В школьном детстве было такое летнее развлечение – трудовые лагеря. Вообще не ГУЛАГ, самы радужные воспоминания.
Группы московских школьников организованно вывозили помогать колхозникам так или иначе разбираться с урожаем. Мы, например, ездили в Краснодар и страшно гордились, потому что наши старшие коллеги по школе ездили куда-то на Пахру, что недалёко, а значит фиговое приключение.
Во-первых, прокатиться полтора дня на поезде в компании ровесников – это уже полный зачёт.
Во-вторых, сама жизнь в лагере, где полдня работаешь на полях и в садах, а вторую половину меняешься мини-юбками с подругами, примеряешь на себя модный имидж голубых синяков новыми польскими перламутровыми тенями, купленными на центральной улице Красной города Краснодара у цыганок, а вечерами упоённо танцуешь под «Ласковый май» и «Депеш Мод» 50 на 50 на обязательной вечерней дискотеке. Причём, все тексты знаешь наизусть.
Ну, в-третьих очевидно: выпусти московского четырнадцатилетнего ребёнка на поле клубники и посмотри, как он превращается сначала в изголодавшегося Робинзона, а потом в шимпанзе. А помимо клубники были ещё алыча, черешня, яблоки... Прополка капусты, правда, тоже была, но она услужливо из памяти стёрлась.
Я была в Краснодаре летом дважды. Я испорчена садами. У меня к ним отношение легкомысленное, даже потребительское: рада встрече, готова отдаться на короткий романтический эпизод времени, но без долговременных обязательств. Не только фруктовый контракт, на цветы тоже распространяется. Но нюхаю с удовольствием и могу немного собрать в себя и в вазу.
Я успешно избегала садов, не зная, насколько они коварны и нещепетильны в средствах интеграции. Серьёзный сад настиг меня по замужеству, когда уже поздно и в кольца инвестировано.
Мой муж родился в семье. Что значит, что он не был сиротой и у него был дедушка. Мамин папа. Он очень любил старшего внука и, отправляясь по глубокой старости на ладье времени к лучшим берегам, завещал Йосе сад.
Швабские Альпы, красота, дикая природа, через ручьи которой скачут овцы вперемешку с оленями, и пастухам их приходится вечерами сортировать, чтобы ночью не случилось порчи породы в загоне. И среди этого великолепия – яблоневый сад с грушами, ну, пара деревьев, в основном – местные породы швабских яблок.
Этот сад охраняется всеми законами немецкой конституции и не удивлюсь, если и ЮНЕСКО влезло со своим нельзя. Потому что увесистый участок земли может существовать только в формате яблоневого сада. Если построить чего, или, наоборот, сломать дерево или два – это вам в другом месте надо унаследовать землю, а здесь – только яблоки и две груши.
Муж сначала радовался, потому что братья завидовали, а потом год за годом нас принялась настигала осень с яблочным урожаем.
Ну, первые раз семь я ездила с ним на закорки Штуттгарта собирать яблоки. После того, как однажды, лет 15 назад, мы яблочную тему совместили с реконструкцией бабушкиного дома, яблоки без строительных лесов и покраски оконных рам показались мне отдыхом и даже Краснодаром, правда, «Ласковый Май» я исполняла самостоятельно.
А года четыре назад я в первый раз отказалась ехать по яблоки, потому что у меня была стопроцентная отмазка: Нине было пара месяцев, она жила на мне в районе грудины, и в таком сложном, принайтованном друг к другу составе грузить многокилограммовые ящики яблок во взятый на прокат трейлер – ну, некрасиво, что ли. Другие декорации в тот момент казались актуальными.
Муж ездил один. Там ему помогали друзья и братья, которые бросили ему завидовать по поводу наследства уже давно и приходят помочь чисто поржать: сдать тонну яблок можно за 40 евро. Ну, были времена, что и за 54, но это было давно, а теперь расценки на рабочую силу сильно изменились. Мы, набирая раньше за три дня три тонны, страшно обогащались, из прибыли вычитая аренду трейлера (около 30 евро в день), а также бесконечную стирку и визиты к врачам по поводу поломанной спины.
В этом году муж не поехал собирать яблоки. Он хорошенько взвесил весь геморрой и объявил этот год яблочно неурожайным. За что ему грозит штраф от защитников природы и ЮНЕСКО лично, но ему кажется, что заплатить за несобранные яблоки – это лучше, чем огрести от здоровья за собранные.
Братья, кстати, тоже отказались, так мы их хохот интерпретировали.
Ну, понятно, что у меня в саду не растёт ничего такого, что надо собирать, пропалывать и окучивать. Да, Розы растут. Рододендроны. Камыши местной мелкой шерстяной модификации. Малина есть, 6 кустов, самого неприхотливого сорта. Смородина, конечно, красная и белая. Естественно, крыжовник. Ежевика – это да, целый куст, но такой плодовитый, что зимой его собираем в виде варенья в рот. А так – ничего нет. Не нужен мне сад, он жрёт моё время, скудно отдавая кредиты.
Сегодня вышла во двор облагородить входную аллею: от калитки к двери ведёт мощёная дорожка, выложенная плиткой. И между камешками постоянно возникает посторонняя флора, пробиваются зеленью всякие кучерявые стебли, цветки и нечто ползучее, создавая крайне неопрятный внешний вид. Как будто в давно заброшенном доме убили труп, и теперь природа покрывает преступление.
Я борюсь за бургерский внешний порядок систематически, но явно реже, чем надо. После прошлого сеанса анти-сорнячной кампании до следующего аллея успевает зазеленеть. А у немцев по-соседству ничего не зеленеет в принципе, потому что там, где зеленеть дизайном не предусмотрено, никто зеленеть превентивно не позволяет.
«Давай уже зальём всё специальным химическим раствором, сорнячным пестецидом, тогда у нас будет чистая непридирабельная по местным стандартам дорожка,»- предложила я мужу пару лет назад, валяясь в глубоком радикулите от выдёргивания растительной жизни.
Нет, твёрдо ответил мой муж, хотя в сговоре с Гринписом замечен не был. У нас, понимаешь, на участке есть колодец. Мы, понимаешь, пьём из него воду. Тебе наш кофе нравится? Сам кофе большой погоды не делает, а вот вода, на которой он сварен – залог успеха. По этой же причине мне нравится твой суп. Потому что, если плюнуть на ингредиенты, вода очень вкусная. И вот забрызгаем мы землю твоими эффекто-ядами, они просочатся из почвы в наш колодец и что? Прощай суп и кофе, будем худеть, бледнеть и грустно сталкиваться свежеотросшими калиевыми рогами.
Короче, я выдёргивала природу раз в три месяца, заранее заклеивая спину от копчика вверх до роста волос перцовыми пластырями.
Пока весной одна удивительная польская девушка, которая тоже часто в пластыре по всему периметру, мне не сообщила: берёшь ведро булькающего кипятка, растворяешь там полукилограммовую пачку соли, перемешиваешь, и выливаешь на пятачок, где травка нежелательна. Как рукой и никогда больше. Но смотри, на газон и другие культивируемые породы не лей, от солёной воды всё дохнёт и трава не растёт.
Часто пользуешься, спрашиваю?
«Да нет, у меня другая проблема – проплешины на газоне там, где надо чтобы не надо. Представляешь, я окучиваю, удобряю, ценный навоз из Польши чуть ли не вручную доставляют, поливаю по часам, а эта сволочь жухнет и невосприимчива к заботе.»
Ну, кипятку набуравить я могу не ведро, а целых два, да и соли в капиталистических магазине вроде с избытком.
Смоталась, купила три упаковки соли по 500 грамм, взгрела три ведра воды. Стала филигранно поливать.
Первое ведро ушло секунд за 40. Странно, думаю, куда вода впитывается, не может плитка столько пить. Второе ведро улетело, третье. Ладно, поехала в магазин и ещё десяток килограммов соли припёрла.
Два дня я кипятила, мешала и поливала. И действительно, растениям не нравится, что их обдают кипятком. На глазах скукоживаются и грустнеют. «Надо же, вроде простой продукт соль, а какая в ней могучая сила,» - подумала я. И решила, что проблема ко мне вернётся лишь в том случае, если я маханула на редкий Канадский клён за пару тысяч, высаженный для эстетического отношения к окружающей среде, контрабандно заказанный мужем. Ну, если он немножко умрёт, то да, эффект соли будет подтверждён экспериментально и клён спишем под научный бюджет.
Три месяца ничего не беспокоило. Я даже не смотрела под ноги, настолько была уверена в силе технологий.
А сегодня, ожидая гостей, я поставила в духовку угощение вспухать и дай, думаю, посмотрю, как у меня всё отлично и в порядке на дворе.
Вернулась, взяла пакет, перчатки, подвернувшуюся под руку дочку и пошла опять всё обратно дёргать.
Нина вышла с детским сервизом, в котором энергично мешала чай из песка. «Мам, угощайся! Мам, ты чего на корточках ползаешь? Мам, зачем ты цветочки выдираешь? Мам, это такая работа? Мам, перестань, посмотри вокруг: этой работы под ногами столько, что никакого чая не хватит!»
Я ползла на четвереньках вокруг себя в земле по локоть, а дочь причитала:
Ну это ж надо! Столько работы!
Это ж сколько работы!!!
Это ж как нам приходится тяжело трудиться!
Как мы трудно работаем, прямо полосатые мухи!
И всё нам, женщинам!
Чаю хочешь? Нет? Ладно, попозже.
Это ж как жалко твои ручки!
Да зачем вообще эти сады, если надо столько ползать?!
Короче, Нина сама постигла идею садов в жизни женщины, минуя приятные поездки в Краснодар.
Она, правда, постигла настолько стратегически верно, что на просьбу смотаться на террасу за дом и приволочь щётку на длинной ноге радостно убежала, вернулась на своём красном автомобиле с подарком в руках. «Щетки я не нашла, но сорвала тебе букет из гриба. Надо же и отдыхать от тяжкого труда!»
Пара часов времени, минус одна спина, и знаете, что сказал муж, глядя на идеальную дорожку?
«Да, теперь всё выглядит так, как надо. Страшный у нас временами бардак, страшный!»
Так что я даже не молодец, я просто исправилась и теперь не такая безалаберная хозяйка, как обычно.
Гости, кстати, пришли, поели и ушли, и ни одна зараза не воскликнула: ребята, у вас не дорожка, а загляденье! Давайте просто гулять взад-вперёд, забыв про чревоугодие! Так красиво! Положим скрюченную Катю на садовую тележку и будем толкать вдоль променада и вечерний воздух нюхать! Нетронутая природа, нетронутая! Первозданная прямо!