О море и моряках знает каждый. Всегда прoфессия моряка была романтичной и опасной. Моряки были прославлены в песнях и балладах, книгах, фильмах и стихах. Они вызывали зависть у мужчин и были любимы прекрасным полом. Но увы, с появление авиации и за тем космонавтики, несколько уменьшил интерес к морской професси отодвинув нас на второй план. Героями стали лётчики, лётчики-космонавты и даже их семьи. Шёл июль 1976 года, страна гордилась успехами в космосе и следила за успехами наших космонавтов. В космосе летал очередной космический корабль Союз-21, Герои космоса передавали приветы на Землю. А морские корабли всё так же бороздили просторы океанов и морей и морская профессия уже не казалась такой опасной и романтической. Моряки перемещали грузы, рыбаки ловили рыбу, месяцами не видя берега. Стихия оставалась стихией. Те же шторма и качки. Те же океанские переходы, всё тот же тяжкий ежедневный труд, те же разлуки и долгие часы, дни и месяцы ожидания встречи с родными. Но глаза Землян были устремлены вверх.
-“Я Земля, Я своих провожаю питомцев”.. Громко и с чувством пел, вернее кричал, расхаживая, почти маршируя по мостику, третий помошник капитана по фамилии Сидоров и по имени Пётр. По отчеству его называд лишь капитан и то когда хотел поставить на вид за какую-то провинность. Утро было ясным. Над палубой стоял дымкой туманец, влага, осевшая за ночь на крышках трюмов испарялась в лучах восходящего солнца. Воздух, как по классику -был чист, прозрачен и свеж, а еще солноват и влажен. Теплоход “Николай Бауман” Камчатского Морского пароходства следовал курсом на Петропавловск-Камчатский. Дома не были почти три месяца, пройдя за это время сотни морских миль и обойдя почти всю Юго-Восточную Азию. И вот груз в родной порт. Судно на авторулевом. Вахтенный матрос Коля Мысин, белоголовый смешливый парень и толковый рулевой родом из Белорусии, мыл на мостике стёкла иллюминаторов и исподволь посмеивался над молодым штурманом. Экипаж занимался работами по заведованиям. Солнечные блики лучились в чистых стёклах. Золотом горели надраенные медяшки. –“Шаланды полные кефали....”, сменил “пластинку” Сидоров. Он недавно закончил Одесскую высшую мореходку, приехал на Камчатку по распределению, так как звёзд с неба не хватал и, как говорится, связей в верхах не имел. Зато в группе судов, куда попал Петя четвёртых помошников не было по штату и он сразу стал третьим, что малость успокоило и скрасило его тайное огорчение местом распределения. Однокурсники начали каръеру с четвёртых. Окружающим он очень хотел показаться одесситом и бывалым моряком, хотя таковым не был и быть не мог, так как родился и вырос он в селе Лохи Тульской области, что опять же очень Сидорова огорчало и по возможности скрывалось. Парень он был не то что бы маленького, но и не высокого роста, по деревески жилист, и по деревески же доверчив. Деревню свою любил и стеснялся. Иногда до кома в горле вспоминая родные тропинки- весёлые солнечные весной , грустные осенью, раскисшие после осенних дождей и скольские, снежною зимой по которым бегали в соседнюю деревню в школу и в клуб. Родную избу, вечерние посиделки с гармошкой. Перелески и ягодники на опушках, подснежники и грибы. Малая родина., затерявшаяся в Российской глубинке. О море он знал исключительно из литературы. А из литературы затрёпанный томик рассказов Станюкевича и тот без обложки. Однако, выучившись в Одессе, он для своей деревни, естественно, стал капитаном и одесситом. Сего Пётр не отрицал и представлясь обязательно после имени добавлял -“Из Одессы.” Теплоход со скоростью двенадцати узлов шел себе в родную гавань. Горизонт был чист, локатор в округе ни чего не отмечал. Невысокая волна разбивалась о штевень и усами расходилась в стороны, редкие всплески чаек придавали романтики к настроению. Капитан по утру был приветлив. Старпом даже похлопал по плечу. Второй помошник ревниво отметил, что с прокладкой у него нормально. Жизнь удалась. Душа пела. Весь вчерашний день и вечер, третий посвятил бумагам, а их было великое множество и не всё понятно, капитан заставлял по многу раз переделывать всё по новой, удивляясь Петиной бестолковостью. Но это вчера. Сейчас Сидоров был на мостике старшим, он отвечал за судно, груз и экипаж. Это был триумф. Гордость и значимость самого себя распирало гордостью немного впалую грудь. Голос из УКВ радиостанции от неожиданности заставил вахтенного вздрогнуть: -Теплоход Николай Бауман”, как меня слышите? Голос прозвучал по-командному чётко и отрывисто. Петя ошалел. В округе на десять миль ни души. Он подпрыгнул к локатору-пусто вокруг. Схватил бинокль и осмотрел горизонт-ни кого. Вызов опять прозвучал, но с затуханием, -Как слышите? Сидоров дрожащими руками схватил трубку рации. -Теплоход Николай Бауман, Камчатское пароходство. На связи третий помошник капитана Сидоров “, и по привычке добавил -“ из Одессы”. Не давая сосредоточиться командный голос произнёс –“Сидоров с вами на связи пилотируемый космический аппарат СОЮЗ-21, лётчик-космонавт Волынов. Вас наблюдаем. Ваш курс-..... Для Вашей полной идентификации, сделайте циркуляцию и ложитесь на свой курс, на следующем витке мы сверимся и сделаем поправку на своих компасах. Спасибо, Одессит. “ Медлить было нельзя, Петя понимал, что скорости морского и космического кораблей не соизмеримы . Ну дела! Не задумываясь... Щелчёк и судно на ручном управлении. Лево на борт и теплоход повинуясь кормчему пошёл влево. От резкого поворота стакан с горячим чаем со стола капитана упал ему между ног. От неожиданности и боли, тот взвыл, как раненый бизон. -Твою мать.... Слов больше не было. Схватившись за яйца он с воем рванул на мостик... Жизнь и карьера штурмана могла оборваться так толком и не начавшись...Повернувшись на звук открывшейся двери Сидоров реально ощутил, что жизнь его дешевле комариной. Петя рванул на крыло в надежде найти спасение в водах Охотского моря, но за комингсом упал перецепившись через катающегося по палубе от смеха матроса, котрый всё, сволочь знал... Вид брошенного штурвала отрезвил капитана, мгновенно оценившего ситуацию. Минуту спустя корабль был на курсе и включен автопилот. Расставив ноги шире плечь и жалобно подвывая, мастер, махнув рукой побрёл к себе,” зализывать раны”. Жажда мести на время уступила болезненным ощущениям. Телефонный звонок был короток, -“Чиф зайди.” Докторше, т.е. Судовому врачу Елене Ивановне, больное место показывать не хотелось, хотя это место она видела и ни единожды. Чего греха таить – дружили иногда... За несколько дней до прихода отношения подпортились. Дома семья и любимая жена. Да и докторица последнее время малёхо обнаглела... Думать об этом не хотелось. Яйца пекло, как утюгом. -”Где же чиф, Мать его...” Поскуливая от боли, капитан стянул штаны, оголив всё ниже пояса.
Чиф, или попросту старпом прибежать мгновенно не мог, ибо, как на грех, во время резкого крена мечтательно сидел орлом в общем гальюне на главной палубе, после обхода судна, до каюты было подниматься высоко, а какать хотелось сильно. И одежда после обхода была рабочая-нужно переодеться. Да и вообще любой моряк знает-Если хочешь жить в уюте, не сери в своей каюте. Так вот, при резком повороте он не удержался в позе, туалетная бумага держатель не прочный, и шмякнулся жопой прям в очко. Сейчас брезгливо и с тоской он отмывал бренное тело, поминутно нюхая руки. Пока он вприпрыжку бежал до каюты на ходу стягивая робу, он молил бога ни кого не встретить. –Пронесло. Роба из люмика со свистом сразу улетела за борт, оставив за собой шлейф запаха. Звонок капитана был ожидаем, и плохим знаком. Старпом брезгливо понюхал руки- говнецом всё равно попахивало, или казалось. Ладно, где одеколон... И как не матюкнуться?!
Старший механик Киреев лёжа на диване страдал мигренью. Он только что тяжело пришёл из машинного отделения, через силу отдав необходимые указания своим подчинённым. Состояние было не из лучших. Кто-нибудь наверное назвал бы его болезнь похмельным синдромом, но он предпочитал мигрень. Вечером славно посидели с электомехаником, старым товарищем и компаньёном по застолью. Была выпита последния бутылка спирта из судового запаса. Спирт был гидролизный и отдавал резиной, но не прихотливые к спиртному старые моряки этого не замечали. Вспоминали молодость и мореходку. Тяжёлые и голодные послевоенные годы. Под занавес даже спели о том, что сказал кочегар кочегару. Немножко пообсирали начальство и разошлись. Хорошо посидели... Но боже, как сейчас паршиво. Дед, а так называют в русском флоте стармехов, стонал на диване и мечтал о кружечке холодного пива. Иногда проскальзывала мыслишка зайти к мастеру..., но он её гнал от себя, капитан к выпивке относился крайне отрицательно. . – Боже, если ты есть, хоть бы сто грамм, что-ли. Крен судна был резким и неожиданным. Дед слетел с дивана, больно ударив локоть об угол журнального столика. –Твою мать! Взвыл он белугой. Из под дивана вместе со старой робой вылетела полная бутылка водки, чуть не стукнув его по лбу. –Спаси господи, откуда? став на колени и перекрестившись, дед в левой руке держал пузырь. -Верую господи! Дед ещё раз набожно перекрестился. Подняв резко голову треснулся затылком о столешницу. Его затуманенный взор стал осмысленным. Бутылку он сунул под подушку и рванул в машину. Что за манёвры?!!!
Судовой врач, а попросту фельдшер Елена Ивановна сорока двух лет от роду, крашенная и чуть полноватая блондинка ,считала себя во всех отношениях женщиной интелигентной и начитанной. У неё на столе, кроме справочника судового врача, лежал открытый томик стихов Есенина, а на переборке висел портрет Хемингуэя из журнала Огонёк. Она любила сладкое и предпочитала оральный секс, видя в этом признак аристократизма. Была добра к капитану и снисходительна к помполиту. Терпеть не могла Деда, за его острый язык и уважала старпома за показное внимание к её внешности. К остальным относилась ровно, тайно завидуя молодой свежести Юлии, второму повару. Во время поворота Ленчик, как в минуты дружбы, называл её капитан, примеряла трусы -недельки, подаренные мастером после захода в Сингапур и еще не надёванные. Трусы были мечтой всех советских женщин той поры, семь штук по дням недели. А ей досталась целая упаковка-двеналцать комплектов-богатство. Но кому бы показаться. Ей так хотелось любви и очень хотелось замуж. Еще втайне хотелось похудеть. Женя, т.е. капитан Евгений Витальевич, последнее время её сторонится, да и женат. К помполиту еще подхода нет и тоже женат... И когда одна нога была уже в трусах, а вторая должна была войти во вторую штанину или трусину, то есть дырку от трусов-судно качнуло, да так, что обе ноги оказались в одной штанине, а Елена Ивановна оказалась на палубе с голой жопой и стреноженная, как конь. : -”Мама!” -вырвался жалкий писк. На голову посыпались трусы и безделушки в беспорядке лежащие на столе. –“Спасите!”, громче закричала она, совершенно забыв о своём виде. Такой её и застал сварщик Саша, двадцати пяти лет от роду, недавний краснофлотец, пробегавший мимо и откликнувшись на зов о помощи. Помощь пришла вовремя... Саша ни когда не видел голой женщины. Голая докторица распластавшись на палубе, в бигуди и с кучей разноцветных трусов на голове - Фантастика! Дух перехватило...
Первый помошник, по устоявшейся привычке, заканчивал утренний обход судна камбузом. Он любил красивую обувь, дорогие часы и золото погон. На берегу, в бытность свою, он был ветврачём, хотя злые языки утверждали-ветфельшером. Но будучи членом Компартии и окончив Высшую Партшколу был направлен партией укреплять дисциплину на флоте. Морского дела он не знал, хотя старался вникать, правда без результатно, но бумажки и кляузы писать наловчился, за что и был в почёте у своего начальства и, естественно, презираем в среде моряков. Фамилия у него была короткой -Щур, а звали его Эдуард Вениаминович. Так вот Эдуард Вениаминович Щур в белоснежной рубашке, при погонах и в лакированных туфлях на кожанной подошве явился на камбузе. Роста он был высокого, худощав. Интелигентное лицо слегка опошлял блеск золотой коронки, когда он улыбался. А так вылитый флотоводец. На камбузе кипела работа...Повар строгал что-то на разделочном столе, его помошник, вернее помошница Юлинька готовила тесто для выпечки хлеба. Наваристый борщ щекотал ноздри помполита ароматом укропа. Двумя пальцами правой руки, длинными, как у пианиста, Эдуард Вениаминович, слегка прижмурившись от предвкушения, взял ложку и готовясь снять пробу крутил ею по поверхности борща разгоняя золотистый жирок и зажарку. В левой держал краюху свежего, ещё тёплого хлеба, готовясь подставить его под ложку, дабы не испачкать мундир каплями. И тут резкий крен... только что вымытая палуба была скользкой, а кожанные туфли, как коньки. Да и ложка в такой ситуации была плохим тормозом. -:”Твою мать! И дальше... не повторяясь, трёхэтажным....!” Заорал помполит, до этого слово =жопа= считавшего матом и клеймившим позором ярых матерщинников. Его рука, с ложкой, по локоть нырнула в огромную общепитовскую кастрюлю с кипящим борщём... Хлеб спас вторую руку, которая с размаху опустилась на горячую плиту. Повара, метацентрическая сила прижала к Юленьке и оба, сквозь лёгкое камбузное одеяние, ощутили жар молодых тел. Мгновение, вспышка, глаза в глаза. Но томный взгляд Юли вдруг залепило куском горячей вареной капусты-грубая проза жизни порвала тонкую струну поэзии. Повару в лоб прилетела ложка, избавив от иллюзий, и отскочив, подпрыгивая, гулко затарахтела по кафелю палубы. Вид повара с выпученными глазами и ножём в руке, был ужасным. Эдуард Вениаминович махал обожжённой рукой, из рукава кителя летели в разные стороны ингредиенты борща, второй рукой он пытался отодвинуться от горячей плиты... Часть борща выплеснулась на плиту и клубы пара заполнили камбуз... Кричали все! Пар шипел и клубился. Картина, как говорят, маслом.
В центральном посту машинного отделения четвёртый механик Серёга Швец делал анализы котловой воды. Утром получил втык от деда за колличество хлоридов и сейчас тихонько бурчал под нос, что реактивы старые и дед козёл, вроде сам не знает. Что снабжение говнянное и пора бы ему уже в третьи. Вахтенный моторист горячо поддакивал, ибо у него тоже был рабочий диплом механика и ему очень хотелось стать чириком. Если четвёртого переведут третьим, то вполне допустимо, что он займёт его место. Турбина на главном двигателе взвыла. При повороте судна резко увеличилась нагрузка и регулятор топлива дал команду топливным насосам на увеличение подачи. Сила выхлопных газов резко рванула турбину и вызвало помпаж. Турбина взвыла , послышалось несколько мощных хлопков. Несколько провалились обороты главного двигателя и опять засвистела турбина, Зульцер надёжный двигатель. Мечтатели с ужасом смотрели друг на друга. Четвёртый захлопнул дверцу ящика СКЛАМа (судовая комплексная лаборатория воды). Пробирка упала на палубу и разбилась.
-:”Твою мать”,
-Пролепетал Серёга
-“Шо они там вытворяют. Звони второму и деду!” Моторист уже был у двигателя. Слава Богу, всё вроде нормально. Дед колобком скатился с трапа, чуть не раздавив второго механика. Электромеханик, впопыхах зацепился шнуром от паяльника за просвет в релингах, громко матерился, возвращаясь вверх по трапу. Шнур его осадил,как коня на скаку умелый наездник. Стармех подтолкнул его ссади, : -”Есть дело.Пошли ко мне...” Он уже пыхтя поднимался из машины.
Валентин Иванович Чижёв был отзывчивым человеком и хорошим боцманом. Всё, что на палубе должно быть закреплено-было закреплено, что должно быть смазано-смазано. Ржавчину постоянно отбивали и нужные места подкрашивали. Матросы не сидели, работы, как на барском дворе... В этот день распихав палубную команду с утра по работам боцман хотел до обеда слегка вздремануть, так как с вечера с плотником попробовали бражку, которую поставили в малярке. Бражка была ещё не совсем отыгравши и пришлось часть ночи просидеть в гальюне. По этой причине Валентин Иванович хотел малость прилечь, а лучшего места, чем боцмаская кладовка под полубаком, не придумаешь. И так, распределив работы, взяв в руки битончик с краской, боцман с деловым видом проследовал под полубак, подальше от начальства. В кладовке было сухо и хорошо, слышался шум разрезаемой форштевнем волны и позвякивание якорь цепи в цепном ящике. Родные запахи и звуки умиротворяли. Краску он поставил на полку и естественно прилёг на бухточку с запасными концами, выстелив из двух телогреек удобное ложе. Краска кувырнулась с полки прямо на голову, только успевшему закрыть глаза боцману. Боже, как он кричал. Но на палубу выскочил в полном сознании и с готовностью сбросить спасательный плот. Краска залепила глаза и рот, так что кричать он уже не мог, токо мычал, но мычал громко. И его таки услыхали. –“УУУ!!!!ММММ!!!” .
Матросы бежали на помощь к своему начальству. Смеяться они не смели.
Этот день видать был памяти всех матерей...Мать, в основном чужую, вспоминали все.
Старпом внимательно рассматривал яйца капитана, делая умное лицо и участливо кивая головой. Ему очень хотелось смеяться, но волевым усилием он сдерживался. –“ Лёгкий раствор маргонцовки, мазь. Потом перевязать.” На этом его глубокие познания в ожоговой хирургии, или хер-рургии, закончились. –“Сам ты, сука Владимир Спиридонович, мазь. Извини.” Сквозь зубы выдавил мастер. -:”Ты хоть видишь, что там перевязывать... Блин и это ж надо, перед приходом. Как я с такими яйцами домой пойду? А как в пароходство?” Мастер чуть не плакал. Застонав от душевной боли. -”Так Я, за Вас в управу сбегаю!” Радостно и услужливо отозвался старпом. -”Правду говорят, что говно к удаче. Тьфу, Тьфу!”, Мысленно сплюнул он через левое плечо. –“Может ты и к жене моей пойдёшь... С отчётом. Ладно посмотрим. Достань коньяк в холодильнике, болит зараза. И иди уж, я сам как-нибудь. Иди с третьим разберись. Дожили.” Мастер хотел остаться один. Он был опытный и мудрый...Сор из избы решил не выносить. Себе дороже. ..
Дед сидел в каюте за столом, подперев подбородок руками. Электромеханик слушал рассказ недоверчиво и открыв рот. И тут в подтверждение своих слов, стармех достал из под подушки пузырь. Минута молчания. Электромеханик был в ступоре. Дед размашисто трижды перекрестился и открыл бутылку. За ним не уверенно, но всё же перекрестился электрон. –Спаси господи!, И дед налил по пол стакана...
В каюте доктора была звенящая тишина. Воздух спресовался в бетон. Сварщик Саша охуел.
-“Почему я её считал старой?”? Щёлкнуло в мозгу. В кровь хлынуло огромное колличество адреналина, щёки вспыхнули румянцем, голова пошла кругом.:-“Богиня!”, вырвалось у него. А “богиня”, вспомнив о своём наряде, путаясь в трусах, молча барахтаясь, пыталась встать. Это ей не удавалось. И тут очнулся сварной. Он со всей прытью бросился помогать, но опять же, мешали её, заметим новые, трусы, спутавшие ноги. Упали оба...У Елены Ивановны из бюстгальтера вывалилась сиська с большим роовым соском и несколькими чуть заметными завитками светлых полупрозрачных волос. Может у них бы и срослось, даже наверное. Но тут дверь без стука открылась и влетел воющий помполит Эдуард Вениаминович с группой поддержки в лице поваров. Ситуация стала недвусмыссленной. Сварщик Саша, в недавном прошлом краснофлотец Краснознамённого Тихоокеанского флота, стоял на четвереньках. Перед его лицом крутилась круглая, румяная и аппетитная попка судового врача Елены Ивановны Богатырёвой (по первому мужу). Высвободить ноги из трусов у неё не получалось. Тишину разрядил сварщик, он с перепугу икнул и пукнул. У помполита подкосились ноги и он упал в кресло. Сварщик, почему-то, так же на четвереньках стал сдавать задом в направлении двери и уже у двери вскочил, чуть не сбив поваров и по английски смылся от греха, не попрощавшись. Очнулись и повара, прикрыв дверь они молча рванули на камбуз, на носу обед, а у них такая запара. Перед самым камбузом кок покрутил головой, со вздохом взглянул на Юлю и Сказал: -“ Да.а.а.а”. С длинным “А” и было не понять, то ли завидует, то ли порицает, а может удивлён. Юличка хмыкнула и покраснела. Ей нравился Петя Сидоров. Весёлый одессит и помошник капитана, в будующем капитан. Повара она стеснялась, но иногда, как бы невзначай нет-нет да и чиркнет его острой сиськой, проходя мимо него в узком месте у плиты. Вид оголённой докторской задницы несколько смутил её.
“Корова, старая,”-подумала Юля и посмотрела на свою попку, мысленно сравнивая в свою пользу. Но вспомнив кучу разноцветных трусов, расстроилась.
Боцман, отмытый растворителем и переодев робу шёл в сторону надстройки в окружении свиты из палубной команды, рожа лица была красной и задумчивой. Волосы прийдётся остричь. На ходу он придумывал отмазку за банку краски и крашенные концы. И в тот момент, когда уже идея витала в воздухе ему на голову прилетела старпомовская роба! Матросы шарахнулись в стороны. Боцман молча сдёрнул тряпку с головы и угрожающе объвёл всех взглядом. Но увидев недоумения на лицах- поднял голову вверх. –“Что за херня, мать вашу! Откуда.” И только тут ощутил запах, сквозь запах краски и растворителя явно слышался запах говна. Роба наконец-то полетела за борт. –“Что, Работы нет, раздолбаи. Идите работать.” И боцман потрусил в каюту мыться, спиной чуствуя насмешливые взгляды. –“За грехи какие, Господи!”
Петя Сидоров, уткнувшись лбом в носовой иллюминатор грустно смотрел в горизонт. По обоим сторонам стояли вахтенный матрос и начальник судовой радиостанции.
....Начальник радиостанции уважаемый и серьёзный человек Константин Харлампиевич Нелюбин не ожидал такого эффекта. Ему хотелось подшутить над молодым штурманом и он, спрятавшись за мостиком, через переносную УКВ радиостанцию, по нынешнему воки-токи, вызвал помошника на связь от имени космонавтов. Какое УКВ в космосе? Но Петюня повёлся... –“Пётр Сергеевич! Ну извини старика!” С мольбой в голосе приговаривал “маркони”. –“Я ж шутейно... Кто ж мог подумать...” Петя молчал. На душе было пусто и пакостно. Всего несколько времени назад он был представителем Земли, вершителем истории и что? Мыльный пузырь поиграв разноцветной радугой , лопнул, плюнув в лицо холодными брызгами лопнувших иллюзий. -“А пошли Вы все...” Петя потёр ушибленное колено и пошёл заполнять вахтенный журнал. Вахта продолжалась.
Помполит, Эдуард Вениаминович, сидел в судовом лазарете и баюкал перевязанную руку. Елена Ивановна была в белом халате. Её смущение уже прошло и они вместе посмеивались над нелепостью ситуации. Пили чай, который так славно умела заваривать доктор. Помполит был благодарен за помощь и смущён, тем, что увидел её нагой. Перед глазами так и стояла её круглая розовая попка. И он смущаясь, говорил не впопад.Наконец он не выдержал. –“Пойду писать рейсовый отчёт. Приход на носу”. И твёрдо ставя ноги в чёрных лакированных щиблетах выплыл в коридор. Он думал, как обыграть ситуацию в свою пользу и выставить себя героем в аварийной ситуации. От этих мыслей даже боль стала меньше. А ведь это идея...
Разбор “полётов” был суровым, но справедливым. Сор из избы не вынесли, но на орехи получили многие...Виновником признали третьего помошника Сидорова и ему поставили на вид. Единственный человек, кто пожалел Петю, был Дед . Он пожал ему руку и сказал: -“Спасибо, сынок. Верь-есть Бог на свете! Быть тебе капитаном.” И поправил прядь седых волос на своей уже не больной голове. -Готовимся к приходу друзья, Земля нас ждёт!
***