(Из снов председателя Г.)
Господин Г. сидит под официальными портретами за своим большим столом, лицо у него загорелое и честное. Он мог бы сойти за крестьянина из Тосканы какой-нибудь, но вместо этого занимает ответственную должность, занимается государственной деятельностью и при этом успевает обеспечить сына и жену. Сын и жена могут обеспечить себя только скидками в дорогих магазинах.
Иногда председателю Г. удаётся самостоятельно освоить некоторый бюджет, как он сам это называет: «проинвестировать аффилированные структуры». Структуры эти находятся так далеко, на каком-то острове в океане, и никто точно не знает, есть ли вообще тот остров, или есть только на бумаге его герб с лошадьми.
Если инвестиции долго не поступают на счета, жена и сын присылают ему сообщения «Как дела?» и «Чо там?» Как только средства зачислены, господин Г. получает тишину в собеседники. Тишина на него наводит такую мягкость, что он отпускает домой секретаршу и дарит сигару Полу — сотруднику, который носит его портфель.
Секретарша полчаса договаривается с кем-то по телефону, а потом исчезает так, как будто в приёмной не было никого и никогда. Пол уходит на балкон, за ним идёт в красной рубахе гитарист, чтоб там за полсигары играть лучшую из своих мелодий.
Председатель Г. кладёт честное лицо на стол и мечтает. Что вот у него вилла где-то в Тоскане. Огромная вилла с окнами на закат. В окна дует морской ветер, а на восток лежат виноградники до самых гор.
Под окнами бегают бабы в белых юбках, с большими задами и пятками. За бабами бегают гуси.
Гусям не надо бегать, они будут жёсткие, думает господин Г. Надо управляющему об этом напомнить.
Вокруг него на столе, под столом, по стенам бутыли с вином, но господину Г. хочется только есть, и он встаёт, чтобы найти кухню.
Он ходит по бесконечному дому и находит комнату с телевизором и коробкой с проводами, которые тянутся к его малолетнему сыну, спящему тут же на диване. И находит спальню, где его жену с маленьким задом пользует с таким же задом гражданин.
Гражданин притворяется доктором и даёт жене таблетки. Та с удовольствием их жуёт.
От этого Г. ещё больше хочется есть, уже слышно, как урчит у него в желудке. Он продолжает поиски.
В одной из комнат в полной темноте неизвестные граждане выносят мебель. У мебели на боках номера.
«Херасе!» — говорит господин Г. — «Вы чё се позволяете, позвольте поинтересоваться?»
Граждане мямлят, и господин Г. орёт:
— Что вы себе позволяете, быдло сраное?
Они протягивают ему официальную газету, в которой напечатано, что должность с него снята. Его значительная должность, высокая настолько, что у многих даже голова не задирается так высоко. Снята!
Он теперь просто Г.
Урчание в желудке становится заметным окружающим, и Г. устремляется дальше. На каждом шагу ему попадаются бутылки с вином, все пыльные, но он знает, что так и должно быть, он видел передачу об этом. Телевизор в его кабинете включён всегда, даже когда никого там нет.
Наконец, Г. улавливает слабый запах и идёт прямо на него, но на кухне те же, кажется, граждане выносят уже холодильник. Он тигром бросается, открывает холодильник, а там только от пиццы кусок фольги — он хватает его и пихает в рот.
У каждого из его коллег есть сверхспособность. То, что удерживает на плаву. У одного это наглость, у другого сильная печень, у третьего много ума. А сверхспособность Г. в том, что он не оставляет попыток.
В каждом доме в Тоскане должен быть подвал, и когда Г. ловит тонкий аромат вяленого мяса, он понимает, что ему туда.
Спускается в подвал, бежит через ряды бутылок и видит, наконец, окорок немного пересушенный, но всё-таки аппетитный. Но только Г. за хватается за него, тут же получает звонкую пощёчину, от которой в голове у него проясняется.
Он держит в зубах запечатанную пачку денег, а в руке у него задница неизвестного гражданина.
— Чего? — спрашивает у гражданина председатель. Приподняв ногу гражданина, понимает, что запах идёт от его кожаных ботинок.
— Все ждут вас там, — говорит гражданин.
— А Пол?
— Я и есть Пол, — отвечает гражданин и указывает на дверь из кабинета.
«Его глаза довольно-таки узкие сравнительно» — заметил председатель сам себе.
Он выходит в приёмную, там пустота. В коридоре — то же самое абсолютно. Как будто все ушли на обед, но в десять часов утра.
Только издалека летят ему в нос навязчивые запахи всего подряд: лаванды, облепихи, цикория, мяты. Как будто кто-то собрал гербарий.
«Заседание специальной комиссии!» — вспоминает председатель. Вспоминает, что этот гербарий собрал он сам.
Каблуки его властно стучат по паркету. По его каблукам можно заводить секундомер.
Он входит в дверь зала для заседаний, где уже стоит за трибуной маленький гражданин и на глазах уменьшается.
Кто-то за длинным столом бормочет: «Мы тут без вас немного… господин председатель». Председатель садится за своё кресло во главе стола и водит невидящим оком по каждому из присутствующих, более или менее незначительных граждан. Наглые их запахи, дорогие, свежие навевают на него неприятную тоску.
Он думает: «Моя собственная государственная комиссия, где я являюсь председателем, осуществляет деятельность без меня? Необходима ли государству соответствующая структура?» А всем кажется, что он спрашивает это вслух.
Председатель Г. разрешает заседание продолжать, и оно продолжается. Зал облегчённо вздыхает, а пожилой гражданин на дальнем гостевом стуле снова начинает храпеть.
От пожилого гражданина пахнет горячей жареной картошкой с луком и чёрным хлебом. И крепким сладким чаем с молоком.
А выступающий продолжает называть числа, и председателя снова клонит ко сну, стол заседаний становится галерой с гребцами, которые друг другу кричат: «Тридцать три! Ноль-два процента!».
Но когда звучит «миллион», господин Г. возвращается в реальность.
Инвестициями пахнет, чувствует он.