головой.
- А чего тогда босая на лестнице сидела? Если бы я твой скулеж не услышал, замерзла бы совсем! Ночи нынче холодные, на улице всего десять градусов. Ты что, из дому сбежала? С родителями поссорилась?
Вика опять отрицательно помотала головой и через силу пробормотала:
- С дядей. Он хотел меня…
Слезы опять полились ручьем.
- Та-ак, понятно… - протянул парень. - То есть ничего не понятно… Это чужой дядя или твой?
Вика кивнула.
- А папа-мама есть?
Опять кивок.
- Далеко?
Парень говорил с ней короткими простыми фразами, как с умственно отсталой.
- В Максатихе, - с трудом выговорила она.
- Впервые слышу. Где это?
- Калининская область.
Последние слова, казалось, отняли все силы, и Вика устало закрыла глаза.
- Ладно, - неизвестно кому сказал парень, - часика три можешь поспать, но в шесть часов мы должны выйти. Я уезжаю далеко и надолго, но провожу тебя до вокзала и посажу на поезд.
Вика его не слышала. Она спала.
- Эй, просыпайся! Чай в постель! - раздался задорный незнакомый голос.
Вика открыла глаза и не сразу сообразила, кто этот парень и где она. Ей с трудом удалось сесть.
- Болит что-нибудь? - участливо спросил он.
Она покачала головой.
- Тогда чего такая вялая? Ты, часом, не наркоманка?
- Это нервное, - чтобы говорить, Вике все еще приходилось прикладывать усилия.
- Но идти-то сможешь?
Она кивнула.
- Ты извини, что я тебя выгоняю, но мне самому пора. Еду в экспедицию на три месяца. Тебя как зовут-то?
- Вика.
- А я Володя. Слушай, Вика, а твой дядя ведь здесь где-то живет? Давай я схожу, врежу ему - заодно и твои вещички заберу, а?
Она замотала головой, в глазах отразился такой страх, что парень поспешил сказать:
- Не хочешь - не надо. Тогда пей чай, и ложечку элеутерококка прими, он тебя взбодрит. Открывай рот… Вот так! А теперь будем соображать, во что тебя одеть.
Он распахнул шкаф, недолго порылся в нем.
- Выбор небольшой. Извини, я человек небогатый и лишнего у меня нет. Вот эти штаны и рубашка, думаю, подойдут… Держи. Ванную найдешь или проводить?
Вика поднялась, слегка качнувшись при этом, подхватила вещи и побрела в коридор. В ванной она ополоснула лицо и поглядела в зеркало. Ну и вид! Лицо бледное, под глазами синяки, какая-то ссадина на скуле, спутанные патлы висят сосульками. Она нашла на полке расческу, кое-как привела волосы в порядок и начала одеваться. Тяжелая, как чугун, голова работала плохо, она еле сообразила, что если сядет на ванну, то не будет падать, натягивая потертые джинсы. С пуговицами на застиранной клетчатой рубашке тоже пришлось повозиться.
В дверь постучали:
- Готова? Времени мало…
Выходя в коридор, она едва не упала - штаны были слишком длинны, а ей не пришло в голову их подвернуть. Это сделал Володя. Поднявшись, он почесал в затылке.
- А вот во что мне тебя обуть? Нельзя же идти по городу босиком? Ножка у тебя немаленькая… Размер тридцать восьмой?.. У моей мамы тридцать пятый.
Парень покопался на обувной полке и достал истрепанные кеды. Конечно, они были велики, но Вика послушно всунула в них ноги. Затягивая шнурки потуже, парень бормотал:
- Теперь не свалятся. Как говаривал незабвенный Доцент: «Пускай думают, что мы спортсмены»…
Вика юмора не поняла, она не помнила никакого доцента.
- Не так уж и плохо, - оглядел ее с ног до головы Володя, - в крайнем случае, можешь сойти за хиппи.
Он подвернул ей рукава на рубахе, Вика даже не шевельнулась, чтобы помочь. Потом взглянул на часы, подхватил объемистый рюкзак и скомандовал:
- На выход!
Через пять минут они были в метро. По дороге парень попробовал развлечь ее разговорами, но, увидев, что она не реагирует, умолк.
На Ленинградском вокзале Володя потащил ее за руку к расписанию и вскоре радостно сообщил:
- Поезд через десять минут - я вполне успеваю. Пошли покупать билет.
Пару минут спустя он вручил ей зеленоватый бумажный чек.
- Спасибо, - тихо поблагодарила она его. - Ты не жди, иди, я сама.
- Нет уж, в вагон тебя посажу.
Перед дверью в вагон он шутливо погрозил пальцем:
- Смотри, Калинин свой не проспи! Там-то недалеко?
- На автобусе. Билет восемьдесят пять копеек.
- Держи рубль. Родители, наверное, дома - сегодня ж выходной. Ну, Виктория, счастливо!
Он слегка подтолкнул ее, она обернулась в дверях.
Симпатичный парень в стройотрядовской форме махнул ей рукой и поспешил к метро.
Открыв дверь на звонок и увидев дочь, Маргарита зажала рот рукой, будто сдерживая крик.
- О, господи!.. - вполголоса выдохнула она.
Вика скривилась, из глаз опять полились слезы. Мама обняла ее, прижала голову к груди, постояла так немного, укачивая и успокаивая, а затем повела на кухню. Там усадила за стол и прикрыла дверь.
- Викуля, что случилось?.. Почему ты в таком виде?..
Сквозь слезы и рыдания она рассказала маме все.
- Вот ужас!.. Кто бы мог подумать?.. Такой солидный человек, партиец… - запричитала мать, и вдруг спохватилась: - А как же экзамен?
- Какой экзамен, мам! - простонала в отчаянии Вика. - Со мной же опять «это» было, голова до сих пор чугунная… Да и в чем бы я на экзамен пошла, в ночной рубашке?.. Если бы не этот парень, я бы окоченела там, на чердаке. Он и обогрел меня, и одел, и на поезд посадил… Пока ехала, немного в себя пришла…
- Все-таки есть еще добрые люди на свете! - вздохнула мать.
Дверь на кухню открылась и ввалился отец, в мятой майке и трусах, опухший после вчерашней пьянки.
Увидев дочь, буркнул: «Явилась!» и полез в холодильник за солеными огурцами.
Хлебнув рассолу прямо из трехлитровой банки он, видимо, очнулся и сообразил, что дочки здесь быть не должно - жена весь вечер вчера долдонила про последний экзамен. Поставив банку на стол, он уставился на Вику.
- Ты, б… на кого похожа? Во что это вырядилась, а?.. Откуда ты вообще явилась? С б…к, сука дешевая?.. Это у тебя экзамены такие? Этому ты там в Москве научилась? Какая, на …, учеба? Б…во одно!.. Это все ты, - он ткнул пальцем в жену, - научила!.. Сама б… и дочь твоя такая же!.. Убью, сука!!!
Он бросился на Вику с кулаками. Рита, как всегда, кинулась принять первые удары на себя, схватила мужа за руку.
- Толя, опомнись, у нас несчастье!
- Несчастье? Небось, изнасиловали?.. Дошлялась! А не х… выпендриваться! Студентка, б…! - отец отшвырнул жену и опять потянулся к дочери.
Вика сама не поняла, как у нее в руках оказался большой кухонный нож.
- Только тронь, попробуй… - проговорила она отчетливо с такой решительностью и злобой в голосе, какой сама от себя не ожидала. - И запомни: никогда больше ты не поднимешь на меня руку, а если увижу, что маму бьешь - зарежу вот этим самым ножом!
- Сядешь, гнида! - просипел отец, отступая к холодильнику.
- Отсижу - выпустят, зато твоей поганой рожи больше не увижу! - крикнула Вика с надрывом.
- Доченька, что с тобой? - испугалась Маргарита.
- Ничего!
Вика рванулась из кухни, в коридоре бросила нож на пол и выбежала вон из квартиры.
Слезы душили ее. Она шла куда глаза глядят, лишь бы подальше от постылого дома.
Все, все пропало! Учеба в университете накрылась, рухнули все надежды! Дядя, которого она считала безобидным старым занудой, оказался психованным насильником…
Вика вспомнила голую тушу, которая ерзала по ней, резкий запах одеколона, и ее передернуло от омерзения. И у этого человека она рассчитывала прожить все пять лет!.. Гад, извращенец!..
И что теперь? Опять оказаться в одной квартире с ненавистным отцом? Нет, ни за что!
Ее переполняла злость и обида. Почувствовав, что голова начинает наливаться болью, Вика приказала себе: «Не думать об этом! Забыть, а то опять отключусь!»
Возле гаражей ее окликнули:
- Эй, тезка, привет, куда несешься?
На скамейке сидел Лешка Соколов, однофамилец, но не родственник. Он жил в соседнем доме и окончил школу три года назад.
Кивнув ему, Вика зашагала дальше. Лешка поднялся со скамейки и увязался за ней.
- Ишь ты, какая стала, еле узнал! А чего так вырядилась? Хиппуешь, что ли? Я уж месяц, как дембельнулся, а чего-то тебя не встречал… Чего не отвечаешь-то, а, Вик? - Он заглянул ей в лицо. - Э, да ты вся зареванная… С родичами поцапалась? Небось, опять папаша твой чокнутый?.. Не бери в голову! Он же псих, все знают. Ты куда несешься-то?
Вика не отвечала. Она свернула на улочку, застроенную частными домиками, Лешка за ней. Он шел, не отставая, и все болтал и заглядывал в лицо.
Поселок кончился. За ним раскинулся выделенный под покос луг. Вика зашла за первый же стожок и рухнула в сено. Сил не осталось. Еще и полсуток не прошло после первого стресса, а она так сорвалась! А если второй раз подряд впадет в ступор? А вдруг отупение не пройдет? Тогда прямая дорога в дурдом, лечиться…
Лешка присел перед ней на корточки.
- Вик, кончай переживать… Три к носу, как говорится. Хочешь, я твоего папашу отметелю?.. - он протянул руку и погладил ее по голове. - Как этот придурок смеет обижать такую славную девочку, такую хорошую девочку, такую красивую девочку…
«А он ничего, - вяло подумала Вика, - симпатичный и добрый».
И опять тихие слезы потекли из глаз, стало еще жальче себя.
- Не плачь, Вик, ну чего ты все плачешь?.. - Лешка присел рядом и обнял ее.
Она невольно прижалась, так хотелось, чтобы кто-то сильный жалел ее и защищал.
- Ну же, моя хорошая, красивая девочка…
Лешка стал целовать ее в глаза, в щеки, в губы… У нее не имелось сил сопротивляться, да и не хотелось. Вскоре она сама целовала и обнимала его…
Все случилось как-то быстро, немного больно, но не противно. Барахтаясь, они вырыли в сене небольшую ароматную нору, и теперь лежали там, обнявшись. Было неудобно, сухая трава кололась.
Немного поерзав, Вика неожиданно проговорила:
- Не могу больше видеть его рожу!
- И не надо! Не дрейфь, Викулька, все будет хорошо, и мы поженимся!
- Ты серьезно? - она приподнялась.
- А то! Ты, Викуля, девка красивая, одни глаза чего стоят! Да к тому же еще хозяйственная. Вон моя мать все уши мне про тебя прожужжала, очень ты ей нравишься… Я - тоже ничего. В армии отслужил - это раз, почти устроился на работу в Москве, зарплата будет неплохая - это два. Койку обещали в общежитии «Строймонтажа» - это три. А женатым комнату дают. Так что уедем мы с тобой, Викуля, в город-герой Москву, и не увидишь ты больше своего психованного папашу!
- И раз, и два, и три… - задумчиво проговорила Вика. - А любовь?
- А разве ты меня не любишь? А чем мы с тобой сейчас здесь занимались? Это и есть любовь! Ну что, Викуль, женимся?
Не совсем понимая, что делает, она кивнула. Может, это выход?
Домой они возвращались, взявшись за руки. Лешка предложил зайти с ней вместе, но Вика отказалась:
- Я только вещи соберу. Их немного, я быстро.
Опять пришлось звонить. Дверь открыла мама.
- Чего ж ты ключи не взяла? Я сижу тут, как привязанная…
Она говорила так, будто ничего не случилось.
Вика прошла в свою комнату, принялась шарить по полкам шкафчика, бросая на диван одежду. Вспомнив, что все лучшее осталось в проклятой дядиной квартире, поморщилась. Мать наблюдала за ней, ничего не понимая.
- Мам, может, попросить бабу Лиду, пусть съездит за моими вещами? У меня там документы, учебники… - запихивая вещи в пакет, спросила Вика.
- Я не поняла, ты куда собираешься?
Обернувшись, Вика сообщила с деланной веселостью:
- А я замуж выхожу - вот прямо сейчас, за Лешку Соколова. Представляешь, как удобно, и паспорт менять не надо!
- Рехнулась? Ты же его не знаешь совсем!
- Прекрасно знаю, в одной школе учились. В любом случае, в его доме мне будет лучше, чем в этом!
- Викуля, тебе ведь еще восемнадцати нет! А учеба?..
- Все равно не поступила, можно пока и замуж сходить. Считай, что уже вышла. И очень даже счастлива! - почти в истерике крикнула Вика.
Ей так жалко было себя, несбывшихся надежд, неосуществленной мечты стать путешественницей! Одновременно душила злоба на всех, кто помешал ее планам и подтолкнул к этому неожиданному замужеству.
- Я не хочу жить с отцом в одном доме, я его ненавижу! И тебе, не знаю, смогу ли когда-нибудь простить, что ты цеплялась за него и испортила мне жизнь! Все! Пиши письма, адрес знаешь! А хочешь, в гости заходи!
Подхватив два пакета, Вика выскочила из дома.
ПОЛНОСТЬЮ РОМАН МОЖНО НАЙТИ НА ЛИТРЕС: